Жила-была на свете женщина, которая не умела радоваться.
Была она ни бедная, ни богатая. Был у нее дом - не дворец, но и не убогая хижина. И муж был, и дети. И сама она была еще не старая, и здоровая.
Но все время ждала она чего-нибудь плохого. И постоянно приговаривала: "Ох-ох, чувствую, что-то случится...".
Так и прозвали ее - Ох-охонюшка.
Заработает муж денег, купит лошадь. Ей бы радоваться, ведь лошадь, - какая помощь в хозяйстве. А она говорит: "Вот, теперь ее кормить надо. А ее попробуй, прокорми. Корму-то нужна уйма! Потратим все деньги на корм, да на постройку конюшни, а она возьмет и заболеет, да издохнет. Вот уж горе-то будет!"
Или сын ее пойдет в поле, коров пасти, а Ох-охонюшка уж тут как тут, рассуждает: "Вот пойдешь в поле, а там дождь с грозой приключатся, и стадо разбежится. Люди тебя и побьют за это". И так она сокрушалась от этого, как будто это и в самом деле уже случилось. Но проходит день и возвращается сын домой, целый и невредимый, с заработанными деньгами. А Ох-охонюшка только вздыхает: "Ну, в этот раз повезло, а в другой раз может и не сладится".
Или дочке ее на ярмарке купец яблоко даст, а Ох-охонюшка сразу: "Это он недоброе замыслил, не иначе как. Кто ж сейчас яблоки за так раздает!" А купец-то, глядишь, и ей яблоко предлагает, и всем вокруг яблоки раздает, потому что сын у него родился долгожданный.
Вот так и жила Ох-охонюшка - причитала и сокрушалась все время.
Если и вправду что-то случалось, она говорила: "Ох, до чего же жизнь у меня трудная, да не радостная. И чего я хорошего видела? Ничего!"
А если страхи ее оказывались напрасными, она заводила другую песню: "В этом повезло, а все равно - то одна беда, то другое горе... Как же тут радоваться?"
Узнал про Ох-охонюшку царь той страны, и решил послать за ней. Уж очень ему любопытно стало, что это за человек, которого ничто на свете не радует.
Пришла Ох-охонюшка во дворец, и говорит ей царь: "Я могу исполнить любое твое желание. Скажи, что тебя обрадует?".
А Ох-охонюшка отвечает: "А вдруг я скажу, а вам не понравится? И прикажете тогда мне голову отрубить. Нет уж, лучше позвольте мне домой вернуться".
Рассердился тогда царь: "Глупая женщина! Да как ты смеешь говорить, что царь слово свое не сдержит?!!"
И сказал царь, что дает ей ровно год, чтобы найти радость. А если за год не найдет она ее, отрубит ей палач голову. Чтобы уж боялась она не напрасно.
Заплакала Ох-охонюшка, да делать нечего, пошла вон из дворца.
Домой не вернулась - что она мужу и детям скажет? Решила пойти и искать радость, пока не найдет, и спрашивать про нее у всех, кого в дороге встретит.
Вот так шла она, шла, вдруг видит - сидит калека безрукий на дороге, милостыню просит.
Спросила его Ох-охонюшка, есть ли у него радость в жизни? Нищий ответил, что есть.
Удивилась Ох-охонюшка. Как так, нищий, без рук - и знает, что такое радость? Чему тут можно радоваться? А он ей ответил: "Радость моя в том, что у меня ноги есть, и я могу ходить. А вот мой старший брат калека не только безрукий, но и безногий. Вот у него, наверное, радости нет. Да ты сама спроси у него - он дальше по дороге сидит".
Напоследок нищий дал Ох-охонюшке веревочку с зелеными бусинками - на руку повязать, и велел запомнить: "Кто попусту много говорит - тот сам себе навредит".
Пошла Ох-охонюшка дальше, и повстречала второго калеку. У этого не было ни рук, ни ног, сидел он на дороге и просил милостыню.
Завела она с ним тот же разговор. Но и этот нищий сказал, что радость у него есть.
Удивилась Ох-охонюшка, и спросила, что же его радует, когда у него ни рук, ни ног нет. А он ей ответил: "У меня глаза есть. Я могу на этот мир смотреть, чудеса его видеть. Как же мне не радоваться? А вот у меня старший брат есть, - тот без рук, без ног, да к тому же слепой. Вот у него, наверное, радости нет. Ты у него спроси, если хочешь, - он дальше по дороге сидит".
Напоследок нищий дал Ох-охонюшке веревочку с желтыми бусинками - на руку повязать, и велел запомнить: "Кто о сокровищах мечтает - все приобретет, а себя потеряет".
