Мотор! Ветвей паучьи сети
В сплетении страха и ума,
Беглеца, что в лунном свете
Волков преследует волна.
Внезапный выстрел в суете -
Кровавых рук мышление,
Как в безнадежной, серой мгле,
Произвольные ведения,
Что как испорченная плёнка,
Фильм, замедлив - кадров бег
И блестящий дивно снег,
Как надежда у ребёнка,
Вселяло в голову стремление,
Пусть даже праведником жить,
Но баловать себя мгновением,
Что разум хочет страхом быть.
Он наткнулся на изваяние
И не услышал гул волков.
Сердцебиение, дыхание,
В плену казалось, тех лесов,
А этот грозный взгляд, оскал
Глыбы камня, что перед ним,
Рассеял мысли, он не знал,
Что будет далее с ним.
"Мой друг, вы заблудились?"
Промолвил голос позади.
"О, не пугайтесь ваша милость,
Мы не так уж и страшны".
Обернувшись, он увидел
Князя и двух дам.
"О, простите, я вас обидел?
Я сегодня пьян и хам!"
Невзначай взглянув в глаза,
Полных лестной похвалы
Невинно-милого лица,
Дам сверх ангельской красы,
Он обратил своё внимание,
Как одна вдохнув другой
Прядей шёлковых благоуханье,
По груди вела рукой
И в другой момент коснулась
Нежных губ её своими
И другая повернулась,
Приоткрыла, вздрогнув ими.
"Верил ваши сэр леса,
Станут мне надгробьем".
"Но благосклонна к вам судьба.
За вашею спиною,
Моя скромная обитель,
Чей господин, её сожитель".
Надменный лик седых деревьев
В глуши полотнища ночи,
Что украшают звёзд падения,
Сверкая светом, как лучи,
Разрозненного солнца части
И в свету такой же масти,
Всё это замок превосходит,
К стенам его туман восходит.
"Тернист, неясен свет луны
В мантии из облаков,
Что в декорациях зимы,
Сценарии пишет, наших снов".
Добродушно, князь промолвил
И в дом свой пригласил,
Гостем, странника по воли,
По воли странник с ним испил
Вина у теплого камина,
За столом, отведав яств,
Огонь приоткрывал картину,
Где восседал на троне князь.
"Поведай странник, кто ты?"
Волнение скрипки, плывут ноты,
Музой время, возвышая,
Ответ терпимо ожидая.
"Писатель жизненных историй,
Сюжеты - вымысел подчас,
Где из мести, жажды крови,
Блеск лезвия из волчьих глаз
И в нападении... Прожектор свет!
Терзав беспощадно её тело,
Как безудержно имела
Последний взгляд, их силуэт.
Её контуры размыты,
О нет, разорваны они,
Среди сухой травы забыты,
Так безнадёжно и скромны".
"Не подумал бы о вас.
Думал так же, как и я,
Вы всего лишь серый князь!"
Прошептал он, подойдя
И вина ему налив,
Предложил пройтись по дому.
"Вы писатель не пуглив,
Будто с дьяволом знакомы".
"Если бы не вы и дамы,
Я бы точно был знаком!"
"Извините, вы женаты?"
"Друг мой, боже, но на ком?
Я не знал ещё согласной,
Чтоб умна была, нежна
и собой была прекрасна
Светом ангела она".
Широкой лестницы ступени,
Поднимаясь на этаж,
Стариной своей скрипели,
Да в тени ветвей, как страж
Копий хмурых, что расписала
Ночь колдунья, продолжала
Колдовство своё творить.
"Позвольте сэр у вас спросить,
Как же вы в наш лес попали,
Да один, ещё со стаей
Наших жителей лесов,
Лютых хищников - волков?"
"Покачиваясь, ехала карета,
Кучер мой стегал коней,
За окном чужим заветом,
Кралась луна из-за ветвей,
Серебрился сонно снег,
Но тиши покров разрушил
Ночи серых теней бег.
Страх вкрапился в мою душу
И волки, коней взбесив,
Всё бросались мне в карету.
