Исуна Хасэкура
Волчица и пергамент. Том 12

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками Юридические услуги. Круглосуточно
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Редакция черновая, работа не окончена

0x01 graphic

Исуна Хасэкура

ВОЛЧИЦА И ПЕРГАМЕНТ

Том 12

Часть первая

Пиршество агнцев

Перевод с японского: Google, DeepL, О.М.Г.

Иллюстратор Дзю Аякура

ПРОЛОГ

   Гроб.
   Простой, длинный, узкий ящик, предназначенный для переноски чего-то тяжёлого.
   Рядом лежали молоток и гвозди, чтобы прибить крышку. Что не позволит содержимому ускользнуть из ящика и затруднит доступ к нему извне.
   - Но это... - ошеломлённо пробормотал Коул, оборачиваясь, но его тут же подтолкнули в спину, словно поторапливая.
   Холодный взгляд пронзил его: больше не оставалось слов, чтобы попытаться увильнуть. В придачу к взгляду небольшой, обоюдоострый кинжал в руке, любимое оружие убийц.
   Задержав дыхание, Коул повернулся вперёд. Он видел, как это носили по городу.
   Крепкие мужчины с суровыми лицами молча несли свою ношу к месту назначения, не привлекая внимания остальных людей.
   Этими местами когда-то правил король-наёмник, и, говорят, что в обычае местных жителей отправляться зимой с копьём на плече на заработки, сражаясь на чьей-либо стороне, так что никого такими сценами здесь не удивить.
   Коул почувствовал новый толчок в спину и, подобно барану, которого гонят на убой, оторвал от земли правую ногу и шагнул в деревянный ящик. Ящик неприятно скрипнул, а когда Коул поставил внутрь и левую ногу, возникло ощущение, что дно прогибается.
   Он осторожно сел, вытянул ноги и с последней мольбой обратил взгляд на фигуру, стоявшую рядом с ящиком. В ответном взгляде он прочёл беспощадную непреклонность. Беспощадный взгляд сдвинулся влево, будто указывая ему лечь.
   Возможности что-либо обсуждать больше не оставалось. Коул откинулся назад и улёгся.
   Ощущение от этого ложа было несравнимым с кроватью, руки его сами собой сложились на груди.
   Потом подошли мужчины, подняли крышку, и Коул, не выдержав, сел.
   - Это... может, мне всё-таки... - начал он, но наткнулся на ледяной взгляд красноватых, словно драгоценные камни, глаз Миюри.
   - Брат. Больше не о чем говорить, - ответила она с такой степенью взрослости, какую он никогда прежде не видел у неё, и перевела взгляд на стоявших рядом плотников.
   Крышка в их руках безжалостно опустилась на место, заставив Коула снова лечь. Абсолютная тьма охватила его.
   Гон-гон-гон, звенели гвозди, забиваемые умелыми руками.
   Выбраться из этого ящика стало невозможным, не было ни щёлочки посмотреть наружу.
   - Несите, - кратко скомандовала Миюри, и Коул почувствовал, что ящик подняли.
   Больше человек, которого называли Предрассветным кардиналом, был не властен над этим местом. Люди следовали за холодным взглядом и голосом Миюри.
   Коул всё ещё не мог поверить, что его решение было неверным, но у Миюри было иное мнение, и она сказала, что это не обсуждается.
   С ужасающим оружием убийцы в руке.
   - Брат, твоя работа завершена, - донёсся до Коула снаружи приглушённый ящиком голос Миюри.
   Несомненно, со стороны это прозвучало прекрасным напутствием уходившему в иной мир, разве не так?
   Но в целом это было не так далеко от истины.
   Коул ощутил, что его куда-то понесли в этом гробу.
   И в конечном итоге никто в суетливом шумном городе Убане даже и знать не будет ни об этом ящике, ни об его содержимом.
  
  

ГЛАВА ПЕРВАЯ

  
   В тот день Миюри, дожидаясь завершения долгой церковной службы, бросала кошки хлеба в водный путь, протекавший рядом с церковью. Таких водных путей в расположенном в горах городе Убан было много благодаря множеству ручьёв, сбегавших по склонам. Крошки предназначались величественно плававшим в воде кругами откормленным рыбам, за которыми Миюри наблюдала.
   - Ещё не помирились, что ли? - сказал кто-то невидимый.
   Невидимый для обычного прохожего, однако Миюри, разумеется, знала, кому принадлежал голос - небольшой крысе.
   - Я и знать не хочу этого брата, - ответила Миюри и, оторвав очередной кусочек хлеба, отправила его в рот.
   Ваден, предводитель крысиной команды, сидя на руке девушки, посмотрел на неё с сердитым недоумением.
   - Вот как, однако этот малый, - с ноткой уважения в голосе возразил Ваден, - и так уже на пределе.
   Миюри упрямо не отрывала глаз от воды, следя за рыбой, ожидавшей крошек и, вероятно, размышлявшей, какой она была бы вкусной, если запечь с травами.
   - Он не высыпается и даже, кажется, часто ошибается в проповедях на церковных службах.
   Миюри слегка усмехнулась.
   Церковную службу с важным видом охраняли солдаты, в большом числе выстроившиеся у церкви. Перед входом собралась толпа высокопоставленных священнослужителей, не поместившихся внутри здания, однако время от времени в двери торопливо заходили люди, получившие, вероятно, особое разрешение.
   Конечно же, подкармливая рыб, Миюри внимательно следила за входящими и выходящими из церкви, кроме того, помимо Вадена, здесь присутствовали и другие крысы, скрытно следившие за людьми и сообщавшие Миюри свои наблюдения.
   Миюри вздыхала и награждала крыс кусочками хлеба.
   Вздыхала она, потому что церковная служба, собравшая столько людей, длилась слишком долго, и главным лицом службы был её брат, её ссора с которым была в самом разгаре.
   - Рада слышать, - наконец, отозвалась Миюри. - Только-только его замысел начал понемногу двигаться, как он уже решил, сможет сам сделать всё, что пожелает.
   - Хм? Что же, когда мы расправились с тем подлым филином, я тоже был рад, - ответил Ваден, ловко переворачиваясь на руке и пристраиваясь на плечо Миюри. - Я бы хотел тебе сказать, что ты можешь продолжать ссориться с братом, сколько угодно, да только это начинает заметно вредить делу.
   Миюри перевела взгляд на Вадена, и тот движением мордочки показал, куда ей надо посмотреть. Снаружи круга солдат, охранявших церковь, можно было увидеть толпу торговцев и ремесленников, с нетерпением ожидавших окончания службы. При виде их лицо Миюри помрачнело, ведь это она сама изрядно набегалась ради них по поручениям, стараясь изо всех сил. А потом, поссорившись с братом, забросила работу. Ей было легко представить, что дело застряло, как застревает вода в засорившемся после ливня водном пути.
   - Помимо прочего, среди пришедших есть кое-кто, кого нельзя оставлять без внимания.
   - Э? - не поняла Миюри и стала всматриваться в толпу в указанном Ваденом направлении.
   Там, среди множества торговцев и ремесленников, она увидела знакомое лицо.
   Иления тут же помахала рукой, и Миюри помахала в ответ. Иления и её спутница Диана, одетые в дорожную одежду, судя по всему, только что добравшись в горный Убан из далёкого портового города Арберк.
   Если эти женщины добрались до Убана, значит, времени на что-то постороннее точно не остаётся.
   - Меня не расстроит, если ваш замысел провалится, но мой долг как капитана благополучно привести в порт корабль, на котором я плыву.
   Ваден много высказывался по разным поводам, но всегда помогал Миюри, и она со вздохом ответила:
   - Я бы сказала кое-что моему брату. Что вокруг его важной персоны работает много людей.
   - Он это хорошо знает, - заметил Ваден.
   Миюри недоверчиво посмотрела на предводителя крыс, и тот ловко для крысиной формы пожал плечами.
   - Но он не знает по-настоящему мир, - добавил Ваден. - И не понимает, насколько тяжело приходится работать людям вокруг него.
   Миюри засмеялась, но не потому, что ей было весело. Потом она, тяжело вздохнув, поднялась на ноги.
   - Просто отступись, и вы помиритесь, хорошо? - спросил Ваден с улыбкой.
   - И не подумаю, - отрезала Миюри. - Это вина моего брата.
   Предводитель крыс Ваден с сопением почесал задней лапой загривок.
  
  
   Миюри серьёзно рассорилась с братом с неделю назад. Однако ссорились они и до этого.
   Когда удалось помочь деревне, жители которой почитали Медведя-Лунобивца, и пройти через неприятную суматоху, связанную с Роше, воплощением филина, старавшимся помешать прокладке дороги на юг, могло показаться, что пришло время вздохнуть с облегчением и успокоиться, но... этого не произошло.
   К примеру, после этих событий не только король-наёмник Дюран, правивший в горном городе Убан, но и ещё двое выборщиков, игравшие важную роль в империи, приняли решение действовать совместно с Предрассветным кардиналом.
   Однако, объявив об этом намерении изначально, они сначала попробовали сделать из Коула мученика, чтобы воспользоваться его смертью, сотрудничать же с ним они начали лишь после разоблачения их коварного умысла. И потому Миюри призывала брата не доверяться им так запросто, но добросердечный Предрассветный кардинал не слушал её. Он даже разразился целой нотацией в ответ на её недоверие, он говорил, что нехорошо сомневаться в тех, кто раскаялся и встал на путь исправления.
   С того момента у Миюри стал, так сказать, "зудеть хвост".
   Впрочем, для выборщика Барриндо и посланника Жьяддо стало, похоже, полнейшей неожиданностью, что практически безоружный кардинал вернётся невредимым из западни, устроенной ему в ночном горном лесу, во всяком случае, Ваден со своими крысами вызнали, такой исход действительно напугал коварных заговорщиков.
   Но произошедшее оказало и иное воздействие на мир. Дело в том, что и король-наёмник, и два других выборщика стали распространять слух о том, что Предрассветный кардинал истинно обладал защитой Господней. И похоже, этот слух быстро распространился за пределами Убана.
   Итак, мир увидел, что четверо выборщиков империи из семи объявили о своей поддержке Предрассветного кардинала.
   И если к этому ещё добавить наполненные благоговейным трепетом рассуждения о защите Господней...
   Трудно сказать, многие ли сочли исход противостояния с Церковью теперь очевидным, но те, кто не хотел отставать от веяний мира, подобрав полы одежд, поспешили в Убан.
   И однажды утром Миюри проснулась и увидела настоящее столпотворение у особняка выборщика Дюрана, это были люди, желавшие увидеть Предрассветного кардинала и выстроившиеся ради этого в длинную очередь. Они стояли в ней без разбора: за важными лицами могли стоять менее важные, а следом - персоны особой важности.
   Король на прекрасном белом коне, рыцари, шествовавшие строем с красными вымпелами на копьях, - всё это выглядело занятно, но Миюри быстро надоела эта череда желавших выразить своё почтение кардиналу.
   Миюри была бы рада спихнуть с себя ответственность за безопасность своего недотёпы-брата на него же самого или кого-нибудь вроде принца Клевенда, но она не могла с уверенностью утверждать, что среди этих гостей не было злоумышленников. Конечно, её глупый брат никак не мог бы разглядеть за улыбками злой умысел.
   И Миюри торчала на этом скучнейшем приёме как рыцарь Предрассветного кардинала, бдительно охраняла его, однако её брат так и не поблагодарил её ни в какой форме.
   Хуже того, он во время приёмов, собраний или богослужений, оставляя без внимания указания Миюри по обеспечению его безопасности, останавливался, если его окликали, или без её дозволения подходил к группам незнакомых людей и начинал что-то обсуждать с ними.
   Каждый раз, когда Миюри пыталась отчитать его за беспечность, ответом ей был недовольный взгляд. Кажется, её брат думал, что Миюри старалась отодвинуть собравшихся вокруг него людей, вытащить из толпы просто из ревности.
   Раздражённо-сочувственная улыбка и вздох её брата в такой момент были для Миюри вроде большой чёрной блохи, впивавшейся в её хвост.
   Ей больше не с кем было обсудить свои проблемы, и если она жаловалась вожаку крыс Вадену, того всё это не волновало.
   Однако проблемы не исчерпывались её личными.
   Дело было ещё и в том, что её брат был сущим болваном в практических вопросах, касавшихся прокладыванию дороги. Изречь "проложить дорогу" легко, на деле осуществить это не то, что выйти накосить сена.
   В Ньохире Миюри как-то сунула нос в подготовку работ по изменению русла горного ручья, сложность проработки деталей тогда превзошла её воображение. А прокладка дороги на юг было задачей куда более грандиозной - по размаху, по сложности и по всему остальному.
   Но поверх практических проблем имелась ещё одна, крайне важная.
   Участников этой затеи беспокоило то, что замысел привлёк к себе слишком много внимания.
   Вообще-то, если честно, было неплохо, что внимание на него обратило так много людей. Скажем, прорыть что-то вроде канавы, по которой пройдёт дорога, стоило уже так много, что выборщику Дюрану никогда не хватило бы средств на это. Это было затруднительно даже с привлечением к сотрудничеству выборщиков Барриндо и Гобурея. Поэтому существовала необходимость просить помощи и у других, включая сбор средств.
   Но, даже испытывая жажду, не станешь пить из источника с грязной водой.
   К настоящему моменту появилось много тех, кто хотел сотрудничать с Предрассветным кардиналом, хотел, чтобы ему стали известны их имена. Многие приносили с собой набитую золотыми монетами суму. Уже при виде этой толпы у Миюри закружилась голова, а ведь просто так, не подумав, не взвесив, брать деньги было нельзя, и прежде чем она успела опомниться, выстроилась огромная очередь.
   Тем не менее, следовало учесть, что среди тех, кто с почтительным видом предлагал золото, были и аристократы, нещадно обиравшие своих подданных, и крупные торговые дома с дурной славой. Принять их пожертвования означало нанести ущерб доброму имени самого Предрассветного кардинала.
   Кроме того, некоторые жертвователи были между собой в плохих отношениях, что требовало осторожного, взвешенного подхода к выбору, чьи деньги принять, а чьи отклонить.
   Вообще-то, это выходило далеко за рамки возможного для Миюри и было, скорее, вотчиной принца королевства Уинфилд Клевенда и выборщиков, куда более сведущих в подобных светских отношениях.
   И Миюри сосредоточилась на ином. Не все выстраивались в очередь, чтобы принести золотые монеты Предрассветному кардиналу и как-то услужить ему. Её брату различными путями присылали и передавали священные книги с золотым тиснёным обрамлением, ослепительно белые шёлковые облачения священника и так далее.
   К счастью её добросердечный брат, пусть и не жаждал материальных ценностей, зато имел слабость: ему было ужасно трудно отказывать кому-либо. Его тут же охватывало беспокойство, не будет ли неучтивым отвергнуть подарок, не стоит ли хотя бы выслушать, с чем пришёл человек, сделавший ему подарок.
   Если бы Миюри не была с ним рядом, бдительно наблюдая за происходящим и выбирая, кого пропустить, её недалёкий в обычных делах брат стал бы лёгкой жертвой каких-нибудь злодеев. И потому Миюри вновь и вновь колола его замечаниями насчёт его беспечности, но её брат лишь неловко улыбался, словно его это не касалось, и говорил, что это не так.
   Взгляд Миюри леденел, потому что она прекрасно понимала как непробиваемую тупость своего брата, так самую суть тех, кто являлся злодеем.
   Подарки могли обрести форму не только Священных писаний или белоснежных шёлковых одежд. Могли прислать красиво и опрятно одетую, изящную и скромную на вид девушку с настоятельной просьбой, чтобы она всюду сопровождала Предрассветного кардинала, и останется лишь гадать, к чему это приведёт. И это не было пустой фантазией Миюри, три такие уже были отправлены восвояси.
   Она прекрасно знала своего брата: если нежная девушка выдавила бы слезинку, сопровождая ею робко высказанную просьбу, он сразу проникся бы сочувствием и поспешил её выполнить.
   Расчётливость, прячущуюся под слоем белой пудры, Миюри, конечно, вмиг распознает. Но для этого болвана, её брата, это было совершенно невозможно. Поэтому Миюри и понимавший её мотивы Клевенд делали всё возможное, чтобы подобные "бабочки" не смогли порхать вокруг её брата. Однако их усилия, несомненно, дополнительно подпитали уверенность брата в том, что этих "бабочек" нет вовсе.
   Миюри беспокоилась о том и о сём, всегда была настороже и прикладывала все усилия ради брата, а он относился к её стараниям с полным пренебрежением. Более того, глядя, как она в очередной раз напряжённо чем-то занимается, он улыбался, как улыбаются ребёнку, которому в темноте мерещатся призраки. От этого зуд в хвосте Миюри становился только сильнее.
   Однако у неё не было времени спорить с братом, обвинять его в бесчувственности, ей надо было изгонять одного за другим подозрительных типов и помогать Клевенду и остальным выискивать средства на прокладку дороги.
   Так или иначе, но с первоочередной задачей - наплывом первой волны посетителей - удалось совладать, теперь основное внимание уделялось людям и инструментам. И вылилось это в целую эпопею.
   Собираешь людей - обеспечь их едой и ночлегом, закупаешь для них припасы - ищи, где их хранить. А ведь Убан и так был тесным местом среди гор, в котором жило много людей, к которым в последнее время добавилось ещё много желавших хоть мельком увидеть Предрассветного кардинала.
   С этим надо было как-то справляться...
   Город располагался высоко в горах, время, в течение которого люди могли жить в палатках, было очень ограничено. Следовательно, требовалось всё подготовить до наступления зимы, а с учётом ограниченной площади требовалось действовать быстро и решительно. Но тут неожиданно возникло ещё одно препятствие. И им оказался не кто иной, как сам Предрассветный кардинал.
   Брат Миюри в практических вопросах был не слишком силён, но свою ответственность за дела он ощущал остро. Он вбил себе в голову, что, если сам предложил этот замысел, то обязан и посещать все собрания, на которых решались вопросы по строительству дороги.
   В то же время размах работ был настолько широким, а замысел настолько связан с противостоянием с Церковью, что времени сомневаться не оставалось. Всех объединяло понимание того, что достижение цели требовало даже некоторых очень решительных мер. Например, получить место для рабочих, изгнав бедных бездомных из той части Убана, которую они облюбовали для ночлега.
   Всякий раз, когда на собраниях поднимались подобные вопросы, Предрассветный кардинал вмешивался в ход обсуждения, разражаясь проповедями о честности и справедливости.
   По первому разу все увидели в этом похвальное и достойное его звания Предрассветного кардинала отношение к простому люду, но со второго раза лица собравшихся начали становиться всё более недовольными. Если принимать во внимание всё, о чём говорил Предрассветный кардинал, тогда, ясное дело, сделать не удастся вообще ничего.
   И люди обратились к Миюри с просьбой. Им было неудобно высказывать свои возражения напрямую Предрассветному кардиналу, и они хотели, чтобы Миюри убедила кардинала.
   И Миюри ничего не оставалось, кроме как переговорить с братом, когда они остались наедине в своей комнате, брат в итоге дал согласие, но посмотрел на неё так, будто она была игрушкой в руках зла.
   И подобное повторялось снова и снова, с каждым разом досада Миюри становилась всё сильнее, как и зуд в её хвосте.
   Но Миюри не могла отмахнуться от неприятностей, грозившим жителям города из-за её брата, и она знала, что вреда он причинять никому не хотел. Также ей нравилось его стремление двигаться вперёд навстречу своим идеалам, учитывала она и то, что её брат, похоже, был близок к пределу своих сил, поскольку противостояние с Церковью приближалось к решающему моменту. И её брат работал до глубокой ночи, сжигая свечу за свечой.
   Потому Миюри, превозмогая зуд своего хвоста, работала со всем усердием.
   Во всяком случае, полагала она, когда эта работа завершится, у неё будет до Вселенского собора ещё немного времени, чтобы вместе с братом посмотреть город и просто побездельничать.
   А пока...
   - Можно ли твоего внимания, Солнечная святая? Услышала однажды Миюри, когда она сопровождала брата на обычную церковную службу в часовню.
   Её окружили мужчины, взмокшие настолько, что их кожа жирно блестела.
   - Это ни в коем случае не ради нашей собственной выгоды, - стали наперебой уверять они. - Речь о том, как мир будет воспринимать действия Предрассветного кардинала!
   При виде отчаяния священнослужителей Миюри потупилась, крепко сжимая зубы.
  
  
   Плохое предчувствие охватило Миюри, когда она вошла в часовню. Священнослужители, казалось, не находили места от беспокойного нетерпения, было очевидно, что им хотелось о чём-то переговорить.
   И лишь её недалёкий брат не замечал повисшего в воздухе беспокойства.
   В большом зале закурились благовония и началось служение, Миюри прошла в маленькую комнатку отдохнуть, и священнослужители устремились за ней.
   - Да благословит тебя Господь, Солнечная святая. Просим тебя благосклонно выслушать наши слова.
   Величественно изречённые слова показались Миюри настолько преувеличенно-неискренними, что она забыла о необходимости держать себя, как положено святой, и бросила на них раздражённый взгляд:
   - Опять что-то произошло, так?..
   - Истинно, истинно. Дело касается строительства дороги на юг. Дорога на юг строится под руководством Предрассветного кардинала. Иначе говоря, святой путь. Дорогу, вероятно, будут называть путём, которым ходил святой.
   - Мм?.. Мм? - вопрошающе склонила набок голову Миюри.
   Первым ей в голову пришло, что речь идёт о названии дороги. Покинула Ньоххиру, она заметила, что в городах даже маленьким улочкам давали названия, иногда в честь местных жителей. Раз так, было бы неплохо, чтобы их собственные имена были тоже где-то запечатлены. Ну, а такую важную дорогу из Убана в южные земли нельзя именовать просто "дорогой на юг".
   - Ты говоришь о названии дороги?
   - Об этом тоже, но ещё и о несколько ином. Это иное, о чём, в общем, идёт речь, - это срубленные деревья и вывороченные камни.
   Миюри, пропутешествовав с братом, полагала, что повидала многое...
   Похоже, есть ещё многое, чего я не могла предугадать, подумала она, хмурясь.
   - Деревья и камни, говоришь? Что ты имеешь в виду?
   - Если позволишь, Солнечная святая. Дорога на юг - это святой путь. Тогда можно говорить о том, что срубленные деревья будут олицетворять того, кто жертвовал собой ради достижения справедливости.
   - Мм... Мм?
   - А извлечённые камни будут символизировать зло, вставшее на пути к справедливости и обретения веры. Многие захотели бы получить и то, и это в качестве свидетельства своей веры.
   Миюри разочарованно отвела взгляд от пожилых священников, отчаянно старавшихся ей втолковать, что их так волновало.
   Толковали они о священных реликвиях.
   Сама Миюри мечтала о собственном мече, причём особом мече, подобном мечу из легенды, в которой, в частности, говорилось, что частью меча должна была стать священная реликвия, поэтому она собирала когда-то сведения о них.
   Говорят, что любой предмет, способный творить чудеса, являлся священной реликвией, большая часть из них была связана с тем или иным человеком, признанного святым, например, одежда, которую он носил, не говоря уже о собственных костях святого.
   Всё, что считалось священным, могло иметь невероятно высокую цену. Можно было только гадать, что будет, если речь пойдёт о Предрассветном кардинале, о котором больше всего судачили на улицах. Вероятно, самые камни на пути, по которому он пройдёт, будут считаться священными реликвиями.
   - Досточтимая Солнечная святая. Просим тебя доверить нашей церкви право распоряжаться этими возможными священными реликвиями. Для этого... Пожалуйста, попроси Предрассветного кардинала по-доброму высказаться о нашей просьбе.
   Миюри любила истории о принцессах, но если принцессу каждый день окружали бы люди, униженно просившие то и это, такое ей пришлось бы не по вкусу.
   Она глубоко вдохнула и прочистила горло.
   Пожилые священнослужители, затаив дыхание, приняли торжественный вид.
   Миюри, стараясь войти в роль Солнечной святой, изрекла:
   - Я поняла... Передам ваши слова моему досточтимому брату.
   Учтивая речь, которой её научила Хайленд.
   Священники тут же склонились перед Миюри с такой поспешностью, словно собирались пасть ниц.
   Вырубленные при прокладывании дороги деревья и вывороченные камни, скорее всего, пойдут на продажу по высокой цене как священные реликвии. А поскольку реликвиями и мощами распоряжается Церковь, то, понятное дело, местные священники желают любой ценой получить возможность самим распоряжаться предполагаемыми святынями.
   Миюри не сомневалась, что священники получили бы баснословную прибыль. При этой мысли она вспомнила, что знает женщину-торговца, обладавшую чутьём острее волчьего.
   Она решила покончить с этим делом до того, как возникнут неприятные осложнения, и вечером в их с братом комнате рассказала ему всё.
   - Очень хорошее предложение, - запросто ответил её брат, не отрываясь от просматривания при свете свечи пергаментов, один за другим, из толстой стопки, лежавшей на столе перед ним.
   - Тогда я скажу это людям из церкви, - сказала Миюри, помня, как неохотно её упрямый брат говорил обо всём, что касалось денег.
   Однако, даже если он был бы против этой затеи, его запрет не повлиял бы на чувства людей, желавших приобрести эти срубленные деревья и вытащенные из земли камни. В случае запрета началась бы тайная торговля, которую вели бы те, кто предпочитает держаться в тени. А знакомая Миюри женщина-торговец Ив наверняка сочла бы такое положение идеальным для своей охоты.
   В итоге, когда слухи об этом достигнут ушей Предрассветного кардинала, её бескомпромиссно правильный брат, несомненно, будет в ярости.
   Очевидность такого развития событий делало разумным сразу предоставить церкви все права, возложив на неё и всю ответственность, это обещало быть менее хлопотным.
   И Миюри, сидевшая, скрестив ноги, на кровати и разбиравшая различные прошения, переложила прошение от церкви в пачку уже рассмотренных.
   Теперь следующее - Миюри уже было потянулась за ним...
   - А, только я хотел бы, чтобы ты сказала кое-что всем этим из церкви, - вдруг заговорил её брат, и уши Миюри тревожно выпрямились. - Я уверен, что найдутся те, кто будет готов заплатить много денег за эти деревья и камни. Скажи им в церкви, пожалуйста, чтобы они таким не давали предпочтения.
   Миюри с недоумением посмотрела на него.
   - Потому что...
   Миюри охватило нехорошее предчувствие, она молча ждала продолжение, меж тем как Предрассветный кардинал, не отрываясь от очередного пергамента, совершенно, кажется, не замечал её состояния.
   - Эту дорогу можно было бы назвать путём паломничества для тех, кто ищет истинную форму вероисповедания для Церкви, так ведь? Я надеюсь, что каждый сохранит это в своём сердце, и потому доступ должен иметь каждый желающий без предпочтения кому бы то ни было.
   Почесав у основания ушей, Миюри уточнила:
   - То есть, продавать нельзя?
   В то время как церковь этого города хотела именно этого.
   - Я бы хотел так сказать, но если даже мы куплю-продажу запретим, запрет легко было бы обойти под видом пожертвований или чего-то ещё в этом роде.
   Похоже, её брат понемногу начинал больше понимать устройство мира. Всё не может быть идеально. Если стараться всё облечь в правильную форму, сразу появляются сложности и неприятности. И Миюри была рада этой подвижке, однако далее досточтимый Предрассветный кардинал сказал вот что:
   - Поэтому надо распределять дерево и камни правильно - так, чтобы всем досталось.
   - Распределить правильно? - переспросила Миюри.
   Её лицо напоминало морду кошки, понюхавшей что-то вонючее.
   - Да. Например, выделили десять деревьев тем, кто не против того, чтобы пожертвовать, тогда следующие десять выделить тем, у кого денег не так много. И таким образом хватить должно на всех.
   "Отличная мысль, - подумала Миюри, - если, конечно, её можно было бы осуществить".
   - Потом ещё, каждый, кто рубит, кто вывозит, должен получить свою долю. А, есть вроде бы ещё те, кто поддерживает замысел издалека, было бы хорошо суметь дотянуться и до них. Если бы те, кто носит на своём теле частички деревьев и камней, полученных при прокладке этого пути, смогли бы почувствовать значение этого замысла и осознать движение по пути к правильному учению Господа, это было бы замечательно.
   Со своего места Миюри могла увидеть лицо брата лишь сбоку, когда он произносил эти слова. Но и этого было достаточно, чтобы понять, с каким удовольствием он говорил. Вероятно, ему сейчас представлялись улыбки тех, кто принесёт частицы вырубленных деревьев и выбитых камней тем, кто в них нуждался.
   - Не сомневаюсь, что то, что придумал мой брат, великолепно... - с нарочитой иронией отозвалась Миюри, однако объект её насмешки, похоже, не был против.
   - Да, может, не всё пойдёт гладко, но нам надо попытаться. Сначала расскажи им обо всём этом. Уверен, что все поддержат.
   "Вот уж как сказать", - холодно подумала Миюри.
   Все могут согласиться с необходимостью правильного распределения дерева и камней между нуждающимися, но у каждого окажется своё видение этого "правильного".
   Людям из церкви, конечно, нужны были деньги, они захотят придержать побольше для богатых. Хотя их и страшило сияние Предрассветного кардинала. Поэтому, как только к ним придёт богатей, отчаянно желавший получить священный камень, они со слёзной просьбой бросятся к ней, Миюри. Предсказать это было совсем несложно.
   Бедняки же, с другой стороны, могут не мешкая начать продавать доставшиеся им бесплатно дерево и камни. Нет, непременно найдётся торговец, который по-быстрому скупит всё у них и провернёт большую торговую операцию.
   Что бы ни было придумано для правильного распределения, оно быстро уйдёт в забвение.
   Замысел её брата был неосуществим.
   Чернила легко растекаются, заливая любые границы.
   Однако её брат, придумав всё это, наверняка рассчитывал увидеть идеальную картину осуществления замысла, он расценит как несправедливость любое отклонение от него. И если бы это только терзало его, было бы не так страшно, но он в итоге мог встрять в ход событий, чтобы всё исправить, руководствуясь своим чувством справедливости. От одной мысли, какой переполох мог бы тогда начаться, у Миюри шерсть на хвосте зашевелилась сама собой.
   Её брат больше не был добрым молодым человеком, чьи хорошие качества оценила только Миюри. Весь мир следил за ним, присматриваясь к каждому выражению его лица, к каждому движению.
   Как точно подметил Клевенд:
  
   Испортив настроение ему, испортишь его тому, кто после поражения Церкви может стать самым могущественным человеком в мире, имеющим над собой лишь Господа.
  
