Аннотация: Суметь возвратиться. Если дадут... Для НН-21.
ТРИНАДЦАТЬ СТУПЕНЕК НАД ПРОПАСТЬЮ
Объём и инфраструктура этого места поражали. В КП шлема каждого бойца имелись, конечно, и более подробные сведения об этом "чуде", но одно дело информация, эти невидимые мегабайты в памяти твоего компа, и совсем другое - зримые образы; шутка ли: вокруг раскинулся целый подземный город с соответствующими многоступенчатыми структурными образованиями. Которые не то, что взглядом окинуть можно, но даже и руками потрогать, если вдруг захочется.
Павлу, однако, давно уже ничего подобного не хотелось. Более того, осточертели ему все местные достопримечательности хуже горькой редьки. Весь этот урбанизм, технологичность, масштабность, вся эта подземная инфраструктура, созданная неведомой исчезнувшей расой, все эти бесконечные переходы, арки, подсобки, туннели, ангары, коллекторы, здания, эскалаторы и ещё сотни подобных конструкций и помещений, что расположились вокруг и гигантскими уступами вели туда, вниз, на трёхкилометровую глубину, где находилась та чёртова финиш-камера пространственного трансмиттера, или нуль-тэ, за которую они тут сейчас и сражаются с алгойцами. Глаза бы не видели этого разнообразия. Одно слово - Пропасть! Натуральная бездна. Где сражались, постоянно сшибались в рукопашной, жили и... ещё умирали. Алгойцы как воины ничем землянам не уступали, а то и превосходили; в хватке конечностей, например. Или недюжинной силе. Одно слово - потомки рептилий, пусть и отдалённые. Рептилоиды, мать их...
Он сплюнул, от души выругался и закурил. Какую по счёту уже?.. В горле запершило, и не только от никотина: полчаса назад сапёры из четвёртого взвода подорвали тут что-то мощное, в воздухе продолжал висеть смрад, тягучий и ершистый, словно обрёл тот некую материальность, а не был просто молекулами и составляющим того же воздуха. Интересно, а алгойцы тоже курят? Мысль и рассмешила, и позабавила. А вообще представить врага в комичной ситуации всегда облегчение, слишком уж жесток, безжалостен и силён тот был. Или в них природой заложено чувствовать себя здесь, под землёй, как дома? Лично Павлу тут не нравилось. Много всего потаённого, скрытого: всевозможных схронов, неприметных мест, ниш с глубокими тенями, подвалов... Короче, масса непредсказуемых факторов. И вдобавок уличные бои, на которые просто обречены и те, и другие. А как иначе? Мины-ловушки, автоматические пушки-пулемёты, детонаторы цели, бесконечные засады, разведка боем и ещё раз разведка боем, и скрупулёзная осмотрительность - и по чуть-чуть вперёд, буквально по метрам. Вот такая оперативная обстановка. Чтобы потом выяснить, что на соседней улице, куда вёл незаметный проход или неприметная арка, уже окопались алгойцы и вот-вот ударят тебе в спину. А ещё через пару пролётов опять наши, а следом снова враг. Муравейник с террасами-этажами. Многослойный пирог с начинкой из улиц-перекрёстков и невообразимой местной инфраструктурой. Или конкретно Пропасть. А пилоты истребителей и транспортников, которые там, наверху, тоже не дурака валяют, называют это место куда доходчивей и проще: Мясорубка.
Сюда бы побольше бронетехники, с тоской подумал Павел. Тяжёлые модульные кибер-автоматы "Охотник", например, с заданным алгоритмом поиска целей. Или шагающие танки, чем не подмога, да ещё такая ощутимая. Или автономные многофункциональные "спруты", летающие торпедные комплексы. Но... Сверху доставить всё это хозяйство проблематичней некуда - постоянные налёты алгойских "воителей" и низкая пропускная способность разведанных ходов сюда, в Пропасть, почти на нет сводили все попытки. Так что воевали по старинке - личным оружием и шли на своих двоих. Одно утешало: те же самые проблемы испытывали и алгойцы. Наши им спуску там, наверху, не давали тоже. И второй месяц тут грохотало, стонало и дышало дымом. И конца этой мясорубки даже не виделось...
