Гнитиев Михаил Юрьевич : другие произведения.

Нога героя. Глава 11, в которой рассказывается кое-что о странном и специфическом явлении по имени Цольмер

"Самиздат": [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


 Ваша оценка:


   Глава 11, в которой рассказывается кое-что о странном и специфическом явлении по имени "Цольмер"
  
   Есть люди, жизнь которых всецело отдана Любви. Любовь составляет смысл, процесс и цель их жизни. Для одних это Любовь к Науке, для других -- к Бесконечно Дорогому Существу (в роли которого могут выступать женщина, собака или удав), для третьих -- это Любовь к Себе Любимому. У некоторых такая Любовь в жизни может быть не одна. У Ганса Цольмера было две таких Любви, которые управляли всей его жизнью: Любовь к фюреру и Любовь к мотоциклу.
   Отца Цольмер не помнил: тот погиб на фронте в 1915 году. Если он и мог вспомнить отца, то только словами Роджера Уотерса: "Отец улетел за океан, оставив о себе на память лишь фото в семейном альбоме, -- отец, что ты еще оставил мне?". Отец оставил ему то, что досталось большинству остальных парней его возраста: нерадостную жизнь в разоренной войной и униженной поражением стране, где богатство нуворишей и жадность победителей жгли глаза и души простых людей. Впрочем, Ганс никогда не задумывался о сути той внутренней неудовлетворенности, жившей внутри его поколения. Им с матерью надо было просто выжить.
   После смерти матери сосед взял его на работу к себе в гараж. Цольмер исправно мыл машины, менял масло в картерах, заправлял бензин в баки. Однажды хозяин доверил опробовать ему после ремонта мотоцикл. Когда железный конь радостно заржал, выбросив сизые выхлопы, Ганс вдруг явственно ощутил его скрытую застоявшуюся энергию, рвущиеся на свободу лошадиные силы и почувствовал необыкновенный подъем, -- словно крылья распустились в его душе. Он сделал круг по двору и, не осознавая, что делает, выехал на улицу. Он гнал вперед и мерный рокот двигателя, бьющий в лицо ветер и ощущение стремительного движения ввели его в состояние эйфорического транса. Он очнулся, только когда мотоцикл забуксовал на полностью размытой ливнем лесной дороге. Это было в ста километрах от города.
   Хозяин не стал подавать в суд. Он просто выгнал его, сказав напоследок: "Да ты просто чокнутый, парень!"
   Цольмер стал бродяжничать, бесцельно шатаясь по улицам. Он даже не пытался найти работу. Любовь к мотоциклам отравила его душу сладким ядом вожделения. Однажды он случайно встретил владельца мотоцикла. Тот был в форме штурмовика. Столкнувшись нос к носу с Цольмером, он воскликнул:
   -- Черт возьми, да это же тот самый парень, что угнал мой мотоцикл! Тебя еще не посадили?
   Однако жалкий потрепанный вид Цольмера затронул какие-то струны в душе старого солдата и он повел незадачливого любителя мотоциклов в пивную. Цольмер за кружкой пива и порцией сосисок выложил тому все как на духу.
   -- Ладно, парень, -- сжалился штурмовик, -- все равно мне на этой старой тарахтелке никогда не удавалось проехать без поломки столько, сколько тогда отпахал ты. Забирай мотоцикл себе. Но я член НСАК, поэтому тебе тоже надо стать членом НСАК, чтобы вступить во владение мотоциклом.
   Так Цольмер стал членом Национал-Социалистической Германской Рабочей Партии и Национал-Социалистического Автомобильного Корпуса. Он быстро стал хорошим шофером и механиком. Он был счастлив! Теперь он мог ездить на мотоцикле сколько душе угодно: у партии выдалась горячая пора и ему постоянно приходилось мотаться на мотоцикле с партийными поручениями. Вскоре НСАК переименовали в НСКК (Национал-Социалистический Моторизованный Корпус) и вывели из состава СА. Цольмеру выдали прекрасную новую форму: коричневые рубашку и галстук (как у штурмовика) и черные галифе (как у СС), а также восхитительный кожаный шлем с огромным орлом, сжимающим в когтях свастику.
