Аннотация: Из ядущего вышло ядомое, а из сильного вышло сладкое Тема: Заряженные воды Ганга
Разрушающийся бетон дорог и легкое дуновение морского бриза с ароматом цветов, заскорузлые от древней грязи грабли даунтаунов и мистические мидвестерновские прерии. Эти райские кущи с летящими по трещинам бетона выцветшими упаковками чипсов населяем мы с Мертвыми Белыми Младенцами.
Они переходят пустые улицы и курлыкают несколько потерянно. Но стоит им тебя завидеть, как целая стая тут же слетится и выест тебе пространство за глазами. Ты думаешь, на вид они неотличимы от людей, но это не так.
Первое. Они носят красную шапочку. Иногда с символами, в разных количествах: четыре или пять белых знаков. Но главное - красный цвет.
Второе. Белые волосы. У людей волосы белеют к старости, когда глаза теряют чернила и вытягивают их из волос. Самки Мертвых Младенцев могут менять цвет волос на белый. Они верят, что это придает им высокоранговость. Такая самка будет особенно агрессивна, ей нужно утвердить свой статус.
Третье. Запомни, Мертвые Младенцы не носят повязки на лицах. Они армия поветрия, дарители мора. Повязка только мешает его распространять.
Четвертое. Они едят запеканки на завтрак, обед и ужин.
Ты заглядываешь в холодильник: морозильная камера размером с обувную коробку пуста, на стене окаменевший мазок чесночного масла - артефакт древних распущенных дней, когда можно было готовить глупости вроде чесночных багетов и хрустеть ими с шампанским в компании подруг.
Вспоминаешь, как находила еду раньше: выскакивала во французскую пекарню в пятидесяти метрах от дома. Память слоисто топорщится шелестом уголка круассана.
Мягкая складка на животе, куда укладывались спать круассаны, превратилась в скорбную скобку над пупком, а продукты ты теперь оцениваешь по формуле: пищевую ценность умножить на универсальность, разделить на вес. Килограммовой сетки лука хватает на семь-восемь блюд, тридцать порций. Упаковка постного фарша, разделенная ножом на пять частей перед морозилкой, превращается в пять блюд. Тетрапакет томатной пасты разливается в шесть вакуумных пакетов для сэндвичей и становится строительными блоками замороженной красноты.
С морковью и картошкой из этого набора можно приготовить три разных пасты, японский карри, индийский карри, чили кон карне и пару дюжин супов.
Крадучись, ты выходишь из своего дворика и затворяешь створки кованых ворот, чтобы не грохнули. Младенцы или забылись послеполуденным сном, или торчат стайками на углах, переговариваясь на птичьем языке, путь до продуктового проходит без казусов и кэжуалтиз.
На обратном пути, совсем близко к воротам, тебя замечают. Ты выглядишь смешно, переваливаясь под тяжелым рюкзаком. Не теряя времени, они несутся к тебе с радостными криками. Ты бежишь, кеды шлепают по асфальту, забегаешь в ворота, притягиваешь их к себе, пытаясь одновременно задвинуть тяжелую защелку снизу. Преследующие тебя ударяются о ворота мультяшной волной, но не рассыпаются в отдаче. Ворота выдерживают, но Младенцы держат тебя сквозь них и стягивают твою тряпичную маску.
Возглавляющая их женщина с обесцвеченными волосами сдвигает свою маску Гая Фокса на висок и впечатывается в затейливую ковку. Ее лицо продавливается сквозь чугунные прутья и завитки, как пластилиновое, и находит твой рот мокрыми губами. Слюны много, и вся она воняет запеканкой.
Наконец, женщина отнимается от тебя и посылает небу торжествующий вопль.
- Овца! Овца! Овца! - скандируют остальные Младенцы, всем от 45 до 65.
- Овца, - мягко, почти нежно повторяет Предводительница.
Многочисленные руки одна за другой отпускают тебя, но Младенцы не торопятся уходить.
И, пока у тебя есть аудитория, ты поднимаешь руку, согнутую в локте. Рукав рубашки опадает на пару дюймов и обнажает алый браслет, неприятно контрастирующий с оливковой кожей.
На лицах Младенцев проступает ужасное понимание. Статус зараженной.
- Через две недели половина из вас умрет. - говоришь ты с явственным акцентом.
Побледневшая Гай Фокс пытается храбриться.
- Мы не верим в пландемию. Мы не овцы! - тебе в лицо летят капельки слюны.
- Интересно, кто это будет, - продолжаешь ты, не слушая.
Ты лжешь, тебе неинтересно. Это говорится для драматического эффекта.
Ты подбираешь пакеты и выпавший лук. Задвигаешь запор на воротах и уходишь домой.
До следующего раза.