Annotation

     Барон Жоффруа де Кантель правил землями на Юго-Западе Франции уже двадцать восемь лет кряду. Это был властный и жестокий, даже по меркам своего времени человек. Его правление началось ещё во времена Карла Победоносного*. Он даже участвовал в войне с англичанами**, и лицезрел своими очами святую Орлеанскую Деву***. Хотя при этом воином себя не считал, и не любил охоту, что было моветоном в те времена рыцарских турниров и роскошных пиров.

     В свои пятьдесят четыре года барон ещё был полон сил и даже связал себя узами брака с юной дочерью Герцога. Младшей, разумеется, ибо старшую, или даже среднюю, Герцог за барона бы никогда не отдал.

     Но последние годы в землях де Кантеля случилось несчастье. Появился тёмный колдун. Кем он был – того доподлинно не ведал никто, хотя слухи о нём бежали по землям и один был страшнее другого. Колдун бродил по лесам и деревням, по дорогам и весям, и согласно болтовне суеверных крестьян, мог насылать грозу и мор, поднимать мёртвых и говорить с ними, а ещё якшался с самим дьяволом. Присяжные рыцари барона Жоффруа много потратили времени, чтобы найти и одолеть это исчадие ада, но не преуспели. Ведь колдун всегда ускользал из-под самого их носа. Словно сам Князь Тьмы нашёптывал ему в уши, где и когда стоит появляться, а когда нужно исчезнуть, словно дым от ночного костра на рассвете.

     Он искал что-то. А что, именно – непонятно. Но было очевидно, что, если колдун преуспеет в своём поиске, если его алкания увенчаются успехом, это наложит отпечаток на целые поколения, и, возможно на все земли барона Жоффруа де Кантеля.

     ___________________

      * Карл VII Победитель — король Франции (провозглашён в 1422 году, коронован в 1429 году) из династии Валуа, пятый сын Карла VI Безумного и Изабеллы Баварской. Его правление было ознаменовано выдающимися военными победами французов под командованием Жанны д’Арк и окончанием Столетней войны, по итогам которой за Англией из её огромных владений на континенте осталось лишь Кале

      ** Столетняя война — серия военных конфликтов между Королевством Англия и её союзниками, с одной стороны, и Королевством Франция и её союзниками, с другой, длившихся примерно с 1337 года по 1453 год. Война продолжалась 116 лет, с двумя продолжительными перерывами

      *** Жанна д’Арк, Орлеанская дева — национальная героиня Франции, одна из командующих французскими войсками в Столетней войне. Попав в плен к бургундцам, была передана англичанам, осуждена судом католической церкви как ведьма и заживо сожжена на костре. Впоследствии в 1456 году была реабилитирована и в 1920 году канонизирована — причислена католической церковью к лику святых

     Антуан, бедный межевой* рыцарь, покачивался на своём старом коне, сером в яблоках, и ежеминутно утирал пот со лба. В Голуазсском лесу стояла томная полуденная жара. Антуан ещё молод, ему только-только стукнуло двадцать лет. У него тёмные волосы до плеч, продолговатое, но красивое лицо с тёмными бровями и греческим носом и серые глаза.

     Антуан был облачён в коричневые сапоги, серую рубаху, ржавого цвета дублет. В седельной сумке у него спрятаны свёрнутая кольчуга и шлем. Плащ Антуан снял, итак слишком жарко. Рыцарь был настолько беден, что всё его обмундирование, от простой кольчуги, до полуторного меча-бастарда и кинжала, достались ему от его наставника, ныне покойного рыцаря сэра Тибо.

     Антуан был четвёртым ребёнком и первенцем разорившегося мелкого феодала, у которого к моменту рождения последнего отпрыска не оставалось никаких земель, поэтому он и поступил к сэру Тибо, такому-же бедному межевому рыцарю девять лет назад в оруженосцы. За еду, учение ратному делу и возможность когда-то стать рыцарем. Тибо уже год как лежал в земле. Его сгубила рана, полученная в схватке с разбойниками на королевском тракте, перед смертью он успел посвятить в рыцари своего оруженосца Антуана. Но в наследство оставил только старого коня, что едва переставлял ноги, меч и кинжал, немного денег, да кольчугу, которая была уже тесна возмужавшему Антуану.

     Сам Антуан не держал оруженосца. Какой смысл? Он себя да коня едва-то и мог прокормить. Антуан желал сейчас только одного – хорошего ужина, да большую кружку эля. Но в кармане у него было пусто. Конечно, можно, имея вооружение и навык заняться разбоем, чтобы заработать себе на жизнь, так поступали многие межевые рыцари. Некоторые даже возглавляли шайки крестьян, сбежавших в лес от деспотичной власти своего феодала и терроризирующих путников, и караваны купцов, которые, как правило, экономили на хорошей защите.

     Но это было против правил Антуана. Он не стал бы обижать беззащитных. Антуан вырос в бедности. Отец его умер, когда Антуану было не то три, не то четыре году от роду. Мать Антуана растила его, и его троих старших сестёр одна, а затем она отдала его бродячему рыцарю, чтобы он хоть чего-то добился в жизни, ведь если дочерей ещё как-то можно отдать замуж, обеспечив им будущее, то у наследника разорённого землевладельца не было ничего, кроме титула. Это было девять лет назад и с тех пор Антуан ничего про неё не слышал. Возможно, она была уже мертва.

     Старик Тибо внушал своему оруженосцу идеи о светлом и вечном. Рассказывал истории о рыцарях-героях. И о том, что настоящий рыцарь никогда не поднимет своего меча против безоружного и не могущего себя защитить.

     Он говорил, что Бог даёт силу и богатство, чтобы человек мог делится ими и защищать других. Правда, понимали это далеко не все. Большинство как раз поступали в точности до наоборот и жить в таком мире, будучи ведомым высокими идеалами можно было только в книжках про доблестных рыцарей, которые спасают прекрасных дев от драконов и чародеев. В реальной жизни, такие принципы только мешали. И Антуан уже успел в этом не раз лично убедиться.

     Именно эти идеи и привели Тибо в могилу раньше срока. Да и жизнь его была тяжелой и нищей. Как и у его наследника и правопреемника Антуана. Впрочем, он умер как настоящий рыцарь, в бою. А не повешенный Герцогом или бароном за разбой. Ведь если рыцаря-разбойника поймают, то его не спасёт титул. А ждёт неминуемая виселица. Грабить в землях феодала, может только феодал.

     Второй путь – стать наёмником. Те-же купцы. Они заплатят чеканной монетой за услуги хорошего воина, что будет защищать их караваны. Только вот купцы ненадёжный народ. Да и жадный. Чего, впрочем, ждать от простых торгашей, вечно озабоченных прибылями, и как сберечь свой товар.