Выпрыгнув, бежал я к свету,
Снегами, веру возродив.
Но тут вдруг вы, как кстати!"
В коридоре, мимо комнат проходя,
Он заметил в шёлковой палате
Черты знакомого лица.
Одна из дам, что встретил с князем,
Другой, припала под подол.
"Мне повезло, так скажем,
Я не пал к волкам на стол".
Другая веер, чуть кусая,
Откровенно изгибалась
И глазами провожая,
Ему в след заулыбалась.
"А вот и ваша дверь.
Мой друг писатель, отдохните,
Вас не преследует, теперь
Перед отъездом вы поспите".
Князь промолвил и ушёл,
А в смежной комнате ведением
Чей-то жалкий вой прошёл
И волшебным озареньем,
Развенчался в женский стон,
Что витал, как чуткий сон,
Привлекая любопытство
Странника, что так бесстыдства
Заглянул, открыв ту дверь.
"Мне вас несказанно жалко".
"Ты добра ко мне служанка,
Но всё прошло, поверь!
Мне уже совсем не больно,
Моя рана зажила.
Ты можешь быть свободна".
И служанка та ушла.
Прозвучавший голосок
Созвучен был с её красою,
Ведь при рождении сам бог
Присутствует порою.
Её ресницы чаровали,
Открывая нежный взор,
Он в глаза глядел, взирая
Звёздный блеск - огней раздор.
"Сер не прячьтесь, умоляю.
Я давно уж вижу вас".
"Прощу прощенья, сам не знаю,
Это было в первый раз".
Он оправдываться начал
И пройдя, присел к ней рядом.
"Хоть вы гость, это не значит,
Что должна я быть вам рада".
"Я услышал, как кричала,
И решил узнать, прости".
"Я в лесу с седла упала.
Пусть вы пьян, но вы милы!"
Улыбнулась, чудным светом
Наполняя его душу,
Играя трепетно секретом,
Вдруг сказала: "Я всё слышу
Твои мысли, что в тебе
Расторгают всю меня,
Верить можешь ты едва,
Что созерцаешь красоте".
И укрывшись одеялом,
Ему лицо своё открыв,
Как вселенной, прорицая,
Стала думать за двоих.
Рукою, робко проведя
По нежно бархатной щеке,
Он терзал в душе себя,
Оставив мысли при себе.
"Мой друг писатель, странно,
На руках твоих бесчисленные раны".
"В лесу я от волков бежал.
Их мысли, о, если бы я знал?"
"Мне холодно от этих слов,
На мне одно лишь одеяло.
Я хочу тепла, твою любовь,
Во мне желание обуяло".
Уста со звёздами сверкали,
Шли кругом, как и голова,
Леса историю шептали,
Кино крутила их судьба.
В любовной страсти, обвиваясь,
Укус её он ощутил,
И внезапная в нём слабость
Остудила "волчий пыл".
В комнату заходит князь.
"Ты не узнал её, как странно
Сегодня видел её раз.
Ты думаешь, откуда рана?
Об этом ты мне не сказал.
Ведь ты в мою сестру стрелял!"
"Успокойся милый братец,
Он мой пленник, точка, хватит".
В глазах его всё помутнело,
И он не слышал голосов,
Но он всё понял, что хотела
Стая гнавшихся волков.
Туман сковывал движения
И деревья, серой дымкой
Оббегали чьи-то тени.
Тяжесть вдоха, земля зыбка,
Мёртвый лес, как силуэт,
Был трухлявый и сухой,
Тонких красок бледный цвет.
Он споткнулся, перед собой
Узнав суровый взгляд,
Зеркальный с блеском холода,
Но волк не тронул, хоть предвзят
И в сильной жажде голода,
Ушёл в туман со злости.
А он в траве увидел,
Будто свой исход, предвидя,
Окровавленные кости.
И как в искушении её тела,
Что в лёгком танце у окна,
В его венах кровь кипела,
Катилась по щеке слеза.
Лишь тонкая рубашка
была на ней, как бриз
И лунный свет, как ласка,
Был для неё каприз. Стоп! Снято!
2002-04-07		(14:11)