Аннотация: В данном фрагменте (начало одной из пяти сюжетных линий романа "Это был не Беккракер") Лена - девушка из 1985-го попадает... Уж попала так попала! Кто не любит "попаданцев" может прочесть другой фрагмент этой книги.
Это был не Беккракер
Лена
Дорога была пустынной. Лена сразу подумала, что это странно. На дороге должны быть машины. Много машин. Всегда много машин. Но факт оставался фактом - пусто, как будто что-то случилось с целым миром. Будто все ушли. Все люди. И их машины. И холодно. Вот что.
Шоссе пусто, лес черен, ветер холоден, а жизнь такова, что хоть в петлю лезь.
Лене шестнадцать лет образца 1985 года. Это крупная девушка, высокая и стройная в том переходном возрасте, когда не отдают себе отчета в том, как по-детски выглядят потуги быть взрослым.
Ей знобко и страшно.
Луна над черной зубчатой стеной леса плывет в клочьях пепельных облаков.
В середине ночного кошмара маленький испуганный человечек. Ни единой машины в течение часа не проехало! Чего не может быть никогда.
Лена дрожит от холода.
Истерический ветер поминутно набрасывается на нее, бросает волосы в лицо, заставляет стучать зубами и приплясывать...
Ссора с родителями была неожиданной и нелепой. Лена поздновато вернулась с местной дискотеки. Будь это в Москве - все бы обошлось. Но здесь - дачный поселок, местные сельские парни! Они же непременно что-то с ней сделают. Что-нибудь, но непременно... Родители начали выговаривать. Мы же переживаем за тебя!
Все это слышано много раз. Много раз Лена порывалась ответить, выслушивая родителей. Мысленно она часто поступала так. И в этих воображаемых спорах они понимали ее и соглашались. И в этот раз она возразила впервые.
Что тут началось! Взрыв лаптей в воздухе! Скандал в благородном семействе!
Она и не сказала ничего такого. Она сказала только, что местные парни, как раз скромнее и проще москвичей.
- Ты не понимаешь ничего! - с матерью случился приступ бессмысленной ярости. - Они только и думают о том, как бы что-то с тобой сделать!
- Ну и что тогда случится? - нагло вякнула Лена.
Разразился новый шквал воплей и слез, а отец вошедши в раж ухитрился задрать юбку и протянуть по попе ремнем. Лена стиснула зубы и прошипела:
- Вот это зря! - и хлопнула дверью.
Она выскочила на улицу, как была в дискотечном прикиде - блестящих тенях вокруг глаз, мини юбке и сетчатых чулках переделанных многими трудами из детских колготок, на каблуках и в легкой блузке. На улице дачного поселка, убедившись, что погони нет, втянула обратно навернувшиеся слезы и решила на дачу не возвращаться. "Поеду домой! Оттуда позвоню"... - постановила она и вышла на шоссе.
Машины все не появлялись. Ни в одну, ни в другую сторону никто не ехал.
Гордость не позволяла вернуться. Она уже раскаялась в том, что не выслушала молча. Не нужно было вообще рот разевать. Пошумели бы, обозвали дрянью и кобылой, что при ближайшем рассмотрении можно расценить как комплимент, и умолкли бы. Она уже жалела и о принятом решении. Это было жестоко по отношению к предкам. Но...
Как же холодно! То в чем хорошо трястись на дискотеке, совсем не подходит для ночного шоссе при таком холодном ветре. Девушка устала, еще когда возвращалась домой и мечтала только о том, как скинет туфли и повалится на постель. Еще в программу входил душ, если хватит сил, но и только. Ночных прогулок не планировалось. Джинсовая блузка - самодельная варенка - грела плохо. Точнее не грела совсем.
Прическа растрепалась. Разодрать волосы пальцами не представлялось возможным.
Попытавшись взглянуть на себя со стороны, Лена ужаснулась... Любой увидевший так вот одетую девушку вне пределов дискотеки мог подумать все что угодно, кроме того, что это скромная и очень домашняя девочка, которая хорошо учится, любит папу и маму и занимается музыкой.
Кудрявая черная челка, так элегантно падавшая на лоб с продуманной небрежностью, теперь лезла в глаза и злила.
Кожу ягодиц саднило после экзекуции. У бати тяжелая рука, и он был не прав!
Дорога по-прежнему пуста.
И это было уже не просто странно, это начинало пугать.