     Но у Антуана было другое желание, чем пасть от стрелы или меча охраняя груз какого-то буржуя. Он был ещё наивен, но верил в высшие цели. Он страстно желал совершить нечто такое, от чего его жизнь резко изменится.

     Наивно, конечно. Но он был молод и горяч. Жизнь и надежды били ключом в его молодом и крепком теле, ещё не знававшим женской ласки. Антуан хотел победить на турнире, или совершить какой-нибудь подвиг. Во имя прекрасной дамы, разумеется. Поэтому он и торопился к Герцогу, через земли барона Жоффруа Де Кантеля. Герцог проводил большой турнир в честь своих именин. На нём Антуан и планировал блеснуть, хотя понимал, что вряд ли ему стоит рассчитывать на победу это удастся. Ведь соперники его были куда более чем хорошо подготовлены и влиятельны.

     У каждого из них был годовой доход в сотни, а то и тысячи золотых. А у Антуана кроме титула ничего не было за спиной. Только старый конь, да кой-какие доспехи и оружие. Маловато, для участника турнира Герцога.

     Сам барон Жоффура Де Кантель не участвовал в турнире. Так как воин из него был плохой, да и он находился не в ладах с Герцогом. Своим сюзереном. Юная дочь Герцога оказалась бесплодной. А барон очень хотел себе наследника. Того, кому он мог оставить свои земли и владения после своей смерти. Все его дети от предыдущих браков, а их было три, умерли во младенчестве. Как умерли и все его жены.

     Новая жена тоже могла умереть, но тогда барон рисковал сильно испортить отношения со своим тестем и сюзереном Герцогом. Ведь в народе ходили не беспочвенные слухи, что барон имел прямое отношение к смерти своих пассий. Всех трёх.

     Если бы и четвёртая, в свои молодые годы, будучи совершенно здоровой, хоть и бесплодной, вдруг бы скончалась, то это могло вызвать серьёзные подозрения у её отца Герцога. Барону такой расклад явно не мог принести ничего хорошего. Поэтому он и терпел такие сложности. Вынужден был терпеть.

     Впрочем, учитывая возраст барона и его молодой жены, многие крестьяне рассуждали, что барон уже и сам не может зачать ребёнка. Даже шутили, втайне, разумеется, ведь за такие шутки и язык могли отрезать, вместе с головой, что барону, чтобы вставить свой член в жену, необходима помощь не менее десяти своих присяжных рыцарей.

     Другие же на голубом глазу утверждали, что дочь Герцога была бесплодной изначально и тот отдал её за барона. А иначе, зачем ему выдавать свою дочь за старика-барона?

     Антуану было мало дел до досужих сплетней черни и до деяний баронов и Герцогов. Он мечтал увидеть турнир, и как он его выиграет. Хотя последнее, как говорилось ранее, было более, чем наивно.

     Антуан будучи не глупым человеком это понимал, но не мог себе отказать в удовольствии хотя-бы в мечтах потешить грёзами о богатстве и знаменитости.

     Наконец устав от езды, рыцарь решил немного передохнуть в приятной тени деревьев, переждать полуденный зной, а заодно и немного перекусить. Остановив своего коня, Антуан спешился и распряг старого товарища. Пусть малость попасётся. Сам-же Антуан уселся под раскидистым дубом, который стоял тут никак не меньше века и разложил на линялом клетчатом платке свой нехитрый обед, что состоял из куска позавчерашнего хлеба, ломтика высохшего сыра с красной коркой и яблока. Вместо вина в его бурдюке была простая ключевая вода.

     Но, как всем давно известно – лучший повар, это голод. Поэтому молодой рыцарь потрапезничал с большим удовольствием, не забыв перед едой вознести молитву Создателю. Ибо сначала мать Антуана, а затем и его наставник, ныне покойный рыцарь сэр Тибо, привили ему не только благочестивые мысли, но и набожность.

     Антуан так был голоден, что съел засохший сыр вместе с невкусной коркой. Разумеется, такой скудный обед больше подошёл бы старцу-монаху, нежели молодому и крепкому телом рыцарю. Антуан позавидовал своему коню, который всегда мог найти себе корм под своими ногами. Но его всадник травой не питался, а одним хлебом и сыром, да жалким кислым яблоком сыт не будешь.

     Найти повод для проведения турнира было нетрудно. Это мог быть любой церковный праздник, коронация принца, военная победа или семейное торжество организатора состязания: помолвка, свадьба, рождение ребенка. Иногда этого всего и вовсе не требовалось, достаточно было желания. Главная проблема для Антуана заключалась в том, что за составом участников, следили очень строго. Ни в коем случае на состязание не допускали рыцарей, уронивших свое достоинство – предателей, лжесвидетелей, грабителей. А также самозванцев – не рыцарей и даже не дворян. Считалось, что сражение с простолюдином запятнает честь настоящих рыцарей.

     Он надеялся на всего одну бумагу. Свидетельство о помазании в рыцари своего бывшего наставника сэра Тибо. Ему её выдали много лет назад, вместе с правом носить герб, в монастыре. Правда, пришлось бы доказать, что Антуан не украл её, и сэр Тибо действительно был его господином, и посвятил его в рыцари. Хотя официальную акколаду** Антуан не проходил. Именно из-за этого его и могли развернуть, но он надеялся на друзей покойного рыцаря, которые, по слухам, приехали на турнир. Они могли подтвердить его благородное происхождение и рыцарство. В случае, если бы и это не помогло, сэр Антуан планировал обратиться к архивариусу, который мог бы, по старым книгам, отыскать его родословную, что подтвердило бы герольдам***, его право участвовать в турнире как дворянину и рыцарю.

     Турнир обычно начинался с копейных конных боев. Но, если после трех заездов с копьями определить победителя не получалось, соперникам могли предложить продолжить бой спешившись. Поэтому, кроме копья, средневековые воины брали с собой на состязание меч или топор.

     Важной особенностью всех этих колюще-режущих предметов являлось то, что они непременно должны были быть тупыми, ибо настоящее оружие, это для войны.

     Конечно, отсутствие оруженосца могло бы стать ещё одной проблемой. Ибо оруженосец был необходим на рыцарском турнире еще и потому, что без него было практически невозможно надеть доспехи и забраться на лошадь. Кроме этого, он помогал рыцарю и во время боя – поднимал его на ноги, если тот вылетал из седла. Оруженосцами обычно становились юноши, еще не посвященные в рыцари. На турнире у них был неплохой шанс показать себя: перед началом состязаний им иногда разрешали сразиться друг с другом.

