Аннотация: Сюрреальное будущее: деревья притворяются камнями, кошки становятся людьми, люди превращаются в нечто странное.
Самый обычный рабочий день Хантера Сноу - телепата третьего уровня.
СКРЫТЫЕ ПАРАЛЛЕЛИ
In rebus bellicis maxime dominatur Fortuna.
- А ну вас... с вашими проклятыми кошками!
Эти слова звучали и звучали в голове Хантера Сноу так, как будто кто-то запустил "магнитофон" памяти на бесконечное повторение.
Нет, ему приходилось слышать фразы и покрепче, но... Но вот такого посыла ненависти и боли, что исходил от этой девушки, ему ощущать ещё не доводилось.
- ...с вашими проклятыми кошками!
У любой монеты - две стороны. То, что делает нас сильнее в чём либо, в то же время делает более уязвимым в другом.
Это - банально, это - общеизвестно. Но знание не защищает от эмоций, не делает менее восприимчивыми и ранимыми. Тем более, если они приходят вот так - как удар ножом в спину от друга. Сноу знал, как это бывает, причём знал по собственному опыту: "повезло", когда учился в колледже... Так вот, боль, причинённая сталью - ничто, по сравнению с тем, что может почувствовать телепат, невольно прикоснувшись к чужим эмоциям. Впрочем, ни о какой случайности и речи быть не может: и бывший друг, и девушка совершили именно то, что хотели совершить.
Сноу подошёл к двери, постучал... Формально, это было ни к чему: их правила вежливости отличались от тех, что были приняты у людей, но... Но для Сноу макото(1) были именно людьми. В чём-то - людьми даже в большей мере, чем многие из тех, кого так называли.
Он постучал...
Обычно Хантер посылал мысленное приветствие-вопрос, но не сегодня. Он не был уверен, что чужая боль, пульсирующая внутри, не вырвется наружу и не заденет Её.
Из-за двери донеслось узнавание-приветствие, разрешение-радость.
И Сноу не замедлил воспользоваться приглашением.
Она сидела на подоконнике, в профиль к вошедшему. Глаза - полуприкрыты. В скупых, еле заметных движениях - усталость и отголосок боли, притупленных лекарствами и временем.
Хантер подошёл, присел рядом - в пол-оборота. Их глаза оказались почти на одном уровне друг с другом: близко-близко и, всё же, бесконечно далеко друг от друга.
Сноу почувствовал, как набегают тёплые волны, омывают душу и тело, смывая его боль и усталость, раздражение, изморозь и гулкое эхо одиночества.
...Кто же сравнится с ней?
Впрочем, что все эти люди - не телепаты, могут знать о макото? Для них они всего лишь странные кошки со странными - радужно светящимися - глазами. Обычные люди не видят и не чувствуют то же, что и они - сражающиеся, живущие и умирающие рядом с ними. Да и сами телепаты - чужие среди людей. Если бы не калмы, то их бы вообще не существовало, да и Земля никогда бы не узнала ни о Тёмных Меридианах, ни об иных Параллелях, ни о многом, многом другом.
Калмы.
Они пришли около ста лет назад. Однажды в полдень (по Гринвичу) в кабинетах глав всех государств мира появились некие объекты, удивительным образом напоминающие саркофаги фараонов. Были, конечно, и некоторые отличия. Во-первых, это сразу бросалось в глаза, они были оснащёны восемью маленькими колёсиками. Во-вторых, а это в глаза не бросалось, да и выяснилось далеко не сразу, саркофаги невозможно было ни с места сдвинуть, ни открыть. Даже просто выяснить - что же внутри? - не удалось ни с помощью рентгена, ни с помощью других, более хитрых и навороченных штучек. Ну а то, что такие штучки применялись, сомневаться не приходилось. В некоторых странах службы безопасности действовали настолько энергично и настойчиво, что главам государств пришлось где ремонтировать апартаменты, а где и вообще искать себе новые.
Переполох был жуткий. Казалось, что хуже уже быть не может, но тут в полночь (опять-таки по Гринвичу) "саркофаги" открылись...
