Где заканчивается сон и начинается реальность? Вы когда ни будь задумывались об этом? Вот и я не задумывался, пока не оказался здесь.
Я не знаю, что из того, что я вам тут расскажу, реальность. Я даже не уверен, что пишу все это в реальности а не во сне. Но я должен это рассказать, потому что если я это не расскажу, то сойду с ума. Или проснусь.
Я не знаю, почему я здесь оказался. Помню только жуткую боль, разрывающую мое тело и разум на куски, а потом темнота. В темноте был древний и глухой лес, и старик-проводник. Он говорил что это - Смерть. Точнее подготовка к смерти, дорога к ней, время и место чтобы подумать. И что с этой дороги уже не возвращаются.
А я вернулся. Точнее, меня вернуло. Какая-то неизвестная и неуправляемая, но бесконечно могущественная сила, вернула меня назад. Вероятно назад.
Она вернула мне боль. Невероятную, нереальную боль. Она вернула мне тело, чтобы эту боль ощущать. Она вернула мне разум, чтобы эту боль осознать. Она вернула мне жизнь... чтобы я стремился к смерти.
Я не знаю, что было дальше. Я не мог ориентироваться ни во времени ни в пространстве. Все мое сознание заполнила боль, и только сквозь эту боль, вспышками, пробивалась реальность. Возможно реальность.
Я помню женское лицо, с черными, цвета вороного крыла волосами, спадающими мне на лоб. Девушка была очень испугана и что-то говорила мне, но я ее не слышал. В ее прекрасных темно карих глазах, стояли слезы, которые я хотел, но не смог смахнуть. Я не смог сделать не одного движения. Одна из слез упала мне на лоб, и я с радостью осознал, что чувствую это. Она смахнула ее с моего лба, уже отдаляясь от меня куда-то. Темнота.
Я помню злые и уставшие лица врачей, склонившиеся надо мной и возвращающие мне боль. Они обрушились на меня вместе со звуками окружающего мира. Я только в этот момент понял, что до этого слышал только биение своего сердца. А окружающий мир просто агонизировал, в попытке причинить мне еще большую боль. Вой сирен, крики врачей и гул города смешивались в какой то жуткий коктейль, разбавляющий мои мысли в потоке боли. Я не хотел этого, я устал бороться, но врачи снова и снова вкалывали в меня лекарства, выворачивающие всю мою сущность наизнанку. Они снова и снова возвращали меня в жизнь, одаривая меня болью. Все это время пространство становилось то невероятно четким, то уплывало куда-то. Пока не уплыло окончательно.
Я помню слепящий белый свет, бьющий мне прямо в глаза. Я помню белые стены, белый потолок, и множество людей в белых халатах. Они сменялись так быстро, что я не успевал их запоминать, и для меня они слились в одну равнодушно уставшую массу. Неизменно было одно - мое нежелание жить, моя злость на эту жизнь и усталость от нее. Оставалась боль.
Эта боль заставила меня жить. Эта боль заставила меня дышать. Эта боль заставила меня открыть глаза и взглянуть прямо в лицо тому, кто насильно удерживал меня в этой жизни. Эта боль заставила меня двигаться. Эта боль заставила меня схватить ближайшую руку, и сдавить ее так сильно, что я услышал хруст. Эта боль была выше моих сил, эта боль была выше сил одного человека. Я должен был поделиться ею.
Я рвал и метал, калеча себя и окружающих, пока меня везли на каталке по бесконечным, слепяще-белым, коридорам. Я щедро делился своей болью, своим страданием, переполнявшим меня, и требующим выхода наружу. Я щедро делился своим страхом, страхом жизни. И мир наполнился страхом. Где-то визжали женщины и плакали дети, кто-то бегал по коридору зовя на помощь, у кого-то началась истерика. Но мне этого было мало. Мне нужен был всего один человек, тот, что раз за разом возвращал меня этой чертовой жизни на растерзание. И когда я заметил страх в Его глазах, я закричал.
