― ...Работаем, ребята, работаем! Больше жизни! ― бойкая и звонкая речь Сьюзи Сполдинг как нельзя лучше соответствовала царившей в студии атмосфере организованного хаоса. ― Мне нужно, чтобы два крайних прожектора смотрели под углом сорок пять градусов, а тот, что посредине, отстоял от них ровно на восемь футов! Кресло сдвинем влево, к экрану... Стэн, повернись ко мне и подними правую руку! Так, всё ясно... Питер! Двигай кресло Стэна вправо, пока я не скажу "стоп"! Нет-нет, Стэн, сиди! И руку держи! Так, хорошо... Стоп! Спасибо, Питер, теперь помоги Крису с проводами! Стэн, как тебе? Света хватает?
― Вроде бы... ― неуверенно произнес Блейзер, которому плохо удавалось скрывать волнение. Далеко не новичок в телевизионной студии, он впервые оказался в ситуации, когда его слово решало по-настоящему много. Именно он был сейчас пупом данного конкретного участка земли, на котором возводились декорации для "Специального расследования Стэна Блейзера". Прямо скажем, не самое оригинальное название для телепроекта, но после трех напряженных недель вывеска была последним, что волновало специального корреспондента. Именно так к нему теперь следовало обращаться, и именно это будет написано в титрах, которые увидит весь штат. Собственное шоу с вещанием на весь штат. Это не могло не радовать, но одновременно немного пугало. Да что там, просто ужасало...
― Стэн! Стэ-э-эн! ― Сьюзи громко пощелкала пальцами, привлекая внимание своего подопечного. ― Не спать! Как думаешь, лучше будет, чтобы камера наезжала на тебя справа, заодно захватывая логотип, или пусть сначала покажет крупным планом логотип, а после переместится на тебя?
― А как лучше?
― Думаю, лучше будет показать сначала логотип, затем общий план студии, а в конце уже крупным планом тебя. Мы делаем так для Генри, получается очень эффектно и зрителям нравится...
― Нет, только не как у Генри! ― горячо возразил Блейзер. ― Давайте быстрое приближение, как в новостях, но с другого ракурса!
― Нет, ― убежденно помотала головой Сполдинг. ― Мониторинги показывают, что зрители плохо воспринимают такое движение, что-то связанное то ли с сердцем, то ли с полушариями мозга, не помню...
― Хорошо, а как они относятся к движению сверху вниз?
― Скорее позитивно.
― Тогда пусть будет сверху вниз. Опустим их, так сказать, с неба на землю.
― Отличная мысль! ― еще раз щелкнула пальцами телевизионный директор. ― И отличный слоган! "Смотрите программу Стэна Блейзера! Пришла пора спускаться с неба на землю!" Что скажешь?
― Неплохо, ― кивнул Стэн.
― Бриджит! ― крикнула Сьюзи своей ассистентке. ― Слышала, что я сказала? Запиши это и оформи, как следует! Старая Гвардия должна увидеть это как можно скорее!
― Не беспокойтесь, она уже здесь, ― раздавшийся за спинами работников студии зычный грудной голос с характерной хрипотцой заставил Сполдинг попунцоветь, а всех остальных отвернуться, чтобы скрыть улыбки.
― Не стоит, мисс Сполдинг, ― прервал ее директор новостей Шестого канала, ― это гораздо лучше, чем Старая Кляча.
Он улыбнулся, и атмосфера тут же разрядилась ― очередное подтверждение того, что 64-летний Тобиас Джефферсон не просто возглавлял, но по-настоящему управлял вверенным ему подразделением. Коренной житель Нью-Йорка и настоящий американец, истово гордящийся тем, что его далекий предок составил текст Декларации независимости , он как никто другой знал цену межличностным отношениям. В отличие от своей запомнившейся несколькими скандальными увольнениями предшественницы, он руководил подчиненными строго, но честно и справедливо, и даже помыслить не мог о том, чтобы выгнать популярного диктора, не дав ему попрощаться со зрителями в прямом эфире. И хотя он не был самым популярным человеком в компании, работники службы новостей его любили, и слово "Гвардия" произносили без тени обычной в таких случаях иронии.
― Ну что, как поживает свежеиспеченный король эфира? ― весело поинтересовался Джефферсон у Стэна. ― Поджилки трясутся, мурашки бегают, а душа забилась в пятки и кричит "Занято!"? И правильно, скажу я тебе, потому что ты знаешь еще далеко не всё! Видишь ли, я говорил с центральным офисом...
У Блейзера внутри всё оборвалось. Сейчас вмешательство центрального офиса могло означать только одно ― программе хода не дадут. Недаром для нее было сложно придумать более удачный девиз, чем "Пришла пора спускаться с неба на землю!", ведь именно так можно было охарактеризовать его чувства после первого знакомства с содержимым диска. Именно с небес на землю, и не просто так, а лицом об асфальт. Не случайно "Дэвид" упоминал о двух таблетках, ведь очнулся репортер уже в другом мире и совершенно другим человеком. Человеком, который на следующий же день отправил детей и жену к ее родителям, строго наказав не возвращаться обратно до его звонка, попросил на работе отгул по семейным обстоятельствам и неделю колесил между Вашингтоном и Нью-Йорком, проверяя все упоминавшиеся в полученных материалах данные.
Стэн быстро убедился в верности расчетов "Дэвида" и его соратников, которые понимали, что матерым бизонам следственной журналистики было бы гораздо труднее встретиться с теми людьми, которые соглашались увидеться с ним. И хотя большинство таких встреч заканчивалось уже после первых неудобных вопросов, нежелание собеседников отвечать и советы не лезть в это дело говорили больше, чем самые исчерпывающие ответы. И снова его безвестность и неопытность сыграли ему на руку, потому что прошло целых шесть дней, прежде чем его непосредственному начальнику позвонили и осторожно намекнули, чтобы он отозвал Стэна.