Это потом выяснилось, что у калмов - очень странное чувство юмора, да к тому же они обожают театральные эффекты... Ну а тогда людям было не до смеха. Особенно - главам государств.
Как бы то ни было, но Земле сделали такой подарок, от которого она не смогла отказаться: калмы рассказали, как можно добраться до параллельных миров. Осторожные люди уже тогда предостерегали, что это очень подозрительный подарок. Что как бы не вышло, как у троянцев с конём... Но кто же слушает осторожных людей, когда манят новые горизонты и несметные сокровища?
Так или иначе, Хантер Сноу был рад, что всё свершилось именно так. Кем бы он был сейчас? Обычным работягой - грузчиком, продавцом обуви или водителем автобуса? Или тем, кто живёт на пособие и медленно травит себя одним из легальных зелий?
Он вспомнил, как начинался сегодняшний день. Вспомнил и улыбнулся.
Да, сегодня много чего было: и смешного, и не очень.
- Ну что, все в сборе?
Капитан Мейсон Пруст обожал говорить банальности. Говорят, в прошлом он был школьным учителем математики в каком-то маленьком городке. Ну да мало ли, что говорят люди. К тому же все телепаты, работающие с макото, не любят, когда их расспрашивают о том, чем они занимались раньше. В каком-то смысле капитану Прусту не повезло. Его способности открылись очень поздно: в сорок пять лет. Обычно это происходит между тринадцатью и шестнадцатью годами. Иногда, как это случилось с Хантером Сноу, даже раньше - в одиннадцать.
Почему так происходит, не знали даже калмы. Или - не хотели говорить. Учёные на Земле, как и на других Параллелях, только руками разводили: вирус, который, собственно, и вызывал инициацию телепатических способностей, иногда мутировал, и последствия этих изменений могли быть самыми неожиданными. Хорошо ещё, что случалось это не слишком часто, да и настоящие неприятности доставляло крайне редко: за последний миллион лет погибло всего две Параллели. Но, опять-таки, об этом известно лишь со слов калмов. Кстати, до сих пор неясно, когда именно они распространили этот вирус на Земле: до или после официального появления. С них вполне бы сталось...
- Сноу, вы опять витаете где-то в облаках?
...ведь разрешения на что-либо калмы никогда и ни у кого не спрашивали.
- Сноу!
- Я готов, мой капитан!
- К чему именно вы готовы, Сноу?
- Готов идти исполнять долг, мой капитан!
Пруст, с высоты своего роста - почти два метра - глянул на Хантера как на маленького ребёнка, покачал головой.
- Я буду драться за двоих, нет, за троих, за шестерых!..
- Сноу!
- Так точно, мой капитан! Разрешите начать, мой капитан!
- Хантер Сноу, уберите руку от стаканчика с костями!
- Но капитан, я только...
- Мы все знаем, чего вы хотели, Хантер. Вы хотели сжульничать при жеребьевке.
- Никак нет, мой капитан! Я просто хотел передать кости Марселю: на этот раз его очередь бросать.
Мейсон Пруст тяжело вздохнул.
- Хорошо, передайте. И ради бога, помолчите хотя бы пять минут!
Сноу послушно умолк. Почему бы не помолчать? Ведь то, что он хотел сделать - сделано.
Марсель Акопян - маленький, кругленький и живенький - получив кости, заулыбался, как ребёнок, выпросивший конфету. Он быстро-быстро, энергично-энергично потряс стаканчиком, накрыл его ладонью, перевернул над столом и убрал ладонь.
Кости упали.
- Сноу!!!
Если бы Мейсон Пруст был львом, то от его рычания можно было бы здорово струхнуть. Но, увы, он был всего лишь немолодым, высоким и желчным человеком с надтреснутым тенором.
Капитан Пруст двумя пальцами взял одну из шести - белую, цвета Сноу - костяшку, и поднёс её к лицу Хантера:
- Ну как это понимать?
Обвиняемый развёл руками:
- Простите, капитан, а при чём тут я? Это судьба.
