Аннотация: Я не знаю, кто он. Я просто рассказал его историю...
Память - это осознание себя. А множественность памяти схожа с набором открыток, на которых города, люди, пейзажи и даже космос с его звёздами. В колонне немецких военнопленных, что шли тогда, в сорок четвёртом по улицам Москвы, я осознал себя впервые. Вдруг резкий, как раскрытие парашюта, рывок - и ты в чьём-то теле. Видишь, слышишь. Чувствуешь. А до этого - сумбур, ничего определённого. Оглядываешься вокруг, недоумеваешь: почему, где, как? И над всей этой неразберихой и смятением неожиданно приходит мысль: что-то тут не так, надо непременно сделать правильно. Почему слышно лишь, как шаркают подошвы по мостовой, а дальше - тишина? Там, где стоят люди и смотрят на эту грязную, жалкую толпу - почему там тихо? Надо исправить. Немедленно! Пусть тычут пальцами, что-то кричат с ненавистью, сжимают кулаки, но только не так - осуждающе, молча... Попытался сконцентрироваться, ментально потянулся туда, к тротуару, чтобы сделать тишину громкой, кричащей и... Проваливаюсь во тьму. Вот так, с ходу, с разбега, когда, казалось, уже нащупал Нить усовершенствования и даже почувствовал её биение. И сразу как отрезало, и ты опять в этой неопределённости, вне разума, реальности и памяти.
Следующее осознание себя случилось в студии звукозаписи где-то в Лондоне, длилось оно подольше, и я даже кое-что успел, в отличие от Москвы. Тут я оказался в теле сессионного гитариста; звучание "Гибсона", наушники "Sony" и Фил Коллинз. Мир ворвался внутрь стремительным вихрем, мгновенно впечатав в сознание все его реалии, перипетии и ещё Нити, которые я, играя соло, сразу почувствовал и даже сбился от неожиданности. Хорошо, Фил как раз собирался сделать перерыв, махнул рукой и вышел из душной студии. Я, оглушённый и недоумевающий, глазами хлопал - что это со мной? Брукс, такой же сессионщик, встал из-за клавиш, вытащил сигарету, подмигнул и отправился дымить на улицу. А я, поставив гитару, прикрыл глаза, сосредоточился. И сразу увидел Нити. Казалось, пронзали они всё пространство, словно золотая паутина. Красивая и невесомая. Причинно-следственные связи на самом деле. Чёрт, откуда я это знаю? Неважно. Сейчас они меня интересуют мало, а вот эта иссиня-чёрная толстая линия, словно кишка силового кабеля, интересует даже очень. Тянется отсюда и уходит куда-то в сторону, за стены. Чёрный цвет - признак непоправимого. Я мысленно тянусь до линии, хватаю, выдёргиваю из гнезда мирозданья и зашвыриваю куда-то за горизонт. И тут же проваливаюсь во тьму, где снова неопределённость и междумирье. А тяжёлый грузовик, который должен был врезаться в лавочку с сидящим на ней Бруксом, сегодня из гаража уже не выедет...
Потом, после Москвы и Лондона, я пробуждался скачкообразно, точечными воплощениями, выбор являлся случайным, так выпадают шары в каком-нибудь лото - никакой закономерности. Меня мотало по свету и времени. Шёл поступательно, в будущее, всё чётче, ярче и осознанней компилируя самого себя. Мне было интересно жить. Я жадно, до умопомрачения глотал эту жизнь, потому что она, как выходило, зависела от меня, а не наоборот. Управляя Нитями, мог делать свои ходы, а мирозданье послушно им следовало. Я вклинился в эту жизнь некой опорой, относительно которой мир и вертелся. Дайте мне точку опоры, и я переверну мир? Впрочем, переворачивать я не собирался. Только улучшать по собственному разумению. Так, как это вижу я, Мастер калибровки. Кто я такой, осознал как раз после Лондона.
Нити всего лишь двух видов. Не знаю, какие важнее. Равноценны, пожалуй. Потому что весь земной шар опутан ими как паутиной. Нити возможных усовершенствований и Нити причинно-следственных связей. Да, я их вижу, имею возможность влиять на них, делать калибровку обстоятельств в зависимости от. Это моё предназначение, программная установка. С осознанием себя пришло и осознание цели: я должен поддерживать целостность мира той самой калибровкой. Жаль только, не могу откалибровать себя. И не знаю, кому обязан своим существованием. И не выбираю того, в кого падаю, как бомба.
