На дворе стоял поющий май, а у меня в зачетной книжке стоял долгожданный зачет по геодезии. Самым же непосредственным образом и я стоял возле главного входа в институт, прищурив один глаз и улыбаясь ослепительному весеннему солнцу. Все, закончились мои мучения - это была последняя оценка весенней сессии. Теперь каникулы, планы на которые я строил уже давно. Кроме них я думать в этот момент ни о чем другом не мог, да и, честно сказать, просто не хотел. Вся эта студенческая кутерьма, связанная с бешеными, порой бесперспективными попытками увидеть свою фамилию в списках на стене деканата в ряду других счастливчиков, переведенных на следующий курс, осталась за дубовыми дверьми "альма-матер", приказав догрызать гранит науки кому-нибудь другому. Вот они, мгновения упоительного счастья! Все вокруг вновь обрело краски, запахи и звуки! Настроение - прекрасней некуда! Теперь, кажется, и забытый в этом круговороте аппетит проснулся. И действительно, за последние две недели я забыл, когда ел с удовольствием, более того, не помнил, что именно было в моем меню, и как давно я проделывал это в последний раз, но, судя по остроте просыпающегося желания, прошло приличное количество времени. Запустив руку в задний карман протертых об этот самый гранит джинсов, я извлек оттуда купюру достоинством в сто рублей. Этого вполне хватало, чтобы в институтской столовой мне налили горячего борща, положили пару отбивных с картошкой, еще и на стакан сока оставалось. От предвкушения всей этой гастрономии аж под ложечкой засосало! Пора устроить праздник своему желудку, - подумал я и взял курс прямиком в заведение, на студенческом языке звучно именуемое рестораном "Бега". Название это за ним закрепилось из-за того, что за время короткого перерыва между занятиями огромному количеству ученого люда приходилось носиться как "лошадям с ипподрома", чтобы успеть там хоть что-нибудь перекусить.
Но отведать борща и оценить остальные кулинарные способности нашего шеф-повара тети Тани, в тот день мне было, видимо, не суждено. Как только в моем сознании стал отчетливо виден предстоящий обед, и ноги уже несли мое измученное премудростями науки тело по лестнице в столовую, как вдруг я услышал чей-то голос у себя за спиной:
- Эй, братуха! Погоди пару сек!
Голос показался мне знакомым, и я невольно обернулся. Достаточно было увидеть того, кто произнес эту фразу, как я сразу понял, что ничего хорошего от этой встречи ожидать не следует. И не удивительно, ведь передо мной стоял Колян. Чтобы было ясно, кто это такой и почему от него не следует ожидать ничего хорошего, я поясню. Дело в том, что Колян был, как это помягче сказать,... вечным студентом и вечно без денег. Пару лет назад, когда я еще, будучи абитуриентом, только намеревался занять место за партой института, уже тогда он был широко известен в узких кругах студенческой братии. Родом он был из какого-то далекого захолустного городка, кажется, из пермской области. Науке достоверно не известно, сколько времени он числился в институте и числился ли вообще. Зато в любое время дня и, что характерно, ночи, он мог, вот как сейчас, появится из ниоткуда и задать самый неподходящий вопрос, преимущественно этим вопросом являлось наличие у оппонента денег. Надо отдать должное его находчивости, потому что не редко ему сопутствовала удача. Требуемая сумма всегда была не велика, и для некоторых его товарищей это было по карману, тем более, что Колян был обладателем незаурядной внешности. Эдакий типичный школяр-буквоед: худой, как велосипед, с всклокоченными волосами, трехдневной небритостью, зимой и летом одетый в одну и туже полосатую рубашку и, что самое подкупающее, со взглядом голодного щенка. Да, против этого взгляда трудно было устоять! Он смотрел так, как будто от вас сейчас зависит вся его дальнейшая судьба и, уповая на ваше милосердие, нес, как правило, какую-то околесицу, каждый раз придумывая что-то новое.
Вот и сейчас он смотрел на меня, как, наверное, смотрели на Колумба индейцы, не зная, чего от него ожидать. Интересно, что он придумает на этот раз?
- Слушай, Сань, тут такое дело...выручай, - начал было он, расплываясь в улыбке и уже прицеливаясь в меня безоткатным орудием своих светлых щенячьих глаз. Я молча, с еле скрываемым недовольством слушал. Деваться было уже некуда.
- Понимаешь, такая история приключилась... Встретил тут случайно одну старую знакомую из своего города, она к тому же еще и родственница моя дальняя... Приехала в Москву и... , - он неожиданно повернулся и сделал шаг в сторону.- В общем, она тебе сама сейчас все расскажет.
Вдруг, откуда не возьмись, из-за его спины вынырнула симпатичная на первый взгляд девушка не высокого роста, даже чем-то на него похожая, наверное, манерой также небрежно одеваться, да, пожалуй, с такими же жалостливыми глазами.
- Здравствуйте, - почему-то "на ВЫ" обратилась она ко мне и, потупив взор, замялась.
- Ну, дурёха, давай говори сама, чего ты...,- взяв ее за руку, потребовал Колян.
- Понимаете... Вы меня простите, но я оказалась в очень затруднительном положении... Я...я, - тут она закрыла лицо ладонями и расплакалась.
Не обращая на это никакого внимания, Колян энергично подхватил:
- Тут такое дело... Был там у нее дружок, встречались они с ним с пятого класса, а как окончили школу, отправили его родители учиться в Москву. По началу этот гад ей звонил, клялся в любви до гроба, а потом взял и пропал куда-то, ни слуху не духу. Ждала она, мучилась и, в конце концов, решила сама к нему ехать. Нашла то место, где он учился, поинтересовалась в учебной части, а там говорят, что он отчислен давно... Так что не знает, что теперь делать. Извелась вся, бедолага...
