Главацкий Сергей Александрович : другие произведения.

Крест-Накрест, часть 2

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  КРЕСТ-НАКРЕСТ
  поэма
  ПОКА НЕ ИСТЛЕЕТ
  
  Ночевали два юга в гаданиях гневных...
  Если что-то не клеится, дело во вздоре...
  Я умею, умею любить ежедневно,
  Но весьма вероятно, что это оспорят...
  
  И за то, что любить я умею - Праматерь
  Своровала грядущее всё моё за день! -
  Принесла своим детям, сказала им: "Ешьте!" -
  Но Праматерь завидует мне, как и прежде -
  
  Я умею - умею! - никто не отнимет! -
  Оживлять твоих идолов ночью полярной,
  Натирать их огнём, и пока не остынет -
  Говорить о тебе и цветущих верхарнях...
  
  Иногда превращаются идолы в фары,
  Появляешься Ты, и - в молитвенной рани
  Мы летим в музыкальной шкатулке бульвара,
  Собирая с деревьев ключи от преданий...
  
  А бывает ещё, что скорбящие двери
  Очумелое эхо в тюрьму завлекают...
  Ты приходишь в мой дом и - скрипичные звери
  За твоею спиною невинно моргают...
  
  А однажды весной мы на миг одичали,
  Задаваясь вопросом "Откуда нам взяться?"
  И убив баррикадами штормы, дышали
  Аппликацией ветра на фоне акаций...
  
  Составляя из взглядов твоих хит-парады,
  Я забыл, что такое грешно и нелепо...
  Заблудившись в тропических зарослях взглядов,
  Никогда не смотрел после этого в небо...
  
  И за то, что всегда поклоняться ни раю, ни аду,
  А красоткам в багровом - молитвенным людям -
  Небеса не простят никогда - и не надо! -
  Мне важней, что никто из людей не осудит...
  
  Я отвлёкся от идолов, мчащихся мимо,
  От вулканов, посмевших исследовать тело...
  Этот идол цветущий, мой самый любимый -
  Он из вечногорящего дерева сделан!..
  
  Не придумаешь ли от печали прививку?
  Постепенно всё явное станет мне тайным...
  Ты же знаешь меня - и на вкус, и на привкус -
  Жить могу и умею, но если случайно...
  
  Захлебнусь наводненьем кипящего воска,
  Если прошлое вспомню и сгину в начало!
  Никогда не касаться своих отголосков!
  В своё прошлое яму не рыть запоздало!
  
  На мозгах не цветут ни цветы, ни кларнеты... -
  Ничего! Расцветёт на ладони и камень!
  Мегафонами и лепестками завета
  Мы накормим до дна это липкое пламя!
  
  Я хочу заточить свои ноги о гвозди,
  Чтобы только смотреть и смотреть беспричинно,
  Как скрипичные звери - ненужные гости -
  За твоею спиною моргают невинно!
  
  Я - прости, вероятно, безмерно назойлив,
  Но я слышу далёкие шёпоты бубнов!..
  Этот слух не справляется с бубнами... Ой ли! -
  Так позволь мне следить за тобой неотступно!
  
  Восстаёшь? Проявляйся из сумрачных линий!
  Восставай, а потом - остывай безмятежно!
  Только знай, что навеки - ты чья-то богиня,
  Ибо я остаюсь для тебя неизбежным!
  
  ***
  
  И если юной ведьме по ночам помошник нужен,
  И если ты сама не знаешь святости своей,
  То мне придётся стать порочным, пьющим кровь на ужин,
  И мастерству любви учиться у дверей.
  
  ВСЁ БОЛЬШЕ И БОЛЬШЕ ЦВЕТОВ
  
  Льются, брызгаясь, порою
  Водопад и шапка-купол
  Серебристой мишурою.
  Смех по-праздничному хрупок.
  
  Бесконечный алгоритм...
  Череда живущих в прозе...
  Белый призрак говорит им
  Убираться в свою осень...
  
  Вместо попугаев в клетке -
  Замурованы игрушки:
  Шимпанзе, марионетки
  И железные старушки...
  
  Без людей проходят битвы,
  Лишь мечи, клинки - в движеньи.
  Это - повод для молитвы,
  Но никак не преступленье.
  
  Время стало медленнее...
  Осязание просторов...
  Почему мы всех длиннее?
  Есть ли страх у метеоров?
  
  Мы прошли с тобой немало,
  А отдельно - не прошли бы...
  Были мы водою талой,
  А где нужно были - рыбы...
  
  Мы б не стали, кем мы стали -
  Никогда поодиночке..
  Нашей смуты нет в скрижалях.
  Мы запутались - и точка...
  