     Молодой человек закрыл глаза, поудобнее разлегшись под старым дубом и представил себе бал. Красивые дамы, в шуршащих платьях, рыцарь в разноцветных сюрко и их оруженосцы. А самое главное, это обед. Много разных блюд. Дичь, птица, рыба. Жареное, пареное. Пироги с голубями и сваренные в меду фрукты. Вино и эль текут рекой.

     Сам Антуан не был на пиру, но вот сэр Тибо бывал как-то раз. И рассказывал про это своему восторженному оруженосцу. Юноша грезил турниром и видел себя победителем его. Едущим в латной броне, в шлеме, с разноцветным плюмажем, одолев могучего противника и вручив венок из алых и белых роз самой прекрасной даме турнира, что непременно одарит его своей чарующей улыбкой.

     Вот он, покачиваясь в седле, едет к помосту, на котором сидит король. Его верные оруженосцы бегут ему навстречу, чтобы взять тяжелое копьё. Король…

     Антуан проснулся от какого-то звука. Это урчал его живот. Он был по-прежнему голоден.

     - Видит Бог, это брюхо воистину ненасытное! – Произнёс он, досадуя, что не смог досмотреть чудесного сна. Он решил напиться воды, чтобы обмануть свой желудок, но вот его конь испуганно заржал, озираясь вокруг.

     Антуан вскочил. Он знал, что в лесу водятся разбойники. В его кошеле было семь ливров серебром, и два десятка су****. Но людей убивали и за меньшее. Так и погиб его бывший господин, сэр Тибо. В схватке с разбойниками. Те застали их двоих врасплох. Тибо, несмотря на годы, сражался превосходно. Для межевого рыцаря. Он уложил двоих негодяев мечом, но те взяли хитростью и коварством, один из них бесчестно ударил рыцаря в спину острогой. Антуан зарубил двоих оставшихся, но сэра Тибо это не спасло. Перед смертью он успел посвятить своего оруженосца в рыцари, а затем покинул этот бренный мир.

     Антуан хорошо усвоил урок. Он на всю жизнь получил стойкую неприязнь ко всякого рода разбойникам. Да и наёмником не стал потому, что их главарь, которого успели схватить люди Герцога и повесить, сам был некогда рыцарем. Но опозорив своё имя, стал сначала наёмником, а потом поняв, что грабить караваны купцов куда легче, чем их защищать, подался к разбойникам. Конец свой он нашёл в петле по указу Герцога.

     Решив, что в лесу бродят разбойники, Антуан немедленно вытащил из сумки кольчугу и шлем и облачившись в них, опоясал себя мечом. Затем поскорее оседлал коня и взяв в руки щит поехал по дороге.

     Антуан не был трусом. Но в тоже время не был и глупцом. С двумя-тремя вооружёнными острогами и рогатинами***** головорезами он, конечно, справится. Но если их десять. И у них есть метательное оружие. Луки или арбалеты.

     У Антуана была только кольчуга. Тогда как все, кто мог себе позволить, старались переоблечься в куда более надёжный латный доспех. У Антуана такой возможности не было, как и оруженосца, который помогал бы этот доспех снять и надеть. Делать это самостоятельно представлялось довольно затруднительно, хотя и не невозможно.

     Антуан ехал, оглядываясь по сторонам. Вдруг его конь стал, как вкопанный, недовольно фыркая и поводя ушами. Прямо посреди дороги стоял человек. В чёрном плаще до земли, несмотря на жару, с надвинутым на глаза капюшоном. В коричневом дублете и высоких сапогах. Через плечо у него висела сумка, а на поясе кинжал. Незнакомец опирался на посох, кривой, из обожжённого дерева, весь исчерченный нечитаемыми рунами и увенчанный хрустальным шариком.

     По его одеянию и посоху Антуан понял, перед ним колдун, про которого все говорили. У юноши похолодела спина. Во рту у него всё пересохло. Он укрылся щитом, словно в бою, и обнажив меч, сверкнувший на свете Солнца ярким отблеском, крикнул.

     - Сдавайся, отродье дьявола!

     Колдун улыбнулся, показав жёлтые зубы.

     - Благодарю за столь щедрое предложение, сударь, но я, пожалуй, откажусь. Видите-ли, у меня дела.

     Голос колдуна был низким и хриплым.

     - Именем барона Жоффруа и Герцога, велю тебе, Князь Ада, сдавайся, - крикнул Антуан. Не узнавая свой голос, он был словно чужим, будто идущим из глубокого погреба.

     - Страх. – прошептал колдун. – Я чувствую твой страх…

     Антуан пришпорил лошадь и с боевым кличем ринулся на врага. Колдун поднял посох, а затем сказал всего одно слово, на языке демонов; свет Солнца преломился в хрустальном шарике, в навершии посоха, оттуда ударила молния, залив всё ярким светом. Щит Антуана раскололся надвое. Руку рыцаря обожгло, а затем его скинуло с лошади. Он упал навзничь и, ударившись головой о камень, потерял сознание.

     _________________

      * Межевой или странствующий рыцарь — это человек, обычно благородного происхождения, который является наёмником, имеющим при себе коня, доспехи, меч и доблесть. Практически вся его жизнь — это дорога приключений и капризы фортуны. Обычно межевыми рыцарями становились дети третьи и четвёртые дети дворян, которые не имели практически никаких прав на земли отца, и они выбирали жизнь в странствиях, вместо того, чтобы быть отправленными в монастырь или во избежание ещё более страшных вещей

      ** Акколада — церемония, бывшая прежде в употреблении при приеме в рыцарский орден. После принятия посвящения в рыцари в собственном смысле гроссмейстер ордена или совершавший посвящение торжественно обнимал принимаемого, возлагая ему свои руки на шею (лат. ad collum). Позднее это слово стало употребляться для обозначения всего акта рыцарского посвящения или принятия в рыцарский орден. Акколада являлась одной из форм воинской инициации

      *** Герольд — глашатай, вестник, церемониймейстер при дворах королей, крупных феодалов; распорядитель на торжествах, рыцарских турнирах. Герольд был также судьёй на турнире (страж турнира): подавал знак к началу турнира, мог остановить слишком ожесточённый бой. Герольд ведал составлением гербов и родословий

      **** Су — Денежная единица и монета Французского Королевства во второй половине XIII—XVIII веков. Поначалу су чеканились из серебра, впоследствии из биллона и меди. Составляла 1/20 ливра (фунта), или 12 денье. В связи с переходом Франции на десятичную денежную систему в 1795 году была заменена на монету в 5 сантимов, равную 1/20 франка (ливр прекратил своё существование в 1799 году). Впрочем, до самого перехода Франции на евро в народе 5 сантимов нередко называли «су». Сегодня слово «су» во Франции также употребляется в значении «мелочь»

