Агафья провела редким гребнем по седым волосам, затянула их в узел. Немного прищурила и отвела глаза, словно отдавая себя такую унылую и покинутую, в этом шерстяном выношенном платье, кавалерам ордена Жемчужного Воспоминания.
" Наверное, когда я родилась, я была безобразна и похожа на птицу. Ведь если бы я была похожа на клубок ангорской шерсти, меня непременно назвали бы Авдотьей. Но я определенно была безобразным птенцом и сразу же воспользовалась своим сомнительным преимуществом. Я полетела. Помню говорящее гнездо, которое звало меня огромным темным ртом и говорило мне: лети домой, куда же ты? Я рвалась к нему, но меня вернули, кто-то схватил пуповину и рванул на себя. Падала больно и, наверное, навсегда. Если когда-нибудь я встречу те руки, которые вернули меня - отрублю их, словно они - кисти вора.
Меня учили ходить целое столетие. Я приподнималась на носочки, совершала невразумительные махи руками и тотчас падала. Поднималась и снова - на кончики пальцев отчаянно... Падала...
-Агата! -- визжали дети, глядя на то, как я согреваю мертвого птенца в ладонях.
-Агата... -- назидательно, заплетая мои волосы...
-Агата ... -- устало, безнадежно и от того даже с ненавистью...
-Агата?.. -- где-то из пепла надежды вдруг искорка.
Но я говорила, так много говорила с ней. Кричала ей, даже пела. Пела, чтобы никогда больше не видеть этих чужих глаз, словно песня колыбельным молоком зальет нас.
-Мама... спи сладко. Словно ты - самый сахарный леденец, а я лижу тебя... Ты таешь в моем птичьем ротике... ты не знаешь, мама, как мало леденцов на чердаке мироздания. С ними играют бездомные дети... строят домики для улиток... такие жестокие бездушные дети... строят липкие тюрьмы улиткам... Мама, я так люблю тебя. Я так боюсь, что когда-нибудь кто-то из них постучится в твое окно, а ты откроешь. Обещаю, мама, я прилечу и заберу тебя у этих маленьких чудовищ. Ты только не убивай никогда птиц. Вдруг одной из них буду я...
Между колыбельной и старостью - совсем немного времени. Я даже не успела разглядеть все внимательно. Помню терпкий вкус дерьма и городов. Города были невкусными. И какая-то история с обширной корневой системой в Венсене.
Потом я все обязательно вспомню с деталями. Сейчас я слишком устала. И этот узел..."
- Этот проклятый узел на моей голове! Я так устала держать себя в руках. Быть всегда чистой! застегнутой! мудрой!
Агафья вырвала из волос заколки, надорвала платье так, чтобы взгляду открылся заросший лобок. С удовольствием забралась в еще шелковую поросль и задержалась, словно впервые нашла верную дорогу в глухой чаще...
-Этот узел был так похож на меня. Получается, что я только что совершила самоубийство.- Агафья рассмеялась и продолжила:
"Сейчас я слишком устала. А потом я умерла"
Агафья прочла: "умерла". Повернулась к зеркалу. Долго и с любопытством ребенка всматривалась. Взгляд у той, что наблюдала из-за стекла, был снисходительным, губы ее были торжественно растянуты:
- Умерла! Умерла!.. Умерла!!
Агафья нахмурилась: так небрежно обращаться с собственной смертью она не позволяет никому, даже этой наглой и возмутительно красивой.
- Не могли бы вы, деточка, о моей смерти ну хотя бы гекзаметром! -- Агафья сорвалась со стула, -- Живешь, стараешься, держишь спину сначала восклицательным знаком, потом силы земные покидают, и уже знак вопроса уселся на итак тебя согбенную... Эти знаки - повсюду, и даже после смерти ты превращаешься в отсутствие знака. Это чрезвычайно тревожит тех, кто остался. Они так долго пытаются разгадать, каким знаком ты был, твою "значимость"... Вот еще у людей: что оставил ты?! - Агафья снова повернулась к зеркалу. -- Нищие люди, им всегда нужно что-то оставить, милостыню подать. Но никто никогда не поблагодарит за то, что хранил ты и передал силам небесным. Тащишь от рождения этот секрет, через все пропасти и всех птиц хищных, даже от любимых прячешь, словно даже любимые взглядом недобрым навредить могут. Несешь дитя это от рождения до смерти, чтобы передать в руки посланников. А над могилой твоей скажут: она была всегда так задумчива. О чем она думала? ... А я совсем не умею думать...