  Спички тоже ждут оваций,
  Догорая в искрах нервов...
  И зачем нам разбираться,
  Кто из нас ошибся первым?
  
  Проезжавший мимо рыцарь,
  Стерегущий свои раны,
  Не решился обратиться,
  Зазевавшись на туманы...
  
  В белый провод, будто в кокон,
  Мы запутались - и точка.
  Есть дома, но нет порогов...
  Солнце - это оболочка...
  
  Мы подзаряжаем тело
  На краю земного шара
  И, краснея не по делу,
  Мы - виновники пожаров...
  
  Всюду носим терпеливо
  За собой весь груз исканий,
  Поклоняясь негативам
  Демонических созданий.
  
  Ты запуталась в оковах...
  Будущее не опасно:
  К казни мы всегда готовы -
  Ежедневно, ежечасно...
  
  ВДОЛЬ КАЗНИ
  
  Способен голубь мой воздушный
  Лишь синь рябую рыть крылом,
  А чуть алеет свет жемчужный,
  Он камнем мчится вниз, в разлом.
  
  Когда на небе вспыхнет знамя,
  Решишь, что это - за тобой,
  Не за иными, не за нами,
  А только за тобой одной.
  
  Когда раздастся голос тронный
  И Бог придёт казнить кино,
  Увидишь лик свой измождённый,
  Где быть Его лицо должно.
  
  Когда сорвётся вещий голос,
  Решишь, что этот голос - твой!
  Как жаль, что мой почтовый голубь
  Владеет только синевой!
  
  Обречена быть несвободной
  От жажды воли, наугад
  Впечатав отблеск мимолётный
  В давно горящий горизонт.
  
  А горизонт, вокруг горящий,
  В лохмотьях рваной паранджи,
  Над небом (небеса - наш пращур)
  Надстраивает этажи.
  
  Настал закат многоэтажный.
  Закрыт весь космос на ремонт.
  Конечно, голубь мой почтовый
  Не пролетит сквозь горизонт.
  
  Обед - у клюва, горла, перьев,
  У крыльев двух - переучёт.
  Ты горизонт считаешь дверью.
  Твой тыл туда тебя влечёт.
  
  Никто прошедший сквозь удавку
  Не доверяет слову "Верь!" -
  Но вот что! - Уходя в отставку,
  Не запирай могилы дверь!
  
  Закат теряет ход. Краснеет.
  Не злится ли? Смущён ли он?
  Поглотит птицу, сатанея,
  В бездонных складках небосклон.
  
  Ты не опомнишься. Тебе по нраву
  Сгореть за миг в тылу боёв.
  Но ты уже имеешь право
  И на беспамятство своё.
  
  *
  
  Закат ты одолела. Но летя в зубастой мгле,
  Запутаешься в собственном крыле...
  
  VERE DICTUM
  
  - Побоялась вымазаться в грязи - обулась, стёрла ноги... Вымазалась в собственной крови...
  - Неизвестно ещё, что чище...
  
  *
  
  - Она ещё жива?
  - Неважно.
  
  *
  
  Не спрашивай меня о цели смерти,
  О том, зачем идти на звон мечей:
  Я сам не знаю... Кроме этой плоской тверди
  Я сам не видел в мире палачей.
  
  Воинственные тучи в шахматном порядке
  скользят по тропосферному катку.
  Никто со мною не играет в прятки.
  Играю сам. Иначе не могу.
  
  Обычай есть: по неприкаянным вандалам -
  Всегда дождём - обстрел из-под земли!
  Я вижу всё, что ты когда-нибудь искала,
  И тысячи пределов сна вдали.
  
  Рукоприкладствующий фронт весьма мешает
  Волне доплыть оттуда к нам, сюда...
  Сгорает в мареве рассветном, не сражаясь,
  Морская бирюзовая звезда.
  
  Не медли! - кто-то обнажил силки и сети...
  Ещё чуть-чуть, совсем чуть-чуть, и я
  Пожертвую любовью, чтобы уцелеть, и
  Тогда пристанет к берегу ладья!
  
  И заново я проклинаю все загадки,
  Которые ты мне преподнесла.
  Ничто со мной играет в прятки,
  А ты - моя последняя стрела.
  
  - Здесь платят костями
  И рыбачат у обочины рассыпчатой реки...
  
  ***
  
  Как утопающий за скользкий лоскуток айсберга
  Цепляется -
  Так пальцы мои впиваются в твою спину,
  Судорожные,
  Как ключи,
  Которыми рисуют на замшелой стене пирамиды...
  
