Я возвращаюсь к тем воспоминаниям без надежды показаться убедительной и сколь-либо правдоподобной, даже для самой себя. Влюбленные не вполне люди - я это понимала уже тогда. Но слишком уж невероятным выглядел тот июньский месяц, даже со скидкой на моё состояние.
Это случилось двадцать лет назад.
Я сдала сессию, впереди было огромное лето. Собиралась домой, к родителям и старым друзьям, меняя планы на ходу. Только что рассталась с парнем и вяло, как потертые четки, перебирала в голове мысли о подлости мира и прочую юношескую дребедень.
Группа собралась на какую-то дачу, отметить и всё такое. На вокзал мы поехали с однокурсником, новоиспеченным ухажером, умным как энциклопедия и скучным, как газетная передовица. Знаете, из тех парней, что застегивают верхнюю пуговицу на рубашке. Он читал мне стихи, кажется, Пастернака, чуть завывая и влажнея взором. Мне было скучно.
Вокзал еще жил между эпохами, наперсточники и цыгане уже удалились в места поукромнее, но продавцы чудо-ножей за 99 рублей в одинаковых пиджаках не по размеру и хамоватые таксисты оставались частью антуража. Электричка опаздывала, ехать на студенческое братание хотелось все меньше. Однокурсник вертелся вокруг, как искусственный спутник, потом отошел за бутербродами, и тут же появились парни, типаж "массовка фильма "Бумер".
Я сдуру ответила на их незатейливый подкат, мы оказались в привокзальном буфете, стояли за круглым столом, помните это наследие советских рюмочных, с крючками внизу? Однокурсник исчез по-английски, парни пили пиво, я хлебала бурду, которая тогда называлась кофе. Братки сыпали тупыми анекдотами, я улыбалась, скорее из сочувствия и дурости, чем из-за страха, все шло к печальному жизненному опыту.
И тут появился он.
Невысокий, неприметный, встал рядом, посмотрел на меня, как дети смотрят на понравившуюся игрушку в магазине. Братки самовыпилились вслед за однокурсником, в пресловутой пищевой цепочке они оказались существенно ниже.
Так я встретила Влада.
Заметила ли я странности с самого начала, когда должна была заметить? Разумеется, нет. Возвращаясь к началу - влюбленность отрицает рефлексию, если человек состоит из воды, то влюбленность (я избегаю слова "любовь") сделана из выдумки, там почти нет знания.
В тот же день Влад привез меня в свою квартиру, просторную "трешку" с новомодным тогда евроремонтом, подвесные потолки, гипсокартон, огромная итальянская кровать. К родителям на каникулы я не поехала, позвонила, что-то наврала про "хвосты". Жизнь завертелась на ускоренной перемотке.
С Владом мы сразу совпали по множеству мелочей, которые определяют комфорт общения, являются его топливом. То, что называют культурный контекст. Несмотря на колоссальную по тем временам разницу в возрасте - одиннадцать лет, мы читали одни книги, слушали одну музыку. Часами занимались сексом, летали по ночному городу на большом черном джипе (фетиш того времени), ходили на джазовые концерты.
Влад был богат, или, как говорят "успешен", его род занятий я поняла не сразу, но это не вызвало у меня отторжения в силу всё той же влюбленности.
Влад решал вопросы, Влад был "серьезным человеком".
Влад был бандитом.
В этот имидж не вписывался совершенно, не был ни капли похож на всех этих "сашбелых", персонажей тогдашних гангстеровских саг, страшилок и анекдотов. Девяностые уже ухнули в прошлое, но не обзавелись еще эпитетом "лихие", конкретные пацаны жили рядом, не было в них ничего инфернального. Важно понимать, что в тот месяц я почти не пересекалась с его окружением, ничего не знала про его друзей и были ли они вообще. Родители Влада жили далеко, о них он тоже совершенно не говорил.
Но даже по некоторым деталям чувствовала его неправильность, во Владе жили как бы два человека, с одной стороны умный, эрудированный, тонко чувствующий, с другой жесткий и совершенно бесстрашный лидер, способный на всё.