      ***** Трезубец (острога) — оружие, которое состоит из длинного древка и наконечника, увенчанного тремя зубцами. Как и многие другие колюще-рубящие виды оружия, трезубец произошёл от повседневного мирного инструмента (охотничьего оружия), в данном случае остроги, применяемой для рыбной ловли (лученья рыбы) до наших дней. Изначальным материалом являлась кость

      Рогатина (рогатыня) —тяжёлое копьё для рукопашного боя или для охоты на крупного зверя. Отличается большим широким обоюдоострым наконечником

     Луна тускло освещала полуночный лес. Где-то в отдалении пели ночные птицы. Ухал филин. Раздавался протяжный волчий вой. Раздвигая посохом ветви папоротника и кусты, через зловещий лес, направляясь в саму его чащу, куда даже дикие звери по ночам ходить боятся, шла фигура.

     Колдун. Облачённый в свой неизменный чёрный плащ до самой земли с надвинутым до глаз капюшоном. С сумкой и кинжалом на поясе. С посохом из обожжённого дерева, исчерченным нечитаемыми рунами и увенчанным в навершии хрустальным шариком.

     Колдун торопился до полнолуния. Ведь совершить то, что он планировал совершить, можно было только раз в месяц. И это раз наступил.

     Колдун вышел к лесному озеру. Его зеркальная гладь была совершенно неподвижной. Ни ветер, ничто не могло потревожить её. Луна отражалась в водной глади. Печальная и безмолвная. Как и всегда. Колдун снял сумку и вытащил из неё атам – колдовской нож с рукоятью из человеческой кости украшенной морионом*. Затем он достал несколько мешочков с разнообразными ингредиентами и чашу из меди, всю покрытую магическими знаками. Он насыпал туда из всех мешочков по щепотке только ему ведомых веществ, а затем разрезал ладонь атамом и распевая дьявольские псалмы стал вычерчивать в воздухе магические символы лезвием ножа.

     Кровь потекла в чашу и закипела. Неожиданно в воде показалось необычайное свечение. Гладь озера нарушилась и оттуда совершенно бесшумно показалась Ундина. Речная русалка, в образе прекрасной девы.

     Она была обнажена. Её стройные и белые, словно из сахара вырезанные ноги блестели от воды. Её руки были вершиной мечтаний художника. Стройная талия и чуть выпирающий живот, округлые ягодицы и бёдра, и маленькие, похожие на райские яблочки груди, увенчанные вишенками бледных сосков. Лицо Ундины выражало печаль, словно у духа, которого против его воли заставили подчинится тёмному желанию некроманта.

     Длинные, до самого пояса тёмно-русые волосы обрамляли её фигуру, делая её более таинственной и женственной. Ундина шла по поверхности воды. И круги от её ступней равномерно распространялись, и доходили до кромки берега.

     Ундина вышла на берег и мертвенно-холодным голосом, в котором слышалось отчаяние утопающего, чувствовался безнадёжность пучины, спросила.

     - Зачем ты вызвал меня в эту ночь, людской кудесник?

     - Затем-же, зачем и всегда. – ответил колдун. – Вы, Ундины, обладаете даром очаровывать путников. Затем вы затягивайте их в пучину, морскую или речную, неважно. А потом пируете их душами. Но если такую как ты вызвать на берег заклятьем на крови, она станет послушной на час, и её чары будут бессильны против того, кто наложил заклятие. Возляг с Ундиной, и ты получишь часть силы душ, которых она поглотила. Не раны, не болезни, не преждевременная старость тебе будут не страшны. В обмен на твоё семя, которое ты должен излить в её мёртвое чрево. Ты не сможешь больше иметь детей, но получишь силу и долголетие.

     Сказав всё это, колдун стал поспешно раздеваться. Затем он уложил Ундину прямо на роскошный ковёр из мха и вошёл в неё. Он двигался отрывисто, беря её словно зверь. Его пальцы оставляли на её теле отметины, которые тут-же пропадали, он покрывал её грудь и шею поцелуями, переполненные низменной страстью. Ундина-же была равнодушна. Колдун излил семя внутрь её и зашептал.

     - Я чувствую, я чувствую, как сила наполняет меня!

     - Ты почти испил меня. – печально ответила Ундина. – Ты ходишь ко мне каждую полную луну уже два года, а я всего трижды вкусила свежей человеческой души за всё это время. Скоро от меня останется лишь тень.

     - Я отправлю людей сюда. – произнёс колдун. – Они станут твоей пищей.

     Ундина поднялась.

     - Твоё счастье, людской кудесник, что мерзкое заклятье ещё действует, иначе ты бы стал трупом на дне этого бездонного озера. А твоя душа…

     - Моя душа тебя не касается. – отрезал чернокнижник.

     - Она проклята. Я бы и так не стал её вкушать. Только утопила, порезвившись со своими сёстрами и всё.

     - Как мило с твоей стороны. – глухо рассмеялся он. – Время на исходе. Ты напрасно тянешь время. А теперь уходи. Обратно, в пучину. Повинуйся мне.

     Ундина развернулась и пошла в озеро, за несколько секунд она опустилась под воду и вот уже последний круг растаял на озёрной поверхности.

     Колдун знал, что время пришло. Он оделся и собрав свои пожитки покинул чащу под аккомпанемент уханья невидимого филина.

      ***

     По дороге ехал монах-бенедиктинец**. Он был чрезвычайно толст. Хотя монаху полагается пост и смирение, но судя по четырём подбородкам этого субъекта, он и пост – понятия совершенно несовместимые. Толстяк, облачённый в чёрную рясу, в которой было весьма жарко в солнечный день, даже в тени, что давали кроны деревьев, щедро распростёршие свои зелёные руки над лесной тропой, с завидным аппетитом жевал ломоть хлеба, чуть меньше щита, коим рыцарь защищается на турнире, держа в другой руке пучок дикого лука, размером со сноп, который в свою очередь со всем причитающимся старанием связали трудолюбивые руки крестьянина, и судя по его улыбающемуся лицу, красному, и с блестящим от пота лбом, толстый монах был доволен своей монашеской жизнью.

     Взаправду становилось жаль несчастного осла, что нёс, мало того, тушу весом в сотни три фунтов***, так ещё и мешок с вещами, да бурдюк с водой. Но у того, в отличие от легендарной Валаамовой ослицы**** не было языка, дабы пожаловаться на свою судьбу, поэтому и переставлял он свои копытца по запылённой лесной тропе, не ведая, когда сие закончится, и куда он идёт.