Разумеется, Джефферсон тут же вызвал его к себе и потребовал объяснений. Блейзер планировал идти к нему только после того, как всё проверит, поэтому пытался отделаться общими фразами. Но Тобиас был калач тертый и не выпускал подчиненного из своего кабинета до тех пор, пока тот не согласился показать сенсационные материалы.
Поначалу Стэн собирался создать несколько запасных физических копий образа полученного от "Дэвида" диска и поместить их в камеры хранения на Центральном вокзале, автовокзалах и в аэропортах, но более подкованный в технике Стэнли Блейзер-младший подсказал "предку" идею спрятать образ в "самом укромном месте мировой паутины". Подозревая, что раз об этом месте знает его сын, то спецслужбы и подавно в курсе, Блейзер отнесся к предложению с недоверием, однако после фраз о "полной свободе электронного слова", "независимости от корпораций" и "принципиальном отсутствии лазеек для легавых" уступил и, как выяснилось, не прогадал. Правда, ему пришлось везти Тобиаса в Мэйплвуд, так как домашний компьютер был единственным, с которого он умел в это "укромное место" входить, но Джефферсон в итоге был настолько впечатлен принятыми его подчиненным мерами безопасности, что поверил во всё и сразу и по факту просмотра произнес лишь одну фразу: "Проси, чего хочешь". Такая весомая поддержка значительно облегчила и ускорила работу над программой, однако теперь, похоже, этому пришел конец...
― И что центральный офис? ― спросил Блейзер. Его упадническое настроение не могло укрыться от Джефферсона, и он шутливо нахмурился.
― Но-но, Стэнли, выше нос, всё совсем не так плохо! Хотя морально подготовиться и впрямь не помешает! В общем, я поговорил с дирекцией, описал им вкратце, с чем мы имеем дело, и они согласились запустить тебя в общую сетку вещания нашей сети, включая "Иннертьюб" и WBCTV.com.
― Но это же... ― лишь ценой неимоверных усилий корреспонденту удалось набрать необходимый для окончания фразы воздух, ― ...весь мир...
― Именно так, мой мальчик! Уверяю тебя, меньшего твоя история не заслуживает! Поэтому соберись, потому что на этот час именно ты ― лицо WBC и всей прогрессивной журналистики! Больше жизни! Верно, Сьюзи?
― Верно, сэр! ― видя, что ее босс не сердится, Сполдинг воспрянула духом. ― Я всегда ему это говорю!
― И правильно делаете... Простите, ― директор новостей достал из внутреннего кармана пиджака гудящий телефон, бросил взгляд на экран и нажал кнопку приема. ― Да, Глэдис?.. Понял. Нет, переключать не надо. Я сейчас поднимусь.
Сунув сотовый обратно, он быстрым шагом направился к дверям. Блейзер посмотрел наверх, на выходившие на площадку окна офиса Джефферсона. Вот он появился у своего невидимого под таким углом стола и поднял черную телефонную трубку, одновременно закрывая жалюзи. Черный телефон. Личная линия Джефферсона, номер которой не содержался ни в одном справочнике. Прямая связь с руководством компании.
"Наверняка по поводу отмены программы, ― понял Стэн. ― Ну да, когда же еще, если не сейчас..."
У сидевшего за столом двумя этажами выше Тобиаса Джефферсона мысли были примерно такими же, но настрой был гораздо более боевой.
― Джефферсон слушает, ― сказал он, привычно нажимая маленькую круглую кнопочку с красным кружком на правом краю встроенной в столешницу консоли. Она загорелась оранжевым светом, показывая, что запись начата.
― Добрый день, мистер Джефферсон, это снова я, ― произнес невидимый собеседник.
Тобиас весь подобрался. Звонили не из центрального офиса WBC. Этот человек был одним из тех, кто связывался с ним по поводу "кипучей деятельности" Блейзера. В прошлый раз он звонил директору новостей прямо домой, и еще тогда Тобиас дал ему кличку "Крестный". Его голос совсем не напоминал безликие голоса "телефонных доброжелателей" из голливудских триллеров. Наоборот, он был полон живых оттенков, позволявших составить достаточно подробный портрет говорившего. Круглое лицо с, по меньшей мере, двумя подбородками, маслянистые губы и массивные челюсти с парой-тройкой зубных протезов, привыкшие перемалывать изысканные яства, дорогие сигары и тех, кто переходит дорогу их обладателю. Портрет человека, наделенного властью и умеющего применять ее по назначению. Пока что предложений, от которых невозможно отказаться, от него не поступало. Что будет на этот раз?
― И снова без имени? ― поинтересовался телевизионщик, заранее зная ответ.
― Согласен, это неудобно, но поверьте, так лучше для всех. Насколько я понимаю, вы не вняли моим советам и дали Блейзеру свет, так?
― Откуда у вас подобные сведения?
― Оттуда же, откуда доступ к вашей закрытой линии. Послушайте, мистер Джефферсон, вы играете с огнем.
Тобиас только коротко фыркнул.
― Если хотите произвести на меня впечатление, придумайте что-то позаковыристей. Если бы мне платили доллар за каждый раз, что мне и моим репортерам говорили это в разных видах и формах, я бы уже давно был побогаче Гейтса.
"Крестный" одобрительно хмыкнул.
― Что ж, тут вы правы, голыми руками вас не возьмешь. А что вы скажете, узнав, что нам известно всё о диске?
Джефферсон хоть и вынужден был признать, что противная сторона зря времени не теряла, легко сдавать позиции не собирался.
― Диск? О чем вы?
"Крестного" его непринужденность не тронула совершенно.
― Мистер Джефферсон, прошу вас, не надо уловок и хитростей. Давайте поговорим как умные и взрослые люди. Мы знаем очень многое. Знаем, что было на полученном мистером Блейзером DVD-диске. Знаем даже, кто из наших сотрудников ему этот диск передал. Разумеется, он понесет предусмотренное уставом нашей организации наказание, однако оно не идет ни в какое сравнение с участью, которая в случае обнародования этой записи постигнет гораздо большее количество людей. И заметьте, я отнюдь не имею в виду вас, мистера Блейзера или мисс Сполдинг, нет. Подумайте об этом.
