Сколько раз он ни садился набирать - шрифт не переключался, это злило его бесконечно, это - не давало пойти куда-то, начать что-то, что-то нужное и полезное, наметить какой-то прорыв. Нельзя было двинуться дальше, когда день начинается так неудачно: пальцы неловки, из окна дует, кофе кисл.... Сначала надо войти в состояние покоя, ровного горения, любопытства - и потом, на крыльях, на крылышках... Или на цыпочках - уж как получится - тогда можно куда-то попасть. .. Пока он продолжал набирать белиберду на русском, вместо - английской, точной, отточенной, спокойной формулировки делового письма. Alt-Shift, Alt-Shift, Alt-Shift. Клавиатура подавалась только после удара, аккорда, окрика... мягкое небрежное касание ее уже не касалось. Дмитрий сложил руки почти молитвенно, попросил у бога Интернета, если таковой есть - ну, давай, пусти меня оттуда, туда, где все равны и все анонимны, где всплески интереса друг к другу ослепляют на миг - не беда, что потом все падает в грязь, и забрезжит вечное: все мы - дрочилы и зануды. Не отлучай меня от своих благ благословенной блогосферы, от дешевых каламбуров и доморощенного фотошопа... не отлучай от окриков "надо жить!"... не отлучай- а я... я схожу в церковь, и посмотрю на крылья ангела, и расскажу тебе... Без моих исторяй ты же - плоский, пустой, сирый.... Интернет, ты же - как стук колес за стеной в поезде... Но еду-то на тебе - я! Кого ты будешь еще везти?
И он собрался, надел свой непарадный, коробящийся по полам плащ - и пошел в храм, находившийся ровно через дорогу. Было странно, что такое большое здание помещено в тесноте улочек, похожих на кривульки и запятые, посреди лавочек с кренделями на дверях - раз - храм возникал, словно ниоткуда.. Снаружи храм был украшен шишками и потеками цвета ила, а внутри ровно уложен гулким эхом шагов и слюдяными квадратами света. Было пусто и пахло холодом.
В храме он прошел привычным маршрутом справа-налево-заходя к старым могильным камням и саркофагам, где епископы лежат, маленькие и дисциплинированные, и держат свои посохи, как жадные дети, и во сне не выпускающие из рук игрушки - и, приметив много всякого ненужного по дороге, что и раньше он, безусловно, примечал, а потом забывал -он в который раз подошел к ангелу.
Иностранный холодный ангел в голубой жилетке и чешуйчатых подштанниках - делал нехорошее с маленьким дракончиком, похожим на побег хвоща. Дракончик шипел в ответ и изгибал шею - так он шипел и изгибал шею уже много сотен лет. Ангел смотрел на дракончика с холодной немецкой брезгливостью, и одновременно - с начинающим брезжить милосердием, как будто если дракончик станет еще меньше и еще плаксивее- то ангел сразу же его возьмет на ручки, и отнесет в ветлечебницу. Да, кстати - ангел был посланник Господа, а дракончик - мировое зло, которое, судя по этой картинке, становилось все меньше и меньше, и скоро совсем исчезнет - раз уже в средние века оно было такой зеленой соплей.
Но, конечно, Дмитрий ходил сюда не для того, чтобы посмотреть, не вырос ли или не усох совсем дракончик, - и не для того, чтоб полюбоваться на довольно овечье равнодушное лицо ангела- а чтобы посмотреть на внутренность ангельских крыльев.
Эти два продолговатых светящихся треугольника, выстланные скользкими на ощупь перьями, - были - как раковина, блестяще-перламутровая-живая, бело-серебристо-розовая, и бесконечно, бесконечно стыдная и чистая одновременно. Их цвет - ничего подобного Дмитрий не видел - но цвет их был безусловно подсмотрен в природе - придумать такое было невозможно. Если бы можно было иметь секс с русалкой - то такого цвета были бы ее бедра внутри, после того, как ты бы умудрился их - разъять.
Он смотрел на рыбье-птичье оперение, задрав голову, и чувствуя себя как нигде- дома. Потом, взяв в магазине бутылку, он придет домой и, может, кому-нибудь позвонит... Но сейчас он смотрел в темноте на светящееся, и что-тот в балансе благоговения и цинизма, которые сосущестовали в его душе - было бесконечно правильным, бесконечно нужным. Ненадолго, но на секунду его присутствие здесь было - оправданно. Это не была молитва, но - почти. Почти так же нужно, как молитва - для верующего. Почти так же беспомощен он был, как верующий - в руце бога, - перед этими перламутровыми нутряными треугольниками, их интимным свечением...
- Вам нравится наш ангел? - раздался рядом скрипучий голос. Дмитрий посмотрел налево: старик в узорчатом жилете под пиджаком табачного цвета остановился рядом с ним и изогнул желтую морщинистую шею - мучительно - так же, как изогнул свою Дмитрий.