   Зная, насколько недалёк этот молодой человек, известный миру как Предрассветный кардинал, Миюри не могла без улыбки воспринимать его несоответствие своему положению, однако, кажется, большинство людей в мире воспринимали его очень серьёзно. При этом сам он недоумевал по поводу этого несоответствия ещё сильнее, чем Миюри.
   Она внимательно смотрела сбоку на лицо брата, продолжавшего расписывать своё чудесный замысел распределения деревьев и камней. Точно так же он вмешивался в ход собраний и приёмов. Конечно, большая часть сказанного им была не произвольной фантазией и не ошибочно воспринимаемых реалий, его слова основывались на собственном опыте, полученном во время путешествий, а также на стремлении к праведности, всегда горевшем в нём.
   Но ничто в этом мире не могло быть совершенно правильным и праведным. Если бы было иначе, Миюри уже давно стала бы его женой, в этом у неё не было сомнений.
   И потому кто-то должен был, так или иначе, заполнить провал между правдой, изрекаемой Предрассветным кардиналом и действительностью, в которую эта правда не всегда могла воплотиться. Результатом всего этого стал поток прошений, направляемых к Миюри, а также гора отчётов и новых предложений, которыми занимался сейчас её брат.
   Они должны были проложить через горы новый путь, перед чем спасовали даже солдаты древней империи. Этот путь позволит перемещаться не только людям и грузам, посредством его можно будет обратиться к такой огромной организации, как Церковь, от имени огромного количества людей.
   Миюри была в восторге от такого замысла, она хотела запечатлеть его в своём рыцарском романе.
   Но чем крупнее вырисовывалась прекрасная картина, тем больше в ней оказывалось нестыковок с действительностью. И никакими попытками всё предусмотреть, должным образом оформить, говоря по совести, устранить все эти нестыковки невозможно. В каких-то случаях следует на что-то закрыть глаза и заткнуть уши, чтобы сосредоточиться на том, что действительно важно.
   Не следует стараться действовать так, как этот её брат.
   - Вот же, - тихо, но с чувством произнесла Миюри, ощутив вдруг озарение.
   У их беспросветной, глупой загруженности была определённая причина.
   К примеру, бумаги, которые разбирала Миюри, состояли не только из ходатайств.
   Видя, что её брат везде и всюду говорил правду, жители города беспокоились, соответствуют ли их собственные суждения мнению Предрассветного кардинала, они испытывали потребность подтвердить то или это. И такие бумаги приходили горами, все они казались Миюри верхом глупости.
   Иначе говоря, если подумать, можно прийти к одному выводу.
  
   Причиной всеобщей чрезмерной занятости было присутствие в городе её брата.
  
   Её брат стал слишком важным.
   Каждый старается думать о том или другом, руководствуясь точкой зрения её брата, а действовать, беря его в качестве примера.
   Её наивный, добрый брат двигался подобно барану, не имеющему ни малейшего представления о том, в какую сторону он идёт. А все мечутся и суетятся сверх всякой меры из-за того, что беспокоятся о том, что этот молодой человек мог сказать о них.
   Осознав это, Миюри ощутила, какой глупостью было для неё перебирать все эти бумаги.
   Может быть, собравшиеся в Убане люди и не были образцом душевной чистоты, но и в злонамеренности их подозревать не стоило. А в практических вопросах горожане, как ни суди, вероятно, смыслили больше её брата.
   Однако он являлся Предрассветным кардиналом, а в будущем его значимость может вырасти ещё больше, так что к его словам относились с большим вниманием, и все были вынуждены перепроверять их и вносить исправления.
   В то же время серьёзность и ответственность его брата заставляла его считать себя обязанным участвовать лично во всём, что было связано с его замыслом. И потому старался всё просмотреть и всё продумать. Естественно, что времени постоянно не хватало, задержки по ответам становились всё больше, что в свою очередь вызывало новые проблемы.
   Еда, к примеру, испортится, если её не доставить быстро, а лошади и мулы, перевозящие грузы, нуждаются в кормах, и за ними надо убирать. И встревоженные люди обступали Миюри, надеясь получить ответ поскорее.
   Виноват во всём этом был её брат. Виноват во всей этой суете, охватившей город, в напряжении этих дней и в том, что Миюри даже не могла добиться, чтобы брат заплёл ей косы.
   - Миюри, ты слушаешь? - повернулся к ней брат, вероятно, заметив, что Миюри ему не отвечает.
   Она, сделав вид, что рассматривает пергамент, который держала в руке, ответила:
   - Мм. Всё уже понятно.
   - А, так, значит. Ладно, тогда, будь добра, займись этим, - сказал тогда её брат и, ничего не подозревая, вернулся к своей работе.
   Меж тем находившаяся у него за спиной Миюри медленно встала на кровати на ноги. Волчица шевельнула хвостом, выверяя равновесие, быстро подвигала вставшими торчком ушами, улавливая дыхание своей добычи. Из-под верхней губы показались клыки, словно собираясь впиться добыче в горло.
   Почуяв, что в комнате происходит что-то неладное, бродившие по полу крысы поспешили разбежаться по щелям в стенах.
   И только глупый барашек как ни в чём не бывало продолжал, склонившись над пергаментом, водить по нему пером так же непринуждённо, как пасутся овцы.
   - Брат, - тихо позвала Миюри, и этот баран, наконец, поднял голову и посмотрел на неё. - Мы покидаем город.
   - Э? - вырвалось у него.
   Он немедленно развернулся к Миюри и ахнул, увидев, какой яростью искажено её лицо, а шерсть на хвосте вздыбилась до предела.
   Миюри перешагнула стопку пергаментов на кровати и соскочила на пол.
   После короткого замешательства её глупый брат, наконец, заговорил.
   - Э... это... То есть, покидаем город, ты сказала? - он в полной растерянности взглянул на стопку на столе, Миюри тоже бросила на неё взгляд. - Ну... нужно сделать ещё кучу всего. Да и с прокладкой дороги, кажется, немного задерживаемся. Мы никак не можем покинуть город.
   Миюри, не обратив внимания на глупое блеяние брата, прошла в угол комнаты, где была свалена большая куча подношений. Она взяла из кучи кувшин с фруктовым вином и, сняв крышку, поднесла ко рту.
   - Да ты!.. - начал было возмущаться её брат, недовольный, что Миюри пила вино, но её пристальный взгляд заставил его замолчать.
   К тому же этот напиток был совсем слабым, почти как сок с добавлением сахара.
   - Кхе... Дело в том, - Миюри отёрла губы рукавом, - дело в том, что все так сильно заняты, а работа плохо движется, главным образом, по вине моего брата.
   - Э?
   Миюри, встретив недоумение во взгляде брата, выпила ещё сладкого напитка и рыгнула.
   - Пока мой брат здесь, он ходит на собрания, встречается с людьми, занимается другими делами, и чем больше он всем этим занимается, тем больше дел ему надо будет сделать!
   - Мм... Э?.. Что-что? - не понимал его брат.
   Гон-то - отозвался кувшин с фруктовым вином, который Миюри с силой поставила на стол, в следующий миг девушка метнулась к кровати, схватила стопку пергаментов и единым движением пихнула её брату.
  
   0x01 graphic
  
   - Почти всё здесь - это прошения, с которыми обращаются ко мне, потому что мой брат постоянно говорит на собраниях что-то лишнее. Всякий раз после этого возникают задержки в работе, люди попадают в затруднительное положение и обращаются за помощью ко мне!
   - Но... нет, но... А?
   - И я поняла. Всей этой работы просто не существовало бы, если бы моего брата не было в городе!
  
   Тот, кто был известен как Предрассветный кардинал, кого почитали и кого боялись горожане, встретился взглядом с Миюри и, не выдержав, отвёл глаза.
   Шерсть на хвосте поднялась ещё выше, этот баран, её брат отшатнулся назад, но Миюри схватила его за ворот куртки.
   - Знаешь, мой брат стал слишком большой помехой. Пока он остаётся в городе, всем приходится беспокоиться о том, как бы не испортить тебе настроение. И из-за этого много, очень много дел задерживается!
   Пока она говорила, её рука перехватила его за шею, приблизив его так, что можно было вцепиться в неё клыками. От шеи шёл чуть кисловатый запах. Знакомый запах её брата - смесь пота, пыли, пергамента и чернил. Запах её брата в те моменты, когда он был чем-то занят.
   В принципе Миюри, конечно, не имела ничего против того, чтобы её брат чем-то упорно занимался, однако сейчас они были не в купальне Ньоххиры. Они прошли длинный путь и многое пережили. Но они никогда не добьются великих свершений, если и дальше будут решать проблемы небольших городов, как делали это прежде.
   Впрочем, пристальный взгляд на брата сообщил ей, что он, кажется, начал понимать положение. Постепенно на лице её глупого брата проявлялись черты молодого человека, известного миру как Предрассветный кардинал.
   - Я определённо не являюсь совершенством, - сказал её брат, приложив ладонь к груди, словно исповедовался. - Вероятно, в каких-то областях я бессилен, и я не тот, кого людям следовало бы считать особенным. Полагаю, что ожидания людей от меня чрезмерны, как и их почитание. Однако.
   Её брат всегда был искренним, всегда серьёзным и честным, он говорил, положив ладони на колени, не отрывая взгляда от той, которая была перед ним.
   - Однако у меня есть ты, - произнёс он, подаваясь немного вперёд.
   - Мм... Э?
   Этот молодой человек по имени Тот Коул. Который взял её за руку и посмотрел прямо в глаза. С чистой улыбкой того, кто не сомневался в ней.
   - Когда ты впервые сказала мне, что хочешь стать рыцарем, я буквально схватился за голову. Всё из-за моей слабой проницательности. Теперь же я уже не сомневаюсь в твоих способностях, и то, что недавно произошло, мы прошли благополучно только благодаря тебе.
   - Мм... а... мм? - растерялась Миюри.
   Она не поняла, о чём он вдруг заговорил, но он крепко сжимал ей руку, и от тепла его руки что-то будто ответно сжималось у неё в груди.
   - Я знаю, как тяжело тебе пришлось трудиться последнее время, и я сожалею, что на тебя столько навалилось, но именно сейчас надо упорно трудиться.
   Её брат, отпустив руку, мягко положил обе ладони ей на плечи.
   - С твоей помощью мы одолеем эти горы. Давай вместе постараемся, насколько мы сможем.
   Прямой взгляд, почти нежные жесты...
   Миюри молча смотрела какое-то время на брата, потом отвернулась и спросила:
   - Ты слышал, что я сказала?
   - Конечно, - уверенно ответил ей брат, но потом почему-то неловко улыбнулся. - Я виноват, что не мог отблагодарить тебя за твой труд. Однако сейчас мы не должны становиться на колени. Мы уже близки. Близки к тому, что наша борьба значительно продвинется вперёд.
   И он обнял Миюри, что было для него необычно.
   Хвост Миюри тут же ответил на объятие, качнувшись влево-вправо.
   - А пока, прошу, прости меня за это. Когда работа будет окончена, я причешу твои волосы, и мы ещё поговорим. А пока, Миюри, тут ещё надо...
   В этот момент Миюри выскользнула из объятий брата и отвернулась, заставив его замолчать. Чувствуя, что он у неё за спиной оцепенел от неожиданности, Миюри потянулась к кровати, схватила свою подушку, оставшуюся в рабочей комнате, и прижала к себе.
   - Миюри? - обратился её брат.
   Не обратив на это внимания, она, сердито топая и шурша одеждой, прошла к двери и взялась за ручку. Потом повернулась, чтобы выкрикнуть:
   - Я говорила тебе всё это не потому, что хотела получить награду!
   - Э? Эй, Мию...
   Миюри громко хлопнула дверью, заглушив остававшееся "-ри". Потом она прошла в свою комнату, соседнюю с рабочей, пинком распахнула дверь и захлопнула за собой с ещё большим грохотом.
   Крысы испуганно повыглядывали из щелей в комнате. Миюри обвела их грозным взглядом, заставив исчезнуть, и вытерла подушкой слёзы.
   Одно дело, если бы её брат просто не захотел прислушаться к её словам, однако он посчитал их сказанными из её себялюбия, из желания получить награду.
   В эти места стекались толпы людей, осуществлялись грандиозные замыслы, пошли разговоры, что Церковь вот-вот объявит во всеуслышание о проведении Вселенского собора. Тут, наверное, невозможно было сохранять спокойствие, к тому же во время недавних, достаточно бурных событий, в голову её обычно сдержанного брата пришёл необычайно смелый замысел, увенчавшийся успехом. Может, он несколько возгордился после этого, но Миюри полагала, что достаточно великодушна, чтобы принять это как ещё одну милую сторону брата, это она раньше полагала, что приняла это.
   А вот брат отнёсся к ней как к ребёнку, так же, как он относился к ней в Ньоххире. Он решил, что замечание Миюри было продиктовано детским себялюбием, что её легко заставить сдаться, сказав, что он доверяет ей.
   - Мой брат... настоящий болван! - выкрикнула Миюри и со стоном рухнула на кровать в обнимку с подушкой, пропахшей её братом.
  
  
   Служба в церкви ещё не завершилась, поэтому Миюри передала дежурство Вадену и его крысам, а сама поспешила навстречу Илении и Диане, одетым в дорожную одежду.
   Повсюду было полно людей, однако хозяин таверны при виде Миюри в одеянии святой выставил под карнизом для неё и её спутниц дополнительный стол, Миюри его поблагодарила и, усевшись, разразилась долгими жалобами на брата. Под конец она изобразила, как тискала подушку, откинулась на спинку стула и измученным голосом завершила:
   - И потому я забросила всю работу и строила так, чтобы все жалобы, прошения и всё прочее направлялись непосредственно брату.
   Когда Миюри умолкла, сидевшая напротив неё Иления неловко улыбнулась.
   - Вот почему торговый город Арберк наводнён людьми и товарами.
   - Твой брат - прямодушный человек, но, похоже, ему недостаёт гибкости, - произнесла Диана, от которой исходило нечто неосязаемое, заставлявшее думать, что она немедленно обратилась бы в пепел, упади на неё луч солнца.
   Миюри предполагала, что она вернётся домой, вместо этого Диана приехала в Убан с Иленией.
   - С дедушкой, уговаривать которого я летала, тоже совсем непросто. Мне хотелось бы продолжить с ним разговор, чтобы он не стал гнуть пупок на нас, - сообщила Диана, и Иления ответила улыбкой, что было редкостью для неё. ["гнуть пупок" - это "обидеться", "рассердиться", прим. перев.]
   Диана, заставив Роше, воплощение филина, кричать от ужаса, полетела после этого в королевство Уинфилд, чтобы договориться с определённым лицом. Это лицо переворачивало представления Миюри об овцах, воплощению волчицы оказалось совсем непросто совладать с воплощением барана.
   Однако именно он должен был выступить в качестве поддельного отшельника-монаха, чтобы разобраться с осложнениями, возникшими при подготовке к прокладке дороги.
   - Однако, если ты поставишь себя на место твоего брата, тебе, наверное, станет немного жаль его, - добавила Диана, проводя пальчиком по краю деревянной миски.
   Миюри показалось, будто ей кто-то провёл рукой по хвосту против шерсти.
   - Моего брата?..
   - Именно. Не знаю подробностей твоего путешествия с ним, но только он внезапно стал таким значимым, верно? Его стали называть Предрассветным кардиналом уже после того, как ты отправилась в путешествие, так ведь?
   - Но это уже давно случилось, - тихо ответила Миюри, пожимая, плечами. - Однако мой брат, сколько времени ни проходило, всё сомневался и говорил что-то вроде того, что не достоин этого.
   Всё это Миюри сказала совершенно серьёзно, однако Диана, слегка улыбнувшись, подмигнула Илении, которая, в свою очередь, ответила неловким смешком.
   Такое поведение собеседниц смутило Миюри, заметив это, Иления сказала ей:
   - Как бы... Однако, госпожа Миюри. Как бы долго это ни длилось, это произошло несколько месяцев назад, так?
   Миюри шмыгнула носом и ответила:
   - Именно так. Когда мы покидали Ньоххиру, весна ещё не настала, было много снега.
   Зима в Ньоххире всегда была занятой, и её брат чувствовал себя виноватым, оставляя купальню в такое время. Однако это случилось так давно, что Миюри вспоминала то время со светлой, лёгкой тоской, с болью в глубине души и странным, сладко-горьким чувством.
   Она тогда спряталась в бочке, чтобы отправиться с любимым братом в невероятное путешествие по внешнему миру, чтобы осуществить мечту увидеть этот мир.
   Однако Иления с неопределённой улыбкой произнесла:
   - Послушай, госпожа Миюри.
   Миюри в замешательстве посмотрела на Илению, пышные вьющиеся чёрные волосы придавали той ещё более взрослый вид, однако воплощение овцы продолжила говорить несколько извиняющимся тоном:
   - Госпожа Миюри, что ты недавно почувствовала, увидев меня и госпожу Диану?
   - Что почувствовала?..
   - Что-то наподобие "давно не виделись?
   Миюри наклонила набок голову и с недоумением посмотрела на Диану:
   - Прошло же на самом деле много времени, разве нет?
   Уже неделя миновала, как Миюри видела Диану в последний раз, а с Иленией она не виделась ещё дольше, и если бы вокруг не было людей, она бы обняла обеих крепко-крепко. Зачем задавать вопрос, ответ на который столь очевиден? - недоумевала Миюри.
   Диана тогда сказала с чуть печальной улыбкой:
   - Мы больше не способны разделять твою свежесть восприятия.
   - Э?
   - Именно так. Возможно, господин Коул тоже.
   - Э-э?
   Для Миюри её собеседницы были двумя старшими сёстрами. Которые переглянулись, будто не находили слов.
   - Твой брат, возможно, такой же. Он, вероятно, ощущает, что покинул твою родную Ньоххиру вместе с тобой совсем недавно, - объяснила Диана.
   Это глупость какая-то, - чуть не сказала Миюри, но Диана, похоже, не собиралась шутить. И Миюри вдруг ощутила тревогу. Ну, будто бы ей сообщат сейчас что-то нехорошее, о котором только она была в неведении.
   - У тебя и у твоего брата восприятие времени совершенно разное.
   Не может быть, - тут же всплыло в голове Миюри.
   Но эти две женщины, кажется, и не думали её дразнить, от охватившего её тревожного ощущения Миюри заёрзала на стуле.
   - Таким образом, внезапность перемены своего положения твоему брату принять намного сложнее, чем ты думаешь. А он ведь из тех, кто тщательно всё обдумывает и действует с осторожностью.
   Если со второй половиной Миюри могла согласиться, её брат был такой личностью, то осознать первую половину ей было ещё не под силу.
   Такое долгое путешествие, и вдруг? А кроме того...
   - А кроме того, он сейчас только учится, как следует вести себя высокопоставленному лицу. А ты сама? Каково тебе было, когда ты впервые стала волчицей? - спросила Диана, и её добрые, прищуренные глаза нашли мешочек с пшеницей на шее Миюри. - У теня не было никакого представления о том, как и что делать, поэтому ты просто наблюдала за другими и, подражая им, старалась изо всех сил двигать своими ногами... Разве не так было у тебя?
   Миюри сейчас смутно помнила своё первое обращение в волчицу, но отдельные моменты в её памяти всё же сохранились, зато чувства разочарования и злости от того, что её ноги не хотят двигаться не так, как надо, укоренились глубоко в её душе и сейчас были столь же ощутимыми, как камешек, попавшийся в куске хлеба.
   - Редко случается, чтобы у кого-то всё сразу же получилось с первого раза. Даже если твой брат кажется тебе совершенством, способным справиться, как надо, с чем угодно.
   Последние слова содержали малую толику скрытого ехидства. Которое притупившейся иглой проткнуло раздутые домысли Миюри, заставив их лопнуть, как пузырь.
   - Мой брат... он вовсе не совершенство, - с некоторым трудом ответила она и тут же поняла, насколько детским прозвучало её возражение.
   Диана, конечно, не стала указывать на это, она лишь улыбнулась.
   - И по поводу того, что тебя больше всего злит. То, что он обращается с тобой, как с ребёнком, - это другая сторона той же проблемы.
   - Мм?.. - издала Миюри, ощущая, будто совершила огромную ошибку.
   Однако она всё ещё не осознала, в чём именно. И потому не знала, куда вели слова Дианы, это пугало её.
   Миюри невольно сжалась и робко подняла на Диану взгляд.
   - Сейчас ты становишься по-настоящему взрослой.
   - Э?.. - невольно переспросила Миюри, ошеломлённая этими словами.
   Она тупо смотрела на своих подруг, и теперь заговорила Иления:
   - Не думаю, что господин Коул обращается с госпожой Миюри как с ребёнком. Господин Коул по природе - самый искренний и серьёзный из людей. И он всегда заботится о госпоже Миюри. Поэтому из того, что сказала госпожа Миюри, следует, что...
   - Что ты взрослеешь быстрее, чем думает твой брат, - продолжила Диана. - Твой брат думает, что разговаривает с такой тобой, какой он тебя представляет, а в действительности ты ушла вперёд намного дальше, чем он может вообразить себе.
   В этот момент Миюри осознала, что сидит с широко открытым ртом, и поспешно взяла со стола чашу с напитком, чтобы как-то выйти из положения.
   - Я?.. я?.. Это я? - вырвался у неё вопрос.
   За вопросом вдруг последовала горечь. Миюри по-настоящему хотела, чтобы её назвали взрослой, в этом не было сомнений. Но сейчас ей было не по себе, и она не могла понять причину.
   Она всегда хотела скорей стать взрослой, старалась вести себя и выглядеть, как взрослая, и верила, что это время уже не за горами. Но слова Дианы были для неё слишком неожиданными. Потому что она всё ещё не чувствовала, что сильно изменилась.
   - Так вот, важно здесь то, что твой брат, вероятно, в таком же положении.
   - Хк... Мм?.. А? - вырвалось у Миюри, меж тем как её газа не могли оторваться от нежного взгляда Дианы.
   - Его вдруг высоко вознесли, стали называть Предрассветным кардиналом. Сам же он себя ощущает таким же, каким он был в Ньоххире.
   Миюри снова сжалась, у неё перехватило дыхание. Её брат всё время говорил ей то же самое, а она каждый раз недовольно думала, какой же он трус. Но, может быть, это было не личной чертой её брата, может быть, это вообще свойственно людям.
   - Сейчас ты взрослеешь с невероятной скоростью, а твой брат уже довольно взрослый. Потому и не может быстро меняться. Из-за этого всё взрослое, что ты видела в брате, наверняка будет быстро тускнеть для тебя. В результате по мере взросления ты всё больше и больше будешь замечать его детскую сторону, - сказала Диана и, откинувшись на спинку стула, спросила: - Только не скажу, разочарует это тебя? Или нет?
   Немного опомнившись, Миюри заметила, что её уши и хвост выбрались на свободу, благо её одеяние святой скрыло это от окружающих.
   Чтобы справиться с филином Роше, Миюри отправилась за Дианой и обратно летела на её спине. Вид с такой высоты сильно отличался от того, что Миюри видела с земли. Но изменилась лишь точка зрения, в то время как горы никуда не передвинулись, речки не пересохли, всё осталось, как было.
   То же самое касалось и её брата.
   Если подумать, он ещё в Ньоххире создавал у всех впечатление смышлёного паренька, но Миюри помнила, сколько нелепостей и глупостей он городил в своей комнате.
   Но именно благодаря тому, что её брат был таким глупым, Миюри могла верить ему.
   В этом путешествии Миюри научилась правильно выражать эту черту брата - до глупости наивный и честный.
   И потому этот глупый, наивный брат добросовестно сдержит любое обещание, какое бы ни дал. А город Убан, именно из-за его наивности, в настоящее время стоял на ушах.
   Если так, то всё, что было важным, определённо никогда не изменится. Со спины Дианы Миюри увидела много городов и гор, которые совсем не изменились из-за этого.
   Именно благодаря честности брата она могла верить, что он будет держать Миюри за руку и никогда её не отпустит.
   - Я думаю, мой брат остаётся моим братом.
   И потому её чувства к нему никогда в действительности не менялись.
   Диана довольно улыбнулась, а Иления облегчённо рассмеялась.
   - Верно. К тому же большинство мужчин часто ведут себя, как дети, - несколько развязано заявила обычно утончённая Диана, ошеломив этим Миюри.
   И тут Миюри вспомнила.
   Её мама рассказывала, что Диана когда-то влюбилась в странствующего монаха, завершилось всё весьма печально, как это часто случается с не-людьми.
   Миюри ощутила, что в какой-то мере понимает, каким по природе был тот странствующий монах. Он был, вероятно, искренним и прямым, простоватым, способным видеть лишь часть мира, но добросовестно исполнявшим обещания, и ещё был очень честным.
   - И потому мне хотелось бы знать, - произнесла Диана, и её слова, словно начисто вытерли стол, за которым они сидели, полностью меняя настроение. - Чтобы загладить вину, готова ли ты по-взрослому уступить?
   Упрямство - черта детского поведения, которое подошло бы брату Миюри, но совсем не подобало серебристой волчице. Однако Миюри, хорошенько подумав, ответила:
   - Можно уступить, чтобы загладить вину, но, думаю, не стоит слишком потакать им.
   Диана, чуть пожав плечами, произнесла:
   - Возможно, это действительно очень важно.
   И Миюри с Дианой обменялись довольными улыбками, а вот улыбка Илении была натянутой, возможно, она как овца посочувствовала барану, о котором шла речь.
   Итак, раз брат Миюри недалёк, раз он ведёт себя, как ребёнок, ей приходится уступать ему и проявлять к нему внимание.
   При этой мысли её хвост чуть вновь не вылез наружу.
   Однако вожак стаи должен смотреть шире, не цепляться к мелочам.
   - Но как бы нам не задеть гордость Коула, - с сомнением в голосе произнесла Иления, когда церковная служба, наконец, завершилась, и скопившиеся в церкви люди начали расходиться.
   Несколько крыс вскарабкалось на стул, чтобы сообщить Миюри, что Предрассветный кардинал направляется к какому-то зданию, которое называлось городским советом. Похоже, они должны были обсудить какое-то городское событие или что-то в этом роде. Вообще-то, если бы хозяин таверны увидел крыс, можно было нарваться на неприятности, пусть даже крысы появились под карнизом снаружи таверны, а не внутри, поэтому Миюри спрятала крыс в рукав плаща и дала им там хлеба.
   - Он так занят в значительной мере из-за того, что пребывает в этом городе, думаешь ты, и я тоже так думаю, ты в этом права. Многие дела, не будь Предрассветного кардинала в городе, развеялись бы, как дым, - согласилась Диана, подтверждая тем самым его неспособность верно оценивать положение. - Но он не хочет признаться себе в этом. Думает, что если жители города работают над осуществлением его замысла, ему надо работать как можно усердней. И чем усердней он работает, тем больше все уделяют внимание тому, что он говорит, и тем больше груз ответственности он несёт.
   Родители рассказывали Миюри, как отлично её брат проявил себя при строительстве купальни в Ньоххире, как умело он распоряжался ремесленниками и материалами. И, скорее всего, он вмешивался во всё, исходя из своего опыта на тот момент, и его мнение по различным вопросам зачастую было достаточно здравым, Миюри не спорила с этим.
   Но её брат обрёл слишком большую значимость. При этом сам считает себя агнцем и старается держаться среди прочих агнцев. Все вокруг стремятся держаться с ним осторожно с учётом его значимости, пытаются подольститься к нему: какой хороший агнец. Ему это нравится, и он издаёт овечьи звуки, что приводит к осложнениям.
   - Мне надо что-нибудь сделать, чтобы показать моему брату, каким значительным он стал, и как его боятся люди.
   Если бы Миюри смогла сделать это, его брат смог бы понять, что находится не на своём месте. Возможно, это глубоко ранит её чувствительного брата, но Миюри не могла не представить себе, как она берёт за руку брата с разбитым сердцем и уводит его в уединённое место, она уже с нетерпением ждала этого. Ей хотелось кормить этого агнца и гладить по голове.
   - Трудность состоит в том, что господин Коул очень скромный, - высказалась Иления.
   Диана издала смешок. Миюри вздохнула и взяла рукой кусок вяленого мяса:
   - Кажется, это примерно как накормить лошадь мясом.
   И острые клыки волчицы Миюри впились в кусок.
   - Ну, а если по-другому? - спросила Иления.
   - По-другому?
   Иления, которой были так к лицу её пышные вьющиеся волосы, выдала недосягаемо уверенную улыбку.
   - Меня в торговле учили, что если что-то не удаётся столкнуть с места силой, надо попробовать мягко потянуть.
   Воплощение овцы и торговец шерстью. И наставлял её не кто-нибудь, а сама Ив.
   Кивнув в ответ, Миюри произнесла:
   - Если я не смогу моему брату набить рот мясом, после которого он поймёт, насколько значимым он стал... тогда, значит, мягко потянуть... потянуть...
   Миюри задумалась, и тогда Диана, быстро отпила из чаши и произнесла:
   - Коварство.
   Волчий хвост, который Миюри только-только прятала, чуть не вырвался под плащом снова.
   - Коварство?
  