   А вскоре пришла новая Любовь. Однажды в гараж стремительно вошел коренастый лысоватый человек с колючим взглядом и негустой щеточкой усов. Человек был одет в форму СС-группенфюрера. Это был депутат рейхстага от НСДАП, командир СС-группы "Норд" Йозеф Дитрих. Обычно его назвали просто Зепп.
   -- Цольмер? -- отрывисто спросил он.
   -- Так точно, -- вытянулся по струнке Цольмер.
   -- Мне нужно через полчаса быть на митинге в Аугсбурге. Мне сказали, что ты сможешь доставить меня вовремя на своем мотоцикле. Так?
   -- Вот вам шлем, группенфюрер. И держитесь крепче.
   Через двадцать семь минут сумасшедшей езды они выехали на площадь, где уже собралась огромная толпа.
   -- Похоже, мне удалось не наложить в штаны, -- прокомментировал Дитрих, слезая с мотоцикла. -- Впрочем, это наверное потому, что моя задница осталась на одном из лесных ухабов.
   -- Зато мы здорово спрямили путь, группенфюрер, -- осмелился напомнить Цольмер.
   -- Жди меня возле трибуны, я скажу охране, чтобы тебя пропустили, -- велел Дитрих.
   Тут раздался рев толпы.
   -- А вот и фюрер, -- сказал Дитрих и заторопился. -- Мне надо быть с ним.
   Цольмеру удалось пройти близко к трибуне. Он увидел Гитлера так близко, как не видел его никогда до этого. Резкий энергичный голос фюрера ворвался в его душу как ликующий рев мотоциклетного мотора, заставляя петь ее в унисон. А прозрачные льдинки глаз источали холодный огонь, обдающий бодрящим встречным ветром, -- холодящим тело, но воспламеняющим сердце. Так новая Любовь вошла в сердце Цольмера.
   После митинга Дитрих подошел к дожидавшемуся его Цольмеру и приказал:
   -- В Мюнхен, к Коричневому дому. И так сейчас не гони!
   Через час они остановились возле всем известного дома на Принцрегентплац.
   -- Ты отлично выполнил задачу, хотя я чуть было не обгадился, -- ухмыльнулся Дитрих. -- Объявляю тебе благодарность. Но будь я проклят, если еще раз поеду с тобой! Ладно... Тебя надо отметить. Что ты хочешь: хорошую работу, повышение по службе?
   -- Я хочу еще увидеть фюрера! -- искренне выпалил Цольмер.
   Дитрих внимательно оглядел Цольмера. Стройный голубоглазый блондин, рост около метр восемьдесят два - метр восемьдесят четыре сантиметра.
   -- Сколько тебе лет? -- спросил Дитрих.
   -- Двадцать, -- ответил Цольмер.
   Дитрих удовлетворенно кивнул.
   -- Я думаю, скоро ты сможешь видеть фюрера каждый день, -- пообещал он.
   Дитрих сдержал слово. Он всегда держал слово. 17 марта 1933 года недавно назначенный канцлером Германии Гитлер поручил Дитриху сформировать охранную часть для защиты Рейхсканцелярии. Одним из первых охранников в подразделении "СС-Штабвахе Дитрих" стал Ганс Цольмер.
   Дитрих на первых порах присматривался к молодому солдату: он всегда был внимателен к подчиненным. Как старый окопник, Дитрих превыше всего ставил корпоративный дух, атмосферу товарищества и личный пример командира. Но Цольмер был замкнут в себе, не проявлял здоровой инициативы. Он не интересовался дружескими попойками и женщинами и оживлялся лишь тогда, когда заходил разговор о мотоциклах. Но вполне определенное мнение о Цольмере сложилось у Дитриха во время "Ночи длинных ножей".
   Сам Дитрих в то время находился вместе с фюрером в Мюнхене и узнал о происшедшем со слов своего заместителя СС-штурмбаннфюрера Мартина Кольрозера, оставшегося командовать казнями "изменников-штурмовиков" в казармах Лихтерфельде.
