КУСТ
Прикандаленный морозами к земле,
Одинокий, обездоленный, холодный,
Как никогда, мечтал он о тепле,
В этот год суровый, високосный.
Изморози белой серебро
Сковывало плоть его и волю.
Потому под ветром, как Пьеро,
Одетый в белое, метался среди поля.
Не радовала зимняя заря,
Холодная, хрустальная, как льдина,
И яркая фигура снегиря
Ему напоминала Арлекина.
ЕЛЕНА СТЕПАНЕНКО
От смеха поджимаются коленки,
Когда СТЕбается Елена СТЕпаненко
О взаимоотношениях супругов
По телефону с невидимой подругой.
Ничего не скажешь, круто гнет.
СТЕбанет так СТЕбанет.
НОВЫЙ ГОД
Незадача, надо ж вот.
Я ругаюсь без умолку.
Здравствуй, "лажа", Новый год!
Приходи на елку.
Тело зябко грею я,
Кутаясь в тужурку.
С 31-го на 1-е
Выпало дежурство.
Словно узник по статье,
В этот день горюю.
Я б сейчас под оливье
Пропустил одну-другую.
И в восторге - ух ты! ах ты! -
Разгулялся бы потом...
Но табу! Сижу на вахте
И блюдю сухой закон.
Я сегодня воздержусь,
Чертово отребье!
Зато завтра оторвусь
С 1-го по 3-е.
С кем забиться? Капли в рот
Не возьму сегодня просто.
Здравствуй, "лажа", Новый год!
2004-й!
КТО СТАРОЕ ПОМЯНЕТ
Боль утихла и прошла.
Кто старое помянет...
Назад прошлое не манит.
На тебя не помню зла.
А чему же тут дивиться?
Виноваты сами. Да.
Лишь в архивах памяти
Прошлое хранится.
Может, тихо и скорбя,
Душа моя там мается,
Но жизнь-то продолжается,
С тобой и без тебя.
КОЛОМЯГИ
В альбоме на фотобумаге -
Дворы, теплицы и сады,
Узкоколейка и овраги.
Коломяги,
Где росла девчонкой ты.
Ах где, ах где они теперь же,
Печные глиняные трубы?
Порушен сад, пахучий, свежий.
На месте их стоят коттеджи,
Асфальт и каменные срубы.
Здесь мы весело и пламенно
Зажигались с тобой так...
Теперь один и неприкаянно
Брожу по этим пыльным, каменным
Лабиринтам Коломяг.
Мы отгорожены стеною.
Семейный наш разрушен брак.
Нет тебя давно со мною,
Нет в душе давно покоя.
Как, впрочем, нет и Коломяг.
ЛИСТ КЛЕНОВЫЙ
Разошлись - и ладно.
Я тебе не пара.
Ты удалялась плавно
Вдоль по тротуару.
Разошлись - так навсегда,
Не сойтись нам снова.
Как сгоревшая звезда,
Падал плавно лист кленовый.
Падший лист не стану
Поднимать в тиши -
Желтый цвет обмана,
Неверности и лжи.
На тебя я, впрочем,
Иных планов не имел.
Догорала осень,
Лист кленовый тлел.
ГАДАНИЕ НА РОЖДЕСТВО
Благовонье, канделябры, мантры.
И пророчит под рукой колода карт
С профилем античным Клеопатру
И с душой горящей Жанну д'Арк.
Угораздило же. Выпала невеста
С античным профилем, с душою Жанны д'Арк.
Я, как вкопанный, застыл на этом месте,
Пытаясь разорвать звено ненужных карт.
Но, как бы ни крутил, ложится кряду
Расклад все тот же в карточной игре:
Одно из двух - укус змеиным ядом
Или гореть на площади в костре.
Наука хиромантии мудрёна.
И все же, тем не менее.
Мне бы что попроще. Хоть Матрену
Из какой-нибудь губернии.
А богини, нимфы и наяды...
И без них могу прекрасно жить,
Чтоб от змеиного не корчиться мне яда
И на березовых поленьях душу не спалить.
Ох, рождественские тары-растабары.
Всю-то ночь кудесили, чудили.
А на стол ложились карты Таро,
То ли врали, то ли правду говорили.
НЕУДАЧА
Бесполезны аргументы, доказательства.