   0x01 graphic
  
   - Каким бы строгим в своих убеждениях ни было значимое лицо, у него должно быть что-то, что приковывает его внимание.
   Миюри ощутила, будто шерсть на её спрятанных хвосте и ушах встала дыбом. Это потому что в самой глубине глаз Дианы, даже если та улыбалась, Миюри могла заметить тлевшие угольки давно минувшего времени.
   - "Неужели это на самом деле важнее меня?" Так я раньше обычно говорила.
   Кхх-кхе, - услышала Миюри и, обернувшись, увидела, что это Иления подавилась хлебом.
   Диана, воплощение огромной птицы и алхимик, чья работы окутана тайной. Трудно было представить, что когда-то она была влюблённой девушкой.
   - Возможно, нам стоило бы попытаться отвлечь его, повернув его лицом к тому, что привлечёт его внимание, - произнесла она.
   - Брат, что-то, что для него важно... - задумалась Миюри, и решение пришло ей в голову почти мгновенно. - Это я.
   Диана и Иления согласно кивнули.
   - И ещё Бог, - назвала Миюри своего соперника, вечно стоявшего на дороге у её любви, а назвав, поспешила смыть соком из своей чаши горечь во рту.
   - Однако Бог... хм, Бог... - задумчиво произнесла она.
   - У тебя появилась мысль? - спросила Диана.
   Миюри пожала плечами и ответила:
   - Меня это бесит, но если ему сказать, что Богу нужно, чтобы он сделал какую-то работу, он может увлечься этим с одержимостью.
   - Ага, понятно, - молвила Диана.
   - Так же было с тем, в кого влюбилась сестрица Диана? - не удержалась Миюри.
   Диана улыбнулась и ответила:
   - Те сражения стали теперь просто добрым воспоминанием.
   Миюри тоже улыбнулась и положила ладони на стол:
   - В таком случае о подходе, который будет лучшим.
   Миюри обладала немалым числом необычных навыков, но охота на приманку была её изюминкой. Её даже в какое-то время перестали звать на охоту, потому что после неё нечего было добывать в горах. Ну, а её брат не был способен смотреть себе под ноги, не то что по сторонам. Если подготовить хорошую приманку, удастся без труда заманить его в ловушку.
   Она представила себе лицо брата, когда крышка ловушки захлопнется, и перевела взгляд на Диану и Илению:
   - Если я начну болтаться по городу, не знаю даже, куда могут разойтись слухи, поэтому мне бы хотелось рассчитывать на помощь сестрицы Дианы и сестрицы Илении.
   Две сестры Миюри, которым она доверяла, согласно кивнули.
  
  
   Иления проводила взглядом Миюри, лёгкой походкой направившейся к церкви в столь приподнятом настроении, что, будь её хвост выпущен, он ходил из стороны в сторону ходуном. Потом девушка-овца сама поднялась со стула.
   - Ладно, тогда всё, что связано с выборщиком, я, наверное, возьму на себя. У меня есть, что сказать сейчас правителю.
   - Конечно. Оставь мне всё, что связано с мастерскими. Среди них многие выплавляют металлы, что меня всегда интересовало.
   Иления знала, что не-люди нередко присоединялись к миру людей, однако то, что одна из них стала алхимиком, всё же её поразило. Однако, когда у Миюри с ней зашёл об этом разговор, она ответила, что занятие торговлей шерсти - занятие неплохое, но тоже имеет свои тонкости.
   - Связываемся через этих малюток, - сказала Иления, поглаживая по голове крысу, появившуюся из её рукава.
   Миюри на горожан произвела не меньшее впечатление, чем Коул, эта девушка неизбежно привлекала к себе внимание, так что, если с ней их будут видеть слишком часто, слухи об этом могут достичь Коула. А затевать подобное дело, если его не удержать в тайне, бессмысленно.
   - Эти малютки - трудолюбивые ребятки, - сказала Диана, держа крысу на ладони. - Может быть, они могли бы и у нас помогать в делах.
   Сама крыса казалась при этом довольно беспокойной, вероятно, у неё просто остались не самые хорошие воспоминания о птицах.
   - Ладно, увидимся позже, - сказала Иления, на что Диана лшь приподняла руку, собираясь, по-видимому, выпить ещё.
   А Иления, взвалив на плечи мешок с вещами, лежавший во время разговора у её ног, направилась к особняку выборщика. В Убане было сейчас много приезжих, так что Иления в дорожной одежде бросаться в глаза не будет. И это было хорошо, ведь обычно женщина, путешествовавшая в одиночку, привлекает к себе внимание. Однако вид оживлённой толпы в Убане вызвал у Илении кривую усмешку. Все эти люди приехали в город вследствие деятельности Предрассветного кардинала.
   Иления познакомилась с Коулом и Миюри сравнительно недавно, и её поразило, насколько они изменились. При первой встрече они путешествовали сами по себе, вдвоём, стремясь при этом к невероятно большой и дерзкой цели. Иления также стремилась к великой цели, в этом плане она от них не отставала, но цель Коула и Миюри, такая же безрассудная, как и у Илении, имела иной смысл.
   Безрассудство мечты о новой земле состояло в её недостижимости, в то время как нанести мощный удар по самому лику Церкви было безрассудно именно потому, что это совершалось в существовавшей действительности.
   Это было почти тем же самым, что попытаться сдвинуть гору - нельзя сказать, что это вообще невозможно, но любой, попытавшись воткнуть лопату в основании горы, тут же поймёт всю безрассудность этого замысла.
   Однако Коул держался мужественно, а Миюри его поддерживала. И если смотреть со стороны, от этой пары всегда веяло радостью.
   Если честно, Иления, давно жившая отдельно от стада, завидовала им обоим.
   Они шли бок о бок к большому свету.
   Но при этой мысли её губы скривились в усмешке.
   - Если бы госпожа узнала о моих мыслях, она была бы разочарована.
   В прошлом жизнь Илении не имела цели, она просто питалась травой, росшей у неё перед носом.
   Потом в её жизни появилась алчная женщина-торговец, одетая в сияние золота и драгоценностей, ходившая по семи морям, не смущавшаяся ни перед чем и встречавшая что угодно бесстрашной улыбкой. Эта женщина, казалось, жила охотой на всех, за исключением самой себя, и у неё была сила не скрывать и не стыдиться этого, и Илению влекло к этой силе.
   Но потом Иления узнала о близких связях Ив с Коулом и Миюри и была поражена, настолько тесным оказался мир, в то же время она ощутила приход понимания. Потому что, при совершенно необузданном образе жизни Ив всегда сохраняла в глубине души странную теплоту, что было для Илении загадкой. И когда Иления приехала в Эшьютадт участвовать в урегулировании ситуации после бурных событий, связанных с поиском астролога, и встретила там после длительного перерыва Ив, выглядевшую так же, как всегда, улыбка сама собой расцвела на лице Илении, восхищавшейся этой женщиной-торговцем. Впрочем, Ив, сделав недовольное лицо, указала на это Илении, и та поспешно скрыла улыбку.
   Подобная закалённой стали суровость Ив таинственным образом уживалась с мягкостью и теплотой. Овцы не отличаются хорошим чутьём, но, встретившись снова с Ив, Иления смогла почувствовать, что мягкость и теплота Ив имели тот же запах, что и Миюри с Коулом. Это, должно быть, запах купальни в Ньоххире, о которой слышала Иления.
   Можно было сказать, что людей в Убан привлёк тот же запах. Приятный, сладкий запах, влекущий в этом иссушенном, пыльном мире подобно тому, как свет притягивает из темноты насекомых и животных.
   Так, по крайней мере, думала Иления.
   И выборщик Дюран, вероятно, был одним из тех, у кого от сладкого, тёплого запаха разгладились морщины между бровями.
   Иления плавно проскользнула среди людей, заполнивших особняк выборщика, заметила уже знакомое ей лицо управляющего, который по её просьбе провёл девушку в комнату правителя, где она с должной вежливостью его поприветствовала:
   - Я очень тронута, что моё желание увидеть тебя исполнилось. Да благословит Господь милосердие и терпение досточтимого выборщика.
   Дюран негромко кашлянул и отослал людей.
   - Перестань смеяться надо мной... - произнёс он.
   - Ни в коей мере, - заверила Иления.
   Сама по себе она в мире людей была скромным торговцем шерстью.
   Однако теперь она была ещё и одним спутников Предрассветного кардинала и его доверенным лицом. А этот оттенок игривости, вероятно, ей захотелось задействовать под влиянием встречи с Миюри.
   - Итак, тебе что-то нужно?
   - Да. Мы можем поговорить накоротке? - спросила Иления с улыбкой, правитель несколько напряжённо кивнул. - Собственно, у меня к тебе есть предложение от королевства, переданное через досточтимую Хайленд.
   - От королевства?.. - недоверчиво переспросил Дюран, поскольку принц королевства, второй в очереди на престол, уже находился в Убане.
   Более того, вместо того чтобы сначала пойти к Предрассветному кардиналу, Иления, прямо в дорожной одежде, попросила её принять. Правитель прошёл более чем достаточно осложнений, чтобы мысли о неприятностях первыми посетили его.
   - Понимаю, что это может быть дерзким с моей стороны, но я бы хотела поставлять шерсть из королевства напрямую тебе, правитель.
   Растительность на лице правителя не смогла скрыть его потрясение, он помолчал, справляясь с собой, потом, переведя, наконец, дух, произнёс:
   - Не думаю, что это предлагается просто по доброте.
   Иления посмотрела прямо в лицо правителя и улыбнулась.
   - Ты важная опора, поддерживающая Предрассветного кардинала. Чем опора прочнее, чем надёжнее она для нас.
   Правитель испытующе посмотрел на неё, но быстро отвёл взгляд. Будто его обвинили в преступлении, и он сдался.
   - Под давлением других я совершил поступок, которого не хотел Предрассветный кардинал...
   Иления из учтивости не стала подтверждать его вину вслух, но её застывшая улыбка говорила всё без слов.
   Выборщик Дюран лишь недавно сумел упрочить свою власть, но, даже сидя на троне, не смог оказать достойное сопротивление выборщику Барриндо и посланнику Жьяддо. И потому Барриндо со своими людьми мог делать всё, что ему заблагорассудится, как, к примеру, в недавней заварушке, когда пытались сделать из Коула мученика, чтобы присвоить себе власть Предрассветного кардинала.
   А ещё он оказал давление на выборщика Дюрана, заставив его попытаться отравить предводителя народа, скитавшегося по свету, пока их не привёл в лес монах-отшельник. А Коул старался этих людей спасти. Собственно, сам Коул по своей доброте прощал их недальновидные действия, однако лишь Предрассветный кардинал был готов терпеть их, остальные его сподвижники - нет. В первую очередь не желала с этим мириться Миюри, однако даже кроткая Хайленд не стала исключением.
   Чтобы справиться с проблемами, возникшими в ходе поисков алхимика и прокладки дороги, Хайленд придумала ряд мер на случай непредвиденных обстоятельств, поручив реализацию одной из них Илении, вернее, Ив.
   - Шерсть королевства будет продаваться через наш торговый дом. Ради прокладывания дороги на юг мы уже дали подобное обещание торговцам Арберка, но я прошу считать это отдельной сделкой.
   Выборщик Дюран происходил из рода, известного своей боевой мощью, однако его истинная сила заключалась в выдающемся уме.
   Его громкий вздох, вероятно, означал, что он понял всё до мелочей.
   - Хотите, значит, надеть на меня шерстяной ошейник.
   - Нет, никоим образом.
   Выборщик с шумом выдохнул через нос, однако сердитым он не казался.
   Была кое-какая разница между тайными поставками правителю для укрепления его власти некоторых объёмов шерсти и золота. Конечно, Уинфилд был крупнейшим производителем шерсти, изыскать необходимое её количество было несложно, но дело состояло не только в прибыли, которую принесла бы шерсть, переработка шерсти давала людям работу.
   Аристократам и землевладельцам надо было поддерживать верность своих многочисленных слуг и подданных, в этом отношении шерсть, дававшая работу и прибыль, была полезней раздачи денег.
   Таким образом, Хайленд, предлагая шерсть, рассчитывала не только помочь Дюрану укрепить власть, но и сделать его обязанным королевству. И этот замысел не мог быть озвучен принцем Клевендом, прибывшим в Убан, так как, сколь независимое, даже вызывающее поведение он ни демонстрировал, его истинное положение в королевстве - второй принц в очереди на престол.
   Эта явная попытка навязать выборщику Дюрану определённой позиции не имела своей целью принести пользу исключительно Предрассветному кардиналу. Всё, что связано с Предрассветным кардиналом, служило постоянным напоминанием выборщику о королевстве Уинфилд, и как только дорога на юг будет проложена, у королевства появится чисто практическая, корыстная цель обеспечения в связи с этим своих интересов.
   Нельзя было позволить принцу быть в этом замешанным.
   Как, естественно, и Предрассветному кардиналу.
   - Я с благодарностью принимаю это предложение, - произнёс выборщик Дюран, предпочтя, судя по всему, практическую выгоду показному достоинству. - И в связи с этим - будет ли это оформлено в виде какой-то сделки?
   - Досточтимый правитель сразу вник в суть. Делом будет заниматься торговый дом Ив, но мы бы хотели провести всё через другой торговый дом. Кроме того, чтобы дело выглядело обычной торговой сделкой, мы бы хотели получить что-то, что послужило бы символической оплатой.
   - Назови, что вы хотите.
   Иления почтительно склонила голову, выпрямилась и ответила:
   - Скажем... лес, который будет вырубаться при прокладке дороги.
   Когда Иления обсуждала этот вопрос с Ив, именно это назвала женщина-торговец в первую очередь в качестве оплаты. Добывать древесину из столь удалённого места... - недоумевала Иления, но разговор с Миюри всё расставило по местам. Ив собиралась получить прибыль от продажи изображений Богоматери и иных символов Церкви из древесины, хранящей благословение Предрассветного кардинала.
   - Понял-понял. Этому будет уделено первоочередное внимание.
   Можно было не сомневаться, что многие подданные Дюрана обращались с подобной просьбой. Ещё и Миюри уже предоставила местной церкви право распоряжаться древесиной и камнями как священными реликвиями, так что правителю придётся постараться.
   Правитель устало откинулся на спинку кресла и сердито посмотрел на Илению:
   - Лишь благодаря поддержке таких, как вы, Предрассветный кардинал может быть именно таким.
   Без единого пятнышка, чистым и невинным Предрассветным кардиналом во всём своём блеске.
   Восприняв слова выборщика в качестве похвалы, Иления почтительно склонила перед ним голову. Затем подняла на него взгляд и добавила:
   - Чтобы Предрассветный кардинал и далее оставался таким, мы бы хотели попросить помощи правителя ещё в одном деле.
   Выборщик был откровенно изумлён, но Иления заговорила со всей прямотой и на сей раз без какой-либо игривости:
   - Мы хотим вытащить из этой суматохи Предрассветного кардинала. Состояние его здоровья перед Собором драгоценно, и мы хотим, чтобы он где-нибудь хорошенько отдохнул. Однако он очень ответственный человек...
   - И, надо полагать, не может отвлечься от текущих дел, - предположил Дюран.
   - Всё так.
   - Это значит... хм. Хм...
   Утрата Коула из-под руки стала бы серьёзным ударом для правителя. Но с другой стороны именно Коул стал причиной столпотворения в городе, и если вдруг какие-нибудь его недруги причинят ему вред на территории правителя, то на правителя же и возложат ответственность, это соображение помогло выборщику быстро принять решение.
   К тому же охранять Предрассветного кардинала сутками напролёт тоже стоило денег.
   А ещё в город приехали эти могущественные, беспокойные люди, которые на словах объединились под началом правителя, что не мешало им вести тайные дела, и как ни смотри, причиной этому тоже присутствие здесь Предрассветного кардинала.
   - Что вы хотите, чтобы я сделал?
   - Чтобы отвлечь внимание Предрассветного кардинала, мы хотим организовать ему дело за городом. И мы бы хотели, чтобы досточтимый правитель составил список аристократов за пределами его территории, которых Предрассветный кардинал должен посетить.
   Напряжённо смотревший на Илению выборщик Дюран с явным облегчением расслабился:
   - Удобно ли говорить такое, но это кажется более полезным, чем шерсть. Сейчас же всё организуем.
   - Если солнце окажется близко, всё вокруг будет сожжено, - ответила Иления.
   Неловкая улыбка, появившаяся на лице выборщика в этот момент, была искренней и тёплой.
  
  
   По завершению этого важного дела Иления покинула комнату правителя и двинулась к выходу, пробираясь среди толпы, волной нахлынувшей в особняк выборщика, и размышляя о том, что делать дальше. Продвигаясь, она решала, не стоит ли встретиться с девушкой-астроном, ставшей невольной причиной всей этой суеты, чтобы узнать, нет ли у неё каких-либо сведений о новой земле.
   Башня, с которой она наблюдала за звёздами, была видна из всех окон особняка.
   Однако эта девушка, наверное, всю ночь не спала, занимаясь наблюдениями, и сейчас могла спать.
   Эти раздумья на ходу поглотили всё внимание Илении, а может, в особняке было слишком много людей. Так или иначе, но она почувствовала запах слишком поздно.
   - У... - вырвалось у неё, когда она, выходя из особняка, случайно столкнулась с кем-то.
   - А... - вырвалось у того.
   В особняк правителя Иления заявилась прямо в дорожной одежде, что могло быть сочтено непочтительным по отношению к королю, однако тот, с кем она столкнулась, был одет ещё хуже.
   Тем не менее, его грубое одеяние из плохо свалянной шерсти, может быть, подходил лучше для города, переполненного народом деятельностью Предрассветного кардинала. Вероятно, именно так одевались в прежние времена монахи, грубая шерстяная ткань на голом теле нещадно кололась, но они терпели боль, считая, что это приближало их к Богу. А тот, кто стоял перед Иленией, должен был изображать монаха-отшельника.
   Они наткнулись друг на друга и застыли, подобно бродячим котам, случайно встретившимся на углу улицы. Первым опомнился монах, вероятно, сказался его многолетний жизненный опыт, он открыл шире дверь, прежде чем Иления успела что-то сказать.
   - Так принято в мире людей, - сказал первым он с иронией, царапавшей так же, как грубая шерсть кожу.
   Однако Иления лишь кивнула и вышла в дверь. Монах вышел с некоторой задержкой, но Иления не пыталась скрыться от него - это было бы слишком невежливо. И потом, они были союзниками в том смысле, что оба поддерживали Предрассветного кардинала - на данный момент, по крайней мере.
   - Давно не виделись, господин Хаскинс.
   Олицетворением барана, с которым Илении всегда было непросто, посмотрел на неё, словно на непутёвую внучку, моргнул и пожал плечами.
   Так сложилось, что сейчас она шла рядом с Хаскинсом.
   Иления, занимавшаяся торговлей шерсти в королевстве, конечно, знала его. Она ведь когда-то жила какое-то время под его опекой. Но многое произошло, и Иления выпорхнула из его стада, хотя, может быть, точнее было бы сказать, что она заплутала и осталась вне стада. Словом, так или иначе, но Иления с Хаскинсом не поладила и покинула ряды его овец.
   Вспоминая об этом сейчас, Иления понимала, что совершенно не было нужды относиться с такой враждебностью к тому, кто её опекал, заботился о ней. Поработав торговцем и Ив, она стала думать о том, чем занимался Хаскинс, как о невероятном подвиге, ему удалось десятилетиями, нет, столетиями сохранять в тайне своих овец, в тайне даже от великого монастыря, при котором он состоял.
   Диана сказала Миюри, что та взрослеет, но Иления подумала, что и сама она за это время стала немного взрослей.
   Однако, даже если отбросить неловкие моменты в её отношениях с Хаскинсом в прошлом, ей было не по себе рядом с ним и сейчас.
   - Что, эта юная девица тебе ничего не сказала? - заговорил Хаскинс.
   Иления почти ощутила, как мысли в её голове лопнули пузырём.
   - Э?
   - О том, что я должен приехать. Эта маленькая птица-девица.
   - Это... - растерялась Иления, она как раз прикидывала, как распрощаться с Хаскинсом, когда он заговорил с ней самым будничным тоном.
   - Она говорила... - кое-как сумела в итоге ответить она, чувствуя отвращение к собственной глупости.
   Она ощутила, что, может быть, осталась такой же, какой сбежала из стада в мир, о котором ничего не знала.
   Набычившись, Иления произнесла:
   - Больше всего меня удивило, что ты вообще приехал сюда. Что решил влезть в чужие дела.
   Уже сказав, она поняла, что ни с того, ни с сего повела себя воинственно, это было неприятно. Она могла держать себя в руках, разговаривая с Миюри или Коулом, но, оказавшись перед Хаскинсом, стала прежней.
   Однако шедший рядом Хаскинс, показавшийся ей вдруг немного меньше, чем в её воспоминаниях о той тайном овечьем убежище, сказал нечто неожиданное:
   - Эта юная девица отчитала меня.
   - Отчитала?.. Диана?
   - "Этот паренёк проиграет - королевству придётся несладко", - произнёс Хаскинс и посмотрел в глаза Илении. - "Вот интересно, станешь ли ты просто стоять и смотреть, как страдает твоё драгоценное королевство".
   Иления не нашлась с ответом.
   - Держала себя так, будто всё знала, - добавил Хаскинс и, отведя в сторону взгляд, по-стариковски погладил бороду. - Похоже, речь шла о Коуле. Этот парнишка посетил нашу обитель и напомнил мне былые времена.
   Даже среди не-людей Хаскинс был долгожителем.
   В голове Илении просто не укладывалось, что он был уже вожаком стада во времена охотившегося на луну медведя.
   - Старые времена?
   - Те времена, когда создавалось нынешнее королевство.
   Легенда о Золотом баране была известна по всему королевству Уинфилд. Пред внутренним взором Илении предстало, будто на сцене, как этот баран и юноша, сражаясь вместе, закладывали основу островного королевства.
   - По сравнению с тем, этот парень, Предрассветный кардинал, куда менее склонен витать в облаках.
   Вообразить только, мелькнуло в голове Илении, он основателя королевства называет попросту "тот". Губы девушки разошлись в улыбке. Иления не могла не представить себе, как юноша с горящим взором, стремясь к своим идеалам, подталкивает Хаскинса вперёд, а тот, пусть и с ворчанием, всё же помогал юноше.
   - Примерно так, как ты и представила себе, - сказал старый баран совершенно без какого-либо гнева и посмотрел вдаль. - Коул, этот юноша, не собирается создавать новую страну, но он пытается перетряхнуть вест мир. Обладая столь хрупким телом. При не самой надёжной поддержке этой волчицы.
   Глядя на лицо Хаскинса сбоку, Иления вспомнила то чувство протеста, поднимавшегося в ней прежде. Она видела в этом лице того, кто считал, что его не касается происходящее в мире, в том мире, который он постиг в полной мере. Его самоуверенный вид будто говорил, что куда бы он ни пошёл, его ждала бы лишь суровая действительность. И Иления тоже ощущала себя готовой выжить с товарищами в мире бесчинствовавшего Медведя-лунобивца и построить страну на новой земле.
   - И что, ты не предостерёг господина Коула?..
   ...как ты предостерегал меня, - не договорила Иления, но несказанные слова, похоже, достигли Хаскинса.
   Из всего стада лишь Иления спорила с Хаскинсом.
   - Я не предостерёг? - с удивлённым видом переспросил Хаскинс. - Я предостерегал вообще-то. Но только мудрую волчицу, которую можно было бы назвать матерью их обоих.
   Мама Миюри, мудрая волчица Хоро, подобрала Коула ещё ребёнком во время своего путешествия. Прямодушие Коула, а в большей степени непосредственность и мудрость Миюри, заставляли Илению думать, что Хоро была великой волчицей.
   - Что и сказать, эта волчица оказалась ещё большим сорванцом, чем ты, - продолжил легендарный Золотой баран, для которого даже самые выдающиеся обитатели леса были мальчишками и девчонками. - Эта волчица бросила вызов тому, чему я бы никогда не подумал противостоять. И, судя по всему, она, конечно, ухватила это к концу своего путешествия. Кода я увидел этого мальца по имени Коул и девчушку, хваставшуюся той мудрой волчицей, а после них ещё ту девицу, мне пришлось признать это.
   Иления вопрошающе прищурилась, и Хаскинс пристально на неё посмотрел:
   - Не поняла, что ли? Это называется: счастливая жизнь с любимым.
   Если бы Илении предложили назвать того, к кому меньше всего подходило бы говорить о любви, ответ был бы: Хаскинс.
   Впрочем, Хаскинс, конечно же, сказал это ровным тоном, без тени смущения, и его лицо казалось лишённым каких-либо чувств.
   - Легко сказать, что это когда-нибудь закончится, - продолжил Хаскинс, глядя себе под ноги, словно ему потребовалось пройти долгий путь, чтобы увериться в этом. - Но эта волчица сотворила двух таких блистательных юнцов. Эта волчица и тот необычный парень, что женился на ней, были двоими, набравшимися смелости без страха взглянуть в лицо будущему. Эти их дети, дочь и сын, стоит лишь взглянуть на них, и ты понимаешь, на какой почве, на какой воде и в каком воздухе они росли.
   А в краю Хаскинса и его овец летней порой могли идти нескончаемые дожди или стелиться по земле туманы. А зимой там, в глубине королевства, землю укрывал толстый слой снега. Сама же земля принадлежала большому монастырю, одному из самых упрямых и высокомерных в королевстве.
   Предположение, что Хаскинс был таким мрачным из-за той среды, в которой жил, сразу встретило согласие в душе Илении.
   А в какой среде жили эти двое, Коул с Миюри?
   - Эти двое, подобно своим отцу и матери, пришли ко мне внезапно, как буря, и умчались. Когда они ушли, я посмотрел на то место, на котором они сидели вместе у костра, и подумал об одной вещи.
   - О чём же?..
   - Возможно я... возможно, в действительности есть, то, о чём я сожалею.
   Эти слова были такими чуждыми для Хаскинса, которого знала Иления.
   - Может быть, мне тоже следовало провести немного времени вместе с тем пареньком, - произнёс Хаскинс, имея в виду, конечно же, не Коула.
   После ожесточённых сражений тот паренёк и Золотой баран привели остров к миру и основали королевство. А потом легендарный баран ответил отказом на предложение нового короля править вместе и исчез...
   Так говорилось в легенде.
   На деле же король знал, где скрывался Хаскинс, но, уважая его решение, притворялся, что несведущим. Лишь когда король занял смертное ложе, они вновь связались после долгой разлуки.
   - Возможно, он счёл меня бессердечным.
   Иления чуть не упала, споткнувшись на какой-то кочке. Рядом должен был идти надменный, мрачный, упрямый древний баран, испытавший, кажется, всего невзгоды мира. Но она видела просто старого барана, прошедшего невероятно длинный путь.
   Иления молча смотрела на Хаскинса сбоку, она сомневалась, что тот ожидал ответа от такой девчонки, как она. Но всё же потом спросила:
   - Почему ты мне это говоришь?
   Хаскинс медленно поднял голову. Он смотрел на Илению, некогда жившую в его стаде и нывшую, что им следует увеличить стадо и основать убежища по всему королевству. Смотрел на Илению, которая злилась, что если она овца, то должна жить пустой жизнью, не имея впереди будущего, к которому надо стремиться.
   - Ты же вроде бы живёшь на земле монастыря. Там наверняка полно тех, кто выслушает твою исповедь.
   Хаскинс был поражён.
   - Кстати, раз так, здесь у нас как раз пребывает досточтимый Предрассветный кардинал.
   Это могло быть воспринято, как попытка уколоть, ехидство или намёк. Ей было всё равно, что он подумает, она в какой-то мере действительно думала так.
   Потому что Хаскинс остался в воспоминаниях Илении тем, кто с несгибаемой перед чем угодно решимостью защищал товарищей, но к другим относился с безразличием и пренебрежением.
   В этом овечьем убежище Хаскинс был мрачным божеством. Любые попытки Илении противиться ему пресекались просто безразлично-холодным взглядом.
   И эти мысли Хаскинса о прошлом, которым он предавался рядом с ней, казались ей чем-то вроде дурного розыгрыша.
   - Именно так, - тихо сказал Хаскинс. - Надо же, ведь именно так.
   Илении показалось, что Хаскинс закашлялся, но потом поняла, что тот, похоже, смеялся.
   - Ответ состоит в том, что живые могут слышать живых, только так и не иначе. Потому-то я и пришёл помочь этим двум паренькам.
   Это не станет переделыванием будущего. В этом заключалось что-то, чего Иления прежде не замечала у Хаскинса. Что-то светлое, устремлённое вперёд.
   - Ты всё такая же, рад был узнать, что у тебя всё хорошо, - произнёс Хаскинс.
   - Э? - вырвалось у Илении.
   Других слов у неё не нашлось, в отличие от ещё одной кочки, о которую на сей раз она споткнулась и упала бы на колени, если бы Хаскинс не поддержал её.
   - Покинув убежище, ты нашла собственную цель и погналась за новой землёй, правильно?
   По его голосу Иления решила, что он услышал об этом не от Дианы. И вряд ли до него дошли какие-то слухи, так что у старого барана, вероятно, по-прежнему имелись глаза и уши по всему королевству.
   - Неисполнимая мечта. Можно даже сказать - глупая.
   Хаскинс сказал это по своему обыкновению откровенно и резко.
   Иления, будучи не-человеком, скрылась в созданном Хаскинсом убежище и там ощутила всю удушающую невыносимость жить только ради того, чтобы жить. В те дни она, охваченная безнадёжностью и разочарованием, ненавидела в Хаскинсе всё, вплоть до тональности голоса и манерой держаться, он казался ей олицетворением настроения в убежище.
   Но сейчас, вспоминая его золодный взгляд, который Хаскинс бросал на неё во время тогдашних ссор, она больше не чувствовала в нём презрения или пренебрежения по отношению к ничего не знающей в жизни юной девице. Нет, скорее всего, этого вовсе и не было в то время, - подумала вдруг Иления.
  