Однажды в ресторане компания подвыпившей гопоты шумно и пахабно обсуждала достоинства девушек за соседним столиком, их спутники хранили скорбное молчание. Влад подошел к ним и что-то негромко сказал, этого оказалось достаточно. Я была впечатлена.
Про то, что у моего любовника есть восьмилетняя дочь, я узнала случайно. Её бабушка заболела и Алиса, как звали девочку, временно переселилась к нам. Совершенно обычная девчонка, не слишком разговорчивая, что с учетом обстоятельств было вполне нормально.
Утром того дня Влад уехал по своим делам, мы с Алисой завтракали всякими вкусняшками, я задавала дурацкие вопросы про школу и про что-то еще, Алиса отвечала односложно, смотрела изучающе.
- Ты знаешь, что я умею забирать страхи? - спросила она.
- Нет, - сказала я, обрадованная зачатками контакта. - Расскажи.
И Алиса рассказала.
- Мама погибла полтора года назад, на машине разбилась, - начал она, и я с пугающим меня удивлением подумала, что за месяц отношений Влад ни словом не обмолвился о бывшей жене. - Нам было очень плохо, папе даже хуже, чем мне. Он заболел. Я подслушала врачей, они говорили про какую-то очень сильную фобию. Папа стал всего бояться, вообще всего. Боялся спать, просыпаться, боялся людей, боялся смотреть в окно. Он даже из дома выйти не мог. А потом ко мне во сне пришел волшебник и сказал, что я должна спасти папу, забрать его страхи, что у меня получится. И утром я проснулась и увидела внутри папы много черноты, это и были его страхи, и я вытащила их из него, все, до капельки.
Я кивала, история тронула меня до слез, не могла не тронуть. Думала о хрупкости мира, о всех этих чудовищных случайностях, об "аннушках, проливших масло". В возрасте Алисы, хотя, наверное, я была младше, у меня была волшебная книга, куда я записывала свои хотелки, это был огромный мир, куда я не пускала никого.
- А теперь твой папа ничего не боится? - спросила я.
- Ничего. Я проверяла - сбежала от бабушки и почти два дня на даче пряталась, это год назад было. Бабушка чуть с ума не сошла, милицию вызывали. А папа вообще не волновался.
И я спросила, разумеется, без всякой задней мысли, просто для поддержания разговора:
- А я чего-нибудь боюсь?
Алиса наклонилась ко мне, упершись локтями в стол, она была очень похожа на Влада в тот момент, такой же острый, проникающий внутрь взгляд.
- Мне плохо видно, у тебя все черное розовым закрашено. Ты же папу любишь, да? А влюбленные не боятся.
Я улыбнулась, но тут Алиса сказала:
- Хотя, вижу, ты боишься, когда много воды. Когда глубоко и не видно дна.
Это был первый звоночек.
О своей фобии я не говорила никому, даже друзьям. Родители считали это детскими выдумками, мало ли кто не любит купаться. Между тем, это было правдой. Мне было лет десять, в заросшем тиной пруду какая-то склизкая тварь схватила меня за ногу, может это была рыба или просто кусок ила, но мой ужас был безмерен, я забилась в истерике, а потом свалилась с температурой под сорок - врачи списали это на непонятную инфекцию. С тех пор я не могла зайти в воду глубже, чем по щиколотку, не принимала ванну. Подводные монстры были везде.
Так что слова Алисы меня потрясли, но потрясение было не долгим, в жизни много странного, много непонятных случайностей, один раз может случится всё, что угодно, убеждала я себя. В общем-то я была здравомыслящей девушкой, без всяких мистических закидонов. Тогда, натянуто улыбнувшись, я спросила у Алисы, может ли она забрать мою фобию, как забрала страхи отца, и Алиса кивнула.
Но вот моё отношение к Владу, к его поступкам, неуловимо изменилось, я начала всматриваться в детали, на которые раньше не обращала внимание.
Влад действительно был бесстрашен - не только как альфа-самец, которые, на самом деле, очень уязвимы и постоянно ищут подтверждение своей состоятельности. Он легко иронизировал над собой там, где другие мужчины стыдливо молчали бы, не боялся поцарапать свою самолюбие, не боялся показаться смешным, неумным, странным.
Он не боялся.
