Аннотация: Рассказ затрагивает проблему вторжения в человеческое сознание
ВИРТУАЛ
(Фантастический рассказ)
Щелкнул замок на входной двери, и чей-то резкий голос крикнул в темноту:
- Эй, ты еще жив?
Тишина. Я тяжело приподнялся на топчане и издал звук раненого зверя.
- А, жив! - обрадовался мой неожиданный визитер.
В голосе его была напряженность.
Еще бы!
Нехотя переставляя чугунные ноги, я поплелся к выходу.
- Погоди, не дергайся, - вновь прохрипел резкий голос.
Появилась надежда.
- Что-то изменилось в отношении меня? - срывающимся голосом спросил я.
- Да.
Я справился с невольно подступившим приступом страха и отчаяния.
- Что? - почти шепотом поинтересовался я.
- Казнь перенесена на завтра. На утро.
- На завтра? А! Хорошо, понял, - я испустил прерывистый вздох.
- С тобой все в порядке? - настороженно осведомился мой палач.
- Да-да. Можете не беспокоиться. Я справлюсь.
Итак, надежда оказалась призрачной. Утром должна состояться казнь.
Моя казнь.
Все началось в четверг... Может быть, еще раньше. В среду.
Гороскоп еще с вечера выдал мне скверный прогноз. Не стоило и вовсе выходить из дому. С такими предсказаниями.
Но я в гороскопы не верю. И я смело отправился по своим делам.
И что в результате?
Я вышел из дому и угодил в передрягу.
Передряга? Это сказано слишком мягко.
Я полагаю, любой человек при объявлении или, если выразиться точнее, назначении его кандидатом на смерть сразу почувствует себя отвратительно.
Тут уж такое дело: ты можешь соглашаться с приговором, можешь посылать всех в известном направлении. Это все твои мироощущения. Только твои...
Нельзя быть святее папы римского.
Однако ты есть человек. Твое согласие или несогласие не есть проблема для всех.
Это так. Но есть другая сторона медали: ты все-таки можешь как-то влиять на процесс. Не впрямую, конечно. А косвенно. Хотя бы... Голодовка. Именно, голодовка. Во все века узники прибегали к ней. И объявляли голодовку как последнее средство воздействия.
И верно. Есть такой выход из положения. Может быть, это иллюзия решения... Твои противники неизбежно хотят выглядеть порядочными в глазах своих соратников и общества. А тут ты... со своим дурацким и неожиданным решением.
Я изучал историю. Вспомним, например, Вторую мировую войну. Неужели Гитлер, этот диктатор и самодур Третьего рейха, посчитавший себя настоящим вершителем судеб миллионов и миллионов людей на Земле, не мог бы применить запрещенные средства для того, чтобы окончательно не проиграть войну. Химическое оружие, например. Теоретически, да... Но он не мог пойти на эту крайнюю меру. Почему?
Потому что его окружали люди: соратники или даже просто сочувствующие, пока еще равнодушные и непричастные. Каково было бы ему вот так сразу признать свое поражение? И отказаться от поддержки. Признать, что он идет против мирового сообщества, которое не готово принять и согласиться на такие экстремальные меры, не принятые прежде в мировой практике. В любом случае. При любых обстоятельствах. Именно эти мысли и двигали бесноватым фюрером при принятии решения о самоубийстве. Я так полагаю...
Надо учесть, что некоторые страны все еще были на стороне гитлеровской Германии. В случае экстраординарных мер Гитлер сразу лишился бы последней поддержки. А потом, ближе к развязке, стало уже поздно что-то предпринимать. Как в моем случае.
Когда я начинаю вспоминать о своем проступке, который привел меня к нынешнему положению, к этому печальному результату, все во мне передергивается. Более того, я готов плакать от досады. Совсем как женщина.
Я попал в непонятную для себя ситуацию. Сперва, помнится, был солнечный и веселый день - это на берегу Казанки, потом - был ночной ресторан на улице Профсоюзной, казино, девочки... Что было дальше, помню плохо. Эдакий небольшой провал в памяти. И вдруг, когда я очнулся, оказывается, я уже иду по улице Шаймиева - бывшей Баумана. Кругом - пестрая толпа праздношатающихся людей. По всему видать, выходной день.