Тобиас стиснул трубку так сильно, что она, казалось, не выдержит и переломится пополам.
― В таком случае ставлю вас в известность, что наш разговор записывается, и если хоть волос упадет с моей головы, голов моих подчиненных или близких им людей, то я...
― Мистер Джефферсон, пожалуйста, не горячитесь, ― примирительно произнес "Крестный", и директор новостей готов был дать руку на отсечение, что его собеседник широко улыбается. ― Я прекрасно вас понимаю и тоже записываю наш разговор во избежание последующих разночтений либо иных недоразумений.
― Иными словами, готовите себе алиби.
― Помилуй Бог, мистер Джефферсон, за кого вы нас принимаете? Мы всё-таки солидное государственное учреждение, существующее на деньги налогоплательщиков, в том числе и ваши. Если вас не станет, нам урежут финансирование!
― Не паясничайте, "Крестный", я... ― Тобиас запнулся. На том конце провода тоже молчали, и телевизионщик почувствовал, что это заставляет его нервничать. Сначала его несколькими сказанными будничным тоном фразами вывели из себя, теперь изматывают молчанием. Опасный противник. Впредь надо быть более сдержанным, чтобы не выдать ему козырей посерьезнее...
― "Крестный", ― медленно произнес собеседник Тобиаса, как бы пробуя это слово на вкус. ― А знаете, мне это даже нравится! Хоть и подтверждает лишний раз, что вы о нас слишком плохо думаете.
― История доказывает обратное, ― осторожно возразил директор новостей, взвешивая каждое слово.
― История ничего не доказывает. История есть ни что иное как сборник мифов, откровенного вранья и лишь очень небольшого количества действительно достоверных фактов.
― Собственно, это я и имел в виду.
― Послушайте, мистер Джефферсон, я не собираюсь убеждать вас, что работаю в церковном хоре. Потому что, во-первых, мы оба знаем, что это не так, а во-вторых, я горжусь тем, что это не так. Понимаете, как среди рядовых сотрудников, так и в высшем руководстве нашей организации имеются сторонники подчас диаметрально различных подходов. Некоторые, подобно слившему вам информацию офицеру, считают, что народ должен знать правду. Другие, наоборот, убеждены, что народ не должен знать ничего вообще. И это абсолютно закономерно, поскольку допуск к секретным материалам, как и любая власть, преображает человека подчас совершенно непредсказуемым образом. Действительно, в нашей организации есть горячие головы, которые, будь у них достаточно полномочий, с готовностью отдали бы приказ о штурме вашей студии, лишь бы не допустить утечки даже самой ничтожной крупицы этих материалов в прессу. И это не угроза, как вы наверняка подумали, а констатация факта. Как и то, что всем вам очень повезло, что сейчас они не так влиятельны, как двадцать лет назад. Подумайте об этом.
― И всё-таки вы мне угрожаете, ― констатировал Джефферсон. В ответ "Крестный" шумно вздохнул, но не сердито, а устало.
― Нет, мистер Джефферсон, я вам не угрожаю. Я даже не прошу вас отменить программу, которую вы готовите. Это же будет отдельная программа-расследование, правда? Можете не отвечать, ведь мы оба понимаем, что это не та информация, которую подают тридцатисекундным блоком между прогнозом погоды и известием о нашествии саранчи в Индиане. Я лишь прошу вас проявить разумную предусмотрительность и не выходить за определенные рамки.
― Что вы имеете в виду?
― Вот теперь я точно знаю, что беседую с деловым человеком! Как уже говорилось выше, я и не только я просим вас сделать нам одолжение. Не одолжение даже, а одолженьице, - директор новостей почти физически ощутил, как "Крестный" сводит вместе большой и указательный палец левой руки. Или правой, если он левша, и держит трубку левой рукой. Впрочем, с таким же успехом он мог вообще не пользоваться трубкой. К примеру, лежать сейчас в шезлонге на берегу крохотного островка, затерянного в Тихом океане, и говорить в воздух, обращаясь к надетой на ухо гарнитуре. - Повремените с выпуском программы в эфир. Поверьте, обнародование этой информации сейчас принесет гораздо больше вреда обществу, чем пользы.
Тобиас позволил себе ехидный смешок.
- И когда же для нее будет самое время? Лет через сто?
- Нет. Гораздо раньше. Как только мы закончим расследование инцидента, произошедшего во время Церемонии Мира, а также деятельности доктора Арчибальда Сноу и его связей с организацией, известной как "Черный стол".
- В таком случае я вынужден напомнить вам о расследованиях, тянущихся по сорок и более лет. Уверен, мне нет нужды перечислять их, так как вы сами знаете их все наперечет, а о некоторых, надо понимать, только вы и знаете. Я ясно выражаюсь?
- Предельно.
- Могу ли я сделать для вас что-то еще?
- Можете, - подтвердил неизвестный, оставшийся безучастным к иронии в голосе Джефферсона. - Не упоминайте в своей будущей программе никаких имен. Чего вам стоит в нескольких местах заглушить речь на пленке, а лица на записи с камеры наблюдения заретушировать? При ваших мощностях это сущие пустяки.
― Никаких имен? ― хмыкнул Джефферсон. ― И Макмиллана тоже?
"Крестный" был явно готов к этому вопросу.
― А чем вам не угодил Макмиллан? Согласен, попытка убить бурундука не делает ему чести, но ведь в итоге он никого не убил, более того, сам погиб. Чего же боле?
― И похоронен, как герой.
― А он и был героем. Служил своей стране, делал свою работу так, как считал нужным, и, должен заметить, преуспел. Кто знает, сколько тысяч людей до сих пор живы исключительно благодаря ему. Или вы считаете, что должность главы Отдела специальных операций получают за протирку штанов? Это не так, уверяю вас!