  И оставляли - как следы -
  На твоей спине - колодцы.
  Прости.
  Это инстинкт - держаться за твоё отражение...
  
  *
  
  - Это ты подняла восстание!
  - Нет. Ты первый забыл отрывать листки с календаря фантазий...
  - Давай посидим тихо среди грохота...
  - Я целый день ждала танцующей Луны...
  
  Но ровно половина мира - за моеё спиною,
  И там ты можешь быть свободна, делать всё, что хочешь -
  Хоть спейся кровью, хоть - все ночи проводи с Луною,
  Но - за моей спиной!
  И в те же пасмурные ночи,
  И в те же миги, только - в этой половине мира -
  Сиди со мной на парапете, слушай эхо пира,
  И будь моей женой!
  Возможно, ты тогда услышишь
  Издалека - себя, другую - в радугах порока,
  Твой стон - в объятьях дьявола, чертей и с ними иже... -
  И вдруг захочешь попросить прощения у Бога
  И у меня... И я прощу.
  Хотя всю эту похоть
  И грязь не слышал я, а - видел: личными глазами!.. -
  Ты знаешь, что мне хватит одного простого вздоха,
  Чтоб я простил тебя.
  И ты вздыхаешь. Сдан экзамен.
  
  *
  
  Как утопленник - мёртвой хваткой
  Сжал пальцы
  На глотке хрустального льда -
  Так я однажды прикоснулся к тебе,
  И теперь я от тебя зависим.
  Зависимость моя - как и все -
  Приятна и губительна.
  Никто никого не отпустит.
  
  СКИРОФОРИОН
  
  Смех, ещё не награждённый эхом,
  Раскрывал бутоны якорей.
  Одиноко прозвучавшим смехом
  Запер я замки чужих дверей.
  
  Может быть, когда-то ненароком
  Скалы и ему подарят тень,
  И тогда ему не будет одиноко
  Плыть из ночи в ночь, сквозь липкий день.
  
  Жизнь с отдышкой. Если всё поблёкло -
  Значит, прогнала весну ночь прочь...
  Знаешь, каждой ночью я бью стёкла...
  Паника и только. Всё же - ночь.
  
  Награди святою страстью взгляды!..
  Эхо смеху в ореоле слёз
  Дай - и больше ничего не надо!..
  Я давно уже сквозь лёд пророс...
  
  В сердце: ярость - жалкая, как нищий,
  Да испуг - смешной, как кутерьма...
  Я люблю, а ты, как пепелище -
  Пишешь некролог о нас сама.
  
  Все слова забылись. И одно лишь
  Есть: "Люблю!" - и больше ничего.
  Да! Люблю - в плену! Люблю - на воле! -
  Всё иное издавно мертво.
  
  Больше ничего не знаю. Свечи
  Гаснут от истерики моей,
  И - как наважденье - поздний вечер:
  В нимбе огнедышащих теней...
  
  Я хотел бы, чтобы это слово -
  Как и все, забылось навсегда...
  Но оно навеки стало зовом
  В ту страну, где ты - моя звезда.
  
  В сторону грядущего - лишь вьюги
  И любовь моя - клеймо луны...
  Ветер, пепел, бездны-центрифуги...
  Хватит! Дайте тишины!
  
  ***
  
  Медузы видят сновидения насквозь и наизнанку,
  И вдоль, и поперёк.
  Ты наяву - святая, в сновиденьях - куртизанка.
  Ты здесь - икона, там ты - сам порок.
  
  Ты знаешь наизусть все нитки паранджи своих мечтаний,
  Но ты не знаешь, что - вне паранжди...
  Нет, Там - не радуга незбывшихся гаданий!
  Там - древность облупившейся души!
  
  И я пытаюсь для тебя стать той непостижимой,
  Которая изменчива, как Лондонский туман,
  Которая могла прийти к тебе и в то же время - мимо
  И у которой центр тяжести - обман.
  
  Хочу я на ночь обернуться тою, для которой все - пустышки,
  Которой всё отдашь и ни монеты не возмёшь,
  Которую цветы сухие ждут без передышки
  И на которую, скорей всего, ничуть я не похож.
  
  Она - твоя раба, а в рабство ожиданий больше одного не продаётся.
  Но всё, чего мне нужно - стать твоей рабой.
  А иногда, когда мне наконец-то удаётся,
  То я - пытаюсь стать тобой.
  
  ДО ЦАРАПИН
  
  Линзы хрустальные - клетками станут...
  Не попадайся же мне в телескопы,
  Не возвращайся ко мне постоянно...
  Не превращайся в настойчивый топот...
  