К першению в горле прибавился ещё и кислый привкус во рту, и Павел без сожаления отшвырнул недокуренную сигарету, чтобы потянуться к плоской фляжке с тонизирующим. Как нарочно, в этот же момент запищал КП шлема и голосом комроты приказал:
- Рассредоточиться!.. Смотреть в оба!.. Дубинин, ко мне! Норрисон, тоже.
Голос у ротного Митрича усталый и оттого казался далёким, нереальным. И то верно - вторые сутки на ногах, без отдыху, без продыху. Гвозди бы делать из этих людей. И в гроб каждому алгойцу. А потом вытащиться обратно и снова в строй. Эх, десантура!...
Он всё же сделал пару глотков и убрал фляжку обратно в магнитный захват на поясе. В другом находился файдер, аналог бластера, ну а в руках неизменный десантный "Борей", АГК с уплотнённым боекомплектом. Автоматно-гранатомётный комплекс во многом палочка-выручалочка, пули с урановым наконечником и осколочные гранаты оставляли врагу мало шансов, круша попутно и менее прочное в местной архитектуре. Взвод десантников в такой обстановке уподоблялся слонам в посудной лавке, да куда же деваться? Издержки производства, лес рубят - щепки в стороны и вообще, на войне как на войне...
Подошёл Грэхем по кличке Грех, ракетомётчик их отделения: долговязый, нескладный и вечно мрачный. Проводил взглядом промелькнувшего мимо Норрисона, отвечающего во взводе за вооружение, и, насупившись, проговорил:
- А глубоковато уже забрались. И что дальше?
Павел машинально глянул на альтиметр. Да, тысяча двести восемнадцать метров от поверхности, надо же! Вниз, естественно. И светло, как днём. Здесь вообще никогда не бывало темно, факт настолько же впечатляющий, насколько и не шибко объяснимый: иногда казалось, что тут просто светится воздух сам по себе. Хотя и лампы освещения наличествовали также. И источники питания они обнаруживали время от времени. Совершенно непонятно, правда, на каком таком принципе работающие и не сдохнувшие за столько-то лет непрерывной эксплуатации. А ещё тут были без скрипа открывающиеся двери, будто вчера смазанные, равномерно гудящие холодильники в многочисленных торговых комплексах, набитые не пойми чем (учёные с превеликим удовольствием вовсю копаются в этих тайнах), автоматы киберобслуги и исправно работающие эскалаторы, год за годом равнодушно поднимающие и опускающие ленточные ступени. И верхом всему служил тот самый трансмиттер в финиш-камере, по непонятной аналогии расположившийся как раз в самом низу этого кошмарного объёма, что представлял собой на самом деле раскинувшийся вокруг него город. Только аборигенов не было, представителей той самой исчезнувшей расы, построившие это чудо. Зато появились земляне и алгойцы, вклинившиеся сюда и навалившиеся друг на друга всей мощью и смертоносностью вооружений, чтобы кто-то из них, в конце концов, и завладел тем самым артефактом местных, сгинувших непонятно куда и зачем. По мнению Паши, тупик полный. Так воевать можно до бесконечности. Изматывать и изничтожать друг друга месяцами, если не годами, пока хватает ресурсов. Как материальных, так и людских. Тупик абсолютный и безнадёжный.
Грех что-то высматривал поверх балюстрады, что тянулась над зданием напротив. Хоть разведчики и осмотрели периметр, но никто, ни при каких обстоятельствах никогда полностью на них не полагался. И не потому, что не доверял (там-то как раз за каждый свой шаг отвечали, и не только словом), а в силу местной специфики: слишком уж много всего на один квадратный метр. Поэтому и глядели в оба. Всегда.
Норрисон вынырнул, как чёртик из коробки.