Капитан - молча - взял стаканчик, аккуратно положил в него кость, встряхнул, перевернул... Помолчал. Снова взял кость, аккуратно положил её в стаканчик, встряхнул, перевернул... Сгрёб со стола все разноцветные костяшки...
- Капитан! - Марсель Акопян вскочил со стула и энергично зажестикулировал. - Капитан, вы же знаете - тарнийские кости нельзя бросать дважды за один день!
- Не гневите духов, капитан, - поддержал коллегу Густав Ли. - Вы же видели, что всё честно: каждый раз выпадала новая цифра.
Мейсон Пруст поочерёдно посмотрел на каждого из присутствующих, смерил тяжёлым взгляд Хантера.
Сноу вновь развёл руками. Молча.
А что он мог сказать? Он ведь и правда сжульничал.
- Хорошо. Все всё видели. Поднимаемся и идём.
Капитан вышел первым, за ним потянулись остальные. Густав Ли напоследок посмотрел на Сноу, нахмурился, покачал головой. Хисикава Моронобу и Франсина Мальгаш сделали вид, что ничего и не было, либо это их не касается.
Хантер придержал Акопяна за рукав:
- Спасибо.
- Всегда пожалуйста, - заулыбался тот в ответ. - С тебя причитается.
- Разумеется. А как ты это сделал? Я ничего не заметил...
- Ах! Ах!.. - Акопян взмахнул ручками. - Всего лишь немного практической магии!
Сноу хмыкнул.
- Как!? Вы не верите в магию, молодой человек?!
Акопян сделал неуловимо быстрый жест и вынул из уха скептика куриное яйцо.
- Глядя на тебя, Марсель, - Хантер улыбнулся в ответ, - я охотнее поверю в генетику и наследственность.
- Эх, Сноу, Сноу... - Акопян как-то враз посерьёзнел, - наш шведский китаец абсолютно прав: не следует гневать духов удачи.
- А это тут при чём?
- Да что вы, молодой человек, такое говорите! Это же тарнийские кости!
- Ну и?.. Всего то и дел, что если бросать шесть костяшек разом, то на всех и всегда будут выпадать разные цифры.
- Но как вы это объясните?
- Пусть яйцеголовые объясняют. Мне то откуда знать?
- Так и они не понимают! Да и не могут учёные ничего знать о магии, не их это сфера.
- Да ну вас! - отмахнулся Сноу. - Мало ли каких диковинок напривозили с других Параллелей!
- Сноу! Акопян! Чем вы там занимаетесь! - донесся крик капитана Пруста.
Марсель Акопян покачал головой, всплеснул ручками и побежал догонять остальных. Хантер вздохнул и поплёлся следом.
Врата похожи на что угодно, но только не на то, что представляется людям, слышащим или читающим это слово: они не похожи на некую Дверь... или что-либо ещё, открывающееся куда-нибудь. Если уж выискивать земные аналогии, то более всего они похожи на... площадку для танцев под открытым небом, устроенную в весьма экзотичном месте.
Представьте себе бетонный пятачок - около сотни метров в диаметре, - окруженный двумя дюжинами высоченных деревьев гвонфу... Ну да, это сейчас все знают, что они похожи совсем не на то, чем являются на самом деле... Но ведь то же самое можно сказать почти обо всём, что принесли калмы. Так вот, издали круг гвонфунапоминает камни Стоунхенджа - стоячие "монолиты", вершины которых соединёны горизонтальными камнями-ветвями поменьше.
Подавляющая массивность и нереальная - акварельная? - лёгкость, грубые стёсы, тёмно-зелёный мох, неуловимый, то ли пряный, то ли прелый, беспокоящий аромат вечности... - вот что такое круг гвонфу. И всё это, словно в издёвку, перевито легкомысленными гирляндами - старомодными лампочками накаливания и цветными стёклышками, жгутами проводов и листочками золотой фольги. А над центром площадки, на перекрестии массивных цепей из чернёного серебра, висит блистающий шар, окруженный мириадами бликов - гигантский алмаз неземной огранки.