   Днем 30 июня 1934 года во двор вывели арестованных штурмовиков. В первой партии было человек десять. Некоторые из них плакали, другие клялись в верности фюреру. Эсэсовцы били их прикладами винтовок, выстраивая у стены первую расстрельную партию. Командир роты подозвал к себе Цольмера, показал на установленный в тридцати метрах от стены пулемет Дрейзе и спросил:
   -- Ты хорошо управляешься с пулеметом? Надо расстрелять этих предателей фюрера.
   И командир указал в сторону стены. Цольмер раскрыл от удивления рот, глядя на толпящихся у стены окровавленных штурмовиков и избивавших их эсэсовцев. "Враги фюрера?!" Эта фраза запульсировала в висках Цольмера, застилая красной пеленой глаза. Он деловито передернул затвор пулемета и открыл огонь по стоявшим у стены арестованным штурмовикам и эсэсовскому конвою. Он успел расстрелять всю ленту, прежде чем опешивший командир роты и несколько подоспевших эсэсовцев сумели вырвать у него из закаменевших пальцев пулемет. У избитой пулями и заляпанной кровью стены осталось лежать шесть штурмовиков и пять эсэсовцев. Цольмера посадили в одиночную камеру до приезда Дитриха.
   -- Да он просто чокнутый! -- сделал вывод Дитрих и распорядился отправить Цольмера в психушку.
   Но Дитрих рано успокоился. Цольмер вернулся в Лихтерфельде через полгода и предъявил заключение медицинской комиссии о том, что его "неадекватные действия были вызваны нервным срывом в результате сильных переживаний за судьбу фюрера". А в настоящее время медицинские светила признали его полностью выздоровевшим и вполне годным для прохождения дальнейшей службы в Лейбштандарте. "В этом видна рука мерзавца Гиммлера!" скрипнул зубами Дитрих. Гиммлер давно не мог простить Дитриху его независимости. Но отказаться принять обратно на службу столь преданного фюреру солдата, да еще официально признанного абсолютно психически здоровым, Дитрих не мог.
   Дитрих долго изучал украшенное солидными печатями и подписями медицинское заключение на официальном бланке главного управления штаба СС, потом неприязненно взглянул на вытянувшегося перед ним в струнку сияющего Цольмера и мрачно поинтересовался у него:
   -- Ты знаешь, что ты единственный человек в рейхе, официально признанный абсолютно психически здоровым?
   -- Никак нет, группенфюрер, -- признался Цольмер, съедая глазами начальника.
   -- Ну так теперь знай, -- вздохнул Дитрих и отправил Цольмера в роту. "И все равно он чокнутый!" подумал Дитрих. После чего махнул на Цольмера рукой. Впрочем, спустя два года после начала службы в "штабвахе" (к этому времени уже гордо называвшейся "Лейбштандарт СС Адольф Гитлер") Цольмеру присвоили звание СС-штурмманна (что соответствовало армейскому званию ефрейтора). Те, с кем он начинал службу, уже вышли в офицеры или получили хотя бы унтер-офицерские чины. А Цольмер так и оставался ефрейтором.
   Но Цольмера это абсолютно не волновало. Ведь он охранял фюрера! А в свободное от несения службы и занятий время он бережно ухаживал за своим стальным конем. Частенько свободного времени не было и с разрешения своего командира Цольмер задерживался на парку часов после отбоя. Командир роты ценил исполнительность Цольмера и даже подавал рапорт о повышении Цольмера в звании, но Дитрих без всяких объяснений положил рапорт под сукно.
   На четырехлетнюю годовщину создания Лейбштандарта в марте 1937 года солдаты подарили Дитриху памятное платиновое кольцо. Проходя мимо стоявшего на посту в казарме Лихтерфельде Цольмера, находившийся в благодушном настроении Дитрих остановился возле него и спросил:
   -- Ну как, Ганс, не тесно тебе в звании ефрейтора? Может, пора тебя повысить?
   -- Прошу вас, группенфюрер, не делать этого! -- горячо выпалил Цольмер.
   -- Почему? -- изумился Дитрих.
   -- В этом звании сам фюрер окончил войну, -- проникновенно сообщил Цольмер, -- поэтому ефрейтор есть самое почетное звание!
