Семь семигранных башен, расположением повторяющие семиугольное знамение, застыли огрызками карандашей. До разрушения они подпирали пелену, едва не прокалывали, гордость Сад-Вешта - созданные жизнями десятков тысяч рабов величайшие монументы во всей Ишири. Те немногие, кто выжил и не покинул Сад-Вешт, отводили взгляд от памятников поруганной чести города. Это непросто: зияющие чернотой на седом полотне пелены неровные верха, словно переломанные неведомым героем зубы сказочного чудовища, виднелись со всех краев Сад-Вешта - мыловарного, скотобойного, менного, утешающего. И с храма Ош-Лилим, главного пристанища нечистых жрецов Ишири, и с дворца Эртамхилор, угасшей цитадели некнязя Лика.
Сад-Вешт раскинулся в низине Финавейш, обрамленный горами Рун-Халим, заключенный в корону многочисленных пиков. Их темный частокол окружал город, будто граница следа башмака великана, а подошва - сам Сад-Вешт, выстроенный на пыльной вулканической почве. Такое положение делало его самым мрачным местом в Ишири. Пелена везде одна, но Салир, благодаря снежному наряду был светлым, а одеяние Сад-Вешта могло похвастать лишь яркими пуговицами - всполохами лавы двенадцати вулканов. Может, потому город, втоптанный в горы древним гигантом, стал святыней и оплотом нечистых.
Ныне Сад-Вешт полностью зависел от Сафарраша и милости его благолепного сияния властелина Дарагана. Ни единой в округе речки или озерца, веками воду тут добывали в колодцах, глубочайших в Ишири, семиугольных воронках - ноздрях хозяина подземного мира. Сафарши закидали источники песком и глиной, и нос бога нутра земли заложило, а Сад-Вешт остался без воды. Теперь ее возили из долины реки Май сафаррашские купцы под конвоем стражников повелителя. Три четверти ежелетней казны некнязя Лика уходило на унизительные обряды передачи спасительной влаги - Лик вставал на колени, и лицо орошалось кисточкой из кувшина. Даже купец низкого ранга с наслаждением водил мокрым соломенным пучком по щекам некнязя, а затем воины Дарагана забирали сундуки с платой.
Когда-то окаймляющие Сад-Вешт горы служили ему естественными стенами. Многотысячный гарнизон не впускал ни врагов, ни друзей без дозволы. Солдаты муравьями облепляли хребты, а на пиках, как среди зубцов башен, громоздились сотни арбалетчиков. Не опустели вершины и после разгрома, их заняла карательная дружина властелина, гарант унижения Сад-Вешта. Город в низине представлял замечательную мишень для повернутых на него баллист и катапульт. Тенями горгулий резные контуры застыли, готовясь ожить при малейшем неповиновении.
В промерзлой груде камней, Эртамхилоре, по издевательской усмешке судьбы до сих пор именующимся дворцом, запалили пять факелов. Один - для проводника, чтобы дорогие гости не заблудились. Еще два - для приемной залы, специально выбранного чертога поменьше, что бы хоть как-то его обогреть. А последняя пара - для воинов в соседней комнате, они отыграют свою роль, если долгожданные гости окажутся несговорчивыми.
В компании доверенного советника, навушника, некнязь Лик сидел за простецким столом и нервно молотил по нему костлявыми пальцами. На всякий случай правитель Сад-Вешта облачился в тесную кольчугу, выкрашенную чернильным соком радхомита. Темные волосы, словно обваленные в вулканическом пепле, были собраны в косу и закреплены брошью - оскалившейся мордой обсидиановой гадюки. Глаза Лика бегали, не зная, где остановить взгляд, на кинжале ли, висящем на поясе, на двери, что вот-вот откроется, или на мерном пламени факела.
Под плащом навушника, нечистого жреца Годзира, тоже прятался доспех, а в ножнах затаился кинжал. Но лицо старого советника, особенно на контрасте с некняжеским, хранило спокойствие. Годзир даже позевывал, тогда его обвисшие щеки подергивались волнами. Он разве что поеживался, но то от холода, а не страха. Два факела так и не обогрели малый чертог.
- Не переживайте вы так, мой господин. Ну, сами поразмыслите, если этот варвар обо всем доложит сафаршам, кто его послушает? Кто ж поверит вонючим кочевникам...
- Я все понимаю, но мне как-то не по себе. Мой старший братец тоже считал, что все контролирует.