- Эхе-хе! - вздохнул Марсель Акопян. - Эхе-хе... Не могли придумать что-нибудь попрактичнее и менее выпендрёжное?
- Ты это каждый раз говоришь, - откликнулся Хантер. - Не надоело?
Акопян лишь улыбнулся. Вместо него откликнулся Густав Ли:
- Уважаемый Марсель каждый раз использует новые выражения. Некоторые считают, что это один из способов заинтересовать духов удачи.
- Товарищ? Что за архаичное обращение вы используете, Хантер?
- Парни, хватит трепаться! Наши идут...
После слов Франсины бессодержательный разговор увял и не возобновлялся.
Наши...
Наши - макото.
Шесть - по одной на каждого телепата: боевые товарищи, коллеги, друзья... часть души...
Такие близкие, но, всё же - иные.
Думаете, зачем нужна жеребьёвка?
Если человек-телепат будет постоянно работать с одним напарником, то станет не просто привязан к нему эмоционально, нет, он может... Тут есть несколько вариантов. Например, он перестанет думать о себе как о человеке. Станет, пусть не телом, но частицей души - макото. Он преобразится не полностью, чуть-чуть, но будет чем-то иным, не принадлежащим ни одному из миров.
Но телепаты третьего уровня - слишком ценный ресурс. Их на Земле всё ещё мало. Слишком дорого стоит их обучение. Нет, Земля не может допустить, чтобы у кого-то из них крыша поехала.
Что делать? Каждый раз давать человеку нового партнёра - нерационально. Контакт будет неустойчивый. А это, в критической ситуации, может грозить большими неприятностями. Экспериментальным путём было установлено, что рациональнее всего работать небольшими - шесть плюс шесть - группами со стабильным составом, тасуя членов команды в произвольном порядке.
А почему при жеребьёвке пользуются именно тарнийскими костями, а не обычными кубиками из пластмассы? Так ведь люди-телепаты, в первую очередь - люди. И как все люди они верят в разные, подчас глупые, подчас не такие уж и глупые, но - приметы.
- Посторонись, долговязый!
- И тебе привет, Черри!
- Сашка! Привет!
- Звягинцев! Это ты, что ли!? Где пропадал?!
- Эй!.. С дороги!..
С приходом каравана "площадка для танцев" словно уменьшилась в размерах. Вот только что она, казалось, занимала полмира, обособленная от земли и неба живыми мегалитами, и вот - обычный бетонный пятачок, заполненный суетой, криками, запахами, организованным хаосом и тайным логосом то ли аэровокзала, то ли морского порта. Впрочем, все, кто регулярно путешествует по Меридианам, так и говорят: "Мы ушли в рейс".
Рейс - спейс...
Море мрака...
Единственное что портило сравнение - котобусы. Они походили на что угодно, но только не на корабли. Ни на морские, ни на воздушные. Они не были похожи даже на пресловутые "корабли пустыни". А на что же?..
В самом деле, на что похоже существо тридцати футов в длину (не считая хвоста) и десяти в высоту, передвигающееся на восьми ногах? На кого похоже существо, покрытое коротким, но густым, как у калана, мехом, матово поблёскивающим в свете старомодных лампочек? С кем сравнить существо, чью огромную круглую голову спереди украшают здоровенные - более фута диаметром - круглые же глаза со щелевидным зрачком, а сверху - треугольные уши с маленькими пушистыми кисточками на концах?
Вообще-то, у красавцев-октаподов - созданных на одной из отдалённых от Земли Параллелей - уже было название, но оно показалось людям слишком длинным и неудобопроизносимым. Но кто-то, в своё время, вспомнил старый японский мультфильм "Тоторо". Была там забавная зверушка... Вот и пошло - котобусы.
Ага, а вот и кошки - на котобусах.
"Кошки на котобусах..."
Хантер Сноу улыбнулся, взмахнул рукой:
- Я здесь!
