Аннотация: основан на реальных событиях. Большая часть сюжета взята из жизни. Начало.
Стервами не рождаются и не становятся. Стервами нас делают обстоятельства, трудности, жизненная необходимость, собственная тупость и, конечно же, мужчины. Куда же в нашем мире без этого классового вида. Но так ли они виноваты в том, что милая и добрая девушка становится прожженной стервой? Скорее в этом по большей части виновата наша женская наивность и надежда, что мир изменится, и менять его будем мы. Но мир не меняется. Наивность рано или поздно оставляется где-нибудь на пьяной вечеринке, на грязной диване под звуки смеха в соседней комнате. Вот так по пьяне и по собственной дурости мы девушки чаще всего расстаемся с наивностью и детскими мечтами о принце на белом коне. Глупо и бездарно, я вам скажу. Но что поделать такова наша женская доля. Именно разочарование в себе милой такой и пушистой заставляет нас что-то менять в себе. Мы заново переосмысливаем ценности и учимся подстраиваться под этот новый мир без розовых очков и мерзких соплей. Человек вообще такое существо, которое привыкает абсолютно ко всему и все вокруг себя старается как можно больше обезопасить. А мы девушки так тем более стремимся создать себе уютную и комфортную жизнь. И если для этого надо будет стать стервой, то мы сломаем себя, но станем. Впрочем, если же когда-нибудь понадобится побыть милой и доброй простушкой, то и эту роль мы сыграем на отлично. Все девушки поголовно актрисы. Просто одни признают это, другие предпочитают прятаться от правды.
Это моя история о том, как жизнь делала стерву. Итак, начну я, пожалуй, с Него...как и у любой девушки в моей жизни был тот самый мужчина мечты.
1.
Я не ошибусь, если скажу, что это была середина весны. Я сидела в кафе пила кофе, курила сигареты с ментолом и ела мороженное. Именно в таком порядке. Мне было ужасно скучно, я не знала чем себя занять в единственный выходной. Наверное, поэтому я и оказалось в том кафе, чтобы хоть чем-то себя побаловать. Например, хорошим кофе и вкусным мороженным. Он же оборвал мою ленивую негу. Он позвонил и даже не представился, просто сообщил, что такая-то женщина попала в аварию и на данный момент находиться в больнице. Мой же номер был последним, толи из набранных, толи из принятых звонков в ее телефоне. Она - это моя мама. Раньше за плохие новости убивали, но он был далеко. К нему мне еще предстояло поехать, как только я допила кофе и доела мороженное. В каком-то заторможенном состоянии, отстранившись от этой жизни, я наблюдала за своими действиями. Мне было страшно ехать в больницу, я боялась услышать плохие новости. И они не заставили себя ждать.
В больницу я входила на ватных ногах и бешено колотящимся сердцем. Пусть я не была примерной дочерью, но услышать плохое о самом родном человеке было выше моих сил. Меня проводили до дверей реанимации и просили подождать. Вы когда-нибудь стояли там? Нет? И лучше не стоит. За полчаса проведенные в одиночестве, я перевернула всю жизнь и сто раз успела попросить у мамы прощения и миллион раз просила Бога сохранить ей жизнь. Кажется, звонила подруга, пыталась поддержать. Но содержание разговора пролетело мимо моих ушей. И все же я была ей благодарна за поддержку.
Через полчаса из реанимации вышел ОН. Честно, я даже не обратила в тот момент на него внимания. Он был для меня сродни информационному носителю, типа флешки. Я стояла молчала, ждала. Он тоже ничего не говорил, видимо составлял визуальное мнение и прикидывал, почему нет истерики. Истерика была, но внутри меня. Просто я очень редко плачу.
- Мы сделали все что было в наших силах, - согласитесь это стандартная фраза и она сразу напрягает, потому что за ней может быть все что угодно, - теперь все зависит...
- Я ее дочь, - подсказала я, когда он замялся, не зная, кем я прихожусь его пациентке.
- От вашей матери, - продолжил он, еще больше впиваясь в мое лицо глазами.
- В каком она состоянии, доктор? - я устало привалилась к стене, морально уже готовая ко всему.
- Ваша мать в коме.
Эти слова стали для меня моим личным кошмаром. От комы я не знала чего ожидать. Меня страшила эта неизвестность. И в тоже время давало надежду, что все обойдется и мама поправится. Тогда я искренне желала этого.
2.
Его звали Голубев Глеб Станиславович. Это я узнала на следующий день, когда пришла навестить маму. Медсестра объяснила, что он мамин лечащий врач и по всем вопросам, касающимся лечения, обращаться к нему. Я кивнула, но не предала ее словам никакого значения. Я прошла в палату к маме, чтобы не оставлять ее одну. Собственно мне просто хотелось держать ее за руку и чувствовать тепло от ладони. Я боялась ее потерять, боялась остаться совсем одна. Одиночества я всегда боялась. Оно меня страшило и пугало. А мама была единственным близким человеком. Подруга не в счет, она другой разговор.
- Ваша мама обязательно поправится, - его голос застал меня врасплох.
- Вы так думаете? - мне действительно было важно его мнение, все-таки он врач.