На этой всегда оживленной дороге просто по определению должны быть машины. Много машин круглые сутки: белые фары в одну сторону и красные подфарники в другую.
Эта картина знакома и привычна.
Так было всегда.
Но факт оставался фактом - на дороге пусто, так как будто что-то случилось...
Но что, что же могло случиться с миром, чтобы машины исчезли?
Америка напала на СССР? Началась атомная война?
Чушь.
Тогда, в стороне Москвы, должен расти атомный гриб, наверное?
Ах... Нет. У них же есть нейтронная бомба! Которая, уничтожает только все живое. Тогда все погибли, а она осталась одна во всем мире на пустынном шоссе...
Лена втянула голову в плечи.
Она понимала, что подобные умозаключения глупы и нелепы.
Однако она, холодея не только от ветра, но и от ужаса, продолжала думать о нейтронной бомбе.
Она понятия не имела, как эта бомба действует, похожа ли она на атомную и сопровождается ли ее взрыв вспышкой и грохотом...
Почему-то виделась черная бомба с буквой "N", как ее рисуют на политических карикатурах, разломанная пополам. Из нее вытекает черный дым состоящий из маленьких убийственных нейтрончиков. А внизу написано "Кукрыниксы" и это слово соединяется с нейтрончиками в черном дыме. И маленькие, невидимые, убийственные, кукрыниксы разлетаются по миру и проникают всюду: в магазины и автомобили, в канализационные люки, в которых живут сантехники. И кукрыниксы убивают продавцов и покупателей, водителей и сантехников в канализационных люках.
Но только один человек остается в живых.
Почему?
Возможно потому, что в момент действия бомбы он находился в убежище.
Кто же он?
Девчонка по имени Ленка, которая поссорилась с родителями и решила ехать в Москву.
Но прежде, чем выйти на шоссе она побывала в убежище...
Да, как она забыла?
Ведь она не сразу пошла на шоссе.
Сначала она пережила одно нереальное приключение, которое выбросила из головы. У нее хватало забот, проблем и обид на этот вечер, для того чтобы еще и разгадывать головоломки.
Дорога к шоссе вела через дачный поселок и деревню, где приземистые домики местных жителей чередовались с дачами в решетчатых переплетах остекленных веранд.
Ветви сирени, яблонь и груш перевешивались через островерхий штакетник палисадов.
Деревенька заканчивалась зданием местного клуба. Эдакое монументальное сооружение в стиле советского классицизма с античными мотивами. Четыре колонны под треугольным а-ля Парфенон фронтоном, облезлая в потеках и трещинах штукатурка стен и вазоны на тумбах, в которых вместо цветов растет крапива.
Клуб, с момента своей постройки, пребывал в аварийном состоянии. Но если во времена молодости отца Лены в нем еще показывали трофейные фильмы, то во времена полового созревания самой Лены, он стоял уже давно заколоченным.
Ныне в качестве клуба использовалось здание бывшей церкви, созданной архитектором Еготовым. К ней пристроили фойе, и купол снесли, а его место заняла шиферная двускатная крыша. Небольшое здание отличалось великолепной акустикой. Там выступали эстрадные артисты, там показывалось кино, там и проходили дискотеки.
А "новый клуб" оказался так неладно скроен и так нелепо сшит, что не сумел стать очагом культуры. Он был еще одним нелепым аварийным зданием, которые щедрой рукой Советской власти были разбросаны по всей стране от Калининграда до Сахалина.
Но в этот момент, когда вся жизнь Лены, казалось, пошла наперекосяк, и здесь не все было ладно. Большая тяжелая дверь клуба оказалась снятой с петель и стояла рядом прислоненной к стене, очень аккуратно. Внутри виделся призрачный свет.
Лена, не притормаживая, пробежала по ступеням под колонны и заглянула в дверной проем.
Бра на стенах фойе в виде свечек с остренькими лампочками были включены, но лампы горели вполнакала и мерцали немного, как настоящие свечи.
Интересно, аж жуть!
Лена вошла.
Осмотрелась.
Дверь в зрительный зал тоже была снята с петель и стояла рядом, с проемом, точно как и первая, аккуратно прислоненная к стене.
"Чтобы сквозняком не захлопнуло!" - подумала Лена, и отметила, что и входная и эта дверь были очень тяжелыми и высокими.