   0x01 graphic
  
   - Я не знаю, где лежит новая земля, но знаю, что я там буду. И буду там всегда. Даже если это королевство падёт и появится новое.
   - Так, хорошо... - пробормотал, кивнув, Хаскинс, удостоверившись, что Иления твёрдо стоит на ногах. - Место я создавал для своих товарищей. Ты можешь туда вернуться, когда захочешь.
   Сказав это, Хаскинс не улыбнулся Илении, не стал изображать из себя доброго дедушку. Да и сказано это было так неожиданно, что слова эти просочились сквозь пальцы раньше, чем она успела их осмыслить. Эти нежданные слова исчезли, но их тепло осталось.
   - Да, - ответила Иления с такой искренностью, какой сама от себя не ожидала.
   Как ни странно, Хаскинс, похоже, тоже этого не ожидал и был удивлён даже сильнее, чем когда встретил Илению, выходившую из особняка.
   - Ху, - издал смешок старый баран и мгновенье спустя снова. - Ху.
   А потом вдруг сменил тему:
   - У меня есть в церкви дельце. Ради этого парнишки я должен изображать из себя монаха.
   Он не стал к этому добавлять "ну, ладно", "пока" или "до встречи". Может, он просто не догадался, или ему не хватало чутья обычного общения, однако Илении уже сказанного было вполне достаточно.
   Иления, глядя на спину уходившего Хаскинса, невольно шагнула вслед за ним.
   Она оказалась в этом месте, потому что встретила странного молодого человека и серебристую волчицу. Хаскинс тоже. Пересечение их путей привело к неожиданному пониманию между ними.
   Когда спина Хаскинса исчезла из виду, Иления потопталась на месте, как овца. Ей хотелось немедленно рассказать своей дорогой Ив о событиях дня, ещё ей хотелось изо всех сил сжать в объятьях Коулу и Миюри, которые завели её так далеко.
   - Я должна сделать всё, что в моих силах.
   Чтобы продвинуть дальше вперёд Коула и Миюри.
   Иления была уверена, их шаги проложат путь многим другим, которые последуют за ними.
  
  

ГЛАВА ВТОРАЯ

  
  
   В каждой мастерской, в которую заходила Диана, ремесленники морщили лбы, глядя на неё. Первым их чувством было: что за дело может быть у женщины в этом месте, где повсюду огонь, пот и железо. Потом, приглядевшись к её внешности и поведению, они начинали испытывать смутное ощущение страха. После чего им на память приходили названия некоторых сомнительно-пугающих видов занятий, связанных с их ремеслом.
   Алхимики считались врагами законов мира людей, прислужниками дьявола.
   Впрочем, некоторые из них проявляли любопытство и не боялись вопросов, связанных с изготовлением стали. Из них Диана выбирала тех, кто ей казался заслуживающим доверия и способным держать язык за зубами.
   - От такого предложения просто душу леденит, - признался старший ремесленник, выслушав Диану. - Но у нас каждый день горит огонь, жарко. Так что будет в самый раз.
   И старший ремесленник пожал Диане руку.
   Когда этим людям не хватало заработка, они с копьём на плече отправлялись зарабатывать наёмничеством, так что эта земля прославилась своим боевым духом.
   В мастерской, в которой сейчас находилась Диана в поисках помощи, было выставлено множество образцов копий, стены украшали копья прежних ремесленников, прошедшие через множество сражений. С таким количеством можно было бы скрыть всё что угодно даже от Божьего ока.
   Замысел Миюри не отличался особой сложностью или причудливостью. Для него требовалась, скорее, решимость делать вид, что ничего не происходит. В этом отношении эти ремесленники выглядели вполне подходившими.
   После этого Диана, с удовольствием ответив на вопросы ненасытного любопытства людей, покинула мастерскую.
   - Теперь... - произнесла Диана, упирая правую руку в бок, приподнимая левую и слегка потряхивая, пока из свободного покроя рукава не показалась крысиная мордочка. - Где ваш вожак?
   Спросив, Диана улыбнулась, и крыса попятилась обратно в рукав. Крупные птицы всегда были природными врагами крыс, и интерес этой к крысиному вожаку внушал крысе опасения.
   Отправившись в королевство за Хаскинсом по просьбе Коула, Диана не полетела обратно в Кумерсун, а вернулась в Убан. Она так поступила, чтобы встретиться с Ваденом, предводителем этих усердных крыс.
   - Я не буду его есть, не волнуйся, - заверила Диана.
   Крыса, высунув из рукава мордочку, начала без особой охоты показывать путь.
  
  
   Диана, конечно, узнала о Предрассветном кардинале сразу, как только вокруг него поднялся шум. В силу особенностей деятельности алхимика она должна была внимательно следить за действиями Церкви. Но, насколько она помнила, всё началось со спора королевства Уинфилд и Церкви по поводу налогов, у неё сложилось впечатление, что попытка разоблачить, исправить испорченность Церкви была лишь доводом в этом противостоянии.
   Далее в ответ на отказ королевства выплачивать установленную Церковью десятину папа приостановил работу церквей в королевстве.
   Как и следовало ожидать, думала Диана в своём доме в особом закутке города Кумерсун. Церковь никогда не откажется легко от своих корыстных интересов, но в то же время у неё на данный момент для нападения на королевство не было ни должной смелости, ни политического влияния, которое позволило бы мобилизовать на это правителей государств с их аристократами. Да и то, что королевство Уинфилд было рьяным последователем истинной веры, делало его неудобным объектом для нападения.
   Королевство, конечно, тоже не могло напрямую атаковать сердце Церкви - папский престол.
   Диана полагала, что в итоге это противостояние будет чем-то вроде стычки бродячих котов, который, нос к носу, долго воют и шипят друг на друга, королевство и Церковь, стараясь сохранить своё лицо, устроят очередное драматическое лицедейство, которое завершится обменом вялых реплик.
   И тут...
   Именно это имеют в виду, когда говорят: "появился, как комета".
   Он разоблачал прегрешения Церкви, свергал упёртых епископов, встававших на его пути, заново запустил церкви в королевстве, которые по приказу папы закрыли свои двери, он даже привлёк на свою сторону рыцарей святого Крузы, которых называли карающим мечом папы.
   Его называли Предрассветным кардиналом - тем, кто принесёт рассвет в этот тёмный мир.
   Разговаривая с торговцем компании Дива по поводу закупки компонентов, используемых алхимиками, Диана с удивлением узнала, кто это такой. Она лишь мельком увидела юношу по имени Тот Коул, когда приехала в Ньоххиру на открытие купальни и свадьбу её хозяев. Он показался ей смышлёным пареньком, а что до Миюри, то Диана тогда ещё, конечно, не могла судить об этом. Она слышала о делах этой молодой пары, пыталась из этого понять, какие они, и была взволнована, когда их пути, наконец, пересеклись. Потому что мимолётное знакомство с родителями Миюри, когда она лишь прикоснулась к их счастливому путешествию, произвело на Диану неизгладимое впечатление.
   Увидев, как волчица с торговцем изо всех сил старались удержать руку друг друга, как счастливы они при этом были, Диана впервые за десятилетия ощутила своё одиночество.
   И Диана вышла за пределы своего замкнутого пространства.
   А когда Миюри попросила её о помощи, у Дианы возникло ощущение участия в продолжении той истории. Более того, новая история оказалась ярче, опасней и увлекательней прежней.
   Родители Миюри, конечно, произвели на неё впечатление, но Коул с Миюри обладали блеском необработанных алмазов. Их неловкое, но мощное сияние заставило Диану ощутить, насколько старше она стала.
   Прожив долгую жизнь, перестаёшь ощущать ход времени, можно было сказать, что ход времени для Дианы остановился в кумерсунском доме, в котором она жила и работала.
   Но в прошлом Диана была, конечно, другой. Она и тогда жила в Кумерсуне, бывшем в то время малоуправляемым, отдалённым городком, по которому расхаживали странные личности, местом, в которое часто приходил странствующий монах, не имевший ничего, кроме своей страсти и горячей веры.
   Поразительно долгий срок Диана оставалась неизменной - с того момента, как она встретила того монаха, нет, оставалась неизменной с того момента, как покинула тот храм и того монаха.
   Беспорядочная суета, которую принесли с собой родители Миюри, помогла Диане впервые за долгие годы стереть пыль со своих воспоминаний. Этот опыт позволил ей несколько переосмыслить свою жизнь, однако у неё на душе было ещё слишком тяжело, чтобы решиться снова взлететь.
   И только когда к этому добавилась бурная деятельность Коула и Миюри, её время, наконец, стронулось с места. И она подумала, что пора начать что-то новое.
   Диана начала взаимодействовать с миром по своей воле, а не пассивно реагировать на действия извне, например, совсем недавно она спасла Коула от опасности, а до того, когда она несла пришедшую с просьбой о помощи Миюри, у них состоялась увлечённая беседа о любви. А потом Диана после долгого перерыва встретилась с Золотым бараном, единственном в своём роде Хаскинсом, эта встреча заставила её кровь быстрее бежать по жилам. Встреча оказалась наполнена воспоминаниями о былых временах, о тех, кто, казалось, были ею давно забыты, но всё же всегда жили в глубине её сердца, некоторые из воспоминаний ощущались ею не так, как остальные.
   Диана, воплощение птицы, жила гораздо дольше людей. И потому её шкатулка памяти хранила немало того, что мир людей за свою историю забыл, хранилось там и то, чего она вспоминать не хотела.
   По указаниям крысы Диана пришла к дому в заброшенном на вид уголке города. Когда торговцы останавливались в каком-то месте на длительное время, они часто снимали себе дома вместо того, чтобы жить на постоялом дворе, должно быть, это место служило для этого. Однако если бы хозяин дома увидел это множество сновавших по дому крыс, он бы точно упал без чувств от потрясения.
   Вадена Диана застала в человеческом обличье, вероятно, он ходил так по каким-то делам.
   - В общем, так. Я бы хотела, чтобы ты отправился к святому престолу, - заявила ему Диана.
   - Почему я?
   - Потому что ты подходишь, ты единственный, - ответила с улыбкой она.
   Ваден, главным делом которого было командовать кораблём контрабандистов, недовольно скривился.
   - Послушай, этот филин гнездуется в святом престоле. Хотя ты и Предрассветный кардинал проучили его, но святой престол - его логово.
   Филины - первые среди птиц природные враги крыс.
   - Я тоже была потрясена великодушием Предрассветного кардинала и думаю, что это имеет как хорошие, так и плохие стороны.
   Коул вполне мог бы убить филина Роше, но не стал даже пытаться его связать и где-нибудь запереть. Вчерашний враг может не стать сегодня другом, как земля не всегда твердеет после дождя.
   Так что доводы Вадена имели основания.
   Но у Дианы были и свои доводы.
   - Уверенность Предрассветного кардинала в будущем - это его хорошая черта, в то же время, думаю, его окружение относится к Всесенскому собору слишком легкомысленно.
   Ваден смощил нос. Его хорошее чутьё, вероятно, выработалось благодаря его ремеслу контрабандиста.
   - Ты, похоже, прожила уже долгую жизнь.
   - Да. И потому знаю, какими были прошлые соборы, даже если об этом не осталось никаких записей.
   Последний раз это было лет сто назад, но Диане казалось, что это происходило совсем недавно. Однако прежде соборы проводились довольно часто. То был длительный период беспрерывных войн, поэтому Церкви, вероятно, приходилось то и дело вносить серьёзные изменения в свои цели и задачи. Кроме того, беспокойное время всегда выносят на поверхность тех, кто становился угрозой для обладателей высоких постов. Другими словами, тех, кто пытался бросить вызов власти и престижу Церкви.
   Диана знала, что случалось с желавшими бросить этот вызов.
   - Если мы так и будем тебя выслушивать, похоже, нам придётся отправляться прямиком в гнездо филина, - с отчаянием в голосе произнёс Ваден, вероятно, ощущая, как сгущается угроза над его головой.
   Папский престол располагался в старинном сооружении, насчитывавшим более тысячи лет и состоявшим из связанных между собой зданий, образуя нечто вроде лабиринта, все властные и управленческие органы святого престола размещались здесь.
   В стенах зданий было немало щелей, через которые крысы могли проскользнуть внутрь, но вырваться обратно было намного сложнее, сооружение изнутри оборачивалось ловушкой.
   - С учётом твоих размеров как ты смогла бы нам помочь, если бы мы попались? Просунешь свои здоровенные лапы внутрь и вытащишь нас, как достают мёд из улья?
   Диана, поражённая тем, что эти крысы добывали мёд из ульев, попыталась представить себе описанную картину.
   - Интересное сравнение, - произнесла она.
   - Да, и если бы мы не были удирающими пчёлами, можно было бы даже посмеяться.
   Вот уж, в самом деле - крысы в мешке.
   Диана вздохнула.
   - Однако Предрассветный кардинал не отказался от намерения участвовать во Вселенском соборе, верно?
   Даже на улицах обсуждали этот вопрос. И если Предрассветный кардинал настолько разворошил мир, У Церкви не оставалось иного выбора, кроме как созвать собор и на нём оправдаться. А Коул, насколько могла судить Диана, должен был принять этот вызов.
   - Может, и так... Но даже если и так, не будет ли слишком жестоко просить нас проникнуть в святой престол заранее и составить подробную карту этого места? - возразил Ваден, именно это ему предложила Диана.
   Когда вступаешь на территорию противника, её карта совершенно необходима, особенно, если место похоже на лабиринт.
   - Да. Однако кто-то должен сделать это, - тихо ответила Диана. - Иначе этой милой волчицы окажется, вероятно, недостаточно, чтобы защитить Предрассветного кардинала.
   Ваден шумно вздохнул и хлопнул себя ладонью по лбу.
   - Неужели Церковь пойдёт на убийство, ты ведь об этом?
   - Да, несомненно.
   Услышав это "несомненно", Ваден скривился ещё сильнее.
   - На прошлые соборы, - пояснила Диана, - помимо решения основных вопросов, ещё всегда приглашали людей с отличавшимися религиозными взглядами. Конечно, объявлялось целью обсуждение спорных вопросов, подтверждение истинной веры или примирение с Церковью. Известных мне алхимиков заманивали сладкими заверениями: дескать, давайте обсудим и решим, что из ваших исследований не будет противоречить нашей вере.
   - И они так запросто шли?
   - Естественно, все беспокоились. Но Церковь обещала безусловно обеспечить их безопасность. На деле Церковь использовала королей и аристократов, свидетельствовавших в её пользу, чтобы всех успокоить и призвать на обсуждение.
   После чего всё шло обычным чередом.
   - Случайные недоразумения исключены? - уточнил Ваден.
   - Если "недоразумения" происходят каждый раз, ясно, что не всё ладно со стороны Церкви. Да и записей о таких случаях почти никогда не оставалось.
   За тяжёлыми дверями святого престола всё вершится в тайне.
   Барабаня пальцами по столу, Ваден прочистил горло и спросил:
   - Самому кардиналу говорили об этом?
   - Я не говорила.
   - Почему?
   - Если бы слова могли бы остановить его сейчас, они остановили бы его раньше - возможностей, кажется, было достаточно.
   Даже сама Диана поражалась, как в недавнем очень оживлённом событии, когда она спасла Коула, Миюри дала согласие на эту опасную затею. Ведь кто знает, к чему мог привести один неверный шаг Дианы. Однако даже Миюри пришлось решиться на это, поскольку их путешествие было сплошной чередой успехов.
   Хотя со стороны было очевидно, насколько опасен их путь, этим двоим так не казалось.
   И это не обязательно плохо. Именно из-за того, что они такие, столько людей с воодушевлением их поддерживают.
   А если мрачная правда об этих соборах станет известна Предрассветному кардиналу, и он дрогнет? Нет, не испугается, а, приняв мрачную действительность такой, какая она есть, допустит этот мрак в своё сердце?
   Тогда он и сам уже никогда не сможет так сиять.
   Только в том, кто совершенен настолько, что со стороны это может показаться глупым, только в том люди увидят сияние света.
   - У тебя тоже есть какая-то причина волноваться, как бы эти двое, так или иначе, не потерпели неудачи? - спросила Диана.
   Сама она, конечно, не хотела, чтобы история, полученная ею от Миюри и её родителей, закончилась. Диана решила открыть из своего убежища окна в мир, немного поучаствовать в его движении.
   Вдохнуть яркие, свежие истории, передвинув старые и затхлые в дальний угол книжного шкафа.
   Прошлое никогда не вернётся само, и вернуть его тоже нельзя.
   И потому Диана протянула руку помощи. С другой стороны Ваден и его команда также проявляли высокую самоотверженность в порученных делах. Не просто немного помогли, потому что их попросили.
   - Корабль наш уже садился на мель, но был оттащен обратно в море - произнёс Ваден, - вот, в ответ на это...
   В действительности Миюри с Коулом обнаружили корабль контрабандистов уже прочно севшим на мель, так что Ваден, скорее всего, прибег к своего рода образному объяснению.
   Диана слышала от Миюри, что крысиная команда искала благодетеля, давшего им корабль и мужество действовать. Диана была почти уверена, что Миюри говорила про девушку-алхимика, являвшуюся воплощением кошки. Исходя из этого, Диана прибегла к средству, которое было ей не по душе.
   - В святом престоле собраны книги за тысячу лет, собранные со всего света, - сказала она ровным голосом.
   Ваден с молчаливым недоумением посмотрел на неё.
   - Существует возможность найти там то, что вы ищете, и возможность хорошая.
   Были ли это поиски какого-либо лица, предмета или, что особенно важно для моряка, места назначения.
   - Я буду помогать, насколько смогу. Если филин нападёт на вас и схватит, я буду готова обратить этот улей в руины.
   Улей обратить в руины она, возможно и смогла бы, но что будет тогда с крысами, размер которых был куда меньше когтей Дианы? Оказать этими когтями помощь было бы слишком непросто.
   - Или, может быть, есть кто-то ещё, помимо вас, кто смог бы справиться с этим? - уже осторожней спросила Диана.
   Она прожила долгую жизнь, но значительная её часть прошла в пропахшем серой закутке Кумерсуна. Так что на деле знакомых у неё было немного.
   - Мы были бы лучшим выбором, - заверил Ваден. - Так что... Если мы собираемся непременно сделать это, нам потребуется охрана, которая бдительным взором сможет присматривать за нами. А может, ты сама отправишься к святому вместе с нами? Тогда и тот филин притихнет.
   - В таком наряде? - Диана игриво повела плечами.
   Ваден невольно рассмеялся.
   - Невозможно. Даже если переоденешься паломницей, сможешь попасть только на присоборную площадь, посторонних не пускают.
   - Может, есть кто-то, кто, в отличие от меня, смог бы попасть внутрь?
   - Внутрь? Какой-нибудь... А, нет, там должен быть один, который нам помогает...
   - О-о, - заинтересованно произнесла Диана.
   Ваден покачал головой:
   - Но это лишь человек, притом слабый, хрупкий юнец. В бою от него никакой пользы.
   - Тьфу. Значит, охрана?
   - Да. Но он не только должен иметь силу защитить нас от филина, но суметь скрыть свою личность. Ты предлагаешь мне разобраться с тамошним лабиринтом, так ведь? Если мы хотим защитить его от покушения, мы должны узнать основные пути отступления и потайные ходы, так?
   - Именно так. Во время проведения прежних соборов такие потайные ходы могли использовать, чтобы утаскивать по ним в небытие несчастных, пришедших к ним.
   Диане доводилось слышать, как это место сосредоточенья борьбы за власть называли паутиной, что, вероятно, было недалеко от истины - прилипнув к ней, было невозможно высвободиться.
   - А раз так, то это не та работа, которую можно сделать за день или два, - поделился соображениями Ваден. - Кроме того, работа потребует много передвигаться, и, само собой, есть много мест с закрытым доступом для обычных лиц.
   Если получить рекомендательное письмо от высокопоставленного священнослужителя, возможно, удалось бы посетить внутреннюю часовню в качестве особенного паломника, но не больше. К тому же трудно задержаться внутри этого места на несколько дней подряд. Для защиты крыс, пока они создавали план места, требовалась сила не-человека и значительная свобода действий.
   - Может, будет лучше мне самой поймать филина.
   Ваден пожал плечами.
   - Если сделаешь это, дело решится быстрее, но интересно, что по этому поводу скажет Предрассветный кардинал, - насмешливо заметил Ваден.
   Однако Диана лишь приложила руку к груди и вздохнула, прекрасно понимая, что он имел в виду. Коул был связан соглашением под честное слово Роше. Если бы Диана с Ваденом его нарушили, это могло испортить их отношения с Коулом.
   - А ты вообще смогла бы поймать этого филина? Если он не будет чистить свои пёрышки на шпиле папского дворца, то окажется внутри его. Ты собираешься душить кое-кого своими слабыми руками у всех на виду?
   Теперь уже Диана пожала плечами.
   - Значит, надо придумать уловку, как вытащить филина наружу, или мне понадобится ещё чья-либо помощь.
   Она подпёрла подбородок тонкими пальцами и задумалась, вскоре она заметила настойчивый взгляд Вадена.
   - Должно быть что-то, - сказала она.
   - Для ясности, - заметил Ваден, - я пока не сказал, что буду участвовать.
   Диана была той, кто бросает вызов принципам устройства мира, - алхимиком. И принципы Вадена она отвергла лёгкой улыбкой.
   Насчёт человека в папской резиденции Ваден сообщил Диане, что тот работал в книгохранилище святого престола. Он был в полном восторге от Предрассветного кардинала, что вызывало серьёзное беспокойство у Миюри. Узнав об этом, Диана не могла не улыбнуться. В настоящее время он из-за недавних шумных событий был направлен к папскому престолу. Ситуацию удалось разрешить прежде, чем он добрался, но сразу сообщить ему об этом не было возможности, так как он был человеком. Благодаря такому стечению обстоятельств он, скорее всего, и сейчас находился в папской резиденции, стараясь быть полезным Предрассветному кардиналу.
   Казалось бы, стоило просто связаться с этим юношей и попросить составить полный план святого престола, но тогда возникал тот же вопрос, что и при предполагаемой попытки проникнуть туда самой Дианы - вопрос о личном статусе. Ханаан принадлежал к внутреннему кругу святого престола и обладал должной свободой действий, но он был всем известен, и, если сейчас он займётся этим делом, всем бросится в глаза изменение его привычного поведения.
   Далее, поскольку он был человеком, для него, конечно, было бы опасным встретить на своём пути филина Роше. Трудно представить, чтобы мрачный филин всё ещё питал неприязнь к Предрассветному кардиналу, но, заметив человека с подозрительным поведением, он не позволит себе безучастно наблюдать за ним. Кроме того, Роше мог быть не единственным не-человеком в святом престоле, и опасность для юноши, помогавшего Коулу в том месте, и Вадена с его крысами мог представлять ещё кто-то.
  
  
   Диана встретилась с Иленией и поделилась с ней тем, что узнала, и своими соображениями.
   - Понятно. Значит, насчёт охраны господина Вадена и его команды... - произнесла задумчиво Иления.
   По ходу разговора Диана обратила внимание на определённое изменение настроение Илении по сравнению с их предыдущей встречей. Лицо девушки-овечки посветлело, словно её душа освободилась от какого-то груза. "Интересно, как выгляжу я сама", - мелькнуло в голове Дианы, но в следующий миг она уже сосредоточилась на текущей задаче.
   - Если бы там не было так тесно, думаю, ты или я могли бы взять это на себя.
   - Верно. Когда обсуждение на соборе пойдёт наперекосяк, начнётся большая заварушка, думаю, я смогу помочь, - без особых колебаний ответила Иления.
   На вид тихая девушка, она, вероятно, уже когда-то показывала свои возможности воплощения овцы.
   - Жаль, что об этом я не вспомнила раньше, - произнесла Диана.
   - Ты это про прошлые соборы? - уточнила Иления.
   - Люди по отдельности могут быть опасливыми и благодушными, но когда они собираются вместе, их высокомерие и жестокость могут быть несравнимыми с нашими.
   Церковь - сообщество верующих, величайшее из всех сообществ мира людей. А Коул, каков он есть, хотел принять вызов Церкви.
   Одной доброй воли и страстного желания будет недостаточно, чтобы её перебороть.
   - В самом деле, трудно поверить, что госпожа Миюри сумела бы в одиночку как-то справиться с этим.
   Заговоры. Тайные действия. Численный перевес.
   Собор устраивается во дворце папы, это место проведения удобно для Церкви, оно предоставляет ей все преимущества.
   Необходимы были меры противодействия, но если бы Коул с Миюри обратились за помощью к королевству Уинфилд, расстояние помешает этой помощи, а возможности людей очень ограничены.
   - Я уже обратилась кое к кому из знакомых, на кого, как мне кажется, можно положиться, но, может быть, у госпожи Илении тоже имеется кто-то, кому она может доверять.
   Иления, смутившись, пожала плечами:
   - Никого... разве только господин Хаскинс...
   - Это, похоже, было бы слишком трудно.
   Этот баран, упрямый и преданный лишь своей задаче, ни за что не озаботится пойти к святому престолу. К тому же Золотой баран явно не годился для того, чтобы бродить по узким коридорам папского дворца и охранять крыс Вадена. Истинные возможности этого барана могли просиять только в великих сражениях на просторах, подобным равнинам королевства Уинфилд.
   Или же если потребовалось бы сравнять папский престол с землёй - тут он подошёл бы наилучшим образом.
   - Думаю, госпожа Миюри была бы лучшим охранником для Вадена и его спутников, - сказала Иления.
   Её острое чутьё, а также размер когтей и клыков прекрасно подходили для действий в ограниченном пространстве.
   - Но эта девочка необходима для защиты досточтимого кардинала, - с улыбкой сказала Диана.
   Иления тоже хихикнула.
   Если бы эта девушка, страстная поклонница приключенческих историй, узнала бы о намерении послать Вадена и его товарищей в папскую резиденцию, чтобы составить план его лабиринта, её хвост тут же распух бы от вздыбившейся шерсти, и ей бы захотелось присоединиться к ним. Но тогда Предрассветный кардинал остался бы без защиты. Кроме того, грозила ли опасность ему или нет, Миюри не хотела расставаться с Коулом.
   Диане невероятно нравились эти кисло-сладкие, насыщенные чувствами, крепкие отношения Миюри и Коула. Она с удовольствием понаблюдала за своими воспоминаниями об их отношениях, как наблюдают за отражением пламени свечи в воде, и вдруг заметила, что улыбка во взгляде Илении вдруг пропала.
   - А... Но... Конечно. Это же госпожа Миюри. И это касается госпожи Миюри...
   - Кажется, у тебя есть какая-то мысль.
   - Да. Госпожа Миюри говорила, что некоторое время назад у неё появилась новая подруга.
   Эта светлая волчица могла сдружиться с кем угодно, даже сам Хаскинс становился добрым дедушкой, когда говорил о Миюри.
   И новая подруга Миюри - это... Диана показала жестом Илении продолжать.
   - В городе школяров Акенте она встретила воплощение волчицы.
   - Ого.
   - Может, стоит попросить её помощи?
   - Акент, значит... - произнесла Диана.
   Будучи алхимиком, она тянулась к знаниям и знала это название. Немного подумав, Диана сказала:
   - Тогда, наверное, будет правильно рассказать об этом Миюри. Уверена, она сохранит всё в тайне от брата, и ей, кажется, нравится говорить о сражениях и том, что с ними связано.
   - Очень нравится, в самом деле.
   Диана, улыбнувшись, попыталась представить себе положение в целом. Художники рисуют города, как они должны выглядеть с большой высоты, называя это "видом с птичьего полёта", а Диана и была настоящей птицей. Она представила папскую резиденцию, будто летела высоко над ней, и стала думать, как можно было поддержать и направлять тех, кто будет на земле сражаться.
   Предрассветный кардинал, похоже, рассматривал Вселенский собор как собрание людей, важное и большое, но в действительности оно являлось сражением, в основе которого лежало насилие.
   Диана и сама имела немалый боевой опыт. Город Кумерсун, в котором она жила и работала, был в прошлом неблагополучным городом, вызывавшим подозрение у Церкви, считавшей его логовом вероотступников, поэтому Церковь не раз натравливала на город влиятельных лиц, которым приходилось противостоять.
   Диана участвовала в тех сражениях, чтобы защитить память о странствующем монахе из прошлого.
   Неожиданно на неё нахлынули воспоминания о том времени, в её голове даже мелькнула мысль "для моего ли это возраста". Потому что она ощутила радостное, волнующее предвкушение от этих воспоминаний.
   - Если подумать, нельзя всё время торчать в своей норе.
   Иления повернулась посмотреть на Диану, сказавшую это явно самой себе, та неопределённо улыбнулась и покачала головой.
   - Ладно, можешь теперь отвести меня к этой девочке? - спросила Диана, наклонившись к рукаву, из которого высовывалась голова небольшой крысы.
  