- Я в этом уверен, - Глеб встал рядом со мной, положа руку на плечо. Наверное, этим жестом он хотел высказать мне свою поддержку. По-крайней мере мне так хотелось думать.
- Спасибо, доктор, - я едва заметно улыбнулась, продолжая вглядываться в лицо мамы, надеясь увидеть хоть какие-то изменения.
- Глеб, - поправил он меня.
- Да мне сказали, - тихо произнесла я, первый раз пробуя его имя на вкус, - Глеб Станиславович.
- Можно просто Глеб. Не такой я и старый.
- Это уважение, - поправила я.
- Тогда ради уважения зовите меня просто Глебом, - у него был теплый, ласкающий слух голос. Он словно обволакивал и успокаивал, но в тоже время это был мужской уверенный голос. Я могла слушать его голос часами, окунаясь в это тепло и уверенность в завтрашнем дне. Мне нравилось как он говорит медленно и тихо, сама же я больше молчала. Мой голос мне казался дефектным. Мне иногда казалось, что он одним своим голосом мог лечить людей. Один раз я слышала как в этом голосе прорезалась сталь, способная убить. Он вроде бы не повышал голос, но было до жути страшно. Хотелось спрятаться в темном углу и никогда оттуда не выползать.
- Лиза, - представилась я.
Так началось наше общение. Я почти все время проводила в больнице, у кровати мамы. Я продолжала держать ее за руку и вглядываться в лицо. Но изменений не было. Когда Глебу надоедало наблюдать молчаливую статую, он насильно вытаскивал меня из палаты и вел к себе в кабинет, где мы пили чай и разговаривали. То есть в основном говорил он, а я слушала. За две недели, что я пробыла в больнице, я успела узнать почти все о его прошлом. Глеб был интересным рассказчиком, его было невозможно не слушать. И дело было не только в его потрясающем голосе, но и в том, как он рассказывал. Вместе с ним я улыбалась и смеялась, грусть отходила на второй план. Я сама не заметила, как привязалась к нему. Я ждала вечера, чтобы увидеть его. Мне был необходим его голос, его смех, его живые и такие добрые глаза, мне нужен был он. Только я сама себе в этом признаваться не хотела. Не хотела портить зародившуюся дружбу. Боялась потерять его и потерять себя. Да и он воспринимал меня как друга, оберегал какой-то братской теплотой. Даже в редкие наши прогулки по ночному городу он вел себя подчеркнуто вежливо. Словно держал дистанцию между нами.
Я и не возражала. Пусть будет рядом как друг, главное что будет. Остаться совсем без него было до жути страшно. Я уже говорила, что боялась одиночества. А он, кажется, был не плохим психологом и прекрасно понимал это.
3.
Был в моей жизни еще один очень дорогой мне человек - это моя подруга Надя. Когда я не была в больнице или на работе - я была с ней. Или же мы вместе были в больнице. Она довольно часто приезжала в больницу, часами сидела со мной, болтая о всякой ерунде. Честно, для меня было это удивительно, потому что Надюха терпеть не могла больницы и врачей. И все же я была благодарна ей за этот пустой треп и ее желание не дать мне скатиться в депрессию. Но все было не совсем так.
Как-то мы втроем сидели у Глеба в кабинете, и пили чай с тортом. Торт привезла Надя, якобы покормить голодную подругу. Разговор плавно тек с одной темы на другую. В основном болтала Надька. Глеб внимательно слушал ее щебет, я же была где-то далеко в своих мыслях и особо не вникала в суть разговора. Тем более у Нади две темы для разговоров - она сама и студенческие байки. И то и другое я знала, чуть ли не лучше ее.
- Надь, а представь себе такую ситуацию, - решила я немного разбавить атмосферу, - ты едешь на машине и к тебе под колеса выскакивает кошка или собака. В машине близкие тебе люди. Что ты сделаешь, задавишь животное и тем самым останешься жива ты и те, кто в машине или спасешь животное, но тогда пострадают ты, твои друзья там и посторонние люди, потому что либо ты собьешь человека, либо впишешься во встречную машину?
- Собью животное, - не задумываясь, отвечает подруга.
- Почему? - спрашиваю я.
- Потому что пострадает только животное.
- А чем животное хуже людей? - не отстаю я.
- Лиз, ну что ты пристала, - возмущается подруга, - животное не так жалко. Ведь о нем никто переживать не будет, а у людей есть родные и близкие, которые их любят.
- Хорошо, - соглашаюсь я, - а теперь представь. Ты едешь по дороге, на встречу выскакивает кошка. У тебя есть три пути сбить кошку и спасти себя, уйти вправо и сбить женщину, уйти влево и въехать во встречную машину, за рулем которой мужчина. Ты выбираешь кошку и спасаешь себя, друзей, женщину и мужчину. В итоге оказывается, что мужчина за рулем - серийный убийца, на счету которого много жертв и сейчас он едет к очередной своей жертве, которая не более, чем через час умрет. Женщина, переходящая дорогу, больна СПИДом и жить ей осталось пару месяцев, но от отчаяния и бессилия она заразит своего сына и тоже обречет его на гибель. Получается, что ты как минимум соучастница в двух убийствах, потому что их жизнь повлечет гибель других людей. Зато ты убила кошку, невинное животное, и спасла себя с друзьями. Стоит ли смерть кошки и твоя жизнь жизни других людей? Ведь они умрут, а ты будешь дальше жить?