― Раз он такой герой, зачем это скрывать?
― Во избежание осложнений.
― Какого рода осложнений?
― Крупных. Я ответил на ваш вопрос?
― Если честно, то нет.
― Хорошо, вот вам развернутый ответ. Обнародование этой информации в полном объеме может привести к многочисленным человеческим жертвам, которые будут на вашей совести. Так понятнее?
― Послушайте, вы! ― Джефферсон резко встал и стукнул ладонью по столу. ― Не давите на эмоции и тем более не упоминайте совесть, которая для вас, как я уже успел убедиться, пустой звук! Я более полувека живу на этом свете и достаточно часто общался с вам подобными, дабы уяснить раз и навсегда, что "интересы следствия" и интересы граждан этой страны очень редко имеют что-то общее!
― Вы закончили? ― равнодушно поинтересовался "Крестный".
― Нет, отнюдь! Это только начало! А продолжение вы увидите на нашем канале!
― Что ж, мистер Джефферсон, мне искренне жаль, что мы с вами не достигли взаимопонимания. Тем не менее, я искренне надеюсь, что вы придержите попавший к вам в руки материал, пока всё не обдумаете и не примете единственно верное в этой ситуации решение, а именно: пойти на компромисс с нами и не пускать программу в эфир до того, как дело будет улажено. Или же убрать из будущего репортажа все имена и все упоминания об организации "Черный стол". Как видите, мы предоставляем вам полную свободу маневра, не говоря уже о том, что весь остальной материал вы вольны использовать на свое усмотрение.
― Благодарю за щедрость, вот только боюсь, после этой "чистки" от материала ничего не останется! ― съязвил Джефферсон.
― Не ехидничайте, Тобиас.
― Тогда уж мистер Тобиас!
― Если это так важно для вас, мистер Тобиас, то ради Бога. Всего наилучшего!
― Всего... ― Джефферсон еще не успел договорить, а в трубке уже раздавались короткие гудки. Директор новостей повесил трубку и выключил диктофон, затем несколько раз сильно встряхнул руками, чтобы хоть немного снять напряжение, и взялся за раздвижной шнур жалюзи, как вдруг черный телефон зазвонил снова.
― Простите, что повторно беспокою вас, мистер Джефферсон, ― донесся из трубки знакомый голос. ― Ничего серьезного, так, дружеское пожелание. Сохраните запись нашего разговора и периодически прослушивайте. Для очистки совести, которой вы так дорожите.
― Да что вы себе позволяете?! ― крикнул в микрофон Тобиас, но "Крестный" уже отключился. Джефферсон раздраженно бросил трубку на аппарат, отозвавшийся жалобным позвякиванием, и три раза обошел по кругу свой кабинет. ""Сохраните запись..." Сохраню, сохраню, не извольте беспокоиться! ― мысленно заверил далекого собеседника телевизионщик. ― Спасибо за материал для нового "Специального расследования"!" Он подошел к окну и вновь взялся за шнур жалюзи. На этот раз телефон смолчал, и Джефферсон, открыв шторы, окинул взглядом свою студию, чувствуя прилив гордости и чертовски приятного ощущения причастности к чему-то очень и очень важному.
"А ведь я почти поддался... ― подумал он и иронично улыбнулся. ― Хитрые бестии! Знают, что времена изменились, и угрозы им с рук не сойдут, так теперь "советуют", "настоятельно рекомендуют", "предлагают идти на компромисс"! Посмотрим, чья возьмет! Хотели бы, уже давно все виновные на скамье подсудимых сидели бы! Ничего, я заставлю их оторвать жирные задницы от кресел и шезлонгов! Представляю, как они забегают, когда программа пойдет в эфир! Ничего, пусть бегают! Им полезно!"
И Джефферсон, посмотрев на сидящего далеко внизу Блейзера, показал ему оттопыренный вверх большой палец, добавив про себя: "Давай, Стэнли, прижми их! Не подведи старика!"
* 5 *
― Гая, чай будешь? Чайник как раз закипел.
― Нет, спасибо. Может быть, чуть позже.
...Когда около полудня того же дня Чип подъехал к старому бомбардировщику, стоявшему практически в центре значительно разросшегося с момента их первой встречи с мышкой кладбища самолетов, ему не пришлось забираться внутрь через двигатель. Он воспользовался широким люком в носовой части самолета, который Гайка прорезала, чтобы вынести из своего бывшего дома скопившиеся там за многие годы громоздкие изобретения. Служившая воротами панель обшивки была опущена, поэтому ему даже не довелось стучать. Он просто поднялся внутрь, взял стоявшие у входа два чемодана и отнес в гиротанк. Несколько минут спустя из самолета вышла Гайка с ящиком инструментов и молча заняла место на одной из полукруглых лавок на стенке пассажирского отделения боевой машины Спасателей. Именно такую, позаимствованную у человеческих бронетранспортеров конфигурацию сидений пришлось применить, чтобы иметь возможность пользоваться прорезанным в днище десантно-грузовым люком. Чип так же молча включил фен и поехал обратно в Штаб. Сразу после приезда Гайка пошла в мастерскую наводить порядок, и этот обмен репликами был первым с момента их возвращения.
― Помощь нужна? ― спросил бурундук, хотя сейчас о ночном погроме напоминали только три стоявших в углу ящика с остатками супервариатора.
― Куда ты дел детали ружья?
― Сложил в коробку и отнес в гараж.
― Принеси их, пожалуйста. Точнее, не их, а батарейку. Ну, и проводки еще. А если баллончик для воздуха не сильно пострадал, то и его тоже. Впрочем, неси тогда уже всё. Хотя нет, само ружье не нужно. Разве только ствол...
― Гаечка, я всё понял, сейчас принесу, ― остановил ее Чип и отвернулся, пока она не заметила его улыбку. Он понимал, что события сегодняшней ночи будут преследовать их еще очень долго, но то, что она заговорила в свойственной ей манере, обнадеживало. А чаю он ей так или иначе нальет. Она всё равно любит его остывшим.