Был ли я бессмертным? Если говорить о душе, духе, то да. А тело, оболочка этого духа рассчитано всего-то лет на девяносто. Сейчас мне (вернее, телу, в котором нахожусь) чуть за тридцать, считай, вся жизнь впереди. А состарюсь, перейду в иной носитель, в мире полно одиноких людей. О прошлом грустить не стану, оно уже прожито. Да, буду существовать вечно, пока вертится эта планета вокруг этого солнца, что сейчас над головой, в зените. Смотрю на него через солнцезащитные очки. Нитей возможных усовершенствований на небе почти нет. Пусто. Оно и к лучшему. А то я, чего доброго, возомнил бы себя богом. А так я просто Мастер. И меня это вполне устраивает.
- Время не подскажете?
Девушка. Лет двадцати, очень симпатичная. Джинсы, светлые распущенные волосы, карие глаза. Виновато улыбается. Ещё не разучилась стесняться.
На запястье у меня старая добрая швейцарская "Омега", прикид от Гуччи, коттедж в пригороде, "Ягуар" в гараже: окружаю себя тем, что функционально, эффективно и отчасти красиво - получаю небольшую дань от мира, в котором поддерживаю статус-кво и не даю ему схлопнуться. Или обрушиться, как карточному домику.
- Пять минут первого.
- Благодарю.
От девушки расходятся аж три Нити усовершенствований. Редкость. Люди в массе своей Нитями-то переплетены, но это причинно-следственные, а вот возможных усовершенствований ничтожно мало. И проявляются они, как правило, в неких точках перелома.
Через восемь лет она сделает открытие, благодаря которому жизнь человека удлинится. Что-то из области генетики. Это и для меня хорошо, чем дольше живёт оболочка духа, тем лучше. Добавляю первой Нити энергии и целеустремлённости. Ей пригодится.
У второй Нити дальше по времени будут разветвления, в итоге её сын разработает нуль-двигатель и космос станет доступен. Надо ли человеку быть с космосом на ты? Сколько людей, столько мнений. Однако факт в том, что решающее мнение - моё. Я могу уничтожить Нить, и её сын тогда ничего не сделает. А могу и оставить, и космос можно будет трогать руками.
Третья Нить слабенькая, едва прорисовывается и ведёт... ко мне.
- Как вас зовут, прекрасная незнакомка?
- Вера...
Гляжу в карие глаза. Вижу там свой дом, спальню на втором этаже, кровать, на ней уютно спящую девушку, свернувшуюся, как котёнок. А почему бы и нет? Кто-то верно заметил: ничто человеческое мне не чуждо. Как раз по адресу. И потом, я ещё не решил, что делать со второй Нитью. Пригласил Веру на ужин...
...Утром, приняв душ, прошёл на кухню, задержавшись на минутку на пороге спальни. Спит. Дыхание ровное, простыня едва прикрывает тело. Молодость выбирает удовольствия, особенно те, которые ничего не стоят. Женщины такое чувствуют. А завтрак в постель - это всего лишь благодарность с моей стороны. Пусть думает, что удовольствия продолжаются. Надо всё-таки уничтожить Нить, рано им ещё в космос, но Вера вдруг прерывисто вздохнула во сне, почти всхлипнула, и я передумал.
На Земле проживает более семи миллиардов людей. Я даже не хочу знать, сколько Нитей рождается в секунду и сколько их будет в следующую. Такая постановка вопроса не для Мастера. Наверное, для Демиурга. А он, Мастер, решает локальные задачи. Но при этом для калибровки старается охватить как можно большую территорию. Поэтому и живу, и работаю на пересечении энергетических и силовых магнитных линий, тут вероятность изменений на порядок выше. Любых изменений. В том числе и с моей стороны. А моя сущность хочет охватить ещё больше. В идеале - каждого жителя Земли. Но физические законы той же Земли сделать этого не позволяют. А тут - Вера. Я чувствую, как внутри меня функционал потихоньку уступает место лёгкости и сопричастности к чему-то большему, нежели целям калибровки. Уж не влюбился ли я? В принципе возможно. Помнится, я жалел, что не могу откалибровать самого себя. Оказывается, не совсем так. Вернее, совсем не так. Я могу такое сделать. Посредством женщины. Надо просто довериться чувствам. Человеческого во мне хватает. В конце концов, я же нахожусь в теле человека.
