Берн Алекс фон : другие произведения.

Колонна Борга

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
  • Аннотация:
    Аннотация издательства: Роман повествует о поисках секретного авиационного завода, где гитлеровцы разрабатывали новый тип бомбардировщика сверхдальнего действия. В глубине Судетских гор пересеклись интересы сразу трех разведгрупп, но мало кому из бойцов повезло остаться в живых...

   Моим американским друзьям: Вито из Сан-Диего и Артуру из Канзас-сити.
   Автор
  
  
   Пролог
  
   Первый лейтенант Грег Бернофф навытяжку стоял перед майором Джонсоном.
   -- Садитесь, лейтенант, -- сказал майор, озабоченно ворошабумаги на столе.
   Грег оглянулся, пытаясь понять, на что здесь можно сесть.
   Занимаемый Джонсоном кабинет был мал по всем меркам, а для длинноногого техасца он был мал чрезмерно. Войдя в кабинет, Грег сделал один единственный шаг, и был вынужден остановиться, уперевшись в здоровенный письменный стол, заваленный бумагами. Поверх бумаг покоились ноги майора Джонсона. Джонсон курил вонючую до изумления сигару и отхлебывал что-то сильно алкогольное из высокого стакана, -- судя по цвету и запаху, содержимое стакана было слито из гидравлической системы бульдозера. Майор Джонсон был уроженцем Техаса и его техасское происхождение в нем господствовало над всем остальным. Даже тот, кто никогда в жизни не видел техасца, безошибочно с первого взгляда понимал, что перед ним -- техасец: так никогда не бывавший в деревне горожанин мгновенно опознает деревенский сортир.
   В целом майор, как и предписывало происхождение, напоминал работягу ковбоя, расслабившегося от трудов праведных в салуне Ларедо. Бернофф даже ненароком скосил глаза, ища шпоры на ботинках майора. Но на этом ассоциации с расслабленным ковбоем закончились: шпор не оказалось, а майор сразу приступил к делу, едва Бернофф закончил рапорт.
    -- Садитесь, лейтенант.
   Грег обнаружил в углу кабинета стул и с опаской на него взгромоздился: стул находился рядом с дверью и распахни ее кто-нибудь чуть шире, чем следовало, Грег вполне мог получить перелом челюсти.
    -- Итак, второй лейтенант Грег Бернофф,  -- продолжил майор, найдя нужную бумагу и пробегая по ней глазами.  -- Год рождения тысяча девятьсот двадцать чтевертый, отец: эмигрант из России, бывший полковник царской армии. Мать: уроженка Юга, из католической ирландской семьи. Все правильно?
    -- Так точно, сэр!  -- подтвердил Грег.
   -- Вы привлечены для выполнения особо важного задания, Бернофф, -- сообщил Джонсон. -- Поэтому предупреждаю вас: все, что вы услышите в этом кабинете, представляет собой совершенно секретную информацию. В случае ее разглашения вас ожидает военно-полевой суд и смертная казнь. Все -- в один и тот же день. Ну, в крайнем случае, суд состоится на сутки позже казни: сами знаете, что эти бюрократы вечно запаздывают со своими бумагами. Итак, вам все ясно?
    -- Так точно, сэр!  -- бодро откликнулся Грег. Он был полон ликования, которое не смогла омрачить даже тень военного трибунала. Еще бы, наконец-то он будет участвовать в настоящей боевой операции!
   Майор усмехнулся при виде столь неподдельного энтузиазма.
    -- Вообще-то, вас должен был инструктировать лично полковник Уэверли, но ему пришлось срочно вылететь на континент. Хочу, чтобы вы знали: о ходе операции будет докладываться лично президенту!
   Майор сделал продолжительную паузу, дабы: отхлебнуть из стакана, затянуться сигарой, а также дать возможность Грегу полностью прочувствовать важность задания. Когда все вышеперечисленное произошло, майор продолжил:
    -- Вас отобрали из множества претендентов потому, что вы прошли полный курс специальной подготовки, а также в совершенстве владеете немецким и чешским языками.
    -- Прошу прощения, сэр!  -- позволил себе раскрыть рот Грег, увидев, что майор замолчал и снова потянулся к стакану.  -- Я действительно владею, хотя и не в совершенстве, немецким языком, а также французским и русским. Но по-чешски не знаю ни слова.
   Майор поднял косматую бровь, что должно было означать удивление и выудил из кучи бумаг тощую папку -- личное дело Грега Берноффа. Несколько минут он изучал ее содержимое, затем с досадой отбросил папку и сказал:
    -- Дерьмо! Вечно эти штабные писаря все напутают. Простую справку по личному составу -- и то не умеют сделать без ошибок!
   Майор явно был раздосадован тем, что перед встречей с Грегом не удосужился ознакомиться с его личным делом, поэтому прибег к обычной уловке штабистов всех времен и народов: валить все на начальство.
    -- Все дело в спешке!  -- доверительно сообщил он Грегу.  -- Они там в Вашингтоне считают, что если за ланчем поручили нам, к примеру, похитить Гитлера, то к ужину мы уже доложим об исполнении. Все большие начальники -- большие фантазеры! А почему? Потому что они давно отвыкли от конкретной работы. Они привыкли, что все за них делают подчиненные. Что они могут сделать лично?! Разве что задницу себе подтереть в сортире. Но мы-то с вами прекрасно знаем, сколько досадных проблем приходится решать в нашем нелегком деле!
   Хотя Грегу немного и польстил тот факт, что майор дал понять, что относит его к таким же асам разведки и диверсий, -- каким по-видимому был и сам, -- его немного обеспокоило упоминание о знании чешского языка. Неужели из-за этого сорвется его боевое крещение?
   Однако следующие слова майора его совершенно успокоили.
    -- Впрочем,  -- заметил майор,  -- у нас все равно сейчас никого нет под рукой. Тем более, что с вами полетят люди, которые знают чешский язык почище любого профессора славистики из Гарварда! Это чехи из чешской заграничной армии. Сейчас с ними проводят такой же инструктаж на Пикадилли. Итак, вот в чем суть дела...
   А в это время из ворот авиационного завода в Тюрингии выехал грузовик с секретной документацией. Скоро несколько таких грузовиков и бронетранспортер составят колонну и направятся по секретному маршруту. И в какой-то точке пространства пути колонны и Грега Берноффа пересекутся, потому что именно для этого Бернофф и сидел в сейчас в кабинете майора Джонсона.
  