Зайдя на кухню и налив две чашки бодрящего напитка, Чип пошел в гараж, постаравшись как можно быстрее проскочить поворот в медицинское крыло. Назад он возвращался тоже через кухню, но уже с объемной коробкой, еле вместившей все остатки электрошокера, поэтому захватить поднос с чашками в гостиную, как планировал, не смог. Что, как показали дальнейшие события, было к лучшему, ибо в противном случае сразу же по вхождению бурундука в гостиную чашки с чаем и подносом оказались бы на полу. А так на полу оказалась только коробка с ружьем, которому было уже всё равно. Как и Чипу, на ступню которого частично приземлились детали, и который застыл столбом, глядя на экран телевизора, лишь через пару секунд вспомнив, что не помешает включить убранный звук обратно.
Впрочем потерял он немного, потому что там и без звука было, на что посмотреть. Чип никогда этих кадров раньше не видел, потому что всё то время, когда их день и ночь крутили по всем каналам страны и мира, он провел в бессознательном состоянии, отходя от последствий ранения, хирургической операции и наркоза. Однако о событиях того дня мог рассказать гораздо больше, чем кто-либо из людей, так как принял в них самое непосредственное участие. Хоть и немного с другого, так сказать, ракурса.
Сейчас же ракурс был самый общий, предоставлявший зрителям по эту сторону экрана панорамный вид площади перед восточным фасадом Капитолия. Всё свободное пространство между установленным в пяти футах от здания полицейским барьером и Первой Юго-Восточной стрит было забито людьми, размахивающими бело-красно-синими флагами США, красно-бело-черными флагами Акбарнистана и черно-белыми плакатами с символом мира и разоружения. Такой же символ, образованный дымными следами трех F-16 из эскадрильи "Громовержцы", степенно расплывался в небе, освобождая голубой холст для следующей фигуры.
"- ...го года. Вы помните эту дату и это место. Вполне возможно, вы даже там были и видели всё своими глазами. Вашингтонская мирная конференция, конечная остановка "Турне Мира" Фарида Джикуая , ознаменовавшаяся подписанием договора, положившего конец десятилетиям войны, вражды и террора. Но, как все мы помним, не только этим..."
Крупный план сцены. Президент Логан у микрофона, чуть поодаль ― Фарид, первая леди и агенты Секретной службы. Но сейчас все внимание не на первых лиц двух государств, а на их дочерей, белокурую розовощекую Тресс Логан и смуглую черноволосую Парак Джикуай. Живые воплощения двух культур, наконец-то нашедших взаимопонимание, они готовятся выпустить белого голубя, символ мира и процветания в новом тысячелетии...
Впоследствии Чип неоднократно мысленно возвращался к событиям того дня, но сколько ни бился, никак не мог дать четкого ответа, почему решил укрыться не где-нибудь, а именно в трибуне. Укромным это место назвать можно было лишь с большой натяжкой, кроме того, прямо перед ней стоял президент, закрывая и выход, и обзор. Однако в тот день Чипу, Джорджу Логану, Соединенным Штатам Америки и всему миру повезло, причем трижды.
Первый раз ― когда Чип спрятался в трибуне, а не где-нибудь за колонной, откуда он мог совершенно спокойно наблюдать за событиями, но существенно повлиять на них уже просто не успел бы. Второй раз ― когда президент громко объявил, что сейчас, в ознаменование новой эры мира, их с Фаридом дочери выпустят Голубя Мира, и повернулся к ним, тем самым дав Чипу сигнал к действию и одновременно убрав с его пути правую ногу. Это позволило бурундуку увидеть растерянно-брезгливое выражение лица маленькой Тресс, которой, и в этом заключалась счастливая случайность Љ3, были свойственны тонкое обоняние, позволившее ей унюхать скрывающегося в коробке грызуна, и детская непосредственность, из-за которой ей даже в голову не пришло скрывать это от широкой публики...
"- ...Вы помните, что было дальше..."
"Еще бы не помнить..." ― подумал Чип, синхронно со сменой кадров на экране переживая те насыщенные событиями секунды, пока он не бурундучиным, а зайцевым скоком преодолевал расстояние между трибуной и ногой Тресс. Вот он прыгает на нее, впиваясь всеми четырьмя лапами в ее голень и заставляя подбросить вверх коробку из-под "голубя мира", место которого заняла "мышь разрушения". Вот в кадре мелькает перекошенное от неожиданности и боли лицо президента, которого оказавшийся ближе всех Ферранте профессиональным движением уводит с линии огня, одновременно привлекая всеобщее внимание. Исключительно благодаря тому, что в эти секунды все глаза и объективы были направлены на образовавшуюся за трибуной кучу малу, никто не заметил ни выпавшей из коробки Гайки со шприцем наперевес, ни спикировавшего на нее Вжика, ни выбежавших из здания Дейла и Рокки с несостоявшимся "голубем мира" под мышкой. Появление крыс-убийц, одна из которых в итоге оказалась всё в том же многострадальном голубином контейнере, также прошло незамеченным. Поэтому никто так и не узнал правды...
"- ...Но спорим, вы не знаете правды!"
Чип замер. Подними он перед этим упавшую на пол коробку с деталями, его ноге не поздоровилось бы во второй раз за вечер. А так она отделалась только легким испугом, приняв на себя удар пульта управления телевизором.
― Правды? ― пробормотал Чип. ― Что... Неужели...
"- Сегодня вы ее узнаете!"
― ГАЙКА!!! ― заорал бурундук. Он был уверен, что его крик поднял в воздух всех птиц и заставил зареветь всех младенцев в радиусе пятисот футов от их дуба, но Гайка не отозвалась. То ли уборкой увлеклась, то ли наоборот, собранная веником куча натолкнула ее на мысль о том, что эти две трубки, пружинка и шестеренка напоминают одно из творений Макгайвера , после чего абонент оказался вне зоны доступа. В любом случае, помочь мог только физический контакт с объектом, но бурундук боялся двинуться с места и упустить какую-то важную мелочь. "Надо бы записать..." ― мелькнула мысль, но пульт управления был где-то под ногами, а то и вообще под диваном, и искать его сейчас было не с руки.