Пошла Ох-охонюшка дальше, и встретила третьего калеку. У этого не было ни рук, ни ног, да еще он был слепой.
Завела она и с ним тот же разговор. И, каково же было ее удивление, когда нищий ответил, что и у него радость есть.
Спросила у него Ох-охонюшка, что же может его радовать, если он безрукий, безногий, да к тому же слепой. А он ответил: "Знала бы ты, какие мне сны снятся! То не сны, то диво дивное. Рассказываю я о них людям, любят они меня слушать, и ухаживают за мной, и подают хорошо - так что не знаю я ни голода, ни холода. Как же мне не радоваться?"
А еще он добавил, что у каждого человека всегда найдется чему радоваться.
Рассказала тогда Ох-охонюшка этому нищему свою историю и спросила его, чему же ей радоваться, если царь сказал, что казнит ее через год.
Нищий ответил, что радоваться ей можно тому, что у нее ноги есть, чтобы за радостью пойти, и руки есть, чтобы ее потрогать, и глаза есть, чтобы ее увидеть.
Напоследок нищий дал Ох-охонюшке веревочку с красными бусинками - на руку повязать, и велел запомнить: "Страх того покоряет, кто обещанного не выполняет".
Поблагодарила его Ох-охонюшка, и пошла дальше.
Шла она долго по дороге, потом забрела в лес. День закончился, и стало смеркаться. Ох-охонюшка нарвала лопухов, сделала из них постель, и улеглась спать.
Но как только взошла луна, раздалось в лесу пение, от которого она проснулась.
Пошла Ох-охонюшка на звук. За куст зацепилась, платье порвала, деревья ее ветками исхлестали. Но до того было пение дивное, что сил не было, как ей хотелось узнать, кто же это поет.
И вот, вышла она на полянку и увидела маленький домик, сложенный из разноцветных камешков-кругляшей, с круглыми стенами, круглой, как грибная шляпка крышей, и круглыми окошками и дверью.
На порожке домика (тоже круглом, между прочим) сидел маленький и толстенький Дед-старичок, с бородой и розовой лысиной.
Дед-старичок до камешков-кругляшей, из которых домик сложен, по очереди дотрагивается, гладит их. И какой камешек тронет, тот светиться начинает, а какой погладит ласково - тот песню поет.
Разные песни камни пели, но все дивные. И голоса у них были чудесные, сладкие, как голоса ангелов.
Стояла Ох-охонюшка, слушала, и было ей на душе так хорошо, что впервые ничего плохого она не ждала, а все стояла и стояла, и слушала, как зачарованная.
До утра так Ох-охонюшка простояла, слушая песни, которые камешки пели. А потом вышла на полянку, поздоровалась с Дедом-старичком, и спросила его, что это за чудесные камни, из которых домик сложен.
Рассказал ей тогда Дед-старичок, что камни это непростые - в них радость людская заключена.
Ох-охонюшка спросила его, не стыдно ли ему у людей радость отбирать, а он ей ответил: "А я не отбираю. Люди сами от нее отказываются. Кто по глупости, кто от лени, кто от тщеславия и гордыни, а кто из страха. А радость она сама по себе не может долго - умрет. Вот я и хожу по свету, потерянную людьми радость собираю, да в камни домика своего заколдовываю".
Тут он посмотрел на Ох-охонюшку лукаво, и продолжил: "А коли кто захочет радость свою вернуть, то сделать это можно, да не так просто. Радость, она при рождении каждому дается. Ребенок малый всему радуется - каждой травинке, каждой дождинке, небу, солнышку, облакам. А вот ежели отказаться от радости - тут уж заслужить надо, чтобы она вернулась. Обидчивая она, радость-то. И насильно ее не приманишь. Будет она в камне до тех пор, пока сама не захочет вернуться. Тогда уж и я с радостью ее отпущу".
Услышала это Ох-охонюшка, и стала его расспрашивать, как ей заслужить, чтобы радость к ней вернулась.
Сказал Дед-старичок, что должна она будет остаться у него на целый год, за домиком присмотреть, пока он будет радость по свету собирать. И надо будет ей каждую ночь, с восходом луны, радость выпускать - камешки-кругляши гладить, чтобы они сияли и пели. Потому что радость не может взаперти все время быть - если ее на волю не выпускать, она слабеет. И велел ей запомнить, что если три ночи подряд камешки-кругляши не смогут спеть в полную силу, радость в них умрет.
После этого отправился Дед-старичок радость по свету собирать, а Ох-охонюшка осталась за домиком присматривать.
Каждый день она по дому хлопотала - убирала, мыла, за хворостом ходила. Вечером спать ложилась, а как всходила луна - просыпалась и шла камешки-кругляши гладить, радость на волю выпускать. И слушала сладкие голоса камней до самого утра.
