Аннотация: Чинкуэда (от итал. "cinquedea" - "божественная пятерня") - широкий клинок треугольной формы; то ли меч, то ли кинжал. Очень интересное оружие.
ЧИНКУЭДА
Луна сегодня необыкновенно хороша. Огромная, серебристо-серая, отрешенно задумчивая... Она то выглядывает, то вновь скрывается за облаками. Улицы и крыши домов то тонут во мгле, то льдисто поблёскивают, словно на дворе не начало осени, а вот-вот начнется зима. Редкие прохожие, пережидавшие скоротечный ливень, торопятся по домам. Кое-где слышны колотушки ночных сторожей. На площади перед ратушей и на главных улицах зажигают тусклые фонари. Толку от них немного, но зато кое-кто может выпячивать грудь, и говорить, что вот у нас тут - совсем не как у соседей. И пусть святоши ворчат, что господь не случайно сотворил ночь тёмной, и незачем с этим спорить. Что вы говорите? Фонарщики - слуги дьявола? А не вы ли сами, добропорядочные горожане, светильное масло воруете, да в кашу его добавляете? Так и говорите, что недовольны добавлением в масло скипидара.
Я улыбаюсь. Подношу к лицу белую розу. Смотрю, как лунный свет касается ее лепестков, отражается в капельках воды... Жаль, что не могу почувствовать запах. Я уже не помню, как пахнут розы после дождя. С той самой ночи, когда... Да, прошло уже много лет. Очень много. Воспоминания тускнеют, становятся серыми, как эта роза в лунном свете.
В последнюю ночь, перед тем, как закончилась моя старая жизнь, тоже был дождь, и потом тоже светила луна. И розы в саду вокруг развалин Чертозе ди Доппиа были необыкновенно хороши. И озеро Лаго ди Катрино таинственно и лукаво поблескивало, словно глаза моей возлюбленной Смеральдины. Моя Смеральдина... Любимая и любящая. В конце концов, в жизни мы не обязаны быть похожими на тех, кого играем. Но когда жизнь заканчивается, а существование продолжается и продолжается - роли и маски становятся нашей сутью. Кто бы мог подумать, что наш доктор Баландзоне станет одним из самых знаменитых алхимиков Грандезии, а старик Панталоне - влиятельным банкиром в Бискупании. Что глупый Арлекин будет командовать полком в Марабитании. Что малышка Изабелла наденет мужское платье и станет кардиналом, да не простым, а всесильным первым министром в Дамуазии. Неплохо для нищих комедиантов?
Остальным повезло не так сильно. Или наоборот. Боюсь, тут ни один священник не скажет наверняка. Во всяком случае, они предстали перед создателем намного раньше.
Я улыбаюсь, вытягиваю руку и разжимаю пальцы. Роза медленно-медленно, словно нехотя устремляется к земле. И беззвучно тает во мгле.
Как давно это было... Я уже плохо помню, сколько стран обошел, в скольких городах побывал. И я уже не помню своего настоящего имени. Только роль.
А для Бригеллы все закончилось на следующее утро. Он кричал долго и страшно, захлебывался в собственной крови, расползаясь дурно пахнувшим месивом и заключая нас в грубое подобие дьявольской пентаграммы. А мы стояли и смотрели, не в силах даже пошевелится, объятые страхом, опутанные ведьмовскими чарами.
Да, та нищенка на дороге, с которой грубо обошелся наш первый дзанни, оказалась ведьмой. И не простой, очень не простой. Судя по тем манускриптам, что нам удалось раздобыть, о ней ходили слухи еще в те времена, когда люди не знали железа и одевались в шкуры животных. А кое-где ей даже поклонялись как божеству. Хорошо, что божеством она была не из сильных.
Спасибо тебе, Смеральдина! Тот свиток из Урбинской коллекции в библиотеке Святого Престола оказался настоящим сокровищем. Благодаря ему многое стало понятным.
