Кэтрин приподняла белую ткань с мольберта и взяла в руку любимую серую кисть. Длинную, уже порядком потрескавшуюся, с остатками сухой краски всевозможных цветов. На мольберте был изображен город. С замысловатыми домами, искусно расписанными и украшенными статуями мифических существ... С машинами, зеркала которых отблескивали на солнце... С улыбающимися и довольными людьми, которые беззаботно прогуливались по улицам... Рядом со всем этим отлично уживались волшебные деревья, огромные, в рост человека, сиреневые цветы и кусты в форме дельфинов. Каждый день Кэтрин добавляла к картине что-то новое - морщину на лице старика, сидевшего на скамье городского парка, улыбку ребенка, бегущего за собакой, трещину на старом доме... Правда, уже через несколько дней все старое и немного поблекшее убиралось, а на его месте появлялись новые персонажи - животные, растения, здания, люди... Девушка хотела нарисовать свою мечту. Город, о котором она грезила с детства. Когда Кэтрин было лет пять, она увидела на улице плачущую женщину. Сидя на холодной и мокрой от дождя скамье, она беззвучно проливала слезы на серый асфальт. Тогда девочке стало настолько жаль незнакомку, что она решила, что когда-нибудь у нее будет свой город, в котором все будут счастливы. Люди смогут гулять, напевая себе под нос песни, и ни о чем не думать... Город обязательно будет волшебным, а все слезы будут только от счастья. И она возьмет эту женщину за руку, отведет ее туда и скажет: "Вот мольберт и кисть. Нарисуй все, что хочешь, и живи. В этом городе все возможно". Это была наивная мечта маленькой девочки, в исполнение которой она верила всем сердцем. Тогда в ее маленькой головке хорошо запечатлился портрет той женщины. Высокая, светлая, с каштановыми волосами и немного вздернутым носиком. Все ее лицо было в веснушках, которые совсем не сочетались с ее грустными, немного впалыми глазами. Кэтрин так прониклась любовью к этому человеку, что вместе с этим чувством у нее родилась ненависть - ненависть к этому миру, людям, которые позволили страдать этой прекрасной, еще молодой женщине...
Прошли годы. Кэтрин уже не ребенок, но ненависть, зародившаяся еще в маленькой кудрявой головке, не прошла, а только усилилась. Теперь Кэтрин не выходит из дома, а на окнах ее квартиры висят плотные шторы. Она не читает газет, не хочет знать ничего, что касается реального мира. А всем необходимым ее обеспечивает прислуга, работающая за небольшие деньги, которые хозяйка берет из наследства отца. Но денег ей хватит еще ненадолго - отец не был очень богат. Правда, на этот счет она не беспокоится. Ее занимают мысли совсем другого характера. Как нарисовать очередной небоскреб, стоит ли убрать пожилую женщину, которая своим дряхлым видом портит картину... Кэтрин жила здесь - в этих красках, на этом грубом холсте.
Тоненький лучик, неведомо как попавший в эту квартиру, скользнул по стенам и упал на картину. Она будто ожила, краски начали переливаться, а улыбки на лицах заиграли совсем по-новому. Кэтрин быстро окинула взглядом комнату. Темное, сырое помещение уже порядком надоело. Картина, резко выделяющаяся на сером фоне, тоже теперь казалась ужасно блеклой. Лучик исчез, и она вдруг стала вызывать отвращение. Такая неправдоподобно идеальная, с тонами, подобранными в одной цветовой гамме, счастливыми, но искусственными людьми. Резким движением Кэтрин разорвала полотно, над которым работала так много лет. Теперь оно казалось ей чужим, ненужным. Она подбежала к окну и распахнула его. В комнату ворвался свежий весенний воздух, запахло цветущей вишней. Девушка зажмурилась от непривычно яркого света и улыбнулась. Ласково, спокойно. Она еще не была счастлива, но уже почему-то была уверенна, что обязательно станет. Этот другой мир был настоящим, с его достоинствами и недостатками. В нем было много проблем, но и много побед, которыми стоило гордиться. Главное, здесь были чувства - а на картине их нет... Кэтрин открыла глаза, и тут же из них брызнули слезы. По улице шла та самая женщина - высокая, светлая, с каштановыми волосами и немного вздернутым носиком. Только теперь веснушки отлично сочетались с улыбкой, которая играла на ее лице. Рядом с ней шла, по-видимому, ее дочка - симпатичная девочка лет пяти. Ее жизнь только начиналась. Только она-то уж точно её себе не испортит. И когда-нибудь эта малышка так же пройдет по скверу какого-то городка, под руку со своей дочерью, и скажет ей: "Не бойся быть счастливой. У тебя все получится".