В этот крик я вложил всю боль и злость отчаяния, всю кровь и желчь, скопившуюся в моем сознании за время этого принуждения к жизни. Этот крик, казалось, длится вечность, и даже когда мои легкие были полностью опустошены, я продолжал хрипеть бессвязные проклятия. Я с радостью слышал, как эхо разносит этот крик по вмиг остановившемуся пространству, даря мою боль остальным обитателям этого здания. Я с торжеством боли смотрел на побелевшие и застывшие лица окружающих. От усилий крика я приподнялся на каталке и находился уже в полусидящем состоянии, торжественно осматривая воплощение страха на лицах окружающих. В этот момент весь мир застыл, давясь моей болью.
Я взглянул на Того Самого Врача, с трудом пытаясь спрятать за оскалом кровавый кашель, разрывающий мне легкие. Как и все, он стоял оцепеневший, белый как мел, и даже поседевший у самых корней волос. Да, дай мне еще десять минут бездействия, и ты меня уже не вытащишь! Я уже чувствовал, как жизнь покидает мое тело, одаривая меня смертельным холодом. Еще десять минут, и меня уже не вернуть. Еще десять минут...
В этот момент его рука уперлась мне в ребра, и сильно толкнув уложила обратно на койку. "Лежать!" - прохрипел он - "Я не дам тебе умереть". Он победил. Вместе с ним победила и жизнь. Эта зараза всегда побеждает, даже тогда, когда она нежеланна.
А я снова упал в темноту.
Это были мои последние движения и звуки. Дальше оставалась только боль... и мысли.
Насколько я знаю, это состояние называется "комой". Это когда ты лежишь бессмысленным овощем, питаясь искусственным путем, и смотришь сны. Это когда немногие надеются тебя когда ни будь воскресить, а остальные мечтают о твоей скорейшей смерти. Это когда ты и сам не знаешь, где находится реальность, а где сны. Это когда ты мечтаешь сойти с ума, но остаешься нормальным. Это когда движение к смерти становится вечностью. Это моя кома.
Это то состояние, в котором я нахожусь до сих пор. Я не знаю, сколько уже прошло времени. Моя вечность тянется между обездвиженной жизнью и нереальными снами. И я нахожусь где-то посередине, потеряв какие либо ориентиры и цели. Оставшийся один на один с сумасшествием.
А сны... сны мои были невероятны, нереальны, и в то же время до жути реалистичны. Я как будто проживал целые жизни, просматривал целые судьбы. Истории, которые не могли произойти в реальности, но количеством подробностей затмевали эту самую реальность.
Я видел пару, встречавшую рассвет на крыше города. Я видел огромное, кроваво-красное солнце, обжигающее небо и их светлые лица. Я видел искреннее, настоящее счастье... а после просыпался. Это был красивый сон, но были и другие.
Был и свихнувшийся художник, потерявший все в этой жизни и прожигавший ее в пьяном бреду. Но однажды он проснулся, сошел с ума и стал прежним, вдохновенным и безрассудным, молодым и бессмертным. И сойдя с ума он написал свою лучшую картину. Свою последнюю картину он написал собственной кровью. Это невероятно, но проснулся он похоже после того же сна про Двоих на Рассвете, что и я.
Была и третья история, про слепую девушку, оставшуюся один на один со своей холодной койкой. Во всем мире у нее остался только один друг, таинственный и прекрасный в своей таинственности. Он заменил ей глаза, он рассказывал ей о том что видел так красочно, что она и сама это почти что видела!
Было еще множество историй. Грустных и радостных, страшных и красивых. Они сплетались в какой-то невероятный клубок, выводя сознание за пределы смысла. Но всегда заканчивались пробуждением. И это было самым страшным.
Потому что когда я просыпался рядом со мною всегда была Она. Та самая девушка, которую я увидел вернувшись. Та самая девушка, которая меня вернула.
Не спрашивайте, откуда я это узнавал. Я просто знал. Я не видел, и не мог ее увидеть, я просто знал, что она всегда рядом. Даже когда не слышал.
Но это было редко, потому что она много говорила. Она говорила странные вещи, рассказывала странные истории, о моем, по ее словам, прошлом. Она рассказывала и о своем прошлом, и при этом, иногда, ее голос переходил на еле сдерживаемые слезы. Я ненавидел эти разговоры.