- Ваш брат действовал открыто, за что и поплатился. А я ведь предупреждал, до самого последнего момента призывал отказаться от идиотской затеи. Войско уж выходило из ворот, а я все умолял его, чуть на колени не падал. Хорошо еще, что в итоге его лишь оскопили, а не повесили.
- Да уж, "лишь", - нервно усмехнулся Лик. - Но, может, и так, троих детей заделать он, по крайней мере, успел. Ха-ха. Пусть и дочерей. Так что мог позволить себе понести такое наказание. А я не могу, Годзире.
- Вам только семнадцать, успеете еще заделать.
- Если ничего не отрежут.
- Не переживайте, это будет не наш бунт. И вы смелый человек, раз на такое решились. Вы достойный сын Сад-Вешта и своего отца.
Слуга ввел в чертог дорогого гостя, почему-то всего одного. Лысую голову и оголенную грудь покрывали грубые узоры, непонятные несведущим линии оттенков желтого и зеленого. Кочевники наносили их жесткими стеблями степных трав, а красителем служили порошки толченых цветов. Не обошлось и без традиционных ожерелий и браслетов из костей сапсана.
Лик и Годзир сдержали улыбки.
- Привет, некнязь! - рявкнул грязный варвар. - А тебя, старик, я не знаю.
Запахи лошади и кинзы наполнили чертог.
- Сад-Вешт приветствует тебя, достопочтенный всадник Колемрад. Я Годзир, навушник господина Лика. Мое имя должно тебе о чем-то говорить.
- Ах да, тот лакей, преклоненный прыщ, все твердил, что он от Годзира.
- И этот прыщ растолковал тебе наше предложение? - спросил Лик.
- Он пытался. Так мямлил, что понял я с пятого раза.
- Ты согласен?
- Конечно. Глуп тот разгулящий, кто отказывается от попутного металла.
- Мы не сомневались в вашей разумности, - сказал Годзир. - Но почему ты пришел один?
- Ахрад решил кинуть в таверне кости. Нечего ему тут делать. Он не повелевающий, у меня коней в два выгула более.
- Чего обсуждать? Мы все разумели. Давай металл, мы все выправим, о чем договорено.
- Вы все получите, - заявил Лик. - Но можете заработать больше, если перевыполните задачу. Как это сделать, мы и хотим рассказать.
- Валяй, некнязь.
- Вы соберете весь ваш табун и вторгнетесь в земли Сафарраша. Но пойдете не до границы пустыни Вей-Нарарум, как мы изначально договаривались, а далее, туда, где густо лежат сафаррашские селения. Будете грабить и убивать. Можете угонять рабов. Как хотите, на ваш вкус.
Колемрад сморщился:
- И у вас хватит металла? Награде должно быть уполной.
Годзир жестом показал господину, что ответит сам.
- Хватит. Ты видал горы вокруг Сад-Вешта? - Навушник пронзительно глядел на варвара. - Ты не представляешь, сколько там самоцветов. Держал ли ты когда-нибудь в руках нашу монету, черный скол? - Годзир получил утвердительный ответ, но, конечно же, этот табунщик врет, желает показаться выше, чем он есть. - Так вот, значит, ты имел удовольствие наблюдать на обратной стороне монеты корону Сад-Вешта, корону моего господина.
- Узревал такое. Занятная железяка.
- Если вы хотя бы пол-лета будете терзать земли Сафарраша, получите самоцветов в десять раз более, чем на этой короне.
- И это, не считая награбленного, - уточнил Лик. - Знаешь, как с древнеиширийского переводится "Сад-Вешт"? Не знаешь? "Святой Камень".
- Мы погуляем сафаррашской землей целое лето!
- Вы прекрасно все разумели, - сказал Годзир. - Жгите дома, рушьте мельницы, травите воду в колодцах. Единственное, прошу, не трогайте храмы нечистых.
- Храмы ваших братьев не будем осквернять. Если все уплатите уполно.
- Четыреста тысяч черных сколов - тридцать пять сундуков морионовых монет уже ждут вас. Кроме того, серебро. Потянет тысяч на двести. Еще дадим вам зерна на полтора лета. Знаю, неурожай в ваших степях, оно вам пригодится.
Колемрад рыкнул и, не попрощавшись, вышел.
- Как думаешь, сколько они продержатся? - спросил Лик.
- Месяца три. Возможно, четыре. Вряд ли больше. Понятия о тактике, о маневрах им неведомы, рано или поздно попадут в ловушку. Даже вдвое меньшее сафаррашское войско справится с этим сбродом.
- Даже четыре месяца беспорядков на землях Дарагана весьма недурно.