Смеральдина, моя Смеральдина... Ты была хорошей воровкой, и ошиблась лишь однажды. Инквизиторы еще долго будут помнить тебя. Ну нельзя же так позориться: пытаться сжечь ту, чье тело... Но и на таких, как мы, найдется управа. Впрочем, меня они будут помнить еще дольше. Мало кто решится поднять руку на "псов господних". Будь я тогда поблизости...
С тех пор они все ищут и ищут. Нет, уже не меня. Некое тайное общество. Ну кто же поверит, что все эти убийства совершил один и тот же человек? А хозяйка не только не мешает, но даже и поощряет мое... увлечение. Даже не смотря на то, что это порой вызывает задержки с выполнением ее заданий. В конце концов, по отношению к святошам мы с ней на одной стороне.
Забавно, но у нас нашлось еще кое-что общее. Мы любим в полнолуние подниматься на самые высокие здания, и смотреть на спящие города. Да, как правило это колокольни соборов или донжоны, но ни святость места, ни стража нас не смущают. Мое проклятое тело способно выделывать изумительные фокусы, а опыта, наблюдательности и терпения мне не занимать. Надеюсь, это тело не подведет и сегодня. А вот то, что мне ни разу не удалось заметить, как прибывает хозяйка - плохо. Правда она просто отводит глаза, и не умеет мгновенно перемещаться на огромные расстояния, как это делают некоторые могущественные демоны.
Впрочем, это уже не имеет никакого значения. Остается только ждать.
Полночь все ближе. Гаснут огни в окнах домов. Исчезают с улиц прохожие. Ветер усиливается, а луна все чаще прячется среди облаков.
Достаю из широкого рукава еще одну розу. Красную.
Уже скоро...
Лепестки розы дрожат от порывов ветра. Лунный свет меркнет. А вот... вот и ветер меняется.
Она идет.
- Приветствую вас, госпожа.
Оборачиваюсь, становлюсь на одно колено, протягиваю ей цветок. Луна выглядывает из-за туч, касается лепестков, окрашивая их всеми оттенками тьмы. Как символично...
- О! За те несколько лет, что мы не виделись, ты стал настоящим рыцарем, маленький притворщик! - смеется она. Подходит, берет цветок... И тут же делает шаг назад. - И откуда такая красота?
Кажется, я немного угодил хозяйке. Это хорошо. Я смотрю на нее. Глупо улыбаюсь. Вздыхаю. Жаль, что не могу пустить слезу. Впрочем, это было бы уже слишком.
И, кажется, сведения из столицы Карацении оказались верными. На этот раз она похожа на придворную даму: пышное платье, высокая сложная прическа. Наверное, благоухает как... Как придворная дама. Может и хорошо, что я не ощущаю запахов. Да, сейчас она совсем не похожа на старуху-ведьму. Благодаря нашим, и моим, в том числе, стараниям, она все набирала и набирала силу, богатство и власть. Возможно, она уже сильнее, чем в языческие времена. Другое лицо, другие привычки...
И только глаза не изменились: темные-темные провалы, ведущие куда-то в бездну. Кажется, в них можно утонуть, растворится, забыться. Кажется, они могут лишить воли и разума. Да так и было когда-то.
Я чуть склоняю голову, развожу руками.
- У князя оказалась не только богатая библиотека, но и отличная оранжерея, госпожа.
- Надеюсь, ты уделил внимание не только оранжерее, мой верный рыцарь, - она подносит цветок к лицу, делает вид, что рассматривает его. Ее голос немного дрожит. Роза в руке подрагивает не только от ветра, но и в такт слегка учащенному дыханию.
- Конечно, госпожа. Я убедил князя отдать интересующий вас пергамент.
Я достаю из широкого рукава кожаный футляр, протягиваю его хозяйке. Удобнее было бы встать, но - нельзя. Она всегда настороже. Но вот она отбрасывает розу, делает полшага вперед... Я жду. Вот она почти касается футляра...