- Так, Паша, глянь тут на предмет помещения для раненых, желательно с водоснабжением, а Грех за мной, поможешь установить автопушки и навесные мины.
- А потом? - чуть ли не хором спросили оба.
- Остановимся на пару часиков, надо остальные роты подождать. Окопаемся, осмотримся как следует... Грех, чтоб тебя! Пошли! Потом налюбуешься местными красотами.
Недовольный опять чем-то Грэхем последовал за артиллеристом-универсалом, а Павел оглянулся назад, где обосновался импровизированный штаб. Дубинин как раз о чём-то горячо спорил с Митричем. Взводный что-то доказывал, однако ротный, судя по всему, не соглашался. Рядом с десяток антигравов с ранеными и запасами продовольствия и вооружения, отделение охраны (десять чёрных фигур в броне "ультра-М"), поблизости Винсент, доктор, и Маша, их хирургическая медсестра. Даже отсюда заметно, какая она уставшая и замотанная. Павел вздохнул: шестеро тяжелораненых требовали постоянного внимания, но путь назад, к выходу, чтобы отгрузить их на медботы, требовал не меньшей концентрации. Наверное, всё же правильнее подождать основные силы батальона, чем рисковать и дальше. Прежде всего, жизнями этих шестерых. И жизнью Машеньки...
Он поправил ремень "Борея", встретил чуть оживившийся взгляд Маши, едва заметно кивнул (держись, мол) и двинулся в сторону ближайших зданий, внимательно осматриваясь. Обошёл местную разновидность автобуса, неподвижной тушей перегородившего улицу. Стёкол в туше не было, они разнокалиберными осколками усыпали всё вокруг. Похоже, последствия недавнего взрыва. Что тут сапёры взорвали, если взрывная волна такую мощь набрала? Надо потом уточнить. Хотя это давно уже его не трогало, остался лишь чисто спортивный интерес.
Фигурки десантников нет-нет, да прорисовывались то тут, то там. Странно вообще-то. Судя по донесениям разведчиков, которые сейчас отправились дальше, алгойцев тут не было изначально. Или были, но ушли куда-то, оставив на прощание заряд фугаса. За то говорила логика их поведения в целом. Не зря же сапёры старались. А передышка нужна, ох, как нужна. И дело не в том, чтобы элементарно отдохнуть, прийти в себя, собраться с силами. Просто отдохнувший боец, как боевая единица, куда ценнее бойца измотанного и потерявшего концентрацию и внимание. Аксиома. Тем более до цели ещё прорываться и прорываться, и не факт, что победным маршем.
Так, а вот сюда стоит заглянуть. Кажется, самое то. И недалеко от штаба, что немаловажно.
Он подошёл к низкому строению, напоминающему гараж с массивными воротами по центру и узкой дверью с торца. "Гараж", такое впечатление, будто из пола вырастал и был с ним одним целым, серой глыбой поднявшись из бетона или что тут вместо него?.. Павел дотошно осмотрелся, нет ли сюрпризов в виде мин-ловушек, на которые так горазды алгойцы (но сканер молчал), и потом врезал по двери ногой, одновременно отскакивая в сторону с линии возможного огня. Если, к примеру, внутри стоит автопушка или киб-пулемёт. Дверь совершенно бесшумно отворилась вовнутрь и... Тихо. Ничего, никакой реакции на вторжение. "Отшельник", его комбез высшей защиты, ещё раз просканировал окружающее и выдал на КП шлема вердикт: чисто. Заходи, мол, и хозяйничай. Что Павел и проделал, на всякий случай прикрыв дверь обратно: не любил оставлять за спиной даже намёк на открытое пространство.
Внутри тихо и достаточно светло. Круг на потолке диаметром с метр (светильник?) освещал тут всё вполне сносно, лишь неясные тени по углам размазал. В дальнем конце гаража, как тут же окрестил помещение Павел, виднелся некий агрегат и рядом что-то кубическое, прикрытое плотной материей. Мозг "Отшельника" молчал, не давая никаких вводных, значит, опасности пока не ощущает. И на том спасибо. Окон тут не было, да оно и к лучшему. Нет ничего хуже, если в такое вот замкнутое пространство через окошко вдруг залетит граната или ракета из подствольника. Видели, знаем. Сам и кидал, и стрелял.