- Но не факт же что именно так будет, - не соглашается подруга, - возможно, это будут простые люди. Может даже такие как Глеб, которые спасут не одну жизнь.
- Я не говорю о возможных вариантах развития событий, - поясняю я, - а описываю конкретный случай. А как оно может быть, только Бог знает, ну и Дьявол, наверное. Глеб, а ты?
- Кошка, - отвечает он и поясняет, - я в ответе за тех, кто сидит в моей машине. Тем более, если это кто-то близкий. Как говорится своя рубашка ближе к телу. А ты, Лиза?
- А я выберу женщину, - улыбаюсь я, - все просто. От удара об человека самое сильное пострадает машина, те, кто внутри получат максимум ушиб или царапину. А женщину мне не жалко, ей все равно умирать. Так хоть спасу на одного человека больше, ее сына.
- За ее убийство можно срок получить, - качает головой Глеб, ему почему-то не нравится мой ответ.
- И что? - удивляюсь я, - если есть связи то от срока можно откосить. К тому же тут никто точно не знает, посадят или нет. В большинстве случаев люди отделываются штрафами.
- А если бы ты точно знала, что посадят. Все равно бы не отступила? - спрашивает Надя, для которой самопожертвование пустой звук.
- Конечно, но дело в другом. Каждый из нас прикрываясь благородными поступками так или иначе сохранил жизнь и себе. Все мы эгоисты и стоит это признать. Сколько бы мы не кричали, что отдам жизнь за друга. В первую очередь мы выберем друга, который отдаст жизнь за нас, чтобы справедливо было. Любой поступок имеет свою цену и любое благородное дело попахивает гнильем. То есть спасу жизнь тебе, а ты спасешь жизнь мне. И оба мы будем жить долго и счастливо, рассказывая своим внукам о нашей замечательности. Вся грязь в том, что мы готовы разделить с другом радость, горе, потери, победы и т.д., но не в коем случаи смерть. Смерть - дело сугубо личное. Так как жизнь принадлежит всем и каждому. Вот Надюх, если я умру, ты умрешь вместе со мной? Нет. А почему? Потому что ты молодая и красивая, у тебя вся жизнь впереди. Вот у меня сейчас беда, мама в коме, так? Вы со мной тут сидите и пытаетесь отвлечь меня, поддержать. Будет у меня радость и вы будете радоваться вместе со мной. А если умру, то останусь одна. А вы будете дальше жить. И не надо на меня так смотреть, я тоже не буду умирать вместе с вами. В этом мы господа едины. Эгоистичны.
- А если кто-то захочет умереть вместе с тобой? - интересуется Глеб, ставя электрический чайник.
- Еще раз повторюсь, смерть - дело сугубо личное. Мне на том свете лишние жертвы не нужны.
4.
Человек, та тварь, которая привыкает абсолютно ко всему. Прошел месяц, и я привыкла к тому, что мама лежит в коме (хоть и звучит это ужасно), привыкла к постоянному присутствию Глеба в своей жизни, привыкла возвращаться в пустую квартиру, привыкла днем корпеть на работе, вечера проводить в больнице, привыкла к постоянному жужжанию Нади. За этим "привыкла" я очень многое стала пропускать, на многое я закрывала глаза. Я бы даже сказала, что в моей жизни появилась какая-то мнимая стабильность. И этот оплот стабильности поддерживали: Глеб - больница - Надя. Я не могла одно представить без другого. И в этом была моя главная ошибка.
Как-то у нас получилось выкроить время с Надькой и пообедать вместе. Я так думаю, что время и место было выбрано Надюхой не случайно. Она давно готовилась к этому разговору, подавала мне сигналы. Я же предпочла их не замечать. Сейчас понимаю какой глупостью это было с моей стороны, но менять бы я ничего не стала. Так даже интересней получилось.
Минут десять мы сидели в тишине, Надя вертела в руке стакан с соком и о чем-то размышляла.
- Лиз, а как ты Глебу относишься? - неожиданно спросила подруга, впиваясь в меня требовательным взглядом. Только благодаря долгим годам практики мне удалось сохранить безразличное лицо. В душе же я была изумлена и напугана.
- Почему ты спрашиваешь? - спокойным голосом поинтересовалась я, сдерживая гамму эмоций.
- Просто интересно, - деланно безразлично бросила она.
- Ну, раз интересно, - медленно протягиваю слова, думая чтобы ответить, - как он заслуживает, так и отношусь.
- Я не про это, - нетерпеливо отмахивается рукой Надя, - как он тебе как мужчина?
- Не пробовала, не знаю, - отшучиваюсь я, внимательно наблюдая за ее реакцией. Почему-то этот разговор мне напоминает хождение по лезвию ножа.
- Я у тебя серьезно спрашиваю, - в голосе Нади тоненькой струйкой скользит обида, прикрытая наигранным смехом.
- Да??? - усмехаюсь я и хитро прищуриваюсь, - колись, подруга, тебе понравился наш доктор?