   Глава 1
   Когда в свое время за семейным обедом Грег Бернофф объявил о своем решении отправиться на войну с наци в, это известие было встречено дружным молчанием родителей. Затем мать воскликнула:
    -- А как же университет, Алекс?!
   Не было ничего удивительного в том, что она адресовала свой вопрос не сыну, а мужу: достаточно было посмотреть на лицо Грега, чтобы понять -- никакие доводы не помогут переубедить генетический союз русско-ирландского упрямства. Поколения ирландских повстанцев со стороны матери и русских дворян со стороны отца создали гремучую смесь. Мать и отец переглянулись. Мать бессильно уронила руки на стол, а Бернофф-старший медленно расстегнул ворот рубашки и обнажил шрам от ранения на правом плече.
    -- Немецкая пуля,  -- пояснил он.  -- Я получил ее под Верденом. Многие мои товарищи остались там. Я избежал смерти или плена по чистой случайности. Потом я дрался в России с большевиками и не моя вина, что мне пришлось покинуть мою Родину вместе с моими товарищами по оружию. Война -- это не патриотическое шествие со знаменами. Это кровь и смерть. И иногда тяжелее остаться в живых, чем умереть в бою, -- даже если ты не поступился честью. Четыреста лет Берновы проливали кровь за свое Отечество. Знай, что ты можешь не вернуться с этой войны. Ты - мой единственный сын и я не знаю, как смогу жить дальше, если с тобой что-нибудь случится. Но никто не может запретить Бернову пролить кровь за Отечество. Так получилось, что родина моего сына -- Америка. Я рад, что Америка и Россия сейчас вместе сражаются против общего врага. И я рад, что ты сам сделал выбор.
   После такой речи Мардж, конечно, нечего было добавить. Но, будучи женщиной мудрой, она посоветовала сыну поговорить о своих планах с дядей Джеральдом, который также был боевым офицером, сражавшимся в Первую Мировую войну под командованием генерала Першинга. Джеральд к этому времени уже стал преуспевающим адвокатом и дал практический совет племяннику.
    -- Конечно, почетно сражаться за Родину простым пехотинцем на переднем крае. Однако каждый сейчас должен задуматься: все ли я сделал для Родины в это тяжелое время? Я уверен, что с твоими способностями ты мог бы принести гораздо больше пользы на тайных фронтах войны.
   Насчет способностей дядя Джеральд попал в точку. Еще в школе Грег показал недюжинные способности к языкам. Учительница французского, пораженная его успехами, посоветовала изучить ему второй язык и Грег, подумав, остановил свой выбор на немецком. Он обладал философским складом ума и хотел в подлиннике прочитать Гегеля, Ницше и Шпенглера. Учитывая, что под влиянием отца Грег также неплохо овладел русским и даже осилил "Войну и мир" на языке Толстого, можно с уверенностью утверждать, что он действительно оказался ценной находкой для американской стратегической разведки.
   ***
   Американская стратегическая разведка в то время называлась Управлением Стратегических Служб. УСС появилось по распоряжению президента Франклина Рузвельта и было призвано покончить с ужасающим беспорядком в получении и анализе стратегической разведывательной информации. Дело, конечно, крайне важное и своевременное, особенно после Пирл-Харбора, явившегося (как принято считать) прямым следствием именно вышеотмеченного беспорядка. Формирование стратегической разведки поручили отставному генералу Уильяму Доновану. В армейских кругах он был известен под прозвищем "Дикий Билл". Это говорящее само за себя прозвище Донован получил в бытность свою командиром 69-го пехотного полка во время Первой мировой войны.
   Выбор кандидатуры Донована сделал лично президент Рузвельт и сей выбор в тех условиях казался вполне логичным: в 1940 и 1941 годах Рузвельт дважды направлял Донована с секретными поручениями в Европу и на Средний Восток. Во время этих поездок Донован ознакомился с богатейшим опытом британской разведки по организации разведывательной и диверсионной работы, так что вряд ли на тот момент Рузвельт имел в своем распоряжении более компетентного человека.
   Однако "Дикий Билл" обладал выдающейся способностью с энтузиазмом откликаться на все, что было в тот момент (или казалось таковым) важным и необходимым. Поэтому создаваемая им организация, по его замыслу, должна быть способна решать практически любые проблемы. Столь купеческий размах привел к тому состоянию дел, которое один из сотрудников Донована, Роджер Хилсмэн (возглавлявший в то время разведгруппу УСС в Бирме) охарактеризовал кратко и емко: "настоящий винегрет".
   Тем не менее, работа кипела и кое-какие результаты имелись. Недостатки в работе объяснялись нехваткой квалифицированных кадров. Сам Донован в мирной жизни был юристом и политиком и в разведку привлекал, естественно, людей того же круга. И когда Джеральд Батлер замолвил слово перед ближайшим помощником Донована Алленом Даллесом, которого хорошо знал опять-таки по юридической практике, все сложилось очень быстро. После короткой беседы с Даллесом Грег Бернофф был направлен на специальные курсы, по окончании которых получил звание второго лейтенанта и в начале 1945 года оказался в Лондоне в качестве помощника и переводчика личного представителя Донована полковника Уэверли.
   Полковник Уэверли осуществлял совместное планирование операций УСС и британской разведки МИ-6 в Европе и поскольку в дальнейшей судьбе Грега британская разведка сыграла не последнюю роль, необходимо хоть вкратце рассказать о МИ-6.
   ***
   Разведка является неотъемлемым элементом государства. Государство просто не может без нее обойтись! Знать, что замышляют соседи, не менее важно, чем быть в курсе замыслов своих подданных. Английские короли прекрасно это понимали и потому помимо полиции не оставляли без внимания разведку. И британская разведка всегда была на высоте, поскольку ею занимались настоящие джентльмены.
   В других странах (скажем, в России или Франции) шпионаж считали недостойным дворян делом. Но англичане со свойственным им практицизмом решили: раз шпионаж -- грязное дело, то пусть им занимаются джентльмены в белых перчатках, чтобы предать этому ремеслу ореол респектабельности. И придали! И весьма успешно. В начале двадцатого века в Британской империи существовало большое количество различных шпионских организаций, довольно бессистемно созданных министерствами иностранных дел, по делам колоний и по делам Индии.
   В марте 1909 г. премьер-министр Великобритании рекомендовал Комитету обороны империи обратить особое внимание на угрозу, исходящую от разведки Германии, и соответственно реорганизовать национальную спецслужбу. На основании рекомендаций премьера были подготовлены инструкции по созданию Бюро секретных служб при Иностранном департаменте Комитета обороны империи, датой основания которого стало 1 октября 1909 г. Непосредственными основателями нового ведомства были капитан Вернон Келл и капитан Мэнсфилд Камминг. Колоритный морской волк Камминг с классической деревянной ногой напоминал Джона Силвера, разочаровавшегося в пиратстве и любительском кладоискательстве, и решившго сорвать банк в игре "плащ и кинжал". Именно он стал руководителем Иностранного отдела Бюро секретных служб и в честь легендарного Камминга всех последующих директоров британской разведки в переписке и беседах стали сокращенно именовать "С" (от первой буквы фамилии Cumming).
   В начале второй мировой войны германской политической разведке удалось раскрыть европейскую штаб-квартиру МИ-6, что привело к уничтожению британских агентурных сетей в Австрии, Чехословакии и Нидерландах. Однако к концу войны, опираясь на эмигрантов-антифашистов и движение Сопротивления в оккупированных Германией странах, МИ-6 удалось восстановить свою репутацию.
   ***
   Грег Бернофф с почтением относился к одной из старейших разведок мира, поэтому с радостью ухватился за предоставленную ему возможность пройти стажировку в одном из учебных центров МИ-6.
   Центр находился в замке Бастертон-холл на севере Англии и официально принадлежал какому-то лорду. На самом деле обширное поместье давно уже было заложено и перезаложено разгульными предками лорда. МИ-6 тайно выкупило у потомка знатных кутил родовое гнездо и использовало сие уединенное место для подготовки разведгрупп и диверсантов-коммандос из Специальной Воздушной Службы (САС). Именно здесь Грег Бернофф и прошел суровую школу выучки бойца-одиночки.
   Рано утром мрачный инструктор выгонял дюжину курсантов на тренировку. Курсанты до изнеможения лазили по деревьям, прыгали с вышки. Когда их уже начинало шатать от усталости, инструктор разрешал им вернуться в казарму на отдых. Для этого всего-навсего требовалось перейти по канату на другой берег речушки. Вода в речке, -- как убедился Грег на личном опыте, -- была ледяная.
   Далее следовали многодневные походы по маршруту с разными "развлечениями": ночевками под открытым небом, прыжками в окна и с крыш строений, питание подножным кормом и консервами. Заканчивались такие походы обычно "трассой смерти": бегом по строго определенному направлению и точными сроками прохождения контрольных точек. Для психологической закалки курсантов, а также пресечения попыток отклониться от маршрута инструктора стреляли по бокам трассы из ручных пулеметов боевыми патронами. Завершалось все это "удовольствие" процедурой "бесшумного убийства": необходимо было бесшумно подкрасться к противнику и свернуть ему шею, либо надвинуть ему на лицо каску таким образом, чтобы он задохнулся.
   После курса "занятий на свежем воздухе" курсантов вывезли на аэродром, где они прошли парашютную подготовку. Сперва прыжки с аэростата, затем последовало шесть прыжков с самолета: три дневных и три ночных.
   Двое из двенадцати не выдержали подобных тренажей и были отчислены. Остальные перешли к изучению непосредственно шпионских премудростей: криптографии, обращению с радиопередатчиком и взрывного дела. Особо важным считалось обучение особой технике стрельбы: из любых положений, быстро, точно и рефлекторно.
   Особенно трудной оказалась стрельба в падении. Инструктор ставил курсантов на доску, затем выбивал ее из-под ног. Падая, курсант должен был выхватить пистолет и поразить цель. Когда данное упражнение было освоено, перешли к следующему: доска укреплялась на высоте человеческого роста, курсант вставал на нее спиной к мишеням, держа в руках пистолет-пулемет "стэн". В падении надо было развернуться лицом к мишеням и поразить их одной очередью.
   Грег Бернофф понимал, что он проходит такую жесткую подготовку не для общего развития: его явно готовили к выполнению важного задания в Европе, в тылу врага. В группе курсантов он был единственный американец. Остальные были в основном чехи, крайне неохотно говорившие о себе. Но Берноффу из-за их манеры держаться, говорить и особенной выправки было очевидно, что все они -- военнослужащие заграничной чешской армии, штаб которой находился в Лондоне.
   Пройдя курс специальной подготовки, Грег Бернофф в начале марта возвратился в Лондон и приступил к своим обычным обязанностям. Крах Гитлера был уже очевиден и Грег уже начал беспокоиться, что война закончится раньше, чем ему представится случай продемонстрировать свои способности и полученные навыки. Однако в первых числах апреля его внезапно вызвали к заместителю Уэверли майору Джонсону. Джонсон проводил с ним инструктаж по поводу весьма важного задания, которое УСС планировало совместно с МИ-6 и работающими на МИ-6 офицерами чешской разведки.
   Практически одновременно с Грегом группа чешских коммандос под кодовым названием "Циклоп" проходила инструктаж, но сосвсем в другом месте британской столицы: в здании чехословацкого министерства национальной обороны, размещавшегося после оккупации Чехословакии в Лондоне на Пикадилли, 134.
   Инструктаж проводил лично полковник Франтишек Моравец, начальник второго отдела генерального штаба чешской армии. Впрочем, не надо заблуждаться: практически все операции второго отдела разрабатывались и планировались в штаб-квартире МИ-6 на Бродвей Билдинг. Моравец просто предоставлял людей и доводил до них планы британской разведки: в МИ-6 совершенно справедливо полагали, что чешских солдат и офицеров, отправляемых (как правило) на верную смерть, лучше вдохновит бравый чешский ветеран с легионерскими орденами на груди, чем лощеный британский офицер со стеком. Ну, а если быть до конца точным, то операция, которой был в данный момент озабочен Моравец, разрабатывалась под непосредственным руководством подполковника Торнли, являвшегося шефом отдела "Х" Управления специальных операций (УСО). Создание и деятельность УСО осуществлялись под патронажем Уинстона Черчилля. И если существование МИ-6 упорно отрицалось официальными британскими властями, но о ее существовании не знал разве что слепой и глухой, то об УСО действительно слышали немногие. По своей сути УСО являлась секретной организацией, созданной для проведения саботажа и диверсий на территории противника. Отдел "Х" занимался операциями на территории Германии. Поскольку группу "Циклоп" планировали выбросить над Шумавой, населенной в то время в основном богемскими немцами и входившей в состав рейха, участие Торнли в планировании операции было вполне понятно.
    -- Господа!  -- начал полковник Моравец.  -- Я хочу довести до вас...
   Далее следовало то, что в это же время в другом районе Лондона выслушивал Грег Бернофф. Разница состояла в том, что речь произносилась на чешском, а не английском языке, да еще в том, что "о ходе операции будет докладываться лично Навратилу". Под псевдонимом "Навратил" в чешских эмигрантских кругах был известен бывший президент Чехословакии и руководитель чешского правительства в эмиграции доктор Эдвард Бенеш. Поэтому опустим патриотическую преамбулу в речи Моравца и оставим самую суть его выступления.
   -- Ваше задание будет состоять в следующем. Вот здесь,  -- Моравец ткнул указкой в карту, -- проходит отрезок дороги через Шумаву. Вы будете десантированы двумя группами с двух самолетов. Подразделение британских коммандос под командованием капитана Хаммонда высадится вот здесь на территории так называемого протектората Богемия и Моравия. Ваша группа под командованием капитана Желязны -- сидите, сидите, капитан! -- будет десантирована несколько южнее, на территории рейха, ближе к бывшей границе Австрии. Таким образом, ваши группы перекроют с двух сторон отрезок дороги длиной 30-40 километров. Где-то посередине этого участка находится замок Адлерштайн. В замке дислоцирован взвод СС. Примерно в десяти километрах от замка находится небольшой городок. Это уже территория протектората, поэтому там сохранилось преимущественно чешское население. Но интересен не сам городок, а находящийся рядом с ним аэродром. Вот схема его расположения.
   Моравец отдернул шторку рядом с картой, открывая секретную схему и продолжил:
   -- Аэродром строился с 1939 года как стратегическая дорога и немцы даже начали пробивать там тоннель в горе, но в 1942 году, -- как следует из попавшего в руки британских разведчиков документа строительной организации Тодта, -- тоннель внезапно обрушился. Строительство дороги прекратили, а ее построенный участок переоборудовали в запасной аэродром, практически не используемый немцами. Тем не менее, аэродром охраняется ротой войск СС и имеет запасы авиационного горючего. В роте охраны по списку 142 человека (вместо 148 по штату), однако из них 38 человек постоянно охраняют вышеупомянутый замок Адлерштайн. Ротой командует СС-оберштурмфюрер Гюнтер Шольц. На вооружении роты находятся, помимо знакомых вам пистолетов-пулеметов МП-38 и трех ручных пулеметов МГ-42 еще и ручные гранатометы "Панцерфауст", а также автоматические штурмовые винтовки ШТГ-44 "Штурмгевер". Вам не мешает знать, что с 30 метров "Панцерфауст" пробивает броню толщиной до 140 миллиметров, а "Штурмгевер" позволяет вести прицельный автоматический огонь на расстоянии до 400 метров. Они также могут использоваться с оптическим прицелом, в том числе и ночным. В роте ночных прицелов всего три, но они есть. Так что имейте это ввиду.
   Моравец сделал паузу, дабы дать присутствующим осмыслить ситуацию.
   -- Позвольте, господин полковник... А что у нас будет, кроме СТЭНов? -- осведомился капитан Желязны.
   -- Еще ручные гранаты и то, что вы сами захватите у немцев, -- ответил Моравец. -- Хотя я надеюсь, что до перестрелки дело не дойдет. Но об этом немного позже. Итак, об аэродроме... Мы предполагаем, что немцы собираются использовать аэродром как часть укрепленного района, так называемого "Альпийского редута". Так что не исключено, что немцы в ближайшее время перебросят туда дополнительные силы. Но вы будете вовремя об этом проинформированы. Такова диспозиция. Теперь о вашей задаче. Ваша задача: перехват автоколонны, движущейся из Праги в сторону Австрии. Автоколонна состоит из двух легковых автомобилей "мерседес" и "опель-капитан", трех грузовиков и бронеавтомобиля. В "мерседесе" находится человек в форме СС-бригадефюрера. Он может быть одет в штатское. Запомните: этот человек не должен пострадать ни при каких условиях! В грузовиках будут находиться гражданские лица: это немецкие инженеры. Они нам тоже нужны живыми, но я понимаю, что попутные потери неизбежны, поэтому... В грузовиках и бронемашине будут находиться эсэсовцы: это охрана, с ними можете не церемониться.
   Моравец прервался, чтобы отпить воды из стакана и счел необходимым снова подчеркнуть:
   -- Еще раз напоминаю, что в колонне находится человек, который ни при каких обстоятельствах не должен пострадать, поскольку он располагает очень важной информацией, в получении которой заинтересовано не только союзное командование, но и лично Навратил. Этот человек -- профессор Борг. Вам всем будет роздан его подробный словесный портрет. Одет Борг будет, скорее всего, в мундир генерала СС, так что будьте особо внимательны, стреляя по эсэсовцам! Именно ради этого человека и проводится вся операция.
   -- Теперь о плане операции. Мы постоянно находимся в курсе перемещений группы Борга. Как только колонна Борга выдвинется на указанный участок дороги -- это и будет сигналом к вашей выброске. Выброска будет осуществлена с двух самолетов типа "галифакс". Ни для кого из вас не секрет, что самолет такого типа способен перевозить не более 24-х десантников, поэтому численность вашей группы -- с учетом того, что у вас будут грузовые контейнеры со снаряжением -- определена в девятнадцать человек. Столько же людей будет у капитана Хаммонда. Целью движения колонны Борга на сегодняшний день объявлен замок Адлерштайн. Колонна Борга расположится там на отдых, а начальник колонны СС-штандартенфюрер Шонеберг вернется в город на бронемашине для получения дальнейших указаний, захватив с собой почти всю охрану замка. Таким образом, в замке останется не более десятка эсэсовцев. Ваша задача: перекрыть дорогу возле замка Адлерштайн, вступить в контакт с представителем нашей разведгруппы "Динозавр", которая работает в соседнем городке и произвести захват Борга. Разведгруппа "Динозавр" обеспечит вас немецким оружием, обмундированием на двух-трех человек и подлинными документами, необходимыми для открытого проникновения в замок. Ну, а дальше будете действовать по обстановке. У вас вопрос, капитан Желязны?
   -- Так точно, господин полковник. А если эсэсовцы вернутся из города раньше, чем мы захватим замок?
   -- Это не ваша забота, капитан. Люди из "Динозавра" и местные подпольщики перекроют дорогу из города и не пропустят эсэсовцев, чего бы им это не стоило. Еще вопрос?
   -- Последний... Какова задача Хаммонда?
   Моравец немного помедлил с ответом, потом сказал:
   -- В случае, если вы будете обнаружены... У Шонеберга есть приказ: в случае встречи с противником немедленно повернуть обратно и присоединиться к армейской группировке Шернера. Вот тут их и встретит группа Хаммонда, которая будет двигаться навстречу. У вас все, капитан? Тогда переходим к самому волнующему вопросу. Итак, эвакуация. Для эвакуации будет использоваться тот самый аэродром. При получении сигнала о захвате Борга мы немедленно высылаем самолеты для бомбежки казарм охраны аэродрома, опорных пунктов и огневых точек. Будет также нанесен бомбовый удар по всем близлежащим гарнизонам и воинским частям немцев, так что им будет не до вас. Вы вместе с Хаммондом захватите аэродром, обеспечите посадку Борга в самолет и его отправку, после чего следующими самолетами будете эвакуированы сами. В захвате аэродрома, так же как и замка, вам окажет помощь наша разведгруппа "Динозавр", успешно действующая с 1943 года в этом районе. Связь будете держать через радиста "Динозавра". Наши английские коллеги обещают вывезти всех на самолетах. Однако могут возникнуть осложнения. Поэтому вам, капитан Желязны, я разрешаю действовать по обстановке. Сейчас, слава богу, весна 1945-го года, а не 1941-го, поэтому вы легко можете пробиться навстречу наступающим американским или английским частям. Да, еще одна небольшая новость, которая я надеюсь, не будет вам неприятна. В составе вашей группы будет один американец, офицер американской разведки. Капитан Желязны! Офицер будет находиться в вашем оперативном подчинении, так же как и капитан Хаммонд со своими людьми. Формально американец будет являться заместителем капитана Желязны, однако это пустая формальность, этакий жест доброй воли в сторону самолюбивых янки. Вот и все. О дне начала операции вы будете извещены за сутки, поэтому просьба не исчезать более чем на двенадцать часов и информировать о своем местонахождении дежурного офицера. Совместный инструктаж группы -- перед вылетом. Есть еще вопросы или просьбы, господа?
   Со стороны слушателей последовало несколько уточняющих вопросов и мелких просьб. После чего Моравец сказал:
    -- Все свободны. Капитан Желязны, вас попрошу задержаться.
   Когда все вышли, Моравец указал капитану на кресло рядом с письменным столом:
    -- Садитесь, капитан. Курите.
   И Моравец придвинул к капитану коробку с сигаретами и сигарами. Капитан закурил сигарету и откинулся на спинку кресла.
    -- Вы что-то хотели спросить с глазу на глаз, капитан?  -- задал вопрос Моравец.
    -- Да, господин полковник. Я хотел бы знать -- как вы лично оцениваете наши шансы?
   Моравец помедлил с ответом. Такие вопросы не положено задавать начальству. Но капитан Желязны был самый опытный из чешских коммандос. Он уже выбрасывался один раз на территорию протектората, умудрился бежать из рук гестапо, оказался во Франции и, примкнув к местным партизанам -- маки, пробился навстречу войскам союзников. Капитан Желязны имел право на подобные вопросы. И Моравец ответил:
    -- Мы достаточно хорошо информированы о маршруте колонны и оперативно получаем информацию о прохождении колонной контрольных точек.
   -- Скажите, господин полковник... Вы так уверенно говорите о том, что вам известны все детали перемещения колонны Борга... Вы полностью доверяете своему источнику?
   Моравец раскурил сигару. Источник информации был абсолютно надежен. Дело в том, что штандартенфюрер Шонеберг поддерживал постоянную связь с Берлином. В Германии использовались шифровальные машины модели "Энигма", разработанной доктором Артуром Шербиусом на основе патента изобретателя Хуго Коха. Неудобством "Энигм" была невозможность печати текста, вследствие чего для работы с ней требовалось три человека: один вводил текст, другой считывал зашифрованный текст, а третий его записывал. Шведская фирма "Крипто АГ" выпускала шифровальные машины более компактные, причем сразу печатающие зашифрованный текст, поэтому с ней работал только один оператор. В 1935 году французы закупили пять тысяч шифраторов "С-36" фирмы "Крипто АГ", часть из которых после поражения Франции в 1940 году попала к немцам. Одной из этих машин и пользовался Шонеберг. В свое время МИ-6 удалось получить экземпляр такой же шифровальной машины. Люди из МИ-8 (криптоаналитический отдел разведуправления военного министерства) связались с владельцем "Крипто АГ" Борисом Хагелином, который с готовностью консультировал британских криптоаналитиков. И теперь Моравец без труда читал все перехваченные шифровки ничего не подозревавшего Шонеберга. Поэтому он с уверенностью сказал:
   -- Абсолютно! На мой взгляд, вероятность успешного завершения операции -- процентов восемьдесят.
    -- Вы имеете в виду захват и отправку объекта?  -- уточнил Желязны.  -- А как насчет нашей эвакуации?
   Моравец пожевал губами.
    -- Вы же знаете, капитан, что эвакуация всегда является наиболее сложным моментом. Поэтому скажем так: пятьдесят на пятьдесят... Fifty-fifty, как говорят наши американские коллеги.
    -- Довольно оптимистичный прогноз!  -- заметил капитан Желязны.  -- Обычно мы не имели и таких шансов на успех.
    -- Ну что же! Вполне справедливое замечание!  -- согласился Моравец.  -- Но вас явно беспокоит что-то другое.
    -- Это верно,  -- согласился Желязны.  -- В моей группе наших коммандос будет девятнадцать, включая меня. Плюс американец. Сколько будет у Хаммонда?
    -- Двадцать один.
    -- Итого сорок один!  -- подытожил Желязны.  -- Скажите, господин полковник, а мы имеем опыт десантирования столь крупных групп?
   Моравец помолчал, раскуривая сигару. За время войны под его руководством отдел подготовил к заброске при помощи англичан свыше трехсот чешских коммандос. На территорию Чехии и Словакии было выброшено девяносто шесть человек, которые провели тридцать три операции. Группа "Циклоп" должна была провести тридцать четвертую и, -- как полагал полковник, -- последнюю операцию в этой войне.
   Сброшенные парашютисты осуществляли разведку, оказывали организационно-техническую помощь подпольщикам и партизанам, выполняли функции курьеров и проводили специальные акции. Наиболее известной акцией явилась ликвидация исполнявшего обязанности имперского протектора Чехии и Моравии обергруппенфюрера СС Рейнхарда Гейдриха в мае 1942 года.
   Успех этой акции обошелся очень дорого как местным жителям, так и чешским коммандос. Тысячи мирных жителей в порядке мести за убийство Гейдриха были расстреляны, брошены в тюрьмы и концлагеря. Гестапо ликвидировало множество подпольных групп Сопротивления. Чешская разведка в ходе репрессий полностью потеряла четыре заброшенные в Протекторат разведывательные группы: "Силвер А", "Силвер Б", "Аут дистанс" и "Антропоид". Потери весьма тяжелые, особенно если учесть, что ликвидация Гейдриха являлась непосредственной задачей только для группы "Антропоид". Стоила ли смерть видного эсэсовца таких жертв и резкого ослабления разведывательной работы? Моравец даже спустя три года не мог с уверенностьюответить на этот вопрос. Похоже, что для англичан и американцев Борг тоже представлял большую ценность, раз из-за него разыгрался такой сыр-бор под конец войны! Оправдано ли отправлять людей практически на верную смерть ради какого-то немецкого профессора, когда до краха германского рейха оставались считанные недели? Да куда он денется, этот профессор?!
   Впрочем, Моравец догадывался, из-за чего такая суета вокруг нацистского ученого: американцы и англичане явно боялись, что Борг попадет в руки русских. Уж больно резво русские войска продвигались по Европе и на пути неспешно двигавшейся по югу Германии колонны вполне могли внезапно возникнуть русские танки. Но Моравец, конечно, не стал делиться своими соображениями с капитаном Желязны. В конце концов, это приказ Навратила, а приказы не обсуждаются!
   Моравец выпустил сизый клуб дыма и произнес:
    -- Конечно, у нас было много неудач. Бывало, что наши люди не могли найти сброшенное снаряжение. Большое количество травм при приземлении на пересеченной лесной местности. Повисшие на деревьях парашюты часто не удавалось снять и спрятать, что несло угрозу раскрытия немцам факта высадки. Что поделаешь, мы не имели возможности высаживать десант на специально подготовленные площадки, как это делали англичане в Польше! Гестапо тоже не дремало и зачастую явки оказывались проваленными. Оттого и такая зловещая статистика -- выживал только каждый второй.
   Моравец сделал паузу, наблюдая за кольцом сигарного дыма, затем продолжил:
    -- Да, нам не приходилось высаживать столь крупные группы. Но у англичан подобный опыт имеется. Имеется он и конкретно у капитана Хаммонда с его людьми. Это не наспех обученные парашютисты. Люди Хаммонда -- подразделение британской Специальной Воздушной Службы САС, все они -- закаленные в боях ветераны. Так что следует рассчитывать и на их опыт.
   Капитан Желязны скептически приподнял бровь. Он знал и о многочисленных просчетах англичан в планировании десантирований, и о вопиющих ошибках разведки, и о халатности в подготовке снаряжения. В своей первой высадке он лично, сидя в заброшенной штольне, при свете фонаря спарывал со своего поношенного и действительно купленного в довоенной Праге пальто метки... лондонской химчистки. Хорошо, что он первым заметил эти злополучные метки, а не гестапо! И доводы Моравца насчет высокого профессионализма бойцов САС его не убедили.
   В общем-то, скепсис Желязны в отношении САС был вполне оправдан. Чтобы его понять, необходимо сделать небольшое отступление для рассказа об удачах и неудачах бойцов САС во время Второй мировой войны.
  
