Отец мой мальчишкой был юным в войну. 
Минуло лишь девять лет пацану.
Живой, озорной, в семье был "старшой"
За младших своих стоял он горой.
Он в Лигово жил, вблизи Ленинграда,
Их станции тоже коснулась блокада.
Ни в прятки, ни в салки он не играл,
В вагонах, руинах еду добывал.
На станции всюду были враги,
То вспышки, то взрывы, войны очаги.
Кругом лишь печаль, разруха и горе
Всем людям тяжёлая выпала доля.
Под гнетом фашистов был местный народ
Всех женщин работать гоняли, как "скот"
Отец вспоминал мой, как мучилась мать
-"как малых детей одних оставлять?"
Он стискивал зубы, сжимал кулаки и кидался 
драться, в ответ тумаки... 
Как может мальчишка избить мужика? 
Силёнок ему не хватало пока.
С досады, украдкой стирая слезу
Он зло вслед шептал "я их всех загрызу! ".
А дома голодные брат и сестра
Не ели сегодня и даже вчера.
Есть корочка хлеба она на троих
Еда не от пуза, остаться б живых.
Отец мой корочку ту разжевал,
И младшему брату, как сосочку дал.
На станции суп в котелке раздобыл
О Боже, как счастлив тогда папа был. 
Домой побежал он на всех парусах
И вот на пороге упал...
Боже, Крах...
И он, обжигая ладони, спеша, 
Старался собрать его снова, туда...
Туда, в котелок, до последней, до крошки
Лишь им бы, и маме, осталось немножко...
Он горе и холод, и голод познал. 
Он хлебные крошки никогда не бросал.
Когда отец вёл меня на парад
Он прятал глаза, увидев солдат.
Он нервно руку мою теребил.
Он помнил войну, он её не забыл...
Когда говорили "дети войны"
Глаза его слез были горьких полны.