Разговорчивый попался сосед - спутник по купе. Бывший шофер, сейчас пенсионер. Меня называл 'Владимирович', имя, видимо, ему давалось с трудом. Время от времени предупреждал: 'Я, Владимирович, вообще-то плохо разбираюсь, я свои учебники под мостом скурил'. На каждое слово у него находилась история, и по каждому случаю было свое мнение.
-Порезали свиней, чума была, нет теперь хозяйства. Из другой области стали свинину привозить. Дороже продают.
-А когда чума кончилась - восстановили?
-У нас всегда чума.
-Южный поток, Северный... А на что? У меня что - пенсия от этого больше стала?
-Я у Вяхирева работал, когда он ушел из Газпрома. Говорил: 'Мы в свое время газ берегли, не тратили так. Ведь люди будут и после нас жить'. За руку здоровался.
-У нас на даче десять соток. Капуста, помидоры, огурцы - все свое. Приходят талибы, спрашивают: 'Не надо помочь?'
-Какие талибы?
-А те, что приезжают из южных республик. Я их всех талибами называю. Моя жена очень их не любит. А я ничего, мне нравятся. Приглашаю посидеть, чайку попить, поговорить о жизни. А жена после этого из тех чашек не пьет.
Любимое выражение: 'Сто пудов!' В смысле - 'Точно так', 'Честное слово!' Оно недавно вошло в обиход, и так же быстро исчезло (как, например, "Не смешите мои тапочки" или 'Мне это фиолетово'). Но мой сосед успел его ухватить.
-Куда ни посмотришь - чиновник-депутат, депутат-чиновник. Сто пудов! Было сто чиновников на тысячу человек, сейчас тысячу чиновников на сто человек. У нас одна цветочница в депутаты подалась. Клумбами раньше заведовала. Как-то собрала подписи, ее зарегистрировали. Я говорю ей:
-Куда ты лезешь, дура? Ты, что, в законах разбираешься?
Она обижается:
-А председатель, вон, сыну за миллион свадьбу справил. Чем я хуже?
Потом лифтером устроилась, звонки принимать. Ее и оттуда нагнали. Бестолковая. Чего обижалась?
-Когда лучше было? Раньше. Ждешь квартиру - получишь. Собираешься в отпуск - вот тебе путевка. Праздник - все радуются. Нам на 7 ноября замшевые куртки выдали, мы в них проходили по Красной площади. Я тогда в ремесленном учился, колонна называлась 'Трудовые резервы'. Красиво ведь. Почетно. Ждут тебя. Я уж не помню, когда меня ждали.
-Выйдешь на улицу - знакомые лица, вроде бы живем вместе, а поздороваться не с кем. Просто поговорить, и то не тянет. Вдруг он по-другому думает? Поссоришься. Зачем мне это?
-Был у нас начальник милиции, ворюга. Без взятки к нему даже на прием не ходи. Прислали нового, мы рады были: теперь дела пойдут по-другому. Дали квартиру ему. А он скоро сам купил землю, построил там магазин, потом автомойку. Потом еще один магазин. Какой он милиционер? Хозяин. Еще хуже стало в поселке. Когда разобрались, шум был, даже статья в газете появилась. Приезжало областное начальство. Сняли. И перевели его в другую область. Недавно узнали: с повышением. Как так получается? Объясни, Владимирович.
-Какой праздник 4 ноября? Я и не вспомню. Сейчас что ни день, то праздник. День шофера. День дворника. День туалетов. Наверно, кто-то сидит, выдумывает. Хорошая работенка! На радость людям.
-Наш дом на окраине. А сразу за ним дубовая роща, дубрава по-старому. Там дубы по сто, а может, двести лет. Красота такая, любуешься. Туда с детьми приходили отдыхать, даже специально приезжали из других мест. А потом поодаль стали строить дома по 25 этажей, а к ним надо было трубы прокладывать. Начали рыть траншеи - как раз через дубраву, совсем рядом с деревьями. Я подхожу к рабочим и спрашиваю: 'Вы, что ребята, вредители?' Они смеются: 'Гуляй, дед! Мы тендер выиграли'. Трубы положили, засыпали, а к весне верхние ветки у дубов стали сохнуть и падать, детей страшно было пускать туда. А потом вся роща засохла.
Живет он в поселке Коммунарка. Поселок известен тем, что там были дачи самых высокопоставленных энкаведешников, а еще расстрельный полигон, второй после Бутово. В Коммунарку привозили хоронить расстрелянных и из других мест, в том числе на самой Лубянке. Поубивали здесь многих.
-Жители что - из окон смотрели? Кайф получали?
-Да нет. В лесу расстреливали, прямо среди деревьев. Сейчас там храм стоит, молебны читают. Называется храм - Святых Новомучеников. Понаставили памятники в лесу, вроде как могильные камни. А то просто холмики из камней с крестами. Портреты повесили на деревьях - их видимо-невидимо. Много народу приезжает, прямо автобусами возят, больше все старые люди, часто из Латвии, Литвы, Польши. Из Москвы не припомню. Я и сам люблю там гулять, хожу по лесу, колокольный звон слушаю, лица рассматриваю, фамилии читаю. Все удивляюсь - есть японцы, китайцы, корейцы. Их-то за что?
-Скучаю по работе, да здоровье не позволяет. Даже проводку на даче починить не могу, сын просил. Нельзя руки поднимать. Сердце такое стало. Кроссворды разгадываю, мне все их покупают, жена, сын. А еще думать стал. Раньше некогда было. Вот и занятие.