Теперь они оба смотрели на ангела, как две цапли, силящиеся проглотить лягушек - а ангел принял еще более самодовольный и глупый вид: он явно позировал.
- Да, я всегда прихожу посмотреть на него, - не стал вдаваться в подробности Дмитрий.
- Вы, я вижу, не здешний! - воскликнул старик.
Дмитрий поправил его, как он привык поправлять людей:
- Я русский, но давно здесь живу.
В голове старика включился Alt-Shift, но он еще колебался, достоин ли незнакомец того, чтоб беседовать с ним - впрочем, он колебался не настолько, чтоб действительно сглупить и упустить добычу.
- Вы, наверное, не знаете про нашего ангела, кто он на самом деле?
- Мм.. - сказал Дмитрий. Он не знал ни про ангела, ни про собор, да и про город, в котором жил уже десять лет, знал, на самом деле, не много. Зачем? Есть вещи загадочные, как внутренность крыльев ангела, про которые ты не можешь ничего знать - а есть только тешащие самолюбие, выучил- сказал, получил свое "да ну!" или "ммм"... Возможно, если знать много, то где-то в высоте отдельные факты, даты и имена смыкаются и образуют высшее знание - но собирать грубые камни дат из путеводителя Дмитрий отказывался - и жил до сих пор в счастливом неведении.
- Говорят, художник писал ангела со своей любовницы, жены местного богача... - осыпал его ненужным знанием старик - голос его сыпался, как перхоть. - Она была не очень хорошая женщина...Да и художник кончил плохо.
- Он сбросился с башни? - скучающе протянул Дмитрий.
- Ну вот видите, вы слыхали! - старик обиделся.- А говорили ничего не знаете!
- Я просто предположил, - пробормотал Дмитрий.
Они еще постояли, задрав головы. Лицо ангела стало не просто глупым - жадным и похотливым. Определенно женским. Дракончик шипел у ног, как прибитый кот.
- Впрочем, другие говорят, что писал он со своего подмастерья, который воровал у него секреты красок, и потом исчез неизвестно куда. Красивый был мальчик. Наверное, кто-то переманил. Вы ж знаете, как оно было в средние века! - и старик захихикал.
Дмитрий помолчал. Старик повернулся всем телом к выходу и забормотал:
- Вот. Да, м-да... Вот такая история... Вот...Мда.. - и пошел, шаркая по пыльным плитам - то темным, то освещенным. Почему-то он казался более старым, чем собор - и то ведь верно, по человеческим меркам ему было больше лет, чем собору - по меркам зданий. Собор был - еще не очень древняя древность.
Дмитрий еще раз задрал голову - лицо ангела было надменно-мальчишеским. Дракон немного подрос, оброс шерстью и подобрался. Он не сдавался, только затаился, и был готов играть дальше. Даже краски на картине словно стали свежее, звонче.
Он представил себе средневекового художника (долги, болезни, зуб выпал, подмастерье, нахаленок, ворует краски... заказчики не платят) - как тот смотрит на холст и пытается собраться... Ангела. Рисую ангела... добро побеждает зло. Уже победило, и ... придерживает. Торжествует. Но не только добро - красота, красота тоже...Черт! - думает художник (или, допустим - "святой Варфоломей!", - думает он - ведь тогда чертыхаться было грехом!) - мне бы только собраться, мне б только ступить туда...... собрать из всего, что он когда-то видел - образ ангела. Собраться, собраться.. Alt-Shift ... Ну, Боже, пусти меня туда... Ведь, в конце концов - славлю я твое имя!". Нет, нет, ничего. Он не чувствует в себе - ни силы, ни благости, но заказ есть заказ... Он смотрит перед собой, и решает - была не была, будем творить из того, что есть - немного спокойствия, немного похоти. Он отхлебывает из бутылки. "Подь сюды, постреленок!" - кричит он подмастерью...И вот, с отчаянья надравшись, - рисует холодное и наглое лицо, потом - одежду, чешуйчатые сандалии, потом переходит к плащу, внезапно находит синий - невероятной, чистейшей глубины, и вот, набрав мастерства, почти уже выйдя в запредельность - легкой кисточкой, уже не чувствуя ее в руках - рисует перламутровые перья...какой нежный цвет. И тут ангел, водивший его рукой - отлетает. Он отступает на шаг и решает сегодня больше не трогать.
...Всего несколько мгновений, и потом -сотни росписей, и - болезни, долги, страдания, и, наконец - неудачный полет с башни... И больше, больше - никогда. А эти несколько перьев, эти несколько минут из бог знает какой древности - долетели сюда...
И... И что? ...Дмитрий понял, что он заразмышлялся - прекрасная, свободная мысль внезапно скатилась в занудство.
- Ангел, не ангел, не ангел, ангел...- пробормотал он.
И он пошел к себе, покупать вино и может - кому-то звонить.