   Глава 2
   С самого начала существования британских коммандос отличали две вещи: незаурядная отвага парней, добровольно согласившихся выполнять рискованные (а то и просто сумасбродные) задания и незаурядная бездарность тех, кто эти операции часто планировал.
   Инициатива создания подразделений специального назначения в британской армии принадлежала премьер-министру Уинстону Черчиллю. Черчилль был глубоко потрясен легкостью, с которой в апреле-мае 1940 года немецкие десантники генерала Штудента и солдаты батальона спецназначения "Бранденбург" захватили стратегически важные объекты в Дании, Норвегии, Голландии и Бельгии, а также считавшийся неприступным мощный форт Эбен-Эмаэль -- основной узел обороны города-крепости Льеж.
   Однако консерватизм и ограниченность британских военных было трудно пробить даже энергичному Черчиллю. Лишь к началу августа 1940 года после неоднократных напоминаний Черчилля и его обвинений в саботаже в адрес военных, наконец были созданы двенадцать подразделений специального назначения. Подразделения комплектовались исключительно на добровольной основе, а принципы комплектования были исчерпывающе изложены в меморандуме генерала Дьюинга (начальника управления оперативного планирования Военного министерства): "Конечная цель: собрать вместе некоторое количество индивидуумов, натренированных сражаться самостоятельно... По этой причине отрядам коммандос не полагается постоянная боевая техника, они не нуждаются в постоянных базах."
   Не дожидаясь завершения формирования подразделений, Военное министерство (находившееся под непрерывным давлением Черчилля) провело две операции: на французском побережье и на Нормандских островах. Операции завершились провалом, но были признаны "успешной пробой сил".
   К чести Черчилля, он изначально понимал необходимость планирования операций с учетом специфической тактики коммандос и с этой целью назначил своего друга и единомышленника адмирала Роджера Кейса руководителем Объединенных операций. Показательно, что сыновья Черчилля и Кейса стали офицерами коммандос.
   В начале ноября 1940 года подразделения коммандос реорганизовали в Бригаду специального назначения. В результате непрерывной реорганизации в соответствии с потребностями войны появились четыре структуры британского спецназа: собственно коммандос, Парашютный полк, Специальная Корабельная Служба (Special Boat Service) СБС и Специальная Воздушная Служба (Special Air Service) САС. Кроме того, в январе 1941 года подполковник Лэйкок сформировал на базе четырех отрядов коммандос и взвода СБС подразделение численностью в 1600 человек, ставшее известным под кодовым наименованием "Лэйфорс". Подразделение Лэйкока отправили в Египет под командование генерала Уэйвела. Зачем? Этого не знал никто, даже сам Уэйвел, с холодной вежливостью сообщивший обескураженному Лэйкоку: "Я не знаю, почему вас сюда прислали".
   В армии Уэйвела имелось три собственных отряда коммандос, однако генерал предпочитал их использовать не как специальные подразделения для выполнения десантно-диверсионных операций, а просто в качестве опытных солдат. А функции коммандос в армии Уэйвела исполняло странное формирование под странным названием "Пустынная Группа Дальнего Действия" (Long Range Desеrt Group) ЛРДГ и действовало оно, -- как ни странно, -- весьма эффективно. Создал ЛРДГ как мобильное разведывательное подразделение майор инженерных частей Багнолд. Изнывавший от зноя и удручающей рутины майор с удивлением обнаружил, что по пескам Сахары на джипах можно передвигаться ничуть не хуже, чем по дорогам. И у него немедленно появилась идея создания мобильной диверсионной группы. Получая благословение Уэйвела, Багнолд откровенно сформулировал, чем будет заниматься ЛРДГ под его руководством: "пиратство в горной пустыне". К лету 1941 года ЛРДГ совершила сотни разведывательных и диверсионных рейдов на вражеской территории, проникая на глубину до 800 миль. Между тем, "Лэйфорс" были распылены по разным фронтам и стремительно таяли, так что к августу оказались на грани расформирования. Лэйкок ринулся в Лондон: спасать своих коммандос. А когда он вернулся, заручившись поддержкой Черчилля, то ему фактически нечем было командовать. В его распоряжении остались: отряд "L" (САС под командованием лейтенанта Дэвида Стирлинга), сотня коммандос из разных рот и 6-я рота (СБС под командованием лейтенанта Роджера Кортни).
   Между тем в марте 1941 года состоялась боевое крещение оставшихся в Англии коммандос: рейд на Лофотенские острова для уничтожения фабрик по производству рыбьего жира и нефтехранилищ. Впрочем, в ходе операции коммандос не встретили какого-либо сопротивления, а единственной боевой потерей был офицер, случайно простреливший себе ногу из своего собственного кольта.
   Первой серьезной операцией британских сил специального назначения стал взрыв акведука Трагино в Италии в феврале 1941 года парашютистами под командованием майора Причарда. Акведук являлся стратегическим объектом: он снабжал питьевой водой базы итальянского флота Бари и Таранто. Для уничтожения акведука необходимо было взорвать три пролета, но взорвать удалось только один: вопреки "точным" данным разведки акведук оказался бетонный, а не кирпичный. К тому же все участники операции попали в плен и командование ВВС и ВМФ сочло ее неудачной.
   К чести полковника Лэйкока, он не сдался. В середине 1941 года он убедил наконец командование использовать коммандос по их прямому назначению: для проведения операции по ликвидации командующего германскими войсками в Африке генерала Роммеля. Операцию готовили лично Лэйкок (к этому времени уже получивший звание бригадира) и его заместитель подполковник Кейс (сын упоминавшегося адмирала Кейса), поэтому она была избавлена от типичных недоработок и верхоглядства.
   План был дерзок и прост. Пятьдесят девять коммандос, разделенных на четыре группы, должны были: высадиться с подводных лодок; встретиться на берегу с бойцами из так называемой "пустынной группы дальнего действия" (ЛРДГ), которые должны были подойти со стороны пустыни; уничтожить штаб Роммеля, находящийся (по данным разведки) в городке Беда Литтория, а также три запасные цели -- итальянский штаб, разведцентр в Аполлонии и узлы связи.
   В ночь с 16 на 17 ноября 1941 года состоялась операция, которая должна была войти в историю Второй мировой войны как образец правильного планирования и умелого использования сил специального назначения. Однако накладки начались правтически сразу после начала операции: в последний момент в качестве резиденции Роммеля разведка назвала виллу не в Беда-Литтория, а в Сиди-Рафа и направление атаки пришлось изменить.
   После 18-тимильного марша по территории противника штурмовая группа из семнадцати коммандос под командованием подполковника Кейса атаковала объект. Коммандос за считанные минуты забросали гранатами и расстреляли из автоматов всех немецких офицеров, находившихся на вилле, после чего успешно оторвались от погони и пришли в назначенную для сбора точку.
   Но операция не вошла в историю как триумф коммандос. И не потому, что во время штурма Кейс погиб, а его заместитель капитан Кэмпбелл был ранен по ошибке своим же слишком нервным соратником и попал в плен. Коммандос сработали на пять с плюсом! Просто разведка в очередной раз ошиблась. Это не был штаб Роммеля. Роммеля не было ни в Беда-Литтория, ни в Сиди-Рафа. Его вообще в тот момент не было в Африке: в момент атаки он находился в Риме. Коммандос перестреляли личный состав главного квартирно-хозяйственного управления "африканского корпуса".
   Естественно, что при всем героизме бойцов Лэйкока и ЛРДГ полное истребление интендантов корпуса Роммеля не могло сколько-нибудь значительно повлиять на ход войны в Северной Африке.
   Беда не приходит одна: подводные лодки из-за высокой волны не смогли принять на борт коммандос и Лэйкок повел своих людей на прорыв вглубь Африки. До позиций английской армии после шести недель блужданий добрались только Лэйкок и сержант Терри. Чтобы не спятить от блужданий по пустыне, Лэйкок читал вслух найденную им перед высадкой детскую книжку "Ветер в ивах". Когда после скитаний по пустыне Терри увидел британских солдат, он радостно завопил: "Спасибо, Господи! Теперь я больше не услышу ни слова о мистере Жабе!"
   Пока Лэйкок проводил неудавшуюся "операцию века", состоялось боевое крещение САС. Создавалась САС для высадки на парашютах вблизи аэродромов противника. Одновременно с остальными коммандос из "Лэйфорс" САС проводили отвлекающую операцию: атака аэродромов в районе Газали. После высадки бойцы САС должны были заминировать самолеты, заправщики и аэродромные сооружения минами замедленного действия, после чего направиться в сборные пункты, откуда их эвакуируют патрули ЛРДГ. Таковы были первоначальные задачи САС.
   Боевое крещение САС состоялось на следующий день после штурма злополучной виллы группой Лэйкока. И в то время, когда бойцы группы Лэйкока проклинали ветер, мешавший их эвакуации на подводных лодках, этот же самый ветер разбросал людей Стирлинга по пустыне. Менее половины из них добрались до сборного пункта и эвакуировались на машинах патрулей ЛРДГ.
   Однако с этого момента началось восхождение САС. Теперь операции с участием коммандос планировались при активном участии Лэйкока на основе новых тактических концепций. Жизнь коммандос драгоценна, так как он один стоит сотен солдат противника, поэтому на сохранение жизни каждого бойца обращалось самое пристальное внимание. В частности, для обеспечения эвакуации с минимальными потерями джипы ЛРДГ ожидали теперь бойцов САС не в удаленных сборных пунктах, а непосредственно вблизи целей. И результаты оказались поразительными. За короткий срок люди Стирлинга уничтожили на аэродромах около четырехсот(!) самолетов противника.
   Поворотным моментом в отношении к коммандос стал захват Крита немецким воздушным десантом в мае 1941 года. Когда немцы захватили форты, то оказалось, что мощные крепостные орудия, которые могли смести весь немецкий десант своим огнем, развернуты в сторону моря: английское командование считало высадку с воздуха лишь прикрытием немецкого морского десанта. Черчилль просто взбесился и категорически приказал начальнику штаба ВВС обеспечить в течение года подготовку пяти тысяч парашютистов.
   Черчилль был настроен решительно. Он отстранил от руководства офицеров с консервативными взглядами. Вместо не пользовавшегося авторитетом среди генералитета адмирала Кейса Черчилль назначил руководителем Объединенными операциями лорда Маунтбэттена.
   Биограф фельдмаршала Монтгомери Найджел Гамильтон дал такую характеристику Маунтбэттену: "мастер интриги, ревнивый и неквалифицированный, который как капризный ребенок играет человеческими жизнями... что объясняется его ненасытным, даже психопатическим самолюбием". Вот такой человек, по мысли Черчилля, должен был командовать британским спецназом. Впрочем, сводить счеты между собой -- любимое занятие отставных полководцев, чему на редкость склочный и склонный к саморекламе Монтгомери был блестящим подтверждением, -- его биограф лишь добросовестно передал слова фельдмаршала.
   Лорд Маунтбэттен действительно отличался авантюризмом и неуемной тягой к саморекламе: несмотря на то, что корабль под командованием Маунтбеттена стал посмешищем в глазах военно-морского флота, его "подвиги" легли в основу патриотического фильма "Там, где мы служим" и бездарный вояка мгновенно превратился в героя морских сражений. И, безусловно, Черчилль знал все это. Причин назначения лорда на столь ответственный, -- в глазах Черчилля, -- пост было две. Во-первых, авантюризм Маунтбэттена неустанно генерировал множество планов, в которых так остро нуждались коммандос. Вторая причина была гораздо весомее: Маунтбэттен приходился двоюродным братом английскому королю и в силу этого мог добиться почти полной самостоятельности.
   Маунтбэттен резво взялся за дело.
   В декабре 1941 года коммандос совершили рейд на норвежский порт Ваагзее совместно с ВМФ и ВВС. Англичане потопили в порту немецкие суда общим водоизмещением 16 тысяч тонн. Потери англичан составили 79 человек против 209 убитых, раненых и взятых в плен немцев.
   Рейд на Вагзее доказал необходимость самой серьезной специальной подготовки коммандос. И в феврале 1942 года в шотландском замке Акнакэрри был создан Центр базовой подготовки коммандос.
   Еще более впечатляющим выглядел рейд группы "Коммандо С" под командованием майора Фроста из 2-го парашютного батальона на французский населенный пункт Брюневиль, где находились новейшие немецкие радары. Коммандос демонтировали и унесли часть секретного оборудования, а остальное сфотографировали и взорвали. Потери: два человека попали в плен. Теперь успех коммандос никто не мог оспорить. И им решили поручить очень ответственную операцию.
   Адмиралтейство сильно беспокоила перспектива возвращения в строй серьезно поврежденного немецкого линкора "Тирпиц". Поэтому было решено уничтожить единственное место на французском побережье, где можно было отремонтировать линкор: сухой док в Сен-Назере. На основании опыта итальянских диверсантов 10-й флотилии МАС был срочно заказан взрывающийся катер по образцу итальянских. Бойцу следовало направить катер на цель и попытаться спастись самому.
   Разумеется, жалкий катерок претил масштабам Маунтбэттена. Вот если бы взрывчаткой начинить линкор или, на худой конец, крейсер! Можно не сомневаться, что пробивной королевский кузен раздобыл бы для такой цели старый линкор. Но поскольку крейсер и уж тем более линкор вряд ли смогли бы ночью пройти вверх по Луаре хотя бы полмили, то Маунтбэттену, скрепя сердце, пришлось ограничиться старым эсминцем "Кэмпбелтаун". Его замаскировали под немецкий миноносец и начинили шестью тоннами взрывчатки.
   Мартовской ночью 1942 года "Кэмпбелтаун" под ураганным огнем немцев протаранил ворота дока и прочно застрял в них. Высадившиеся с эсминца и сопровождавших его десантных катеров коммандос подорвали насосы дока. Но это было только начало. Когда утром четыре сотни немецких солдат и технических специалистов осматривали намертво впечатавшийся в пробитые ворота дока корабль, в забетонированном трюме эсминца взорвалась смертельная начинка. Чуть позже сработали лежавшие на дне гавани торпеды с взрывателями замедленного действия, выпущенные с сопровождавших эсминец катеров.
   Из 242-х коммандос, участвовавших в операции, погибли 59 и 112 попали в плен. Кроме того, моряки экипажей десантных катеров и "Кэмпбелла" потеряли убитыми 85 человек и 106 --  пленными. Впрочем, потери немцев оказались еще больше, а главное: повреждения дока были столь велики, что его удалось отремонтировать уже только французам после окончания войны.
   Воодушевленный успехом Маунтбэттен замыслил десант, который до сих пор оценивается весьма противоречиво: рейд на Дьепп. Кто-то считает злополучные рейд самой бездумной мясорубкой Второй мировой войны, устроенной бездарными генералами; а официальная пропаганда упорно твердит, что без генеральной репетиции под Дьеппом не было бы операции "Оверлорд". Что же там произошло в действительности?
   6100 человек были высажены на берег в районе Дьеппа 19 августа 1943 года. Основу десанта составили 5000 человек 2-й канадской пехотной дивизии. Кроме них, в десанте участвовали: полк танков "Черчилль", 50 американских рейнджеров, а также британские коммандос из различных подразделений, в том числе и морская пехота.
   Как и во многих предыдущих случаях, британская разведка сработала безобразно: МИ-6 доложила о том, что немцы отводят войска из района высадки. Между тем, за 9 дней до рейда командующий немецкой 15-й армией издал приказ о подготовке к отражению готовящегося вторжения. Немцы лихорадочно укрепляли побережье, что также осталось незамеченным британской разведкой. В довершение всех бед Монтгомери настоял на лобовой атаке Дьеппа. Обещанная Маунтбэттену бомбардировка Дьеппа так и не состоялась, а поддержку огнем с моря вместо крейсеров осуществляли лишь эсминцы. Десантно-диверсионная операция усилиями армейской верхушки превратилась в войсковую операцию, поскольку ядром десанта должны были стать канадцы, которым штаб Маунтбэттена в своем плане отводил лишь вспомогательную роль.
   Фактическое отстранение штаба Маунтбэттена от планирования операции привело к печальному, но закономерному результату: одни только канадцы потеряли на пляжах Дьеппа убитыми, ранеными и пленными 3367 человек. Вспомогательные войска потеряли почти 3000 человек. Потеряны были 28 танков, 106 самолетов, 300 десантных судов и 1 эсминец.
   Однако Черчилль не был бы великим политиком, если бы из позорного провала британской военщины не смог бы извлечь хоть какую-нибудь выгоду. И он не приминул это сделать: опираясь на опыт Дьеппа, Черчилль доказал Сталину и Рузвельту необходимость более тщательной подготовки к вторжению союзников на континент и обоснованность отсрочки вторжения.
   Между тем армейские стратеги упорно продолжали рассматривать коммандос лишь в качестве сил поддержки и при планировании высадки союзников в Нормандии решили выбросить САС вблизи пляжей, являвшихся целью морского десанта. Результат нетрудно предугадать: коммандос оказались бы между фронтом врага и его резервами и были бы обречены на уничтожение, отвлекая на себя силы противника. Таким образом, элитное подразделение погибло бы полностью и совершенно бездарно, -- что до недавнего времени являлось печальным правилом для бойцов специального назначения.
   Опыт Дьеппа не пропал даром: тщательную разведку побережья в районах предполагаемой высадки проводили подчиненные Маунтбэттену подразделения Лоцманских Отрядов Объединенных Операций (Combined Operations Pilotage Parties) КОПП. Штаб Маунтбэттена теперь опирался на реальные сведения своих людей, а не на сомнительное мифотворчество МИ-6. Но по-прежнему приходилось вести борьбу с генералами, упорно видевшими в коммандос лишь штурмовые подразделения. Даже САС собирались бросить штурмовать первую линию обороны немцев.
   САС спас их командующий, генерал Уильям Стирлинг, который в знак протеста подал в отставку. В итоге ему удалось добиться правильного использования своих коммандос: САС выбрасывали с самолетов далеко во Франции, где они вместе с партизанами громили немецкие коммуникации и линии связи. Результат был впечатляющ: хаос в немецком тылу, тысячи убитых и раненых солдат вермахта. Потери же САС во Франции составили около двухсот человек.
   ***
   Именно во Франции Желязны и столкнулся впервые с бойцами САС. После провала в Чехии ему удалось добраться до Франции и там примкнуть к местным партизанам-маки. Однажды его и еще двух партизан схватили гестаповцы и уже собирались казнить, как внезапно появились люди на джипах и расстреляли немцев из пулеметов. Это и были коммандос из САС.
   Желязны глубоко уважал опыт и выучку бойцов САС. Но операцию планировала МИ-6 и явно без участия штаба САС, -- что уже вызывало настороженность. И еще он подозревал, что операция спланирована МИ-6 со всем набором типичных ошибок. А ответственность за людей будет лежать на нем, капитане Желязны. Если бы группа была обычная -- три-пять человек, то он знал бы, для чего их выбрасывают, что делать в любой нештатной ситуации. А тут -- сорок один человек! И все, -- ради одного немецкого профессора?! Какой смысл устраивать гонку за немецким ученым за месяц-полтора до конца войны? Ведь сейчас любому дебилу понятно, что больше месяца Гитлер не продержится! Да этот профессор сам, наверное, спит и видит, как бы сдаться англичанам или американцам! Нет, здесь явно что-то не так...
   Чем больше размышлял Желязны, тем больше обуревали его мрачные предчувствия. И когда он вышел на Пикадилли из подъезда дома номер 134, то был твердо убежден: история про профессора -- липа; вся операция -- прикрытие какого-нибудь очередного "судьбоносного" наступления и всю группу "Циклоп" с вероятностью 99 процентов ждет геройская смерть!
   ***
   В это же время в кабинете майора Джонсона окончился аналогичный инструктаж. С одним маленьким исключением. Изложив все то, что Моравец довел до сведения своих людей, Джонсон добавил:
    -- А теперь то, что ваши чешские и английские коллеги не знают и знать не должны. Борг должен улететь на американском самолете, который прибудет на несколько часов раньше. Вам ясно?
   Грегу показалось, что он ослышался и переспросил:
    -- То есть, сэр, для англичан и чехов прибытие нашего самолета явится сюрпризом?
    -- Именно так!  -- подтвердил Джонсон.
    -- А если они воспрепятствуют этому?
   Джонсон улыбнулся.
    -- Боюсь, что рация капитана Желязны окажется неисправной, поэтому связь пойдет через вашу личную радиостанцию. Радисты знают ваш почерк, передачи будут идти вашим личным шифром, так что все козыри -- на ваших руках. Скажете членам группы, что Центр сообщил: самолет РАФ не смог пробиться к цели и американцы прислали свой самолет. Командиром объединенной группы будет чех капитан Желязны, а ему все равно, кто эвакуирует Борга: мы или англичане. Соответствующая договоренность уже достигнута с начальником Желязны -- шефом чешской разведки. Командир английских коммандос в оперативном плане подчинен Желязны, так что и тут все в порядке. Кроме того, не забывайте: нам удалось добиться, чтобы вы являлись официальным заместителем командиры группы "Циклоп". В случае выхода из строя Желязны именно вы оказываетесь полным хозяином группы. Так что проблем не будет!
   Однако Грег так не считал и задал следующий вопрос:
    -- А если английский самолет все-таки прилетит первым?
   Однако Джонсона нелегко было застать врасплох.
    -- Тогда он вообще не улетит из Чехии! -- невозмутимо сообщил Джонсон.
   До сознания Грега наконец дошел коварный замысел УСС. Как видно, большие британские и американские боссы не смогли поделить дефицитного немецкого профессора и УСС решило просто присвоить плоды чужого труда. Грег насупился и мрачно поинтересовался:
    -- Это так надо понимать, что я должен взорвать английский самолет?
   Джонсон поперхнулся огненной жидкостью, которую отхлебывал в этот момент из стакана. Откашлявшись, он махнул рукой:
    -- Господь с тобой, сынок! Это же наши союзники. И вообще это не твоя забота. Там у нас есть свой резидент, он сам все сделает как надо. Скажем так: англичане просто не смогут запустить двигатели самолета -- и все! Кстати, резидент окажет вам помощь в случае необходимости. В день вылета вы получите адреса явок, пароли и информацию для резидента. Вопросы еще есть?
    -- Да, сэр! Как же я могу являться заместителем командира группы коммандос, если не имею никакого боевого опыта? Любой рейнджер справился бы с этим гораздо лучше!
   Джонсон усмехнулся и ответил:
    -- Здесь ты попал в точку, сынок! В принципе, лучше бы было послать туда целую дивизию парашютистов "Орущие Орлы" во главе со стариной Биллом Ли. Впрочем, я лично более высоко оцениваю боевые качества 1-го батальона рейнджеров, хотя это, наверное, по той причине, что их командир Билл Дерби -- мой старый приятель. Но у них всех вместе взятых нет того важнейшего качества, которое есть у тебя! Знаешь, какого?
    -- Нет, сэр.
    -- Ты человек УСС -- вот в чем все дело! Нам нужен там свой человек, способный держать обстановку под контролем и знающий, что провал -- это конец всей его карьеры. А что для рейнджеров какой-то профессор?! Командирам рейнджеров и САС наплевать на УСС и МИ-6. У них за плечами десятки подвигов, им простят все! Вот почему группой "Циклоп" командует человек полковника Моравца, -- ни для кого не секрет, что Моравец и его люди существуют на деньги МИ-6. И вот почему его заместителем назначен необстрелянный парень из УСС, а не ветеран коммандос. Какова будет судьба никому неизвестного Грега Берноффа, обгадившегося в первом серьезном деле? Незавидная! Все ветераны будут пожинать после войны сладкие плоды победы, а ты будешь чувствовать себя неуютно среди обвешанных наградами напористых и уверенных в себе парней, -- словно голый квакер на банкете у Президента! Так что прояви старательность и помни главное: ты человек УСС! А вояк в группе и без тебя хватает. В ратном деле и САС, и люди Моравца знают толк. Только не дай им обвести себя вокруг пальца! Так, ты что повесил нос? Чего у тебя там еще на душе? Спрашивай!
    -- Получается, сэр, что я никому не должен доверять,  -- честно признался Грег.  -- И мне это не нравится!
    -- Ну-ну, что за мизантропия?!  -- отечески пожурил его Джонсон.  -- Ты можешь доверять. И ты обязан доверять! Например, мне. Ну и, конечно, полковнику Уэверли.
   Однако это мало улучшило настроение Грега. Он вышел от Джонсона такой же мрачный, как капитан Желязны -- от Моравца. Хотя причины их мрачности были разные.
   ***
   На следующий день Джонсон поразил Грега еще больше. Когда Грег прибыл к Джонсону по срочному вызову, то не упал от удивления только потому, что в кабинете Джонсона просто не было для этого места.
    -- Понимаешь, сынок, тут такая накладка вышла,  -- сказал Джонсон, роясь в залежах бумаг на столе.  -- Дерьмо! Да где же она? Ведь только час назад положил... Ага, вот! Читай!
   Грег несколько раз прочитал протянутый листок бумаги и не поверил своим глазам. Это был приказ о присвоении второму лейтенанту Грегу Берноффу... внеочередного звания капитана!
    -- Тут такое дело... Командир английских коммандос, которые входят в группу "Циклоп"... он, оказывается, в звании капитана и он может почувствовать себя оскорбленным, если вдруг ему придется выполнять приказы второго лейтенанта!  -- объяснил ситуацию Джонсон.  -- Наш "Дикий Билл" вдруг решил, что не стоит лишний раз дразнить "томми" и подмахнул этот приказ на очередном докладе у президента. Поздравляю, сынок!
   Джонсон достал из ящика стола капитанские погоны и вручил их Грегу.
   В тот день Грег впервые в жизни напился. Он сам не знал -- с горя или с радости.
   Едва Грег протрезвел, как получил приказ: убыть для прохождения специальной подготовки в учебном центре Акнакэрри.
   Учебный центр размещался в старинном шотландском замке Камерон оф Лох Эйл. Там проходили подготовку британские коммандос. Программа подготовки была похожа на ту, что уже прошел Грег и он вначале был удивлен: зачем все заново?
   Однако через пару дней он понял, что их учебная группа сформирована не просто так. В ней был сорок один человек и почти половина из них, судя по акценту, были иностранцы. И хотя все были одеты в одинаковые комбинезоны без знаков различия и обращались друг к другу по номерам, Грег уже на третий день понял, кто здесь старшие по званию. Это были плотный англичанин с пушистыми ушами и высокий худощавый иностранец с мрачноватым взглядом черных глаз из-под густых черных бровей.
   Основными тренировками для группы были: лазанье по стенам замка, отработка приемов схватки на узких замковых лестницах и переходах, а также атака движущихся колонн с техникой. И когда через неделю группу отвезли на учебную базу парашютистов в Рингвэе, догадка Грега превратилась в уверенность. Это и была группа "Циклоп".
   В Рингвэе группа отрабатывала захват и оборону аэродрома, а также выброску в ночных условиях. После прыжка Грег приземлился недалеко от черноглазого иностранца. Собрав парашюты, люди получили разрешение перекурить. Подойдя к черноглазому, Грег попросил прикурить и спросил:
    -- Как вы думаете, сэр, следующей ночью нас в порядке тренировки выбросят в поросших лесом горах?
   Черноглазый внимательно посмотрел на Грега и тому показалась, что суровом взгляде черных глаз промелькнули искорки смеха.
    -- Вряд ли,  -- ответил он.  -- Еще не хватало, чтобы вы или я свернули себе шею на столь рискованной тренировке. Нашему усатому британскому коллеге еще успеют найти замену, а вот нам с вами -- вряд ли.
   Капитан Желязны (а это был именно он) вежливо козырнул Грегу и тот тоже резво вскинул руку к виску. Они явно понравились друг другу.
   Глава 3
  