Павел обошёл всё помещение, ничего подозрительного не обнаружил, более того, отыскал даже работающий водосток, и, покосившись на куб и агрегат в углу, доложил Митричу, что "вроде бы нашёл искомое, дальше куда?". Ответом было краткое: "Норма! Жди, сейчас будем". Ну и ладненько.
Он всё-таки решил более внимательно оглядеть таинственный агрегат и накрытый чем-то куб. Мало ли. Да и любопытство как таковое никто не отменял, всё же иная цивилизация, культура и достижения. А технари из местных были не в пример талантливыми, один этот город подземный чего стоил. Непонятно другое: столько понастроить, по-настоящему открыть нуль-тэ и бесследно исчезнуть. Немногочисленные аборигены, что жили там, на поверхности этой планеты под названием Датай, представляли собой жалкое зрелище и никак не годились на роль отцов-основателей данной системы. То были полностью деградировавшие особи, коих заботило лишь одно: чем прокормиться и как согреться. Ими занимались, конечно, учёные-энтузиасты прежде всего, но интерес с каждым днём угасал безвозвратно. Не там надо искать ответы на многочисленные вопросы, а здесь, на месте. Кстати, этим тоже занимались. В отвоёванных районах, но пока тоже с переменным успехом. Вопросов, насколько знал Павел, стало ещё больше. И они нарастали в геометрической прогрессии. Однако речь сейчас не о том...
Недолго думая, сбросил покрывало с куба и уставился на непонятное. Агрегат интересовал меньше - что-то типа трансформатора на двух внушительных колёсах. Хрен с ним. А вот это... Кубическое...
Павел начал сканировать куб всеми доступными способами. А способов этих, благодаря его автономному защитному комплексу марки "Отшельник" вкупе со встроенными в киб-шлем дополнительными причиндалами, имелось в достаточном, даже неограниченном количестве. И сразу выявились аномалии. Во-первых, куб виделся через пуленепробиваемое забрало шлема эдаким размытым светящимся пятном с тёмными кляксами по бокам. Клякс было три штуки. Во-вторых, поражала масса. КП вывел данные: что-то там в энной степени. И, в - третьих, штука эта была под завязку накачана энергией, отчего Павел сделал вывод, что куб - очередной источник питания. Возможно, обеспечивающий энергией как раз весь этот этаж. Слишком уж её тут немерено, в этом кубе. В килоджоулях полный беспредел. Хватило бы на поддержание автономности малого фрегата. И не на неделю. Даже с учётом энергосбросов от прокола пространства.
Хотел почесать в затылке, но вовремя сообразил, что в шлеме такое невозможно. Вздохнул, поднял отброшенное покрывало (фиг с ним, пусть разбираются, кому положено по статусу и положению, а он человек маленький, всего лишь десантник, не его ума дела да без приказа) и собрался было набросить обратно, но случайно задел локтем одну из клякс, самую верхнюю, и отскочил, как ошпаренный. Ибо куб тут же активировался. Мгновенным проблеском мелькнула перед глазами ослепительная вспышка-молния, куб словно раздался, распух в стороны и в высоту и открылся вовнутрь чёрным зевом, где по низу с тихим шелестом двигалось нечто до боли знакомое. Когда Павел проморгался (вот ведь, даже поглотители не особо помогли!), то сразу понял, что это там, внизу. То были ступени. Обыкновенные ступени эскалатора. И они будто приглашали: пойдём, мол, прокатимся, парень. Как в детстве, помнишь? И Павел вдруг отбросил покрывало и без страха шагнул вперёд, не забыв покрепче перехватить свой "Борей". Его будто звало что-то, нечто далёкое-далёкое, но отчего-то знакомое, не чужеродное, оно подхватило и увлекло вперёд с необъяснимой силой...