  Поберегись от земного юродства
  Стасти ничейной, лишающей судеб...
  Не возвращайся в моё сумасбродство,
  Ибо любимою жертвою будешь!..
  
  Если вернёшься, то - хочешь не хочешь -
  Я до царапин тебя зацелую,
  Губы мозольные - до кровоточин,
  Шею - до ран, кровоточащих струи!..
  
  РУКА В РУКЕ
  
  
  Я шёл на голос твой, и выстрелов - не слышал...
  В меня? Ну что же! Дальше продолжаю путь!
  На твой. На голос. Я - за ним, а он - всё тише.
  Но в полной темноте мне тоже не уснуть.
  
  
  На твой. На голос. Шёл. Не чувствовуя, что падал -
  На голос твой, ничей другой, в румянах тьмы,
  Поспешно обручённый с разрывным снарядом,
  Я шёл на голос от зимы и до зимы.
  
  
  И кто внимательно смотрел, что я
  К тебе, не слыша, что усталостью тревожен зверь,
  Что гром затмил слова, гроза - рассвет затмила,
  Что там, где ты была - два призрака теперь.
  
  
  Ты обретала время, и руины выли,
  Как ядовитые цветы сухих морей...
  Ты побывала всюду, где мы не бывали,
  Но в этом городе ты не нашла дверей...
  
  
  Звала меня, но знала ли, что эти зовы
  Могу услышать я, а не безлюдный сквер?
  Когда приду с зарёй, не скажешь ли мне "Ко вы?.."?
  Не встречу ли тебя в обятиях гетер?
  
  
  Заглядывая в омуты, я неизменно
  На глубине их находил стекло,
  Я разводил дождём чернила в острых венах
  И прошлое предсказывал грехам назло.
  
  
  А кошки - рыхлые, под цвет бесцветной крыши,
  Ломились к судорожным плачам фонарей,
  На проповедь гостящих в городе мартышек,
  Спеша занять места на вешалках ветвей.
  
  
  И вот, пришёл, куда хотел. И голос - одесную.
  И ты - ошуюю, твердя: "Рука в руке..."
  И всюду огненные зимы - врассыпную,
  А дружные трамваи ходят налегке.
  
  
  Пурпурный бархат ослепительных ковчегов
  Увидел все глаза толпящейся листвы.
  Ты говоришь, что нам бы хорошо заняться бегом
  В догонку за печалями осенней синевы.
  
  
  Выдумывают нас фантазии с азартом
  По своему подобию. У них - елей.
  И мы, придя в себя, ещё вернёмся к старту,
  Спеша занять места на виселицах дней.
  
  
  В горах - колодцы шепчут детскими сопрано,
  Вытряхивая из себя глухую гладь.
  Морские волны, словно бы фортепиано,
  Играют с нашим сумасшествием опять.
  
  
  Я выхожу на площадь, всю в ростках победы,
  Но вижу лишь Тебя, и слышу голос твой...
  Рука - в руке... И что мне делать с чудом этим?
  Подумать только! Чудо! Как мне быть с тобой?
  
  АПРИОРИ
  
  Своё зимовье провели на льдине
  Незримые ростки грядущих рек.
  Сквозь лес сиреневый и ветер синий
  Спешит к огнищу юный человек.
  
  А было время: рисовать хотели.
  Весь пёстрый мир - багровой краской лишь.
  Моря - пастелью, небо - акварелью,
  И алым маслом - блеск железных крыш.
  
  Наточены карандаши у публик.
  У хищных птиц завязаны глаза.
  Но мною мир предательский подкуплен,
  Чтоб не мешал мне видеть чудеса.
  
  За каждым шагом трудятся отдышки,
  И всё длинней они, и замуж - боль!
  Свой путь я знаю, и - не-понаслышке.
  Но - знать пути других людей??? Уволь!
  
  Возьми в ладонь морской хрусталь и бисер,
  И станешь мне сестрой, попавашей в клеть.
  Я буду хаосом, а ты - молись и
  Учись - в огне и без огня гореть.
  
  Ведь ты же видела меня в лохмотьях,
  Бессонным, бледным, с лезвием в руке!
  Ведь ты же слушала душой и плотью
  Дыхание моё на языке!
  
  Ты - у меня учись бросаться в омут,
  Бессмертной жертвой - в розовый костёр.
  Учись. Внутри костра мне всё знакомо.
  Гореть умею вправду, не актёр.
  
  Нас нет, но есть мосты, где мы стояли.
  Изгнали все болезни, и - больны.
  Раз не сгорим в огне, сгорим в печали,
  Свободней лишней будем казнены...
  