Но ответить мне она не успевает. У нее звонит телефон. Пока она говорит, то губами мне шепчет, что ей срочно нужно ехать и кидает на стол деньги за обед. Я пытаюсь вернуть деньги обратно, но она не слушает и уходит.
А я сижу и понимаю, что моя подруга положила глаз на моего мужчину. В своих чувствах к Глебу я разобралась уже достаточно давно, просто не афишировала это, пуская все на самотек. Наверное, это глупо было с моей стороны, но сожалеть уже поздно. Теперь уж точно остается ждать куда вся эта канитель выплывет. А еще я понимаю, что разговор этот не закончен и Надька обязательно к нему вернется. Она как и я за свое бьется до последнего. Нет, это совсем не означало, что мы негласно открыли войну, а призом будет выступать Глеб.
Я всегда ценила человеческую индивидуальность и право на свободу. Глеб в первую очередь самостоятельный взрослый мужчина и я была более, чем уверена, что он знает чего хочет. И нужно признаться, я была совсем не уверена, что я или Надя представляем для него какой-либо интерес. Дружеское участие скорее, но не чувства. Вокруг Глеба всегда крутилось до фига представительниц женского пола всех возрастов и поколений. Он же ко всем относительно подчеркнуто вежливо и холодно. Даже в его улыбке было не больше чувств, чем стоящей на окне вазе. Улыбались его губы, но не глаза. Эти карие омуты почти всегда оставались безразличными к окружающим. И только на пациентов он смотрел как то по иному, как не смотрел даже на меня. Мне же по большей части доставался задумчивый взгляд, словно он разглядывал неведому зверушку и прикидывал, что с ней можно сделать. Я бесилась когда он так смотрел на меня, уж лучше никак, чем так. Я не могла понять, чем заслужила эти задумчиво-требовательные взгляды. Что он просчитывал, глядя на меня? К сожалению, ответ на этот вопрос тогда мне был неведом.
5.
Как-то утром я проснулась от щекотавшего ноздри запаха. Мозг усиленно работал, пытался откопать в куче информации о происхождении странного аромата. Но вместо этого он отметил тот факт, что тело чувствовало себя отдохнувшим, чего не было с тех пор, как маму положили в больницу. Так же мозг отметил непривычно мягкую кровать. Моя кровать была твердой из-за проблем с позвоночником. И шелкового белья тоже не было, я люблю мягкое и воздушное белье, а не холодный шелк. Просканировав информацию, мозг выдал, что тело находится не в своей кровати, и было бы неплохо открыть глаза и посмотреть, в чьей именно.
Привычно потянувшись на кровати, почувствовала, как шелковое одеяло скользит с меня. Перевернулась на бок и открыла глаза. Первый секунд 15 мозг отказывался примиряться с действительностью. Передо мной на карточках сидел Глеб и внимательно всматривался в лицо, ждал реакции.
- Что-то не помню, что бы я засыпала на этом ложе? - нарушила я, давящую тишину.
- Доброе утро, - мягко произнес Глеб. Этот чертов его голос, когда уже у меня к нему иммунитет выработается? - Как спалось, засоня?
- Замечательно, - поделилась я правдой, - так как я тут оказалась?
- Ну мне стало жалко смотреть на спящую девушку, которая свернулась калачиком в кресле, - произнес он.
- И ты решил, как настоящий принц поделиться с ней кроватью? - насмешливо поинтересовалась я, - а еще чтобы ей было удобно спать, ты переодел ее в собственную майку.
- Только не надо мне тут краснеть и слагать оды о девичьей чести, - поморщился доктор, поднимаясь с корточек, - что я девичьих тел не видел? Так вы там все одинаковые!
- Я вообще-то хотела сказать тебе спасибо, - весело рассмеялась я, скрывая за яркой улыбкой то, как задели его слова о чести и одинаковости.
- Пожалуйста, - вернул он мне улыбку, - пошли уже завтракать, соня.
За завтраком я выслушала короткую историю своего перемещения в его обитель. Он выдал что-то типа "что я не могу о подруге позаботиться? Тем более ты последнее выглядишь как вампир со стажем". С него так и сыплются сегодня "комплимент", правда, последний был вполне заслуженный. Я и впрямь выглядела не важно. Сказывалось недосыпание, недоедание, постоянное напряжение. В этом Глеб был прав, я походила на ожившее приведение, такая же худая, бледная и страшная. Некогда золотистые локоны стали тусклыми и блеклыми, кожа стала серой, а глаза потеряли тот лихорадочный блеск. Кажется, я становлюсь бесцветной молью. Не удивительно, что в нашем докторе проснулась жалость и сострадание. Мне и самой себя жалко стало. Негоже себя так запускать.
- Какие планы на сегодня? У тебя выходной? - выдернул меня из раздумий голос Глеба.
- Выходной, - согласилась я, - приводить себя в приличный вид буду. А ты чем планируешь заняться?
- Отдыхать.
- И как позволь узнать? - я вопросительно подняла бровь. Мне и правда было интересно узнать, как отдыхает наш доктор и умеет ли он вообще отдыхать.