И поняла тогда, Влад не был в меня влюблен, ему было со мной интересно, не более того, но я не была ему слишком нужна.
Он не был со мной резок или груб, но это шло от воспитания, от привычек.
Он не боялся меня потерять.
Следующим звоночком был разговор с бабушкой Алисы, Анной Петровной. Поправив здоровье, она приехала за Алисой рано утром, без звонка. Высокая, худощавая, строгая, она напоминала преподавательницу женской гимназии.
Алиса спала, Влад уже уехал. Мы пили кофе на огромной кухне из новомодной кофемашины, пахнувшей дорогим пластиком. Анна Петровна рассказывала о Владе. О том, каким он был до смерти жены.
Обычный мальчик, начитанный, умный - нет, не "ботаник", занимался спортом, какой-то борьбой, был целеустремленным, волевым. Но сталкиваясь с жестким миром, пасовал - всегда находились те, кто были наглее и решительнее. Закончил истфак университета с красным дипломом, работал на кафедре, преподавал. Женился, родилась дочь, нужны были деньги. Ушел из науки, работал всем подряд.
Когда погибла жена, очень сильно изменился.
"Теперь это совершенно другой человек", сказала Анна Петровна, поджав тонике губы.
С ее слов Влад стал не просто жестче, он стал эталоном жесткости, навигатором кратчайшего пути к цели. За год сделал невероятную карьеру в "очень определенных кругах", где с конкуренцией среди высокоранговых самцов всегда было все в порядке. Говорил в глаза то, что считал нужным, не считаясь с собеседником. Легко ссорился с людьми, так же легко сходился. Поменял друзей, точнее, избавился от них, вычеркнул из жизни само понятие дружбы. Увлекся одноразовыми девицами, которые не задерживались в его квартире дольше месяца - сказав это, Анна Петровна пристально посмотрела на меня, но слова эти меня совсем не задели, как это было бы совсем недавно. Появилось что-то более важное, чем наше с Владом будущее.
Поверила ли я тогда Анне Петровне? Да, но главное, я поверила Алисе, ее сказкам про девочку, умеющей видеть страхи и забирать их.
Я вспоминала фразы Влада, о том, что в драке побеждает тот, кто идет до конца, кто не боится, вспомнила случайно подслушанный разговор двух подручных Влада, "секретарей", как он их называл, где мелькали слова "босс по краю ходит, прокидается, берега потерял".
И мне стало по настоящему страшно.
Очень хочется придумать этой истории счастливый конец, я даже в книгах не люблю плохие финалы, помню, да, "и в печальных концах есть свое величие, они заставляют задуматься оставшихся в живых", но так хочется все переделать, переиграть тот удивительный месяц моей жизни.
Я не решилась поговорить с Владом в тот вечер, хотя мысленно прокрутила этот разговор в голове десятки раз. Сидела на кухне, смотрела на его усталые, как будто выцветшие глаза, глаза человека, который потерял свои страхи. Как знать, расскажи ему я то, что сказала Алиса, как бы повернулось все дальше?
Конечно, мы склонны преувеличивать наши возможности влиять на этот мир, но приуменьшать их, оправдывая свое бездействие, еще более неправильно.
Влада убили на следующий день.
Его взорвали в том черном джипе, на котором мы летали по ночному городу, как Питер Пэн и Венди. Я не помню не то что деталей того, что произошло после, не помню даже главного, я пришла в себя только в поезде, который вез меня домой, к родителям, ждущих дочку, так и не сдавшую свой главный экзамен.
Я никогда больше не видела Алису, странную девочку, умеющую невозможное, ничего о ней не слышала и могу только фантазировать о том, что она научилась делать со своим страшноватым даром.
Прошло двадцать лет, я выросла и может даже повзрослела, живу у моря, моя дочь ужасно большая, не любит сказки и не верит в невозможное. Я ей немного завидую.
Люблю рано утром выходить на пустынный пляж, неспешно заходить в воду и плыть к горизонту, прокручивая в голове банальные мысли о том, что такое страх, что такое любовь и можно ли им друг без друга. Чем дальше от берега, тем черней становится вода, но все мои монстры уже выплыли с глубин и плывут рядом.