     Неожиданно осёл остановился и стал поводить ушами.

     - Что такое? – спросил монах тут-же престав жевать, попутно нащупывая дубинку с утолщением на конце. Столкнутся с разбойниками у толстяка не было никакого желания. К тому-же он имел кошель с десятком золотых ливров*****, и расставаться с ним, а тем более со своей жизнью он не желал.

     Вытягивая свою шею, хотя это прозвучало бы скорее, как комплимент, ведь как таковой шеи он не имел, монах заметил лошадь в полной сбруе, что, переступая с ноги на ногу стояла посреди тропы. Перебарывая свой страх, монах всё-таки слез с осла и пошёл по тропе, держа обеими руками дубинку.

     Упитанный монах крутил головой по сторонам, изо всех сил сжимая в руке дубинку. «Вот ведь угораздило меня попасться в эти неприятности!» — думал он. — «Как будто других дел у меня нет». Забалтывая себя, чтобы хоть немного успокоить свой страх, монах Буер все-же двигался по тропе, озираясь по сторонам, готовый в любой момент прыгнуть на спину своего осла и показать тому, что значит бежать аки арабский скакун.

     Наконец перед ним открылась картина, что заставила толстяка задрожать как осиновый лист, несмотря на то, что был жаркий день. На дороге лежал рыцарь в кольчуге, в пыли, неподалёку от него валялся обнажённый меч и разбитый надвое щит. Толстяк подошёл к рыцарю. Около него топтался конь, трогая лежавшего поверженного воина губами за лицо.

     Монах принялся вертеть головой, ища разбойников, которые, по его мнению, прятались по вокруг лежащим кустам. Но так как оттуда никто не выпрыгнул, то толстяк решил всё-таки осмотреть павшего воина.

     Как оказалось, тот был не мёртв, скорее оглушен. Монах осторожно снял с рыцаря шлем, который имел небольшую вмятину, затем койф и подшлемник, который был пропитан кровью. Рыцарь разбил голову при падении. Но череп, при осмотре, оказался целым. Просто сильный ушиб и кровопотеря.

     Монах, пыхтя и кряхтя оттащил рыцаря с дороги, затем привязал его коня и своего осла к дереву и принялся оказывать ему помощь. Вина, либо уксуса с собой ни у рыцаря, ни у монаха не оказалось, поэтому тот просто промыл рану пострадавшего водой, да перевязал куском рубахи рыцаря, приложив целебный мох.

     Буер разглядывал его. Воин был даже красив, если бы не мертвенная бледность его лица, от кровопотери, и грязь, вперемешку с кровью. «Ну и смазливый же ты!» — подумал монах, — «будто одна из девиц, что обслуживают добрый люд в тавернах». Вспомнив про таверну, толстяк мечтательно заулыбался. Он живо представил себя сидящего в одной из них, на лавке, за столом, поедающего свиную колбасу и запивающего её грогом. Кругом балагурят крестьяне и торговцы, ходят красивые, румяные девицы, которых так приятно тискать за полные груди или зады...

     Рыцарь очнулся. Он обвёл мутным взором полянку, на которой разместился он и его невольный спаситель-монах.

     - Ну и башка у тебя! – воскликнул Буер. – Такой удар выдержать! Даже шлем прогнулся. А башка-то ничего, только немного крови потерял, она у тебя не иначе, как из железа сделана.

     - Кто ты? – тихо спросил Антуан.

     - Я Буер******, монах. – ответил его собеседник, помогая рыцарю напиться из бурдюка.

     - Я Антуан. Рыцарь. – представился в ответ Антуан. Затем он внимательно поглядел на своего собеседника.

     - Эх, вина бы сейчас… – мечтательно произнёс Буер.

     - Где он? – спросил Антуан.

     - Кто «он»? – моментально насторожился монах.

     - Тот, с кем я бился.

     - А с кем ты бился? – тут же перетрусив, спросил толстяк.

     - С колдуном.

      ***

     В комнате стоял гнетущий полумрак. На каменных стенах висели знамёна, исчерченные колдовскими знаками и литерами, на столе, вырезанном из лавра с оккультными знаками и звёздами, стояла чаша. Высокая фигура высилась над ним. Колдун. Он вновь творил своё богохульное колдовство. Чернокнижник взял два кувшина, в одном из них было молоко, а во втором вино, он налил в чашу молока и вина, а затем взял веточку пижмы и кусок мела, и кинул их в чашу. Помешивая всё это тонкой костяной ложечкой, покрытой выжженными некромантическими знаками, кудесник заговорил на мёртвом языке Древнего Рима.

     - Obscuri estote spiritus! asabel! Tetragrammaton! Alpha et Omega! Renovabitur omnis natura per ignem!

     Голос колдуна был тяжелым и властным. Общение с тёмными силами требует железной воли и отнимает все силы. Его бледные, бескровные губы едва шевелились, произнося слова на латыни. Хоть его бороды уже коснулась смерть украсив её серебром, сей чернокнижник всё не бросал своего богохульного искусства, соревнуясь с Создателем в исключительной роли последнего управлять силами природы.

     Колдун зажег три свечи из человеческого жира, затем взял череп, слишком маленький, чтобы принадлежать взрослому, густо покрытый выжженными калёным железом магическими знаками, с перевёрнутым крестом на лбу. Жуткий артефакт, что был сделан под руководством самого Короля Ада Пифона на Черной мессе*******.

     Колдун заглянул в очи черепу и сказал ему на латыни.

     - Responde mihi ille qui periturus est aeternis tormentis pro aeterna Scientia!

     Очи черепа зажглись и оттуда был ответ.

     - TANTUM TENEBRIS!

     От голоса демона башня колдуна содрогнулась до самого основания, сам он упал, выронив череп, а все свечи угасли.

     - Неудача! Снова! – прокричал колдун. – НЕЕЕЕТ!

      ***

     - К-к-колдун?... – трясясь будто лист спросил толстяк-монах Буер.

     - Да. – ответил рыцарь. – Он ударил меня молнией.

     - М-м-мол… Молнией? – ещё больше струсив переспросил Буер.

     - Я его не боюсь. – ответил Антуан. – К тому-же теперь со мной ты.

     - Боюсь, сэр Антуан, из меня плохой воин. – озираясь по сторонам заявил Буер. Теперь ему казалось, что за каждым кустом сидит по сотне колдунов. Он бы предпочёл вернутся в Аббатство Северак, где в окружении своих братьев, за высокими стенами цитадели ему было бы куда спокойнее.