- Диван, пиво, футбол, - пафосно изрек Глеб, вызвав у меня приступ хохота. Что-то я не представляю его на диване с пивом. Смотрящим футбол. Как оказалось зря, он на самом деле собирался проваляться весь день на диване. Даже пивом успел заранее запастись.
- А рыбки нет? - ехидно поинтересовалась я.
- Есть, - таким же тоном ответил он, - глаза разуй пошире и увидишь, что она лежит перед твоим остреньким носом.
- Каким носом? - опешила я, примиряясь к бутылке пива в случае чего в него ей кинуть.
- Острым, - широко улыбнулся этот нахал.
- Спасибо, Глеб, ты сегодня просто так и сыплешь комплиментами. Даже не знаю чем, я смогла заслужить такую милость, - без всякого выражения произнесла я, проскакивая в коридор.
- Ты что обиделась? - искренне удивился он. Это было последней каплей, я, оказывается, и правда должна радоваться всем его едким комментариям. Пройдя в спальню, скинула с себя футболку, оставшись лишь в одном нижнем белье. Глебу хватило наглости пройти вслед за мной и ни капли, не смутившись облокотиться об косяк плечом. Мне тоже было по фиг на его присутствие, я не спеша натягивала джинсы и еще медленней застегивала рубашку.
- Налюбовался? - фыркнула я, когда надоело наблюдать статую доктора в дверном проеме.
- Было б чем, - насмешливо ответил тот, чем еще больше меня взбесил. Стоп, Лиза. Все эмоции потом, за дверью этой квартиры. А сейчас равнодушное лицо, безразличный взгляд и вежливую улыбку. Никто не должен увидеть, что тебе может быть больно.
- Удачного выходного, Глеб, - безразлично бросила я, проходя, мимо него и едко добавила, - спасибо за чудесную ночь. Ты был просто потрясающей феей. Превратил свою тыкву в карету и раздобыл потрясающе неудобную кровать.
- Не все же будет доставаться несчастным золушкам, иногда можно и злую принцессу порадовать,- вслед прилетело мне.
- Что? - я удивленно замерла, едва не уронив привычную маску безразличия. Молодец доктор у тебя почти получилось вывести меня из себя. Но что за странное сравнение?
- Давай иди уже, принцеска, ты мешаешь мне футбол смотреть и пить пиво, - перед моим носом открыли дверь и легко подтолкнули на выход.
Я буквально слетела по ступенькам и так же быстро покинула ненавистный двор. В голове роились кучи мыслей, но ни одна не могла собраться в кучу. Вы знаете я ничего не понимаю. Глеба как будто подменили. Где тот интересный и умный мужчина, с которым было весело вместе. Где тот, кто меня все время поддерживал? Откуда это ехидство и скрытое издевательство, словно он хотел ущипнуть меня побольней. Что я ему сделала, что заслужила такое отношение? Когда он изменился, а я не заметила? Сначала Надя со странными разговорами, теперь Глеб со скрытой ненавистью. Чем я заслужила такие перемены? Где я его обидела, что сама не заметила? Когда мы перестали быть друзьями? Зачем нужно было тащить меня к себе, чтобы утром вдоволь поиздеваться? Вопросы, вопросы...много вопросов и абсолютно нет ответов. Скажи мне, милый мой, где я тебя потеряла и когда?
Я присела на колени у кровати мамы. Мне она так нужна была сейчас, мне нужна была ее поддержка, ее тепло и понимание. Я летела сюда к ней, надеясь получить ответы. Или хотя бы просто почувствовать, что она рядом.
- Мама, мамочка, ну как же так? Ну почему все так получается? Мама, скажи мне, где я что сделала не так? Я ведь люблю его, мамочка. Зачем он делает мне больно, зачем он так сильно бьет словами. Я так хочу чувствовать его тепло и ласку, слышать его бархатный голос, я так хочу быть рядом с ним. Мама, скажи мне, как мне быть, что мне сделать, чтобы быть с ним. Я не смогу без него, я умру без него. Мама, я так люблю его, люблю. Ты знаешь, мама, какой у него красивый голос? Я его слушаю и чувствую, что с ним в безопасности, что он тот, единственный, которого я искала. Как же я буду жить без его улыбки, без его тепла, без этих шоколадных глаз? Мама, он ведь почти выгнал меня сегодня. Я ему не нужна, мама. Мама, мама, у меня ведь никого кроме тебя нет, а ты сейчас вроде рядом тут, но так далеко. И даже не услышать твоего голоса, не увидеть как ты улыбнешься и скажешь, что обязательно все будет хорошо. Мама, я прошу прости меня за все, только вернись, мама. Я всех теряю, мама. Я никому не нужна. Вернись, мама, не оставляй меня одну. Я очень прошу тебя, помоги мне. Мама, я так его люблю. Я умру без него, мама...
Слова закончились, а слезы лились. Словно кто-то снял стопы и чувства прорвались. Они снесли лавиной мое безразличие, так тщательно строимые барьеры и маски. Мне так хотелось, что бы мама открыла глаза и снова была со мной. Но она продолжала лежать, ничего не менялось.