  Из погребов текут ручьи и жалость.
  Не ярости цветёт последний гром.
  На волю отпусти свои усталость!
  Сочись изгнаньем перед алтарём!
  
  Достаточно подумать о прекрасном,
  И тут же вспроминаешь мили снов.
  Грядущее я вижу очень ясно:
  Там, как и прежде, всё - красным-красно.
  
  И пусть меня ты слушала - дословно,
  И линзой между нами стола высь -
  Ещё не раз я повторю виновно:
  Сгорать в костре ты всё же научись!
  
  
  ПОЛИГОН
  
  Я вижу - Всё! Тебя - не вижу!.. - Тает подгорелый иней...
  Смотрю в тебя теперь - не вижу Ту!
  Но знаю, что пока я не нашёл тебя в хамелеончатой пустыне,
  Я никуда отсюда не уйду!
  
  Непроходимый мир, утопия с простреленным затылком...
  Ведь прострелил же кто-то?!. Ведь - насквозь!
  Ведь даже солнце любит всю Тебя - так пылко! -
  Смотри, что вытворяет! Разошлось!
  
  Но южный ветер пахнет снегом и приносит вьюгу...
  Пожар был неудачен, он - погас!
  Ты провожаешь дерево в дорогу, и гонец идёт по мукам,
  И тетива его ветвей боится глаз!
  
  Сиди в своей темнице, береги в фантазиях все будущие вёсны,
  Храни в шкатулках мёртвых пчёл! -
  И обещай прийти - сегодня, завтра, послезавтра - слёзно,
  И вновь не приходи на этот мол!
  
  Я буду ждать тебя, но каждый раз всё меньше... И однажды,
  В конце концов, вот здесь не станет и меня! -
  И пусть я буду продолжать мертветь от едкой жажды -
  Я не покину грустного огня!
  
  Заметишь ли, Кромешная, мгновенье то слепое,
  В неодолимой чаще сумрачных тревог -
  Когда единственный, единый тот, кто верил, что ты ангел за фатою -
  Разочаруется в тебе, забудет твой порог???
  
  Тебя же просят даже мартовских ручьёв поджаристые струи!
  Тебе не страшно прыгать в пустоту?
  Ну что же, докажи, что ты не существуешь!
  Иначе я тебя найду!
  
  ПЕПЕЛ ПЕРВЫХ ЗВЁЗД
  
  А небеса, как прежде, скушно шутят -
  О том же, с теми же, взахлёб.
  Как бубто нас с тобою вечно судят,
  Выносят приговор и - гроб.
  
  Часы послушны: по чьему заказу?
  Часы идут: и впрямь всерьёз?..
  Недаром циферблат глядит гримасой! -
  А чьей гримасой? - вот вопрос.
  
  Никто из нас не водит заводную
  Галактику на поводке...
  Мы прячем то, что близко, в ночь земную
  И видим то, что вдалеке...
  
  К кольчугам сочных ласковых галактик
  Привыкли веки, не глаза.
  Вон - на охоту вышел птеродактиль:
  Фотогеничная гроза!
  
  А мы давно к незримому привыкли,
  Хотя его не видим мы.
  Давно - мечтой заманчивой достигли
  Финала кисло-сладкой тьмы.
  
  Твои вулканы идеоматичны.
  По их следам ли пятимся?
  Как знать. Святые шутят, как обычно,
  А с нами так шутить нельзя.
  
  - Вон та галактика похожа на обуглившуюся шестерёнку. А эта - как жевательная резинка...
  
  ПРЕРИИ
  
  За твой неповторимый вкус паденья
  Плачу три золотых в казну-тетрадь,
  Соперничая с мимолётной тенью
  В больном искусстве раны оставлять.
  
  И проще покорять стальные мили,
  Чем сердце, защищённое бронёй.
  Нас грязевым потоком излечили
  От суеверных пешек параной.
  
  Ещё - мы улыбаемся, как люди,
  И провожаем вскоре, как враги,
  Не веря в то, что кто-то не осудит,
  Не выскажет в итоге: "Дураки!"
  
  Чтоб видеть то, что есть за горизонтом,
  Я на ходули подсознанья встал.
  Выкапывали бивни мастодонтов
  Стеклянный корень полукруга скал.
  
  Я - тот же церебрал-архиепископ,
  Смотрящий в потолок монастыря.
  Мне стало всё необъяснимо-близко
  И всё же - необъятно, как заря.
  
  А мы бы только белым львам признались,
  Что вшито сердце терний в плоть щеки,
  Что мы назвать себя уже пытались,
  Что мы не дураки, а - чудаки...
  
