Мимо проносились, черные от копоти и запорошенные инеем деревья. Надо успеть. Но лес как будто ожил и решил не пустить его. Дерево, которое вот только стояло слева, возникало прямо перед ним. Он натыкался на него, терял ориентир, падал, ноги опутывали змеи-вьюнки... Весь лес , словно закружился в каком -то странном танце... Надо успеть... Из-под земли вдруг появлялись корни дубов - исполинов, о которые он спотыкался, летел лицом в грязь, необыкновенно влажную. Влажную от крови... Надо успеть. Он поднимался и спешил вперед. Осины хлестали его по лицу своими тонкими веточками. Надо успеть!
Вбежав в кусты, моментально занял позицию. Из горла вырывались страшные хрипы, сердце стучало как сумасшедшее. Волосы и брови тут же покрылись сосульками на осеннем морозе. Прошло несколько минут, и лишь теперь, лежа на холодной земле и рассматривая деревню в прицел родной винтовки, он понял, что сильно хочет домой, к родителям, к любимой девушке. Боже мой, ведь вся жизнь только впереди и еще...что он не ел целых два дня... Чувство какой-то детской обиды охватило его. Вспомнив дом, снайпер почувствовал себя маленьким и беззащитным. От долгого бега хотелось пить. Стрелок стал обирать со своих волос сосульки и класть в рот, которые мгновенно растаивали и приятно охлаждали горло.
Наверное, самые светлые мысли, которые было на этой проклятой войне у всех, начиная от генералов кончая солдатами-смертниками, конечно о доме. О доме, который нужно защищать. Вдруг в голове появилась отчетливая мысль: а что если с его домом фашисты сделали тоже, что с этой несчастной деревенькой?! Тут же вскипела ярость. Чувство голода моментально исчезло. Он отругал себя за эту минутную слабость.
Наступило тягостное ожидание. В воздухе пахло порохом и паленым мясом, человеческим мясом... А время, как назло, словно посмеиваясь над ним, минуты, заменило на часы. Как он не любил ждать! Когда ты обязан быть на чеку каждую секунду, ведь в любую из них может появиться враг...
В какой раз он прокручивал в голове тот день, когда был отдан приказ этой операции. "Он постучал и вошел. Максим Валерьянович, как всегда, сидел в своем дубовом кресле, обитом красным ситцем, крутя в пальцах трубку, набитую крепким табаком, и подергивая усы.
- Садись,- сказал полковник.- Как ты?
- Да ничего, Максим Валерьянович, спасибо!
- Не простое у меня к тебе поручение, Митя!- только он его так называл, да не только его, добрый дедушка всего гарнизона, обо всех позаботится, не о ком не забудет. - Ну, давай уж сразу к делу... Я думаю, ты слышал. Две недели тому немцы оккупировали, вот эту, заставу, на севере.- ткнул пальцем в карту полковник. - Твоему отряду, Митенька, предстоит этот хуторок освободить. Пройти все должно тихо, чтобы в соседнем немецком лагере ничего не заподозрили. Как только деревня будет ваша, оставив ребят на заставе, ты должен, вот видишь на карте холм, заросший деревьями, занять там позицию, чтобы тебе была видна вся деревня. Вечером прямо к вам в руки прибудет немецкий патруль, в котором будет находиться один человек, тьфу, даже человеком называть его противно, вот его фото. Ганс Диттель, ученный, занимающийся разработкой секретного оружия и проводящий опыты на людях. Его нужно убрать любой ценой. Даже, если всех твоих ребят положат. Ты должен его убить...
- Значит, - после недолгой паузы сказал Дмитрии, - мои парни - пушечное мясо!
- Это война! И это приказ... - уже спокойнее докончил Максим Валерьянович, - Ну, Митя, иди с Богом!..
- Так точно, - холодно ответил старший лейтенант. "Ох, Горячая голова!"- подумал полковник, раскурив свою трубку".
Из - за горизонта украдкой, по-воровски, появилось солнце. Восход вмиг окрасил облака алым, а светило, словно невзначай пролило вокруг себя красную краску. На фоне этого кровавого рассвета появились две черные точки. Они все приближались и приближались. Вот, то расстояние, на котором снайпер мог их рассмотреть. Его ужаснуло, то, что он увидел: это были две птицы, два стервятника, они словно чувствуя кровь, чувствуя скорый обед, летели в их сторону...
Пушечное мясо! Полковник уверял, что взять деревню будет легко, но старший лейтенант потерял две трети своего отряда. Стрелок презирал себя. Он здесь, на вершине холма, укрытый деревьями. А его войны, друзья, братья там внизу... Они будут убивать немцев на расстоянии вытянутой руки, глядя в глаза своему врагу... А он - предательски стрелять из дальнобойной винтовки. Но это его приказ...
Вдруг земля загудела, воздух наполнился грохотом. Сердце замерло... Идут! На горизонте выплывали сначала отдельные черные точки, их становилось все больше и больше, затем горизонт просто кишил чернотой. Боже мой! Их слишком много! Немцы медленно, словно испытывая нервы, приближались. Он уже мог сосчитать, сколько было танков, сколько бронетранспортеров, сколько минометов. Результаты подсчетов были не в его пользу...
Он видел все. И как немцы продвигались, как сшиблись с русскими. Как его друзья героически защищали позиции. Он все видел, но ничего не мог сделать. Это просто приводило в ярость. Снайпер до крови искусал губы. В какой раз клял себя за то, что слишком много потратил патронов в предыдущем бою, что оставил так мало, всего два... Первый - для высокого, седого немца - ученного. Второй ... он знал для кого...
Стрелок чувствовал себя предателем. По его грязному лицу катились слезы, оставляя за собой светлые дорожки. Снайпер видел, как расправлялись с его товарищами. Но он должен был выполнить приказ ... Должен!
Уже темнело. Сзади неслышными шагами крался туман. Ну, где же, где немец. Он пролежал всю ночь на промерзшей земле. Было холодно. В воздухе висел запах страха. Вдруг он услышал шум мотора. Затем увидел машину и человека в ней... Спуск курка. С души, словно камень свалился. В деревне началась суматоха. Немцы, хоть было и раннее утро, подняли все патрули. Стали прочесывать лес. Вот - вот и они доберутся до стрелка. Теперь он спокойно может применить второй патрон... Рыдала какая-то женщина, лаяли собаки, уже совсем близко, в чаще, перекрикивались немцы... Легкое прикосновение ветерка, слезинка, упавшая с ивы, остекленевшие глаза снайпера, неотрывно следившие за двумя белыми точками на голубом небе.. за двумя белыми голубями...