Когда я успокоилась, и начала здраво мыслить, удивилась самой себе. Как двумя-тремя простыми фразами ему удалось вывести меня из себя. Когда я успела стать такой ранимой? Да и только в словах ли дело? Подумаешь, назвал злой принцессой и практически выставил за дверь, но дело было не только в этом. Его глаза сказали намного больше. В них промелькнуло презрение, едва заметно, но оно было. Словно он позволил себе на секунду снять маску. И то выражение лица, когда он наблюдал за мной, когда я переодевалась. Так смотрят на проститутку после того как она сделала свою работу. С плохо скрытым отвращением. Как будто он специально пытался показать мое место в его жизни. А между нами ведь ничего не было, даже намека. Откуда же тогда такие изменения? Словно кто-то переключил кнопку, и почему-то я не заметила, когда именно это произошло. Разобраться бы, но сил уже нет.
6.
Я гуляла по ночному городу с бутылкой вина. Идея напиться пришла сама, едва стоило оказаться за пределами больницы. Я поняла, что устала и мне срочно требуется передышка. Мне надоело жалеть себя, жалеть свою любовь, Глеба, маму, судьбу, жизнь. Мне просто хотелось побыть одной и решить, что делать дальше. Я прекрасно понимала, что все время жалеть себя нельзя и стенать на несправедливость. Некоторым не повезло больше, чем мне, но они же не сломались и живут. А чем я хуже них?
А если серьезно мне просто захотелось напиться. Ноги сами зашли в магазин, руки купили вино, шоколадку и пачку сигарет. И вот теперь я гуляю по городскому парку, который даже ночью остается оживленным и шумным. Мне нравилось тут гулять раньше, слушая музыку и отвлекаясь от проблем. А теперь вот я сижу на лавочке, пью вино и со стороны наблюдаю за чужой жизнью. Только все эти лица мне кажутся пустыми и лживыми. Наверное, в этом виновато выпитое вино и плохое настроение.
Я подкурила сигарету и сделала первую затяжку, которая обернулась хриплым кашлем, пробирающим до самых легких. Это была первая сигарета за всю историю моего существования.
- Зря ты слезы льешь, милочка, - раздался рядом со мной старушечьей голос. Я и не заметила, как на мою лавочку подсела старая бабка, предположительно цыганской наружности.
- А кто вам сказал, что я слезы лью? - возмутилась я, делая вторую затяжку и снова давясь дымом.
- Глупая ты, - как-то по-доброму усмехнулась старая цыганка, - многое еще не видишь.
- Даааа, - протянула я, - и что же мне глупой неведомо?
- Многое, милочка, но подожди, еще чуток осталось и все карты перед тобой раскроются. Вот только слез и горе он много принесут, - не люблю я вот таких пространственных фраз. Но сказать в слух я ничего не успела, цыганки и след простыл. Словно и не сидела она тут рядом со мной. А на следующее утро я даже не вспомнила о странной цыганке и ее предсказаниях. Меня мучило страшное похмелье, первое в жизни.
Похмелье, вино, сигареты, предсказания - все это было мелочью перед грядущими изменениями. Следующим утром я приехала в больницу, чтобы узнать какие нужны лекарства для мамы. Я за ранее страшилась встречи с Глебом, но как оказалось зря. Он вел себя, как будто ничего не было вчера, был добрым, чутким и с хорошим настроением. У меня же напротив за ночь выросла стена отчуждения, потихоньку чувства стали угасать и уходить на второй план. Хочет он оставаться друзьями и делать вид, что вчера ничего не произошло, то пусть оно будет так. Я слишком устала, чтобы чувствовать. Мозг поставил на первое место заботу о маме, а остальной мир с его проблемами отошел на второй план.
Самое интересное меня ожидало вечером. Можно было назвать этот вечер таким же как и все предыдущие. Больница, кабинет Глеба и мы с Надей. Все как всегда. Но именно этот вечер выбрала Надя, что закончить разговор, начатый еще неделю назад. Глеба не была в кабинете, его вызвали к одному из своих пациентов, поэтому Наде никто не мешал устроить маленький допрос.
- Лиза, а тебе Глеб нравится? - в этот раз подруга выбрала другую тактику и перестала ходить вокруг да около.
- Как человек и врач, - не вдаваясь в подробности, ответила я, - ты же что-то хочешь узнать Надь? Тебе понравился он?
- С чего ты это взяла? - не слишком правдоподобно удивилась Надя. Ни тебе играть, подруга. Я тебя знаю давно и слишком хорошо.
- Говори уже...
- Мне просто интересно как мужчина, Глеб тебе интересен?
- А если да? - я провокационно посмотрела на Надю, ожидая ее реакции.
- А если я он мне тоже нравится? - не отставала она, - ты его уступишь мне?
- Надь, - я устало покачала головой, - запомни, Глеб не игрушка, чтобы мы сейчас с тобой его делили. Он человек, личность, у него есть свои желания, взгляды, мнение, в конце концов. Мы же не знаем, кто из нас ему нужен и нужен или вообще. Это как делить шкуру не убитого медведя. Но если тебе будет спокойной, то я никогда не стала бы отбивать у тебя мужчину, даже если бы я его любила.
- Спасибо, Лиз, ты самая лучшая подруга, - Надя счастливо обняла меня, а я же только усмехнулась. Из нас двоих только я заметила, что нас подслушивают. Вот только кто мне не видно было.