Пересеклись дороги наши, бестия.
Под давленьем силы обстоятельства
В ненужный час в ненужном месте
Я оказался. А это значит -
Ты меня настигла, Неудача.
Я пережду, немного погожу.
В горячке, в спешке далеко ли до беды.
С насиженного места ухожу,
Путая по-заячьи следы.
Но по следам горячим - волчьей стаей
Неудача ни на дюйм не уступает.
Как репей, повисла на хвосте,
Иглами впиваясь в мою кожу.
Ее я удивляюсь простоте,
В дом любой незваным гостем вхожа.
До чего ж привязчивая ты!
Я ухищренней путаю следы.
И чтоб не быть всегда ее соседом,
Чтоб не сидела в печени гвоздем,
Я наконец-то сбил ее со следа,
Пусть даже не логическим путем.
Я просто-напросто о ней забыл,
И Неудачи наутро след простыл.
ГОД КОЗЫ
Прошедший год принес немало зла.
Но дело прошлое. Забудем и отбросим.
Не год Козы, скорее, год Козла:
Что ни день - оказия и нонсенс.
Быть может, слишком резок я, предвзят.
Но посудите, люди добрые, вы сами-то.
Как вспомню эти триста шестьдесят
Дней. Пять дней не помню.
Пьяный был без памяти.
Бездарный год. Как мертвому припарки.
Не смертельно. Все-таки... но с ним,
Что ни день, то елки-палки,
Что ни день, оказия и нонсенс.
Он весь год бодал меня и злил,
Доводил до истощенья и припадка.
В общем, изгалялся и "козлил"
С обычными козлиными повадками.
Но у природы есть свои глаза
На этот счет и мнения, и взгляд.
Канул год, и канула Коза,
А вместе с ней и дюжина козлят.
Туда же канули несчастий все изъяны
На последнем вздохе декабря,
Когда мне подмигнула Обезьяна
Из-под вспышки глянцевой календаря.
* * *
На горох рассыпанный и просо,
На кофейной гуще погадать.
Но не так-то это просто -
Шаг судьбы предугадать.
Мой демон зла, мой враг, уродец,
Как в кошки мышки, играет с честью.
Не от тебя ль, как иноходец,
Бежит судьба под жгучей плетью.
Не ты ли вечно в свой бедлам
Игрой азартной зазываешь?
Не ты ли около седла
Подпругу ночью подрезаешь?
- Чур меня, да, чур, чур, чур! -
Кричу, хрипя, срывая гланды.
Судьбы взбесившийся аллюр
Не для дилетанта!
Взбиваю грязь из-под дерьма
Во весь опор, во все лопатки.
Нога надежно в стремена
Зажата в кожаной удавке.
И встречный ветер под углом
Сжимает грудь, и дышит тяжко
Под туго стянутым седлом
Моя судьба.
Та темная лошадка.
Ее что силы погоняю,
Скребу ногтями удила.
Судьба, о вынеси, родная,
Меня не выбив из седла.
ПОНТИАК
Не так уж плох, когда-то вроде
Респектабельный имел товарный вид,
Но в спрессованном и пористом сугробе
Беспонтово "Понтиак" стоит.
Из заморских солнечных поместий
Сюда прибыл этот эмигрант,
Но взамен рукоплескания и лести
Под снегом гнил стальной заморский франт.
Износились его крылья и пороги,
Не по возрасту резиной облысел.
Русские разбитые дороги
Его оставили, похоже, не у дел.
Импортное с гайками ведро
Под названьем громким "Понтиак".
Разбиты ходовая и нутро,
К тому же подтекает бензобак.
И замусоленный его округлый руль
По рукам шоферским тосковал,
А рядышком холеный в цвет "жигуль"
Отлаженный мотор свой прогревал.
СКИНХЕДЫ
Фашистские регалии надеты.
Вперед, бритоголовые скинхеды!
Собирайтесь все, кому не лень!
Сегодня черным объявим черный день.
И им сегодня вовсе не до юмора.
Взгляды жесткие, такие как у Фюрера,
Наперебой с блатною этикой и фенею
Черных матом кроют без стеснения.
Это бунт, крамольное восстание,
И стратегически настроена компания.