Светит солнце. Яркие плакаты, шары. Много всякого сброда. Словно какой-то национальный праздник. Или День города. Ко мне подходит человек. Его я помню смутно. Вернее, я его когда-то хорошо знал, а теперь почему-то вспоминаю с трудом. Даже имя успел забыть. Вылетело из головы.
- Миша, - повторно знакомится он.
- Асхат. - Протягиваю я ему руку. - Пишется через "г" - Асгат.
- Что ты говоришь, - скалится он, - это я помню, между прочим. Это ты, дурик, забыл меня. Верно, забыл?
- Забыл, - признаю я факт и по-дурацки улыбаюсь в ответ.
- Если что, я к тебе обратился не просто так, а по делу.
- Что у тебя за дело?
- Ну, ты ловкач! Сразу быка за рога. Да ладно... Как увидел тебя, сразу подумал: вот он тот парень, которому нужно много азиков.
Тут Миша прав. Азики, как и евро, нужны всем.
- Что для этого нужно сделать? Убить президента? - помнится, спросил я тогда доброхота очень уж заинтересованно.
Я действительно сильно потратился в ту ночь, когда гулял в ресторане, а потом в казино.
- Вечером отправимся в путь, - подмигнул мне мой Мефистофиль.
Ситуация прояснилась, когда я по истечении долгого дня сел по договоренности в кабину грузового "Мерседеса".
- Сагит, - представился водитель.
- Асхат, - представился в свою очередь я.
Тронулись с места.
За окном мелькал ночной пейзаж федеральной трассы. Свежий ветер, врываясь в открытое боковое окошко, разгонял духоту летней ночи. Разбивал комаров вместе с мошкарой на лобовом стекле.
Мне хотелось узнать подробности. Что же такое противоправное мы совершаем?
- Мы едем порожняком? - спросил я водителя.
Надеюсь, он больше осведомлен о происходящем.
- Да, - кивнул водитель, - только... - и замолчал.
Его ответ мне не понравился. Сагит что-то не договаривал. Уже тогда, в начале пути, мне хотелось взять его за шкирку и шмякнуть об асфальт. Проблема состояла в том, что для совершения этого логичного и вполне правильного поступка надо было сперва остановить грузовик. Но ничего. Рано или поздно это произойдет. Хотя бы для того, чтобы сходить в туалет.
Без остановки мы миновали границу штата. За пределами Татарстана полицейских постов стало попадаться все меньше и меньше. Впрочем, это было на руку. Я ведь понимал, что большие деньги добрые дяди "за здорово живешь" не дадут.
На небе засияли мириады ярких звезд.
- Послушай, Сагит... Тебе не скучно ехать в молчании, - не унимался я.
Водитель по-прежнему был немногословен. Даже странно. Сказать, что трасса напряженная, я не мог.
Тогда что именно удерживало его от традиционного обсуждения всего и вся в этой привычной дорожной скуке? Есть тайна? Ну и что? Этого я не мог понять.
На ночь остановились в кемпинге. Уже начинало светать, и запели птички за окном, когда меня, наконец, одолел сон. Мгновенный при том. Я словно провалился в черную дыру. Поутру мы снова тронулись в путь. В Москву приехали вовремя. Так сказал Сагит. Радостный.
На МКАД нас ждал невысокий рыжий весельчак в апельсинового цвета легковушке.
- Привет, Вася! - приветствовал его Сагит, словно старого знакомого.
Это был провожатый. Мы поехали за "апельсином" и, сойдя с трассы, подкатили к какому-то длинному металлическому складу.
- Я посижу в машине, а ты... - Водитель повернул ко мне свой скуластый профиль. - Пожалуйста, помоги Василию. Надо разгрузиться.
Я опешил:
- Ты же сказал, что едем порожняком.
- Не волнуйся, в кузове есть тайник. Там все самое ценное. Из-за чего, в общем-то, и платят крутые бабки.
Я открыл двери кузова, заглянул внутрь.
- Где тайник? - Обернулся к водителю.
В кузове ничего не было.