   На мгновение Дитриху показалось, что Цольмер издевается. Но, встретившись с безмятежным взглядом восторженных голубых глаз, Дитрих понял: это сама Искренность.
   -- Да он просто чокнутый! -- пробормотал Дитрих, выходя из казармы.
   В мае 1938 года Дитриху, наконец, подвернулась возможность избавиться от Цольмера. По приказу Гиммлера Дитрих был вынужден выделить людей для формируемого в Вене полка "Дер Фюрер" войск особого назначения СС (SS-Verf?gunstruppe или SS-VT, с марта 1940 года именуемые Waffen-SS). В первую очередь требовались унтер-офицеры. И Дитрих быстренько присвоил Цольмеру звание "СС-унтершарфюрер" и со вздохом облегчения отправил его в Вену.
   В полку "Дер фюрер" Цольмера приняли с распростертыми объятиями: острая нехватка опытных унтер-офицеров была извечной проблемой СС-ВТ. Но вскоре командование полка выяснило, что в лице Цольмера получило троянского коня: два года парень служил солдатом, три года ефрейтором и вдруг непосредственно перед переводом получает унтер-офицерское звание, перепрыгивая через звание СС-ротенфюрера! А когда командир полка выяснил через знакомых в штабе СС детали инцидента во время "Ночи длинных ножей", то ему стало плохо: новобранцами будет командовать настоящий псих. Однако, пусть он псих, но зато признан санитарным управлением штаба СС психически здоровым и годным к дальнейшему прохождению службы.
   Однако нет таких препятствий, которые не мог бы преодолеть бюрократический гений!
   Если неугодного человека нельзя уволить, то его надо отправить на повышение. И в том же году Цольмер отправляется обучаться на офицера в юнкерскую школу СС Бад-Тёльца.
   Как унтер-офицер, пришедший из полка СС, он был освобожден от вступительных экзаменов и двухмесячных унтер-офицерских курсов в Дахау. Впрочем, для проформы Цольмеру задали обычный экзаменационный вопрос: "Кто был Гутенберг?" Цольмер, ни секунды не колеблясь, ответил: "Унтершарфюрер из 1-й роты Лейбштандарта Адольф Гитлер". Смешные люди! Как он может не знать Вернера Гутенберга?! Да они росли на соседних улицах! Преподаватели переглянулись и один из них с видимым раздражением спросил:
   -- Вы хоть книги читаете? Кто ваш любимый писатель?
   Ответ был очевиден.
   -- Адольф Гитлер, господин штурмбаннфюрер!
   Преподаватель закашлялся и осторожно осведомился:
   -- Ну... а других писателей вы читали?
   -- Никак нет, -- честно ответил Цольмер. "Это гестапо", мелькнуло в голове штурмбаннфюрера, "кто-то написал донос, опять меня проверяют, сволочи! И когда они только угомонятся?!" Цольмера зачислили в школу, присвоив сразу звание СС-штандартеноберюнкера.
   В школе Цольмеру понравилось: шагистики было меньше, чем в Лейбштандарте, часовой кросс по пересеченной местности и бесконечная возня с оружием даже доставляли ему удовольствие. Что там кросс! Даже подъем в шесть утра и завтрак, состоявший из овсяной каши и минеральной воды он считал священным ритуалом, потому что фюрер тоже рано встает и тоже ест на завтрак овсяную кашу с минеральной водой.
   На самом деле овсянка с минералкой были популярны в школах СС не из-за того, что так велел фюрер: просто Главное административно-хозяйственное управление СС обладало монополией на эти продукты.
   Природная выносливость позволяла Цольмеру выносить и изнурительные марш-броски с полной выкладкой, а врожденная исполнительность -- придирки командиров. Свободное время Цольмер проводил, возясь с мотоциклами: при школе было несколько довольно изношенных мотоциклов, пожертвованных для НСКК членами партии и сочувствующими и начальство охотно позволило Цольмеру привести их в порядок. В школе готовили тренированных спецназовцев, владеющих многочисленными видами оружия приемами рукопашного боя, преданных фюреру до мозга костей. И Цольмер как нельзя лучше соответствовал этим требованиям.
