Рюмочная битком ‒ бизнес-ланч, негромко, так что слышны разговоры и приятный стук приборов то ли о зубы, то ли о тарелки, то ли еще о что, играет французская музыка. За барной стойкой, навевая воспоминания о старых кинотеатрах, висит бархатная красная штора, из-за нее слышны плеск воды и звон посуды, по-видимому, это кухня.
Мой столик у окна свободен, и это не может не радовать, мне кажется, это самая выгодная позиция ‒ отсюда сквозь длинный, задыхающийся кактус, аккуратно примотанный проволокой к деревянной палке и жадно тянущийся к форточке, видна часть улицы, прохожие в полный рост и кусочек соседнего дома. Палка не спасает разросшийся суккулент, и он вынужден искать точку опоры на стене, к которой он, собственно, и прислонен.
Бармен ‒ женщина лет пятидесяти, скорее всего, бывшая библиотекарша, очень приветлива, насколько вообще может быть приветлив библиотекарь. На барной стойке стоят тарелки с закусками к пиву, с налипшими к орехам кусочками рыбы, мяса и кальмаров, и все это заботливо укутано полиэтиленом. С краю, этаким аккуратным заборчиком, выставлены стаканы с компотом из сухофруктов. Ниже примостилась кастрюля с поварешкой, всегда готовая наполнить опустевшие стаканы. Из-под стойки торчит блестящий, как дембельская бляха, пивной кран.
Ко мне подсаживается знакомая в возрасте, способном заинтересовать только узкий круг мужчин, с внешностью, сужающей этот самый круг почти до точки, в общем ‒ дамочка на любителя Я, проявляя неподдельный интерес, спрашиваю: "Как твой Мишка?" Мишка ‒ это ее новый гражданский муж, оптом торгует шторами, недавно сбрил усы и вообще в целом неплохой парень. "Все хорошо, точнее плохо, денег не хватает, у Миши раньше в подчинении было 150 человек, а теперь 80, и всех кормить надо!" Поддерживаю беседу: "Не восемьдесят кормить надо, а восемьдесят одного человека, а может, и восемьдесят двух". Не-а, не поняла. Ах годы, годы, как вы безжалостны к прекрасному полу!
"Будьте добры, мне, пожалуйста, один эспрессо", ‒ поверьте, я сказал это предельно вежливым тоном. "А что, у меня есть другой выход?" Ну я же говорю, точно библиотекарь. Ах годы, годы...