- Под настилом! - показал нетерпеливо рукой Сагит. - Наркотики всегда прячут под настилом. Хочешь сказать, что ты этого не знал?
Я не стал отвечать. Вместо этого я поднялся наверх и стал отодвигать доски в указанном месте.
- Ого!
В пространство между дощатым настилом и железным полом кузова было набито множество пакетов с каким-то белым порошком.
- Давай вынимай все и живо неси сюда! - потребовал паренек с "апельсина".
Я стал торопливо таскать пакетики к выходу. Вася принимал товар и аккуратно складывал в чемоданчик. Когда первый чемодан наполнился, он принес другой и возобновил свою криминальную деятельность. Сагит, мой водитель, стоял в стороне и в разгрузке участия не принимал.
- Я на шухере, - пояснил он, когда я задал ему вполне резонный вопрос.
В течение нескольких минут наша деятельность была закончена, товар перекочевал из тайника в чемоданы покупателя, и я спрыгнул на цементный пол склада. Похлопав ладонями друг об дружку, я ощутил в воздухе специфический запах героина. Впрочем, я прежде никогда не видел героин в глаза. Разве что в кино. Но запах угадал сразу.
Сагит кивнул мне головой. Это означало, что я должен принять деньги из рук покупателя.
- Сосчитать?
- Не надо. - Сагит махнул рукой. - Спрячь, убери деньги. Это твоя доля.
У наркодельцов, похоже, была полная гармония.
- Сколько здесь? - все же поинтересовался я, пряча тугую пачку во внутренний карман пиджака.
- Как договаривались, - кивнул Вася. - Все твое...
Сагит поднял большой палец вверх. Значит, операция шла строго по плану.
И тут случилось то, что никак не укладывается в привычную схему. Из-за всех щелей с громкими выкриками стали выскакивать вооруженные люди в штатском.
- Стоять!
Я попытался нырнуть под кузов автомашины. Но потуги мои оказались просто смешными. Из-под машины тоже вылезли агенты - и меня тотчас скрутили.
Наша деятельность по перевозке наркотиков в столицу родины была успешно пресечена.
Оказывается, тут выявляют по мыслям.
С молодой и горячей кровью, неукротимыми преступными инстинктами я невольно попал в приготовленную ловушку. Полиция вышла на наш след сразу же. Увы! Вера в свою счастливую звезду не оправдалась. Я вляпался. По самые уши.
Сейчас передо мной сидел грузный человек в форме пенитенциарной системы. Только решетки разделяли нас. Он внимательно смотрел на мое молодое изможденное лицо и все не начинал разговора. Наконец, он вздохнул и выдал фразу:
- Я получил твое прошение.
Я задумался: как потечет беседа? В каком направлении?
Густые висячие усы придавали ему воинственный вид.
- Жду решения, - угрюмо проворчал я.
Вины за собой я не чувствовал. Грехов или каких-нибудь существенных недостатков у меня никогда не было. Я знаю. Только шрам на щеке напоминал о юности, когда драки из-за баб были единственным развлечением в деревне.
- Прошение я, конечно, передам Верховному эксперту, - услышал я негромкий голос, - но ты прежде должен сообщить причину, которая побудила обратиться с просьбой об аудиенции.
Я облегченно вздохнул. Как-никак, но диалог налаживался.
- Каждый позволяет себе фантазировать, - сказал я со значением. - Можно помечтать о самом страшном. Это лишь мечты.
- Нет.
Суровое лицо моего стража не изменилось. Только толстые губы выдали прозвучавшую угрозу.
- Если я правильно понимаю, в действительности ничего не было? - Я схватился невольно за прутья решетки.
- Вопрос ставить так нельзя. Все твои действия четко зафиксированы, и ни один суд никогда не вынесет другого решения.
- Я не принимаю вашего приговора!
Человек в форме поправил свои звезды на погоне.
- Вот! (звезды у него просто сияли). Ты - прирожденный преступник! - обрадовался он.
- Нет...
- Тесты показали, что ты... - Представитель власти хотел высказать какую-то мысль, но, прервавшись, неожиданно передумал. - В общем, я оставляю прошение у себя. На память! Незачем отвлекать важных людей суетными просьбами. Согласен?