   Однако он плохо играл в командные игры, так как не мог понять партнеров. И совершенно не смог освоить шахматы. Игра в шахматы весьма поощрялась руководством школы, считавшим, что шахматы способствую развитию логического мышления и изворотливости ума. Поначалу это вызывало насмешки товарищей, однако выяснилось, что Цольмер весьма преуспел в занятиях, поддерживающих высокий уровень агрессивности: учебные бои с применением штыков, ножей, саперных лопаток и боксерские поединки. Удары Цольмер держал так, как будто был вообще нечувствителен к боли. А проломленный Цольмером при помощи саперной лопатки череп и пара серьезных ножевых ранений, нанесенных им спарринг-партнеру, заставили относиться к нему если не с уважением, то с опаской.
   Цольмер преуспел даже в политзанятиях. Тут все было просто. На вопросы: "Почему арийская нация должна править миром? Почему евреи -- недочеловеки? Почему войска СС являются элитой нации?" -- он давал короткий ответ, неизменно признаваемый правильным: "Так говорит фюрер, а фюрер всегда прав!"
   И лишь на занятии "Воспитывающая роль армии" по книге Гитлера "Моя борьба" Цольмер высказался другими словами: "Только армия способна воспитать настоящего немца, потому что без армии все -- дерьмо". А подумав, добавил убежденно: "А без фюрера -- и армия дерьмо". Но такому убежденному национал-социалисту охотно простили столь рискованный пассаж.
   На занятиях по огневому взаимодействию Цольмер несколько озадачил преподавателей тем, что в ситуациях, требовавших разного типа оружия, он неизменно выбирал пулемет. Но с пулеметом он действительно научился управляться виртуозно. На занятиях ему частенько приказывали "пугнуть" новичков. И Цольмер стрелял очередями над головами юнкеров так, что пули ерошили у них волосы на макушках.
   Короче, в школе Цольмер оставил впечатление хотя и немного замкнутого, ограниченного и туповатого, но исполнительного, надежного в бою и виртуозно обращающегося с пулеметом и мотоциклом бойца.
   -- Вполне годится на роль офицера в пулеметной роте, -- заключило руководство школы и Цольмер должен был отправиться на полугодовую стажировку обратно в полк "Дер Фюрер", однако командование полка не горело желанием принять его в свои объятия. Командир полка обратился к СС-бригадефюреру Хауссеру, являвшемуся в то время главным инспектором войск СС и непосредственно руководившим формированием полков "Дер Фюрер", "Дойчланд" и "Германия" и попытался объяснить деликатную ситуацию с Цольмером. У Хауссвера были весьма напряженные отношения с Зеппом Дитрихом, игнорировавшим попытки Хауссера инспектировать Лейбштандарт и Хауссер сразу почуял возможность ударить по заносчивому группенфюреру. Хауссер ознакомился с личным делом Цольмера и невозмутимо заявил:
   -- С формальной стороны претензий к штандартоберюнкеру Цольмеру нет. Возможно, он стал штандартоберюнкером по недоразумению, но виновником недоразумения является Дитрих. Вот пусть он и расхлебывает.
   За "выдающиеся успехи в обучении и беспорочную службу в рядах СС в течение шести лет, в том числе на унтер-офицерских должностях" Цольмеру "в порядке исключения" присвоили офицерское звание "СС-унтерштурмфюрер" без оязательной полугодовой стажировки и направили служить в Лейбштандарт.
   Когда в июне 1939 года Дитрих знакомился с пополнением, прибывшим в полк, у него чуть не помутился разум при виде сияющего Цольмера в новенькой форме СС-унтерштурмфюрера.
   -- Отправь его в Берхтесгаден, пусть охраняет фюрера, -- приказал Дитрих начальнику штаба..
   -- Но Цольмер планировался командиром взвода в мотоциклетную роту, -- заикнулся было начальник штаба, -- у него блестящая характеристика, он лучший пулеметчик выпуска.
   -- В Берхтесгаден, с глаз моих долой! -- заорал Дитрих. -- Я не сомневаюсь, что он отлично стреляет из пулемета. А вот в кого он любит пострелять, можешь расспросить Кольрозера! Через пару месяцев мы окажемся на фронте, а этот парень в бою более опасен для своих, чем для врага.