  
   Вселенский собор, а с ним и кровавый эпизод, который готовила верхушка Церкви, был всё ближе.
   Когда Диана рассказала Миюри, как обезопаситься от протухшего коварства Церкви, глаза бесстрашной девушки-волчицы возбуждённо загорелись. Однако когда Диана сказала, что ей потребуется для этого Рутея, Миюри вяло переспросила потухшим голосом:
   - Ты собираешься просить Рутею помочь?
   Потом, когда Диана уже летела на юг, она вспоминала состояние Миюри в этот момент.
   Из того, что Миюри запросто назвала Рутею по имени, Диана решила, что, видимо, не ошиблась, считая этих юных волчиц подругами, однако в городе школяров Акенте, похоже, произошло что-то не очень простое. Хотя речь шла о защите любимого брата Миюри, она, кажется, не горела желанием положиться на помощь Рутеи.
   - Брат... Слёзы и запах Рутеи были на его одежде, когда он вернулся в нашу комнату... поэтому... - сбивчиво и неохотно пояснила она.
   Иления тут же стала её успокаивать, говорить "да, ладно, не надо делать из мухи слона", а Диана, с улыбкой глядя на них, вспоминала былое. Она поняла, что времена меняются, но кое-что остаётся неизменным.
   Хорошие священнослужители искренни и открыты душой, поэтому у них нередко непреднамеренно складывались тёплые отношения с девушками. Для девушки-волчицы, желавшей иметь Предрассветного кардинала в своём полном распоряжении, каждый день был сопряжён с постоянным беспокойством.
   Во всяком случае, так было с Дианой в те давно минувшие времена.
   - Однако, - прибавила Миюри, - думаю, что Рутея могла бы помочь. Она знакома с Ханааном и, кажется, изучала то же, что и мой брат, так что она может как нельзя лучше подходить для расследования действий папского престола.
   Из этого Диана заключила, что Рутея в Акенте должна была изучать богословие или каноническое право. Пока вопрос, стоит ли привлекать к этому делу юношу Ханаана и насколько его положение в святом престоле позволяло ему свободно везде там разгуливать, оставался спорным, но Рутеи будет достаточно хотя бы для охраны Вадена и его товарищей.
   Было бы слишком хлопотно договариваться с Рутеей с помощью писем, к тому же Диане хотелось увидеть, как сейчас выглядел город школяров, так что она решила полететь сама, пропустив эпистолярный этап.
   Пока она собиралась сборами, Миюри высказала ещё одно соображение:
   - Только Ханаану ещё неизвестно, кем мы являемся в действительности, так что нам следует быть осторожными с этим. Хотя мне думается, ему вполне можно было бы рассказать.
  
  
   Из слов Миюри Диана поняла, что Коул, судя по всему, не желал сообщать Ханаану об этом. Она решила, что так Коул заботился об этом юноше. Коул не боялся раскрыть Ханаану тайну существования не-людей, скорее, он ощущал ответственность за то, что мировоззрение юного Ханаана, несомненно, очень сильно изменится.
   То же самое чувствовала и сама Диана, и это чувство вынудило её так и не раскрыть свою истинную сущность странствующему монаху. Тот человек, несомненно, сомневался в её сущности. Он был достаточно умён, и Диана полагала, что он почти нашёл ответ на свои сомнения.
   Однако есть разница между тем, чтобы двоим приложить руку к руке через самую тонкую перегородку между двумя комнатами, и тем, чтобы коснуться руками на самом деле. Расстояние между руками почти то же, но разница будет огромной.
   Поэтому он так ничего определённого и не сказал Диане о том, что понял, и она ему тоже ничего не рассказала. Ей удалось открыть дверь и покинуть свою комнату, но она не смогла открыть ни одной из дверей в комнату этого человека. И из-за этого она навсегда потеряла возможность взяться за его руку, когда он отправился в своё странствие. Слова бессильны удержать того, становится всё дальше душой.
   Или, возможно, существовал лучший исход?
   Ведь однажды в её логово алхимика зашли двое - странствующий торговец и волчица, столь разные, на вид совсем не подходившие друг другу, но они сумели справиться с этим.
   Задав себе этот вопрос, Диана поразилась тому, что она сделала это.
   - Меня слишком тронуло ощущение, исходившее от вас двоих.
   Столкнувшись с приближением серьёзной опасности, Коул и Миюри, пусть неловко, но изо всех сил пытались ей противостоять. В их отношениях было много того, что вызывало у Дианы воспоминания о её собственном прошлом. Её память напоминала промёрзший подвал без окон, в котором то тут, то там прорастала светящаяся плесень, подсвечивавшая унылым голубым светом пыль её воспоминаний, поднимавшуюся в воздух от малейшей мелочи.
   - Раз выпала такая возможность, хотелось бы аккуратно прибраться...
   Коул с Миюри напомнили Диане о радости, которую испытываешь, создавая чего-либо новое - шаг за шагом. Диана подумала, что ей для этого придётся освободить местно на книжной полке, переполненной воспоминаниями, не было ясным только, что она будет делать.
   Она ещё не нашла ответа, когда заметила вдалеке очертания города. Она увидела, что к городу вело с разных сторон много дорог - верный признак оживлённости города.
   Странствующие школяры подобны диким зверям, оправдывая свои деяния именем Господним и познанием наук, они вершат насилие и устраивают беспорядки, а про города школяров говорили, что это кипящие котлы с пороком, и даже сам Господь бросает ложку при виде их.
   Про алхимиков тоже болтали много нехорошего, так что Диана чувствовала себя немного сродни школярам.
   - Вот ведь, слёзы и запах на одежде, пойми тут...
   Из рассказа Миюри было видно, что она с братом приложили довольно много усилий в городе школяров Акенте, стараясь помочь Рутее, однако, судя по всему, Миюри не знала в точности, как в итоге удалось справиться с этим. Похоже, Коул дал Рутее какое-то обещание, из-за которого он не стал рассказывать Миюри всё до конца. Диане было очень интересно, о чём умолчал Коул, несмотря на то, что подобное любопытство она находила предосудительным. Зная строгость убеждений Коула, Диана и в мыслях не держала возможности каких-то любовных отношений. Познавать глубинные, сокровенные тайны мироздания было целью жизни алхимиков, и как одна из них Диана не могла пройти мимо попавшейся ей тайны.
   С этими мыслями Диана описала в тёмном небе широкий круг и начала снижаться, выискивая укромное место.
  
  
   С рассветом всё зашевелилось в городе Акенте, и Диана, прогуливаясь по улицам, набрела на рынок.
   Шум и суматошность Акента превзошли ожидания Дианы, зато он не выглядел столь разнузданным, как она могла предположить. Здесь, что ей очень понравилось, повсюду виднелись книжные лавки, воздух был пропитан запахом пергамента. Диана подумала, что, наверное, было ей бы здорово устроить здесь себе пристанище, как радостно ей бы работалось в таком месте. Она, конечно, не могла оставить Кумерсун, но ей было приятно просто немного подумать о такой возможности.
   В этот момент зоркий птичий глаз Дианы заприметил кого-то у прилавка, она сразу поняла, кто эта молодая девушка, за которой следовало несколько детей.
   - Ты госпожа Рутея?
   Девушка достаточно спокойно повернулась к ней и ошеломлённо застыла.
   На рынке продавалось много разнообразной птицы, предназначенной для приготовления еды: купы, утки, гуси, даже перепела. И увидеть на этом рынке живую птицу, с головой, прочно державшейся на шее, эта девушка, похоже, совершенно не ожидала.
   - А, а т-ты кто?
   - Моё имя - Диана, - улыбнулась девушка-птица и пояснила: - Я о тебе знаю от госпожи Миюри.
   Похоже, пояснение подействовало, девушка приняла более свободную позу, хотя в глазах её ещё читалась настороженность.
   - Вот как... это... прости, мне надо закупить тут.
   - Конечно. Я помогу вам, - Диана повернулась к растеряно глядевшим на неё детям и взяла у них часть мешков. - Наверное, на звание школяра я не слишком потяну.
   Рутея на игривое замечание Дианы ответила неопределённой улыбкой.
   Диана узнала, что Акент был поделен школярами на территории, в ведении Рутеи была территория школяров из северных земель.
   Ремесленники и торговцы объединялись в гильдии, имевшие собственные здания для организации своей деятельности, то же сделали и сообщества школяров, и Рутея провела Диану на верхний этаж весьма шумного здания школяров.
   - Прости за шум, но так нас не подслушают.
   - Иногда можно и потерпеть.
   Здесь собрались дети в самом расцвете своей неугомонности. В таких условиях алхимику вряд ли удалось бы с должной точностью взвешивать компоненты, которых порой нужно добавлять не больше, чем серы у человека в ухе.
   - Алхимик, значит? - переспросила Рутея.
   - Но я здесь не ради философского камня, - пожала плечами Диана, - а для пользы Предрассветного кардинала.
   Рутея кивнула всё так же насторожённо.
   - Несомненно. Но мы ещё рассматриваем это. Как бы ты ни торопила, ничего не выйдет.
   Диана с недоумением наклонила голову, глаза Рутеи на миг расширились, потом, уже наполовину прищуренные, обратились к Диане:
   - Кажется, речь не об этом... Ты сказала, что ты алхимик, вот я и подумала.
   Она не показалась Диане доверчивой и неосторожной, значит, Предрассветный кардинал действительно каким-то образом сумел глубоко войти в душу Рутеи.
   Миюри говорила про слёзы и запах. Диана могла лишь гадать, чем они вдвоём занимались и какие тайны разделяли. Даже более того, похоже, Предрассветный кардинал попросил девушку-волчицу что-то расследовать в городе школяров.
   В Диане снова разыгралось любопытство алхимика.
   - Так что я могу для тебя сделать? - спросила Рутея, по-видимому, совершенно не собираясь что-либо рассказывать.
   Диана не стала настаивать и перешла к существу дела.
   - Когда соберётся Вселенский собор, Предрассветный кардинал собирается принять его вызов, верно? Я хочу составить подробную карту территории врага для помощи ему.
   Диана кратко рассказала Рутее о прошлых соборах, и та сразу уловила суть.
   - Полезно изучить противника перед сражением, особенно если он превосходит тебя числом.
   Диана улыбнулась. Пылкие, юные души полных задора мальчишек собирал город школяров. Миюри, эта девушка-сорванец, в этом городе, несомненно, со смехом закатывала рукава и присоединялась к ним.
   - Если я могла бы помочь, я бы, конечно, хотела бы помочь. Только...
   - Только?
   - А я смогу туда попасть?
   Рутея, судя по всему, была старше Миюри, однако выглядела какой-то неуверенной.
   Миюри рассказывала, что Рутея бросилась в надуманную битву в этом шумном городе школяров, чтобы заглушить чувство одиночества, когда добрая чета аристократов, приютивших её и научивших жить в мире людей, ушла в мир иной.
   У Дианы было чувство, что она уже где-то слышала об этом, впрочем, подобное происходило нередко. Что, конечно, не подразумевало отношения Дианы к этому, как к чему-то обычному, рядовому. Она по лицу Рутеи видела, насколько болезненным был тот опыт для неё. У Дианы даже сложилось впечатление, что только с помощью Коула и Миюри эта девушка-волчица наконец-то пошла самостоятельно.
   - Вообще-то я хотела, попросить твоего совета по этому поводу. Я слышала, что ты изучаешь каноническое право, а этот город - одно из самых известных мест в мире, где собраны различные знания, правильно?
   Преподаватели канонического права должны были хорошо разбираться в основах веры.
   - Да-а... Конечно, если спросить учителей, они, вероятно, смогут.
   - Ты не могла бы спросить у них?
   Лицо Рутеи приняло кислое выражение.
   - Есть какие-то сложности? - снова спросила Диана.
   Девушка-волчица недовольно поджала губы:
   - Да поругалась я как раз с этими только что...
   Получив, наконец, в качестве ответа это признание, Диана рассмеялась и сказала:
   - Если тебе удастся преодолеть эту неловкую ситуацию, мы сумеем уменьшить опасность для Предрассветного кардинала.
   И она с улыбкой посмотрела на Рутею. Девушка-волчица явно смутилась.
   - Понимаю... Если хочу отплатить за доброту, проявленную им ко мне, то как раз этим.
   - Я тоже буду помогать. Правда... у меня на руках... негусто.
   Признание Дианы вызвало кривую усмешку Рутеи:
   - Ты о деньгах, что ли?
   Диана растеряно моргнула.
   - В мире людей жёлтое золото - ключ ко всему и лекарство от всего, разве нет?
   - Это же всё-таки город школяров. А ты к тому же алхимик и прожила гораздо дольше меня, верно? В этом городе знания ценятся выше золота.
   - Хочешь, чтобы я принялась рассказывать учителям канонического права о связи серы с кислотой?
   Рутея пожала плечами и, отвернувшись в сторону, словно бы задумалась, а потом вдруг её взгляд на чём-то сосредоточился.
   Полка с книгами.
   - А редких книг? - спросила Рутея.
   - Книг?
   - Предрассветный кардинал просто невероятно любил книги, но в этом городе полно таких же в этом отношении. И потом, редкие книги в этом городе - основа прибыльной торговли.
   И Рутея рассказала Диане о недавно устроенном мошенничестве с учебниками. Диана испытала смешанное чувство потрясения и удивления.
   Переписывание книг - трудоёмкое дело, а если какая-то книга выбирается в качестве учебника, цена на неё резко возрастает. И, похоже, такое мошенничество было легче провернуть, если книга редкая.
   Конечно, нельзя было отбрасывать и искреннее стремление к новым знаниям или тщеславное желание стать обладателем редкой книги.
   - Ясно, значит, книга... - задумчиво пробормотала Диана.
   - У тебя могла бы найтись книга, о которой никто не знает, - пояснила Рутея, потом она будто что-то поняла и стала чесать голову. - Это... сейчас, однако, может быть, не самое удачное время.
   Диана с вопросом взглянула на Рутею, и та устало пояснила:
   - Всё из-за Предрассветного кардинала. Церковь готовится к схватке с ним. Здесь лучшее место набирать для этой схватки воинов, вооружённых знаниями. Слышала, Церковь приманивает союзников для предстоящего Вселенского собора редкими книгами из папского книгохранилища.
   - Следовательно, нанять кого-то из них становится всё дороже?
   Рутея кивнула, заставив Диану вздохнуть. Если папский престол использовал своё книгохранилище в качестве приманки, заинтересовать учителей-богословов парочкой книг будет сложно. Но сама мысль использовать редкие книги казалась Диане удачной.
   Кроме того, будучи алхимиком и собирая у себя знания, Диана ощутила некоторое соперничество с папским книгохранилищем. Она стала вспоминать своё жилище в Кумерсуне в поисках чего-нибудь ценного.
   И только в этот момент Диана осознала, насколько трудно ей запомнить, какие книги на какой полке стоят. Вместо этого в её голову лезли истории, записанные ей самой, их приносил суровый, похожий на шкаф торговец, не устававший приходить к ней каждый раз, когда мог рассказать ей что-то интересное.
   Да-а, так вот, криво усмехнулась она.
   Новое вино наливают в новые мехи, - такие слова были в Священном писании, Диана была с том уверена. Она решила открыть в мир окна своего убежища, впустить свежий воздух, заполнить книжные полки новыми историями. Но, кажется, её собрание историй включало даже более старые, чем она себе представляла, и истории эти вызывали в ней щемящее чувство, хотя содержание их стёрлось из памяти.
   Надо воспользоваться этой возможностью уничтожить их.
   Диана углубилась в свои записи, открыв двери своего тускло освещённого собрания историй, чтобы впустить туда солнечный свет, впервые за сотни лет. И высветить некоторые драгоценные книги.
   Глубоко в памяти Дианы хранилась книга, которую она могла назвать началом своих связей с миром людей, это было ещё до того, как её узнали в качестве алхимика из Кумерсуна.
   - Возможно... - прошептала она.
   - О-о, - потянулась к ней Рутея, в чьих глазах зажёгся огонёк любопытства.
   По разным причинам Рутея оказалась в городе школяров, но стремление узнать новое, видимо, было заложено в её естестве.
   Вопрос Рутеи, что это за книга, заставил Диану прежде извлечь её из памяти и смахнуть с неё пыль. Она полагала, что бережно хранила это сокровище, но оно сидела в её памяти так глубоко, что вспомнить содержание оказалось непросто. Её охватили грусть и одиночество, и в то же время её душе стало легче. Похоже, прошлое было для неё не столь обременительным, как она опасалась.
   Потом она вернулась из глубин своей памяти в настоящее, как будто пролетела сквозь тучи в ясное ночное небо.
   - Но это может оказаться слишком ценным для учителей канонического права в городе... - произнесла Рутея.
   - Э? - не поняла Диана.
   - Да, так, похоже, она пропитана возвышенной чистотой ребёнка.
   Диана шагнула к Рутее, глядя на неё с подозрением.
   - Всё верно, - снова сказала та, - с этой книгой удастся разрешить большую часть затруднений.
   Тут Диана, наконец, догадалась, что из-за многолетней привычки работать и изучать новое в одиночестве она заговорила сама с собой вслух. Наскоро извинившись за то, что, погрузившись в раздумья, оставила Рутею без внимания, она спросила:
   - Про святого Руширофелуса слышала?
   Рутею ошеломил неожиданный вопрос, но она показала себя старательным школяром:
   - Слышала... да. Это святой из древних времён, исключительно искусный в поэзии. В конце эпохи древней империи он пошёл с войсками на север, где обратил множество язычников в истинную веру, и, наконец...
   Рутея рассказывала, что знала, не отрывая глаз от лица Дианы, но в какой-то момент, не выдержав, прервалась, чтобы выпалить:
   - В северных землях он?.. Он там?.. С тобой?
   Диана не стала ни подтверждать, ни отрицать - просто пожала плечами.
   - У меня собраны все стихи святого Руширофелуса и его пояснения к Священному писанию, из которых, полагаю, миру известна лишь половина.
   В памяти Дианы всплыл образ сурового на вид монаха, постоянно сочинявшего, тем не менее, стихи. Он жутко ненавидел, когда она их записывала, но не пытался препятствовать. Вспомнив об этом, Диана грустно усмехнулась. Это стало пределом того, насколько они сумели пойти навстречу друг другу.
   Но если бы она действительно хотела сохранить с ним связь, ей следовало взять его за руку, как это сделала волчица, называвшая себя мудрой, со странствующим торговцем. Или подобно серебристой, казавшейся ей сверкающей волчице уцепиться за него со всей силы.
   - Руширофелуса точно признали святым, я права? - вернулась к разговору Диана.
   - А... да... не помню, сколько соборов назад.
   - В таком случае, если отнести книгу в святой престол в качестве поддержки борьбы Церкви против Предрассветного кардинала, сопроводив это достаточно решительным заявлением непреклонной в своём выборе девушки, можно было бы самое меньшее попросить взамен показать папскую резиденцию, может, это сработает.
   Рутея опешила, потом её лицо досадливо исказилось, она досадливо рассмеялась:
   - И я буду изображать ту непреклонную девушку?
   - Невинная деревенская девушка, проходя мимо разрушенного монастыря, по воле провидения находит спрятанное там сокровище - достаточно типичная история.
   Рутея выглядела довольно крепкой, от неё исходило ощущение странной силы, порождённой её волчьей природой. Но простые деревенские девушки тоже были такими. Когда Кумерсун был ещё небольшой деревней, именно такие девушки в случае опасности ходили по деревне и пинками под зад подгоняли мужчин. Такая девушка не вызвала бы подозрений у Церкви, а, наоборот, показалась бы достойной Божьего чуда.
   - Значит, Ханаан, говоришь. Если смотритель папского книгохранилища поможет, вполне можно будет вознести до небес ценность книги, так, да? И если девушка, ставшая свидетелем святого чуда, захочет увидеть весь папский дворец - один раз в жизни, - ей наверняка пойдут навстречу, - недовольным голосом сказала Рутея.
   А Ваден со своими товарищами, воспользовавшись этой прогулкой по святому престолу, составят план.
   Диана представила себе недовольное лицо Роше.
   - Вообще-то... похоже, получится... - произнесла Рутея и опустила взгляд, словно обдумывая что-то, потом ущипнула двумя пальчиками кончик носа. - Однако... это... хорошо ли это будет?
   Диана с вопросом посмотрела на Рутею. Казалось, девушку-волчицу что-то беспокоило.
   - Это же, наверное, то, что ты хранила как память.
   Рутея потеряла важных для неё людей и, похоже, из-за этого заперла себя в этом городе.
   Диана прекрасно понимала её чувства, она когда-то поступила так же, но теперь всё это казалось ей уже ненастоящим. Она совсем недолго жила жизнью обычной девушки, и это было уже очень давно. Пришла пора переставлять книги на полках.
   - Опустевшая книжная полка, наверное, какое-то время будет оставлять ощущение одиночества, - произнесла Диана, переплетя пальцы рук и глядя в окно. - Тем радостнее будет ставить туда новые книги.
   Верно? - посмотрела она снова на Рутею, та кивнула с таким видом, словно этот взгляд пронзил ей грудь.
   - Так, наверное. Нет, именно так, - ответила на этот взгляд Рутея, тоже посмотрела в окно и снова на Диану. - Ладно, тогда нам, наверное, нужно связаться с Ханааном и всё продумать?
   - Ты можешь связаться?
   - Я уже знаю, кому в папском престоле направлять письма. Подруга Миюри - воплощение орлицы - прислала мне несколько птиц, чтобы помочь с письмами. Стоит их попросить, доставят быстро.
   - Вот как. Мне тогда тоже стоит их поблагодарить.
   Кстати, суетливость местных птиц очень выросла с самого момента появления Дианы в городе.
   - Однако, - вдруг заговорила Рутея, поднимая взгляд на Диану.
   Диане в этом взгляде почудилось любопытство, выходившее за рамки деликатности.
   - Обычно в своих стихах святой Рушиофелус прославлял ангелов и Божью матерь... - продолжила Рутея и многозначительно замолчала.
   Диана не начала оправдываться, отрицая невысказанное предположение, но и подтверждать не стала тоже. Если те стихи были неловкой попыткой ухаживания этого простодушного человека, то у вопроса, кто виноват - она или он, ответа не было.
   Вместо этого Диана со своего стула наклонилась ближе к Рутее, словно собиралась посекретничать, и спросила:
   - Ты сама как думаешь?
   - Э? Э-э? - вырвалось у Рутеи, не ожидавшей такого вопроса, потом, смущённо улыбнувшись, она сказала: - Мне нужно лучше тебя узнать, чтобы ответить точнее.
   Диана пожала плечами, и Рутея поднялась со стула.
   - За обеденным столом будет, вероятно, весьма шумно, но, может, пообедаем?
   - Буду рада, - ответила Диана, тоже вставая.
   Рутея уже собиралась открыть дверь, но вдруг обернулась:
   - А эта Миюри, часом, не просила тебя узнать нашу с её братом тайну?
   С прежней улыбкой на лице Диана сама потянулась к дверной ручке:
  
   0x01 graphic
  
   - Однако саму меня это интересует.
   - Ха-ха. Миюри проявила удивительную покладистость.
   Девушки вышли и закрыли за собой дверь. Рутея какое-то время старательно подбирала слова, потом сказала:
   - Я не могу тебе это рассказать, но думаю, что если ты спросишь у Предрассветного кардинала, он может тебе ответить. Ты же алхимик, так что...
   Диана молча посмотрела на неё, и Рутея усмехнулась:
   - Вот такие дела.
   - Такие дела.
   - Именно. Только потому что это слишком сильно беспокоит Миюри. Полагаю, всё дело в излишней опеке, - с каким-то удивлением сказала Рутея.
   Диана лишь молча улыбнулась ей. Эти двое оба излишне опекали друг друга.
   - Да, вот что. Занимаясь этим делом, я наткнулась на нечто довольно странное, - продолжила Рутея, прокладывая по коридору путь между сновавшими туда-сюда мальчишками, она даже перешагнула через одного, сидевшего прямо на полу и читавшего нараспев отрывок из книги. - Ты же воспользуешься своими крыльями, чтобы вернуться за той ценной книгой, да? Я бы хотела, чтобы ты заодно передала кое-что Предрассветному кардиналу.
   Глаза Рутеи внезапно стали волчьими.
   - Похоже, Церковь собирает сведения о странах за пустыней. Ищет преподавателя, хорошо разбирающегося в восточных языках и письменности.
   - Э-э? - переспросила Диана.
   - Там в далёкой-далёкой стране, по слухам, случился крупный переворот. Однако, плывя сюда, этот слух обзавёлся весьма странными плавниками и хвостом, - и Рутея, спускаясь по лестнице обернулась и посмотрела на Диану. - Переворот был совершён не вооружённой силой, а посохом, оставленным самим Господом на земле.
   Поражённая Диана не знала, что сказать.
   - Это лишь слух, - пожала плечами Рутея.
   - Но его хватило, чтобы заинтересовалась Церковь, - отозвалась на этот раз Диана.
   - Именно. Просто для нас это слишком неудачное время, - заключила Рутея и слегка улыбнулась, вероятно, потому, что слова Дианы освобождали её от необходимости объяснять подробно.
   Церковь, оказавшаяся под давлением Предрассветного кардинала и его сподвижников, созывала Вселенский собор, судя по всему, стараясь спасти положение. Однако Церковь не стала бы бросать вызов, не продумав каких-то мер, так что очень вероятно, что определённая возможность взять верх у неё имелась. Этого ожидал каждый, кто обладал какой-никакой проницательностью, и теперь все старались держать нос по ветру, следить за ситуацией. Какой тайный замысел мог быть припрятан в рукаве Церкви, чтобы одолеть Предрассветного кардинала? И потом.
   Рутея вполне могла учуять дым без пламени, но, может быть...
   - Посох, предположительно, Божий. То есть, Святая реликвия?
   - Вероятно, так.
   Про реликвии говорили, будто они могли творить чудеса, что делало их безупречным оружием истребления врагов Церкви. Таких предметов тайно хранилось по церквям и монастырям великое множество, и если собрать вместе все лоскуты одежды, которую носил Бог, трудно сосчитать, скольким людям хватило бы одежды из собранной ткани.
   Вообще-то Диане было очень любопытно, какие реликвии отыщут, чтобы справиться с Предрассветным кардиналом, но исход собора должен был решить судьбу тех, кого ей бы хотелось защитить.
   Любопытство алхимика позволило Диане запечатлеть в своей памяти всё, что сообщила Рутея. Потом она помогла Рутее с её ребятами приготовить обед, за которым очень неплохо провела время.
   Как и следовало ожидать от города школяров, любопытные мальчишки засыпали её вопросами. Диане вдруг на ум пришло слово "ученик", вызвав у неё ироничную усмешку.
   Диана закрыла глаза, перед её глазами проносились виды города с высоты птичьего полёта, виды этой земли и даже целого мира из небесной выси.
   Впереди было ещё много увлекательного. Диана смотрела на мир вокруг себя и надеялась, что история серебристой волчицы и доброго молодого человека, история совершенно по-особому увлекательная, закончится хорошо.
   Она сняла с полки старые книги, смахнула оставшуюся после них пыль и грустно вздохнула.
  