Кирпичи, булыжники и палки
Летят в ларьки, в торговые палатки.
Агрессивны, черти, до скандальности.
И если кто не той национальности,
Не минует трёпки и беды
От разгулявшейся скинхедовской орды.
В этот день была такая бойня!
Сто лет не видел, не припомню,
Громили черных всех подряд.
И милицейский вызван был наряд.
Пусть знают наших, пусть боятся!..
Но повязали все скинхедовское братство.
Кожаные бритые затылки -
В наручники, на нары и в Бутырку.
На первой полосе кричат газеты:
За разбой осуждены скинхэды
И законом будут вряд ли прощены Увы, законом черные у нас защищены
ФОНАРЬ
Каждый вечер, зажигаясь и горя,
Энергетический сжигал потенциал.
Ему было все до фонаря,
И о своем существованье он не знал.
Одинокий, неприкаянный, ничей.
На отшибе просто высилась колонна.
Но включались ночью тысячи свечей
В его душе из арматуры и бетона.
Не мигая и безропотно горел,
В темном царстве лучик свой даря.
Другой от жизни бы такой офонарел,
Ему же было все до фонаря.
Его гасила ранняя заря,
Зажигая землю солнечным огнем,
Но было ему все до фонаря,
Потому что был обычным фонарем.
РАЗОЧАРОВАННЫЙ МАЗОХИСТ
Возмущался громко мазохист:
"Да разве ж это наказание?!"
И расстрельный свой вердикт
Заменить просил четвертованием.
ВИРТУАЛЬНЫЙ ВИЗИТ
С какого только перепуга
Без приглашения, без стука
Явился друг сквозь дым дремоты,
Кто с жизнью свел когда-то счеты,
Кого давно на свете нету,
Но шлет привет с того мне света,
Безмолвно, холодно глядя,
И вместо галстука петля.
Совсем, совсем не изменился,
Лишь черный фрак чуть прохудился
(Материал не очень ноский),
Да след багровый от веревки
Проступил сквозь грим на коже.
Я только вымолвил: "О, Боже",
Крестясь и ерзая на стуле...
Тут его как ветром сдуло.
А я не в силах был понять
Взгляд холодный и печальный
И визит тот виртуальный
Не мог никак растолковать.
***
По жизни шел, как черт, следя,
На протяженье многих лет.
Оставлю ли после себя
В жизни хоть какой-то след?
***
Согрешил, и будь таков!
Но не получается.
Совесть, хоть и без зубов,
Все равно кусается.
Я латал ее и шил
Грубым швом поверх.
Как ни старался, не грешил,
Все равно выходит грех.
И за давностью годов,
Как тибетский лама,
На шесть пожизненных сроков
Приговорил душу и карму.
СТАРАЯ ПРИМЕТА
Паучок по подоконнику ползет,
Паутину бросил на окно.
По всем приметам, значит, принесет
В почтовый ящик почтальон письмо.
От кого та радость иль печаль?
Не от тебя ль, не от тебя ль?
Вот уже и осень за окном.
Как листья, письма пущены по ветру.
Идет привычно мимо почтальон
Без долгожданного, желанного конверта.
Ни ответа нету, ни привета!
Подвела народная примета.
ОБОРВАННЫЙ РАЗГОВОР
Она качала нервно ножкой
И теребила свой хитон,
Наподобье дикой кошки,
Бьющей по полу хвостом.
Отшлифованной эмалью
Сверкал ее кошачий глаз,
Строгой пошлою моралью
Донимала целый час.
Высокомерно и помпезно
Говорила мне за жизнь,
Но я сказал: "Будь так любезна,
Если можешь, то заткнись".
Она, опешив, замолчала,
Тупо глядя на окошко,
И раздражённей закачала
На коленке свою ножку.
УЛЫБКА ДЖОКОНДЫ
Давно пора понять ту догму:
Улыбка лишь в музейных фондах.
В природе же любой Джоконды
Таится жало анаконды.
СТЕПНОЙ ВОЛК
Он ошейника не знал и цепи,
И в собачьи холуи он не метил.
Вольным ветром бродил по степи,
Одинокий такой же, как ветер.
Черноземье, типчак, ковыли,
Голая степь и не более.
Убогий участок земли.
Но - раздолье, раздолье, раздолье.