   И Цольмер попал в резиденцию фюрера в Берхтесгадене командиром взвода охраны. Первое время он был счастлив: когда фюрер приезжал отдохнуть в горах, он мог почти целый день находиться рядом с предметом своего обожания. Но когда осенью 1939 года началась война, в Цольмере проснулся дух патриотизма.
   Однажды Гитлер вышел полюбоваться великолепным горным пейзажем и увидел офицера СС, плачущего в лучах заходящего солнца.
   -- Мужайся, солдат, -- сурово произнес фюрер. -- Что бы ни случилось, слезы не к лицу тому, кто носит мундир Лейбштандарта.
   -- Простите меня, мой фюрер, -- с раскаянием молвил Цольмер, -- но мое сердце разрывается, я не знаю, что делать. Моя любовь к вам требует, чтобы я день и ночь охранял фюрера здесь. А мой долг офицера СС требует сражаться за фюрера на фронте. Что мне делать, мой фюрер?
   Гитлер был настолько растроган столь наивным проявлением искренних чувств, что сам невольно прослезился.
   -- С тех пор, как я нахожусь на передовой линии битв, -- произнес фюрер, -- это и твоя честь, солдат Лейбштандарта, быть на передовой.
   "Хорошо сказал", подумал Гитлер. И 23 декабря 1940 года он почти буквально повторит эту фразу на праздновании Рождества Лейбштандартом в Бад Эммсе.
   Ну, а для Цольмера после этих слов выбор был сделан: в конце апреля 1940 года он оказался в мотоциклетной роте Лейбштандарта, дислоцировавшейся в Нойенкирхене в 30 километрах от границы с Голландией. А 10 мая в 2 часа ночи Лейбштандарт был поднят по тревоге и в 5 часов 35 минут пересек границу с Голландией. 12 мая мотоциклетная рота под командованием СС-оберштурмфюрера Гуго Крааса совершила стремительный рейд, захватив 120 пленных и множество оружия. Краас получил за это Железный крест 1-го класса. Но его радость на следующий день была омрачнена инцидентом с участием Цольмера.
   14 мая Цольмер вместе со своим взводом первым переправился через Маас и ворвался дымящийся после бомбежки Роттердам. Увидев в конце улицы вооруженных голландцев, Цольмер тут же открыл огонь из пулемета. Его люди последовали примеру. И тут вдруг прямо под огнем появился офицер вермахта, отчаянно жестикулируя и крича:
   -- Не стрелять, не стрелять!
   Оказалось, что в это время в помещении комендатуры капитуляцию голландских войск принимал генерал Штудент, высадившийся в этом районе со своей 7-й парашютной дивизией еще 10 мая. Пулеметный огонь Цольмера и на этот раз оказался метким: помимо трех десятков убитых и раненых голландцев погиб один из парашютистов, а сам генерал Штудент, очень некстати выглянувший в окно, получил скользящее ранение головы. Когда подполковник фон Хольтиц (тот самый офицер, что выскочил под обстрел) доложил Штуденту о причинах инцидента, Штудент сказал:
   -- Не стоит болтать об этом. Если начнут судачить о том, как мы по ошибке стреляем друг в друга, то это может снизить боевой дух наших войск и приободрить неприятеля. Отметьте в рапорте офицера 39-го корпуса, который первым ворвался в город, чтобы оказать нам поддержку: в конце концов он же не знал, что голландцы уже капитулировали. Так же, кстати, как и люфтваффе, разбомбившие город, когда голландцы уже согласились капитулировать.
   -- Это не офицер 39-го корпуса, -- заметил Хольтиц. -- Это вообще не офицер вермахта, это -- офицер Лейбштандарта.
   -- Тогда тем более простительно, -- сдержано выразил свое отношение к Лейбштандарту Штудент. Он осторожно потрогал перебинтованную голову и решительно сказал:
   -- Вот что, Хольтиц, меня весьма беспокоит возможность распространения слухов о данном инциденте. Если наши десантники начнут рассказывать друг другу, как в их командира чуть не пристрелили по ошибке эсэсовцы, а перед этим чуть не разбомбили Люфтваффе -- все это может посеять чувство недоверие к товарищам по оружию. И тогда нам придется забыть о каком бы то ни было взаимодействии частей! Вы меня понимаете?