Бить из такой позиции неудобно. Для обычного человека. Даже для опытного убийцы. Но я - не обычный. Даже хозяйка не догадывается, насколько. Да, она сильна, быстра, умна и недоверчива, а иначе исчезла бы во тьме веков, как и легионы подобных ей. Но и она не знает всего. Тем более, что ритуал нашего превращения придуман кем-то другим. И у нас, пусть и ограниченно, но осталась свобода воли. И осталось стремление к свободе.
Движение руки - как бросок кобры. Широкий клинок с легкостью проходит сквозь кожаный футляр, проходит меж ребер и впивается в сердце. Протыкает насквозь, движется дальше, вонзается в ребро и останавливается.
Вспышка!
Меня отбрасывает на несколько шагов. Поясница впечатывается в каменный парапет. Был бы человеком - сломал позвоночник. А так - всего лишь глухо загудело внутри.
А она - хохочет. Рукоять чинкуэды так и ходит туда-сюда.
- Мой милый притворщик! Неужели ты думал, что можешь скрыть что-то от меня? Неужели ваш маленький заговор, ваш поиск старинных манускриптов - для себя - мог остаться незамеченным?
- Что же мы сделали не так... госпожа? - отвечаю ей ровным голосом. Тело не слушается: чары - крепче стали. - "Освященный клинок божественной длани направит пятерня мертвеца."
- Ах, это... - отмахнулась она, - корявый перевод с греческого на арабский, а потом на латынь. Я же вас на след этого сочинения и навела. Мне было интересно, кто из вас решится. Признаться, я не ожидала, что это станешь ты, мой глупенький Пьеро. Жаль только, что инквизиция уничтожила всех остальных слуг. Они были весьма полезны.
- Рад, что повеселил вас, госпожа. Но, может быть, вы напоследок скажете, где в переводе была допущена ошибка?
Она улыбается.
- Почему бы и не сказать. Клинок - любой освященный клинок - должны держать пятеро проклятых. Но никого из вас уже нет - остался только ты. Кроме того, недостаточно проткнуть сердце, его надо рассечь.
Она улыбается, берется за рукоять чинкуэды, пробует вытащить ее из тела... И с воплем валится на колени.
Я ощущаю, как сковывающие меня чары спадают. Поднимаю руки, снимаю перчатки. Подставляю ладони лунному свету. Улыбаюсь.
- Посмотрите внимательно... - улыбка становится шире, - госпожа.
Ведьма хрипит, силится приподняться:
- Они... они разные! Пальцы разные!
Понимание отражается на ее лице. Понимание и ужас.
А я продолжаю улыбаться. И пусть все это... немного театрально, но ведь я - артист. Последний артист проклятой труппы. И пусть я остался один, но четверо из нас - всегда со мной. Какая дьявольская, а может и божественная ирония: длань божья - освященная чинкуэда, клинок, способный убить не только ведьму, но и языческое божество, обретает свою истинную силу только в руке пятерых проклятых. Руке, состоящей из частей пяти металлических големов.
- Знаете... госпожа... к нам в руки попала не фальшивка, а настоящий пергамент. Хотите узнать, что там было написано?
Ведьма хрипит, падает ниц. Чинкуэда глухо ударяется о камни, острие протыкает тело насквозь и немного выходит наружу. Забавно... А кровь у нее и правда черная, или это мне только кажется в лунном свете?
В глазах темнеет. Не знающее усталости и боли тело наливается свинцовой тяжестью. Проклятое создание не может пережить создателя. Но сейчас справедливо и обратное.
Я улыбаюсь. Смеральдина, моя Смеральдина! В раю ли, в аду, но мы скоро будем вместе. Я улыбаюсь. Луна заходит за тучи. Я слышу, как приближается стена холодного осеннего дождя. Вот он все ближе, ближе... И все тише и тише.