Тем временем картинка с Церемонии Мира остановилась, чтобы тут же, уже под более громкий и напряженный музыкальный аккомпанемент, начать проигрываться в обратную сторону. Всего через секунду все участники снова стоят на своих местах, но пленка продолжает мотаться назад. Это склейка из нескольких снятых в разное время и с разных точек роликов, плавно, хоть и несколько сумбурно, переносящая зрителей к самому началу церемонии и репортажа, открывающегося стандартной фразой, которую каждый день произносят тысячи репортеров по всему миру.
"- Это Стэн Блейзер с прямым репортажем из Вашингтона, где в этот прекрасный день на этом самом месте, на ступенях Капитолия, вот уже совсем скоро начнется Церемония Мира..."
Голос Блейзера обрывается, и вновь звучит уже знакомый голос закадрового диктора.
"- Он тоже был там, тоже видел это и тоже считал, что знает правду. Теперь он знает, что это было не так. В ходе журналистского расследования специальный корреспондент Шестого канала Стэн Блейзер обнаружил факты, неопровержимо свидетельствующие, что всё, что говорилось и писалось об этих событиях ранее, лишь дымовая завеса, скрывающая истину. Теперь Стэн Блейзер знает правду. Скоро ее узнаете и вы..."
Напряженная музыка, прерывавшаяся на время речи Блейзера и заигравшая, стоило заговорить диктору, сменяется еще более быстрой, но уже не гнетущей, а вдохновляющей музыкальной темой новой передачи, которая, если верить, большим выпуклым буквам на стенке возникшей на экране студии, называется "Специальное расследование Стэна Блейзера". А вот и он сам сидит за столом справа от букв, служа наглядным примером того, как знание истины сказывается на человеке. По сравнению с самим собой времен Церемонии Мира, Стэн заметно потяжелел в лице, но зато теперь его губы не оттопыривались, а были мужественно сжаты, и глаза были не прищурены, а широко раскрыты, недвусмысленно намекая, что этот человек не боится того, что видит. И голос под стать образу, твердый и спокойный.
"- Не пропустите сегодняшнее "Специальное расследование". Пришло время спуститься с небес на землю!"
Гремит последний звонкий аккорд, и вылетающая из глубины экрана трехмерная заставка с названием телепрограммы поставила последнюю точку в ролике. Но не в тексте.
"- "Специальное расследование Стэна Блейзера: Капитолийский инцидент". Cразу после рекламы на вашем местном канале сети WBC..."
Не став дослушивать, на каких частотах откровения Блейзера дойдут до зрителей западных штатов, Чип бросился к телефону. Будь клавиши поменьше, ему пришлось бы потрудиться, чтобы правильно набрать номер.
― Чип, ты звал? ― крикнула Гайка, высунувшись с балкона мастерской. Вид треснувшей коробки, выпавших из нее деталей и пыхтящего у аппарата мужа не на шутку всполошили ее. ― Чип?! Что-то случилось?!
Бурундук не отвечал, пока не набрал номер. Только ударив ладонью по кнопке "Соединить", он наконец посмотрел на мышку.
― Гаечка, я дол...
Остаток фразы потонул в громогласном "СМО-О-ОУК OН ЗЭ ВО-О-О-ТЭ-ЭР". Сравнительные размеры Спасателей и мобильных аппаратов затрудняли использование первыми встроенных динамиков вторых, поэтому телефон был включен в режим громкоговорителя, из которого и хлынули мощные басы рок-композиции. "Телефон у него всего три дня, а он уже даже гудки вызова сменил!" ― негодовал Чип, но сделать ничего не мог. На его счастье, Дейл быстро поднял трубку.
― Да?
― Дейл, смени сигнал вызова на что-то вменяемое!
― А, Чип, это ты? Чем удивишь на этот раз? Только побыстрее, у нас тут патрулирование экватории.
― Акватории!
― Без разницы.
― У вас там телевизор есть?
Дейл хрюкнул.
― Конечно, мы его всегда с собой возим! Им так удобно рыбу глушить, ты бы знал...
― Дейл, я серьезно!
― С собой нет. На базе есть. Мы все-таки в Бруклине, а не в каменном веке!
― Срочно бросайте всё и бегом к телевизору! По Шестому каналу будет важная передача!
― Чип, ты же знаешь, меня твои любимые "Чисто техасские убийства" не касаются!..
― Это ― касается! ― крикнул Чип. ― Нас всех это касается!
Гайка вскочила на горку и съехала вниз.
― Что ты имеешь в виду? ― спросил Дейл.
― Обещают рассказать правду о событиях на Церемонии Мира!
Гайка выронила разводной ключ. Судя по шуму в динамике, Дейл тоже что-то уронил.
― Правду? Какую правду? О чем правду?
― А я почем знаю?! Я только сейчас увидел анонс!
― Понял, понял... ― Дейл был растерян, а потому уже не сердился. ― Боже, боже... Какой канал, во сколько?!
― Шестой канал, сразу после рекламы! Так что поторопитесь!
― Да, да, понял, хорошо, мы с Фокси будем в телевизоре, э-э-э, у телевизора, да! Надо сказать остальным!
― Я сейчас им позвоню.
― Гаечке тоже надо сообщить... Ой, там же нет телефона... О, знаю! Я попрошу Фокси слетать к ней! Мы тут как раз недалеко от аэропорта...
― Не надо, Дейл, ― Чип посмотрел на жену. ― Она здесь, со мной. Всё нормально.
― Да? ― по голосу Дейла сложно было понять, как он отнесся к этому известию. ― Что ж, это... Я рад! Нет, правда! Чип, знаешь...