   -- Так точно, господин генерал! Я направлю рапорт, в котором отмечу образцовые действия командира мотоциклистов Лейбштандарта, который быстрой и умелой атакой сорвал попытку нападения противника на штаб дивизии, -- смекнул Хольтиц.
   Штудент еще раз потрогал голову, поморщился и добавил:
   -- Напишите прямо, чтобы пресечь возможные кривотолки: спас жизнь командира дивизии.
   -- Слушаюсь, -- наклонил голову Хольтиц, но не смог удержаться от ехидного комментария:
   -- А как будет доволен Дитрих!
   -- Я делаю это не ради Дитриха, а ради германской армии, -- отрезал Штудент.
   В запарке боев рапорт Хольтица прошел мимо Дитриха. Зато в штабе 39-го корпуса его заметили и включили Цольмера в список представленных к награждению.
   Свой день рождения 28 мая 1940 года Дитрих встречал в боях под голландским городком Эскельбеком. Ближе к полудню он направлялся на вездеходе "Мерседес" в расположение 2-го батальона. Улица на окраине городка оказалась перегорожена шлагбаумом и им пришлось остановиться.
   -- Мы с водителем уберем шлагбаум, -- обратился к Дитриху ехавший вместе с ним командир 15-й мотоциклетной роты Макс Вюнше. Дитрих кивнул. Но не успели Вюнше с водителем выйти из машины, как простучала пулеметная очередь. Дитриху показалось, что пули просвистели в сантиметре от его макушки.
   -- В канаву! -- крикнул он Вюнше, кубарем выкатившись из машины в придорожный ров. В канаве, как и положено, оказалась вода и Дитрих моментально вымок и вымазался в грязи. Пули ударялись в край рва, но глубина его оказалось достаточной, чтобы передвигаться хотя бы ползком.
   -- Что-то я не пойму, -- озадачено сказал Вюнше, -- но похоже, что стреляют не стой стороны, откуда была первая очередь. Смотрите, по машине стреляют с нашей стороны дороги!
   -- Странно, -- удивился Дитрих и задумался. Но в этот момент в машину ударил противотанковый снаряд и для размышлений стоило поискать более безопасное место.
   -- Надо перебираться на ту сторону, пока англичане не взяли нас в плен, -- решил Дитрих. -- Надо искать дренажную трубу.
   И они поползли по рву вперед. Между тем из пробитого бака и запасных канистр вездехода бензин потек в канаву, расплываясь радужными пятнами. Дитрих заметил это и крикнул ползущему впереди Вюнше:
   -- Быстрее! Одна удачная трассирующая пуля -- и мы зажаримся заживо!
   -- Вот труба! -- отозвался Вюнше. -- Сюда, группенфюрер!
   Дитрих прополз еще пару метров и действительно оказался у дренажной трубы. Он полез в трубу, но едва дополз до середины, как застрял. Дитрих попытался выбраться обратно, но не смог сделать и этого. В довершение всего наконец появилась пресловутая "удачная" пуля и бензин в канаве вспыхнул. Дитрих почувствовал жаркую волну сзади. "Все, придется сдаваться в плен с обгорелой задницей", мрачно подумал Дитрих. В этот момент кто-то крикнул в трубу:
   -- Группенфюрер, вы здесь?
   Дитрих едва не завопил от радости, но сдержался и прохрипел:
   -- Да, здесь.
   -- Какие будут приказы, группенфюрер? -- бодро осведомился голос.
   -- Какие еще приказы?! -- не выдержав, сорвался в крик Дитрих. -- У меня задница горит! Вытащи меня отсюда!
   -- Слушаюсь!
   И в трубу мгновенно нырнул обладатель бодрого голоса. Естественно, это был Цольмер. Он ухватил Дитриха за руки и ловко выдернул его из трубы, словно пробку из бутылки.
   -- Разрешите доложить, группенфюрер... тут в пятидесяти метрах от нас англичане... ой, у вас действительно зад горит, позвольте, я затушу... вот, и мы думали, что англичане захватили наш вездеход и решили им дать как следует! А это, оказывается, вы едете!