   Ее звали Анна. Поздний ребенок. Обычный ребенок, ничем не примечательный. Возможно, она выросла бы в самую обычную женщину, верную жену, заботливую мать и прилежную домохозяйку, если бы... Если бы не два события, направивших ее жизнь по тому пути, по которому она и прошла ее до самого конца.
   Первое событие случилось, когда ей было лет пять.
   Однажды под Рождество Анна в поисках пропавшей куклы залезла под кровать и обнаружила там вилку. В солидной буржуазной семье, владевшей домом в Праге, державшей кухарку и горничную, валяющаяся под кроватью вилка была из ряда вон выходящим событием. Тем более, что вилка была из столового серебра, периодически тщательно пересчитываемым хозяйкой. Поэтому Анна, найдя вилку, тут же поспешила на кухню.
   Вообще-то, заходить на кухню детям категорически запрещалось, но тут был вполне подходящий предлог. Кухарка обрадовалась:
   -- Ой, спасибо, Звездочка! Вот бы Ружене досталось от хозяйки! На, вот тебе яблочко.
   Анну все звали "Звездочка". Мама говорила, что глаза Анны похожи на звезды. У Анны действительно были удивительные глаза: прозрачно-голубые, они лучились каким-то внутренним светом. А Ружена - это горничная. Сейчас ее не было дома: мама разрешила ей взять выходной и она наверняка была сейчас со своим долговязым Иржи.
   На кухне у стола сидел высокий худой человек. Он с улыбкой смотрел, как Анна уселась на стул, аппетитно хрустя яблоком.
   -- А это брат нашей Ружены Франтишек, -- представила незнакомца кухарка. -- Приехал из Брно ее навестить, а ее нет, как на грех. Звездочка, что ты еще хочешь? Пирога?
   -- Не-а, -- помотала головой Анна. -- Хочу сказку.
   -- А какую сказку? -- спросил Франтишек.
   -- С принцем и принцессой! -- объявила Анна. -- И чтобы они поженились и жили долго и счастливо!
   -- Давай, я расскажу тебе про звезды, -- предложил Франтишек. И начал рассказ:
   -- Жили-были две звезды. Они висели в небе совсем рядом. Они разговаривали друг с другом. И им это нравилось.
   -- А разве звезды разговаривают? -- удивилась Анна.
   -- Конечно, -- заверил Франтишек. -- Ты видела, как звезды перемигиваются в ночном небе? Это они разговаривают. Просто они далеко от нас и мы не слышим их голосов. Но они разговаривают, уж поверь мне!
   -- А что же они делают днем? Ведь тогда не видно, как они мигают? Днем их вообще нет, правда? -- засыпала вопросами Анна.
   -- Они есть и днем, просто в свете солнца их не видно. А когда они не разговаривают, они просто молча смотрят на Землю. Зачем им все время говорить? Им и так хорошо вместе. Но вот наступил срок, одна звезда сорвалась с места и упала на землю. И превратилась в девочку. Но второй звезде было одиноко одной и она тоже в конце концов упала на землю и превратилась в мальчика. Мальчик и девочка выросли, и стали искать друг друга. Искали долго, но они знали, кого ищут. И потому все-таки нашли друг друга. И они снова оказались вместе, сидели рядом, разговаривали и смотрели на небо. Они жили долго и счастливо и умерли в один день. И после этого они снова стали звездами. И снова оказались на небе рядом. И будут там до тех пор, пока один из них не упадет на землю. Тогда они снова начнут искать...
   -- И они опять найдут друг друга?
   -- Если будут искать, то найдут. Кто ищет, тот непременно находит!
   Анна нморщила лобик и озадаченно спросила:
   -- А как же они узнают друг друга?
   -- Они узнают, обязательно узнают, -- уверенно заявил Франтишек. Он достал из кармана отливающий золотом диск размером чуть больше монеты и протянул Анне. Анна стала разглядывать диск. На нем была рельефно выдавлена рождественская звезда. Диск был неправильной формы: край срезан, причем неровно, с зубцами.
   -- Есть еще одна такая звезда. Если ее приложить к этой, то зубчики совпадут. Вот так звезды узнают друг друга. Это -- твоя звезда, Анна. Береги ее.
   -- Ой, Франта!
   Это вошла Ружена. Она обняла брата и обратилась к Анне:
   -- Звездочка! Мама ищет тебя. Беги к ней скорей!
   -- Прощай, Анна! -- улыбнулся Франтишек.
   Больше Анна никогда его не видела.
   Анна росла и вместе с ней менялся мир. Началась война, старший брат Ярослав ушел на фронт. Ему повезло: он сразу попал в плен к русским и остался жив. Между тем у отца дела пошли плохо. Однажды он сказал Анне:
   -- Ты уже взрослая девушка, скоро тебе исполнится семнадцать лет. Тебе пора замуж. Я хочу, чтобы ты вышла за моего нового компаньона господина Мюллера. Он уже в возрасте, но достаточно богат, чтобы тебя обеспечить. Я хочу, чтобы ты ни в чем не нуждалась.
   И отец заплакал. Анна раньше никогда не видела отца плачущим и она поняла: ее замужество -- дело уже решенное. Только так можно спасти благополучие семьи.
   Господин Мюллер оказался даже старше отца. Он был грузен, плешив, но в остальном был вполне приятный господин. Как выразилась горничная Ружена: "не противный". Он со сдержанным вожделением припадал мокрыми губами к руке невесты и прокуренным баритоном ворковал: "Ах, Анхен! Как вы прекрасны!"
   А Анну совсем не волновали его чувства: ведь у господина Мюллера не было звезды. Зато у него был собственный дом в Праге и два магазина.
   Анна отнеслась довольно равнодушно к процессу бракосочетания. И в церкви, и за свадебным столом она не испытывала никаких эмоций. И даже когда мокрые губы пропахшего пивом и сигарами господина Мюллера касались ее губ, она не испытывала ничего. Ни волнения, ни отвращения... Ничего.
   Лишь оказавшись в спальне, Анна заволновалась. Она стояла перед своим мужем в ночной рубашке, стыдливо сложив руки на груди, а господин Мюллер, что-то бормоча, гладил ее глазами и руками, скользя толстыми как сардельки пальцами по тонкой девичьей талии, плавному изгибу бедра и стройным ногам. Мама уже объяснила ей, что должен сделать в первую брачную ночь господин Мюллер и Анна испытывала лишь одно желание: умереть. Но как искренняя католичка, она понимала, что нельзя обращаться к Господу с такой просьбой. И поэтому стояла неподвижно, словно изваяние, давя закипавшие в груди горькие рыдания.
   Господин Мюллер вполне понимал чувства новобрачной и предвидел такой поворот дела. Поэтому он взял стоявшую на ночном столике шкатулку, раскрыл ее и сказал, обращаясь к Анне:
   -- Дорогая, я хочу подарить эту вещь в знак моей любви к тебе.
   Он достал из шкатулки прекрасное бриллиантовое колье, поставил шкатулку на столик и повернулся к Анне. Колье переливалось искрами огня: казалось, что волшебник ювелир собрал звезды с неба и соткал из них изысканный узор. Господин Мюллер осторожно одел колье на шею Анне и отступил на шаг, любуясь.
   -- Дорогая, это колье обошлось мне в целое состояние, но оно так идет тебе! -- в восторге воскликнул он. -- Я заслужил немного твоей ласки, правда? Так пойдем же, пойдем...
   И он повлек несопротивляющуюся Анну к кровати. И дальше все должно было произойти так, как говорила Анне мать и произошло бы, но...
   Анна упала на постель и закрыла глаза. И вдруг услышала возглас господина Мюллера:
   -- Mein Gott! Was solches mit mir?
   Анна открыла глаза и увидела, как господин Мюллер схватился за голову и упал на ковер. Анна с криком бросилась из комнаты. Она побежала по коридору и очутилась в объятиях матери. Рыдающая Анна ничего не могла объяснить, но отец уже успел забежать в комнату новобрачных и торжественно объявил сбежавшимся на крики домочадцам:
   -- Пан Мюллер скончался апоплексическим ударом! Прими Господь его душу, отличный был человек.
   Оживление отца было вполне понятно: у господина Мюллера не оказалось никаких наследников, кроме законной жены, то бишь Анны. То, что жена так и осталась девственницей, было тайной для всех, кроме Анны и ее матери. Впрочем, с юридической точки зрения сей факт не имел никакого значения.
   Между тем монархия рухнула, появилась республика и вместе с монархией закончилась война. Закончился и траур по господину Мюллеру. И в дом зачастили женихи. Не все из них были "противные", а некоторые даже молодые и весьма симпатичные. Но Анна не могла представить, что кто-нибудь еще может узнать о том, что она -- вдова-девственница. И решительно отказывала всем. Странно, не правда ли? Вот и пойми этих женщин! Впрочем, возможно, что все дело было в одном: ни у кого из кандидатов на руку и состояние молодой вдовы не было Звезды.
   Между тем дела отца снова пошли не лучшим образом. Но вдруг однажды он ворвался в комнату дочери необычайно возбужденный и бросил на столик газету:
   -- Вот куда тебе следует срочно вложить деньги, доченька! -- торжественно объявил он, тыча пальцем в передовицу. Заголовок передовицы гласил: "Чешские нефтяные поля превратят Чехословакию в главное государство Европы!"
   В передовице некий профессор Матоушек рассказывал о том, как были открыты Чешские нефтяные поля. Проводя скрупулезные научные исследования на протяжении многих лет, Матоушек пришел к выводу, что на территории Чехии и Словакии вполне могут быть крупные залежи нефти, в несколько раз превосходящие румынские месторождения в Плоешти. Однако залегают они столь глубоко, что добраться до них можно не везде. Профессор Матоушек оставил всю остальную (не имеющую отношения к поискам нефти) научную работу и кафедру в университете, дабы найти то место, где нефть ближе всего подходит к поверхности. И вот в прошлом году он нашел место недалеко от Колина, где до нефти можно добраться сравнительно неглубоким бурением. Оказалось, что вся пригодная для перспективного бурения зона находится на территории машиностроительного завода Генриха Бауэра и прилегающих к заводу бывших складах имущества австрийской королевской императорской армии. Территория складов также принадлежала Бауэру, который и позволил Матоушеку провести пробное бурение. Активную помощь профессору в проведении исследований оказал главный инженер завода Бауэра Иржи Прохазка. Настойчивость исследователей была вознаграждена сполна -- первая же пробуренная скважина дала фонтан нефти. Гениальное предвиденье чешского профессора полностью подтвердилось! Открылись новые горизонты для нового подъема самой передовой в Европе чешской промышленности... и т.д. и т.п.
   Но главное: Бауэр, Матоушек и Прохазка создали акционерное общество "Чешские нефтяные поля" и приступили к выпуску акций. Основным акционером (наряду с основателями) стало государство, что само по себе являлось солидной гарантией нового акционерного общества. Пока акции можно приобрести по номиналу. Но когда все акции будут распроданы, приобрести их можно будет только на бирже. И нет сомнений, что в первую же неделю биржевых операций котировка акций минимум в десять раз превысит номинальную стоимость.
   -- Это золотое дно! -- возбужденно восклицал отец, шагая по комнате. -- Такой шанс нельзя упустить. Надо сейчас же вложить в акции все, что имеется!
   Однако оказалось, что акции ЧНП не так просто приобрести. Длинная очередь вытянулась к круглосуточно работающему офису ЧНК. Даже пенсионеры стояли в очереди долгими часами, чтобы купить пару-тройку акций на свои скудные сбережения. Находившиеся поблизости ломбарды и ссудные кассы также работали круглосуточно, собирая щедрый урожай обручальных колец и столового серебра.
   Увидев гигантскую очередь, протянувшуюся на пять кварталов, Анна несколько приуныла, но выяснилось, что крупные взносы принимаются вне очереди лично господином Прохазкой. Когда охрана в дверях офиса уразумела, какой суммой располагает красивая молодая дама, ее предупредительно провели в приемную к Прохазке.
   Прохазка оказался молодым человеком, лет около тридцати. Он поднялся навстречу Анне, галантно поцеловал ей руку и осведомился, о какой сумме идет речь.
   -- О всем состоянии моей семьи, -- просто ответила Анна. Ей понравился Прохазка. С безукоризненным пробором в набриолиненных волосах, аккуратным овалом лица и тонкими изящными усиками он казался сошедшим с экрана кинематографа героем. А темные круги вокруг глаз (следствие бессонных напряженных ночей) придавали особую выразительность его взгляду. Анна не вслушивалась в разглагольствования Прохазки о росте добычи нефти и перспективах нефтяной промышленности Чехословакии. Она думала: есть ли у него звезда?
   Через час Анна обменяла закладные на дома (родительский и доставшийся ей от покойного господина Мюллера), содержимое своих и родительских банковских счетов, а также бриллиантовое колье (свадебный подарок покойного мужу) на внушительную пачку акций ЧНП. Оставалось лишь ждать золотого дождя.
   Но дождь не пролился.
   Спустя две недели после того, как Анна и ее родители вложили все свои деньги и имущество в ЧНП, разразился скандал. Выяснилось, что никакой нефти нет и что Бауэр -- подчистую разорившийся промышленник, решивший поправить свои дела при помощи афериста Прохазки. А вот профессор Матоушек действительно оставил научную деятельность и кафедру в университете ради нефтяных изысканий, только проводил он их не в полевых условиях, а в персональной палате психиатрической лечебницы. Куда его и вернули после бесславного конца ЧНП. Бауэр скончался от сердечного приступа в тот момент, когда полиция явилась его арестовывать. А Прохазка, выйдя накануне вечером за сигарами, бесследно исчез. Денег никто не получил, все счета ЧНП вдруг оказались пусты и никто не знал, куда делись лежавшие там огромные суммы. Отчаявшихся вкладчиков почему-то не утешало, что в числе одураченных оказалось и правительство.
   Отец начал беспробудно пить. Внезапная смерть матери подкосила его совсем и через полгода он тихо сошел в могилу. Что ж, ему хоть повезло умереть в своем доме! Через неделю после похорон банк продал дом новому владельцу.
   И дом, доставшийся Анне от господина Мюллера, также оказался в собственности банка. По счастью, оставался еще дом в Ческом Градце, куда Анна и уехала. Уехала с облегчением: после смерти родителей ей было физически тяжело находиться в Праге.
   "Нет, у него не было звезды", грустно думала Анна, вспоминая Прохазку. Но ей все равно было приятно вспоминать приятного молодого человека, сошедшего с киноафиши. И в такие минуты как-то не имело значения, что этот человек обокрал ее семью.
   В Ческом Градце Анна прижилась легко. Трехэтажный дом господина Мюллера был по-немецки добротен и ухожен, а находившийся на первом этаже трактир был любимым местом отдыха мужского населения городка. Трактир также принадлежал Мюллеру, а управлял им трактирщик Потучек.
   Оказавшись одна в маленьком городке, Анна не стала сидеть сложа руки. Она стала работать в своем трактире, помогая старому Потучеку и посетители быстро привыкли к всегда одетой в черное госпоже Мюллеровой, наливавшей им пиво и носившей сосиски с капустой. Кроме того, Анна стала прилежной прихожанкой местной церкви и вскоре снискала уважение всего города.
   Так прошло полгода. Анна стала привыкать к своей новой жизни, забыв о прошлом. Но прошлое всегда напоминает о себе тогда, когда это меньше всего ждешь.
   Осенней ночью, когда темнота сгущается концентратом дождя и тумана, в дверь дома кто-то постучал. Анна была одна в доме: по воскресеньям горничной и кухарке полагался выходной и субботним вечером дом пустел. Анна посмотрела на часы: половина первого ночи. Кто бы это мог быть? Весь город давно спит и трактир закрылся два часа назад. Стук настойчиво повторился. Анна спустилась и, подойдя к двери, спросила:
   -- Кто там?
   -- Это я, госпожа Мюллерова! -- ответил голос, от которого у Анны замерло сердце. Она торопливо отодвинула засов и распахнула тяжелую дубовую дверь. На мокрых ступеньках под струями холодного осеннего дождя стоял Прохазка. Он вежливо приподнял мокрую шляпу, с полей которой стекали потоки воды и вежливо произнес:
   -- Прошу извинить меня за столь поздний визит. Но у меня неотложное дело. Вы позволите войти?
   Анна молча сделала шаг в сторону, пропуская его в дом. Прохазка повесил мокрый плащ и шляпу на вешалку. Анна молча провела его на кухню.
   -- Промок и замерз, -- виновато усмехнулся Прохазка, потирая ладони. -- У вас не найдется что-нибудь согревающее?
   Анна достала из буфета бутылку сливовицы и налила Прохазке полный стакан. Потом сделала ему бутерброды с колбасой и молча смотрела как он жадно ест.
   -- Кофе хотите? -- спросила она, когда Прохазка покончил с едой.
   -- С удовольствием, -- признался Прохазка и тут же смущенно добавил:
   -- Боюсь, что я все-таки злоупотребляю вашим гостеприимством. Я ведь проездом, забежал на минуту... Понимаете, я...
   Он замолчал, нервно потирая пальцы. Анна молча смотрела на него. Прохазка засунул руку в карман пиджака и извлек сверток. Осторожно развернул ткань. В скудном свете лампы засверкали сияющими лучиками звезды. Анна, не веря своим глазам, протянула руки к сказочному сиянию. Это было ее колье. Анна взглянула на Прохазку. Тот не отвел глаз под ее испытующим взглядом и медленно проговорил:
   -- Я не буду вам объяснять... это слишком долго. Все не так, как писали в газетах. Но это не важно. Важно, что я смог вернуть вам это... Я выкупил колье сразу, как только вы его заложили. Я хотел его вернуть вам тогда, но... Теперь я покидаю страну... навсегда. Но перед этим решил вас найти и отдать... то, что принадлежит вам.
   Он замолчал, достал нервным движением портсигар и закурил. Анна поднялась к себе в спальню. Блеск брильянтов ее словно загипнотизировал. Часть прошлой жизни так внезапно вернулась и Анна чувствовала себя, словно во сне. Она сбросила шаль и халат, одела колье и подошла к зеркалу. Раздался острожный стук в дверь и ей показалось, что сейчас войдет господин Мюллер. Но сон продолжался: из мрака появился Прохазка.
   -- Я стучал, но вы не ответили... -- начал было он, но замолк. Он осторожно взял Анну за плечи и проговорил жарким шепотом, от которого у Анны побежали по телу мурашки:
   -- Вы прекрасны, Анна! Я приехал специально за тем, чтобы вам это сказать. Я мечтал об этом с того самого момента, как увидел вас.
   Когда утром Анна проснулась, Прохазки уже не было. Он ушел еще до рассвета. Колье лежало на столике. Под ним -- записка: "Любимая! Все было так прекрасно! Не продавай колье никогда. Пусть оно напоминает тебе обо мне. Подожди немного, я обязательно вернусь".
   Анна не собиралась продавать колье: трактир давал вполне достаточный доход и она знала, что сумеет обеспечить себя. И еще она знала то, что придавало ей какую-то новую спокойную уверенность: она больше не девственница. А скоро она узнала, что беременна.
   Из этого деликатного положения ей помог выйти местный священник, которому она во всем призналась на очередной исповеди. Священник написал письмо в монастырь к знакомой настоятельнице, а Анна сообщила, что уезжает ухаживать за больной родственницей. Когда спустя полгода Анна вернулась с грудным ребенком на руках, весь город уже знал: родственница госпожи Мюллеровой скончалась при родах и добрая вдова усыновила сироту.
   Мальчика Анна назвала в честь отца: Иржи. Странное дело, но она совсем не вспоминала Прохазку: рождение ребенка придало новый смысл ее жизни. Она впервые почувствовала себя счастливой и словно расцвела. Иржи рос веселым и здоровым ребенком и Анна не могла нарадоваться на него. И вдруг он тяжело заболел. Доктор осмотрел пылающего жаром ребенка и сказал, что если ночью не наступит кризис, то... Всю ночь Анна молилась так, как никогда в жизни. А когда утром она очнулась от короткого забытия, в которое впала уже на рассвете, ребенок спокойно спал. Кризис миновал.
   Иржи быстро пошел на поправку, а Анна вознесла горячую молитву благодарности, добавив в конце просьбу: пусть Иржи никогда больше не болеет. Она забыла, что послания не всегда доходят по назначению и просьбу, обращенную к Богу, может услышать дьявол.
   Иржи больше никогда не болел, даже не простужался. Синяки и ссадины после мальчишеских игр и побоищ заживали на нем быстро. Учился он легко и непринужденно, быстро схватывая на лету то, что другие не могли осилить длительной зубрежкой. Он стал лучшим учеником гимназии. Он собирался поступать в университет и уже учился в выпускном классе, когда однажды утром неизвестно откуда ворвавшийся в их городок автомобиль швырнул Иржи и его велосипед в стену ратуши.
   Иржи умер сразу. Автомобиль так и не нашли: жандармский вахмистр Валчик сказал, что на этом автомобиле ограбившие в Будейовицах банк грабители спешили к австрийской границе. Анне было все равно, кто убил ее сына: жизнь для нее закончилась.
   Шли годы, пустота в душе не исчезла, но Анна привыкла с ней жить. Она словно забальзамировалась в своем горе и перестала стареть: в свои сорок с лишним ей никто не дал бы больше тридцати. Но ей это было безразлично. Вся ее жизнь теперь умещалась между трактиром и церковью.
   Анна даже не сразу заметила, что живет теперь не в Чехословацкой республике, а протекторате Богемия и Моравия, и город Чешский Градец стал называться Фридрихсбрюк. Впрочем, немцы в городе появились всего один раз. Какой-то полк вошел со стороны австрийской границы, промаршировал по площади и наутро удалился в сторону Будейовиц. Чешский флаг на ратуше сменило знамя со свастикой. И все. Жизнь шла прежним чередом, а власть в городе олицетворяли так и оставшийся градоначальником господин Машек, да прогуливающийся по площади жандармский вахмистр Валчик. Впрочем, так было только до июня 1942 года. После того, как в 27 мая 1942 года убили протектора Богемии и Моравии СС-обергруппенфюрера Гейдриха, в городе появились эсэсовцы и гестапо. Были арестованы несколько "подозрительных лиц", которых бросили в концлагерь. На этом репрессии закончились. В помощь Валчику прислали еще двух жандармов из Праги, а в городе появилось местное гестапо в лице СС-унтерштурмфюрера Швальбе. Швальбе был достаточно оригинальной личностью и сыграл определенную роль в истории городка Чески Градец, но о нем я расскажу позже. Гораздо существеннее то, что немцы начали строить рядом с городом какую-то стратегическую дорогу, для чего в Драконовой горе пробили тоннель. Потом в конце 1942 года что-то у них там не срослось, строительство заморозили, входы в тоннель заварили стальными листами. Построенный кусок широкой автострады превратили в резервный аэродром, на котором иногда приземлялись самолеты. Аэродром и прилегавшие склады охраняла рота войск СС. Роты периодически сменялись: они выделялись из состава формируемых дивизий и как только дивизии оказывались сформированы, то немедленно отправлялись на фронт. Ко времени описываемых событий аэродром охраняла рота под командованием СС-оберштурмфюрера Гюнтера Шольца, появившаяся в городе под Рождество.
   Городских обывателей поразил откровенно небоевой вид прибывшего формирования: в строю маршировали зеленые юнцы лет пятнадцати-шестнадцати и солидные отцы семейств за сорок. Только сам командир роты оберштурмфюрер Шольц соответствовал представлению об идеальном эсэсовце: высокий, светлые вьющиеся волосы и гордый нордический профиль. Лишь мощные линзы очков в роговой оправе красноречиво поясняли, почему сей ариец до сих пор не в лейбштандарте. Впрочем, всеобщее внимание приковал не он, а СС-хауптштарфюрер Ксавье Хакенкройц: коренастый мужчина лет сорока пяти. О его боевом пути красноречиво говорили увешанный наградами мундир, черная повязка на левом глазу и протез вместо правой кисти. О протезе надо сказать особо: это было странное сооружение из мощного стального крюка и полукольца. Как впоследствии выяснилось, Хакенкройц управлялся этим крюком ловчее, чем иной человек с собственной рукой, а полукольцо позволяло намертво зажимать кружку с пивом.
   Солдат из роты нечасто видели в городе. Заходить в трактир им было строжайше запрещено: это позволялось только унтер-офицерам и, естественно, самому командиру. Впрочем, и унтер-офицеры предпочитали пить пиво в казарменной канцелярии: такой порядок завел Хакенкройц, не жаловавший чехов. Сам Шольц появлялся в канцелярии крайне редко, оставив роту под руководством опытного Хакенкройца. Почему офицер СС и член партии с 1933 года поступал так безответственно? Самые догадливые уже сообразили: ну конечно, причина заключалась в госпоже Мюллеровой.
   Когда в Шольц в первый раз зашел в трактир, он сел за свободный столик в углу и закурил. Он сидел молча, ожидая, пока его обслужат. Потучек в упор не замечал ненавистного шваба, яростно начищая и без того кристально чистые кружки. И к Шольцу подошла госпожа Мюллерова.
   -- Что желает господин офицер? -- холодно осведомилась она.
   -- Пива, фройляйн, -- откашлявшись произнес Шольц, вертя в руках латунный портсигар.
   -- Фрау, -- поправила его госпожа Мюллерова ледяным голосом, -- я вдова.
   -- Извините... фрау, -- смущенно поправился Шольц. Он настолько смутился, что у него вдруг запотели стекла очков. Он положил портсигар на стол, достал носовой платок с монограммой и принялся тщательно протирать стекла мощных очков. Анна с удивлением отметила, что он действительно смутился: на щеках выступил юношеский румянец, что было весьма странно для мужчины, которому далеко за тридцать. А когда он поднял глаза, его взгляд оказался каким-то по-детски растерянным. Такой взгляд бывает у очень близоруких людей и, учитывая, какую мощную оптику таскал на носу очкастый ариец, это было вполне естественно. Но взгляд тронул Анну, она улыбнулась и спросила:
   -- Итак, пиво?
   От ее улыбки Шольц окончательно смутился и задел локтем портсигар, который немедленно упал на пол. Анна, грациозно присев, подняла портсигар и положила его на стол. И тут увидела такое, что у нее на мгновенье перестало биться сердце: на латунной крышке портсигара блестел диск с рождественской звездой. Маленький золотистый диск с изрезанным зубчиками нижним краем.
   -- Что это? -- услышала Анна свой голос. Как будто это был не ее голос. Ее пальцы коснулись звезды, ощущая знакомый рельеф.
   -- Это мой талисман, фрау, -- ответил Шольц. -- Мой отец ушел на войну, когда я спал. Утром на столике рядом с кроватью я нашел эту звезду. Я думаю, что отец оставил мне ее на память, хотя моя мама ничего этого не помнит.
   -- А отец? Что сказал отец?
   -- Он ничего не сказал, -- покачал головой Шольц. -- Он погиб через два месяца.
   -- Так... пиво! -- спохватилась Анна, с трудом отводя глаза от звезды. -- Что еще вы желаете?
   Завсегдатаи трактира немало дивились тому, что госпожа Мюллерова не отходит от немца. Впрочем, дальше этого дело пока не зашло. Когда настало время закрытия, трактир опустел, а Шольц продолжал сидеть за столиком, глядя на Анну. Потучек гневно гремел кружками, пока Анна ему не сказала:
   -- Иди домой, Тонда, я сама управлюсь.
   Потучек ничего не сказал, лишь неодобрительно покосился на немца и вышел. Анна закрыла трактир и обратилась к Шольцу:
   -- Идемте, господин офицер, я угощу вас кофе. У меня есть хороший кофе, довоенный. А прислуги в доме нет, я всех отпустила на рождественские праздники.
   -- Благодарю вас, фрау, вы необычайно добры, -- смущенно проговорил Шольц и добавил чуть погодя, -- меня зовут Гюнтер.
   Они проговорили всю ночь на кухне госпожа Мюллеровой. Шольц оказался бывшим преподавателем литературы. Несмотря на близорукость, он был хорошим спортсменом. Спортивные достижения, а также активная работа с молодежью в гитлерюгенде оказались причиной того, что его призвали в войска СС. Он должен был служить в дивизии СС "Гитлерюгенд", но в итоге его резервная рота оказалась здесь.
   -- Это чудо, что я оказался здесь, -- заметил Шольц и, чуть помедлив, признался:
   -- Увидев вас, я понял, что это -- чудо.
   -- Почему? -- спросила Анна, ощущая непривычное волнение в груди, -- почему вы так говорите?
   Шольц смущенно снял очки, потом снова одел их и вдруг начал читать стихи:
   Твои глаза -- сапфира два,
   Два дорогих сапфира.
   И счастлив тот, кто обретет
   Два этих синих мира.
  