  Как на коне - температура чувства
  Поскачет в поле, разрешится страстью...
  Кошачий прикус глаз... Ручная кладь...
  
  Я никогда не научусь искусству
  Хвататься вовремя за счастье
  И вовремя его на волю отпускать.
  
  ИСХОД
  
  Ты спишь. Только сон, вероятно, согреет..
  Мелькают фантомные дни беспощадно.
  Земля начинает вращаться быстрее...
  К зиме в черепа превратимся. И ладно.
  
  На площади - город и люди с глазами,
  Готовы справлять новоселье в могиле.
  Всё знают. Встревожены. Видели сами -
  Прожилки ночей на пурпурном светиле...
  
  В последнюю осень, когда умирают,
  Пытаемся выжить в мозаике зрелищ
  И вылечить души иллюзией рая -
  Одной на двоих, только что с колыбели.
  
  В последнюю осень не падают листья,
  И люди скучают, и просятся - в сети.
  И коль мы не будет скучать так неистово,
  Как и они, то - они нас заметят,
  
  И примутся косо смотреть с подворотен
  На наши гирлянды в руках наводненья...
  Не пробуй помочь им - они будут против
  Твоих серебристых лугов утешенья.
  
  Зачем телеграммы с начинкой восторга,
  А письма посыпаны сахарной пудрой?
  И счастье ли в том, чтоб на утлых задворках
  Проснуться увидеть последнее утро?
  
  Я небо пустыней назвал. Так и есть ведь.
  Созвездья комет причесали всю темень.
  Невыцветшим небо бывало лишь в детстве
  Своём, только - не было нас в это время.
  
  А люди стоят на обочине мира,
  И смотрят, как небо ругается с твердью,
  И прячутся от катастрофы - в квартирах,
  И лечатся от обречённости - смертью.
  
  Ноябрь несёт нас на чёрных носилках,
  Как будто на острове прячутся звери.
  Летят рукодельные листья в копилку.
  В последнюю осень не любят, не верят...
  
  В ноябрь, заросший насмешливым плачем,
  Последние люди оркестром уйдут, а
  Мы - всё ещё дышим, мы - в цирке, на даче,
  В кафе и в театре... До тех пор, покуда...
  
  Найдёшь меня в бездне. Девятой по счёту.
  В последнюю осень мы все одиноки.
  Измерь силу ветра вблизи самолётов,
  На память о наших мечтаньях высоких.
  
  ЖИЗНЬ В УНИСОН
  
  Тревожные сердцебиенья синхронны.
  Бессонница звёзд утопает в листве.
  Мы ищем друзей в глубине небосклона,
  Запутавшись напрочь в своём колдовстве.
  
  Отвека в любую секунду мы квиты.
  Синхронно спешат стрелки наших часов.
  Живём в унисон, как углы монолита,
  И знаем все маски друг друга в лицо.
  
  Нам снится, что мы будем старыми вскоре,
  Что может быть старой - любовь, и тогда
  Мы станем искать под подошвами моря
  Звезду, что упала тогда, как звезда.
  
  Мы вскрикнем, сражаясь с бездонным кошмаром,
  Без четверти полночь, в мгновенье одно,
  И тут же поймём, что такое быть старым,
  И выглянем вместе в сквозное окно.
  
  (... И голос мой, голос твой - кажутся хором,
  И ветер - расплавленным воском ползёт
  По лестницам холлов, пустых коридоров,
  И дышит, как вялый сквозняк, прямо в рот...)
  
  А через мгновенье ты вспомнишь усталость...
  А спорим, что в миг тот - звезда упадёт?
  Ты скажешь: "Я знаю!" Ну вот и упала...
  Ещё через миг мы закончим полёт...
  
  Но это светило, увы, оказалось
  Единственным подлинным в круживе ламп...
  И что - от неё нам на память осталось? -
  На вышитом поле - внушительный штамп...
  
  Мы всё друг о друге с рождения знали...
  Когда наступила эпоха разлук,
  Мы оба в тот миг - в унисон! - прошептали:
  "Ну что же, свеча догорела, мой друг!"
  
  Мы сделали всё в унисон, как детали
  Единного компаса или весов...
  Когда мы от счастья внезапно устали,
  Мы стали в тот миг суетой беглецов...
  
  И холодно было все двадцать четыре
  Часа в этот день - и в квартире, и вне.
  В тот день ураган был владыкою в мире,
  А мы просидели в глухой тишине.
  
  И вдруг, в унисон, в тот же вечер метельный,
  Мы видели сон, что весна - навека,
  Что снег невозможен, а мы - нераздельны,
  И любим друг друга, как дождь - облака.
  