Так проходил день за днем.
И вот, когда до конца срока оставалось три ночи, и Ох-охонюшка вышла, чтобы радость из камней выпустить, увидела она перед домиком старуху.
Старуха та была злой ведьмой, и больше всего на свете ее злило, что радость людская не умирает, когда люди от нее отказываются, а продолжает жить. Очень хотела она, чтобы радость умерла, потому и пришла сюда, чтобы помешать Ох-охонюшке радость из камней выпустить, и та ослабела и пропала.
Старуха прикинулась доброй, заговорила с Ох-охонюшкой ласково, стала расспрашивать ее про житье-бытье. Ох-охонюшка со старухой заговорилась и о времени забыла.
А когда начало светать, веревочка с зелеными бусинками, которую дал ей первый нищий, взяла и лопнула, а бусинки посыпались Ох-охонюшке на руку. Вспомнила тогда Ох-охонюшка его слова, и спохватилась, что за разговорами забыла радость из камней выпустить.
Тогда стала она скорее вокруг дома бегать, камешки трогать и гладить. Камни светиться начали, да слабее, чем обычно, а пели совсем мало, потому что как только касался их первый луч солнца, становились они обычными камнями, и сиять и петь переставали.
Огорчилась Ох-охонюшка, а старуха довольная ушла, что получилось все так, как она хотела.
На следующую ночь пришла старуха снова. Только в этот раз Ох-охонюшка разговаривать с ней не стала. Тогда старуха рассказала ей о несметных богатствах, что в лесу спрятаны. Мол, дорогу к ним можно только ночью отыскать, а старуха эту дорогу знает и показать может. Задумалась Ох-охонюшка, замечталась. Представила, что станет богатой, и сам царь ей как равной будет руку подавать. Да пока она мечтала, рассвет наступил.
Тут веревочка с желтыми бусинками, которую дал ей второй нищий, взяла и лопнула, а бусинки посыпались Ох-охонюшке на руку. Вспомнила тогда Ох-охонюшка его слова, и спохватилась, что за мечтами о сокровищах забыла радость из камней выпустить.
Стала она бегать вокруг домика, скорее до камней дотрагиваться и гладить их. Да только времени еще меньше оставалось до солнца, чем в прошлую ночь. И камни опять не спели в полную силу.
Огорчилась Ох-охонюшка еще сильнее, а старуха ушла еще больше довольная, что все идет так, как ей надо.
На третью ночь пришла старуха опять. Ох-охонюшка ни разговаривать с ней, ни слушать ее не стала, что ей старуха не рассказывала, какие интересные и завлекательные картинки перед ней не рисовала. И про золото, и про серебро, и про чудеса разные.
Тогда старуха разозлилась и обернулась Страшилищем замогильным. Руки как коряги заскорузлые, ноги как пни трухлявые, глаза большущие и желтые, как у совы. Зловещим голосом завывает, Ох-охонюшку пугает. Говорит, что ежели будет она камни гладить, то съест ее и не подавится. Страшно сделалось Ох-охонюшке, так страшно, что ни рукой ни ногой пошевелить не могла, и стояла ни жива ни мертва.
Тут веревочка с красными бусинками, которую дал ей третий нищий, лопнула, а бусинки посыпались Ох-охонюшке на руку. Вспомнила тогда Ох-охонюшка его слова, и слова Деда-старичка, что если три ночи подряд камешки не споют в полную силу, то радость в них умрет, и, несмотря на страх, не послушалась Страшилище замогильное, а стала ходить вокруг домика, до камней дотрагиваться, гладить их ласково.
Камешки запели сначала тихо, а потом все громче и громче.
И вот видит Ох-охонюшка, что чем больше камней песни поет, тем дальше Страшилище замогильное отступает. Глаза зажмуривает, потому что нестерпимо ему свет радости видеть, уши руками закрывает, потому что больно ему звуки радости слышать. И вот, когда все камешки-кругляши она погладила, и все они засияли и запели, не выдержало Страшилище замогильное и убежало. А камешки-кругляши вновь засияли чисто и запели звонко, в полную силу.
Тут и Дед-старичок вернулся. Похвалил он Ох-охонюшку, и сказал, что заслужила она свою радость, коли самой смерти ради нее не побоялась.
После этих слов Ох-охонюшку сон сморил, а когда она проснулась, то уже никакого домика из разноцветных камешков-кругляшей не было, и Деда-старичка тоже. Лишь кучка серых булыжников валялась на поляне, да неподалеку от них рос большой белый гриб.
А на душе Ох-охонюшке так радостно было!
Вернулась она домой, и жила с мужем и детьми долго и счастливо, и радовалась каждому прожитому дню.