Ночь. Тишь. Только жужжание мухи под потолком - нарезает круги, глупая.
Я читаю бессмысленные фразы на забытом мной языке (если я вообще когда-нибудь его знала). Время проносится мимо, предпочитая не замечать, что мне некуда торопиться.
Я одна.
- и лишь муха -
Кружит, кружит, круж-ж-ж-жит, не устает, не перестает, как з-з-з-заведенная. Ей тоскливо и страшно, она, наверно, тоже не спеша сходит с ума.
- как я -
Смятые бумажные шарики, как новорожденные ежики, шуршат и перекатываются по полу. Мой дом живет по законам осени. На западе - у стола - время листопада; листья-листы, покрывшись червоточинами строк, медленно и терпеливо набухают ненужностью, накапливаясь на ветвях книжных стопок, пока разом не увядают, скомканные, и не слетают с тихим хрустким шепотом вниз.
Ковер из белых бумажных шариков. Ковер из белых смятых листиков. Ковер из пожухлых мыслей. Которые. Я выбрасываю. Когда. Надоест. Ступать. По. Воспоминаниям.
Старая шуба угрюмо свернулась в углу. Ей обидно, что я предпочитаю ей свитера и накидки.
- но от нее так ощутимо пахнет прошлым -
В доме я одна. В доме двое - я и муха. Мы кружим под потолком, мрачные и безутешные, иногда задевая друг друга ногами.
Нам одиноко.
Очередная фотомодель улыбчиво заглядывает мне в лицо и немножко за спину. Я переворачиваю ее глазами в стол. Он и не такое выдерживал.
- после стольких лет со мной -
Часы, бестолковые, суматошно пытаются догнать меня
(и муху)
кружа и кружа с тем же бессмысленным упорством, взмахивая черными неоперившимися крыльями стрелок. Куда им!
- до нас -
Ночь, уже сытая человеческим отчаянием, неторопливо дожевывает мои слезы.
Мне спокойно.
Мы летим, и сны мои расступаются, открывая нечто новое, фиолетово-недоступное, непостижимо-(недостижимо)-прекрасное, пронзительное, как одинокая голая лампочка, горящая в пустой и холодной комнате.
Мы.
Летим.
На.
Свет.
....
А все-таки есть что-то обреченное в этих осенних полночных мухах.