Завтрак Веру удивил. Стала расспрашивать с детской непосредственностью обо мне, поведала с той же непосредственностью и о себе. Наивного и распахнутого в ней оказалось много, даже через край. Я остро пожалел, что совершенно не умею общаться с людьми. И особенно - с такими вот девушками. Смотрел на неё и чем дальше, тем больше она мне нравилась. В груди щемило от нежности и ещё от чего-то такого - надёжного, тёплого и всесильного. Похоже, сердце знало, что делать. В отличие от разума...
Человеческую любовь я постигал во всех смыслах. И душевно, и телесно. Вера (а это чувствовал и как человек, и как Мастер) всецело растворялась во мне точно также. Часто повторяла, что это не она, а судьба тогда спросила, который час. Смеялась. Мне дико нравилось, как она хохочет - совершенно свободно, искренне. Нравилось, как грызёт яблоко - забравшись на диван с ногами, с задумчивым видом уставившись в окно. Интересно, о чём она в это время думает? Ведь наше беззаботное времяпрепровождение не должно её тяготить, сейчас лето, в институте, где училась, каникулы. А мне работа не нужна вовсе. Её заменяет моё предназначение. Которое я невольно отодвинул на второй план. Как мне казалось, по уважительной причине. К сожалению, лишь казалось.
Две недели мы почти не выходили из дома. Нам хорошо было вдвоём. Еду заказывали. Плазма заменяла окно в мир. Нас никто не беспокоил, разве что она иногда звонила родным. Как ни странно, друзей у неё почти не было. Меня всё устраивало, мы разговаривали, смеялись, целовались. Я узнал о мире много нового и окончательно раздумал рвать вторую Нить. Она заслужила гениального сына, потому что и сама была умницей. Вот так, всё просто на этом свете: люди сами кузнецы своего счастья, никакой Мастер этого кузнеца не заменит, калибровать тут нечего. Я стал почти человеком. Поступками, мыслями. Спасибо, Вера. А она вряд ли подозревала, из чего сотворила этого человека. И такое тоже правильно...
Мужчина в длинном кожаном плаще, широкополой шляпе и сапогах с колокольчиками смотрел на меня с интересом. Потом прошёл в гостиную, а я затворил входную дверь. Колокольчики звякали в такт шагам. Уселся в кресло и колокольчики умолкли. Лишь легонько вздрогнули, когда закидывал ногу на ногу.
- Вот же ситуация, - промолвил он. - Почему так, а?
Человек во мне недоумевал. А Мастер пытался понять, кто это. От мужчины в плаще исходила всего лишь одна Нить. Причинно-следственная. У людей так не бывает, они буквально ими опутаны. Значит, ко мне пришёл не человек. И я уже догадываюсь, кто. Хорошо, Веры нет. Вдруг появилось срочное дело, ушла полчаса назад.
- Это я её отправил, чтоб не мешала. Уже понял, кто я?
Я кивнул и присел напротив.
- Слушаю.
- Нет, это я слушаю! - воскликнул он и наставил на меня палец. Я увидел, как Нить затрепетала и стала наливаться чёрным. - Ты всего лишь программа! Одна из двух миллионов, что разбросаны по планете. А ты, вместо того, чтобы поддерживать в этом районе статус-кво, решил обустроить личную жизнь? Забросить всё?
Я молчал. Всё правильно. Именно забросил. "Предназначение" с некоторых пор вдруг стало лишь красивым словом. Но ведь любить - это значит жертвовать? Человек во мне сжал кулаки. Любить ещё значит и бороться.
- Короче! - Демиург поднялся, и его причинно-следственная чёрной змеёй взвилась над плечом. - Сбой в программе лечат перезагрузкой с полной очисткой памяти.
Он сделал шаг вперёд, колокольчики звякнули, змея раскрыла пасть.
- Дай мне минуту! - закричал я.
Меня разбудил запах кофе. Приоткрыл глаза. Кто-то заботливо укрыл пледом. Кто? Сползаю с дивана и иду на запах. Девушка накрывает на стол. Симпатичная. Лицо смутно знакомо.
- Тебе с молоком?
Не пойму, что происходит. Но зачем-то киваю и сажусь за стол. И смотрю на свою ладонь. Там большими буквами написано ВЕРА...