  *
  
  Прохожие останавливались удивиться, что часы у нас обоих показывают
  Один и тот же сезон.
  А мы им говорили, подсказывая:
  "Живём в унисон, и умрём - в унисон!.."
  
  ОДНО И ТО ЖЕ
  
  - Неужели ты хочешь разрушить мою последнюю надежду - надежду на то, что ты вернёшь мне следы?
  - Я люблю пьяных детей...
  - Ты хочешь умереть? Все хотят. А тебе не стоит быть, как все.
  - Круги над глазами, это как?
  
  ***
  
  Церковь станет крепостью - конечно, не впервые,
  Замок станет храмом для земных.
  В алой краске - стены крепостные,
  Чтобы кровь не видели на них...
  
  Ты почти что никогда - с той тонкой красной шалью,
  И ни с кем в разлуке, но всему виной...
  Ты нередко с огненной и суетливой далью,
  И всегда со мной...
  
  Так найди тот стадион, где морем свет лился и звуки,
  Где и дождь, и тучи были миг настороже!
  Приходи туда, и встань на прежний пост, и ты отыщешь руки...
  Я давно ведь там уже!
  
  Пусть лишь миг - но целый миг! - виденье продолжалось -
  Наважденьями кричащими, зовущими на помощь!.. -
  Если в блюдцах память все ещё на дне осталась -
  Где бы не была ты - если ты не здесь - то ты не дома!
  
  Этот стадион - мой дом, со стоптанной травою,
  Этот стадион, где маки и подснежники цветут... -
  Если ты - молю тебя! - еще изволишь быть живою:
  Я - тут!
  
  Губы, много губ разложил бережно на траве.
  В губах, как прорубях, ужу безъязыкую совесть и горящие цепи...
  У меня вас тут много:
  Одна,
  Вторая...
  Фотографий больше, чем цифр после запятой...
  В утлом небе чётко вырисовывается чей-то силуэт, и чей это может быть силуэт, кроме как не Её самой? Мерцающее серебристое облако обступили однорукие зарницы и кудрявые молнии, безумные от бессилия попасть в Неё, вспыхивающие на зыбкой волнистой границе того, что именуется Ею. И Её контур был без адреса, он просто возник и не адресован был никому, будто и не знал, что я сижу у чахлых вялых лишённых власти углей и греюсь, и вижу. Дарована небом никому, не слишком чопорна, а рельсы, сошедшие с колеи, чтоб поцеловаться - рельсам хочеться целоваться только по вечерам - срослись в упрямую косичку.
  Ты возникла. Ты явилась. Чем я смогу тебе ответить на это?
  
  ***
  
  Щупают море жемчужины.
  Море навеки простужено.
  Кашляют айсбергом полюсы.
  На побережиях - молятся.
  
  Тридцать моллюсков у берега.
  Справа и слева - Америка...
  Где мы с тобою скитаемся?
  Мы никогда не раскаемся.
  
  ***
  
  
  Цунами в шутку раскидало
  Колючие решётки скал,
  И радуга точила свой оскал о
  Его девятый вал...
  
  О солнцепёк, пирующий у родников...
  И о соцветья брызг морских...
  И ризы звёзд пытают устья облаков,
  Но лишь питает их.
  
  Дождинки в капсулах, дождинки-братья,
  А воздух пахнет скоростным свинцом...
  Тебе тепло в его объятьях?
  Но, муза - что с твоим лицом?
  
  Навязывают красочную Навь.
  Реальность растворилась в миражах.
  Но позолоченную ржавчину оставь
  В замках, на нижних этажах...
  
  И в телескоп ты перевышила косу...
  Вон, посмотри, какая даль вдали! -
  Но ты упрямо смотришь на грозу,
  А остальные - лица отвели.
  
  И радуга осталась на мели, а значит,
  Что радугу увидела лишь ты.
  Теперь я знаю, отчего ты плачешь:
  Что там, на радуге - кресты.
  
  Цунами, свирепея, раскидало
  Колючие решётки скал,
  И радуга точила свой оскал о
  Его девятый вал...
  
  Не так давно, наверно, дьявол танцевал.
  
  
  В ДОБРОВОЛЬНОМ ПЛЕНУ
  
  (её слова)
  
  Мы - два конца одной и той же нити...
  Мой враг! Ведь я могла бы сотни раз
  Уже сказать тебе, врагу: "Простите", -
  Что означало бы: "Не нужно - Вас"!
  