Она восседала на голове серебристо-серого, в чёрную полоску, котобуса. Восседала словно на троне: царственно-строгая и грациозная. Выпущенные коготки прочно удерживали её на кожаном наголовнике (одной из деталей упряжи), и она лишь едва заметно покачивалась в такт движениям.
Может телепаты и перенимают кое-какие черты от своих напарников, но вот строение тела, моторика, глубинные привычки у них всё же разные: Хантер Сноу взмахнул рукой, Ле ФФей - чуть повернула-наклонила голову.
Зачем жесты тем, кто всё может выразить движением мысли?
Приветствие, радость встречи, ожидание приключения, будоражащее-острый, пока едва заметный привкус охотничьего азарта...
В отличие от людей все, вообще все макото - телепаты с рождения. И не просто телепаты, а не ниже уровня "4-В". На Земле таких чуть больше сотни наберётся. Будь это иначе, Хантер Сноу скорее всего никогда бы не встретил свою фею.
- По местам! Всем занять свои места! - голос капитана Пруста, усиленный мегафоном, легко перекрыл шум и гам, издаваемый полусотней котобусов и тремя десятками людей. Впрочем, шумели, в основном, люди: пушистые октаподы передвигаются почти бесшумно, как и положено кошачьим, да и какие-либо звуки издают редко. Макото - те вовсе молчаливы и загадочны, как сфинксы.
С покрикиванием, с беззлобным переругиванием, с шуточками (остроумными и не очень) погонщики выстраивали котобусы в стандартную для Перехода фигуру - спираль.
Хантеру и его напарнице в этом рейсе предстояло прикрывать хвост каравана. Соответственно, их место до перехода - в центре спирали.
Старый знакомый, опытный погонщик. Котобусы у него всегда послушны и расторопны. Не то что у иных... Хантер взмахнул рукой в сторону ослепительно белого восьминога:
- А это кто?
- А сам не видишь? Какая-то... вздорная женщина с ребёнком.
- И куда её понесло? Это её личный котобус?
- Угу, - Эдвард скривился, как будто взял в рот что-то чрезмерно кислое.
- Да он же так закормлен, что еле передвигается! Как её в караван-то включили?
- Да это женушка кого-то из правительства. Важная, гм, птица.
Сноу негромко выругался:
- Интересно, капитан знал, что нам подсунули?
Табити молча пожал плечами. Разумеется, капитан охраны получает информацию о назначении и составе каравана, о перевозимых грузах и пассажирах. А уж в каком объёме - погонщикам и охранникам знать не положено.
Волна беспокойства-раздражения едва не выплеснулась за защитный барьер Сноу... Но Ле ФФей всё же почувствовала его настроение. Она не оглянулась. Но ей и не нужно было это делать: успокаивающее, вселяющее уверенность прикосновение...
Хантер медленно вдохнул... выдохнул...
- Ладно. Прорвёмся.
- А куда мы денемся с каравана? - улыбнулся погонщик Эдвард. - Сейчас начнётся.
И началось.
Во-первых, капитан Пруст сказал очередную банальность:
- Поехали!
Во-вторых, небеса над Вратами стали темнеть. Это сквозь безмятежную полуденную лазурь начала просачиваться ночь: капелька за капелькой, капелька за капелькой... Словно зонтик небес был сделан из обычной бумаги, не способной защитить даже от моросящего, "грибного" дождика.
Капельки ночи срываются с промокшего небосвода и устремляются к живым монолитам гвонфу, словно те притягивают их, как магнит - крупицы железа. Постепенно капелек-крупиц становится всё больше: они скапливаются, собираются в подобие гроздей винограда и наливаются холодной, предполуночной, предгрозовой силой.
Ночь сгущается.
И вот, когда до наступления полной непроницаемости всего ничего, когда уже не видно ни зги, когда, кажется, уже никакое пламя не сможет развеять тьму...
Вот тогда-то и вспыхивает маленький, светлячково-призрачный огонёк.