― Спасибо за поддержку, Дейл! ― перебил его Чип. ― У нас всё хорошо! Шестой канал! Передавай привет Фокси! Пока!
Лидер Спасателей закончил разговор, подошел к Гаечке и впервые после ночной ссоры обнял ее. Мышка вздрогнула, как будто ожидая подвоха, но тут же порывисто обхватила его шею и уткнулась носиком ему в щеку.
― Прости меня, ― шепотом попросил бурундук.
― Чип, я...
― Хорошо, что ты спустилась. Я кричал тебе, но ты не ответила, а я боялся пропустить что-то важное, поэтому не стал бежать за тобой...
― Чип, послушай. Дейл, он...
― Я знаю, что он здесь ни при чем. Это всё я виноват. Я вел себя как последний... Как идиот, в общем, если коротко. Должен признаться, я... Не знаю, что на меня такое нашло, но я был явно неадекватен, и... Этого больше не повторится, обещаю!
Гайка всхлипнула.
― Послушай, Чип...
― Но-но, Гаечка, ― бурундук успокаивающе похлопал ее по спине и чуть отодвинулся, чтобы видеть ее лицо. ― Не надо плакать. Всё хорошо! Я прекрасно тебя понимаю, и будь я на твоем месте, тоже позвонил бы старому другу, а не в "Вороний Экспресс". Прости, что не поверил тебе тогда, когда просто обязан был поверить. Ты была права. После всего, что между нами было, я попросту не имел права не верить тебе.
― А я... ― хотела ответить мышка, но не успела. Чип наклонился к ней, их уста сомкнулись, и все проблемы и тревоги отошли на второй план, пускай и ненадолго...
― Надо звонить Рокки, ― прошептал он на ухо жене, когда они прервались, чтобы перевести дыхание. ― Предупредить их, чтобы не пропустили. Это нельзя пропускать, я чувствую...
― Как думаешь, что они имели в виду, когда говорили, что узнали правду? Вдруг они... вдруг они узнали, что в той коробке на самом деле была не крыса, а я? Что это я хотела...
Гайка вздрогнула и закрыла глаза. Есть темы, которые тяжело обсуждать независимо от того, сколько прошло времени.
― Не знаю, ― ответил Чип. Он и рад был бы заверить ее, что опасения напрасны, но не мог этого сделать, потому что, по правде говоря, это было первое, о чем он сам подумал.
― Как ты считаешь, ― заговорила Гайка, собравшись с духом, ― наши друзья и знакомые, они... Они не начнут меня ненавидеть? Ведь даже... Если даже ты...
― Все всё поймут, ― коротко ответил Чип. ― Ведь мы-то понимаем, что на самом деле это была не ты, а "ликвидатор абсолютной надежности". И они поймут. Если потребуется, я лично поговорю с каждым из них. Всё будет хорошо. Меня другое больше волнует.
― Что же?
― Вдруг им удалось что-то раскопать о "Черном столе".
Мышка отреагировала мгновенно, и Чип сквозь одежду почувствовал, как напряглись все до единой мышцы в ее теле. Иного он и не ждал. Стремление Гаечки покончить с этой организацией уступало лишь ее увлечению техникой, да и то несильно.
― Думаешь?
― Надеюсь, любимая. Ладно, чего гадать, всё равно пока не посмотрим, не узнаем.
― Не знаю, выдержу ли я...
― Не волнуйся, я буду с тобой, ― Чип чмокнул ее в носик и пошел звонить в Вашингтон.
* 6 *
Учитывая "температуру" материала, рекламу передачи Блейзера запустили только за десять минут до эфира. Однако уже через пять минут чуть ли не каждый пятый телевизор в стране был настроен на местную станцию WBC, а счет одновременных Интернет-подключений к серверам корпорации достиг полутора миллионов. Немалую роль в этом сыграло позиционирование программы как "экстренного выпуска", а также то, что каналы местного значения вставили его вместо нескольких уже успевших стать привычными и популярными шоу, поэтому к раздражению публики примешивалось чувство любопытства. "Что же такое они раскопали, если ради этого отменили очередную серию "Семьи в большом городе"?" ― спрашивали себя зрители, уже успевшие занять места перед телевизорами. А поскольку до самого рейтингового вечернего шоу конкурирующей сети RHOX, драма-реалити-шоу "Академия слез", оставалось еще целых пятнадцать минут, каналы они не переключали.
Особого ажиотажа, тем не менее, не наблюдалось, и непосредственные руководители Тобиаса Джефферсона оборвали его телефоны и Интернет-пейджер. Директор новостей уже устал отвечать на одни и те же вопросы относительно причин, по которым шоу надо было выпускать в эфир внезапно, без хотя бы недели предварительных анонсов, сразу на общенациональном уровне и, самое страшное, в прямом эфире, где неурядицы ― обычное дело. Но он, единственный, кому Стэн показал запись, мужественно держался, так как лучше всех остальных понимал, с чем именно они столкнулись. Он даже предоставил свой личный сейф для хранения DVD-диска, который в установленное время лично принесет в кабину режиссера. И всё же на телевидении никогда нельзя быть в чем-то до конца уверенным, тем более при работе с материалами такого калибра. Ставки были слишком крупными, цена неудачи ― слишком высокой, а противники ― слишком могущественными.
― Четыре минуты до эфира! ― объявила Сюзан Сполдинг. Стэн кивнул и в сотый раз поправил узел галстука, вызвав бурю эмоций со стороны Бриджит, отчаявшейся приводить воротник своего подопечного в порядок.
― Три минуты!..
― Ну всё, всё! Хватит! ― Стэн нервно мотнул головой, показывая подскочившей ассистентке, что еще чуть-чуть, и она его задушит.
― Стэн, умоляю! Не трогай его! Забудь о нём!
― Хорошо, хорошо! Я попробую!..
― Две минуты!..
Блейзер поправил манжеты, одернул фалды пиджака и обернулся посмотреть, не отпала ли какая-нибудь из букв на заднике.