  

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

  
   "Лодка к переправе", - так вроде бы говорят люди. ["Лодка к переправе" - японская поговорка, означающая: "то, что нужно в настоящий момент", прим. перев.] Миюри за ужином снова и снова думала об этом.
   Предрассветный кардинал, окружённый этим вечером важными людьми, задыхался, обвитый побегами, выросшими из посеянных им же семян, он, наконец, достиг своего предела.
   Предела достигли и горожане, наблюдавшие издали за Предрассветным кардиналом, сидевшим за столом. Этот Предрассветный кардинал, который с добросовестным смирением выслушивал других и желал им всем подряд счастья, был теперь в их глазах туго соображающим бараном, бесцельно слонявшимся на дороге у великого замысла.
   К этому времени вернувшаяся из Акента Диана сообщила Миюри о согласии Рутеи помочь, более того, Диана с Рутеей придумали хороший способ пробраться в папскую резиденцию - логово противника.
   Теперь оставалось только загнать барана в стойло, как и было задумано, но Миюри, зная, насколько упрям её брат, хотела дополнить план ещё одним мазком.
   Наконец, Ваден ей сообщил:
   - Врагов пятеро. Выглядят опытными.
   Миюри холодным взглядом внимательно посмотрела на это: её брат так старался быть со всеми любезным, к чему он был непривычным, что улыбка словно примёрзла к его лицу, он выглядел жалко и неловко.
   Однако такая неопытность в мирских делах, может быть, создавали ему облик праведного, безгрешного святого, продолжая вводить в заблуждение, наверное, ещё с половину людей, собравшихся в особняке правителя.
   Глядя бессмысленную суету её неловко улыбавшегося брата, Миюри прошептала сидевшему в рукаве Вадену:
   - Похоже, это мне подойдёт.
   - Фу, напугала, - отозвался Ваден.
   Миюри поднялась со своего места. Несколько человек, не решавшихся заговорить с Предрассветным кардиналом, попытались воспользоваться этим, спрашивая, чего она желала. Миюри осадила их аристократической улыбкой, которой её научила Хайленд. Достаточно просто ответить непонятной улыбкой, и люди, скорее всего, отступятся. Чего не хватало её брату, так это, пожалуй, этой лёгкости, почти небрежности в общении и уверенности в лучшем будущем.
   - Если я покину своё место, мой брат будет в безопасности?
   - Здесь нет придурков, заявившихся с оружием. Зато есть мои приятели, а также есть Клевенд.
   Миюри, пожав плечами, посмотрела на Клевенда, стоявшего рядом с Предрассветным кардиналом, словно давний друг. Принц мог выглядеть недостаточно серьёзным, но Миюри знала, что он искусно владел мечом и обладал отличным чутьём. И действительно, принц тут же заметил взгляд Миюри и ответил самодовольной улыбкой.
   Миюри его улыбка несколько покоробила, но проверку в качестве телохранителя он смог пройти.
   - Ладно, идём, - произнесла она.
   - Да защитит Господь этих несчастных убийц.
   Миюри вышла из обеденного зала в тихий коридор и, разглаживая складки примятого плаща, произнесла:
   - Я не такая страшная, как госпожа Иления.
   Ваден выполз из её рукава, перебрался на плечо и нарочито содрогнулся.
  
  
   Особняк короля-наёмника из-за потока людей и череды обедов напоминал теперь оживлённостью город, кипяший днём и ночью. Когда Миюри прошла несколько шагов появилась, будто ниоткуда, несколько молодых аристократов, тут же поинтересовавшихся, не домой ли направлялась она. И предложивших проводить её, так как ночные улицы небезопасны. Аристократическая улыбка не возымела на молодых людей должного действия и Миюри сменила выражение лица на застенчивое, пробормотала что-то насчёт срочной необходимости подобрать цветы и постаралась отстраниться от них.
   В конце концов, ей пришлось, приподняв полы плаща, убежать от них по коридору, заскочить в пустую комнату и выбраться наружу через окно. После чего, ускользнув от взглядов зевавших солдат ночной стражи, покинула место, где обитал король-наёмник, и только теперь смогла расслабиться.
   - Чтобы праздники не приедались, их следует вкушать лишь изредка, - сказала она.
   - Ну, а я не против заниматься этим каждый день, - ответил Ваден.
   Ткнув Вадена в нос, Миюри на ходу сняла плащ, развязала туго затянутый пояс и передала вещи сновавшим у её ног крысам. Затем, подыскав переулок потемнее, мигом сняла одежду и ловко её сложила. Бездомная собака заглянула в переулок, любопытствуя, что происходит, и тут же с визгом куда-то убежала.
   - И где это? - спросила вернувшаяся в волчье тело Миюри, мотая головой и переминаясь на месте.
   Из-за того, что она долго была в помещении, присматривая за братом, её суставы приятно тихо щёлкнули, когда она потянулась.
   - Та гостиница, третий этаж. Мои товарищи уже ждут тебя.
   Миюри подняла голову и прищурилась. Многие дома здесь выглядели обветшалыми, а указанное здание, кажется, даже покосилось.
   Если прыгнуть на стену соседнего здания, наверное, можно было бы оттолкнуться от неё и запрыгнуть прямо в нужное окно, однако стена выглядела не слишком надёжной - как бы не проломилась она от толчка.
   - Сможешь открыть замок изнутри? - спросила она Вадена.
   - Собираешься прямо так зайти на постоялый двор?
   - Весенняя линька уже не такая сильная, всё должно быть в порядке.
   К счастью, улица была мощёной, следов на булыжниках остаться не могло.
   - Надеюсь, ни один бедный постоялец не высунет носа из своей комнаты, - произнёс Ваден, взглянув на своих товарищей.
   Стайка крыс, подобных теням в ночной тьме при свете свечи, пробиралась на постоялый двор через всевозможные щели. Вскоре дверь была отперта, Миюри толкнула её мордой и вошла.
   Достаточно было один раз потянуть носом, чтобы понять, что уровень дешёвого постоялого двора соответствовал его виду снаружи. Из неопрятно убиравшейся кухни несло дешёвым свиным жиром и плесенью, к этому примешался кислый запах низкопробного вина.
   В лесу Миюри могла двигаться бесшумно, даже если опавшая листва доходила ей до колен, однако старый пол неухоженного постоялого двора, в отличие от невозмутимого, как парящий в небе ястреб, леса, ворчливо скрипел под тяжестью серебристой волчицы.
   Заподозрив, что её противник мог подслушивать, она постаралась идти так, чтобы этот скрип как можно сильнее походил на неровную походку пьяного постояльца.
   В то же время Миюри с каждым шагом ощущала под лапами смесь пыли с жиром, словно накапавшим с сальной свечи. Ей было решительно необходимо хорошенько отмыться по возвращению к себе.
   Следуя указаниям крыс Вадена, Миюри благополучно поднялась по лестнице и, в конце концов, оказалась перед нужной комнатой.
   Она медленно втянула носом воздух, стараясь отыскать нужные запахи среди тошнотворной вони дешёвого постоялого двора.
   Врагов пятеро. Чувствуется их усталость, но они не расслаблены и готовы сделать своё дело.
   Шерсть на хвосте Миюри вздыбилась, когда она учуяла запах хорошего масла для протирки лезвий оружия, запах, так отличавшийся от вони дрянного жира, пропитавшей постоялый двор.
   Её брат, похоже, самонадеянно полагал, что подобное происходит крайне редко, недооценивая свою значимость в глазах людей. Тем временем крысы Вадена сообщили ему о появлении в последние дни в этом месте опасных личностей. Если бы Миюри удалось схватить этих диких волков мира людей и привести к своему брату, он наверняка с большим пониманием относился бы к тому, как тяжело приходилось тем, кто должен был защищать его безопасность.
   Сейчас во всём Убане лишь Миюри могла это сделать.
   Клевенду и другим людям не было известно ни о не-людях, ни об их особой силе, поэтому было очень непросто объяснить, как были обнаружены эти подозрительные личности. В то же время малый размер Вадена и его товарищей позволял им успешно собирать тайные сведения, но ставил их в невыгодное положение в случае сражения.
   А Иления с Дианой, напротив, были слишком сильны. И если их попросить принять участие в стычке, они вполне могут перевернуть дом крышей вниз или разогнать целую армию, словом, что-то грандиозное.
   Как бы то ни было, но Миюри пришла сюда захватить живое доказательство, что защита Предрассветного кардинала в той суматохе, что творилась в городе, была нелёгкой задачей.
   Принюхавшись снова, Миюри уловила запах горевшей свечи. Если крысы атакуют свечу и погасят её, противник в течение короткого времени не будет в темноте ничего видеть и станет очень уязвимым. А схватить противников следовало с достаточной ловкостью, чтобы они достались не только живыми, но и, по возможности, невредимыми. Её добросердечный брат ненавидел любую жестокость, поэтому она ни за что не могла вернуться к нему, пропитавшись кровью.
   Если его сестра проявила бы себя достаточно взрослой, сделав что-то в этом роде, он бы разозлился бы, сдвинув свои брови.
   А если его спросить, кто бы мог его защитить, Миюри думала, что её брат, скорее всего, назвал бы Бога.
   Всё внимание её брата захватил Бог, Бог этой презренной, ненавистной Церкви, Бог, которого её брат не видел и не слышал.
   Миюри всё стояла перед дверью, раздираемая ревностью и гневом, пока не заметила, что крысы с тревогой поглядывали на неё. Вероятно, её поведение заставило их обеспокоиться, не слишком ли силён их враг за этой дверью.
   Миюри заставила свой возбуждённо распухший хвост опуститься, её голова ещё подрагивала от нахлынувших чувств. Затем она кивнула - действуем.
   - Крыса?! - удивлённо воскликнул кто-то за дверью. К этому времени дверь была уже отперта изнутри, и Миюри, словно ветер, ворвалась в комнату и мгновенно оценила обстановку.
   Деревянные ставни были закрыты для секретности, но в них было полно щелей, и свет звёздного неба проникал в комнату сильнее, чем ожидала Миюри. В этом свете она увидела, как её противники пытались нащупать оружие и силились что-то разглядеть, но в комнате было слишком темно для человеческих глаз.
   Последнее, что они будут помнить, это пара больших светящихся красных глаз, бесшумно двигавшихся в темноте.
   - Впечатляет, - оценил Ваден.
   Действительно, прежде чем ещё тлевший фитиль сбитой свечи с тихим шипением полностью угас, пуская дымок под потолок, пятеро людей, получив сильные удары лапами, потеряли сознание и распластались на полу.
   - Не умерли же, да?.. - спросила Миюри.
   - Всё в порядке. Ты справилась.
   Последнее время Миюри не покидало чувство разочарования, сейчас ей стало немного легче.
   Сновавший по столу Ваден принюхался стопке шуршавших на сквозняке бумаг.
   - Ну что, наверное, это их план действий. Хорошо, что мы ворвались раньше, чем это сожгли.
   Миюри подошла ближе и увидела, что бумаги написаны на чужом языке, эти символы она никогда прежде не видела, но, возможно, это был какой-то код.
   - Нацеливались на моего брата, так ведь?
   - Насколько можно судить из услышанного моими товарищами, именно так. Чтобы узнать, откуда и от кого к ним шли приказы, нам надо либо раскрыть код этих бумаг, либо услышать об этом от них самих.
   - Они бы присоединились к утренней службе, и когда мой добренький братишка заговорил бы с новыми гостями, проткнули бы его... Так, наверное.
   И Миюри вздохнула, представив себе дурацкое выражение на лице её ничего не подозревавшего брата, когда он в последний миг поймёт, что происходит.
   На столе было аккуратно разложено оружие, заточенное явно недавно. При всей своей любви к оружию Миюри никогда прежде не видела такого: нож, слишком маленький для настоящего сражения, имевший необычайно отполированное, обоюдоострое лезвие. Вид этого оружия, совершенно непригодного для боевого применения, сообщал, что для совершения настоящего убийства вовсе не обязательно иметь внутреннего желания убивать. Убийцы тщательно готовились, продумывали свои шаги и точно им следовали.
   Миюри надеялась, что один её брат как-нибудь последует их примеру.
   - Но всё к лучшему. Воспользуемся же их планом, - сказала Миюри, оглянувшись на связанного крысами убийцу.
  
  
   Утро встретило людей лёгкой дымкой и свежей прохладой, Миюри зевнула, выдохнув белое облачко, поднявшееся и растворившееся в дымке. К церкви и в это утро направлялась целая толпа. Миюри шла от брата сзади и немного наискосок, она видела, что идёт неровно, то и дело запинаясь, по одному его запаху, даже не видя его лица, она могла понять, что брат, скорее всего, мало спал.
   Слишком ответственный, бескомпромиссный и упрямый.
   За время ссоры он так и не предпринял шагов для сближения с Миюри, так что спала она в эти дни в обнимку со своим хвостом. Но это сегодня должно было закончиться.
   Впереди шли выборщик Дюран и епископ, за ними следовала охрана и высокопоставленные аристократы.
   Всё вокруг тщательно охранялось, в том числе Клевендом и его людьми. Когда Миюри читала о таком в рассказах, эти сцены волновали её душу, в действительности, когда это произошло с ней, она увидела, что её интерес угас всего за несколько дней.
   Когда люди добрались до церкви, Миюри услышала привычное бормотание, и двери отворились. Церковь была не из маленьких, но, конечно, недостаточно большой, чтобы вместить всех, решение, кто войдёт, а кто нет, принималось и с учётом соображений безопасности.
   До ссоры Миюри помогала обеспечивать безопасность, но сейчас забросила это дело.
   У Клевенда эта ссора брата с сестрой уже в печёнках сидела, однако он согласился взять это на себя, возможно, из-за того, что он сам уже был в подобном положении, и Миюри была ему благодарна.
   Вчера вечером Миюри попросила Клевенда кое-что сделать. В частности надо было внести некоторые изменения в список допускавшихся в церковь лиц, а также подчистить определённые последствия того, что она задумала. Клевенду не понравилось, что придётся заняться достаточно хлопотливой работой, но, почесав голову, он предложил:
   - И тогда мы забудем о моём похищении твоего брата?
   Миюри, скрестив руки на груди, фыркнула, как бы признавая неизбежность этого.
   В результате состав людей на утренней службе оказался несколько странным. Не было обычно присутствовавших важных лиц, их заменили простые монахи, если судить по виду, причём молодые. Они говорили, что пришли в Убан как паломники, когда услышали о присутствии там Предрассветного кардинала, они заметно нервничали и словно скрывали лица, опустив головы и надвинув капюшоны до самых глаз.
   За ними стояла кучка крепких кузнецов, несколько из них несли что-то вроде большого гроба. Они хотели, чтобы Предрассветный кардинал благословил плоды их труда, тем самым благословив и надёжную военную удачу тех, кто воспользуется их продукцией, а также позволив их товарам вырасти в цене.
   Подобного рода просьбы поступали всегда, и раньше ими занималась Миюри, теперь она отстранилась от дел, так что у её брата забот, должно быть, прибавилось. Похоже, он уже не мог разобраться, кто пришёл вместе с ним и по какому делу. Что, конечно, было весьма кстати.
   - Всё по вине моего брата, - прошептала Миюри, поигрывая ножом, отобранным минувшей ночью у убийцы.
  
  
   - Ладно, вроде все внутри? Закрываем двери, - сказал Клевенд, и его спутники выполнили распоряжение, изолировав присутствующих от наружных шума и суеты.
   Из нефа с противоположного конца галереи, где совершалось богослужение, доносились торжественные голоса, читавшие молитвы, в воздухе распространялся сладкий запах курившегося ладана. У Клевенда от запаха заурчало в животе, и он сердито подумал: "Позавтракаешь тут с ними..."
   - Мой господин, корабль тоже здесь, - доложил один из людей Клевенда, войдя через заднюю дверь.
   - Я же говорил тебе не называть меня "мой господин". Где замена?
   - Святая сейчас проверяет его.
   Клевенд пожал плечами и вздохнул. В его памяти всплыл вчерашний вечер, вернее, уже ночь, когда к нему заявилась Миюри с весьма странным предложением. Это был достаточно дерзкий замысел по вывозу его бескомпромиссного, упрямого брата, и она просила принца помочь ей.
   В прошлый раз получилось, значит, и сейчас это будет запросто, не так ли?
   После этих слов Клевенд, чьи люди не так давно по ошибке похитили Предрассветного кардинала, отказать ей уже не мог.
   Его значимость как принца королевства от этого, бесспорно, страдала, но сам он от этого даже почувствовал облегчение. Эта девушка-сорванец решила сорвать с него королевскую мантию, на что сам бы он не отважился.
   - Тебе известно, как отсюда вынести гроб?
   - Конечно. Пять раз уже ходил этим путём туда и обратно.
   Клевенд похлопал своего товарища по плечу и вдруг краем глаза заметил белого волка. Он быстро зажмурился и открыл глаза - нет, это была Солнечная святая.
   - Ну, что думаешь, замена подходит?
   - По-моему, он довольно похож. Нервничает так, что его чуть не рвёт.
   - Благослови Господь этого бедного агнца.
   В мире сейчас правило настроение сурового осуждения церквей, запятнавших себя неправедностью, но не все церкви алчно наживались нечестивыми путями. В самом Убане дела у местного монастыря тоже шли неважно, и многие священнослужители, хватаясь за соломинку, шли с просьбами к Предрассветному кардиналу. Среди них Клевенд и выбрал того, чьи черты лица напоминали Предрассветного кардинала.
   - А как тот, кто должен напасть?
   - Он ещё больше, - ответила, улыбнувшись, Миюри. - Чуть не рыдает.
   Её улыбка заставила Клевенда рассмеяться. Молодого монаха, которого вынудили стать заменой Предрассветному кардиналу, принцу было, конечно, жаль, но ещё большего сочувствия вызывали у него его товарищи. Им дали нож, пусть и затупленный, и велели изобразить нападение на Предрассветного кардинала, то есть на его замену.
   Чтобы убрать из города Предрассветного кардинала с его неестественным чувством ответственности и упорным стремлением продолжать действовать в городе, потребовалось разыграть драматическое представление, не доставлявшее никому из вовлечённых в него ничего приятного. Однако участие монахов обернётся их выгодой в виде денежной помощи их монастырю, так что у них не было иного выбора, кроме их всемерного содействия.
   - А Амаретта?
   - Эта девушка спит в комнате для письменных работ.
   - Угумм.
   Девушку-астронома выдворили с вершины её башни для того, чтобы поддельный Предрассветный кардинал, заменив настоящего, мог провести там какое-то время за молитвами и избежать разоблачения. Можно придумать, что астроном обнаружила комету и рассказала о её значении с точки зрения веры, и тогда никто не сможет войти в башню. А настоящий кардинал тем временем покинет Убан.
   Однако нарисованный хлеб нельзя съесть - кто-то должен был всё подготовить.
   И на рассвете Клевенд сам отправился в башню рассказать обо всём девушке-астроному, всю ночь наблюдавшей за звёздами и воевавшей с цифрами.
   Девушка к этому моменту успела немного выпить и в приподнятом настроении готовилась ко сну, так что помешавшего ей принца она встретила злым взглядом и ворохом язвительных слов.
   Значимость принца, второго в очереди на престол королевства Уинфилд, не имела для неё никакого значения.
   - Ладно, - сказал Клевенд Миюри, возвращаясь к делу. - Тебе стоит доверять нашим навыкам. В прошлый раз ты даже ничего не заметила.
   Святая солнца одарила принца, напомнившего о похищении его брата, перепутанного с другим человеком, таким страшным взглядом, на какой не был бы способен уличный грабитель.
   - Почти, как моя сестра, - ухмыльнулся Клевенд, заставив Миюри фыркнуть. - Ладно, служба для важных лиц подходит к завершению. Пришло время следующей перемены.
   Когда завершалась служба аристократов, их места занимали люди более низкого положения. Так было сделано по предложению Предрассветного кардинала, верившего в справедливость, но на сей раз воспользоваться этим собирался Клевенд.
   Девушка, трогательная и нежная, если просто молча улыбалась, с вызовом усмехнулась, потёрла свой изящный подбородок и произнесла:
   - Мне надо засвидетельствовать почтение дурацкой мордашке моего брата.
   Клевенд сам был братом и потому обратился к Господу с мольбой защитить Предрассветного кардинала.
  
  
   Важные лица покинули церковь, служба возобновилась для обычных прихожан и монахов-паломников. И в этот момент произошла короткая свалка. Молодые монахи разом напали на Предрассветного кардинала, застав его врасплох.
   Охранники, само собой, проверили, не спрятано ли оружие на теле монахов, но узкий, тонкий клинок, спрятанный в корешке Святого писания, они не нашли, и доверчивость Предрассветного кардинала, с которой он без опаски позволял людям приближаться к нему, привело к этому неприятному результату.
   Это потрясённому и обессилено рухнувшему на пол от потрясения Предрассветному кардиналу спокойно, подробно ровным голосом объяснила Миюри. Выслушав её, Клевенд переглянулся со своими товарищами:
   - Хорошо, пустите ремесленников.
   Несколько ремесленников - из тех, кто зимой с копьём на плече ходил сражаться по найму, - внесли большой ящик, похожий на гроб. Внутри лежали копья, которые Предрассветный кардинал должен был сегодня благосклонно благословить. Убан славился своим кузнечным ремеслом, а в последнее время оружие этого города стало продаваться по более высокой цене, благодаря, вероятно, благословению Предрассветного кардинала.
   Двери в неф открылись, ремесленники, заходя внутрь, отчётливо услышали холодные слова Миюри:
   - Брат. Больше не о чем говорить.
   Холод этих слов, немыслимо не подходившие её обычной невинной манере себя держать, вдруг показались Клевенду отражением её истинной природы. "Она странная девушка", - подумал он и заглянул в неф. В тот самый момент, когда не желавший лежать в гробу Предрассветный кардинал попытался подняться, но силой вернули на место, прижав крышкой.
   Видя, как пристально Миюри следит за тем, как крышку прибивали гвоздями, Клевенд невольно поёжился. "Какая она страшная", - мелькнуло у него в голове. Он ощутил потребность выполнить всё предельно тщательно, чтобы не вызвать на себя гнев этой девушки.
   - Что ж, ваша очередь. Я полагаюсь на вас, - произнёс он, и его товарищи, одетые в доспехи, делавших их похожими на солдат, кивнули в ответ.
   Все они производили из знатных аристократических родов, однако были в них вторыми-третьими сыновьями, их содержали, но все пути для них были закрыты. Теперь же, принимая участие в заговоре в столь далёкой от их дома стране, они с увлечением принимали в нём участие, и их дыхание учащалось от возбуждения. Каждый взял по копью и вышел из церкви, стараясь держать себя так, будто охранял это место с самого утра.
   Затем Предрассветного кардинала, занявшего место копий, вынесли в ящике из церкви. Следом вышли ремесленники, словно церемония благословения их оружия была завершена. За ними появилась задержавшаяся в церкви Солнечная святая, привлекая к себе внимание толпы, однако тут же взгляды сосредоточились на человеке в чёрной монашеской одежде, он шёл вместе с астрономом Амареттой. Вопреки обыкновению взгляд Предрассветного кардинала был опущен, казалось, он беседовал с астрономом о чём-то серьёзном. При внимательном рассмотрении можно было увидеть бегающие глаза кардинала и то, что Амаретта время от времени подталкивала его в спину, как бы подбадривая.
   Клевенд устроил так, чтобы Предрассветного кардинала сопровождало несколько человек, изображавших богословов, они несли тяжёлые книги и делали вид, что обсуждают с кардиналом вопросы веры. Проследив за их уходом, Клевенд, не позволив себе перевести дух, поспешно проскользнул через толпу, покидая это место. Он направился к водному пути в конце переулка неподалёку от церкви.
   Его товарищи, уже ожидавшие на берегу, увидели его приближение и замахи руками. Потом они подали сигнал, повернувшись в другую сторону, и вскоре показалась спускавшаяся по водному пути лодка. Пока Клевенд следил за ни чем не примечательным следованием лодки к причалу, пришли ремесленники, добравшись как раз вовремя. Они погрузили в лодку большой ящик, погрузили так, будто делали уже много раз, будто ящик был по-прежнему заполнен копьями.
   А потом в лодку прыгнула Миюри - уже в дорожной одежде, успев каким-то образом переодеться.
   Лодка благополучно заскользила по каналу и вскоре, завернув за угол, исчезла из виду, а Клевенд продолжал следить за водным путём. Только удостоверившись, что лодку не преследуют, он, наконец, вздохнул с облегчением.
   - Одному Господу ведомо, что будет дальше, - пробормотал Клевенд, не в силах, однако, оторвать ног от земли.
   Он простоял так, продолжая рассматривать водный путь, ещё некоторое время, пока сзади не прозвучало:
   - Мой господин?
   Это был один из его людей, подошедший проверить, что с принцем. И тогда Клевенд пришёл в себя.
   Ему надо было ещё многое сделать.
   Прежде всего, нужно было сообщить людям на улицах, что Предрассветный кардинал тайно покинул Убан. Стекавшиеся в город люди, от высших аристократов до простых торговцев, гонялись именно за Предрассветным кардиналом. И даже если им объячнять, что это было сделано ради Вселенского собора и безопасности Предрассветного кардинала, недовольных будет много. Клевенду надо было вместе с выборщиком Дюраном их успокоить.
   "Хлопотную же работу повесили на меня", - подумал Клевенд, сумев, наконец, развернуться на каблуках и тронуться с места. А потом, во время обсуждения с его товарищами дальнейших шагов, он понял это. Его взгляд никак не отрывался от водному пути, потому что ему хотелось уплыть вместе с теми, кто был на той лодке.
   Его звание принца королевства, его вторая позиция в очереди на престол были бесспорны. Однако в мирное время возможности занять престол у него практически не было, а крупные войны вряд ли могут произойти в обозримом будущем, когда его брат займёт престол, ему останется только жить ради семьи и передачи следующему поколению её традиций.
   Сбежать от этого он, конечно, не мог. Как бы он ни изображал свободную от каких-либо обязанностей личность, для него было невозможно ввергнуть в беспорядок свой древний род и жизни тех, кто поддерживал семью.
   Вторые-третьи сыновья не могли наследовать в своих родах, и Клевенд как бы предавал их, беря на свои плечи обязанности наследника королевского рода. Его товарищи это хорошо знали и всё равно не покидали его, однако он не мог от ощущения, что он их предавал.
   Но они, словно знали, что он чувствует, часто говорили с ним в Убане об этом. Что именно благодаря Клевенду они смогли, пусть ненадолго, отправиться в настолько чужую страну, чтобы защищать Предрассветного кардинала. Возвращаясь в королевство к своей обыденной жизни они унесут в своих сердцах воспоминания об этом путешествии. Такой жизненный путь им был уготован Господом.
   И всё же...
   - Пфф, - фыркнул Клевенд и саркастически усмехнулся.
   Он и его товарищи казались прирученными пай-мальчиками, если сравнить с той свободой, с которой жили не только Коул, но и эта девушка Миюри. Чтобы было возможным так жить, необходимы способности, дерзость и невинность. Да обойди он двери домов всех аристократов королевства, вряд ли отыскал бы такую девушку. Ему оставалось лишь вздыхать.
   Он тайком от всех подсчитал на пальцах разницу в возрасте между ним и Миюри. В браках между аристократическими семьями нередко встречалась даже такая разница возраста, как между дедушкой и внучкой, но всё же для первого брака у Клевенда с Миюри разрыв получался достаточным, чтобы пошли неприятные слухи.
   "Лет бы десять назад, возможно, да, - подумал он. - Но крайне маловероятно, чтобы Миюри отвела взгляд от Предрассветного кардинала".
   Таким образом, как только ситуация успокоится, Клевенд будет действовать на пользу своего рода и женится ради этих же интересов на уже подобранной, уже известной ему невесте. Клевенд прекрасно знал, что у него не хватит смелости отказаться.
   Итак, это приключение завершилось в тот момент, когда лодка скрылась за поворотом.
   Вот бы сесть в эту лодку вместе с ними и продолжить приключение...
   Он не мог не представить себе это, тот мальчишка, которым он был когда-то, всё ещё жил в его душе. А теперь, наполовину став взрослым, Клевенд мог лишь, стиснув зубы, притворяться взрослым.
   - Наше предназначение ниспослал нам Господь.
   Но предназначение это никак не назовёшь справедливым.
   Клевенд снова вспомнил скрывавшуюся за поворотом лодку.
   Неизвестно, что отразилось бы на лице Миюри, если бы он попросился бы к ним в лодку.
   Возможно, она бы разгневалась на такого взрослого Клевенда, лепечущего, как ребёнок.
   Надо же, какие бесполезные раздумья, - снова фыркнул и усмехнулся Клевенд.
  