     Но долг обязывал его ехать в замок де Кантель. К барону Жоффруа.

     - Я плохой воин… - снова сказал Буер.

     - Ты Божий человек! – рассердившись ответил Антуан. – Против тебя все силы зла бессильны.

     Буер испугался ещё больше. Он стал припоминать сколько раз нарушал заповеди и устав Ордена. Вот однажды он пнул послушника, потом взял деньги у своего брата-монаха, якобы взаймы, и так и не вернул. А ещё по дороге сюда оттаскал за волосы какого-то мальчишку, что хотел погладить его осла, переспал с проституткой и не заплатил ей. Сколько-же раз он чревоугодничал и пил во время поста, тут уже и не упомнить.

     А если Бог не захочет ему помочь, когда он столкнётся с бесами? Монах стал перебирать все известные ему молитвы.

     - Отче наш! Сущий на Небесах! Да святится имя Твоё… Да пребудет Царствие Твоё, как на Небесах, так и на земле…

     Мы должны ехать в замок де Кантель! – выпалил он, не докончив молитвы. – Барон Жоффруа защитит нас!

     Антуан нахмурился.

     - Я еду на турнир. У меня дела.

     Буер тут-же смекнул, на что необходимо надавить, чтобы рыцарь исполнил его, Буера, волю.

     - Чтобы попасть на турнир нужен хороший конь, а ещё сбруя. Доспехи там, копьё…

     - У меня есть и конь, и доспехи. – сухо ответил Антуан.

     - Ха! Ты это называешь конём? Эта полудохлая кляча? А это разве доспехи? Они не то что рыцарю, даже латнику******** не сгодятся.

     Антуан замер в раздумьях. Страшно болела голова.

     - В замке мы передохнём, барон щедрый человек, мы с ним в хороших отношениях, он даст тебе броню, а может и коня. Когда ты расскажешь ему, как доблестно сражался с колдуном.

     Буер бессовестно врал. Он едва знал барона. А уж про жадность последнего ходили легенды, поговаривали, что он самолично столкнул свою вторую жену со стены в ров, чтобы та перестала требовать разные платья и украшения.

     Барона он боялся почти также, как отца Аббата, жуткого старика, со злыми глазами и стальными пальцами, которыми он любил хватать провинившихся за ухо. Но путешествовать до замка по кишащему разбойниками и колдунами лесу он боялся больше их обоих.

     - Ты разве не хочешь защитить беззащитных? – вопросил торжественным тоном Буер. Он уже понял, что молодой рыцарь человек честный, чем решил и воспользоваться.

     - Разве тебе турнир и награда в нём важнее, чем жизни страдающих? – наставническим и немного укоризненным тоном вопрошал он. – К тому-же ты мне должен. Я спас тебе жизнь!

     Антуан тяжело вздохнул. Он отчётливо увидел, как его мечта ускользает от него, словно дым сквозь пальцы. Но беззащитные сами себя не защитят.

     - Едем в замок де Кантель. – сказал он и тяжело вздохнул.

     «Отлично, тупица!» - подумал Буер, а сам сказал.

     - С радостью составлю тебе компанию, друг мой.

     ___________________

      * Морион (чёрный хрусталь) — чёрный или тёмно-бурый кварц, разновидность раух кварца

      ** Бенедиктинцы — старейший католический монашеский орден, основанный Бенедиктом Нурсийским около 530 года в Субиако и Монтекассино, позже причисленный церковью к лику святых. Несмотря на то, что бенедиктинцы называются «орденом», не действуют в рамках единой иерархии, а организованы как собрание (совет) автономных монастырей. Большинство монастырей средневековой Западной Европы принадлежало бенедиктинскому ордену. Термин «бенедиктинцы» иногда употребляют и по отношению к другим монашеским орденам, использующим «Устав святого Бенедикта» (камальдулам и цистерцианцам). Девиз ордена — «Молись и работай» (Ora et labora)

      *** Фунт — единица измерения массы (1 фунт — 0,45 кг). Вес Буера составлял 136 кг

      **** Легендарная библейская ослица, принадлежавшая Пророку Валааму. Получила дар говорить человеческой речи

      ***** Золотой ливр — валюта французского королевства в разные времена

      ****** Буер — демон Гойэтии. Также в вольном переводе с французского это слово означает «пьяница».

      ******* Пифон — бог прорицания в Древней Греции. Также великий змей, охранявший вход в Дельфийское прорицалище до занятия его Аполлоном. В современной демонологии — глава второго чина демонов лжи

      Чёрная месса — сатанистский обряд, антипод христианской литургии, в первую очередь — профанация евхаристии

      ******** Латник – воин служащий рыцарю или феодалу. Сам званием рыцаря не обладал. Латники отличались от простых ополченцев лучшей подготовкой и наличием снаряжения, такого как боевое оружие и доспехи

     Рыцарь Калибан – человек огромного росту и ещё более огромной силы скакал по дороге в деревушку Кале по поручению своего сюзерена – барона Жоффруа де Кантеля, чтобы собрать подати, которые та задерживала. Облачённый в тяжелое зерцало и бацинет хундсгугель клапвизор*, он казался ещё более громадным и устрашающим. Поверх зерцала мастер над оружием замка де Кантель носил ещё сюрко синего цвета с вышитым баронским гербом своего господина – начетверо рассечённым лазурными и червлёными полями, на лазури с серебряной, согнутой в локте рукой, что держала ключ, а на червлени с золотым горностаем.

     Следом за рыцарем скакали пятеро латников в варёной коже и кольчуге опоясанных мечами. Стража замка де Кантель. Каждый феодал обязательно держал при себе латников. Это были не помазанные рыцари, ведь держать множество рыцарей было не только слишком накладно, но и неправильно, ибо каждому рыцарю необходимо дать небольшой надел земли, свой феод, из своих владений, разумеется, а чем больше дробить свой феод, тем больше подвергать его опасности, ведь в такой системе, когда человеческая власть происходит в первую очередь от земли, а не от титулов, подобное раздробление может быстро привести к смуте, ненужным стычкам. Да и стать рыцарем, мог только дворянин, простолюдину это не светило.

     Тем не менее, хорошо обученные воины нужны были всем. И для этого богатые рыцари, имеющие свой замок, а также могущественные феодалы держали латников, простых людей, которые жили в замке своего господина, ели и пили его еду, спали под его крышей.

     Господин обязывался хорошо обучать их вооружать, по последнему слову, вооружать самолучшим оружием и выдавать самолучшие доспехи. В обмен на это они должны были выполнять всяческий его приказ, защищать, пусть даже ценой собственной жизни, вести войны для сюзерена.