― Одна минута!.. Пошла заставка!..
Как бы ни переживали Стэн, Тобиас Джефферсон и остальные причастные к выпуску этой программы за ее успех и свои рабочие места, их мандраж не мог сравниться с чувствами, которые развевающееся на экране красно-синее полотно вызвало у семи грызунов и одной мухи, застывших перед телеэкранами в трех разных географических точках. Дейл и Фоксглав находились на базе СОВоГ, организованной в укромном уголке старого складского здания под Манхэттенским мостом. "Вашингтонская четверка" обосновалась на верхней полке в телевизионном отделе супермаркета электроники, откуда можно было смотреть на много экранов сразу поверх голов собравшихся перед стеллажами зевак. Чип и Гайка сидели на диване в штабной гостиной и нервничали больше всех своих друзей вместе взятых.
― Стэн, пять секунд! ― сообщила Сполдинг, показав репортеру растопыренную пятерню. Потом сжала ее в кулак и разогнула все пальцы, кроме большого. Потом все, кроме большого и мизинца... Блейзер скосил взгляд на опускающуюся из-под потолка камеру. Опускание с небес на землю началось. Сейчас он чувствовал себя точь-в-точь как перед своим первым репортажем с места событий. Правда, тогда репортаж шел в записи, и в его распоряжении были спасительные дубли...
― Две! ― крикнула Сьюзан, показав Стэну "викторию". То же самое показала ему Стил, когда он сидел, потея от нервного напряжения и жара софитов и готовясь в первый раз поприветствовать зрителей в качестве нового соведущего вечерних новостей. Тогда между ним и многоопытной телевизионной директрисой была примерно такая же разница в возрасте, как сейчас между ним и Сполдинг... Осознание того, что это ему по возрасту и опыту положено подбадривать ее, а не наоборот, вернуло Блейзеру казавшуюся безвозвратно недостижимой уверенность, а в памяти всплыли слова "Стальной Леди": "Улыбнись в камеру, поздоровайся со зрителями и не закрывай рта до тех пор, пока я не разрешу!"
Сьюзи махнула рукой, и с этой секунды в студии мог говорить и показывать только Стэн.
― Добрый вечер, Америка, с вами "Специальное расследование" и не менее специальный корреспондент Стэн Блейзер!
Лонни сдержанно хихикнул, а Сполдинг нахмурилась и погрозила Стэнли пальцем, призывая следовать сценарию. Но репортер притворился, что ничего этого не видит. Во-первых, капелька самоиронии не помешает, а наоборот, взбодрит. Во-вторых, как говаривала Стил, ни одна живая душа по ту сторону камеры не знает, что у тебя написано в сценарии, поэтому небольшие вкрапления отсебятины пойдут только на пользу. И сам успокоишься, и связь с аудиторией будет крепче.
― Церемония Мира в Вашингтоне. Уверен, вы помните этот день. Лично я его прекрасно помню. Погода была чудесной, люди ― веселыми. И всё как один чего-то ждали. Чего-то особенного. Не будет преувеличением сказать, что вся Америка следила за "Турне Мира" Фарида Джикуая, и когда он прибыл в Вашингтон для подписания мирного соглашения между нашими странами, нам всем стало ясно, что тьма отступила окончательно и бесповоротно. Я хорошо помню витавший над столицей дух свободы, мира, надежды и, такой, знаете, очень редкого и очень специфического вида убежденности. Убежденности в том, что в такой день, как этот, ничего плохого случиться просто не может. Не может и всё тут, просто потому, что не может случиться никогда.
Стэн выдерживает паузу, предоставляя действовать режиссеру за пультом. Одно нажатие кнопки ― и когда ведущий заговаривает вновь, его голос звучит уже на фоне памятных кадров с площади перед Капитолием.
― Однако, как мы все помним, судьба распорядилась иначе...
Окончание его фразы совпадает с криком Тресс.
― До сих пор не могу понять, как ты догадался, что я там? ― спросила Гайка, провожая взглядом упущенную первой дочерью коробку.
― Интуиция, ― пожал плечами Чип, благоразумно решивший не упоминать о роли обоняния Тресс во всей этой истории. ― Хотя, строго между нами, самое лучшее место было под трибуной.
Изобретательница утвердительно закивала.
― Согласна. Увы, ее вынесли уже после того, как я проникла в Белый дом.
― А, тогда вопросов нет...
Тем временем катавасия на экране утихает, и в кадре появляется черноволосый человек с крупными чертами лица, смуглой кожей и мясистыми губами, выдающими его африканское происхождение.
― Э-хем, прошу всех соблюдать спокойствие, всё в порядке! Всего лишь несколько озорных бурундуков и мышей, судя по всему, тоже решивших засвидетельствовать свое почтение и выразить нам свою поддержку. Одним словом, хе-хе, ложная тревога...
Толпа немного успокаивается, и к микрофону вновь подходит несколько помятый бдительными охранниками президент.
― Полагаю, маленький негодник хотел попроситься в стажеры, ― говорит он, определенно намекая на скандал, связанный с его предшественником. Шутка имеет успех, и атмосфера разряжается.
― Собственно, ― подытоживает Блейзер, ― это было всё, что мы с вами тогда узнали...
― Да, дружище! ― воскликнул Рокфор, поворачиваясь к сидевшему на микроволновке рядом Вжику. ― Похоже, твое героическое пике опять осталось незамеченным!
Муха прожужжала что-то близкое по смыслу к "ну да, кто бы сомневался..."
― Как и твой электрошокер, Спаркс! ― добавила Тамми. В отличие от Чипа, Спарки совершенно спокойно воспринимал такое панибратское к себе обращение. С другой стороны, он далеко не всегда его замечал.
― А? Электрошокер? Мой? Не помню, чтобы он у нас был в Вашингтоне...
― Ну как же! ― удивилась белочка. ― Ты же при мне его паял!
― При тебе? А, ну да, точно! Это маленький такой? Я думал, ты большой имеешь в виду!