Агафья задумалась. В голове ее то раздавался шум крыльев или "Пассакалия до минор", то какие-то голоса вели свои неспешные вечные диалоги...
"..у нее нет будущего. Вчера навещал ее. Она сказала: я убила время... Бедняга, а так все хорошо начиналось... Напоил ее вином..."
"грачи прилетели!!! грачи!.. а не одинокая птица и пустынный пейзаж!.. саввввррррасов!"
"..она снова учится ходить и видеть... Но потом, наверное, она упадет... Никогда с ней нет рядом того, кто удержит... Она снова погибнет и этот финал будет последним. Она знает об этом, но держится тем самым не согбенным знаком, а глаза ее пылают зарницами..."
- А вы!.. Ну, хотя бы, хотя бы гекзаметром о моей смерти...
Агафья опустилась на стул, обняла руками плечи.
- Не плачьте... Я вам не верю... Не верю... Вы так торжественно со мной простились, словно и вы ждали, когда я отдам вам послание. Но вы же - не слуга хранителей и тех, кто оберегает тайны. Вы - хищная, вы разорвете послание на ошметки... Я вам не верю! Не рыдайте!!!
Агафью трясло. Она с ненавистью смотрела в ее глаза, выуживая каплю за каплей лицемерие, травясь им и давясь им, но не отводила глаза. Этот бой она должна победить.
- Ты - злая, злая. Я не верю тебе. Ты любовь не хранила, ты предала нас. Поэтому я ухожу. Я так любила тебя. Большей любви не было. Любя тебя, я была сильной и шла гордо и только вперед, к острову. Не говори мне о нем. Разве мог он стать между нами? Ты позволила. Ты. Ты виновна. Никто никогда не разлучал нас. Ты позволила войти ему, ты протянула ему руки. Это была его дорога. Его путь. Ты остановила его и протянула руки. Я била по рукам твоим - ты не почувствовала, я била лицо твое - оно не подернулось.
- Я только потом поняла: ты ждала его всегда...Ты предала меня, как только мы из утробы выбрались. Ты хуже Иуды. Ты предаешь сразу.
- Кто он тебе? Кто он? Ты - Иуда, кто он?... Я отрекаюсь от Христа, ибо он твои уста целовал, неверные. Ты - падший Иуда, и платье твое - падшее и рваное, как у людей. Посмотри на свое рваное платье! Танцуй же, танцуй! Хоралы - твои свадебные песни. Я унесу тайну с этого пиршества греха.
Она перебирала заколки для волос, пустую чернильницу, перья, подобранные на улице, но не находила подарка. И вдруг она поняла: это были знаки посланников, эти голоса прошлого, и эта красивая неверная женщина. Время пришло.
Агафья подошла к окну...
- Наверное, сейчас нужно достать какие-то образы - вспомнить...
Агафья водила рукой по стеклу, словно рисуя воспоминания - какую-нибудь любовь, даже самую нищую. Время пришло, но оно стоит там, за дверью и ждет.
- Интересно, какой у него шарф, у времени. Кашне, чтобы прятать свои неумолимые губы или же небрежный палантин на плечах, словно оно всегда готово задержаться где-нибудь и даже остановиться и остаться. Наверное, я ужасно неправильно веду себя: не приглашаю, и оно даже не слышит моих приближающихся шагов. Но вдруг оно - на той стороне улицы смотрит на меня и по рукам моим узнает, когда можно войти. Значит, пока мои руки совершают эти бессловесные монологи -- оно ждет. Теперь я стала посланницей знаков. Теперь все ждут меня. Главное, все правильно вспомнить и записать в Отчет.