   Твое сердечко -- бриллиант.
   Огонь его так ярок.
   И счастлив тот, кому пошлет
   Его судьба в подарок.
  
   Твои уста -- рубина два.
   Нежны их очертанья.
   И счастлив тот, кто с них сорвет
   Стыдливое признанье.
  
   Но если этот властелин
   Рубинов и алмаза
   В лесу мне встретится один, --
   Он их лишится сразу!
  
   Анна рассмеялась:
   -- У меня нет властелина. А чудо... Подождите минуту, Гюнтер!
   Анна почти бегом поднялась наверх. Она достала из комода старую шкатулку, на дне которой хранилась латунная звезда. И вернулась на кухню. Она молча взяла портсигар Шольца и приложила звезду. Зубчатые края дисков идеально совпали.
  -- Вот оно, чудо! -- негромко прошептала Анна.
   Так началось... Что началось? То, что видел весь город. Как к этому отнеслись жители города? Анне и Гюнтеру это было безразлично. Они полагали, что это чудо: совпали края их дисков с рождественскими звездами. Они не знали, что фабрикант этих рождественских звездочек предусмотрительно сделал так, чтобы зубчики дисков совпадали всегда. Так что если бы они не совпали -- вот это и было бы действительно чудом! Их не смущала разница в возрасте: Анна с годами сохранила свою красоту. Циник добавил бы, что Шольц к тому же был близорук... Впрочем, все эти объяснения -- чушь! Просто они полюбили друг друга -- и все! Романтика во время войны?! А что еще можно ожидать от вдовы-девственницы и офицера СС -- поклонника запрещенного еврейского поэта Гейне?
   Короче, ко времени описываемых событий жизнь в городке текла так, как будто не было войны: жители -- жили, роман Гюнтера и Анны развивался вполне счастливо, а эсэсовцы под командованием хауптшарфюрера Хагенкройца несли караульную службу и каждый день аккуратно расчищали от мусора недостроенные части дороги по обе стороны от замурованного тоннеля.
   Разумеется, романтическая история влюбленного офицера СС и чешской трактирщицы не могла остаться без внимания гестапо. И не осталась бы, если бы всевидящую и всесильную тайнуюполицию в городке Чески Градец представлял кто-нибудь другой, а не СС-унтерштурмфюрер Швальбе.
   Глава 4
  