Не знаю после этого разговора или еще когда, но все кардинально начало меняться. Глеб стал ухаживать за Надей, со мной же он держал почтительные приятельские отношения. Подруга была на седьмом небе от счастья, улыбка не сходила с ее губ, как и с губ Глеба. Со стороны наблюдая за ними, я видела счастливую молодую пару, которая довольна жизнью. Мне же пришлось отойти на второй план и перестать мешать им. При них я смеялась, улыбалась и была довольна жизнью. В одиночестве я скатывалась по стенке, глотая злые и колючие слезы. Мне было больно и тяжело, хотелось рвать волосы на себе, но я стоически держалась и крушила посуду в одиночестве. Каждый день был моим маленьким адом, где приходилось быть счастливой и делать вид, что ты искренне радуешься чужому счастью. Но чем больше времени проходило, тем меньше оставалось сил, тем меньше мне хотелось идти в больницу, где я стала чужой и лишней.
Но и это был еще не конец. В этот день я в офисе была одна, задержалась вечером, разгребая завалы работы. Колокольчик на двери оповестил, что кто-то зашел и этот кто-то не торопился заводить разговор. Оторвавшись от бумаг, я встретилась взглядом с Глебом, искреннее удивляясь его присутствию. Раньше он ни разу не приезжал ко мне на работу и причину его визита я понять не могла.
- Привет, - поздоровалась я, откидываясь на спинку кресла, - что-то случилось?
- Привет, - вежливо улыбнулся доктор, - а ты чего одна тут?
- Работы много скопилось, - я безразлично повела плечами.
- Ясно, - кивнул Глеб и протянул мне какой-то пакет, - это твое, ты у меня дома забыла. Вот решил вернуть, тем более, что Надя теперь живет у меня и не хотелось бы ее расстраивать чужими женскими вещами. Я еще хотел бы попросить тебя, не говори ей, что ты ночевала у меня.
- Это все? - поинтересовалась я, демонстративно поглядывая на стопку бумаг на столе. Улыбаться уже не было сил.
- Нет, - Глеб замялся и мне это не понравилось.
- Что-то с мамой?
- Да, ее состояние ухудшилось и ее перевели в реанимацию, - я впервые видела, чтобы Глеб отводил глаза.
- Какие прогнозы? - остатками силы воли я сохраняла внешнюю невозмутимость.
- Не знаю, она сейчас находится под постоянным наблюдением. И на какое-то время запрещены все визиты. Ты не сможешь пока ее навещать. Но я обещаю, что ты первая узнаешь, если что-то изменится.
- Спасибо, Глеб. Мне нужно работать, - я с трудом дождалась, когда за Глебом закроется дверь. Стоило двери захлопнуться, я обессилено опустила голову на стол. Сколько это еще будет продолжаться?
7.
Прошло две недели и ничего не изменилось. Совсем. Я достала Глеба звонками и он перестал брать трубку. К маме меня по-прежнему не пускали по распоряжению Глеба. Я просила пустить меня к ней хоть на пять минут, но он был неумолим и еще больше раздражался. Тогда я оставила его в покое, наверное, он вздохнул с облегчением.
- Лиза, тебе нужно отдохнуть, - на край моего стала приземлился начальник.
- Я себя нормально чувствую, - не согласилась я.
- Зато выглядишь ты не нормально, ты себя в зеркало видела. Я ничего не знаю, ты своим видом всех клиентов распугаешь. Езжай домой и отдохни. И чтобы я тебя тут до понедельника не видел. Свободна.
- Но...
- Свободна!
- Хорошо.
Таким образом, у меня оказалось целых пять выходных, с которыми я не знала, что делать. Позвала Надю посидеть в кафе, но она сослалась на то, что у них с Глебом сегодня романтический ужин. Так получилось, что делать мне было нечего.
Я подождала новостей от Глебы еще два дня и решила идти выяснить, в чем там дело лично. Тем более, что на звонки он не отвечал. Днем к нему идти было бесполезно, решила, что лучше всего его застать во время дежурства и после обхода.
Странности начались еще на входе. На охране меня не хотели пускать, заявив, что время посещений вышло. Удивительно, потому что они меня знали и раньше пропускали без проблем. Помогла случайность. В это самое время выходила женщина, которая как выяснилось, была врачом и хорошо знакома с Глебом. Она-то и подтвердила, что мне можно приходить и уходить в любое время. Далее была дежурная медсестра, от нее пришлось отбиваться самой. Объяснив, что я к Глебу по личному делу, засунув ей купюру в карман. А дальше уже было дело принципа найти Глеба и потребовать объяснений. В кабинете его не было, значит где-то среди пациентов . Какое-то шестое чувство остановило меня возле палаты, где раньше лежала мама. За неплотно прикрытой дверью раздавались голоса, и один из них мне был смутно знаком. Приоткрыв дверь, я незаметно проскользнула за ширму.
- Понимаешь, Глеб, я хочу, чтобы моя дочь получила по заслугам, - раздался в палате женский голос.
- Что вы имеете в виду? - голос Глеба звучал на тон ниже и был не так хорошо слышан.