Она представила себе, как человек пять молодцов, облепив дверь, как муравьи липовый листочек, пытаются снять ее с петель и примостить аккуратно.
В зрительном зале висел в воздухе мерцающий, сплетающийся из рукавов сноп света, отдаленно похожий на луч прожектора крейсера "Аврора" с плакатов на 7-е ноября.
"Это же кино показывают!" - заинтриговано догадалась Лена и машинально огляделась в поисках билетной кассы.
Ничего подобного не обнаружилось, ни души, но и контролерши, с мятыми обрывками билетов в кулаке, она тоже не увидела.
"Старая карга смотрит фильм!" - догадалась Лена.
Хотя совсем не имела оснований считать контролершу старой, и уж тем более - каргой.
Однако, если та смотрит фильм, то сидит поблизости от входа в зал на стуле, или на ближайшем кресле.
Однако масса несоответствий, типа отсутствия афиши снаружи, да и вообще... Ощущение не типичности ситуации толкнуло ее вперед.
Она заглянула в зрительный зал.
И сразу - глазами на экран.
По экрану двигались яркие цветные кадры, завораживающие в своем цвете и величественной медлительности. Мужчины в костюмах девятнадцатого, или же начала двадцатого века перемещались по улицам какого-то старого европейского города в каком-то немного замедленном ритме.
Так же неторопливо, словно текли, двигались конные экипажи с огромными колесами и черная тень, видимо от низкого облака проплыла поперек улицы, стекая по фасадам с одной стороны и взбираясь по противоположной.
Яркость цвета поражала, но не было ни музыки, ни шумов. Однако фильм не мог быть немым. Это казалось очевидным.
- Сапожник! - рявкнула Лена во весь свой недетский уже голос, - Звук давай!
И словно спугнула фильм.
Луч погас.
Стало темно как в гробнице.
Лена отчаянно свистнула. Это был один из немногих ее талантов, которым искренне восхищались мальчишки.
Но никто из зрителей в зале не издал ни звука. Не скрипнуло ни одно кресло, не грохнуло ни одно откидное сиденье.
А они, вообще-то были - зрители?
- Ешки матрешки, - прошипела Лена и, выставив вперед руки с растопыренными пальцами, пошла через темное фойе на просвет двери.
На улице тоже было темно, но не так как в гробнице.
- Дурдом, - качая головой, говорила Лена.
Вот и все приключение.
Странно, но, если подумать, ничего особенного. Может кто-то проверял кинопроектор. Ведь был же в аварийном клубе этот немудреный агрегат? Наверное, был. И его решили забрать и отдать какому-нибудь кинотеатру.
А отсутствие звука и противоестественная яркость цветов - оттого, что он был расстроен.
До шоссе она добралась без проблем, и они тут же начались.
- Во, дурдом! - громко сказала Лена, чтобы ободрить себя, услышав звук собственного голоса.
Однако, звук этот мало кого мог ободрить.
Голос предательски дрожал от холода и обиды на все-все-все.
- Это что же получается? - прочистив охрипшее горло, заговорила Лена. - Это какая-то ерунда получается! Ну не может же быть и вправду такого, чтобы все гикнулось разом? Или может? Наверное авария какая-то случилась...
Эта мысль ей очень понравилась. То есть ничего хорошего в большой аварии на дороге не было. Но как объяснение это было куда лучше нейтронной бомбы с ядовитыми кукрыниксами. Определенно произошла большая авария, и шоссе перекрыли с двух концов, все машины отправив в объезд! Да! Именно так и случилось.
Лена даже мысленно видела эту аварию, в которой фигурировал автобус "Икарус", большой грузовик и много легковушек.
А толстые и недовольные гаишники в больших перчатках с белыми раструбами и с полосатыми палками ходили вокруг и размахивали руками, словно под действием этих пасов автомобильная свалка могла расползтись, разобраться, и все бы поехали своим ходом куда им надо.
Но тем не менее, вопрос о том, как ей теперь быть оставался открытым.
Она знала, что приди она сейчас обратно на дачу, так первое что она увидит, это залитый светом во всех окнах дом... Это - родителей на кухне за столом у окна, покрытом клеенкой, с красно-коричневыми клетками и грубо нарисованными корзинками фруктов и их глаза - растерянные и злые.
И тогда будет либо новый скандал, пуще прежнего, с несправедливыми упреками, что хуже всего на свете, либо угрюмое сопение обиженных ежиков, что угнетает не менее любого скандала.