     Чем богаче был землевладелец, тем больше он имел латников. У какого-нибудь рыцаря с крошечным замком могло быть человек пятнадцать-двадцать, больше ему не прокормить. У могущественного Герцога или короля тысячи. У барона Жоффруа было пятьсот латников и двадцать пять присяжных рыцарей. Он был весьма богат и могущественен. По сути, на Юго-западе Франции лишь один человек был влиятельнее, богаче и могущественнее барона. Герцог, правитель всех этих земель.

     Рыцарь Калибан – черноволосый и чернобородый. Верный пёс своего господина. Так его называли простые люди. Некогда нищий межевой рыцарь он поступил на службу к барону Жоффруа, он стал его верным псом. В самом прямом смысле этого слова. Он делал всё, что не приказывал жестокой сюзерен. Если нужно разорить деревню соседа – всегда готов. Грабить, убивать, мародёрствовать, насиловать? Всё, то не прикажет барон. Рубить головы несогласным? Чего еще изволите-с, ваша милость?

     За такое поведение Калибан не только получил должность мастера над оружием – главу личного войска феодала, но и замок с наделом, став рыцарем-ленником. Жоффруа платил своему псу серебром очень щедро. Калибан стал богат. Но страх перед бароном заставлял его служить своему господину с неиссякающим рвением. Как и раньше.

     Деревня Кале расположилась между бескрайними полями с пшеницей и ячменём, за узкими линиями виноградников. Крошечная, обложенная непосильными налогами от своего могучего феодала. Жители Кале – крестьяне, не умеющие не читать, не писать, только гнуть свою спину день и ночь на господских виноградниках, да обрабатывающие поля. Близилась осень, а значит нужно собирать виноград, делать из него вино и изюм, что пойдут, большей частью в погреба баронского замка, да на продажу, чтобы наполнить баронскую казну серебром да золотом, на подати Церкви и сюзерену барона – Герцогу.

     Пшеница и ячмень пойдут туда-же, а вот что останется бедным крестьянам – лишь сущая малость, львиную долю которой нужно пустить на посадку будущей весной. Ещё хорошо, что тёплый и мягкий климат южной Франции позволяет сеять озимые.

     Немногочисленные мужчины и женщины, что собирали сочные гроздья винограда в огромные плетёные корзины с опаской косились на конницу. Они прекрасно знали, зачем сюда явились рыцари барона. Выбивать подати. Ячмень, пшеницу, вино, виноград, молоко, мясо, масло и сыр. Ну и серебро, если есть.

     Калибан не глядел на чернь. Да и зачем? Он смотрел на них только тогда, когда нужно было ударить плетью, да и то, чтобы не промахнуться.

     Вот и Кале показалась впереди. Маленькая деревенька. Вымазанные белой глиной домишки с бычьим пузырём вместо стёкол в окнах. С соломенными крышами. Крестьяне в коротких штанах – кюлотах и граблями в руках кланялись рыцарю и его спутникам. Не зачем злить тех, кто и так зол оттого, что пришлось скакать целый день по солнцепёку в железной броне.

     - Прибыли! – прорычал Калибан. Голос его походил на рёв медведя. Был низкий и грубый. Калибан поднял забрало своего кошмарного шлема и обведя чёрными глазами столпившихся крестьян спросил. – Где староста?

     Сухонький старичок выскочил откуда-то из подворотни.

     - Милорд! Пошто вы явилися сюда?

     Рыцарь поманил его, а когда тот подошёл, огрел по спине плетью-семихвосткой и сурово изрёк.

     - Когда обращаешься ко мне, не забудь говорить Сэр! И ты прекрасно знаешь, зачем я тут! Подонок, почему задерживаются подати? Или ты на дыбу захотел?! – рычал сэр Калибан, брызгая слюной.

      - Мы уже всё подготовили, сэр. – произнёс старик, почёсывая спину. – Уже всё отгружается!

     - Тем не менее мы ехали сюда целый день! – гневно сказал сэр Калибан, видя, что придраться не к чему, он тут-же нашёл причину. – И вы ответите уже за моё беспокойство.

     - Он сказал, что всё уже готово! – раздался голос. – Оставь его.

     Глаза Калибана стали окнами в ад. Рыцарь пришёл в ярость, он обернулся. Из-за крестьян вышел молодой человек с длинными чёрными волосами, он был одет бедно, но опоясан мечом-бастардом. Он с вызовом глядел на рыцаря и его свиту.

     - Кто. Ты. – цедя каждую букву прорычал Калибан.

     – Я помазанный рыцарь, как и вы, сэр. – служил ему ответ наглеца. – И я не привык карать невиновных.

     Калибан расхохотался. Его тут-же поддержали латники, при этом положив ладони на рукояти мечей.

     - Взять его. – холодно сказал Калибан, в мгновенье ока прекратив хохотать. Двое латников спешились. Антуан нахмурился и обнажил свой меч.

     - Я сэр Антуан. – сказал юноша. – И я не хочу проливать вашу кровь.

     Латники обернулись на своего господина. Калибан мрачно хмыкнул.

     - Барон повесит тебя. – сказал он. – Но раньше я прикончу тебя, за неповиновение.

     Он соскочил с лошади и обнажил свой меч, укрывшись щитом.

     - Дайте мне надеть броню! – возмутился Антуан, - это нечестно!

     - Нет. – отрезал Калибан. Он опустил забрало и ринулся на наглеца.

     Крестьяне в страхе расступились, при этом наблюдая за происходящим. Антуан отразил грубый выпад своего визави, тут-же контратаковав его. Завязался бой. Калибан был на голову выше и намного сильнее. И он отражал все удары Антуана щитом. Клинки высекали искры, с оглушительным звоном, от которого закладывало уши. Рыцари кружились, поднимая пыль, Антуан был незащищён, но зато намного мобильнее своего оппонента. Он увернулся от резкого выпада противника и поднырнув ему под руку оказался позади закованного в броню оппонента. Он ударил Калибана по спине мечом. Но тот лишь бессильно чиркнул по пластинам зерцала.

     Калибан обернулся. Удар щитом сбил Антуана с ног. Калибан наступил ему на руку, от чего тот завыл, а затем приставил к его горлу острие меча.

     - Ради Бога! Остановитесь! – раздался вопль. Калибан обернулся. Растолкав крестьян выбежал толстый монах. с его красного, словно помидор лица, струился пот. Он держал в руках половинки рыцарского щита. Латники мгновенно обнажили мечи, направив их лезвия прямо в живот толстяку в рясе. – Это помазанный рыцарь! Как и вы, сэр! – прохрипел, задыхаясь от натуги страха пухлый монах. – Мы едем в замок де Кантель! Я монах-бенедиктинец Буер, а это сэр Калибан, мы едем в замок де Кантель, по поручению Аббата Анри. А этот рыцарь сражался с тёмным колдуном!