  И в этот раз я не скажу ни звука,
  И за прозрачной дверью притаюсь!
  Сдаюсь тебе, мой враг, идя на муку!
  Но разве я врагам своим сдаюсь?
  
  Сдаюсь. Не прячу лиц. Их - тьма. Из них же
  Какое - непритворное лицо?
  Мой враг! Я жду, стыдясь души притихшей,
  Когда же свяжут нашу нить в кольцо?
  
  Сдаюсь тебе. Чужим врагам сдаюсь ли?
  Лишь ради испытания огнём?
  Так много радуг есть в воздушном русле!..
  Твой плач торопит Бога с Судным Днём.
  
  Увы, нельзя любить, не ненавидя,
  Но можно ненавидеть, не любя...
  А если ты - мой враг и покоритель,
  То значит, ты не полюбил себя...
  
  - Теперь науке известно, что доказательств существования любви, равно как и доказательств существования ненависти, не существует...
  
  ДОКАЗАТЕЛЬСТВО СУЩЕСТВОВАНИЯ ЛЮБВИ
  
  (мои слова)
  
  Лица в негасимой тьме зеркал не верят в то,
  Что любовь бывает спелой, если посох спит,
  Что любовь бывает выгнанной из чрева городов,
  Но - любовь жива всегда и нет ей панихид.
  
  Если же хотим мы их, неверующих, удивить,
  Показать им, серым, как врачебен блеск звезды -
  Доказательством существования любви
  Будем я и ты.
  
  КОЖУРА МОРЯ
  
  Она приходила ко мне осторожно,
  Сквозь воздух из лёгких, но только ко мне.
  Для всех остальных же была невозможной,
  Невидимой тенью в их плазменном сне.
  
  И кроме меня так никто и не видел
  Её... - Тем верней приходила она,
  И мы разгребали мифических мидий
  На призрачном море с утра дотемна.
  
  Ты пела, и в эти мгновенья мы оба
  Невидимы были для всех остальных.
  Мы плыли - как будто бы так и должно быть! -
  По коже живых океанов ночных.
  
  Костры на холмах, подражая тем травам,
  Что взяты норд-остом в кладбищенский плен,
  Искрящейся шерстью плясали коряво
  Под ветренный однообразный рефрен,
  
  Желая на время своей зимней спячки
  Придумать себе сновидений мешок.
  Костры отдавались роскошной горячке,
  И каждый огонь сам себя же и сжёг.
  
  Ворота молчали, как птицы в затменье,
  Никто не хотел враждовать с тишиной,
  Но ты приходила ко мне, тем не менье,
  И где бы я ни был - дружила со мной.
  
  Закончилось тем, что моря задрожали,
  Луна расцвела оловянным цветком,
  И мы незаметно друг в друга упали,
  Как бездна на бездну летя кувырком,
  
  И вдруг - мы прилипли друг к другу руками,
  И склеились вместе - навеки, всерьёз -
  Железною хваткой и сердцем с клыками,
  Где всё намагничено замком из слёз.
  
  И лопнуло небо, как шарик воздушный,
  Пытаясь разнять, и строптивилась твердь,
  И вдруг под водой становилось нам душно,
  Но жизнь обманула стоглавую смерть.
  
  Кудрявое солнце кружило жар-птицей,
  А мы всё стояли под небом седым...
  И что же нам делать теперь? Засслоиться?
  Вот такк мы и будем стоять, как стоим?
  
  *
  
  - Наши души - сиамские близнецы...
  
  *
  
  Теперь обрели наши души жемчужный
  Покой, и для нас - неподвижность Луны...
  Нам вряд ли теперь уже что-нибудь нужно -
  Ни твердь, ни небесная гладь не нужны...
  
  В нас всё это есть, и - пусть будят нас кличи,
  Пусть вечный огонь догорает в груди! -
  Теперь нашим душам весь мир безразличен,
  И время, и вечность у них позади.
  
  - Прошло ещё два песочных часа...
  - Теперь на моих песочных часах 176611 часов.
  
  ПЕСОЧНЫЕ ЧАСЫ
  
  И ради твоего объятья:
  уже шесть тысяч лет, уста
  сомкнув, провёл я на распятьи,
  и был примером для Христа.
  
  Я слышал голоса и топот...
  И чтобы я не так скучал -
  по каменным звериным тропам
  ходили грозы по ночам...
  
  Все эти годы - сарафаны
  сменяла сотни раз Луна
  и серебристую саванну
  читала, словно письмена...
  
  Луна ложилась мне на пряди,
  потом со мной была заря...
  А я всё ждал твоих объятий -
  шесть тысяч лет! - и ждал не зря.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"