   Весной 1941 года получивший звание СС-унтерштурмфюрера Вильгельм Швальбе был направлен на почетную и ответственную должность в айнзатцгруппу "С", а точнее -- в печально известную зондеркоманду 4А, под командование СС-штандартенфюрера Пауля Блобеля. Он был горд оказанным ему доверием и надеялся внести свой посильный вклад в великую цивилизаторскую миссию арийской нации на диком Востоке. Но когда осенью 1941 года зондеркоманда приступила к расстрелам евреев в овраге Бабий Яр близ Киева, то выяснился весьма унизительный для бравого эсэсовца факт: истинный ариец Швальбе позорно падал в обморок при виде обнаженных женщин и крови. И если первое показалось Блобелю просто забавным, то второе делало абсолютно невозможным дальнейшее использование Швальбе в составе зондеркоманды. О чем Блобель и доложил командованию айнзатцгруппы. Вопрос решался долго: командир айнзатцгруппы "С" СС-бригадефюрер д-р Раш к этому времени убыл в отпуск, да так и не возвратился из Берлина (поскольку и генералы СС могут оказаться не в состоянии переварить "передовые методы решения еврейского вопроса"). А новый командир айнзатцгруппы СС-бригадефюрер доктор Макс, начальник полиции безопасности и СД Украины вступил в должность только в ноябре 1941 года. В результате почти два месяца Швальбе провел в одиночестве в отдельной палате госпиталя, где он лечился от "профессионального нервного заболевания". Но энергичный унтерштурмфюрер не терял времени даром и, поскольку был лишен возможности реально бороться с "еврейской угрозой" по причине обнаружившейся слабости здоровья, то (дабы быть хоть как-то причастным к великой арийской миссии) погрузился в изучение трудов на тему "тлетворного влияния еврейства на судьбу Европы". За пару месяцев Швальбе превратился в настоящего эксперта-теоретика по еврейскому вопросу и с нетерпением ждал, когда ему представится возможность претворить полученные им бесценные знания на практике. Наконец, вопрос решился и Швальбе перевели в Берлин, на канцелярскую работу. При этом руководство позаботилось о том, чтобы продолжать использовать Швальбе по специальности: его назначили в Главное Имперское Управление Безопасности (РСХА), в отдел IVБ4, занимавшийся непосредственно "окончательным решением еврейского вопроса".
   Там Швальбе некоторое время самозабвенно отдавался канцелярской работе, блестяще организовывая бесперебойные перевозки евреев на тот свет. Здесь он был на месте: в статистических строчках документов не было видно ни крови, ни (тем более) обнаженных женщин. Вот ведь судьба: родись он лет на тридцать-сорок позже, то стал бы крупным специалистом в области логистики! Но время и место рождения не выбирают...
   Летом 1942 года Швальбе внезапно отправили (как опытного работника) для "усиления работы" в протекторат Богемия и Моравия в распоряжение начальника полиции безопасности и СД СС-группенфюрера Карла Франка. Кадровики, ознакомившись с личным делом Швальбе, долго ломали голову, куда отправить специалиста, страдающего столь специфическим заболеванием и, в конце концов Швальбе получил назначение в городок Фридрихсбрюк (как снова стал по-немецки именоваться Чески Градец). Выбор был просто идеален: в городе не было немецких женщин (поэтому обмороки от созерцания женской "обнаженки" правоверному эсэсовцу не грозили), а также полностью отсутствовало еврейское население. Добавим к этому и тот факт, что в окрестностях города не отмечалась активность партизан, поэтому Швальбе мог быть избавлен и от необходимости видеть кровь. Причин для падения в обморок вроде как не было и начальство надеялось, что в таких условиях не в меру впечатлительный начальник полиции безопасности и СД города Фридрихсбрюк не ударит лицом в грязь.
   Так СС-унтерштурмфюрер Швальбе появился летом 1942 года в уже знакомом нам городе.
   Швальбе приехал новому месту службы в приподнятом настроении: ведь он наконец получил самостоятельный фронт работы. Швальбе весьма огорчало, что его до сих пор так и не повысили в звании и ни одна награда не украсила его грудь. Поэтому новоиспеченный начальник гестапо, водворившись в огромном кабинете на втором этаже здания ратуши, немедленно приступил к делу.
   Для начала он собрал в своем новом кабинете бургомистра Машека, СС-оберштурмфюрера Шольца, а также весь местный состав полиции безопасности: вахмистра Валчика и двух жандармов. Швальбе был неприятно удивлен тем, что командир расквартированной в городе роты войск СС выше его по званию. Впрочем, с точки зрения Швальбе, ваффен-СС -- это не совсем СС: в СС служат только истинные арийцы, а войска СС уже давно набирают не только не вполне расово полноценных голландцев и разных прочих французов, но и даже (страшно сказать!) абсолютно неполноценных славян. Так что настоящий СС-унтерштурмфюрер, несомненно, выше любого командира войск СС! Тем более, что любая часть войск СС в окрестностях Фридрихсбрюка находится в оперативном подчинении начальника полиции безопасности и СД, -- то есть его, Швальбе!
   Утешившись подобной мыслью, Швальбе не стал предлагать сесть Шольцу (ну, а чехам в присутствии немца вообще сидеть не положено!) и выстроил вызванных на инструктаж посреди кабинета. Меряя шагами кабинет, Швальбе ставил перед почтительно внимающими слушателями задачи:
   -- Основной задачей полиции безопасности и СД на территории протектората Богемия и Моравия является, в соответствии с указаниями фюрера, приведение к современным цивилизованным стандартам как данной территории, так и ее населения. В Рейхе подобный переход уже осуществлен, там построена новая арийская цивилизация, которая в будущем распространится не только по всей Европе, но и за ее пределы. Вам выпала огромная честь участвовать в этом великом процессе на своем участке ответственности!
   Здесь Швальбе сделал паузу, дабы слушатели осознали значительность данного эпохального события: начало строительства новой европейской цивилизации в провинциальном чешском городке. Реакция слушателей слегка разочаровала его: Шольц равнодушно поблескивал очками, -- он сам не раз говорил подобные речи членам "Гитлерюгенда"; а чехи молча "ели" глазами новое начальство, -- они пережили и австрийскую монархию, и чешскую республику и при любой власти занимались привычной работой. Швальбе, недовольный вялой реакцией слушателей, поджал губы и перешел непосредственно к постановке задачи:
   -- Первоочередной задачей является расовое оздоровление вверенной в наше попечение территории города Фридрихсбрюк и его окрестностей. Для этого прежде всего следует выявить расово неполноценные и непригодные к аризации элементы, а также носителей нравственного и физического вырождения. Поэтому бургомистру Ма... Мац...
   -- Матчек, господин начальник, -- услужливо подсказал бургомистр. Похоже, что именно бургомистр Машек послужил прототипом главного персонажа рассказа Гашека "Родители и дети"; Гашек только поменял город и сделал градоначальника полицмейстером. Чешский писатель вложил в уста сына полицмейстера фразу: "Отец - закостенелый бюрократ и подлец, каких мало. Всему городу известно, что при императоре он подписывался на немецкий манер -- Матчек, а сейчас пишется Машек".
   Швальбе наконец справился со сложной чешской фамилией и твердым голосом дал указание:
   -- Да, Матчек! Вам следует в течении суток подготовить список вышеуказанных лиц и передать начальнику жандармов Вал... Вол...
   -- Валчик, с вашего позволения, -- это уже был вахмистр.
   -- Да... ваша задача, вахмистр Валчик, заключается в задержании и препровождении в место концентрации указанных в списке бургомистра лиц. Место концентрации я определю лично не позднее 20 часов завтрашнего дня. А ваша задача, оберштурмфюрер: обеспечить охрану этих лиц и их следование в места, определенные циркулярами вышестоящих органов. Все. Вопросы?
   -- Я бы хотел уточнить, господин начальник, -- осторожно начал Машек, -- а кто такие эти...неполноценные и... носители?
   -- Уточняю: под расово неполноценными и непригодными к аризации элементами подразумеваются, в первую очередь, евреи и цыгане. Носителями нравственного вырождения являются преступники и проститутки, а физического вырождения -- психически больные и лица с явными признаками врожденного уродства и умственной неполноценности. Теперь понятно?
   -- Так точно! -- с готовностью отозвался бургомистр и тут же добавил:
   -- Только у нас таких нет.
   -- Кого нет? -- не понял Швальбе.
   -- Ну, евреев и цыган точно нет, -- нерешительно сообщил бургомистр. -- Я в этом городе родился и вырос... и никогда тут евреев и цыган не было, господин начальник!
   Швальбе побагровел, быстрыми шагами прошел к столу, выудил из папки бумагу и потряс ею в воздухе:
   -- Вот циркуляр, подписанный лично СС-штурмбаннфюрером Айхманом. Исходя из среднего процента численности еврейского населения в Богемии и Моравии для города Фридрихсбрюк контрольная цифра евреев определена не менее тридцати особей. Тридцати! Или вы полагаете, что штурмбаннфюрер Айхман ошибается?
   Валчик и Машек испуганно затрясли головами. Нет! Как же они могли подумать, что сам штурмбаннфюрер Айхман может ошибаться?! Нет, конечно, нет! Вот только что делать, если евреев в городе тоже нет? Но, как опытные чиновники, они понимали: пока разумнее помолчать. Глядишь, завтра новое начальство остынет и станет способно воспринять простой факт: евреев в городе нет уже лет пятьсот. Так же как и немцев, изгнанных из города незабвенным Жижкой. Но об этом вообще лучше сейчас помалкивать!
   Жестко подавив жалкую попытку несогласия, Швальбе завершил совещание отеческим напутствием:
   -- Я не сомневаюсь, что вы плодотворно используете оставшееся до утра время и к двенадцати часам дня я уже буду располагать полными списками.
   Шольц тут же отправился в трактир к госпоже Мюллеровой, а Валчик с Машеком заперлись в городском архиве и лихорадочно шуршали бумагами, разыскивая "носителей" и "неполноценных". Вопрос с евреями и цыганами был предельно ясен ввиду отсутствия таковых, что еще раз подтвердили архивные изыскания: евреи и немцы не жили в городе со времен гуситских войн. Даже уже упоминавшийся покойный господин Мюллер, владевший большим домом и трактиром, в городе сам бывал очень редко, наездами. Машек пообещал составить убедительно подкрепленное документами обоснование отсутствия в городе евреев и цыган (а заодно и немцев, если вдруг начальство потребует) и они перешли к следующему пункту ночных бдений: рассмотрению кандидатур на звание "носителей нравственного и физического вырождения".
   С этим дело тоже обстояло не блестяще: в городе лет триста не было ни одного сумасшедшего, а самым крупным преступлением (так и оставшимся нераскрытым) оставалась кража серебряного подсвечника и портрета императора Франца-Иосифа в золоченной раме из дома бывшего бургомистра в одна тысяча девятьсот седьмом году. Улицы красных фонарей (или хотя бы чуланчика с красным фонариком) в городе никогда не водилось. И явных уродов тоже не наблюдалось. Единственный, кто уверенно потянул бы на "носителя физического вырождения", был Косой Франта, да и того угораздило помереть прошлой осенью. В общем, ситуация складывалась угрожающая.
   -- Что же за город у нас такой?! -- посетовал Машек. -- Не воруют, не грабят, девок срамных нет... Как же мы отчитаемся по "носителям нравственного вырождения"? Ладно, уродов нет, так это оттого, что климат у нас здоровый, а вот с этими...
   -- А трактирщик Потучек? -- вдруг радостно хлопнул себя по лбу Валчик. -- Вот уж он точно "носитель нравственного вырождения"!
   -- Это еще почему? -- удивился Машек.
   -- Так ведь, стоит клиенту немного перебрать, как Потучек ему тут же орет: "Эй ты, задница! Плати и проваливай! Довольно с тебя пива!" -- объяснил Валчик и добавил неприязненно:
   -- И это, не взирая на возраст и чин!
   Однако Машек не согласился с ним, резонно возразив:
   -- Да ты сам хорош! Помнишь, как ты орал на Габчика, когда тот проиграл тебе в карты пять геллеров и долго не мог отдать? "Отдавай долг, старая задница, пока я тебя в кутузку не засадил"! Было такое?
   -- А кто же он еще, как не задница, ежели полгода карточный долг не отдает?! -- возмутился Валчик. -- Да и все равно не мог я его тогда в кутузку запереть! Помнишь, тогда старый полицмейстер Бареш по пьяному делу ключи от участка потерял? Так ведь и не нашли...
   -- Да ладно тебе! -- поморщился Машек. -- Ты бы лучше подумал, нет ли у нас каких преступников на подозрении? Помнишь, три года назад у Потучека из кладовой окорок пропал?
   -- Это он так сказал, -- скептически ухмыльнулся Валчик, -- когда его госпожа Мюллерова про окорок спросила. Она хотела окорок в приют отправить с рождественскими подаркам, а Потучек накануне его своими приятелями под будейовицкое... Эх, отличный был окорок, скажу я тебе! Вот что жаль, -- так что у нас срамных девок не было в городе. Вот был я лет двадцать назад в Праге, так...
   -- А вот Марушка Горакова, пожалуй, подошла бы, -- вдруг оживился Машек. -- Она даже с Косым Франтой шашни крутила...
   -- Ага, а тебе по уху съездила, когда ты ее в сарай затащить хотел! -- со смехом вспомнил Валчик. -- Так тому уж лет двадцать минуло! Не та уж Марушка, не та... Да, жаль! Что годы с нами делают...
   Таким образом отпали все возможные кандидатуры. Поэтому утром, Машек, захватив с собой кучу архивных документов и Валчика, в течение получаса доказывал мрачневшему на глазах Швальбе, что искомого "материала" в городе нет. Швальбе раздраженно отбросил бумаги и велел бургомистру с вахмистром убираться, угрожающе добавив:
   -- Я лично расцениваю все это как саботаж и обязательно доложу об этом в Прагу самому СС-группенфюреру Франку!
   После чего полумертвые от ужаса Машек и Валчик снова заперлись в архиве, но не для поисков новых документов, а чтобы в тишине и покое распить перед неизбежным арестом бутылку сливовицы. Крепкая ароматная сливовица и бессонная ночь сделали свое дело: Валчик и Машек так и уснули за столом. Валчик всегда спал без сновидений, а Машеку снился кошмар: страшный фельдфебель Хакенкройц тащит его в кутузку, зацепив крюком стального протеза за шиворот, а Валчик не может найти ключи и кричит: "Господин начальник, я не виноват! Это сам бургомистр потерял ключи по пьяному делу! И на самом деле он не Матчек, а Машек! А ключи поищите в заднице трактирщика Потучека: их всегда прячет туда вахмистр Валчик шутки ради!"
   Между тем Швальбе решил лично убедиться в справедливости доклада Машека и отправился осматривать город. Он хотел найти еврейское кладбище, вполне логично рассудив: живые евреи могли попрятаться или разбежаться, но мертвые евреи деться никуда не могут! Еврейское кладбище послужит убедительным доказательством наличия в городе Фридрихсбрюк еврейского населения.
   Однако ни еврейского кладбища и даже ни одной еврейской могилы за целый день поисков он так и не нашел. Обнаружив в городе крохотный краеведческий музей, Швальбе зашел и туда, но и там, за пару часов подробно изучив историю города, он лишь убедился в том, что в докладе Машека все было абсолютной правдой.
   В музее на Швальбе произвел впечатление макет города, любовно сделанный лет десять назад местным художником. Макет ему настолько понравился, что Швальбе тут же велел перенести его в свой кабинет. Макет занял весь огромный стол для совещаний и Швальбе хищно склонился над ним, словно гриф над издыхающей жертвой. Он пытался раскрыть тайну проклятого города, не желавшего выдавать евреев. Швальбе так рассчитывал на награды и очередное звание за успешное проведение акции по "деюдизации"вверенного ему города, -- и вдруг такой удар: в городе уже пятьсот лет нет ни одного еврея! Разум Швальбе отказывался смириться с подобной подлостью. Он сутками просиживал над макетом, мрачно сверля его взглядом и в конце концов неизбежно впал бы в тихое помешательство, если бы не внезапное озарение, пришедшее ему в голову на третьи сутки непрерывных бдений.
   Очнувшись среди ночи от сна-полузабытья, Швальбе схватил бумажную телеграфную ленту, найденную им в ящике письменного стола и закрепил ее на шпиле церкви. Затем он соединил ленту в треугольник. Углы треугольника образовали вместе со шпилем церкви башня ратуши и высокая каминная труба на крыше третьего по величине дома в городе, принадлежавшего госпоже Мюллеровой. Затем он присел и долго всматривался в макет, определяя следующие по высоте три здания. Найдя их и также соединив лентой, Швальбе испытал совершенно дивное чувство эйфории: два треугольника образовали неправильной формы, вытянутый с севера на юг, но совершенно отчетливый Щит Давида. Вот оно! Вот!
   Швальбе уселся за стол и немедленно принялся лихорадочно строчить доклад в Прагу.
   "Группенфюрер! Прибыв в назначенный мне город, я немедленно приступил к подготовке очистки города от еврейского элемента, а также носителей нравственного и физического вырождения в осуществление приказа фюрера об аризации Богемии и Моравии. Проведенные мной тщательные исследования показали, что в настоящее время в городе отсутствуют носители нравственного и физического вырождения (умственно и физически неполноценные, преступники и проститутки). Еврейского населения в городе нет последние пятьсот лет. Нет в городе и немцев, несмотря на то, что окрестные земли населены преимущественно немцами. Все это показалось мне весьма подозрительным. Проведя детальные исследования, я обнаружил, что город в действительности является мистическим центром евреев Богемии и Моравии, а возможно (учитывая географическое положение города) и всей Европы. Путем особой архитектуры города он обрел явные магические функции, направленные на поддержание процветания еврейства. Жители города внешне не похоже на евреев, не придерживаются их обрядов и даже не держат еврейского кладбища -- и все для того, чтобы не привлекать внимания к этому зловещему месту. В городе нет немцев, потому что даже небольшая частица арийского духа может ослабить магическое воздействие этого центра на территорию Европы. Я убежден, что без принятия срочных и эффективных мер в отношении данного места невозможно осуществить эффективную и долгосрочную очистку как Богемии и Моравии, так и Европы в целом от разлагающего влияния еврейства.
   В качестве неотложных мер следует в первую очередь нейтрализовать мистическое влияние этого места на прилегающую территорию, для чего архитектурный Щит Давида следует окружить магическим кругом. В качестве круга можно использовать и эллипс (поскольку вышеуказанный Щит Давида имеет вытянутую форму). Эллипс вокруг города лучше всего сделать в виде двойного ограждения стальной колючей проволоки, что послужит надежным магическим экраном от еврейской магии.
   После вышеуказанной локализации магической силы следует приступить к физической ликвидации жителей данного места как (вольных или невольных) носителей враждебной силы. Эффективней всего было бы сжечь город вместе с его обитателями, используя значительные запасы бензина и дизельного топлива на местном резервном аэродроме (практически не используемом авиацией).
   Прошу вас, группенфюрер, немедленно поставить в известность о сделанном мной открытии рейхсфюрера СС, поскольку описанное мной явление имеет исключительное значение в борьбе с мировым еврейством.
   Хайль Гитлер!"
   Швальбе отправил рапорт с курьером и с чувством выполненного долга лег спать прямо в кабинете на старом кожаном диване.
   СС-групепенфюрер Франк дважды прочитал рапорт, затем вызвал к себе кадровика и спросил:
   -- Откуда взялся этот парень?
   -- Его прислали из Берлина, из отдела Айхмана, -- ответил кадровик.
   -- Отправьте рапорт в Берлин, в реферат IVД1, -- приказал секретарю Франк. Раз этого психа прислали из Берлина, то пусть там с ним и разбираются!
   Реферат IVД1 Главного Имперского управления безопасности осуществлял наблюдение за работой гестапо в Чехии, Словакии, Югославии и Греции. Начальник реферата СС-штурмбаннфюрер Леттов также дважды прочитал рапорт и отложил его в глубокой задумчивости. У этого Швальбе явно съехала крыша! Но, с другой стороны, он выходец из аппарата Айхмана, его человек... И Леттов переслал рапорт в реферат IVБ4, который и возглавлял СС-штурмбанфюрер Айхман. Основной задачей реферата являлась организация мероприятий "по окончательному решению еврейского вопроса". Так что рапорт Швальбе наконец попал к истинному специалисту!
   Айхман направил в Фридрихсбрюк СС-штурмфюрера Вирта и врача-психиатра из СС. Те побеседовали со Швальбе, долго обалдело взирали на тщательно вычерченный на макете эллипс с изящными проволочными заграждениями. Прибыв в Берлин, они доложили Айхману: налицо прогрессирующее психическое заболевание. И отправиться бы Швальбе на покой в отдельную палату госпиталя СС, но Айхман решил посоветоваться с начальником IV управления (т.е. всего гестапо) СС-группенфюрером Мюллером. Во время очередной шахматной партии с Мюллером Айхман рассказал ему о щекотливой ситуации.
   -- Мистическими силами у нас занимается лично рейхсфюрер, -- саркастически напомнил Мюллер и благословил визит Айхмана к Гиммлеру.
   Склонный к оккультизму рйхсфюрер с энтузиазмом отнесся к изысканиям Швальбе. Специальное геодезическое подразделение СС разметило границы проволочных заграждений в соответствии с планом Швальбе и в скором времени рота саперов приступила к делу. Правда, по мере неудач на фронте интерес Гиммлера к проекту Швальбе слабел и пропорционально интересу начальства уменьшалось число саперов, занятых на эпохальном строительстве. К 1945 году строительство заграждений велось лишь силами роты Шольца и заграждения полностью были готовы лишь со стороны реки. В одном месте заграждения глубоко вдавались в русло реки и этот бетонный кусок эллипса солдаты тут же окрестили "набережной Швальбе". Швальбе часто прохаживался по "набережной" своего имени (не подозревая, разумеется, о ее ироническом названии) и, мрачно глядя на возвышавшийся на противоположном берегу реки старый австрийский форт, печально размышлял о все более замедляющим свой ход гениальном проекте "борьбы с мистическим еврейским центром". Однако внезапно проект получил новый импульс, причем с самой неожиданной стороны.
   Однажды, когда Швальбе в припадке душевной грусти пожаловался Шольцу о все возрастающих трудностях в осуществлении проекта, тот вдруг предложил:
   -- Да, но ведь вы все равно хотели сжечь это осиное гнездо еврейства! Так не пора ли приступить к подготовке этой части проекта?
   -- Каким образом?! -- сокрушенно вздохнул Швальбе. -- Мне запретили трогать запасы аэродромного горючего.
   -- О, эту проблему нетрудно решить! -- ухмыльнулся Шольц и перешел к делу. Когда он изложил свое предложение, Швальбе пришел в неописуемый восторг: как просто и изящно обходится стена преступного непонимания, которую он пытается пробить собственной головой уже не первый год!
   Суть предложения Шольца заключалась в следующем.
   Город вытянулся между рекой и горами. В склонах гор в отдельных местах имелись выходы старых шахт, давно заброшенных. Шольц предложил разместить в них запасы аэродромного горючего и заряды взрывчатки. Стоило лишь взорвать взрывчатку, -- и потоки пылающего бензина и дизельного топлива превратят город в огромный костер!
   А перевезти запасы горючего в штольни можно под предлогом защиты их от уничтожения при возможной бомбардировке аэродрома. Все гениальное -- просто!
   Шольц немедленно направил предложение начальству и уже через неделю получил одобрение своего плана и благодарность от начальства. Его даже наконец представили к званию СС-оберштурмфюрера!
   Работа закипела. Возникла проблема с нехваткой транспорта для перевозки бочек с горючим, но и тут Шольц с готовностью пришел на помощь. У него оказались связи в тыловых службах и в городе засновали грузовики, прибывшие из самой Праги. Швальбе нарадоваться не мог такому повороту событий и душа его пела. Впрочем, узнай он истинную подоплеку событий, его радость тут же превратилась бы в скорбь.
   Разумеется, не романтик Шольц был автором гениального плана. План родился в голове некого Иржи Кралика, появившегося в городе в конце 1943 года. Он прибыл в город под вечер и вошел в трактир госпожи Мюллеровой. Когда госпожа Мюллерова принесла ему пиво, то чуть не выронила кружку от неожиданности. Впрочем, она довольно быстро овладела собой и ровным спокойным голосом произнесла:
   -- Здравствуйте, господин Прохазка!
   -- Прошу простить, но я -- Кралик. Иржи Кралик, коммерсант из Праги, -- прозвучал ответ.
   -- Хорошо, господин Кралик, вот ваша пиво, -- холодно улыбнулась госпожа Мюллерова. Бывший Прохазка сразу понял: все ушло безвозвратно. Особенно, когда он перехватил взгляды, которыми обменивались госпожа Мюллерова и СС-оберштурмфюрер Шольц. Нельзя сказать, что это его огорчило. Скорее, он вздохнул с облегчением: ведь теперь он не инженер Прохазка, а коммерсант Кралик.
   Каким образом Прохазка стал Краликом и что этому предшествовало, -- будет рассказано отдельно. А пока следует пояснить, как и зачем он подсказал "гениальный" план Шольцу.
   Объявившись в Праге, Кралик сразу навестил своего старого знакомого Шпачека и с удивлением обнаружил, что бывалый аферист при суровом режиме нацистской оккупации процветает не хуже, чем при независимой демократической республике.
   -- Черный рынок, мой друг, черный рынок! -- многозначительно подмигивая, самодовольно заявил Шпачек. Оказалось, что он свел знакомство с одним высокопоставленным интендантом. Тот после Сталинграда и Курска потерял веру в победу рейха и мечтал лишь об одном: обзавестись средствами, достаточными для безбедной жизни в мирной Швеции, где у интенданта имелись дальние родственники. Кралик охотно принял участие в махинациях и тоже кое в чем преуспел. Едва он попал в город Фридрихсбрюк и свел знакомство с полезными людьми, как тут же уразумел: под охраной рохли Шольца находится огромное количество никем не востребованного бензина и дизельного топлива. Кралик немедленно связался со Шпачеком и поинтересовался: можно ли реализовать на черном рынке крупные партии авиационного бензина В4 и дизельного топлива J2? Ответ был получен немедленно: можно, и в любом количестве. Теперь оставалось заполучить сокровища. И Кралик начал обработку Шольца.
   Влюбленный оберштурмфюрер желал осыпать подарками свою возлюбленную и Кралик предоставил ему эту возможность. Шольц стал дарить госпоже Мюллеровой французские духи, тончайшие шелковые чулки, а на день рождения подарил прекрасные бриллиантовые сережки. Не говоря уже о разных простых, но страшно дефицитных в военное время вещах вроде настоящего бразильского "мокко" и шоколадных конфет. Шольц не предавал ни фюрера, ни Германию, нет! Просто Кралик с ловкостью профессионального афериста легко и ненавязчиво довел до него мысль, что запасы горючего все равно не пригодятся на фронте, а так или иначе либо будут уничтожены ротой охраны аэродрома при очередном прорыве русских или американцев (соответствующий приказ лежал в сейфе Шольца); либо спалят дотла город, если сумасшедший Швальбе добьется одобрения своего безумного плана у начальства. И Шольц сдался.
   Швальбе и не подозревал, что большая часть горючего увозилась любезно предоставленными из Праги грузовиками на склады черного рынка, а в установленных в штольнях бочках под несколькими сантиметрами бензина или дизельного топлива находилась обычная вода. Взрывчатка в штольнях была настоящая, но ее было настолько мало, что городу ничего не грозило кроме нескольких ручейков с мазутными пятнами.
   Но Швальбе ничего этого не знал и предавался сладостным мечтам о грядущем уничтожении проклятого города, любовно поглаживая спрятанный в сейфе рубильник, которым должны были быть приведены в действие запалы в заминированных штольнях.
   Город жил мирным ожиданием. Швальбе с нетерпением ожидал момента, когда можно будет привести в действие вожделенный рубильник, а все остальные жители города, включая наших влюбленных и господина Кралика с таким же нетерпением ожидали окончания войны и начала новой, счастливой жизни.
   Вот так и жил городок Чески Градец (он же Фридрихсбрюк), не ведая, что к городу уже приближается странная колонна грузовиков с таинственным профессором Боргом, а с неба вскоре посыплются англо-американские коммандос.
  