Губы у меня просто одеревенели:
- Я... я...
- Ты что, одеревенел? - спросил он.
Я прокашлялся. Пора выручать себя.
- Нет, - соврал я.
Любой ценой необходимо добиться аудиенции. Только в этом случае я смогу переломить ситуацию в свою пользу. Возможно, потуги окажутся тщетными. Но попробовать стоит.
Я сглотнул слюну. Надо отвечать.
- Я... требую встречи. Иначе...
Брови у моего грозного собеседника сошлись на переносице.
- Мне придется пойти на крайние меры. - Я и не пытался скрыть свое раздражение.
- Ты...
Он ожегся о мой взгляд и замолчал.
В конечном итоге мне удалось склонить сурового стража на свою сторону. Пообещав в этот же день рассмотреть мой вопрос, представитель власти ушел. Меня перевели в свою камеру. Вечером за мной пришли конвоиры и, изложив короткие инструкции, как себя вести, повели куда-то по длинным коридорам.
После длительного ожидания в приемной, нашпигованном видеоглазками, меня ввели в просторный кабинет. За массивным столом сидел хозяин - старый, толстый, обрюзгший. На голове - минимум волос. Да и те седые.
- Мне сказали, что ты желаешь видеть меня, сынок. - Он не заставил себя ждать.
Начало было обнадеживающим.
Кто знает, может мне удастся изменить ситуацию в свою пользу. Старик, видать, прожил трудную жизнь. Он поймет меня! Должен понять. Наверняка примет решение учесть сложившуюся для меня неблагоприятную ситуацию.
Что тут особенно? С кем не бывает? Рассмотрим обстоятельства: человек в виртуальной реальности совершает преступление. Заметьте, в виртуальной реальности. Не в жизни, а именно в виртуале. А потом ему говорят:
- Тебя приговорили к смерти!
- Как же так? В действительности я ведь не совершал никаких преступлений.
- Но в виртуале ты виновен!
Идет этот странный диалог.
Но он, диалог, странен только для тебя. Противная сторона воспринимает все как руководство к действию.
- Кто честен в мыслях?
Я долго думал, как начать разговор. В конце концов, подумал, что самая удачная фраза при встрече - эта. Та, которую я сейчас выдал.
Старик долго думал.
- Ты должен понять, - процедил он. - Все говорит против тебя. Наше ведомство выполняет то, что предписано законом. Пойми. Мы производим выбраковку.
Если бы на моих глазах он сейчас крякнул и отдал богу душу, я, пожалуй, испытал бы некоторое удовлетворение. Но положение невыгодное. Увы, несмотря на разницу в возрасте, к смерти ближе всего пока стоял именно я.
- Ломброзо когда-то в своем труде вывел типы преступников, - продолжал упрямый старец. - Начало было положено. Если это тебе интересно, я изложу тебе предысторию.
Новый Ломброзо начал рассуждать вслух:
- Ты думаешь, это легко. Всегда приходится чем-то жертвовать. Мы изначально выкорчевываем преступников из общества. Вот так! Как бы не печально для тебя это не звучит. Ты полагаешь, что все происходит само собой? Нет. Глубоко заблуждаешься. Почему в нашем обществе нет преступности? Из-за нашей неутомимой деятельности. Вот такая горькая правда...
Видя на лице, кроме естественного в моем положении уныния, еще и признаки непонимания, собеседник снизошел до объяснений:
- Помнишь, в старину этот ученый Ломброзо выдвинул интересную теорию. Многие посчитали, что в словах умника нет никакой правды.
Я мужественно молчал. Ломброзо и его гнусную теорию я знал плохо. Прерывать оратора, однако, с моей стороны не было никакого резона. Вдруг он рассердится?
С другой стороны, мне следовало показать заинтересованность. Я решил задать наводящий вопрос:
- У Ломброзо есть последователи?
- О, да! - засиял старик. - Он выдвинул теорию, согласно которой существует особый тип людей, предрасположенный к совершению преступлений в силу определенных биологических признаков. И мы с этим согласны.
- И что же, по-вашему, он не ошибался?
- Если бы он ошибался, то, безусловно, не вошел бы в историю, и мы его с тобой не обсуждали.