Первое, что бросилось в глаза, когда он встал на ступеньки и поехал неспешно вниз, в неизвестность - отсутствие потолка как такового. Вернее, что-то массивное там, наверху, угадывалось. Освещение желало лучшего, вот тут-то как раз и казалось, что светится сам воздух, только света было катастрофически мало, не то, что в оставленном городе, метров двенадцать пространства вокруг и освещалось, причём, только вокруг человека. Оставшееся было во власти тьмы, и что-то шевелилось там, вздыхало и медленно ворочалось, будто укладываясь поудобнее. Павел облизал губы и оглянулся. Иррациональность происходящего тревожила, но пути к отступлению волновали больше. Проём, из которого он шагнул сюда, размазывался и приобретал очертания большого прямоугольного пятна. Но он был, существовал, и это вселяло надежду... Надежду, что первооткрыватель из него получится, потому что открытия чего бы то ни было лишь потому и открытия, что о них узнают и другие. И тут вдруг подал голос "Отшельник" через КП: "Ощущаю сильнейшее ментальное сканирование. Пси-защиту вывожу на максимум. Сигнал не гасится, импульс усиливается. Рекомендую покинуть зону сканирования. Последствия не просчитываются". Как это и что это, Павел ощутил буквально в следующую секунду: будто огромной подушкой по голове треснули от всей души и тут же ещё добавили по ушам ладонями, да так, что слух неожиданно провалился в ватную тишину, от которой мгновенно стало не по себе. Он представить даже боялся, что было бы, если б не защита "Отшельника". Которая, кстати, на максимуме.
К чёрту! Надо вернуться, решил десантник. Хорошего - помаленьку. Хоть и интересно узнать, что там, в конце тоннеля, но уж встречают тут как-то негостеприимно, бьют пси-излучением да под дых, а на такое способны лишь пси-генераторы алгойцев. Неужели очередная засада?!..
Павел крутанулся на месте и рванул обратно, к выходу-проёму. Хоть и пришлось подставлять спину потенциальному врагу, но делать нечего. Пришла даже запоздалая мысль о кошках, которых понятно, что губит. Вот и из него тут вышел котяра, нормальный такой, русоволосый, под два метра ростом, увешанный оружием, будто новогодняя ёлка гирляндами, до поры до времени осторожный и недоверчивый, а в итоге повёлся, как ребёнок маленький, который всё в рот тащит.
Обратно бежать не то, чтобы трудно, но дико неудобно, чуть ли не на корячках, ступени эскалатора так и норовили отбросить назад, на исходные позиции. Но темп подстёгивало непрекращающееся ощущение чьего-то взгляда на затылке, и ещё эта ворочащаяся, сопящая темнота вокруг. Словно в чей-то желудок засосало. Мимолётное сравнение Павлу абсолютно не понравилось, и он наподдал ещё, иногда отталкиваясь руками от ступенек. Сделаны те были из неизвестного сплава, как определили молекуляр-перчатки посредством вездесущего КП. Взгляд зацепился за порожки ближайших ступенек и проследовал за ними далее, до самого выхода, а мозг автоматически отсчитал - тринадцать штук. Чёртова дюжина. Тринадцать ступенек, не издевательство ли? Тринадцать ступенек до выхода, вот и не обращай внимания на суеверия. Он в очередной раз прыгнул и оказался на первой из оставшихся тринадцати. И тут же сознание вдруг поплыло, словно кусок воска над жерлом вулкана, а время, это извечное статус-кво, перестало таковым быть. Для него, по крайней мере. Прошлое проснулось и властной рукой отстранило реальность, переставшую в одночасье быть линейной. Далёкие и недавние события из его жизни неожиданно вклинились цветным безудержным калейдоскопом в его сущность, в плывущее, уходящее куда-то сознание, и заняли там главенствующее место. Остальное - сегодняшнее, ежесекундное, - отошло на задний план, превратившись в потерянного статиста. Декорации заменили сцену. И ещё был некий Голос, даже не на втором, не третьем плане, а совсем уж где-то на задворках, шёпотом проскальзывающий, просачивающийся сквозь щели трескающегося на части сознания:
Шаг первый. Ему сейчас, кажется, лет шесть, может, семь. Пускают кораблики с братом в тихой речке за городом. Отец, живой ещё, с друзьями на пикнике тут же рядом, на опушке. И там смех, веселье, возгласы, а ему почему-то обидно: он так старался сделать этот кораблик, даже парус прицепил из листа, а никто толком и не заметил стараний, как-то по-будничному отнеслись, даже брат, которому чуть ли не в рот смотрел. Тот старше на три года. И тоже ещё живой. Но почему-то воспоминание казалось светлым, пронизанным той ясностью, что бывает только в хороших снах. Из детства - самое яркое, образное, что отложилось в памяти. Из-за переполнявших чувств, наверное...
