Кто говорит, что боль нельзя увидеть?.. Они лгут. Можно.
Боль - тёмно-алая, густая, как застывающая кровь... Она заполняет сосуды и сковывает тело... Она натягивает нервы...
Её можно изгнать.
Звон холодного бледного металла.
Я слышу боль.
Белизна тонкой полупрозрачной кожи на запястье.
Я вижу боль.
Танец лезвия по коже, алая летопись жизни, вырезанная Безумием...
Я изгоняю боль.
Она больше не нужна.
Она уходит.
С каждым вздохом. С каждым стоном. С каждой каплей...
Она падает и разбивается о мрамор пола, растекаясь по нему тёмными пятнами. Она тихо шепчет последние проклятья и исчезает... Забирая с собой свет и чёткость разума...
- Идиот.
Я слышу голос Махаона, но открыть глаза уже не могу. Боль ушла, похитив всё, что мне принадлежало.
Но ведь Махаон мне не принадлежит.
- Посмотри на меня.
Его холодный, спокойный голос не уходит из сознания. Он опять меня не отпустит...
Я с трудом открываю глаза - и встречаю взгляд его глаз. У Махаона опасные глаза... Серые, как талый лёд, с чёрной каёмкой и тёмно-багровыми безднами зрачков. Эти глаза ловят и затягивают в глубину радужного бреда...
Махаон улыбнулся и слегка отстранился от меня. Тряхнул головой, отбрасывая назад тяжёлые белые пряди.
- Так ты не уйдёшь.
Говорить трудно и больно - каждый звук отголоском грома звенит в сознании. Но я всё же спрашиваю:
- Почему?..
Его длинные, тонкие пальцы скользят по моему запястью, очерчивая кровавую дорогу.
- Бесполезно. Нужно резать глубже.
Я вижу его всё лучше - его левая рука всё ещё лежит на моём запястье, возвращая мне силы. Правой рукой он держит бритву, задумчиво вертя её в пальцах.
Я не хочу уходить - боль ушла, а жизнь осталась. И Махаон остался... Пытаюсь улыбнуться:
- Может, сначала покажешь на себе?
Я шучу - и он это знает. Но я вижу, как расширяются его зрачки при взгляде на лезвие в алых пятнах.
Он отпускает мою руку, собирает пальцами широкий рукав белой рубашки.
Подносит бритву к запястью.
- Смотри и учись...
И я смотрю. Мне невыносимо хочется отвести взгляд, но не могу - и смотрю, до рези в глазах...
Бритва дергается в его руке и тонет в вене. Алые ручейки текут по коже, пересекаясь, оплетая руку Махаона движущейся сетью.
Пальцы ведут лезвие дальше, а на губах застыла улыбка.
Рука от запястья до локтя - белая в алых всполохах. Кровь капает на пол, мешаясь с моей.
А потом...
Я видел это много раз - но до сих пор не могу привыкнуть. Как можно привыкнуть к тому, что алая линия на руке Махаона исчезает, затягивается, поглощая ручейки крови?.. Как поверить, что он, только что убивший себя, сидит в кресле напротив меня и поправляет кружево на рукаве, отбросив бритву?
Как можно понять его?..
- Так ты себя убьёшь. Правда, тебе будет очень больно...
Я сползаю по креслу на пол, смотрю на Махаона снизу вверх:
- А откуда это знаешь ты? Тебе никогда не бывает больно.
На бледных, красиво изогнутых губах Махаона - едва заметная тень улыбки:
- Они все кричали... Когда я заставлял их уйти так.
Они все кричали... Под высоким потолком этого зала до сих пор мечется эхо их криков - криков тех, кто был до меня. Тех, с кем я не буду.
- Они тоже так думали.
Плавное движение - и Махаон наклоняется надо мной, глядя в мои глаза. Он не умеет читать мысли - но всегда знает, о чём я думаю.
- О чём?.. - Мой шёпот едва слышен. Махаон снова улыбается - теперь уже по-настоящему:
- О Вечности... Со мной. Но мечты сбываются только в сказках.
- Нет... - бормочу я, зарываясь лицом в его холодные волосы, - твои мечты сбываются...
- Откуда ты знаешь, о чём я мечтаю? Может быть, я хочу, чтобы ты не уходил...
Я не вижу его лица, а по голосу непонятно - шутит он или говорит серьёзно.
- Ты не можешь этого хотеть. Ты - сын Вечности, а я - Её жертва.
Звук его голоса сливается с ощущением резкой боли - в руке Махаона был зажат тонкий серебряный стилет... А я и не заметил.
Когда шум в сознании поглощает реальность, я успеваю услышать: "Чему хорошему такая жестокая мать может научить сына?.. Я хочу, чтобы ты остался..."
И, когда мой голос вплелся в хор Потерянных, поющих проклятья Вечности...
Махаон убрал стилет в ножны. Посмотрел на быстро растворяющееся в воздухе тело. И закончил фразу:
- Но мечты сбываются только в сказках. Моя мать никогда не умела их рассказывать.