Она не знала моего прошлого, а то, что она рассказывала, казалось слишком идеальным. Я ей не верил. И мне было наплевать на ее прошлое, мне было наплевать на нее. Мне было наплевать на все, кроме недоступности смерти.
Я знал, что по всем законам, даже более высшим, чем все людские, я должен быть сейчас мертв. Я уже видел смерть, я уже полюбил ее, но меня насильно вернули обратно. Вернули в это уродливое, истерзанное тело. Вернули в эту больную, безжалостную жизнь. Вернули, вопреки моим желаниям. И продолжали удерживать.
Каждую секунду своего нынешнего состояния я находился на грани жизни и смерти. Мое сознание разрывалось от близости желанной смерти и невозможности ее достичь. Мой разум разрывался от невероятности моих снов и безвыходности реальности. А она лишь продолжала удерживать меня здесь, она делала это, делясь собственной жизнью. И за это я ненавидел ее еще больше. Мне на нее было плевать, почему она не может относиться ко мне также!
Я был подключен к множеству приборов, поддерживающих во мне подобие жизни. Я чувствовал каждый из них, ощущал, их иглы, входящие мне глубоко в вены. Я понимал телом всю искусственность происходящей во мне жизни. И я не мог ничего изменить. Но это все не смогло бы меня удержать перед смертью, если бы не она. Она держала меня своей жизнью, своей странной преданностью, своей любовью. Я буквально видел, как жизнь, тоненькими струйками перетекает из нее в меня через ее слова. Я как будто видел, как это нечто покидает ее, навсегда оставляя в ней пустоту, и переходит в меня, восстанавливая мертвое тело.
И оно восстанавливалось. Я чувствовал, как срастались мои кости, пускай медленно и болезненно, но они неуклонно приходили в нормальное состояние, все дальше и дальше отдаляя меня от смерти. Я ощущал, как восстанавливались мои органы, непонятным, и необъяснимым образом вырастая заново из ничего. Я ощущал, как заживают раны на моем теле, все те, глубокие, рванные, эти новые и странные, на моем лице. Я знал, что это невозможно, но это происходило!
Я знал и другое. Я понимал, что с каждым днем моего мучительного выздоровления она все ближе приближается к смерти. Она отдавала мне что-то глубокое, что-то истинное, после чего оставалась пустота, которую больше никогда и ничем нельзя будет заполнить. Она умирала, умирала настолько страшной смертью, какую я не мог и представить. День за днем, ночь за ночью, она отдавала мне по частям саму свою душу, ни на что не надеясь, лишь продлевая мою бессмысленную жизнь. Мою? Жизнь? Зачем? Один раз я уже попытался оборвать ее! Пускай бессмысленно, пускай неудачно, но я обязательно повторю попытку как только получу возможность! За чем отдавать за меня свою бессмертную душу?
Я ненавидел ее. Она отдавала свое бессмертие за мою глупую, бессмысленную, обычную жизнь. Зачем? Я не хотел этого! Я не хотел еще одной, такой страшной, такой лишней, такой чужой смерти ради своего эгоизма и глупости! Но я ничего не мог изменить. И не смогу, пока не станет слишком поздно.
Я не знал, сколько я здесь нахожусь, и сколько она меня уже поддерживает за счет своей жизни, но я ясно видел, что с ней уже произошло. Я видел, как она похудела, как чистая, здоровая кровь покидает ее вместе с жизненной силой. Я понимал, как на ее бледной коже проступили пятна умирающей плоти. Я чувствовал, что ее кости, выпирающие из-под кожи, уже начали свое неизбежное разрушение и скоро рассыпятся прахом. Я знал, что своей бессмысленной и беспощадной жизнью, убиваю ее, с каждым часом, с каждой минутой, с каждой секундой, разрушая саму ее душу. И ничего не мог с эти сделать! Я был бессилен в своей бессмысленной жестокости.
Я не знаю, чем бы это закончилось. Я не знаю и то, почему все закончилось именно так. Я ничего не знаю, просто однажды я докричался до Бога. Или того, кто за него.