Литература стала потихоньку надоедать Алексею: автографов на улице у него не просили, а выпущенная книга, словно доступная женщина, гуляла по рукам, но по-настоящему удовлетворить душевные запросы читателей так и не смогла. "Что-то пошло не так, ‒ думал Алексей, ‒ одно из двух: либо кирпич упал на голову с небольшой высоты, либо читатель, услышав крик моей широкой души, оглох". Алексей медленно, но верно погружался в полномасштабный творческий кризис со всеми вытекающими из последствиями. Вытекали в основном слезы разочарования, а потом еще и внезапно начавшийся насморк. Но раскрывшаяся душа и скачущие, как блохи, мысли не давали ему покоя. Он снова взял пачку бумаги, а вместо ручки акварельные краски и начал творить.
Рисовать получалось быстрее, чем писать, но не факт, что лучше. Алексей, конечно же, причислял себя к художникам-абстракционистам, рисовать по-другому он попросту не умел. Наконец, все было готово, и что дальше? Написанную книгу Алексей отнес в издательство, а куда нести груду рисунков? Этого никто в их городке не знал, но Алексей, как настоящий художник, не унывал. Собрав в охапку еще не просохшие картины, он отправился куда глаза глядят.
Глаза глядели на пустовавшую большую рыночную площадь, где он и решил разложить свои картины, так сказать, на суд прохожих туристов и горожан, да заодно еще как следует просушить их на солнышке. Но погода изменчива и непредсказуема, как стареющая женщина, и, конечно же, едва Алексей расположился со своими работами на мостовой, пошел дождь. Сначала Алексей еще пытался спасти акварели, но, отчаявшись, плюнул прямо в одну из любимых картин, поскользнулся и упал лицом в грязь. Дождь лил недолго, часов пять-шесть, Алексей неподвижно лежал рядом со своим детищем, да так и уснул.
Выглянувшее утреннее солнце, не успев еще как следует взойти, взялось высушить картины, а заодно и одежду просыпающегося Алексея. К полудню все просохло, включая горло художника, пришлось отлучиться за пивом в ларек неподалеку. Вернувшись, Алексей обнаружил огромный туристический автобус, припарковавшийся возле его галереи под открытым небом. Какой-то мальчишка бойко говорил на китайском, явно что-то пытаясь продать. Смуглые скуластые туристы лезли в свои толстые кошельки и доставали доллары, евро и юани. Парнишка брал за картины любой валютой, делая это очень быстро и профессионально. Не успел Алексей допить бутылку пива, вся галерея была распродана подчистую. Дождь, намочивший картины, изменил их до неузнаваемости, они стали прекрасны, особенно та, на которую Алексей плюнул со злости. Хватая ртом воздух, как рыба на берегу, Алексей пытался что-то сказать вслед уезжающему автобусу, набитому до отказа китайцами и его картинами, но так ничего членораздельного и не вымолвил. Бросив взгляд на мальчишку, самовольно торговавшего его картинами, он с удивлением обнаружил, что того больше нет. Пустая бутылка из-под пива сияла на солнце приятным зеленым светом.