Пусть на завтрак все тот же типчак
Чистил желудок до рвоты,
И, глотая слюну, натощак
Ближе к ночи он шел на охоту.
Исполняя звериный свой долг,
Рвал добычу на части, и значит,
По природе своей был он волк,
Потому и не мог жить иначе.
Иногда лишь холодной зимой,
Морду задрав, лунной ночью
Завывал под луной волк степной
Песню заветную волчью.
Подпевали дуэтом в степи
Все те же бураны степные.
И на хуторе рвались с цепи
В степь на волю собаки цепные.
РЕТРО
Душу рвут мне северные ветры,
Это объяснимо все вполне -
Ритмы нестареющего ретро
На случайно пойманной волне.
И от возбуждения обильного
В прошлое уйти назад готов.
"Ветер северный, умеренный до сильного..." - Задушевный шлягер тех годов!
Мне листает память, как тетрадку,
Воспоминания о прожитых годах.
Как на загнутой странице, танцплощадка
Видится в бегущих огоньках.
В памяти моей она запала
Музыкой, гремящею окрест,
Где ребята на общественных началах
Создавали первый свой оркестр.
Где щеки покрывал густой румянец
Краскою пунцовой до ушей,
Когда кружил по кругу белый танец
В объятьях жарких девушки моей.
Что шепнула тихо на прощание,
Когда остались с ней совсем одни:
"Ну, пока. До скорого свидания
На танцплощадке. В выходные дни..."
Бороздят года, как километры,
Вспахивая жизненное поле,
Но освежают память песни ретро
В старенькой охрипшей магнитоле.
СОБАЧЬИ БОИ
Рык, слюна, собачья шерсть,
Под потолок взлетели ставки.
Хвост натянутый, как плеть,
Челюсть в мертвой хватке.
Все бранятся как один
"Русские рокфеллеры":
- Бейся, сука, песий сын,
Гребаный ротвейлер!
Но, похоже, спета песенка,
Чертов пес загнулся!
Ненормативной лексикой
Хозяин пса ругнулся.
- Вот зараза, что за хрень! -
Глотку рвал, набычась. -
Знать не мой сегодня день,
Псу под хвост пять тысяч.
ЦВЕТ НАЦИИ
О бледнолицые, о братцы, я
Не чужеземец и не иностранец.
Я - цвет вашей нации,
Афроамериканец!
НА КРАЮ ЗЕМЛИ
Ты слышала, поют как соловьи
У самой грани, на краю земли?
Так назначь свиданье, позови,
И все рулады соловьиные - твои.
Ты воочию увидишь там рассвет,
Вдыхая грудью утренний озон,
Отпечатанный увидишь четкий след
Переступившего оленем горизонт.
Там атланты держат небо на руках,
Античный торс изящно обнажив.
Ты убедишься, что на трех китах
Держится зеленый наш массив.
Там царит такая красота
С тех далеких, незапамятных времен.
Ты скажи одно лишь только: "Да!"
И недоступный всеми горизонт
Навеки будет нами покорен.
СТАРОСТЬ
Жизнь бесконечной, светлой мнилась,
Пока был молод и красив.
Под старость все переменилось,
Как черно-белый негатив.
СТАРЫЙ АДРЕС
Я одного хочу: давай жить мирно.
Сколько можно быть стрельцом опальным?
Но не вспомнить номер твой квартирный.
Я помню адрес только визуально.
На первом этаже налево дверь,
Обитая в блестящий дерматин,
Но за ней, наверное, теперь
Живет другой какой-то гражданин.
Я все ж нажал на кругленький звонок,
Ответа в нетерпенье ожидая.
Открылась дверь, ответил мне дедок:
"Извини, здесь не живет такая".
Я сел на лавочку, подробно и детально
Вспоминал все, глядя на окно.
Столько лет я помнил адрес визуально,
С которого ты съехала давно.
ПРОВОРОВАЛСЯ
Крал всегда и крал везде.
Жаден был до скупости.
Понял только в нарсуде:
Пять лет украл по совокупности.
СТАРАЯ КИНОПЛЕНКА
Как телеги старой колесо,
Проектор древний крутит киноленту.
Там канувшие дни все налицо,
Там кадр за кадром прыгают фрагменты.