- Корреляция невозможна ни в одну из сторон...
Шаг второй. Он идёт в лицей. Крепкая рука отца, рядом мама, ещё не поседевшая, не постаревшая. И брат в толпе сверстников, для него уже всё это рутина, но весело всё равно. Первый урок, учебный комп, а за окном брызги солнца по улицам, гомон птиц. Потом новые друзья, что на всю жизнь, Наставники и Наставницы. Вот ведь, не до конца, оказывается, стёрлось. Вроде и забылось, но не совсем. Каждый мечтает вернуться в детство, и у него, кажется, получилось...
Шаг третий. Лицей окончен, выпускной вечер, танцы до упаду. Он с Машей, первой своей любовью. До рассвета, рука в руке. "Вместе навсегда?" "Навсегда!" "Любишь?" "Люблю!" Мир тонул в счастье и дарил себя без остатка. Через эту синеву любимых глаз, лучезарную улыбку, трепетность во всём. Молодость, свежесть, наивность и так мало ошибок. Потому что нет ещё по-настоящему пройденных дорог. Но на сердце потеплело... У него, теперешнего...
- Ситуация аналогична. Корреляция невозможна... Невозможна...
Шаг четвёртый. Кэтти, водопад чёрных волос по обнажённым плечам. Почему-то всегда он видел её в воспоминаниях именно такой - полуобнажённой, загадочной, красивой и желанной, хотя на самом деле в жизни та была обыкновенной, ничем особым не запоминающейся. Наверное, мы обожествляем внутри себя своих женщин, иначе грош нам цена как мужчинам. Застарелая боль рванула сердце. Прости, Маша... Ты всё равно единственная, неповторимая...
- Корреляция на уровне...Уровень подбирается к точке корреляции...Секунду, секунду...
Шаг пятый, тут же шестой и седьмой. Время, застоявшееся до этого, вдруг рвануло куда-то галопом. "Я в медицинский, закончу, а там видно будет" "Ты всегда была милосердной, Маша" "Зато ты... не очень. Прощай!" И будто оборвалось что-то, тяжёлой глыбой рухнуло на душу. Первое предательство, первые разочарования, первые слёзы, и ощущение непоправимого тоже впервые. И чёрные дни. И снова Кэтти. Потом такие обычные будни, вереница дней, не несущих ничего, кроме усталости и однообразия, пока...
- Уровень колеблется, возможен первый этап корреляции.. Приступаю... Десять, девять, восемь, семь... Зеро!
Шаг восьмой. Время опять замедлилось, а в лицо осколки воспоминаний, как ледяная поступь неизбежного. ...пока не пришло ужасное и лаконичное по сути: "Погибли смертью героев в системе Саатарра". Это когда с джаодами "познакомились", как он узнал впоследствии. Погибли. И отец, и брат. Первый был пилотом штурм-истребителя, второй командовал ротой десантников-бейберов. И ничто уже не вернёшь, не исправишь. Тогда ему казалось, что душа омертвела, и кроме двух обелисков там уже не будет ничего до конца дней. Но, увидев мать, вдруг в одночасье осознал, что собственная душа по сравнению с её душой - это цветущий оазис рядом с мёртвой, окаменелой и выжженной пустыней. Выжженной не солнцем - горем. Нашлись, слава богу, какие-то слова утешения, идущие именно что от сердца. А после созрело и решение идти по пути воинов, коими были его отец с братом, оставшиеся в памяти его вечно живыми... Слава идущим и правым... И павшим на том пути...