Но час езды до Москвы, пустая квартира с всплескивающей руками не проснувшейся бабушкой и тяжелый телефонный разговор с предками тоже не грели ее. Все казалось авантюрой и преступлением.
А домой уже хотелось.
Пустое шоссе было хуже скандала.
Но гордость не давала вернуться.
Пока еще не давала.
Лена уже решила, что достаточно помучила себя и довольно доказала родителям, чтобы уже можно было вернуться.
- Что я клоун что ли, здесь торчать? - сказала она большой и будто полупрозрачной Луне, похожей на мятую белую сковородку, начищенную до одурения.
Но она еще не решила.
Она просто с обреченностью начала понимать, что придется вернуться. Придется и все тут.
И уже мысленно отмеряла обратный путь мимо палисадов и темных остекленных террас к залитому истерическим светом дому у оврага.
И она уже почти направилась прочь от этого дикого шоссе, почти сделала шаг, как появились фары.
"Ближний свет!" - машинально отметила Лена.
Фары действительно были очень неяркими. Как свет фонарика с подсевшими батарейками.
И свет был каким-то неровным.
И не смотря на то, что фары быстро приближались, Лена не слышала звука мотора за шумом ветра.
От этого делалось тревожно и дико.
Словно к ней приближались два огромных глаза. И глаза мерцали, как блуждающие огни на болоте.
***
Фары приближались, таинственно мерцая в тишине, как манящие огни на болоте...
Вообще-то Лена никогда не была на болоте, никогда не видела блуждающих огней, но почему-то именно так и подумала об автомобиле с такими странными фарами.
Ей стало очень любопытно... Хотя и страшно, не меньше, чем только что. Возможно даже больше.
Автомобиль мчался так, словно хотел выиграть гонку, словно за ним гналась целая армия чертей, словно снаряд, в конце концов!
Но при этом скорость его, реально, была не так чтобы очень. В Москве машины пролетают мимо, подчас, куда быстрее...
А главное, мотор работал почти беззвучно. Слышался какой-то рокот, сипение, частое-частое дыхание, словно хлопали крылья.
Лена в отчаянии принялась голосовать. Помахала рукой. Получилось крайне приблизительно.
Автомобиль промчался мимо, ударив плотной горячей волной воздуха. Лену даже развернуло слегка. Но...
Вот зажглись красные глаза стоп-сигналов.
Притормозил.
Возвращается.
И опять это странное ощущение, что огни мерцают. Будто в жарком мареве, или это огоньки свечей.
Машина поравнялась с ней.
"Иностранная!" - подумала Лена.
Машина была действительно странной. Она походила на приземистый гоночный автомобиль в ретро стиле.
Ее передняя часть напоминала граненый наконечник стрелы, или узкий боевой топорик - чекан. Лена видела такой в оружейной палате. Крылья - тоже хищно заострены спереди. Но крупные похожие на консервные банки фары торчали из крыльев на ножках, как глазки краба.
Так бывает только на старых машинах.
Ветровое стекло прямое - не изогнутое, но сильно наклонено. На колесах блеснули частые толстые спицы.
Скошенная дверь отодвинулась вперед, и из салона пахнуло теплом и запахом кожи.
Лена наклонилась, проклиная свои сетчатые чулки и дикий начес на голове. Что он о ней подумает.
В автомобиле сидел молодой человек, одетый в клетчатый костюм, галстук и кепку с большим козырьком. Это делало его похожим на доктора Ватсона в исполнении Виталия Соломина. Вот только в профиль этот человек походил на другого актера, а именно на красавца Ричарда Чемберлена. Все в этом красивом лице ушло в породу.
"Интурист", - решила Лена.
- Мне бы в Москву... - сказала Лена.
- Садитесь, - сказал он, не разжимая губ.
Он немного повернул к ней свой профиль и сделался еще больше похож на Ричарда Чемберлена.
- Вы меня подвезете? - осторожно переспросила она.
- Да, - сказал незнакомец, не разжимая губ.
"Чревовещатель!" - догадалась Лена.
Все же она была очень начитанной девушкой.
Садиться в машину мучительно не хотелось.
Как-то особенно сильно захотелось домой.
- Только у меня нет денег! - сказала она, рассчитывая, что этот сейчас скажет что-то типа "Ну, нет" и укатит.