Вот в темноте улавливает взор
Неуловимые как будто перемены,
Восьмидесятых новенький наш двор,
Цветным мелком расписанные стены.
Разодетый стильно молодой отец,
Костюмчик джинсовый и модные ботинки.
Неугомонный рядом сорванец
Тянет за веревочку машинку...
Как будто это было все вчера
И не было ушедших двадцать лет.
До мелочи любительская камера
Хранит сей незатейливый сюжет.
Парадокс судьбы не обойти,
И я беру на веру все как есть.
Мне там, на кадре, нет и тридцати,
А за кадром скоро сорок шесть.
ПИСТОЛЕТ
Он в кобуре, начищен, безобиден,
С железной хладнокровностью металла,
И сжатый нерв огня пока не виден
В пороховых кусочках черного кристалла.
Но сорвалась фраза: "Вот теперь вы
Не уйдете от моей кровавой мести!"
У человека сильно сдали нервы,
Предохранитель звонко снялся с места.
И вот уже из черной тульской стали
Что-то вспыхнуло и вырвалось на волю,
На спусковом крючке вспотевший палец
На мгновение ушел из-под контроля.
Но с этим выстрелом он выпустил пары
И улыбнулся складкой рта ехидно,
А пистолет залег в проемы кобуры
Спокойно, хладнокровно, безобидно.
РОЖДЕСТВЕНСКИЙ ГУСЬ
"Мы Рим спасли! - воскликнул гусь, -
И священней нету существа!"
Ладно, гусь жиреет пусть,
Семь дней еще до Рождества.
И с четверга на пятницу,
Чтоб с жиру не опухнуть,
Он "жировал" в гусятнице
На итальянской кухне.
ЦВЕТОК-ДЕКАБРИСТ
Ветры - как паломники,
И метель метет,
А на белом подоконнике
В декабре цветок цветет.
Родовая ветка кроны,
Что оборвана в веках.
Капли красные - бутоны
Проступают на стеблях.
Как когда-то в двадцать пятом,
Судьбы не ведая иной...
В знак протеста пышным садом
Спорят пестики с зимой.
Против холода и стужи
Бунтари-крамольники.
В память, может, о Бестужеве
Цветут цветы на подоконнике.
НЕСОВМЕСТИМОСТЬ
Твоей Музы интеллект
Над многими возносится,
Но слабый твой менталитет
С ней в творчестве расходится.
ГОРЕ-ПРОКУРОР
Ну что, судебный заседатель?
В одном лице и царь и бог.
Судьба, как правило, предатель,
Судьба, как правило, подвох.
Хоть говорят, что взятки гладки,
Но есть всему предел и мера.
Цена твоей последней взятки -
Крах всей жизненной карьеры.
Поворот судьбы - и разом
Конфисковано жилье.
И накрылось медным тазом
Твое барское житье.
Незадача, коль удача
Книзу падает орлом.
Костюм остался от Версаче
И "паркер" с золотым пером.
Но вряд ли ты кому подпишешь
Им судебный приговор.
Не суди да не судимым будешь,
Товарищ прокурор.
В полуподвале, чуть не плача,
С бомжами вел он разговор.
В потертых шмотках от Версаче
Бывший горе-прокурор.
СЕРЫЙ ПОПУГАЙ
Ты не поешь и не кричишь
На бутафорской ветке,
Грустно, жалобно глядишь
Сквозь прутья тесной клетки.
И жизнь идет по графику,
День один в один.
Это ведь не Африка,
А зоомагазин.
Жако, жако, жако -
Серый попугай.
Какой чудак, однако,
Завез тебя в наш край?
Где пестрят, как ленты,
С тобой в одном ряду
Собратья-конкуренты -
Ара с какаду.
Цветные эти бестии
Растопят в сердце лед.
И вот вне конкуренции
Уходят просто влет.
Гортанно и не сжато
Звучат их выкрики.
Твои же шансы, жако,
Весьма невелики.
И вот утихло пенье,
С ним вместе оптимизм.
Был серым в оперенье,
А серой стала жизнь.
ФЕВРАЛЬ
Февраль совсем как не февраль,
Журчат ручьи и птичий гвалт,
Обнажила снежная вуаль
Серо-буро-пористый асфальт.