Сколько уж раз Сноу видел всё это, но никак не мог уловить, откуда же берётся огонёк: то ли он рождается на поверхности алмаза, то ли, просочившись вместе с капельками ночи, прилетает откуда-то извне. Вот - только что! - его не было, а вот... Вот он танцует на гранях кристалла, скользит по льдистой поверхности, отражается, множится в глубинах зазеркальности... И, вволю натанцевавшись, заворожив всех сочетанием ритмичности и непредсказуемости, огонёк ныряет вглубь, к самому сердцу алмаза. И всё вспыхивает многоцветным пламенем! Горит, переливается всеми цветами радуги кристалл, весело перемигиваются старомодные лампочки-гирлянды, мягко, матово поблёскивают золотые листья...
Кажется, что небеса над Вратами темнеют ещё больше - до запредельной, стылой, нуарово-беспросветной глуби межгалакатического пространства...
Небеса темнеют, опускаются всё ниже и ниже, касаются весёлых огоньков...
И это - всё.
Переход завершён.
Хантер неоднократно (как и все) пытался отвести взгляд от танцующих огоньков и посмотреть на проходы между гвонфу: хотел увидеть, что же творится там, но... Но ещё никому это не удавалось. Вообще, некоторые теоретики считают, что Переход возможен только тогда, когда все на "площадке для танцев" как следует заворожены. А иначе и Перехода не будет.
- Sicut erat in principio, et nunc et semper, et in saecula saeculorum. Amen!(2)
Эдвард Табити, улыбчивый погонщик котобусов, любил выражения на латыни. Ну что ж, у каждого свои, гм, привычки.
- Amen! - Хантер Сноу закрыл глаза и склонил голову. Не смотреть же весь оставшийся день вверх? Всё равно там уже ничего интересного не увидишь: светопреставление завершилось. Теперь всё самое интересное будет на земле.
Хантер открыл глаза.
Чудные дела совершаются при переходе с Параллели на Меридиан: всё, почти всё меняется до неузнаваемости. Так улыбчивый погонщик превратился в нечто длинноносое, длинноногое и мосластое, с рудиментарными крылышками: то ли ощипанный аист-птеродактиль, то ли здоровенный комар-водомерка. И только руки остались без изменений.
- Жуть, - резюмировал Сноу.
- На себя посмотри, - аист-водомерка щёлкнул клювом, меленько-меленько засучил ножками. Наверное, это обозначало смех.
Шутка была старая. Хантер Сноу не жаловал старые шутки.
По плотно стянутой спирали циркулировали шум и говор: люди оглядывали себя и других, пробовали, как движутся новые тела. Мать-природа была неистощима на выдумки. Так, например, Марсель Акопян превратился в трёхглавого бронзового дракончика пяти футов от носа, точнее - от носов, до кончика хвоста. Густав Ли стал похож на фарфоровую куклу в наряде китайского мандарина. Мейсон Пруст...
- Эй, а где наш капитан?!
- Не знаю, - откликнулся Эдвард. - Ты лучше на свою кошечку посмотри! Какая красотка!
Хантер посмотрел.
Она соскользнула с головы котобуса и теперь сидела чуть позади короткой и мощной шеи: длинные ловкие пальцы, успокаивающие, ласкающие обеспокоенного котобуса... Ощутив внимание Хантера Ле ФФей повернулась... Тёмно-каштановые волосы до плеч, высокие скулы, сочные, карминово-красные губы, высокая грудь... Единственное, что осталось неизменным - глаза. Глаза были те же: почти что человеческие, если не считать радужного свечения.
Сноу улыбнулся, и фея в человеческом облике улыбнулась ему в ответ.
Есть легенда, что макото и есть самые настоящие, изначальные люди. Люди, рождённые где-то во тьме Меридианов. Говорят, что именно здесь они обретают свой истинный облик. Но как же быть с остальными? Неужели все те, кто были людьми на Параллели, тоже принимают здесь своё истинное, а не напускное обличье? Нет, ерунда. Тем более, что после каждого перехода все они обретают новую, невиданную ранее форму.