   Дитрих не поверил своим ушам.
   -- Так это ты стрелял из пулемета по вездеходу?
   -- Позволю заметить, группенфюрер, что я стрелял поверх вездехода, чтобы принудить его пассажиров покинуть машину, -- пояснил Цольмер. -- Я не хотел портить собственность СС. Я правильно поступил?
   Дитрих чуть не получил удар от ярости. Багровея лицом, он указал в строну изрешеченной и разбитой машины:
   -- Это называется "стрелял поверх вездехода"?!
   -- А это уже англичане добавили, -- уточнил Цольмер, -- я же сказал, что их позиции были метрах в пятидесяти. Но ничего, мы им так дали, что они бежали без оглядки! Какие будут распоряжения, группенфюрер?
   Дитрих хотел отправить его под арест и отдать под суд с немедленным расстрелом сегодня же вечером. Но вместо этого сказал:
   -- Идите, воюйте.
   Кипя от возмущения, он рассказал начальнику штаба об этом случае, но тот невозмутимо заметил:
   -- Два дня назад группа англичан пыталась прорваться из окружения, захватив такой же вездеход. Так что тут чистой воды недоразумение. И, в конце концов, англичане действительно стреляли по вам! И именно Цольмер со своими людьми выбил их с позиции и вытащил вас... простите, группенфюрер, но все выглядит так, что он вас спас!
   -- Что же мне его, к награде представить? -- съязвил было Дитрих, но тут вдруг вспомнил про обгоревший зад и согласился:
   -- Да, надо его представить к награде. За то, что вынес командира из огня.
   Так Цольмер оказался второй раз представлен к Железному кресту. Железный крест 1-го класса ему вручал лично фюрер.
   -- Я рад, что подчиненные Зеппа Дитриха не отстают от своего командира, -- заявил фюрер, любуясь бравым унтерштурмфюрером. Дитрих не проронил ни слова, а стоявший рядом Гиммлер поспешил сообщить:
   -- Я уже подписал приказ о присвоении унтерштурмфюреру Цольмеру звания СС-оберштурмфюрер. Надеюсь, что он покажет себя достойным командиром роты. Так ведь, Дитрих?
   Дитриху оставалось лишь мрачно кивнуть под пристальным взглядом фюрера. В тот же вечер, расслабившись в теплой компании, Дитрих пожаловался своему приятелю, адъютанту фюрера Шаубу:
   -- Не представляю, как мне избавиться от этого идиота! Фюрер считает его воплощением арийского духа, а солдаты -- откровенным придурком. Как я могу сделать Цольмера командиром роты?!
   -- А ты отправь его на повышение, -- посоветовал Шауб, -- это старый как мир и надежный как "парабеллум" способ избавиться от безнадежного дурака.
   -- Легко сказать! -- горько усмехнулся Дитрих.
   Они выпили по рюмке коньяку и Шауб продолжил:
   -- Ты являешься членом личного штаба фюрера, но не можешь присутствовать в штабе, поскольку твое место на фронте. Отправь Цольмера своим личным представителем в штаб фюрера. И Цольмер будет рядом с фюрером, и фюреру это понравится, а ты если и будешь видеть этого идиота, то лишь изредка.
   -- Ну ты стратег! -- восхитился Дитрих, на радостях доставая новую бутылку коньяка.
   -- Ну так... -- самодовольно согласился Шауб и добавил:
   -- Только представитель в штабе фюрера должен быть старшим офицером.
   -- Сделаем! -- обрадовано заверил Дитрих.
   Через три месяца Цольмер стал СС-гауптштурмфюрером, а еще через семь месяцев, аккурат к началу русской кампании, Цольмеру присвоили "очередное внеочередное" звание СС-штурмбаннфюрера и отправили представителем СС-обергруппенфюрера Дитриха в личном штабе фюрера.
   Вот тут новоиспеченный штурмбаннфюрер и попал в поле зрения рейхсляйтера НСДАП Мартина Бормана.
  

 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
Э.Бланк "Пленница чужого мира" О.Копылова "Невеста звездного принца" А.Позин "Меч Тамерлана.Крестьянский сын,дворянская дочь"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"