По-весеннему смеялся небосклон,
Земля вот-вот сойдет, казалось, с круга,
Но с севера уже спешил циклон,
Вел за собой метель, пургу и вьюгу.
Чтоб не казалась сахаром зима,
Гололедом был асфальт залит.
К непогоде ежилась спина,
И к морозам прострелил радикулит.
Что-то там пророчили прогнозы
Про теплые февральские деньки,
Но под утро грянули морозы
Всем прогнозам этим вопреки.
И буран сугробами утюжил
Участки обнаженные земли.
Как положено, февраль завьюжил.
Только вот надолго ли?
БЕЛЫЙ ПАРОХОД
В небе граяли грачи
И вороны каркали.
Гнали первые ручьи
Бумажные кораблики.
И на речке ледоход
Льдины ставил на дыбы,
Мне снился белый пароход
С черным дымом из трубы,
Где по шатким палубам
Гулял с прекрасной мисс.
Кричали чайки жалобно,
Бросаясь камнем вниз.
Яркие восходы,
Багровые закаты...
Но ушли все пароходы
Без меня куда-то.
И в воде растаяли
Бумажные кораблики.
Не зря грачи ведь граяли,
Не зря вороны каркали.
ТЬМА ТАРАКАНЬЯ
Не ты ли сослала в изгнанье,
Контракт разорвав наших душ,
В самую тьму тараканью
И в непроглядную глушь.
Где паутиной стеклянной
Задернуты все образа,
Где снятся мне, как в наказанье,
Твои полные грусти глаза.
Здесь ветер рыдает и стонет,
Здесь вянут цветы на окне,
Здесь даже и черт ногу сломит,
Так что ж говорить обо мне?
На самом краю мирозданья,
Чувства, как камни, кроша,
Во тьме тараканьей, в изгнанье
Каторжанская гибнет душа.
ЗИМА НЕ В РАДОСТЬ
Старею. Видимо, во мне
Угасают чувства нежные,
Раз не радуюсь зиме
С завирухой снежною.
Не хожу нарастопашку,
Когда под двадцать морозит,
Как бесшабашный первоклашка,
Что по наледи скользит.
На чей окрик и смешок
Я невольно оглянулся.
В спину брошенный снежок,
И я грустно улыбнулся.
С грустью вспомнив о весне,
Жарким летом душу грея,
Я не радуюсь зиме.
Видимо, старею.
***
Трудились, корпели стилисты,
Косметологи чувства вложили,
Нежный, прекрасный, душистый
Цветок из тебя сотворили.
Но внешность обманчива. Люди,
Я чувствовал этот мандраж.
С ужасом думал: что будет,
Когда снимет с лица макияж?
НЕСЧАСТЛИВАЯ
Что же ты, красивая,
Такая несчастливая?
Смотреть ведь нету мочи,
Как ты страдаешь, доча.
Поездки за границу,
Брюссель, Париж и Ницца,
Где вьются кавалеры
Вокруг твоей карьеры,
Как тучи вокруг солнца,
Жиганы, альфонсы,
Подхалимы, взяткодатели,
Компаньоны, прихлебатели.
Все схвачено, подмазано,
Все в бизнесе отлажено.
В семейной жизни токмо
Одна ты. Одинока.
И снится леди-бизнес
Слесарь Витька Витос
С напильником в кармане,
Герой школьного романа.
Да на кухне тяжко,
Чай отпив из чашки,
Вздыхают два родителя,
Что грусть в глазах увидели
У доченьки красивой.
Красивой - несчастливой.
***
За прилавком изобилие колбас,
И аппетитный аромат такой стоит.
У меня же, обалдев от ваших глаз,
Душевный разгулялся аппетит.
Мне дела нету до окорочков,
Хотя и голоден я зверски до истерики.
Замолвить пару строчек за любовь?
Но вы же слову джентльмена не поверите.
И вообще, бестактно, неприлично
С незнакомкою вести такие речи.
Моей душе вы очень симпатичны...
Ну а все подробности при встрече.
Если б знали, какой душевный крен
В моей душе... Вы только время назовите.
Дорогая, милая Ирен,
На одно свиданье снизойдите.
Мне без вас тоскливо и томимо.
Неизвестный вам
А. Х. Гималутдинов.