Были и другие возражения против этой "теории". При Переходе менялись не только люди, но и почти все предметы, все вещи. Вот, например, те ящики и тюки, что закреплёны на спинах котобусов: некоторые превратились в стальные шары трёх-четырёх футов в диаметре, некоторые - в груду алюминиевых банок стянутых разноцветными капроновыми сетями, а некоторые... В общем, превращения были разные, подчас странные. Общим было лишь то, что неживое всегда превращалось в неживое, и наоборот. Ну и закон сохранения массы и энергии никто не отменял. Обычно. Вот с теорией относительности было сложнее. В теорию не очень то укладывалось, что скорость света может быть немногим более двухсот ярдов в секунду. Но, но... Этих "Но", как с большой буквы, так и с маленькой, на Меридианах хватало. Как и исключений из правил. Так котобусы всегда оставались самими собой, а макото всегда становились людьми. Причём в последнем случае закон сохранения проявлял некоторую гибкость.
Были и другие чудесатости.
- Сноу, не спите! Проверьте оружие!
Хантер вздрогнул: капитан Пруст, словно чёртик из табакерки, материализовался прямо на плече. Хм... Да он и стал чёртиком - юрким, рогатым и хвостатым человечком трёх дюймов ростом.
Говорят, у некоторых Меридианов есть чувство юмора.
- Слушаюсь...
Сноу вздохнул, ещё раз глянул на свою фею и занялся проверкой оружия.
К ременной упряжи (слава всем богам, что она почти не меняется) по бокам котобуса приторочены два длинных плоских ящичка-футляра. Если открыть футляры на Параллели под названием Земля, то ничего интересного там не обнаружится. В одном будет ореховый прутик длинной чуть меньше четырёх футов, а в другом - тисовый. Ничего особенного, просто детские игрушки. Другое дело, если открыть футляры где-нибудь на Меридиане, да взять "игрушки" в руки... или ещё во что-нибудь.
Затем прутик завибрировал, размазался в воздухе мельтешащими тенями... и сложился в новый образ: прямой обоюдоострый клинок с крестообразным эфесом и длинной да толстой, рассчитанной на хват двумя здоровенными лапами, рукоятью.
- Спасибо калмам за небольшие милости!
Хантер усмехнулся, взялся за оружие одной лапой, взмахнул пару раз...
Закон сохранения бдил: меч остался лёгким, как и исходный образ. А ещё он был сказочно острым: Сноу достал из футляра ярко-алый шёлковый платок, подбросил, молодецки взмахнул преображённым прутиком...
Трёхдюмовый чёртик спрыгнул с плеча, пару раз кувыркнулся в воздухе, схватил половинки платка и, с лёгким хлопком, исчез. Впрочем, он тут же (с ещё одним хлопком) появился на прежнем месте. Внимательно рассмотрел половинки и высказал-пропищал очередную банальность-формальность:
- Оружие проверено. Хантер Сноу, можете приступать к своим обязанностям. Эдвард Табити, ваш котобус идёт последним. Не отставайте.
И чёртов капитан вновь исчез. Оружие макото он проверять не стал: этого даже формальности не требовали.
- Выступаем!
Головной котобус - с Франсиной Мальгаш и её напарницей Ле Мурр - коротко и басовито рыкнул, и плавно двинулся к выходу с площадки, следом пришли в движение остальные.
Впереди колыхалось зыбкое марево полумрака.
Меридиан.
Единого мнения о том, что такое Меридиан, до сих пор не существует. Нет даже уверенности в том, один он, или их так же много, как и Параллелей. Известно только, что передвигаться можно лишь последовательно, от одного мира к другому, а пройти, скажем, от Южного полюса мироздания до Северного, не заходя куда-либо, невозможно. Да и упомянутые полюса до сих пор оставались предсказанными, существующими лишь на кончике пера объектами. За какое время можно сделать бесконечное число шагов? Вопрос риторический. Хантера Сноу интересовали более практичные вещи. Например, какие ещё сюрпризы готовит им случай-шутник.