- Это не нужно, - сказал чревовещатель.
Ничего не оставалось, как сесть в машину. Но это было похоже на приключение. Кроме того человек в машине не выглядел опасным. Скорее интересным.
"Что ему деньги?" - сообразила Лена.
Если незнакомец интурист, а так скорее всего и было, то что ему деньги? Вон какая машина у него.
И Лена взгромоздилась на низкое сиденье, на удивление мягкое. Пощупав кожаную подушку, она поняла, что это не обычное сиденье, а набитое, возможно пухом. Вот в этом пухе-то она и потонула.
Дверь закрылась за ней, как только водитель повернул что-то на панели.
Сделалось немедленно тепло.
Здесь в салоне было даже скорее жарко.
Машина тронулась очень резко. Лену вдавило в мягкую спинку сиденья.
- А что случилось? - спросила Лена, раз уж этот интурист понимает и так хорошо говорит по-русски, - На дороге была большая авария?
- Нет. - Ответил тот. - Мне ничего об этом не известно.
"Странно", - подумала Лена.
Ничего умнее она не смогла подумать.
- А чего же нету машин? - поинтересовалась она.
- Машин вообще мало. - Философски заметил незнакомец.
Лена угрелась в салоне. Мягкое сиденье, бесшумный двигатель, тихонько рокочущий и пыхтящий где-то позади, покачивание на ровной дороге... Лена сама и не заметила, как задремала.
Проваливаясь в пуховые бездны царства Морфея, она успела пробормотать: "Разбудите меня, пожалуйста, когда приедем".
Что ответил ее спаситель, она не помнила уже.
Однако сон ей приснился престранный.
Этот сон можно было бы назвать кошмаром, если бы она чего-то испугалась, и если бы даже сквозь сон не чувствовала бы, как ей хорошо и уютно ехать в этом странном автомобиле с этим странным попутчиком.
Сон немного повторял реальность, но и отличался очень.
Начиналось все в том же месте, в сходных обстоятельствах, но дальше неслось вскачь.
Лена оказывается на ночном шоссе, и ее подбирает автомобиль. Странный автомобиль из ниоткуда.
Во сне она была уверена в том, что ее везут куда-то в неведомые дали. То ли ее похищают и увозят за границу, что бы сделать из нее шпионку, то ли это вообще другая планета...
Но щемящее чувство перемены в жизни, новизны и приключения было очень сильным.
Ее попутчик был таким же и не таким. То есть это был Чемберлен, но в роли какого-то негодяя. Вроде барона Треча из "Проданного смеха".
И от этого тоже было не просто тревожно, но и интересно. Она почему-то знала, негодяй этот, увозящий ее куда-то, в своих злых помыслах изощрился до такой степени, что результатом его действий будет только благо для нее.
Она должна была обрести что-то важное в жизни. Возможно самое важное.
И еще ей предстояла очень интересная и опасная работа. Да, из нее скорее всего будут делать шпионку. Но она обманет всех и будет шпионить не для кого-то... Не для какого-то Треча, а для наших...
Трудно было пока разобрать кто такие эти наши, но интерес в том и был, чтобы разобраться.
В общем, дела предстояли великие, и Лена знала, что из всех злоключений выйдет победительницей, просто потому, что это было похоже не кино, а по закону жанра, в таких фильмах главный герой, или героиня, всегда всех побеждает.
Вот таким настроением, тревоги, опасности и тайного победительного ликования был исполнен сон вначале.
Ее привезли в город, который целиком, казалось был сотворен из стальных арок мостов, кирпичных углов, выпирающих отовсюду, шпилей с флюгерами в виде флагов, что пели жалобно ржавыми петлями.
Сон... Лена часто видела сны. Иногда запоминала их почти полностью, иногда фрагментами. Чаще помнила только, что снилось что-то, а что конкретно - забывала. Но могла поклясться, если бы было нужно, что столь достоверного сна ей еще смотреть не доводилось.
Город мелькал за окном, проносясь мимо.
Ночь, луна, тьма.
Окна, окна, окна...
Город был смутно знаком, но и не мог быть знаком.
Лена вдруг будто бы видела знакомую витрину, но тут же одергивала себя, потому что не могло быть никаких знакомых витрин в незнакомом городе.
При попытке всмотреться все смазывалось, сливалось, ускользало и уносилось назад.
И было что-то новогоднее в этом ночном городе.