- Корреляция отрицательна... Выхожу на уровень... Процесс обозначен... Процесс обозначен...
Шаг девятый.Решение принято, но воплотить его в жизнь оказалось труднее, чем он думал. Оказывается, современный военный - это прежде всего профессия, и одного желания стать им было маловато. Кроме отменного здоровья нужен ещё и характер, и ум, и воля, и выдержка, и знания, и... желаниематери. С последним было особенно трудно. Почти полгода ушло только на уговоры. И, видит бог, он до сих пор чувствует перед ней вину: и муж, и сын, а теперь и последний, самый младший, уходит. Но и долг перед ними, уже ушедшими, он тоже чувствовал. И должен был сделать этот шаг. И сделал. На сердце вновь потеплело, ведь оно чувствовало правду... На то оно и сердце...
- Корреляция неизменна. В отрицательную сторону. Пошла первая фаза... Первая фаза... Первая...
Шаг десятый и одиннадцатый. Самым трудным было привыкнуть, наверное. К обязательному порядку, дисциплине, изматывающим тренировкам и учёбе в тактических классах и на разнообразнейших полигонах. Войти в колею, что называется. Помогала железная воля, что он воспитал в себе. Иногда думал о Кэтти, особенно ночами, тоскливыми и потому особенно одинокими. И, как ни странно, частенько вдруг стала сниться Маша. Первая любовь потому и первая, что никогда не забудется. Потом был выпуск, направление в регулярную часть. Первые командиры, боевые товарищи, и та практика, которой бы лучше на самом деле не знать и не испытать на собственной шкуре. Никому. Опасные рейды на биологически активные планеты, где учиться приходилось всему и с нуля, частые стычки с джаодами, суганцами и теми же алгойцами. Первые потери, это тоже оказалось частью жизни профессионального военного. Трэк-связь с матерью, иногда с друзьями, реже с Кэтти. И ненавязчивые вопросы о Маше: как она там? Оказывается, нормально, замужем давно, тоже за военным. Деток, правда, бог им не дал... Даже был укол ревности, как помнится... Мужчина по отношению к любимой женщине всегда эгоист, пусть любовь и застарелая, и ни на что не претендующая... А потом началась война с алгойцами за обладание этим трансмиттером. Потому что по-другому нельзя, те изначально видели в людях третьесортную расу и делиться чем-либо с ними не желали в принципе. Помимо воли, в груди поднялась волна ярости и ненависти. Погань!.. Твари!.. Ненавижу!
- Фазу подтверждаю. Корреляция по-прежнему отрицательна... Процесс завершается...
Шаг предпоследний. Сюда, в систему Датая, они вошли где-то через неделю после начала боевых действий, поднятые по тревоге там, у себя на базе возле одиночной номерной звезды. До сих пор в ушах стояло низкое гудение тревожного сигнала, багровые, словно кровь, сполохи аварийного освещения, команды взводных, грохот ботинок по пандусу десантного отсека, а перед глазами - взгляд Митрича, их ротного; наравне с отрешённостью там была и какая-то глубокая боль пополам с печалью, словно он прощался навсегда с родным и близким. Как по духу, так и по жизни. Да минует всех чаша сия!.. А потом было первое десантирование, первое проникновение в Пропасть, величие и безысходность здесь увиденного, и... Маша! Оказывается, она здесь с первых дней. Хирургической медсестрой. Ушла добровольно, как только узнала, что её муж погиб на "Финисте", том самом земном разведывательном спейс-крейсере, что алгойцы расстреляли в этой системе первым, объявив тем самым Земле войну. Маша! Сейчас, казалось, он подспудно ждал с ней встречи, пусть даже и при таких обстоятельствах. Плевать! Главное - рядом с ней. Заслонить, поддержать, просто посмотреть в глаза, - на войне это можно, в этом плане она милосердна, во всём же остальном война - сука безжалостная и беспощадная. И в этот спецрейд она тоже напросилась сама, он даже не знал ничего. И сама подошла, легонько коснулась его губ и улыбнулась: "Давай выживем! И попробуем прожить и дальше. Ты не против?" Разве можно во второй раз предать эту пронзительную, сводящую с ума синеву родных глаз?!.. Сердце рванулось птицей, но вместо вышины врезалось в грудную клетку...