Нет, бывало, что путешествие обходилось и без неприятностей, но бывало нечасто. Согласно всезнающей статистике - в одном случае из ста. Опять таки, в одном случае из ста караваны исчезали, не оставив ни единого следа. А всех остальных ждали либо мелкие, либо крупные неприятности. Чаще всего проблемы возникали из-за пассажиров, непривычных к метаморфозам и переменам. На этот раз всё было - тьфу! тьфу! - спокойно. Женщина на белом котобусе превратилась в огромную ядовито-зелёную гусеницу в вишнёвом беретике, а грудной ребёнок - то ли в кокон, то ли в большущий клубок серых ниток. И, что отрадно, оба сидели тихо и спокойно: гусеница лишь таращила круглые - васильковые - глаза-шарики на длинных стебельках, а "кокон" и вовсе вёл себя смирно. Он лишь едва заметно пульсировал в коротеньких ручках-лапках матери. Нет, наверняка женщина могла что-нибудь сказать обо всём происходящем, но возможности такой была лишена: гусеницам голосовой аппарат не полагался даже в "потустороннем" мире.
Другие пассажиры также держались на редкость спокойно: возможно, все они путешествовали уже не в первый раз.
Даже толстый белый котобус, вызвавший недовольство у Хантера Сноу, передвигался довольно резво и не нарушал походный ордер.
- Застоялся, бедняга, заскучал, - прокомментировал Эдвард. - Вон он как по сторонам глазеет.
Сноу только хмыкнул да пожал плечами: во-первых, рядом с женщиной сидел не самый плохой погонщик, во-вторых, в начале пути и рассматривать то было нечего. Сразу после выхода из круга гвонфу караван окунулся в липкую серую взвесь "глупого дождя": холодные мелкие капельки висели в воздухе, игнорируя закон всемирного тяготения. Время от времени ленивый ветерок колыхал эту малоприятную завесу, мало-помалу взбалтывал, сбивал в некие уплотнения, то бесформенные, то напоминающие... Да мало ли что они напоминали: каждый путешественник, в силу воображения и жизненного опыта, мог увидеть нечто своё. Хантеру неоднократно виделось, что скопления капель складываются в гигантские глаза: холодные и внимательные. А вот его коллеги в то же время ничего подобного не замечали.
Опять таки, почему мелкие водяные шарики не только парят, как в невесомости, но и не сливаются при столкновении - загадка. И попробуй, разгадай! Ведь ни один инструмент, сложнее палки и молотка, на Меридиане работать не будет, а в образцах воздуха, воды, почвы и т.д., доставленных на любую Параллель, ничего необычного так и не нашли. Или это государственная тайна?
Тайна-шмайна...
Хантер Сноу, как и все охранники и погонщики, ненавидел "глупый дождь". Видимость здесь и так (обычно) чуть более двухсот ярдов, а это "явление природы" сокращало её ещё больше. Время от времени Хантер терял из виду котобус, на котором ехал предпоследний в цепочке телепат - Марсель Акопян. Самого же Марселя, изрядно уменьшившегося в размерах, он и вовсе не мог рассмотреть. Конечно, люди-телепаты могут обнаружить опасность на расстоянии от полумили до двух миль, а макото и дальше, но ведь обнаружить опасность и справиться с ней - не одно и то же. Применять же оружие можно было лишь в пределах прямой видимости. Даже макото не могли поразить цель недоступную взору. Хорошо ещё, что под дождём местная "фауна" ведёт себя тихо, как мыши под веником, и не досаждает путешественникам. Обычно.
Хантер вздрогнул: "глупый дождь" исчез, словно его выключили. Вообще-то ему полагалось медленно редеть и рассеиваться в пространстве, почти как обычному дождю. А здесь - что-то новенькое. А новенькое на Меридиане всегда грозит неприятностями. Но не это заставило Сноу вздрогнуть. И даже не пресловутое "дурное предчувствие". Сигнал пришёл от Ле ФФей: острое, льдисто-ломкое предощущение опасности. Опасности странной, словно не имеющей отношения к окружающему миру и не выразимой обычными образами.