- Конечно. Мы прощупаем его силы и отвлечем их. Если он сейчас что-то задумывает, вынужден будет отложить, пока не разберется с варварами. Он не позволит грабить свой народ, не потому что заботиться о нем, а из-за того, что это будет лишний довод в пользу мятежников. Еще тысячи крестьян уйдут к ним, если увидят, чего стоит их правитель. Дараган не может проявить слабость.
- Первые стычки варвары скорее всего даже выиграют.
- Да, и таким образом дадут нам сведения о том, как бить сафаршей. Это стоит сколов, серебра и зерна, что они получили.
- Лишь бы Дараган им не поверил, когда они обо всем расскажут.
- Не поверит. Они столько раз изменяли всем и вся... В общем, считайте, они безмолвны. У них нет слова.
Лик все понимал, но переспрашивал по новой. Вдруг он что-то упустил? Как в настольной игре "черное и белое", думаешь, что все рассчитал, а через три хода противника признаешь себя побежденным. Судьбы отца и старшего брата не давали покоя.
- Считаешь, они поверили про самоцветы? - спросил Лик.
- Что добыча теперь принадлежит Дарагану, они могут знать. А вот, что ваша корона заложена - вряд ли. Я почти уверен, что они и не рассчитывают получить "награду уполно". Выбора у них все равно нет, в степях бескормица, наше зерно пришлось им кстати. Кроме того, так мы отвратим их от возможных набегов на наши земли. Не так уж кочевники тупы, обмануть их непросто.
- Но в твоих глазах они нижайшие из нижайших.
- Да. Но я понимаю, что в глазах-то Чудотворца все люди равны. Да и с точки зрения истины, пожалуй, тоже. Извините, мой господин, не могу я себя переделать. Когда я умру, ваш новый навушник, уверен, будет более открыт к остальному миру. Но я - вештак, и все мои предки - тоже. Моя родословная уходит на девятнадцать поколений, и это только то, о чем известно. Если порыскать, наверняка выяснится, что и тридцать поколений назад мои отцы уже жили здесь. - Годзир смочил губы. - Так что для меня любой, даже самый жалкий вештак, всегда будет несоизмеримо выше даже иноземного барона. Плевать, сколько подохнет сафаррашских крестьян, сколько кочевников. Сколько мы оставим сирот, когда наступит час отмщения. Я, разумеется, до него не доживу, но мой дух будет смеяться, когда наши солдаты начнут резать глотки сафаршам. Когда Сад-Вешт вернет былое величие. А люди, конечно, все равны, да.
Лик подошел к арочному окну и, сняв брошь-гадюку, распустил волосы. Теплый ветер доносил смрад и аромат вечернего Сад-Вешта. Горожане обыкновенно перед сном опорожняли в канавы лохани нечистот, а розы, хризантемы и сирень к ночи благоухали ярче. Юный некнязь осматривал свои владения, которыми он, по сути, не правил, и, как с ним часто водилось, погружался в раздумья. Иногда Лику казалось, что его род, Шелим, с некоторых пор кто-то проклял. Отца позорно, недостойно его положению, казнили, оскопленный братец доживает в монастыре. Скоро и черед Лика настанет, едва у него появится наследник. Так твердил Годзир: пока сына у некнязя нет, его не тронут. Ведь тогда династия Шелим угаснет, и Дарагану придется передавать корону другому роду или вешать себе. Сад-Вешт чтит традиции, полторы тысячи лет им правят Шелимы, мирно убрать их властелин не сможет. Ну, а когда у некнязя родится сын, препятствие исчезнет. Лика убьют. Пусть Сад-Вештом вечно правят мальчишки, негоже давать им возмужать.
Порой Лик странно глядел на Годзира, и навушник предвосхищал слова господина:
"Нет, это слишком опасно".
"Но, может, стоит попробовать? Если я не могу иметь сына, пусть будет хотя бы дочь".
"Нет, обряд на дочь слишком сложный. Даже для меня. В случае неуспеха у вас родится и не сын, и не дочь. Получится второй Дираиш".
"Да уж, Дираиш..."
И без того самый темный город Ишири погружался в ночь. Вештаки запирали врата, ведь едва на хребтах Рун-Халима прогудят отбой, дневные часовые карательной дружины спустятся. Каждая ночь рождала с десяток презренных полукровок.
Иногда Лик почти решался попробовать и без обряда. Пятьдесят на пятьдесят. Но в последний момент всегда отказывался от затеи. Если сын - смерть.