Прицел - щелчок - вздох. Птица падает с ветки. Ворона, трофей городского охотника.
Олег подошел, наклонился. Она билась в желтой октябрьской траве, выворачивая шею, вздрагивая лапами. В глазах непонимание, абсолютное, удивленное. Олег вздохнул: плохой выстрел, никудышный, выстрел новичка. Придется потратить еще одну пулю. Первая ворона - и сразу две пули. Есть, над чем поработать.
Он отступил немного, поднял ружье. На черной бусине в крестовине прицела горел влажный блик. Олег сосредоточился, вдохнул... и замер: птица смотрела прямо на него, глаз в глаз, до жути осмысленно и ясно. Черт! От этого взгляда стало не по себе. Вдоль позвоночника пробежали мурашки. Скорее спустить курок! Но тут ворона чуть повернула голову, раскрыла клюв и сипло отчетливо каркнула. Олег аж дернулся. Он мог бы поклясться, что она сказала что-то страшное, сказала именно ему.
Когда он снова навел ружье, птица была мертва.
Охотой на ворон Олега заразил приятель. Почему-то Валерка считал, что зачистить город от серых тварей - благое дело. Олегу же, по большому счету, просто не на что было убить время, и от скуки он купил ружье. Впрочем, возразить другу ему было нечего.
- Ты только подумай, - кипятился Валерка во время их первой вылазки, - они гадят на наши машины, каркают, жрут воробьев на глазах у наших малявок!
- Гады, - лениво соглашался Олег, хотя детей у него не было, а свой Lexus он никогда не мыл собственноручно.
Приятели колесили по городу, выслеживая ворон из-за тонированных стекол.
- Дичь, - поучал Валерка, - должна сидеть одна. Лучше - на дереве. Это чтоб на линии огня людей не было. Упаси боже - никаких живых существ. Невинных убивать - грех. А вот стервоз этих - благо.
И он улыбался, глядя, как загораются в глазах приятеля огоньки азарта.
К первой своей вороне Олег больше не подошел. Валерка сам поднял ее за лапу, тряхнул, будто взвесил, и выкинул в кусты.
- Кошкам, - коротко пояснил он. - С почином тебя. Хотя вообще-то не считается.
- Это почему? - возмутился Олег. Руки у него еще дрожали, но обида мигом перебила волнение. Валерка хмыкнул:
- Во-первых, это вороненок, подросток, а мы только взрослых засчитываем. Во-вторых, сама издохла, падла. Так что, ноль тебе, новичок. Едем дальше.
- Не, хватит, - Олег чувствовал себя оскорбленным и вымотанным. - Ты как хочешь, а я - перекусить, в Мак-Дак. Детство вспомню.
Валерка пожал плечами:
- Чудак. Денег куры не клюют, а дрянь всякую трескаешь. Ну лады, до скорого.
И они расстались.
На открытой веранде забегаловки Олег углядел свободный столик и лихо приземлил на него свой поднос.
- Вы, кажется, один. Можно к вам?
Олег поднял глаза и увидел ее. Нет, на первый взгляд, ничего особенного: серенькое пальтишко, черный шарф и черная беретка. Но Олегу плевать было, во что девчонка одета. Она была красива - и точка. Поэтому он кивнул.
- Вас как зовут? - спросила она.
- Олег.
- Клара.
- Это которая с кораллами? - поинтересовался он, и девушка в ответ улыбнулась.
А потом они гуляли, смеялись, болтали о чем-то. И город кружил вокруг них золотое ожерелье палой листвы с крупными бусинами рябины.
- У тебя глаза как... обсидиан. Как ночная вода.
- Ты поэт?
- Нет, - Олегу захотелось похвастать. - Охотник.
- Да ты что! И где охотишься?
- В городе. Чищу Москву от ворон.
Клара как будто вздрогнула. В ее хрупкой фигуре появилось что-то настороженное, зябкое.
- Я слышала о таких, как ты, - сказала девушка тихо. - Слышала. Это почти как расизм. Как убийство.