Непонятно что, потому что ни огней, ни снега, ни елок.
Только окна, и окошки...
И если этот город походил на иллюстрацию к сказке, то сказка должна быть страшненькая.
Но город кончился вдруг и они выехали на мост.
Лена почему-то знала, что это мост через залив или пролив какой-то.
На более точный ответ у нее не хватало подготовки "краткого шпионского курса".
И рядом было еще много мостов. Они тянулись черными арками, нитями и жилами по над морем свинцово мерцающим в лунном свете.
А вдоль береговой линии громоздился город. Черный, зубчатый, как лес - город мостов и шпилей, черных переулков и желтых огней.
Автомобиль, на котором ее везли, остановился на мосту. Запомнились фонари на ажурных клепаных фермах. А рядом, широкой дугой приближаясь к самому настилу этого моста, тянулся другой. Он шел из тьмы узких трущоб, почти касался автострады в том месте, где Треч остановил свой автомобиль, и уходил вдаль над свинцово поблескивающим в лунном свете морем.
Лена поразилась экзотическому пейзажу.
Однако, подумала, не теряя здравомыслия: "Зачем же строить такие кривые, поворачивающие то вправо, то влево на ровном-то месте мосты?"
Откуда-то, Лене показалось, что из багажника машины, появились два человека в долгополых сюртуках и черных широкополых шляпах с мягкими полями.
Они притащили трап, вроде тех, какие подают к причалившим катерам.
Трап был перекинут с одного моста на другой и люди в черных шляпах стали по бокам от него как часовые, сохраняя однако, полусогнутые позы, будто все еще тащили трап.
Потом появился еще один господин, невероятно тучный, в накидке, в такой же шляпе и с тростью.
Он открыл дверь автомобиля, со стороны Лены и пригласил ее выйти.
Лена подчинилась, зная, что все так и должно быть, что все идет по плану - по сценарию вот этого славного приключенческого фильма про нее.
Тучный господин жестом показал, что ей нужно встать у трапа.
Да! Вот еще, вроде бы сама Ленка была наряжена в стиле ретро - в шляпке и с зонтиком, а зонтик с кружавчиками!..
Автомобиль укатил.
А потом прибыл поезд...
Это был совершенно изумительный поезд!
Из трех его труб летели искры. Колеса были величиной с дом, а вагоны в несколько этажей.
Адское какое-то пламя горело в окнах вагонов.
И все это в ночи - в черных силуэтах, припудренных серебряной пудрой света луны.
Поезд как стена в полмира, загородил вид на море и город.
И Лена увидела, что вагоны построены из железных ферм и кирпича. И поняла, что весь диковинный город, куда ее привезли, это не вполне город... Это сплетение мостов на которых живут вот такие поезда. Действительно. Город из мостов и поездов.
А иногда эти составы-улицы снимаются с места и едут куда-то в новое место. И возможно создают там свой новый город.
Целый мир одних железнодорожников!
Лена не без страха за свою карьеру шпионки подумала, что ведь она ничего не понимает в железных дорогах. Как же она тут нашпионит, если ни бельмеса в теме?
Но тут же вспомнила, с облегчением, что это сон. Просто дурацкий сон.
И в подтверждение решила проснуться, но не смогла.
Однако галиматья с поездами и шпионами свалилась куда-то в небытие. В попытке проснуться, Лена вспомнила, что ее везут к бабушке в Москву и разбудят на подлете к городу.
И вновь ощутила тепло салона и сдалась сну.
Потом сон начал дробиться и ускользать, но как ни пыталась Лена проснуться, ей это не удалось. Она смутно помнила какой-то нависающий фасад мрачного тяжелого дома в ночи. Ее вытаскивали из машины и несли на руках. Какой-то человек с белой головой заглядывал ей в лицо, потом ее несли по лестнице наверх, и со стен смотрели звериные морды.
Тут она снова силилась проснуться. Но снова безуспешно.
В этой вязкой пучине сна она решила, что жестоко простудилась, и ее сдали в больницу. Она решила, что все к лучшему, что сон лучшее лекарство и утром она все выяснит.
Было тяжело.
- Никогда со мной ничего не происходило! - взмолилась Лена мысленно, - со мной же ничего не может произойти ничего особенного. Это же я! Я - Ленка, по прозвищу Тяпа! Со мной ничего плохого не может произойти... Никогда.