- Понятно, - сказал я, пытаясь казаться безразличным, - ну а я-то здесь причем?
- Да...- задумчиво произнес Колян, как будто не расслышав моего вопроса, - где он теперь обретается... не известно. Вся в расстроенных чувствах, бедняжка... Ведь она его так любит. Хоть бы весточку какую подал, мерин будёновский. Сказал, мол, так и так, прости, прощай... Ведь неопределенность какая-то получается, а хуже нее ничего быть не может, это факт. Любовь - дело такое...
Я стоял и молча слушал эту его философскую тираду, мысленно прощаясь с борщом и отбивными. Покинутая каким-то негодяем девушка, тоже молчала, не отрывая глаз от пола. Но, наговорившись и заметив мое нерасполагающее к общению настроение, Колян решил перейти к существу вопроса:
- Да вот беда еще - денег нет на обратную дорогу. Сам понимаешь - Москва, цены сумасшедшие, вот и не рассчитала...
- Сколько?- коротко спросил я, желая, чтобы все это поскорей закончилось.
- Мы тут с пацанами скоробчили кой чего, не хватает самую малость, каких-то рублей восемьдесят, а? Родственница все-таки, хоть и дальняя...
На меня смотрели две пары одинаково жалобных глаз. И толи девушка была в этой роли очень привлекательна, толи коляново повествование меня тронуло, но, как бы то ни было, я залез в карман и протянул им последнюю сотню. У мадмуазели из пермской области тут же опять выступили слезы. Она начала бормотать себе под нос, что ей очень не ловко, что очень мне благодарна и еще чего-то неразборчиво...
Ну, вот, пожалуйста, благодаря какому-то нерадивому ухажеру, которого и знать не знаю, остался я без обеда. Но решил не заострять на этом внимания, все равно моему голодному желудку они помочь ничем не могли, придется терпеть до дома.
- Ну, что ж, друзья мои, - сказал я с некоторым сарказмом, - во сколько поезд-то?
- Мы узнали уже, в полчетвертого с Ярославского.
Немного поразмыслив, я решил предложить им свои услуги в качестве провожатого, тем более, что мне было по пути, да и свободного до вечера времени целый вагон. Они были не против, только Колян, отведя меня в сторону, в полголоса заметил, что все "по чесняшке", и что он ничего не придумал, дабы попросить денег. В ответ я кивнул, мол, все понимаю, и, что он может не переживать по этому поводу.
До поезда оставалось не так много времени, и мы решили поторопиться. Захватив из коляновой комнаты в общежитии не хитрые пожитки его бедной родственницы, сели в метро и поехали в сторону трех вокзалов. По дороге они все о чем-то оживленно беседовали, я из-за шума ничего расслышать не мог, да и не хотел особо вдаваться в подробности их разговора. Заметил только, что ее провинциально доверчивые глаза смотрели на Коляна как-то странно, и были полны слез, готовых пролиться прямо ему на полосатую рубашку.
И так, дорогие читатели, пока наша компания (и я вместе с ней) едет в вагоне метро, позвольте небольшое отступление. Вы, наверное, уже догадались, что тот "гад", которого так энергично поливал последними словами Колян, это он сам и есть. Тем более, в вашей проницательности сомневаться, увы, для автора не приходиться. Я и сам стал подозревать что-то неладное еще в коридоре института. Хотя ладно, не будем торопить события, всему свое время....
И так мы уже на вокзале. Стоя у касс, покупаем билет. Из-за собранных у сердобольных товарищей денег в мелких купюрах не большое замешательство с их подсчетом. Ну, вот вроде все нормально, идем на перрон. До отправки еще десять минут. Мои спутники предъявили проводнику билет и зашли в тамбур, я же остался ждать их на платформе. Состав уже начал трогаться, когда из него выскочил Колян. На него жалко было смотреть. Такой боли и растерянности, граничащими с отчаянием я не видел никогда! Повернувшись, я заметил точно такое же выражение лица в окошке вагона прямо напротив себя. Поезд медленно начинал свой путь на восток, увозя девичьи слезы обратно домой. Они молча смотрели друг на друга, но в то же время продолжали разговор... глазами. Интересно, в Перми у всех такие глаза, которыми можно свободно общаться?! За те несколько секунд, пока симпатичная мордашка не скрылась из виду, они, думаю, сказали на прощание друг другу многое. Тут Колян отвернулся, но я успел заметить, что он смахнул правой рукой слезу со щеки.
- Э, брат, ты-то чего разнылся? - слегка хлопнув его по плечу, спросил я.
- Понимаешь,... ведь это я... Ну что я могу для нее сейчас сделать?! - Ему стало неловко, поэтому он опять перешел на язык глаз, из которых все еще текли слезы. Грусть в них была больше обычного.
- Да я давно все понял, ... дело твоё, Коль, - пробубнил я, и, решив не стеснять его в столь трагичную минуту, пошел в сторону метро. Ему, наверное, сейчас лучше побыть одному и хорошенько подумать.
Эта история все не выходила у меня из головы, и через пару дней, заехав в институт закончить кое-какие свои дела, я первым делом, встретив одного знакомого, поинтересовался насчет Коляна.
- А ты не в курсе что ли?! - сказал он,- Колян вчера продал у ювелирного свой крест золотой с цепочкой, раздал долги, собрал вещи и поехал к себе домой. Что-то случилось, наверное, раз такая спешка, но он не объяснил ничего. Тебя все искал, телефон твой спрашивал, но, видать так и не нашел, раз ты не в курсе...