   Глава 5
  
   Профессор Борг был известен в узком кругу специалистов как исследователь в области аэродинамики и реактивного движения. Вначале он занимался экспериментами с жидкостно-реактивными двигателями, но вскоре убедился в полной бесперспективности ЖРД для авиации: необходимость иметь на борту окислитель в дополнение к горючему с учетом фантастической прожорливости двигателя быстро направили Борга по другому пути. Действительно, зачем самолету вести с собой тонны окислителя, когда он совершает полет в атмосфере с безграничными запасами этого самого окислителя -- кислорода?!
   Такого недостатка был лишен прямоточный двигатель, использующий забортный окислитель. Именно такие двигатели и использовались на самолетах-снарядах "Фау-1", которые во время войны представляли наибольшую угрозу для Лондона. Однако и эти двигатели были слишком прожорливы и, кроме того, имели еще один существенный недостаток -- невозможность работы на месте. Для запуска и устойчивой работы двигателя требовался мощный равномерный поток воздуха, поступающий в камеру сгорания. Такой режим работы характерен для ракеты на маршевом участке полета, но отнюдь не для самолета. На "Фау-1" проблему решили путем постановки пульсирующего двигателя, однако Борг счел его непригодным для большого самолета.
   Годы упорного труда подвели Борга вплотную к идее создания турбореактивного двигателя, лишенного вышеуказанных недостатков. Воздух в камеру сгорания подавал компрессор турбины, раскручиваемой самим двигателем. Экспериментальные модели двигателей показали обнадеживающие результаты уже в начале тридцатых годов. Но Борг со своими исследованиями слишком опередил время. Его двигатели позволяли самолету достигнуть фантастических и труднопредставимых по тем временам скоростей -- больше скорости звука! Но расход горючего по сравнению с традиционными поршневыми двигателями шокировал авиационных специалистов. "При полете на дальние расстояния самолет будет фактически возить сам себя! Зато может достичь скорость звука? Ну что вы! Многие ученые-аэродинамики сомневаются в принципиальной возможности достижения самолетом околозвуковых скоростей хотя бы из-за проблем с управлением! Нет, такие, с позволения сказать, идеи далеки от науки".
   Трудно сказать, как сложилась бы дальнейшая судьба работ Борга. Но в 1933 году Германия начала снова создавать военную авиацию, запрещенную Версальским договором. Вплоть до 1935 года создание Люфтваффе официально не признавалось, но уже в 1933 году полковник Вольфганг Вефер сформировал штаб Люфтваффе и приступил к созданию военной авиации. И чтобы понять странную судьбу профессора Борна и его работ, необходимо проанализировать историю Люфтваффе.
   После первой мировой войны большой популярностью пользовалась доктрина итальянского маршала Дуэ, согласно которой судьбу будущих войн должна решить дальняя бомбардировочная авиация. При всей спорности этой концепции Вефер уловил главное: она как нельзя лучше соответствовала поставленной фюрером задаче завоевания "жизненного пространства" для германской нации. В процессе завоевания пресловутого "пространства" зажатая в центре Европы Германия неизбежно столкнется с Британской империей и Россией, обладающими гигантскими экономическими, людскими и сырьевыми потенциалами. И нанести быстрый и сокрушающий удар по этим потенциалам может только дальняя бомбардировочная авиация, способная в глубоком тылу противника обрушить тонны бомб на заводы, электростанции, рудники и полностью парализовать инфраструктуру и коммуникации. Оружие и солдат надо уничтожать не на поле боя, а на военных предприятиях, воинских эшелонах и транспортах!
   И Вефер поставил задачу германской промышленности: создать тяжелый бомбардировщик, способный, взлетев в Германии, достичь Урала. Только такие бомбардировщики, считал Вефер, могут в первые недели войны разрушить советские и британские промышленные районы.
   К 1936 году были построены первые летные образцы новых бомбардировщиков "Юнкерс Ju.89" и "Дорнье Do.19". Но Вефера не устроила их скорость и он потребовал разработки нового самолета.
   Вот тут и появился Борг с подготовленным его небольшим экспериментальным отделением проектом дальнего скоростного высотного бомбардировщика, оснащенного двигателями революционной концепции. Борг, опираясь на эксперименты с лабораторными моделями турбореактивных двигателей, уверял, что его бомбардировщик будет способен летать со скоростью, превышающей скорость всех современных истребителей и на высотах, им недоступных. Тщательно сделанные расчеты и результаты экспериментов полностью подтверждали эту, казалось бы, фантастическую идею.
   Любой другой, больше понимающий в авиастроении, поставил бы крест на Борге, как на безнадежном прожектере. Вефер не имел инженерного образования и о технической стороне авиастроения имел достаточно ограниченное представление. Но пытливый ум и безошибочное чувство перспективы заставили его выслушать Борга.
    -- Года через три-четыре истребители достигнут скоростей 600 километров в час,  -- говорил Борг.  -- Дальше любая прибавка в скорости в 15-20 километров будет даваться ценой больших усилий. Аэродинамика современных самолетов практически доведена до совершенства. Кроме того, есть еще одна проблема: на больших скоростях воздух чрезмерно уплотняется. Его уже нельзя рассматривать как несжимаемый и, следовательно, вся классическая аэродинамика летит к черту! А теперь осознайте тот факт, что истребители всегда опережают по скорости и высотности бомбардировщики, -- я не говорю уже о маневренности! Для противодействия атакам истребителей бомбардировщики придется объединять в армады по несколько сотен машин, чтобы увеличить плотность огня, которым они встречают атакующие истребители. Нельзя сбрасывать со счетов и средства противовоздушной обороны. Для ее подавления и повышения результативности бомбардировок придется увеличивать плотность самолетов над целью. А теперь представьте, какова вероятность бомбардировщика прорваться к целям в стратегическом тылу противника, подвергаясь непрерывным атакам с воздуха и обстрелам с земли? Как только истребители охранения из-за малого радиуса действия оставят бомбардировочное соединение без прикрытия, его участь предрешена! При таком положении дел средний срок жизни бомбардировщика -- четыре, максимум пять вылетов! Представьте себе -- после пяти ударов по противнику бомбардировочный флот придется создавать заново! Какой же выход? А выход один: создать бомбардировщик нового поколения, который будет способен достичь большей скорости и большей высотности, чем современные истребители противника!
    -- И какими же характеристиками должен обладать такой бомбардировщик?  -- спросил заинтригованный Вефер.
    -- К 1940-му году я прогнозирую скорости серийных истребителей в районе 600-650 километров в час, а их практический потолок -- примерно 15 тысяч метров, хотя, скорее всего, подавляющее большинство боевых машин будет иметь потолок не более 10-12 тысяч метров. Совершенствование их пойдет по пути повышения маневренности и вооруженности. Примерно такая ситуация продлится ориентировочно до 1942-43 года, когда в серию пойдут истребители с реактивными двигателями. Тогда появится возможность резко поднять скорость самолета до скорости звука, -- а это более 1100 километров в час. И тогда лет через пять-семь после этого вся боевая авиация станет сверхзвуковой! А я уже сейчас через три, максимум четыре года смогу запустить в серию бомбардировщик с дальностью не менее семи тысяч километров при скорости не менее 1000 километров в час и практическим потолком 16 тысяч метров, несущего 4-5 тонн бомб! В течение четырех-пяти лет Германия будет иметь возможность эффективно уничтожать с воздуха целые города противника, пока у противника не появится достаточное количество реактивных истребителей. Пять лет воздушного господства! За это время бомбежками можно будет привести к покорности весь мир! Представляете? Германия наконец принесет на исстрадавшийся земной шар мир и покой, утвердив по всему свету цивилизованное германское правление! И кратчайший путь к "Pax Germanica" проложит сверхзвуковой бомбардировщик! Вот мой аванпроект с расчетами и обоснованиями, подтверждающими концепцию и подкрепленными экспериментами.
   И Борг выложил на стол несколько толстых папок. Вефер открыл первую и развернул сложенный в несколько раз чертеж, изображающий в аксонометрии супербомбардировщик. Вытянутое треугольное крыло, слишком высокий и запрокинутый назад киль, непривычное отсутствие винтов.
    -- Почему столь необычные формы?  -- удивился Вефер.
    -- Я уже говорил, что на больших скоростях воздух сильно уплотняется,  -- начал объяснять Борг, стараясь не погружаться в дебри научных терминов. Он взял со стола Вефера гильотинку для обрезания сигар.  -- Смотрите: чтобы лучше отрезать кончик сигары, нож входит в нее под углом. Столкнувшись с проблемой уплотнения воздуха, мы просто вынуждены вначале решать ее методом аналогий, чтобы не распыляться по множеству решений. Поэтому и крыло мы делаем скошенным, треугольным.
    -- Такая машина будет плохо управляема!  -- возразил Вефер.
    -- На малых скоростях -- безусловно!  -- согласился Борг.  -- Но чем ближе к скорости звука, тем более она будет показывать свои преимущества.
    -- А эти необычные двигатели?  -- спросил Вефер.  -- Когда они будут готовы?
    -- В них-то все и дело!  -- пояснил Борг.  -- Лабораторные образцы подтвердили все наши расчеты и предположения, но нам нужен двигатель тягой не менее тонны. Именно для запуска их в производство и понадобится года три-четыре. Разумеется, при условии достаточного финансирования, квалифицированных специалистов и современной производственной базы.
   Вефер задумался. Честно говоря, его захватила идея создания бомбардировщика, неуязвимого для наземных средств ПВО и истребителей противника. Дело идет к войне с Францией, Россией и, скорее всего, с Англией. А как поведет себя Америка в грядущем мировом конфликте? Неизвестно... И надо быть готовым к такой войне не позднее 1940 года. Если верить уверенным прогнозам Борга, как раз в это время его бомбардировщик и обеспечит стратегическое преимущество. А если Борг ошибается? Впрочем, вряд ли заводы Юнкерса и Хейнкеля выдадут к началу войны что-нибудь похожее на дальний стратегический бомбардировщик. Надо рискнуть!
    Вефер прочитал титульный лист аванпроекта. На нем значилось: "Дальний скоростной высотный бомбардировщик". Никакого девиза не было.
    -- А как вы его называете?  -- спросил Вефер.
   Борг пожал плечами. Для него это был просто самолет его мечты. Разве Мечта Жизни может иметь какое-нибудь осязаемое название?
    -- Он должен быть стремителен и точен, как удар клинка!  -- сказал Вефер, разглядывая рисунок. Он взял из стаканчика остро заточенный карандаш и написал на обложке аккуратной готической вязью: "Degen".
   Как по мановению волшебной палочки, Борг получил в свое распоряжение завод для постройки опытного образца самолета, полное государственное финансирование и возможность привлекать необходимых специалистов. В январе 1936 года Борг во главе мощного коллектива развернул работу по созданию рабочей документации на реальный турбореактивный двигатель и параллельно -- на планер бомбардировщика прототипа. Для ускорения работы первую летную машину планировалось облетать с обычными поршневыми двигателями. В мае начались стендовые прогоны двигателя, а в конце июня Борг планировал показать Веферу в цеху уже собранную летную машину.
   Но злой рок внезапно совершил крутой поворот в судьбе Люфтваффе вообще и Борга -- в частности.
   Вефер был незаурядным организатором, гениальным провидцем и энергичным человеком. Он умел подбирать и расставлять людей так, чтобы они приносили максимальную пользу. У него был лишь один недостаток: до своего назначения в Люфтваффе он не имел ни малейшего понятия о пилотировании самолета. За неполных три года начальник штаба Люфтваффе налетал всего двести часов. Поэтому, отправляясь в Дрезден на выступление перед курсантами летной школы, Вефер не провел личного предполетного осмотра своего "Хейнкеля-70",  -- чего никогда не сделал бы опытный пилот! Впрочем, Вефер действительно очень торопился: после выступления он должен был тут же лететь обратно в Берлин на похороны героя Первой мировой войны.
   Едва поднявшись в воздух, самолет Вефера тут же рухнул на землю и взорвался. Как выяснилось впоследствии, с элеронов не были сняты фиксаторы, что и привело к катастрофе. Вместе с героем Первой мировой войны главнокомандующему Люфтваффе Герману Герингу пришлось хоронить и своего начальника штаба.
   Говорят, на похоронах Вефера Геринг разрыдался. Ну что же, его можно понять: он остался один на один с коварным интриганом, -- собственным заместителем, имперским секретарем по авиации Эрхардом Мильхом.
   Самым досадным для Геринга было то, что он сам выдвинул на высокие посты Мильха. Чтобы понять логику последующего развития событий, мне придется более подробно остановиться на малоприятной личности Эрхарда Мильха.
   Сталин в свое время с презрением так охарактеризовал понятие "благодарность": "Есть такая собачья черта!"
   Мильх придерживался в отношении к благодарности таких же взглядов, -- то есть чувство благодарности в нем не просто отсутствовало,  -- он еще и стремился уничтожить тех, кто его облагодетельствовал! Мильх никогда не летал на самолетах во время Первой мировой войны, хотя и окончил ее в звании гауптмана и в должности командира истребительной группы (авиационное подразделение, включающее в себя несколько эскадрилий). Мильх никогда и не стремился летать -- ведь и так разбиться можно! А стаж в должности командира авиагруппы был необходим ему для поступления в Берлинскую военную академию. А после академии, -- уютный кабинет и безопасные штабные должности в тылу! Однако Германская империя коварно подвела Мильха и вскоре после его поступления в Академию скоропостижно скончалась. Вместе с ней приказали долго жить Генеральный штаб и ВВС. Мильх оказался не у дел.
   Однако грустить двадцатисемилетний отставной гауптман явно не собирался. В 1922 году Мильху удалось завоевать доверие ветерана авиастроения профессора Юнкерса и бывший гауптман снова стал делать карьеру на ниве авиации. Беспощадный к конкурентам и изобретательный в интригах, Мильх через семь лет стал главным исполнительным директором немецкой национальной авиакомпании "Люфтганза". Открывший ему двери на карьерную лестницу профессор Юнкерс довольно скоро на своей шкуре узнал всю тяжесть "благодарности" Мильха: в 1935 году Юнкерс оказался в концлагере и был освобожден только для того, чтобы умереть. Для свержения старого профессора и владельца авиаконцерна Мильх использовал свои связи с Герингом.
   Едва став исполнительным директором, Мильх сделал ставку на нацистов и бесплатно предоставил в распоряжение Гитлера самолет "Люфтганзы". Кроме того, он ежемесячно стал переводить на личный счет Геринга по 1000 марок,  -- естественно, не из своего кармана, а из фондов "Люфтганзы". Неудивительно, что Геринг благосклонно отнесся к Мильху и сделал его своим заместителем, присвоив ему для начала звание полковника.
   Успешной карьере Мильха могло существенно помешать только одно: отец Мильха был еврей. Однако все в силах сильных мира сего! Геринг как раз и был в то время самой реальной силой в третьем рейхе. Он распорядился выдать Мильху новое свидетельство о рождении, где в графе "отец" появилось имя некого барона фон Бира, с которым якобы имела любовную связь мать Мильха. Довольный Геринг шутливо поздравил своего заместителя: "Нам пришлось сделать из тебя ублюдка, зато -- ублюдка аристократического!" Так сын еврейского фармацевта из Гельзенкирхена превратился в чистокровного арийца и немецкого аристократа.
   Мильх, верный своим принципам, тут же начал интриговать против своего благодетеля, втерся в доверие к фюреру и к 1937 году настолько стал неуязвим, что попытался сбросить Геринга с поста министра авиации и главнокомандующего Люфтваффе. Лишенный возможности покончить с неблагодарным Мильхом, Геринг использовал в качестве противовеса интригам Мильха генеральный штаб Люфтваффе. Пока был жив Вефер, этого было вполне достаточно. Однако ставший после его смерти начальником штаба генерал Кессельринг не был столь искушен в бюрократической борьбе.
   Поэтому Геринг выделил из командования Люфтваффе три ведомства: управление противовоздушной обороны, управление личного состава и техническое управление. Эти три управления подчинялись только Герингу и, следовательно, оказались в полной власти своих начальников. И если на деятельности первых двух управлений это отразилось положительно (поскольку во главе их стояли опытные штабные офицеры), то техническое управление оказалось под руководством генерал-майора Эрнста Удета. Техническое управление отвечало за поставки техники в Люфтваффе. Именно Удет теперь должен был платить деньги Боргу, и было бы логично подробнее остановиться на личности Удета, тем более что она того стоит.
   Командир эскадрильи из знаменитого 1-го истребительного полка Рихтгофена, 62 воздушные победы (Удет оказался самым результативным германским асом, пережившим Первую мировую войну), высший воинский орден "Pour le Merite". После войны Удет вместе с будущим фельдмаршалом Люфтваффе фон Греймом выступал перед публикой с воздушными представлениями. Среди его трюков наибольшее впечатление на публику производил следующий: на вираже его самолет подхватывал с земли лежащий на траве женский платок специальным крюком, закрепленным на консоли крыла. Удет снялся в нескольких голливудских фильмах в качестве воздушного каскадера. Когда Удет вернулся в Германию, нацисты уже пришли к власти, а старый друг Удета и его бывший командир Герман Геринг стал вторым человеком в государстве.
   Геринг никогда не забывал старых друзей и взял стареющего аса в создаваемые ВВС, тут же произведя его в полковники. Через год Удет возглавил техническое управление Люфтваффе (в 1938 году получившего название "управление снабжения и поставок"). Прославленный ас, личный друг Геринга и вообще "отличный парень" во главе управления Люфтваффе -- что же тут странного, спросите вы?
   Странного ничего нет, если смотреть на внешнюю сторону дела. Однако многогранная личность Удета имела и малоизвестные публике стороны. То, что он был заядлый кутила, пьяница, бабник и наркоман, разумеется, не представляло существенной угрозы для боеспособности Люфтваффе. Гораздо хуже было то, что он не имел опыта организационной и руководящей работы на промышленных предприятиях и в штабах, не имел технического образования. Но подлинной трагедией для Люфтваффе стала удивительная способность Удета создавать громоздкие и неработоспособные бюрократические структуры. В довершение всего назначаемые им руководители как на подбор совершенно не соответствовали функциям, на них возлагавшимся.
   Когда Кессельринг и Мильх, демонстрируя редкое единодушие, объявили создание четырехмоторного дальнего бомбардировщико "дорогостоящей и ненужной затеей", никто не смог возглавить сопротивление столь гибельному для рейха решению. Авторитета яростно сражавшихся за стратегический бомбардировщик начальника оперативного отдела Люфтваффе Дейхмана и инспектора бомбардировочной авиации Пфлюгдойля явно не хватало, а Удет не сумел в силу своей ограниченности оценить роковых последствий такого шага.
   Отлично понимая, что он не получит никакой поддержки от Мильха и Кессельринга, Борг пригласил Удета на первый испытательный полет прототипа "Дегена". На прототипе установили четыре мощных поршневых двигателя с лопастями особой конструкции. Накануне был проведен так называемый "подлет"  -- пробег самолета по взлетно-посадочной полосе с отрывом от полосы колеса носовой стойки шасси. Летчик-испытатель Шварц был настроен бодро и сомнений не испытывал.
   Однако все пошло не так, как рассчитывал Борг. Самолет сделал длинный пробег, чуть ли не в полтора километра, затем приподнял нос и нехотя оторвал колеса шасси от бетона. Медленно набрав высоту около тридцати метров, самолет, покачивая крыльями, скрылся за лесом. Борг требовал объяснений у Шварца, а тот уверял, что самолет не может набрать большей высоты и ведет себя крайне неустойчиво. Так что он просит разрешения посадить самолет в первом же подходящем месте.
   Взбешенный Борг приказал летчику увеличить угол атаки для того, чтобы набрать высоту. Шварц возражал:
    -- У меня практически предельный угол для взлета, 10 градусов. Машина и так неустойчива, а если я увеличу угол, она просто свалится!
   Шварц явно начал бояться машины. Не будь высота так мала, он бы давно покинул самолет на парашюте. Борг взял себя в руки и решительно сказал Шварцу:
    -- Ты выходишь за пределы зоны полетов! Необходимо немедленно набрать высоту и развернуться. Иначе ты окажешься за пределами зоны. Не хочу тебя пугать, но есть секретный приказ главнокомандующего Люфтваффе: вылет новейших самолетов за пределы зоны полетов рассматривать как попытку угона и немедленно пресекать ее средствами ПВО. Здесь рядом полковник Удет -- он может подтвердить! Так что твой единственный шанс -- набрать высоту и идти на разворот. Теперь слушай и делай: увеличь угол атаки до двадцати градусов и не обращай внимания на покачивания.
   Так или иначе, но Шварц набрал высоту и снова появился над аэродромом. Теперь он уже довольно уверенно сделал круг и посадил самолет.
   Удет повернулся к Боргу и спросил:
    -- А что, действительно есть такой приказ?
    -- Нет,  -- ответил Борг.  -- Но надо было заставить пилота действовать правильно, а не в соответствие с его прежним летным опытом!
   Удет рассмеялся и похлопал Борга по плечу. Затем объявил:
    -- Мне понравилась ваша решительность!
   Это было единственное, что понравилось Удету. "Деген" явно произвел на него плохое впечатление. Что неудивительно: с позиций авиастроения 1936 года треугольное крыло и вытянутый заостренный нос смотрелись нелепо и даже уродливо, особенно в сочетании с пропеллерами и раздутыми мотогондолами поршневых двигателей. Удет отказался поддержать проект Борга. "Нам не нужны дальние бомбардировщики, тем более с такими рискованными техническими решениями!" -- заявил Удет, невольно солидаризируясь со своими недоброжелателями Кессельрингом и Мильхом.
   Так Удет "зарубил" не только проект Борга, но и дальнюю бомбардировочную авиацию рейха вообще.
   Надо отметить, что это было не единственное роковое решение бывшего аса. Удет своими руками "угробил" проект нового среднего бомбардировщика "Юнкерс Ju.88", предназначенного для замены устаревшего "Хейнкель He.111". И, как ни странно, в этом сыграла свою роль именно компетентность Удета как боевого летчика.
   Приятели Удета шутили, что у него руки всегда заняты: они держат либо штурвал самолета, либо стакан с вином, либо женщину. Но иногда Удет брал в руки карандаш и рисовал самолеты. Во время таких редких минут у него зародилась идея повышения точности бомбометания. Идея была проста: если производить бомбометание с пикирования на больших углах, то можно при должном навыке обеспечить практически точечное попадание даже без специальных прицелов. Для этого требовалось построить бомбардировщик, выдерживающий значительные перегрузки на выходе из пикирования и способный резко сбрасывать скорость в нужный момент.
   Удету не удалось привлечь внимания Геринга и Мильха к своему проекту, но он проявил завидную настойчивость и в 1935 году по его эскизам фирма "Юнкерс" изготовила в Швеции (в рейхе еще не существовало официально военного авиастроения!) два самолета. Удет решил лично продемонстрировать скептику Мильху свое детище,  -- несмотря на то, что всю ночь провел на разгульной пирушке! По логике, этот же полет и должен был стать последним в его жизни: бросив машину отвесно вниз с высоты 900 метров, Удет так и не смог вывести ее из пике и врезался в землю.
   Однако то ли действительно Господь хранит пьяных, то ли скорость самолета перед ударом почти погасили эффективные тормозные щитки "Юнкерса",  -- но Удет вылез из-под обломков самолета практически невредимым! И тут же сел во второй самолет. И уложил с пикирования бомбы точно в цель. Мильх дал добро на демонстрацию самолета Герингу.
   Геринг одобрил самолет и дал указание о запуске его в производство под названием Ju.87 "Stuka". Он внес одно дополнение: на самолеты устанавливали специальные ветровые свистки для повышения деморализующего воздействия на противника -- отсюда и происходил жуткий вой пикировщиков "штука", который навсегда запомнили те, кто хоть раз оказался под их огнем. Кстати, вещь не такая и нелепая, как это может показаться на первый взгляд: во время войны в Ливане в 70-х годах израильские самолеты, проходя над позициями палестинцев на низкой высоте, преодолевали звуковой барьер и лишь затем заходили на бомбометание, пока арабские зенитчики приходили в себя после удара звуковой волны.
   Вскоре новые бомбардировщики удалось опробовать в деле. 26 июля 1936 года мятежный испанский генерал Франко обратился к Гитлеру за помощью. Геринг обрадовался представившейся возможности проверить в боях уровень подготовки своих летчиков. И в Испанию началась переправка самолетов и летчиков, вскоре объединенных в так называемый легион "Кондор" под командованием генерал-майора Хуго Шперрле.
   Назначение Шперрле не являлось случайностью: Гитлер и Геринг не хотели, чтобы легион попал в полное подчинение франкистского командования, поэтому легиону был необходим командир, способный отстоять свою независимость при любых обстоятельствах. Шперрле как нельзя лучше соответствовал этим требованиям. Он не только славился крайней непреклонностью, но и обладал соответствующей внешностью: Гитлер говорил о нем и о генерале Вальтере фон Райхенау как о своих "самых звероподобных генералах".
   26 августа 1936 года Люфтваффе прошли первое боевое крещение: истребитель "Хейнкель Не.51" сбил первый самолет республиканского правительства в небе Испании. Затем начались бомбардировки испанских городов и деревень. После того, как бомбардировщики "Хейнкель He.111" превратили в руины испанский городок Герника, настала очередь пикировщиков. Точные и устрашающие удары, наносимые немецкими самолетами "Юнкерс Ju.87" обеспечивали успешные атаки войск генерала Франко.
   Впечатляющий дебют детища Удета задал тон всему мировому авиастроению. После Испании пикировщики оказались в моде и другие страны спешно занялись созданием пикирующих бомбардировщиков для нанесения точных ударов при поддержке наземных войск. Бомбометание с пикирования -- идеальная тактика для фронтовых бомбардировщиков. Но никому в голову не приходило, что любые бомбардировщики должны выполнять бомбометание с пикирования. Никому -- кроме Удета. Он потребовал, чтобы "Юнкерс-88" обязательно был пикирующим.
   На "Юнкерс-88" поставили воздушные тормоза, что потребовало укрепления крыла и фюзеляжа. Результат -- масса самолета возросла вдвое (с 6 до 12 тонн), а скорость оказалась меньше, чем у устаревшего "Хейнкель-111"! Однако окончательно бомбардировочную авиацию третьего рейха добила эпопея с "Хейнкелем-177".
   К весне 1938 года какие-то умные головы все-таки убедили Удета в необходимости выполнить программу создания четырехмоторного дальнего бомбардировщика, задуманную еще Вефером. Однако Удет и здесь умудрился хорошее начинание превратить в свою противоположность. Вначале он поддался энергичному нажиму Эрнста Хейнкеля и принял решение не о создании принципиально новой машины, а о доработке до требуемых характеристик самолета "Хейнкель-177". Хейнкель торжествовал победу, но через пару месяцев обнаружил, что победа -- пиррова. Удет снова вспомнил о "славных делах" пикировщиков и выдвинул требование: бомбардировщик Хейнкеля должен быть способен совершать бомбометание с пикирования, да еще с углом атаки не менее 60 градусов! И напрасно Хейнкель пытался убеждать Удета, что машина весом в три десятка тонн в принципе может спикировать только один раз в жизни -- в первый и последний. Удет проявил неожиданное упорство. Это было упорство смертника, о чем Удет тогда еще не задумывался.
   Результаты испытаний, естественно, оказались неудовлетворительны. Но надо было чем-то громить Англию, а также отчитаться перед фюрером. И в конце 1940 года Удет приказал запустить "Хейнкель-177" в серию. Выпуск "Хейнкелей-111" прекратился, заводы переоборудовались -- в производстве жизненно необходимых бомбардировщиков наступила пауза длиной в несколько месяцев.
   А когда новые машины начали поступать из сборочных цехов на аэродромы, стали обозначаться зловещие контуры провала технической политики Люфтваффе. Со всей очевидностью проявилась утопичность требования о возможности бомбометания с пикирования "Хейнкелем-177"  -- при попытке спикировать на цель самолет просто разваливался в воздухе! Хуже того, злополучные бомбардировщики иногда взрывались при обычном горизонтальном полете: как полагали, из-за протечек горючего на горячие маслопроводы. На стадии испытаний около 60-ти(!) экипажей простились с жизнью, пытаясь "довести до ума" плод волюнтаризма Удета. Результат героических усилий: произведено 1446 самолетов, из них в Люфтваффе поступило 33(!). За инженерную безграмотность главы технического управления рейх расплатился не только отсутствием столь необходимого в войне с Англией и Россией дальнего бомбардировщика, но и выброшенными на ветер миллионами марок, тысячами тонн стратегических материалов и жизнями сотен опытных летчиков.
   Беда не приходит одна. Столь же поспешно запущенный в серию многоцелевой истребитель "Мессершмитт-210" вел себя в воздухе с непредсказуемостью необъезженного мустанга, а во время пикирования часто срывался в штопор.
   Короче говоря, в войну с Францией, Англией и позднее, Россией Люфтваффе вступили на столь низком уровне, что покойный Вефер должен был не раз перевернуться в гробу. Впрочем, слабая готовность к войне Люфтваффе вплоть до 1942 года не бросалась в глаза по весьма простой причине -- противники Германии оказались еще менее готовы к большой войне.
   Франция к 1940-му году практически не имела современной авиации, оставшись на уровне полукустарного производства эпохи Первой мировой войны. Британия и Россия здорово отстали от Германии в области истребительной и фронтовой авиации и лихорадочно пытались наверстать упущенное в конце 30-х годов.
   Смертельно больной конструктор фирмы "Супермарин" Реджинальд Митчелл в инвалидной коляске выезжал на летные испытания своего детища -- истребителя "Спитфайр", призванного поставить заслон германским бомбардировщикам и составить конкуренцию "Мессершмитту-109" в борьбе за господство в воздушном пространстве Англии. Несмотря на то, что германские истребители неизменно превосходили по своим характеристикам модификации "Спитфайров", именно эти самолеты и выиграли битву за Англию, успешно отражая атаки истребителей, бомбардировщиков и самолетов-снарядов "Фау-1".
   Советская Россия начала войну с потери 80-ти процентов авиации на аэродромах. Кроме того, поступавшие в части на замену устаревшего ветерана испанской войны И-16 истребители не могли дать эффективный отпор истребителям Люфтваффе. Превосходя самолеты Мессершмитта, -- основные истребители Люфтваффе того времени, -- в таком показателе как скорость, новейшие советские истребители все же не могли сражаться с ними на равных из-за ряда других существенных недостатков.
   Так, Як-1 из-за выступающего длинного гаргрота был лишен столь необходимого в воздушном бою заднего обзора. ЛаГГ-1 изготавливался из фанеры (что во времена дефицита алюминия рассматривалось как большой плюс) и покрывался лаком для лучшей аэродинамики. Из-за лакового покрытия, плохой управляемости и тенденции к срыву в штопор аббревиатуру "ЛаГГ" русские летчики расшифровывали как "Лакированный Гарантированный Гроб". В боевых условиях самолет покры-вали камуфляжной раскраской, что существенно снижало ско-рость. Миг-1 (позже Миг-3) был спроектирован как высотный истребитель и, хотя имел более мощный двигатель, не мог эффективно применяться на малых высотах, а потому доста-точно успешно использовался лишь как высотный истребитель в "битве за Москву", после чего в 1942 году был снят с производства. А самое главное -- количество новейших само-летов в войсках к началу войны не достигло статистически значимого количества. Так, к январю 1941 года ВВС РККА получили лишь 64 истребителя Як-1 и 80 истребителей МиГ-1.
   В чем Англия и Россия сумели превзойти Германию, так это в строительстве дальних бомбардировщиков. Первые же бомбежки Германии англичанами наглядно продемонстрировали роковые просчеты руководства Люфтваффе в вопросах строительства военно-воздушных сил. В феврале 1940 года Гитлер впервые обрушился на Геринга с резкой критикой за неспособность Люфтваффе прикрыть территорию рейха с воз-духа.
   Геринг приказал Удету предпринять все усилия для исправления положения. Но Удету оставалось лишь пожинать плоды своего легкомыслия и технической безграмотности: производство самолетов всех типов безнадежно отставало от графиков, а программы постройки новейших фронтовых истре-бителей Ме-210 и Не-177 полностью провалились. Геринг по-нимал, что Удет не способен выправить положение с техни-ческим оснащением Люфтваффе и уж тем более, с надежным прикрытием даже одного Берлина с воздуха. Однако и сам Геринг был уже не тот энергичный и напористый организатор, соз-давший мощные структуры гестапо и Люфтваффе. Он предпочел переложить реше-ние проблем, с которыми явно не справлялся Удет, на Мильха -- не без тайного расчета, что последний на них сломает себе шею. В частности, Мильх получил полномо-чия открывать и закрывать авиапредприятия, перемещать ма-териальные и людские ресурсы по предприятиям, а также смещать и назначать руководителей авиапредприятий.
   Что касается взаимоотношений с Гитлером, то Геринг уже давно не допускал, чтобы фюреру стало известно истинное положе-ние дел в Люфтваффе. Когда в конце лета 1941 года русские дальние бомбардировщики Пе-8 (ТБ-7) начали совершать на-леты на Берлин, Геринг не стал расстраивать фюрера извес-тием, что сведения о якобы полностью уничтоженных русских бомбардировщиках оказались мифом и списал эти ночные бомбардировки на англичан.
   Удет надеялся выправить положение энергичной постройкой новых модификаций состоящих на вооружениях самолетов. Однако прославленный Ме-109 практически исчерпал возможности своего развития. Он от модификации к модификации становился все более тяжелым, менее маневренным и, что самое главное, менее надежным. Например, в начале лета 1941 года в войска стал поступать новый "Мессершмитт-109F4s". Командир полка "Рихтгофен", ас (40 воздушных побед) Вольфганг Бальтазар стал первой жертвой нового самолета: во время боевого разворота у машины, не выдержав перегрузки, отвалилась плоскость.
   В конце концов, Удет утратил свой запас прочности и начал медленно деградировать, полностью оставив попытки исправить положение.
   Обрадованный крушением Удета, Мильх стал прибирать к рукам его обширное хозяйство: снимать с постов людей Удета и назначать своих. Когда начальника штаба управления генерал-майора Плоха отправили на фронт, всем стало ясно: Удет кончился. Впрочем, тот факт, что Удет полностью был раздавлен свалившимися на него несчастиями еще в октябре 1940 года, отметил Хейнкель, который случайно встретил Удета и с трудом узнал бывшего бравого пилота в обрюзгшем измятом неврастенике.
   17 ноября 1941 года генерал-оберст Эрнст Удет застрелился. Народу сообщили, что он погиб в авиакатастрофе -- необходимо было соблюсти приличия: ведь народный герой, прославленный ас и руководитель высшего звена не может спиться и пустить себе пулю в лоб в приступе депрессии!
   Теперь Мильх мог торжествовать победу -- он стал практически единовластным руководителем Люфтваффе. Над ним стоял лишь витающий в розовых наркотических облаках Геринг, однако Мильх рассчитывал его быстро свалить, надеясь на поддержку Гитлера. И он это сделал бы. Но опять подвели самолеты. К досаде Мильха, самолеты все-таки должны были летать и одерживать победы в воздухе, а не на бумаге.
   Конечно, при всех его недостатках Мильх все же, в отличие от Удета, имел солидный опыт руководящей работы. Но добиться резкого улучшения положения в Люфтваффе после пяти лет вялотекущего развала оказалось физически невозможно. Хотя Мильх сделал почти все, что можно было сделать в той ситуации.
   Прежде всего, Мильх прикрыл проекты Ме.210 и Не.177 и снова запустил в производство Ме.110 и Не.111: лучше уж устаревшие самолеты, чем отсутствие самолетов! Темпы выпуска самолетов начали неуклонно повышаться, а с ними и авторитет Мильха. Но Мильха погубили два личных недостатка.
   Жажда власти и порождаемое ею патологическое интриганство толкнули Мильха на опрометчивый поступок. После того, как Геринг не сдержал данной фюреру клятвы организовать воздушный мост для снабжения окруженной в Сталинграде 6-й армии Паулюса, Мильх прямо посоветовал Гитлеру отстранить рейхсмаршала от руководства Люфтваффе. Конечно, к этому времени Геринг в значительной степени утратил свое влияние на фюрера, но Гитлер был сентиментален и ценил преданных ему "старых бойцов". Ведь именно Геринг шел рука об руку с ним под пулями полицейских во время "пивного путча"! Именно Геринг убедил Гинденбурга назначить Гитлера канцлером! Именно Геринг подготовил расправу с обнаглевшими предводителями штурмовиков Ремом и Эрнстом! И, самое главное,  -- только герой войны и обаятельный политик Геринг придавал необходимую респектабельность нацистскому режиму в глазах среднего класса и олигархии.
   Гитлер ничего не сказал по поводу эскапады Мильха. Геринг -- тоже. Но рейхсмаршал твердо решил поставить точку на карьере своего неблагодарного протеже -- пусть даже если для этого Люфтваффе придется оставить вообще без самолетов!
   Вторым слабым местом у Мильха оказалось отсутствие чувства перспективы: он не смог разглядеть начала очередной авиационной революции в появлении первых реактивных самолетов. Впрочем, отношение Мильха к реактивным самолетам во многом определила позиция генерального штаба Люфтваффе, энергично проталкивавшего идею создания реактивной авиации. Как закоренелому бюрократу, Мильху не могло прийти в голову, что есть вещи, стоящие выше бюрократических интриг и существующие независимо от них. Для любого чиновника мир развивается в соответствие с директивами его Учреждения и исключительно для обслуживания интересов Учреждения. Поэтому никакая другая мысль и не могла прийти в голову Мильху, кроме простой и доступной его бюрократическому сознанию: раз реактивный самолет нужен его врагам из штаба Люфтваффе, значит -- реактивный самолет не нужен вообще!
   Когда в 1941 году Мессершмитт представил отчет по прототипу Ме.262, даже скептически настроенный по отношению к реактивным самолетам Удет был вдохновлен прекрасными характеристиками самолета и стал ратовать за немедленную передачу Ме.262 в производство. Поддержка реактивного истребителя Удетом сыграла роковую роль: мало того, что Мильх расценил такой поворот событий как сговор за его спиной Удета и штаба Люфтваффе, он к тому же (и не без оснований) опасался новых проектов -- после очевидного провала Ме.210 и Не.177.
   Мильх наотрез отказался поддержать передачу в производство Ме.262. Этим самым он ставил крест на дальнейшей работе над самолетом. Проблема заключалась в том, что упоенный молниеносными победами фюрер в мыслях уже разгромил Россию и поставил на колени Англию. Поэтому еще осенью 1940 года Гитлер приказал заморозить все опытные работы, не обещавшие принести реальной пользы к началу войны с Россией. Это распоряжение Гитлер подтвердил приказом N32 от 11 июня 1941 года и дополняющим его приказом N32-б от 14 июля 1941 года. Там он прямо указывал, что в связи "со скорым окончанием войны" необходимо приступить к сокращению вооруженных сил, к перестройке промышленности, сокращению выпуска военных материалов... Короче, в соответствие с распоряжениями фюрера Ме.262 подпадал под категорию разработок, подлежащих закрытию. Однако Мессершмитт заключил тайную договоренность с БМВ и "Юнкерс", создававшими для его самолета турбореактивный двигатель и продолжил работу над проектом нелегально.
   Только в 1943 году, когда командующий истребительной авиацией генерал-лейтенант Галланд сам сел за штурвал Ме.262 и лично убедился в высоких летных характеристиках самолет, до Мильха дошло, что не все вещи следует рассматривать через призму интриг, и он разрешил передачу в серию Ме.262. Галланд настаивал, чтобы отныне каждый четвертый произведенный истребитель был реактивным. Но Мильх упорно сохранял предубеждение против реактивных самолетов.
  
  Внимание! Все права на публикацию переданы издательству Вече, здесь выложены исключительно для ознакомительных целей первые 5 глав!
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"