  
   Когда важные лица, не оповещённые заранее, узнали, что Предрассветный кардинал покинул город, они во главе с Барриндо и Жьяддо обрушили на Клевенда поток своего недовольства. Приняв на свои плечи разбирательства с ними, Клевенд более-менее справился с ситуацией.
   Покинули Убан и Диана с Иленией - несколько загадочные сподвижницы Коула и Миюри. Что же до Вадена с его командой, которые по неведомой для Клевенда причине хорошо знали, что и как происходило в Убане, то они ещё какое-то время завершали свои дела в городе, прежде чем оставить горный край.
   После ухода Предрассветного кардинала поток прошений практически иссяк, словно на смену приливу пришёл отлив, зато работы попрокладыванию дороги пошли таким потоком, словно прорвало дамбу.
   Выборщик Барриндо и посланник Жьяддо, похоже, посчитали и их присутствие в горном крае бессмысленным без Предрассветного кардинала и стали готовиться к возвращению восвояси.
   Из-за этого особняк выборщика Дюрана стал непривычно пустым. Впрочем, кривая усмешка появлялась на лице Клевенда при виде пересекавшего двор правителя. Прогуливавшийся, опираясь на трость, Дюран выглядел на удивление беззаботно.
   Не каждому достаётся работа, которая бы ему подошла.
   Немного утешив себя этим, Клевенд сообщил Дюрану, что временно тоже возвращается в королевство.
   - Не знаю, вернусь ли я сам, - сказал он уже в день отъезда, - но королевство будет и дальше посылать людей, чтобы помочь прокладывать дорогу на юг.
   Дюран, вероятно, больше других измученный этим шумным временем, с усталой улыбкой ответил:
   - Да-да, я уже привык к многолюдью. Мне любой подойдёт. Просто пошлите кого-нибудь, чтобы было с кем поговорить.
   Управляющий, долгое время прослуживший рядом со своим правителем, казалось, остался несколько недоволен, беззаботным ответом Дюрана, который можно было принять и за шутку и за отражение его настоящих чувств.
   Клевенд низко склонился, собираясь уйти.
   - Предрассветный кардинал, - вдруг произнёс Дюран, словно спрашивал самого себя, - действительно ли Предрассветный кардинал несёт надежду этому миру?
   Возможно, он задал этот трудноосязаемый вопрос из-за внезапно наступившей тишины в его особняке, заставившей его ощущать происходившее вокруг, как сон.
   Вообще-то и сам Клевенд в действительности не знал этого точно. Хотя он и стал свидетелем влияния Предрассветного кардинала, сам носитель этого звания в его глазах выглядел обычным молодым человеком. Он, с такими умом и искренностью был бы вполне уместен при королевском дворе. Но если говорили, что сила личности Предрассветного кардинала была действительно способна определять судьбу мира, Клевенд не мог просто взять и кивнуть.
   - Или, может быть, все герои такие, - предположил Дюран и рассмеялся, его смех перешёл в кашель, и он сердито постучал об пол тростью, отозвавшейся металлическим звуком. - Возможно, у самого легендарного короля-наёмника дрожали колени перед сражением.
   Клевенд такое предположение назвал бы неуважительным, однако именно Дюран унаследовал имя легендарного короля. И принцу вдруг подумалось, что это могло быть правдой.
   - То же самое, вероятно, касается и папы, - сказал он. - Наша битва, несомненно, пройдёт успешно.
   Дюран перевёл взгляд на Клевенда и мягко улыбнулся.
   - Да, конечно. У меня всё ещё такое чувство, будто я сплю и могу проснуться в любой миг, однако настоящая битва ещё впереди.
   После этого Клевенд почтительно поклонился, собираясь удалиться, выборщик Дюран извинился, что задержал принца, Клевенд поклонился ещё раз и вышел. Покинув особняк правителя, он вернулся в тот, который выделил для гостей Дюран, и увидел, что его люди завершили подготовку к путешествию.
   - Ну, наш поход завершается, - подытожил Клевенд.
   На лицах своих товарищей он увидел улыбки - печальные, но удовлетворённые.
  
  
   Прошло три дня, как Клевенд и его люди, не прощаясь особенно, покинули Убан. Спустившись по реке, они остановились в портовом городе Арберк, чтобы дождаться корабля из королевства, который бы их забрал.
   Пересчитывая на постоялом дворе золотые монеты в кошеле, Клевенд прикидывал, смогут ли они немного повеселиться, пребывая в городе. Его товарищи разбирали вещи. И в этот момент неожиданно появился один человек. Содержимое пергамента, врученного им принцу, оказалось ещё более неожиданным.
  
   - Брат, не мог бы ты проявить немного радости? - спросила Хайленд.
   Клевенд оторвался от полученного от неё пергамента, чтобы с недоумением взглянуть на неё:
   - Защищать Предрассветного кардинала любой ценой до завершения Вселенского собора, так тут сказано?
   Суть пергамента состояла в этом, но растеряно заморгал он от той части, в которой была обещана награда. Пергамент был подписан самим королём, и в нём было обещаны земли вторым и третьим сыновьям аристократических родов из числа товарищей принца - в соответствии с их заслугами.
   - Что это вдруг за перемена ветра у старого упрямца и вочуна? И к этому ещё и... - Клевенд чуть насмешливо улыбнулся, глядя на одежду Хайленд.
   Такой наряд не надевают, отправляясь в небольшую поездку. Она следовала как полномочный представитель своего рода, снаружи гостиницы даже развевался флаг с гербами королевского рода и самой Хайленд. Просто так использовать королевский герб за пределами территории государства не мог даже член королевской семьи, для этого требовалось специальное дозволение короля.
   Будучи незаконнорожденной дочерью короля, Хайленд официально состояла в королевской семье, но в качестве побочного её ответвления, и право на королевскую символику было для неё чем-то исключительным.
   - Да-да, я сама никак не выйду из замешательства, дражайший брат, - призналась она.
   Её насмешливое "дражайший брат" заставило Клевенда усмехнуться: его сестра мила, как всегда.
   Сама Хайленд, казалось, смущалась изменения своего положения. Её официальный наряд, похоже, заставлял её чувствовать себя неловко.
   - Твоё возвышение связано с делом Предрассветного кардинала? - предположил принц.
   - Да. Мне сказали вести переговоры вне королевства по тому, что связано с Предрассветным кардиналом. Также мне поручено за пределами королевства тесно взаимодействовать с моим братом и бороться с Церковью ради блага королевства.
   Конечно, это всё мало что меняло в деятельности Хайленд до сих пор, однако теперь король облек это в официальную одежду. Проще говоря, она была назначена полномочным посланником короля.
   За пределами королевства изречённое Хайленд становилось словом короля, её решение - королевским.
   Сама Хайленд воспринимала эту честь с определённым скепсисом.
   Чуть запнувшись, словно испытав колебание, она произнесла:
   - По всей видимости королю было видение.
   - А-а? - не понял Клевенд.
   Хайленд поморщилась.
   - Я как могла старалась скрыть своё замешательство. Одкако король опустился на колени перед преподобным Жаредом, каясь Господу в своём неразумии, после чего, говорят, пришёл на гробницу предка-короля.
   Жаред был королевским духовником, служил в придворной часовне, Клевенду с малолетства натерпелся от него, поскольку этот священник пытался палкой вбить истинную веру в спину принца. Впрочем, вера короля также была далеко небезупречной.
   - И что, старика Жареда совсем не удивило преображение отца?
   - Поговаривают, преподобный Жаред обсуждал с королевскими лекарями здоровье короля...
   - Надо думать, все решили, что он теряет рассудок в преддверии смерти, - язвительно усмехнулся Клевенд.
   Хайленд, не улыбнувшись в ответ, не стала и отрицать. Она тщательно подобрала слова и произнесла:
   - Странным было то, что отец увидел у своей постели не Бога или ангела, а старика, который был наполовину бараном.
   - А?
   - Он видел старика, который сказал, что сражался вместе с королём-предком в битве, положившей начало королевству, и ещё сказал, что нынешняя битва по важности вторая после той.
   Клевенд поражённо молчал. Само собой, что он знал легенду о Золотом баране, как и каждый в королевстве. И на гербе королевства был изображён легендарный Золотой баран.
   - Ещё, рассказывают, старик сказал: "Закаляй молодых в битве, совершенствуй их, готовь из них следующее поколение. В этом твоё последнее предназначение".
   Таинственные прорицатели нередко являются перед судьбоносными битвами или иными событиями, определявшими будущее края.
   Клевенд, конечно, считал, что всё это придумывалось ради борьбы за власть.
   Однако.
   - Наш старик никогда бы не сказал что-либо столь благочестивое, - усомнился Клевенд.
   - Король - благочестивый человек, - возразила Хайленд очень серьёзно.
   Вероятно, она достаточно долго прожила в тени во дворце, в котором никому не было известно, где и кто может подслушивать.
   Сейчас у Хайленд было то лицо, к которому Клевенд привык. Лишь после встречи с Коулом и Миюри её лицо заметно посветлело, буквально ожило.
   Клевенд украдкой потёр подбородок:
   - Возможно, это и есть что-то настоящее.
   - Э? - переспросила, не поняв, Хайленд.
   - Они выглядят вполне обычными: просто несколько самонадеянный парень и непоседливая, умная девчонка.
   Клевенд вспомнил эту пару в тот момент, когда он шёл за ними следом, и невольно прикрыл глаза, словно ослеплённый ярким светом.
   Дворец был украшен прекрасными, сияющими драгоценностями, но его совершенно нельзя было назвать светлым местом. Там не было свободы безоглядно верить, что правильное - это правильное, показывать, что тебе нравится то, что нравится. В лучшем случае можно было изображать свободную от каких-либо обязанностей личность, как это делал Клевенд, что по сути своей являлось поведением обидевшегося ребёнка.
   Таким было обычное устройство мира, подвергать сомнению которое даже не приходило в голову.
   И в связи с этим Клевенд вспомнил лодку, уходившую за поворот водного пути.
   Его на этой лодке не было. Его положение в этом мире было не таким, как у них. И у него не было свободы отправиться в приключение по зову своего сердца.
   Конечно, Клевенд не мог рассчитывать получить всё, чего он хотел, но он был в куда более выгодном положении, чем стоявшая перед ним Хайленд. Противостояние королевства и Церкви зашло в тупик, лишь усилия Хайленд как-то поддерживало пламя сопротивления Церкви, но даже ей оказалось не под силу увлечь большое количество людей за собой, и без поддержки королевства она была вынуждена бороться в одиночку. Если подумать, смерть её, брошенной в одиночестве, не стала бы потрясением из-за её положения при дворе, скорее можно было сказать, что её вынуждали делать всё, что ей заблагорассудится.
   Всё изменилось с появлением этих двоих. У странной пары, пришедшей из горной деревни Ньоххира, в дорожном мешке лежало то, чего не было у Клевенда с Хайленд.
   Это можно было назвать надеждой, верой и ещё много чем, но эти слова не передавали всей сути.
   Клевенд поискал для этих двоих подходящее слово.
   - Свет. У них есть свет.
   Хайленд медленно отвела взгляд от просиявших глаз Клевенда:
   - От них действительно исходит сияние.
   - В таком случае мы вроде мошек, что летят на свет.
   Грубая манера Клевенда выражаться, всегда вызывала недовольство на лице Хайленд, но на сей раз она смиренно улыбнулась:
   - Мне бы хотелось думать, что мы для них полезней мошек.
   - Полезней, ведь так? - подтвердил Клевенд, удивившись сам решимости, прозвучавшей в его голосе, глаза Хайленд расширились при этих словах. - Полезней, наверняка.
   Лодка повернула и скрылась за поворотом.
   С детства Клевенд был окружён расчётливыми людьми, как и дочь знатного аристократического рода, обещанная ему в жёны ещё до своего рождения. Строптивая и надменная, толком даже не научившаяся читать. Но его долгом, тем не менее, было взять её за руку, чтобы они потом изображали, что оба счастливы, и у Клевенда не нашлось храбрости отказаться от неё.
   Однако он не мог не подумать о том, что было бы, родись он в затерянной в горах Ньоххире.
   Он слышал от солдат, побывавших в сражениях, что рука может продолжать болеть даже после её утраты. В груди Клевенда пульсировала тупая боль утраченного детства. И ему уже не стать героем собственного приключения. Осознание этого мучительно разъедало ему душу.
   Однако - кулаки Клевенда сжались сами собой - теперь он был уже взрослым. У него были положение и товарищи. А ещё были дела, которые ему надо было сделать.
   - Куда ты теперь собираешься направиться?
   Внезапный переход в разговоре, похоже, несколько ошарашил Хайленд, но ответила она быстро, словно привыкнув к прихотям высокопоставленных особ:
   - Направляюсь в Убан. Предрассветный кардинал намеревался начать широко распространять Священное писание, переведённое им на общедоступный язык, из Убана, сделав его основой веры на большой земле.
   - Понятно. Однако самого Предрассветного кардинала там нет.
   - Э-э!?
   Хайленд, отметил про себя Клевенд, всегда удерживала на лице слишком строгое, серьёзное выражение, с этими будто приподнятыми внешними уголками век она выглядела грозной, но когда её лицо расслаблялось, оно приобретало очаровательную мягкость. Негромко хихикнув, Клевенд сказал сестре:
   - Ребятки оказались излишне востребованы, так что дела и положение вообще пришли в страшный беспорядок. Скопление огромного числа людей начало представлять угрозу даже для жизни, так что их попросили тайком покинуть горный край. И поэтому они сейчас до Вселенского собора где-то восстанавливают силы.
   - Э-э... а где... где они оба? - чуть не плача, позабыв свой вечно дерзкий тон, спросила Хайленд.
   Вероятно, она представляла себе время в Убане весёлым, полным радости. И наверняка захватила с собой из королевства кучу гостинцев и подарков для обоих. Предрассветный кардинал в этом смысле не в счёт, а вот благосклонность Миюри подкупить было несложно, что для Хайленд было сильным соблазном. И мёд был бы прекрасным выбором.
   - Я сам имею лишь самое смутное представление, куда они отправились, - ответил Клевенд. - Я и не собирался за ними гоняться.
   Клевенд опустив взгляд на пергамент в его руке. Да, лодка скрылась за поворотом. Но он всё равно мог бы их настичь, если погонится.
   - А я?..
   - Не делай такое лицо. Он обязательно покажется в святом престоле, когда откроют собор. Нравится или нет, но там точно встретишься с ним.
   - Да!.. Но, б-брат, ведь...
   При виде разочарованно вытянувшегося лица Хайленд улыбка Клевенда стала ещё шире. Он и представить себе не мог, насколько занятной была его младшая сестра.
   - Я немного пошутил. Я по дороге сменю своего наблюдателя. Когда Церковь начнёт непосредственную подготовку к открытию собора, ты, скорее всего, захочешь кое-что обговорить с этой парочкой.
   Лицо потрясённой Хайленд сейчас великолепным. Клевенд чуть не попросил её снова назвать его братом, пока у неё такое лицо, но подумал, что она слишком разозлится и сдержался.
   Сейчас ему надо поспешить за исчезнувшей за поворотом водного пути лодкой.
   - А, да. Если у тебя есть для них подарки, я мог бы передать их? - предложил он.
   Лицо Хайленд приняло знакомое ему грозное выражение:
   - Если только мой брат получит их любовь, это будет несправедливо.
   Клевенд лишь пожал племи в ответ на откровенно выраженную подозрительность. Однако сам он ощущал некоторую растерянность, он и не представлял, что сможет когда-нибудь так запросто поговорить с сестрой.
  
   0x01 graphic
  
   Те двое увлекли за собой столько людей не только потому, что боролись с Церковью. Они, несомненно, в ходе своего путешествия принесли многим людям подобные изменения в их жизни.
   Клевенд свернул пергамент и произнёс:
   - Не стоит ли нам для начала поесть?
   Его младшая сестра казалась несколько удивлённой, но она кивнула и не стала на этот раз морщиться.
  
  

ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ

  
   Два бревна связали вместе верёвкой из скрученных стеблей высохшей волокнистой травы и установили их в качестве опоры. К этой опоре пристроили круглый обрубок дерева и к нему привязали верёвку. Так довольно быстро получился ворот для подъёма. Когда в вырытую яму пробного колодца опустили деревянный чан и подняли его, уже наполненный землёй со дна, раздались радостные голоса людей. Покрытые деревянной стружкой мужчины, выполнявшие работу, выглядели очень гордыми, однако Коул заметил среди них и своего рыцаря, каким-то образом оказавшегося среди них.
   Родившись в деревне горячих источников Ньоххире, Миюри часто помогала в работах по раскапыванию горячих источников, наловчившись в этом деле так, что справлялась с ним лучше любого ремесленника. К тому же все дети почему-то любят рыть ямы и вообще возиться в земле. Поэтому эта девушка-сорванец, увидев, с каким трудом люди копали колодец в деревне, в которую она приехала вместе с Коулом, тут же с восторгом предложила свою помощь.
   - Надо же, господин, из твоего младшего брата может выйти прекрасный ремесленник, - уважительно произнёс старый священник.
   Лицо Коула невольно дёрнулось
   - Вот же, никак не уймёшься... - проворчал Коул, глядя на Миюри, которая с деревенской ребятнёй вытаскивала из ямы очередную бадью с землёй.
   Видя суету этой перепачканной, покрытой стружкой непоседы, он никак не мог одобрить её поведение, всё это никак не подходило девушке, подходившей к возрасту замужества.
   Он вздохнул, старый священник улыбнулся, потом вдруг кто-то потянул Коула за рукав:
   - Господин учитель, господин учитель.
   - Да-да... А, нет, я не учитель по-настоящему, - поправил Коул, но спокойный мальчик просто послушно наклонил голову.
   Дело в том, что на деревенской улице не только рыли колодец - шумно и весело, но и проходили занятия с несколькими ребятишками, писавшие слова прямо на земле и напряжённо ожидавшие результата своих усилий. Коул не мог удержаться от улыбки, проверяя слова и наблюдая, как одни радовались, если у них было правильно, другие, допустившие ошибки, искренне огорчались. Старый священник тоже учился под открытым небом с ребятами, он написал для Коула известную молитву из Святого писания. Однако его представления о грамматике и орфографии были столь же зыбкими, как увиденная во сне страница книги. Всякий раз, когда Коул указывал ему на ошибку, дети покатывались со смеху.
   - Кххмм... Но я могу рассказать это по памяти, - оправдывался старый священник.
   Его одежда представляла собой кусок длинной истрёпанной ткани, которую Кол не отважился бы назвать плащом монаха. Единственное, что выдавало в нём священнослужителя, - это деревянный символ Церкви, висевший на шее. Кажется, ему было положено жалование священнослужителя, но трудно было представить, чтобы он исправно получал его от церкви далёкого города, и вообще он вряд ли поддерживал связи с другими церквями, судя по хижине, именовавшейся деревенской церковью.
   В действительности этот старый священник, видимо, вообще не проходил церковного обучения, а священником стал случайно: заехал в молодости в эту деревне, сумел прочесть молитву, которую услышал где-нибудь в таверне и запомнил, после чего предыдущий священник и передал ему это место.
   Этот человек едва мог читать и не понимал даже текста Святого писания, не то чтобы участвовать в обсуждении вопросов веры. Собственно, правильнее было бы сказать, что он просто называл себя священником.
   Но такие священники не были редкостью в удалённых местах.
   Тем не менее, старый священник был добр душой и искренен в вере. Было видно, что селяне его любили не в меньшей степени, чем дети.
   Однако при виде этого Коул ощутил, что ему сложно понять, что означает быть настоящим священником. И так же трудно ему было понять великолепие соборов и потоки золотых монет в ящики для пожертвований.
   Мир состоял, конечно, не только из таких мирных, традиционных деревушек, и Коул знал, что Церкви нужны и власть и деньги для борьбы с настоящим злом. И Церковь не могла обеспечивать обездоленных благотворительными обедами без денег, не могла устраивать и содержать приюты для нуждавшихся. Но всё же, видя жизнь этой деревни, Коул набрёл на одну мысль: всё, что нужно, чтобы следовать Божьему учению, это иметь простую искреннюю веру.
   Его взор вдруг перенёсся с мальчишек и священника, чертивших слова на земле, на небо.
   Суматоха, воцарившаяся в Убане, казалась ему теперь такой далёкой. Такой неспешный ход времени, как здесь, такая спокойная жизнь, как в этой деревушке, - это естественное состояние вещей, вот, что вновь осознал сейчас Коул. И бороться с Церковью он решил, может быть, ради защиты простой веры и мирной жизни, как здесь. Наверное, так было с того самого момента, когда без особых раздумий покинул свою деревню и отправился в город школяров.
   Коул обдумывал это, иногда его дёргали за рукав, и он возвращался к уроку чтения и письма с детьми и священником и даже не заметил, как солнце начало садиться.
   И тут он услышал радостный голос:
   - Бра-а-а-ат!
   Она весь день выполняла работу ремесленника, и теперь эта волчица, ставшая с ног до головы коричневой от земли, подбегала к Коулу.
   Прежде чем она успела его обнять, он указал ей на ручей, журчавший на краю деревни.
  
  
   Примерно неделю назад его запихнули в ящик, похожий на гроб, и вывезли из Убана. Миюри действовала решительно, не давая ему сказать "да" или "нет", ни Диана, ни Иления, ни Ваден ему помогать не стали. Даже Клевенд и его люди сотрудничали с Миюри, так что Коул ничего не мог поделать. Решение к тому моменту было принято, все с ним согласились.
   Оказавшись в гробоподобном ящике, Коул мог только смириться. Все слова Миюри оказались верными, он работал в Убане, не давая себе отдыха, но это вместо помощи всем лишь ухудшало положение.
   Коул продолжал считать, что его стремление разговаривать со всеми людьми, не ущемляя никого, не была неправильной сама по себе. Но на деле это стремление дало явный сбой, когда он, ничего не опасаясь, позволил каким-то странствующим монахам приблизиться к себе. Он не мог и подумать, что поддельное покушение на него удастся так легко. Он всегда останавливался, когда кто-то заговаривал с ним, старался выслушать каждого, а Миюри вечно препятствовала людям приблизиться, оттаскивала их, и, оказалось, не без оснований.
   Каким умелым рыцарем ни была Миюри, если недруг слишком приблизится, она не всегда была в состоянии успеть с помощью. И ей пришлось столкнуть его со своей глупостью во всей её очевидности. В этом смысле, может, даже хорошо, что его запихнули в кромешную тьму этого гроба.
   Коула отнесли на лодку, о чём он догадался по качке, продолжавшейся какое-то время, пока лодка плыла по реке, потом его вытащили на берег, по стуку колёс и тряске он понял, что его везли на повозке. Наконец, когда он услышал церковный колокол города, мимо которого проезжала повозка, и понял, что настало время полуденной службы, крышка была открыта. И вместо того, чтобы радостно вдохнуть полной грудью свежий воздух, Коул принялся настойчиво просить снова закрыть крышку. Миюри извинилась за свои столь решительные действия и, видя, в каком жутко подавленном состоянии пребывал её брат, весьма искренне постаралалась его утешить. Но она казалась не столько виноватой, сколько необыкновенно счастливой. Она гладила его по голове, кормила его, поднося своей рукой еду к его рту, стелила ему постель на ночь и в этой постели под одним одеялом с ним зачем-то читала ему книги.
   Коул усомнился, было ли это просто утешением или, может, чем-то иным, но он позволил Миюри делать всё, что она хотела. Ему было ясно, что виновным в этот раз был как раз он, это он доставил ей в Убане столько неприятностей, из-за него ей пришлось столько трудиться.
   Вывезя таким образом Коула из Убана, Миюри дальше заставила его надвинуть капюшон на голову и повела его за руку по дороге, которая вела неведомо куда. Впрочем, Миюри как раз, похоже, знала, куда они направлялись, не знал лишь Предрассветный кардинал, не знал и не осмеливался спросить. Ему лишь в общих чертах пояснили цель их побега.
   Церковь была почти готова к проведению Вселенского собора, неясно было лишь, в какой день его откроют, и до этого момента Предрассветный кардинал не должен был пострадать. Это включало предотвращение как физического воздействия, например, убийства, так и недопущение ущерба его репутации, что могло легко произойти, если бы он стал совать нос во всякие вопросы, касавшиеся веры или политики. Его слава и репутация поднялись уже высоко, и важней было не запятнать их, чем прославить в ещё большей мере.
   Суть состояла в том, чтобы скрываться и сидеть тихо, пока на сцене не поднимут занавес.
   Однако.
   Коул полагал, что кто-то должен следить за положением и отдавать нужные распоряжения, но Миюри и это взяла в свои руки. Коул не мог не беспокоиться, всё ли будет в порядке, но именно Миюри разгребала ошибки, которые он понаделал в Убане, и в результате оказалось, что она видела положение в целом лучше его. И птицы, приносившие письма со всех сторон, пролетали мимо плеча Коула, чтобы сесть на плечо Миюри.
   Миюри сказала своему брату радоваться возможности отдохнуть, и Коул чувствовал, что ему следовало бы послушаться её, но, если честно, он ощущал растерянность, как ребёнок, у которого отобрали игрушку. И это дало ему осознать, насколько он был грешен. Потому что он стал считать себя главным героем в этих событиях, даже не заметив, как это случилось. Но если борьба с Церковью проходила бы успешно, и она признала бы свои ошибки, не имело бы значения, кто стоял во главе борьбы. Если Коул делал всё, что мог, и при необходимости помогал другим, а не брал дело на себя, ему не следовало обижаться.
   В Убане Коула окружало море людей, они восхваляли его, полагались на него как на Предрассветного кардинала, но, только лишившись этого, он понял, какой ощущал подъём, являясь центром, вокруг которого всё вертелось.
   Если бы он оставался в Убане, жажда славы, иначе говоря - тщеславие, наверняка завладела бы им, прежде чем ему удалось бы это осознать. В итоге он начал бы считать себя центром борьбы с Церковью, наверное, понадобилось бы совсем немного времени, чтобы принять как должное, что все должны ему подчиняться.
   Рассматривая так, Коул понял, что бывшая рядом с ним Миюри была рыцарем в истинном смысле этого слова. Серебристая волчица в итоге силой вывела из дремучего леса забредшего туда глупого барана.
   - И сколько ты собираешься оставаться в этой деревне? - спросил Коул.
   Постоялого двора здесь не было, и Коул с Миюри сняли амбар. Собственно, изначально это было не деревней, а хутором, относившимся к деревне, расположенной за холмом. Однако когда его население со временем выросло, местный землевладелец решил, что этот хутор может считаться самостоятельной деревней. В силу этого было решено вырыть колодец, который должен был стать центом деревни. И это несмотря на то, что на краю деревни журчал ручей, вытекавший из бившего тут же источника.
   Видимо, из-за такой предыстории деревни в амбаре вместо пола была просто утоптанная земля, а роль кровати выполняло уложенное на землю сено, но Коул был бы вполне благодарен и за это. Но Миюри за время своего путешествия пристрастилась к роскоши, она изловчилась привезти из Убана красивую льняную ткань, которой застелила солому, и положила набитые шерстью подушки, устроив ложе, достойное какой-нибудь аристократки. Развалившись на нём с небрежным изяществом, она принялась записывать события в Убане в свою книгу историй.
   - Уммм... не знаю сколько.
   Вокруг Миюри с её пушистым хвостом собрался крысиный молодняк, сопровождавший девушку-волчицу от Убана, а также выводок щенят, родившихся по весне у жившей в амбаре собаки. Эта живая, безмятежная картина успокаивала душу Коулу, но угольки Убана ещё тлели в его сердце.
   - Досточтимый Дюран передал тебе список аристократов, с которыми нам надо встретиться, верно? - спросил Коул.
   Хотя из Убана они бежали, но Коулу показалось, что двигались они не наобум, и их целью была обширная территория по ту сторону гор. Похоже, им надо было привлечь владельца той земли на свою сторону.
   - Это верно, но здесь и сейчас есть только я и мой брат, - ответила Миюри. - Постучись в какую-нибудь дверь - 'Прошу прощения?' - и сомневаюсь, чтобы кто-то принял тебя за Предрассветного кардинала.
   Коул не нашёлся с ответом. Это было правдой. Когда они пришли в эту деревню, никто и не усомнился в личностях, за которые они себя выдали, представляясь.
   - Все в этой деревне верят без тени сомнения, что я и мой брат - сыновья владельца какого-то торгового дома, что у нас много лишнего времени, и потому мы путешествуем по разным местам.
   Так? - Миюри повернулась к крысам-разведчикам, и те запищали в ответ.
   В этом мире о людях судят по внешности, друглгл способа нет. Святых можно узнать по нимбам лишь в описаниях их жизни.
   - Фухх... - выдохнул Коул. - Думаю, тебе пора перестать изображать из себя мальчишку.
   Путешествующие вдвоём брат с сестрой привлекали к себе внимание, поэтому Миюри называла себя младшим братом Коула. Она держалась слишком уверенно, чтобы кто-либо усомнился в этом, кроме того селяне никогда бы не подумали, что девушка могла бы так ловко соорудить опору с воротом для колодца.
   - Когда мой брат изображает мою старшую сестру, я же не возражаю? - парировала Миюри, однажды уже устроившая такое лицедейство, чтобы обмануть бдительность торговцев с северных островов. - Не беспокойся по пустякам, тебе лучше просто успокоиться.
   После этих слов Коул вздохнул и перевёл взгляд на высокий потолок амбара, продолжая гладить по голове необычного щенка, единственного, который почему-то привязался к нему.
   - Мне становится как-то не по себе, когда мы ничего не делаем.
   Битва с Церковью подходила к своей развязке. В действительности птицы приносили Миюри письма на протяжении всей дороги от Убана и потом, когда они остановились в этой деревне. Потому что дела быстро продвигались вперёд. Миюри просматривала письма, быстро писала на них ответ и отправляла с птицами обратно. Происходило много событий, пока Коул гладил щенка или учил ребят и старого священника читать и писать.
   Но Коул не мог вмешиваться в это, и, вероятно, этого и не требовалось. Работало много людей, и они могли это сделать лучше.
   От него ждали одного: появиться должным образом на открытии Вселенского собора в качестве блистательного Предрассветного кардинала.
   Он не знал, хорошо это или плохо. Но не мог отделаться от чувства неловкости.
   Поняла Миюри его чувства или нет, но она, перечитав то, что добавила в свою книгу, почесала подбородок пером и произнесла:
   - По поводу того, что я уже достаточно взрослая, чтобы выйти замуж, и потому мне говорят оставаться дома и не играть на улице - теперь ты понимаешь, каково мне это слышать?
   После событий в Убане Миюри стала намного безжалостней. Конечно, она и прежде отличалась этим, но Коулу казалось, что она стала говорить резче и уверенней.
   - Если сравнивать то и это... я бы сказал...
   Собственно, примерно то же самое. Хочешь быть главным участником события, но все вокруг заняты работой, а тебе говорят просто посидеть тихо. Коул уступил, и Миюри села на кровать, удовлетворённо виляя хвостом.
   - Может быть приятным, когда о тебе заботятся, но забота может порой удушать и тяготить, правда?
   - Да, это так, - не стал спорить Коул.
   Миюри рассмеялась, словно от щекотки. Затем встала положить свои записи на полку поблизости, вероятно, чтобы просохли чернила, наказала крысам не озоровать с ней и перевела взгляд на Коула.
   - Ладно, если обо мне позаботиться мой брат - сильно, так что будет больно, - я возражать не стану.
   И она с размаху уселась на кровать. Кое-как увязанная солома от этого чуть не развалилась, но Миюри это было безразлично. Она быстрым движением схватила за шкирку щенка, привязавшнгося к Коулу, и поднесла к своему лицу, угрожающе обнажив клыки. Вероятно, она так давала ему понять: это моя территория.
   - Не веди себя так грубо, - и Коул потянулся к вырывавшемуся из руки Миюри щенку.
   Она, фыркнув, отпустила щенка.
   - Что ж, мой брат более-менее раскаялся в том, что натворил в Убане, так что, в зависимости от его дальнейшего поведения, возможно, позволю ему участвовать в борьбе с Церковью.
   Не кто иной, как сама Миюри с огромной решимостью, движимая высокой мечтой, пробралась без ведома Коула на лодку, покидавшую Ньоххиру. А потом, прежде чем Коул успел это осознать, полностью завладела поводьями. Путешествия действительно заставляли людей расти. А своими способностями к этому Миюри намного превосходила Коула.
   - Я бы очень хотел, чтобы ты отменила моё отстранение от дел, пожалуйста.
   Будучи её старшим братом, он был несколько недоволен её поведением и потому говорил ровным, прохладным тоном, хотя то, что он сожалел о своих действиях, было правдой.
   Когда его в том гробу выносили из Убана, он, погружённый в кромешную тьму, размышлял об этом. Потом его извлекли из гроба в закутке какого-то неизвестного ему городка и заставили идти три или четыря дня, и за это время мысли, роем гудевшие у него в голове одна за другой покинули его разум.
   И тогда он отчётливо понял, насколько был перегрет его разум в Убане. Миюри, которая шла рядом, держа всю дорогу его за руку, должна была увидеть всё, что с ним происходило.
   Но тем не менее красные глаза Миюри смотрели на него всё ещё достаточно насторожённо.
   - Пока нет, - произнесла она и обхватила ладонями его голову. - Я по лицу моего брата ещё читаю рвение действовать.
   - Если есть рвение действовать, запрещать это делать - это, возможно, слишком жестокое обращение с человеком...
   - Что произойдёт, если лицедей вмешается в представление не в свою очередь? Он только всё испортит.
   Коул не мог вымолвить ни слова. С его стороны было бы слишком самонадеянно считать, что он смог бы исполнить все роли.
   - Сейчас у моего брата задача одна - восстановить свои силы, - сказала Миюри и, усевшись спиной к нему на его колени, подняла руки и обвила его шею, будто шарфом. - Это чтобы вознаградить меня за усердную работу.
  