- Моя дочь, она ведь только с виду добрая и порядочная. На самом деле этот человек никого кроме себя не любит. Она даже меня, свою мать, не любит.
- Мне так не показалось. Она каждый день приходила к вам, пока вы сами не попросили ограничить ее посещения.
- Она хорошо умеет играть. Я родила и воспитала чудовище. Послушай, Глеб, я расскажу, почему я не хочу, чтобы она знала, что я давно уже вышла из комы. Знаешь, два года назад у меня была самая счастливая семья. У меня был муж, сын и дочь. Но дочь выросла эгоисткой, она хотела, что бы все внимание доставалось ей. И как это не обидно, но она больше всего любила своего отца. Меня же она практически не замечала. А я ведь ее родила, душу ей отдала. Я всегда думала, что буду для дочери лучше подружкой. Что она будет делиться со мной всем. Но Лизка выросла хитрой интриганкой, она никогда никому ничего не рассказывала. Она умела слушать, от нее невозможно было что-то утаить. Я часто пыталась с ней поговорить по душам. Но получалось, что говорю только я, а она молчит. Она всегда молчала со мной. Но самое ужасное, что она всегда ревновала меня к отцу. Она вообще не хотела не с кем делить его время и внимание. Два года назад она отобрала у меня все и сына и мужа. Она поссорила нас с мужем, предъявив тому какие-то доказательства моей измены, а я ведь никогда ему не изменяла. Я всегда только его одного любила. Мы поругались сильно и он ушел из дома весь на нервах. Мой сын вслед за ним выскочил. Он тоже любил своего отца и боялся оставлять его в таком состоянии одного, потому и пошел за ним. А этой твари вообще не было дома. Она все подстроила и смылась из города. Она отняла у меня все в один день. Мои муж и сын погибли в тот день. Гриша не справился с управлением и они врезались въехавший на встречу камаз. Я даже обнять их на прощание не смогла, от их тел ничего не осталось, все сгорело. А она даже на похороны не приехала. Ей было все равно. Когда я рыдала ночами, она собиралась и уходила. Она говорила, что все мои слезы - это ложь, что ей надоел весь этот цирк. Глеб, я сама виновата, наверное, что моя дочь выросла беспринципной сукой.
- Разве вы могли знать, что ваша дочь станет такой? - успокаивающее произнес Глеб. Вот так вот Лиза, поздравляю тебя, ты оказалась последней мразью. Родная мать тебя ненавидит и все свои грехи скидывает на тебя. А разве я в этом виновата? Разве я виновата в том, что ее жизнь не сложилась? Я ничего ей не сделала плохого и в тот день, когда умерли мои отец и брат, я не была виновной в этом. Я всегда любила свою мать, пусть и не показывала этого. А она же не хотела рожать меня, но увы ей не дали сделать аборт. И всю свою нелюбовь ко мне она пронесла через жизнь. За что спрашивается мне все это? Я через многое прошла за эти два года, но никак не могла ожидать, что окажусь в такой вот ситуации. Но нужно встать, и смело посмотреть в глаза тем, кто меня предал.
- Я просто хочу, чтобы она больше не мучила меня и не лезла в мою жизнь? - между тем продолжала женщина, которая посмела называться моей матерью, - Я хочу покоя, Глеб.
- Хотите, я поговорю с ней? - предложил он.
- Не надо утруждать себя, Глеб, - мой голос звенел словно сталь, такой же холодный и острый. Хотите стерву? Получите стреву! - Я услышала вас, мама! Можете возвращаться в свой дом, я больше ничем не напомню вам о вашей же ошибки.
- Лиза, - удивленно прошептала женщина, чужая мне женщина отныне.
- Прощайте, - холодно улыбнулась и вылетела за дверь. Где-то там, в палате, на полу осталось мое сердце.
- Лиза, стой, - догнал меня Глеб.
- Что вам нужно? - не слишком вежливо спросила я, - вы еще не все услышали?
- Тебе не нужно больше сюда приходить, - спокойно произнес Глеб, - у нее больное сердце...
- Ты ведь поверил ей, - убедилась я в своей догадке. Что же не удивительно, она всегда умела врать. Только почему же мне так больно, Глеб, от того что ты поверил? Почему сейчас мне, кажется, что я потеряла последнюю ниточку в этой жизни, - теперь я понимаю твою ненависть, ты так просто поверил ей. Пошел у нее на поводу, а как же я? Вы все предали меня.
- Не говори ерунда, - выплюнул он, - один раз ты уже разрушила жизнь своей матери, найди совесть и оставь ее. Ей без тебя будет лучше. Не будь ты тварью, хоть раз в жизни. Подумай не только о себе, но и человеке, подарившем тебе жизнь.
- О да, я тварь, - рассмеялась я, - но только не тебе судить, почему я такой стала. Успокойся, я уйди из ее жизни. Пусть празднует победу.
- Спасибо, но я могу попросить тебя об одном одолжении?
- Проси, - оскалилась я, понимая, что держать эту маску мне все трудней.
- Забудь про Надю. Я не хочу, чтобы и она пострадала из-за тебя, - вот так новость, но что же раз вы так просите, то я давно уже это решила. Как только вы начали встречаться, но тебе, доктор, об этом знать не обязательно.