- Знаете, что я вам скажу. Это очень уж натянутый аргумент! - Я сел поудобнее, расправил плечи, потом откинулся в кресле.
Мой судья эти перемещения не заметил. Или сделал вид. Мол, моя наглость его не трогает.
- Ломброзо вывел шаблоны черт преступников и других типов людей. Он даже утверждал, что должна быть аналогия между карательной деятельностью государства и теми реакциями, которые выказывают люди на испытываемые ими внешние воздействия.
- Что вы хотите этим сказать?
- Только то, что сказал. Вспомните, что произошло в 1892 году на брюссельском международном уголовно-антропологическом конгрессе.
- Не помню. Это было так давно.
- Вы не читали отчетов?
- Не довелось, - хмыкнул я.
- Хорошо. Я просвещу вас, - незаметно мой собеседник перешел на "вы". - Ломброзо встретил яростную критику со стороны криминалистов.
- Вот!
- Смешно было бы и вместе с тем наивно ожидать другого подхода от ортодоксов уголовного правосудия. Существующих тогда судей-криминалистов, если принять предложение Ломброзо, надо было бы заменить на судей новой формации, из числа, например, ученых естественнонаучных знаний. Тогда, очень давно, на чрезвычайные меры не пошли. Однако прогресс не стоит на месте.
Чувствовалось, старик любит потрепать языком. Я слушал страстный монолог, не перебивая.
- Давайте я вам объясню некоторые нюансы. Вспомним не столь давнюю историю нашей страны. Локальные конфликты возьмем в качестве примера. К вашему сведению, они наложили значительный отпечаток на психику участников событий. Школу афганской войны, по официальным данным, прошло около 1 млн. военнослужащих. Но в нашей стране были еще и Карабах, и Приднестровье, и Осетино-ингушский конфликт. В конце концов, еще живы участники кавказской войны. За последние три десятилетия в зонах военных конфликтов побывали более 5 млн. наших сограждан. Горячие точки всегда остаются зарубками в сердцах и в психике. Почему? - спросите вы. Отвечу! Во время боевых действий все чувства солдата подавляются ради одного устремления. Главное, выжить. Но спустя время, когда экстремальная ситуация исчезла, эти сильные чувства, усиленные многократно, вырываются на волю, и происходит самое неожиданное.
Бессонница, кошмары, галлюцинации - это только начало. Затем следует помутнение рассудка и... противоправные действия. Ветераны вьетнамской войны совершили немало чудовищных преступлений после возвращения на родину. За примерами далеко ходить не надо. Это можно было прочитать в любой газете. Вашингтонский снайпер Джон Уильямс, который лишил жизни 10 человек, был участником военных действий в Персидском заливе.
Но мы избавились от таких опасных людей. Появление виртуальных тестов предотвратило множество преступлений. Нашу деятельность сначала не хотели принимать всерьез. Многие. Однако факты говорят сами за себя. За очень короткий срок в реабилитационных центрах мы выявили множество потенциально опасных участников боевых действий и локальных конфликтов. Ни одного проявления рецидива! Ученые и правительство вынуждены были принять нашу деятельность за основу оздоровления общества. Наши методики и исследования пошли дальше. Теперь у нас дошли руки до относительно благополучных слоев населения. Федеральная программа по искоренению преступности в зародыше - на сегодняшний день - самая эффективная, успешно работает и у нее новые перспективы.
- Получается, что я - просто один из винтиков в вашей успешной технологии? - взорвался я.
- Да, - был мне ответ. - И ты должен подчиниться во благо процветания и прогресса, сынок.
Я вышел на улицу, где были свежий воздух, а в разбросах перспективы - ночные огни города и еще: полное ощущение свободы. До этого была казнь. Моя казнь. Казнь на электрическом стуле.
В тот день я вернулся в свою камеру и долго не мог заснуть. Подорванная психика все-таки под утро сломалась. Я покинул реальность. Забылся тревожным сном, а когда проснулся, меня повели на смерть.
Вы никогда не умирали на электрическом стуле? Это страшная смерть.
Мне довелось пройти через это. И больше я не хочу.
Все сделаю, чтобы кошмар не повторился...