- Да ну, - отмахнулся Олег, но она покачала головой и продолжила:
- Знаешь, есть поверье, что у тех, кто убивает безоружных, вырастает вторая душа, звериная. И однажды она берет верх над разумом. А жертва, которая ненавидит убийцу, после смерти становится кровду - плачущим демоном. Она не успокоится, пока не отомстит обидчику, но месть ее особая, она идет через сердце: кровду сама должна страдать. И чем сильнее ее боль, тем страшнее месть.
- Клара, - Олег взял ее за руку. - Они - глупые птицы. И все.
Она кивнула. Улыбнулась одними губам. Странные ее глаза оставались темными и неподвижными. И впрямь - вулканическое стекло.
- Честное слово, я женюсь на ней, - говорил Олег Валерке. Тот пожимал плечами:
- Быстро ты... Впрочем, давай. Дело хорошее: родите сына, больше охотников - меньше ворон.
Свадьбу сыграли в январе, гулять поехали за город. Гостей усадили в сани, молодых повезли на тройке, и фата невесты летела сквозь порошу, будто огромные призрачные крылья. Клара смотрела на Олега удивленно, снежное сияние отражалось в ее глазах и что-то еще, что-то, похожее на беспомощное непонимание раненой птицы. 'Я люблю тебя, - шепнула она, будто вдруг осознала это. - Очень люблю'.
Прошло почти три года. Олег все так же охотился на ворон, но теперь, наводя ствол на птицу, чувствовал, как пробуждается внутри желание убить во чтобы то ни стало. И руки больше не дрожали. Прицел - щелчок, прицел - щелчок - он стрелял уверенно, и никаких лишних вздохов. Наоборот: каждая убитая птица словно вливала в охотника новые силы, а если Олег долго не брал ружье, то начинал злиться и нервничать. Слушая рассказы о его подвигах, Клара лишь качала головой и грустно смотрела на сына.
- Лешка, хочешь поглядеть, как папа стреляет?
- Хасю.
- Тогда зови маму, пойдем на прогулку, - Олег подмигнул сыну.
При этих словах Валерка, теребивший в прихожей ремень ружейного чехла, нахмурился и подал голос:
- Эй, охотник! Помнишь? Никаких людей на линии огня.
- Да помню, помню, - отмахнулся Олег. - Клара, ну вы идете или нет?
Стоял теплый октябрь, совсем как в ту осень, когда он встретил свою жену. И сегодня она надела то самое серое пальтишко, и черный шарф поверх, и черный берет.
- Может, не стоит? Может, рано ему... - Клара смотрела на Олега печально: она уже знала ответ.
- Нормально. Пусть растет мужчина.
Они шагнули с крыльца в кутерьму листопада, прошлись по пустой детской площадке. Клара с Алешкой собирали каштаны, увлеклись и разбрелись в разные стороны. Охотники высматривали дичь. Валерка подтолкнул Олега:
- Гляди.
На бордюре песочницы сидела ворона.
- Тихо, - Олег поднял ружье. Птица глядела на него пристально, хитро. 'Чертовка, - подумал охотник, - будто что понимает'. Мгновенно весь мир вокруг исчез, осталась только серая птица на желтой облупившейся деревяшке - и больше ничего. Даже возглас жены Олег услышал как сквозь вату, не понял его. А Клара звала сына:
- Лешик, иди сюда. Смотри!
Мальчишка, смеясь, побежал к маме.
Розовое ушко ребенка возникло в кресте прицела.
- Стой! - заорал Валерка.
'Стой!' - повторил разум Олега, но руки его медленно повели ружье за новой мишенью. Жажда крови, чужая, звериная, захлестнула охотника, ему было все равно, кого убивать. Слабый - значит дичь. Олег почувствовал, как губы скривились, обнажая дикий оскал хищника. Как будто подчиняясь чужой воле, палец плавно надавил на курок.
Ворона, захлопав крыльями, взмыла в тяжелое сырое небо.
В ту же секунду наваждение пропало и накатил бессильный человеческий ужас. Олег выронил ружье. Руки у него тряслись. Он посмотрел на Клару - она плакала. Слезы катились по ее лицу, которое делалось все прозрачнее и прозрачнее. Женщина растворялась, уменьшалась, серое пальто покрылось перьями, шарф вытянулся в клюв.
- Клара! - закричал Олег.
- Кровду! - крикнула ему птица с обсидиановыми глазами.