   0x01 graphic
  
   Потом она опустилась на кровать, удобно пристроившись между ног Коула. Как раз на то место, где прежде сидел щенок, но между щенком и Миюри имелось существенное различие: эта волчица была куда крупнее, а её пушистый хвост для этого времени года был слишком горячим.
   - Миюри, спрячь хотя бы хвост.
   - Мм... хи-хи. Как же! - игриво отозвалась она и потёрлась затылком о его щёку, плотно прижимаясь к нему спиной и хвостом.
   В Убане Коул совершенно не мог уделять Миюри внимания, а последние несколько дней - после их ссоры - они спали каждый в своей кровати. Если жар тела Миюри должен был возместить это и те её переживания, он должен был сейчас терпеть.
   Тем не менее, было довольно тяжело и слишком жарко, поэтому Коул как бы невзначай изменил положение.
   - Но я всё равно чувствую одиночество.
   - Э?
   Используя человека вместо подстилки из медвежьей шкуры?
   Недоумение Коула длилось одно мгновение. Миюри повернулась и прильнула к его груди.
   - Потому что следующее большое приключение с моим братом станет концом нашего путешествия.
   Это прозвучало неожиданно.
   - Так ведь? - спросила Миюри, глядя на него невероятно взрослыми глазами.
   Однако она тут же закрыла их и прижалась лицом к груди Коула, словно желая спрятать этот взгляд.
   - Как только победим Церковь, это путешествие тоже...
   Она не стала завершать. Словно впереди ничего не было, кроме беспросветной тьмы.
   Тихо вздохнув, Коул осторожно обнял Миюри, выглядевшую такоё хрупкой, но в действительности имевшей внутри крепкий стержень.
   - Прежде всего, хочу обратить твоё внимание вот на что.
   Волчьи уши Миюри насторожились.
   - Не думай, что можно запросто победить Церковь на Вселенском соборе, - сказал ей Коул.
   Он не думал, что проиграет, но спроси его, сможет ли победить, ответа у него не было.
   - Кроме того, собор, проходивший восемьдесят лет назад, продлился, кажется, долгих три месяца.
   Хвост Миюри приподнялся вслед за ушами и начал потихоньку вилять.
   - А если потянуть, он с год продлиться может?..
   Взрослые глаза, бывшие у неё совсем недавно, исчезли. На Коула смотрела девушка-сорванец, поэтому он слегка ткнул её в голову.
   - Наши расходы оплачивают досточтимая Хайленд и госпожа Ив. И вообще, чем дольше собор продлится, тем большему числу людей мы доставим неудобства.
   Надувшись, Миюри потёрлась лбом о грудь Коула, потом, словно обессилев, навалилась на него всем весом.
   - Три месяца, значит...
   - Я бы предпочёл, чтобы всё завершилось за несколько дней... - возразил Коул, и Миюри тут же вонзила в него ногти и отвернулась. - Больно, больно же.
   - Я бы хотела, чтобы всё всегда было таким счастливым, - тихо сказала Миюри.
   Может быть, способность мечтать о такой роскоши - привилегия её возраста.
   Нет, понял Коул, он даже ребёнком никогда не мечтал о подобном.
   Это было привилегией бесстрашной девушки-сорванца.
   - Было бы неплохо.
   Коул погладил Миюри по голове, и её уши затрепетали. Но чуть позже она подняла голову и пронзила его взглядом:
   - Согласишься, особо не задумываясь, и всё в порядке, ты так думал?
   Уловки Коула из времени детства Миюри теряли действенность, а используемый словарный запас усложнялся. Миюри взрослела со скоростью роста растений в начале лета.
   Время расцвета самого Коула уже миновало, и он мог лишь грустно улыбнуться.
   Я бы хотела, чтобы всё всегда было таким счастливым.
   "Именно так", - подумал он.
  
  
   Миюри свой запрет не сняла, Коул всё так же оставался отстранённым от вопросов, связанных с предстоящим собором. Но пока он учил жителей деревни читать и писать, время шло своим ходом. И, будто чтобы ему напомнить об этом, в деревню пожаловал один гость.
   В деревню для укрепления стен колодца из достаточно удалённого города привезли кирпичи, повозку с ними тянул мул, а сзади подталкивал мужчина, хорошо известный Коулу.
   - Так вот ты где, - произнёс Клевенд, останавливаясь и утирая пот со лба.
   Принц выглядел впечатляюще в наряде простого человека, похожего на разорившегося хозяина ремесленной мастерской.
   - Досточтимый Клевенд, это просто... - пробормотал Коул, вызвав кривую усмешку принца.
   - Это имя сейчас весьма неуместно. Скажем... называй меня Кливом, что ли.
   Клевенда сопровождал один из его людей, он уже работал, помогая выкладывать в колодце кирпичи. Само собой, Миюри тоже занималась колодцем с самого утра, когда Коул посмотрел на неё, она деловито замешивала известь и песок для кладки кирпичей.
   - Господин Клив, - обратился Коул.
   - О-о? Чего тебе? - отозвался принц, настолько умело подражая простому человеку, что Коул не мог не улыбнуться.
   - Тебе известно, что творится в мире? - спросил он у принца, понизив голос. - Что-нибудь, там, насчёт созыва собора...
   Он спрашивал, глядя не на Клевенда, а в сторону колодца, чуть даже наклонившись к нему. Если бы Миюри подслушала его, могло получиться неприятно.
   - Хе-хе, из тебя действительно досуха выжали масло, - хихикнул принц ["выдавить масло" - японское выражение, означающее ругать, давить на кого-то, вынуждая действовать определённым образом - прим. перев.].
   Учитывая, что голова Коула уже закипала этим маслом, меры, предпринятые Миюри, можно было счесть вполне уместными ["голова закипает>" - японское выражение, означающее "злиться", "быть в бешенстве" - прим. перев.].
   - "Не подбивай моего брата", - передразнил Клевенд Миюри, - она уже гвоздь в меня вбила ["вбить гроздь" - японское выражение, означающее "строго предупредить" - прим. перев.].
   Принц разулся и пошёл к журчавшему ручью, вероятно, он перегрелся, толкая повозку под жарким солнцем.
   - Всё продвигается хорошо. Моя сестра воодушевлена и тоже очень старается.
   - Досточтимая Хайленд всегда очень старается, - поправил Коул.
   Клевенд пожал плечами:
   - Так и есть. Но её положение было официально повышено.
   Коул был удивлён тем, что Хайленд разрешили использовать королевский герб и поручили ей представлять королевство в Убане, и был очень рад за неё. Но когда он услышал, что король принял такое решение относительно Хайленд, потому что ему у ложа явилось видение Золотого барана, то не знал, смеяться ли ему или скрыть свой смех.
   Наверняка это Хаскинс стоял у королевского ложа, именно его король принял за видение. Возможно, решиться, наконец, на это Хаскинса заставила Диана. Коулу вдруг захотелось увидеть своими глазами, как Хаскинс со своим вечно хмурым выражением на лице неохотно изображал это видение.
   - Как бы то ни было, всё это благодаря тебе, - заявил Клевенд, заставив Коула вернуться к действительности и растеряно заморгать. - И потому мы с сестрой смогли вместе с удовольствием пообедать.
   - Собственно...
   Большая ладонь Клевенда тяжело хлопнула Коула по плечу. Затем он, обладатель репутации безответственного принца, разулся и какое-то время с наслаждением походил по воде журчавшего ручья, а потом, так же босиком, с довольным видом уверенно шагнул на свежую зелень травы на берегу.
   - Представь себе пруд. Если о нём не заботиться время от времени, вода застоится. Надо пускать свежую воду, чтобы росла трава, - Клевенд бросил взгляд струившийся ручей и прикрыл глаза с такой улыбкой, словно насмехался над самим собой. - Нас тоже, если доставим тебя на собор в целости и обеспечим там твою безопасность, король вознаградит и нас. Моим товарищам, которым было некуда приткнуться, дадут небольшие наделы.
   Смесь радости и печали отобразилась на лице Клевенда, когда он посмотрел на Коула. Младшие сыновья аристократических родов, не имевшие возможности унаследовать земли и положение, содержались, в сущности, на положении скота - их кормили, но возможности развития у них не было, спасибо, что ещё не убивали, вот их-то принц и собрал вместе, образовав довольно беспокойный отряд.
   Однако без войн невозможны и военные подвиги и свершения, и мужчины с мечами, разгуливавшие без дела, мало отличались от опасной шайки. Клевенд, вероятно, беспокоился о дальнейшей судьбе товарищей.
   Но Коул не предполагал ставить это себе в заслугу.
   - Я... - начал он, собираясь сказать это, но Клевенд прервал его, выставив свою большую ладонь.
   А потом с печалью в глазах принц покачал головой. Словно хотел сказать, что слишком участливое отношение к нему и его чувствам заставит его ощутить себя жалким.
   - Словом, как бы ни прошёл собор, Церковь не сможет остаться прежней. Так что ты... нет, моя сестра и ты разворошили грязь застоявшегося пруда Церкви по всему миру и стронули с места многих, подтолкнули их к свершениям.
   Коул всё ещё ощущал себя помощником Хайленд, но, оглянувшись на события Убана, он почувствовал, что настаивать на своей второстепенности было бы безответственно. Поэтому, справившись с чувством неловкости, он специально несколько сместил тему:
   - Что до моей сестры, то она ни на миг, похоже, не допускает возможности проигрыша на соборе.
   - Хо-о.
   - Если разговор зашёл об этом, то она, кажется, хотела бы специально отсрочить нашу победу, чтобы подольше наслаждаться приключением.
   Клевенд, пожав плечами, рассмеялся, потом перевёл взгляд на Миюри, работавшую с остальными у колодца, и протяжно вздохнул:
   - Ты действительно очень отважная. Хотел бы я быть моложе на десяток лет.
   Поняв, что принц имел в виду, Коул постарался сдержать смех, но сохранить губы неподвижными он всё же не сумел. Потому что, когда он представил более молодого Клевенда, отправляющегося в приключение с Миюри, картинка получилась очень естественной.
   Однако, путешествуя с Миюри, он ещё и понял кое-что:
   - В Ньоххире я серьёзно надеялся, что её возьмёт в жёны кто-то с добрым сердцем, так как она совершенно не проявляла никакого интереса ни к готовке, ни к шитью, вообще, к домашнему хозяйству?
   - Умм? - не понял принц.
   - Однако после нашего путешествия я понял, что если подумать о трудностях, с которыми пришлось бы столкнуться тому, кто на ней женится, я бы посоветовал ему не делать это легкомысленно.
   Коул не думал, что Миюри устроила бы обыденная жизнь, и если её без должной осмотрительности выдать замуж за человека высокого положения, её любовь к приключениям может не кончиться добром. Коул не удивился бы, если бы однажды возникла новая страна, гербом которой стал бы дорогой сердцу Миюри герб с изображением волка, и именно её назовут предводительницей этих перемен.
   - Однако, что ж, кажется, скучать изо дня в день не придётся, - негромко заметил Клевенд.
   Коул смотрел на его лицо сбоку, и ему показалось, что во взгляде задумчиво прищуренных глаз принца мелькнула грусть от того, что он родился не в том месте и не в то время, но в то же время он наслаждался своей мимолётной мечтой.
   Этот принц, однако, не был всего лишь чувствительным, слабым человеком.
   - В таком случае у меня к тебе есть предложение. Может быть, ты после завершения собора пришёл бы в мой дом.
   - Э?
   Клевенд улыбнулся и скрестил свои мощные руки на груди. От него сразу же повеяло силой власти, не присущей простым людям.
   - Ты в большой городской церкви уравновешиваешь интересы церковного управления и горожан и считаешь деньги в ящике для пожертвований, такую картину трудно представить. С другой стороны, для того, чтобы корпеть в монастырском зале для письменных работ за написанием богословских трудов в тебе немного недостаёт усталости от жизни, как я вижу.
   Коулу хотелось возразить, но оценка принца казалась ему справедливой.
   - В таком случае тебе, может быть, подошло бы проводить свои дни в тишине и спокойствии часовни в моём поместье, предаваясь молитвам и размышлениям, неся утешение избранным?
   Коул не знал, что сказать. Быть священником в частной часовне означало не иметь забот, связанных с управлением церковью, - в отличие от священника городской церкви. К тому же не надо получать у церковной организации жалование, что позволит держаться от неё на расстоянии.
   - А сестра, так... Можно дать ей свободно порезвиться в большом саду.
   Это прозвучало так, словно он говорил о каком-нибудь щенке, но, возможно, такое отношение вообще было свойственно принцу. При положении Клевенда в королевстве не было бы странным, если бы он содержал в своём поместье пару странствующих художников или мыслитителей. Не страшно, если среди них появится любительница приключений, без устали отправлявшаяся в свои странствия и возвращавшаяся их них довольной. А встречал бы её священник частной часовни, то есть сам Коул.
   В первый момент такая жизнь, как он себе её представил, показалась не такой уж и плохой.
   Однако заметил Коул и одно затруднение:
   - Досточтимая Хайленд, конечно, тоже осведомлена об этом предложении?
   Умудрённый опытом Клевенд сделал вид, что не услышал вопроса.
   Коулу не следовало вносить разлад в отношения между братом и сестрой, которые, наконец-то, наладились.
   - Твоё добросердечное предложение глубоко меня тронуло, это на самом деле так.
   Клевенд пожал плечами - ну, не стоило так уж льстить, - но слова Коула не были лестью. Предрассветный кардинал до недавнего времени был просто слугой в купальне, причём сильно загруженный работой. Быть священником часовни семейства, которое по значимости положения в королевстве Уинфилд было бы, вероятно, вторым, - это было слишком хорошо для него, чтобы быть правдой.
   Однако.
   - Что ж, вот, чего хочет эта девчушка - уже совсем другой вопрос, - произнёс Клевенд и намеренно посмотрел на Коула так, как смотрят на соперника в любви.
   Коул мог лишь криво усмехнуться, но принц был прав. Многие хотели бы взяться за руку с Миюри, но одна рука у неё всегда держала под мышкой толстую рукопись её историй. За что же может ухватиться её свободная рука?
   Пока Коул это обдумывал, Клевенд снова обулся и, подняв руки, хорошенько потянулся.
   - Не хочу, чтобы моя сестра обижалась на меня, и потому больше не буду предлагать, - сказал он. - Но ты должен как следует обдумать, чем ты собираешься заняться дальше.
   - Да, - ответил Коул.
   Клевенд улыбнулся так, словно уже устал от того, насколько узко Коул видел мир.
   - Ты на самом деле понимаешь это?
   Коул недоумённо посмотрел на принца, тот, почесав голову, произнёс:
   - Глядя на тебя, я понимаю, насколько внимательно следила за тобой и положением эта юная особа, раз она вытащила тебя из Убана без твоего согласия.
   Наверное, в Коуле ещё была жива гордость старшего брата, и его несколько покоробило это сравнение его с Миюри.
   Однако Клевенд потянулся к Коулу своим мощным телом, словно стараясь подавить его размером, и спросил:
   - Знаешь что? Допустим, что на Вселенском соборе ты как-то всё же возьмёшь верх. Какой мир тогда раскроется перед тобой?
   - Э... то есть?
   - Папа побеждён твоими доводами, и ты вышел. Самые сильные мира сего будут готовы расстелить пред тобой ковры.
   Коул растеряно молчал.
   - Мне, конечно, известно, что ты не из тех, кого прельщает злато-серебро или драгоценности. Но нет никого, кто не поддаётся ни на какие мирские соблазны. Будут всячески льстить, превозносить сверх меры, пока человек постепенно не утратит почву под ногами, так устроен мир.
   Память о событиях в Убане была ещё слишком яркой, чтобы Коул мог возразить.
   - Твоя победа - это провал Собора. Собор устраивают в первую очередь потому, что Церковь напугана, ты её напугал так, что у неё не осталось иного выхода, кроме проведения Собора. То есть, у тебя теперь есть сила воздействовать даже на самого папу. Это сияние не померкнет до конца времён.
   Для тех влиятельных лиц, которые заинтересованы в ограничении влияния Церкви, Коул останется полезным даже в случае поражения. И представители королевства Уинфилд, которое обнажило клыки на Церковь первым, будут в самом начале перечня.
   - Вот почему, прежде чем оглушительный шум собьёт тебя с толку и окончательно затуманит твой взор, подготовь карту и обозначь вехи, чтобы пройти сквозь бурю, вот о чём я толкую.
   Шквал лепестков, которыми будут осыпать победителя в честь победы, тоже способен сбить с правильного пути. Борьба не заканчивается, когда враг будет побеждён. Справиться с внутренним противником - тоже непростое дело.
   Ладно, думаю, тебе надо сосредоточиться на сражении, а остальное оставить той юной особе, - и Клевенд показал в сторону колодца, где Миюри обсуждала с селянами, насколько жидкой должна быть глина, чтобы кирпичи держались в кладке. - Глядя на то, как удачно она обтяпала дело в Убане, можно предположить, что у неё всё пройдёт гладко.
   Миюри, безусловно, прекрасно понимала Коула и куда лучше него отслеживала ситуацию. Коул не сомневался, что в чём-то она понимала его лучше, чем он сам. Но было одно обстоятельство, которое мешало ему решиться.
   Собор должен был стать самой напряжённой частью их путешествия и завершить его. Когда собор подойдёт к концу, осознание того, что с этим заканчивается и их путешествие, нахлынет волной. И в таких обстоятельствах доверить этой самой Миюри определить свой дальнейший путь.
   Это было немного... нет, это было достаточно страшно.
   Потому что это была Миюри.
   С неё станется затащить егоза руку в дупло огромного дерева, единственный выход будет у него высоко над головой. Ему придётся полагаться во всём на Миюри: есть и пить то, что она принесёт, а ночью, возможно, согреваться её шерстью.
   Воображение Коула, как вживую, нарисовало ухмылку на волчьей морде Миюри при виде его самого, лишённого возможности выжить без неё.
   Всё же в этой девушке было нечто пугающее.
   Полагаться на неё, держаться за её руку, но не выпускать поводьев из рук.
   - Я это серьёзно обдумаю... - произнёс Коул.
   Догадался ли Клевенд о его мыслях или нет, но принц довольно рассмеялся и похлопал Коула по плечу.
  
  
   Солнце начало багроветь, когда примерно половина кирпичей была использована на создание внутренней стенки колодца, и работники, включая Миюри и Клевенда, отправились вверх по течению ручья, протекавшего через деревню. Там из небольшой скалы бил родник и был устроен пруд, наполнявшийся чистой родниковой водой. Покрытые грязью люди попрыгали в воду один за другим.
   Миюри, конечно же, одежды снимать перед остальными не стала, проявив должное благоразумие. Но, выйдя из воды, по-собачьи отряхнулась всем телом, прежде чем увидела Коула, ожидавшего её с куском льняной ткани на берегу, и побежала прямо к нему.
   Коул обернул её с головой тканью, но Миюри начала крутиться под ней и громко смеяться.
   - Ну, стой спокойно, - сказал ей Коул, не понимая, что её так развеселило.
   Хайленд научила её изысканному поведению, подобавшему благородной девушке, но, казалось, Миюри всё забыла. Оставив Убан, она не проявляла никакого интереса к одеянию святой.
   Коул с укоризненным видом вытер ей лицо и волосы, но Миюри, довольно прикрыв глаза, прижалась лицом к ткани, словно хотела, чтобы он продолжал.
   - Э-эй, ладно, увидимся позже! Только не засните часом от усталости! - весело крикнул голый по пояс Клевенд, выжимая рубашку.
   Миюри, высвободив голову из-под ткани, замахала на него рукой.
   - В чём дело?.. - спросил Коул.
   - Хочешь знать? - усмехнулась Миюри.
   Устав от вечных тайн, Коул раздражённо вздохнул и достаточно неделикатно продолжил вытирать ей волосы, на что Миюри недовольно проворчала: 'Да ладно тебе'. Потом стала объяснять:
   - Из города приехал человек, который якобы следит за нами, и он передал старосте деревни кучу еды в благодарность за заботу о нас. Так что из этого следует?
   Коул с Миюри выдавали себя за праздно путешествовавших наследников владельца крупного торгового дома в каком-то городе. А Клевенд выглядел житейски умудрённым человеком, добившегося всего самостоятельно, так что он как нельзя лучше подходил для того, чтобы следить за непутёвыми братьями.
   - Вечеринка? - предположил Коул.
   - Мм. И заодно отпразднуем постройку колодца, пусть и немного преждевременно, - ответила Миюри.
   Она произнесла это совершенно естественно, но Коул сразу понял значение её слов. Если бы она собиралась задерживаться в деревне, вечеринку можно было устроить после завершения колодца.
   - Ты, наконец, решила покинуть деревню?
   Похоже, в голосе Коула прозвучало нечто вроде задора, лицо Миюри приняло немного недовольный вид, и она нехотя кивнула.
   - Дядя Клевенд догнал нас, и если мы не переменим место как можно скорее, может разойтись слух о нас.
   Внешний вид и поведение Клевенда и его товарища были, должно быть, тщательно продуманы, однако всегда оставалась возможность, что его узнали. Кроме того, было невозможно запретить селянам свободно общаться с пришлыми торговцами. А ведь у них остановились два не очень обычных брата, причём у одного были красивые серебристые волосы... Те, кто настойчиво старался найти Предрассветного кардинала, могли сразу догадаться, кем они являлись.
   - В таком случае не могла бы ты снять с меня это отстранение от дел? Пожалуйста.
   Каждый раз проделки Миюри в Ньоххире завершались тем, что именно она просила прощения. Коул почувствовал, как под тканью подёргивались её волчьи уши, вероятно, ей было приятно, что сейчас просили уже у неё.
   - Но ты станешь делать, узнав о развитии положения дел? Ты всё равно почти что ничего не способен сделать.
   В её словах не было ни злой насмешки, ни желания уязвить, и Коул подумал, что, вероятно, так и было на самом деле.
   Однако если сейчас ему и нечего делать, могут отыскаться дела и на 'потом'.
   - Даже приходя к тому же результату, в зависимости от хода событий, приведших к нему, возможно, придётся иначе устраивать свою жизнь.
   Ответом Коулу был молчаливый взгляд из-под льняной ткани - это были глаза не избалованной девушки, а волчьи, пронзавшие насквозь.
   - Птицы приносят тебе много писем, ты часто занята ответами на них. Даже Клевенд старался изо всех сил добраться до тебя. Хотя ты прячешься, а это могло тебя раскрыть. И это не может означать, что всё идёт гладко, без каких-либо неприятностей, не так ли? - продолжал он.
   Миюри вцепилась руками в льняную ткань, покрывавшую её голову, и натянула её наподобие покрывала, потом с силой выдохнула сквозь сжатые губы.
   - Ты всегда такой болван, но в таких случаях ничего не пропустишь.
   - Просто ты дала мне отдохнуть, это придало ясности моим мыслям.
   Восприняв слова Коула как иронию, Миюри изобразила рычание.
   - Так что же? - снова спросил Коул.
   Миюри пришлось рассказать:
   - Да, так. Мой брат прав. Похоже, дорога из Убана на юг действительно напугала руководство Церкви. Они запросили помощь у самых разных людей без разбора, самое неприятное, что среди них много наёмников.
   Считается, что своей военной силы у Церкви нет. Есть, правда, отряды вроде рыцарей святого Крузы, но это были воины, принявшие монашеский обет, и таких было не слишком много. Первой обязанностью рыцарских орденов было бороться с язычниками, и им требовалась соответствующая праведная причина, чтобы обнажить мечи. Чтобы призвать их на Вселенский собор, требовалось объявить язычниками или вероотступниками всех, кто был связан с королевством Уинфилд, что при текущем положении казалось чем-то невыполнимым. А безосновательное обвинение ударило бы по авторитету Церкви.
   Поэтому Церковь решила собрать наёмников, которых можно быть нанять за деньги. Что указывало на готовность Церкви пойти на военные действия.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"