- Корреляция выдержана. Есть результат... Результат имеется... Ответ направлен по назначению...
Шаг тринадцатый. Последний... И время, и пространство, и сама реальность соединились вновь в одно целое. Одномоментно схлопнулись, как портсигар за последней сигаретой...И не стало тут же ничего, кроме здесь и сейчас.
Ступеньки вдруг закончились, и Павел от неожиданности притормозил, задержавшись на последней, тринадцатой, что у самого выхода-входа. И тут только сообразил, что эскалатор уже не движется, механическая лента, что недавно неторопливо и плавно текла под ноги и заставляла её преодолевать чуть ли не бегом, сейчас замерла на полушаге и уставилась в упор своими блестящими глазами-ступенями. Павел ошарашенно смотрел вниз и боялся оглянуться. Показалось или правда вся жизнь пронеслась сейчас перед глазами? Да и что это было, все эти видения?!.. Он очень хорошо знал, отчего так происходит. И поэтому не решался. Ни двинуться вперёд, ни поглядеть, что там, за спиной. И мгновенно взмок, аж до мурашек. Тьма продолжала что-то шептать разномастными шорохами, плюс где-то отчётливо вздохнуло, и... не выдохнуло. "Ментальное сканирование более не ощущаю. В структуре пространства наблюдаю повышенный фон альфа-излучения. И нечто, не поддающемуся программированию... Рекомендую покинуть опасное место, нет данных для предварительного анализа окружающей системы", - "Отшельник", как всегда, вовремя и с очередной порцией скупой информации.
Павел очень медленно, до боли в пальцах сжимая "Борей", обернулся и глянул на полого спускающуюся вниз неподвижную лестницу. Почему эскалатор остановился-то? - искрой пронеслось в сознании, но искра отлетела и погасла, уступив место другому - некоторому облегчению. Он жив. И это главное. Что тут было только что, пусть разбираются специалисты, которые идут следом, с остальными ротами батальона, а он...
Он всего лишь человек. И он обещал выжить. Обещал не кому-нибудь, а двум любимым женщинам. Матери, и совсем недавно - Маше. И кто знает, может быть, именно это его обещание и любовь к той, далёкой и уже состарившейся и поседевшей, и другой, что буквально в двух шагах там, за светлым провалом выхода, и качнули чашу весов в сторону жизни? Сделали правильную корреляцию? Ту, что была единственно возможной и верной?..
Ступени продолжали оставаться неподвижными, будто повисли мостом над незримой пропастью. Но что-то расхотелось Павлу опробовать крепость этих ступеней. Он стоял на тринадцатой, с одной стороны первой и в то же время последней, и этого было вполне достаточно. И пришло облегчение. Но и ощущение взгляда не пропало тоже. Будто кто-то стремительный, безудержный замер вдруг на полувыдохе, полушаге и уставился на него всеми своими... Чем?! Время вернулось и пошло своим чередом. Также неторопливо отсчитывая секунды, в которых мгновение было лишь иллюзией облегчения, возможно, даже счастья... Что-то звало Павла обратно, в эту чавкающую пропасть, но... Отчего-то не захотелось ему пробовать, возвращаться. Мы не ищем сочувствия у того, кто нас не понимает.
И уверенно двинулся обратно к светлому проёму, за которым ждала синяя глубина родных глаз, а не тьма в конце этой лестницы, что мимолётно впитала всю его сущность и... отпустила.