     Калибан поднял забрало, потом опустил свой взор на распростёртого у его ног юношу.

     - Поздравляю, «сэр»! – язвительно сказал он. – Я сэр Калибан, мастер над оружием барона Жоффруа. Возьмите его и закуйте в цепи. Барон решит его судьбу. – велел он своим латникам. – А этого жирдяя возьмите с собой. – добавил Калибан, указав на монаха. – Мы едем в замок де Кантель.

      ***

     Замок де Кантель было видно за милю. Огромные толстые стены венчали зубцы. Башни и баркабаны замковых стен стремились в небеса, устрашая врагов своей неприступностью. Все они были испещрены бойницами, узкими и высокими, для стрельбы из лука, и низкими, но широкими, для стрельбы из арбалета.

     Вокруг замка был выкопан ров, глубокий и широкий, дно его утыкали железными шипами, а затем изменили русло реки, чтобы вода всегда заполняла его. Стоило поднять разводной мост, как замок превращался в неприступный остров. А железные шипы на дне и быстрое течение не давали форсировать ров. За мостом пряталась панкулиса – железная решётка, которую опускали и поднимали по мере надобности.

     За внешней стеной замка скрывалась внутренняя. С облитыми железом воротами из морёного дуба. На ночь эти ворота закрывали, закладывали засовом и натягивали цепи. Внутри располагался мощёный камнем двор. Антуан оценил то, что замок всесильного барона де Кантеля был концентрическим, а значит взять приступом его было значительно сложнее. Он и сам бы хотел такой, да где его взять.

     Кроме конюшен, казарм, строений для прислуги и амбаров за внутренней стеной замка находились жилище феодала и донжон**. Из-под донжона вёл секретный подземный ход длиной несколько миль, оканчивался он где-то в Голуазсском лесу, чтобы хозяин замка мог сбежать, если замок бы взяли штурмом. Также под замком располагались винный погреб, темницы и прочие подземелья.

     Антуан уныло глядел на надвигающуюся громаду замка де Кантель. Не так он представлял себе своё пришествие сюда. Не в качестве пленника. Не в цепях.

     Внутрь замка они проехали беспрепятственно. Кованные подковы лошадей стучали по деревянному разводному мосту, а над ними проплыла тяжелая сводчатая арка главного баркабана, который был возведен над воротами. Лошади вошли внутрь, во внешний двор, расположенный между двумя крепостными стенами. Антуан обратил внимание, что внутри замка находилось достаточно большое количество латников в кольчугах и вареной коже, опоясанных мечами, и вооружённых билями***. На головах у них были стальные, начищенные до блеска, отражающие свет солнца, шапели***.

     Наконец, пленников ввели в замок, внутренний двор, замка, где рыцарь Калибан приказал бросить Антуана в темницу, с монахом он обошелся значительно мягче, ведь тот все-таки был духовной особой, никаким образом не сопротивлялся ему и все время подобострастно соглашался со всем, что говорил рыцарь. Антуана и Буера разлучили, монаха сразу повели в большое каменное строение, которое, судя по всему, являлось жилищем самого ворона Жоффруа. А вот Антуану повезло меньше. Его отволокли в подземелье и бросили в темницу, в грязную тесную камеру, пропахшую испражнениями и мочой, где бегали крысы, а на полу лежало лишь немного гнилой соломы с крошечным зарешеченным окошком где-то под самым потолком и облитой железом решеткой.

     Он расположился на грязном затасканном матрасе, набитом соломой. Ему не дали ни хлеба, ни воды. Антуану оставалось только ждать, раздумывая о своей судьбе.

     Он так стремился на этот турнир, но чувствовал, что он ускользает от него, словно вода сквозь пальцы. Антон лихорадочно раздумывал над тем, как ему выбраться из плена барона. Нужно обязательно убедить Жоффруа де Кантеля в том, что он невиновен. Ведь, по сути, юноша ничего страшного не совершил, всего лишь вступился за бедных крестьян, которых несправедливо обижал рыцарь Калибан, мастер над оружием замка де Кантель. Конечно, поступок Антуана был крайне глупым, ведь феодал обладает всей полнотой власти на своей территории, больше, чем даже король или Герцог. У Антуана не было никаких прав вмешиваться в действия уполномоченного рыцаря Калибана, ведь тот действовал от лица своего сюзерена, барона Жоффруа. Вряд ли тому понравится, что кто-то устраивает саботаж на его землях. Крестьяне должны платить подати в обмен на защиту — таков закон. Всё это Антуан понимал, но его натура всячески противилась этому, говоря, что он поступил правильно, защитив обездоленных и беззащитных. С другой стороны, его могут и повесить, даже несмотря на наличие рыцарского титула. К тому же он так и не был официально помазан. Фактически его просто посвятил сэр Тибо, заставил опуститься на одно колено, а затем, коснувшись кончиком клинка своего меча, поочерёдно правого и левого плеча, затем головы, Антуан сказал, взял с него клятву верности к идеалам рыцарей и, нарёкши своим братом, заставил подняться. «Сочтут ли это за титул настоящего рыцаря?» — размышлял Антуан. — «А что, если его не допустят до турнира?»

     Поэтому помощь барона была крайне и крайне необходимой. Он мог поручиться за него, дать бумагу на турнир, чтобы Герольды записали его в книгу участников. А тут такое. Правда, этот мошенник и пьяница Буер, монах-бенедиктинец, заверял Антуану в том, что он на короткой ноге с бароном. Но можно ли было ему верить? почему-то в этом он очень сильно сомневался.

     Наконец за молодым рыцарем пришли. Двое стражников, по приказу барона. Его ждала аудиенция с хозяином этих земель. Калибан лично повёл Антуана и Буера к барону. Чем ближе была встреча с владыкой этих земель, тем больше не по себе было Антуану. Вот они оказались в чертоге для приёмов. Стены его выложенные деревянными плахами, пахли сосной, деревянный лавки стояли вдоль них. Под потолком коптили железные люстры со множеством свечей. Пол был начисто выметен, а на фоне вышитого золотом и серебром громадного, занимавшего полстены знамени, на троне из красного дерева восседал барон Жоффруа де Кантель.

      Барон сидел в красном дублете и коричневых сапогах. На его шее висела золотая цепь, усеянная изумрудами. На пальцах блестели перстни. Он был совершенно лыс. Его аккуратную бородку и усы покрыла седина. Барон глядел на своих гостей исподлобья, сложив ладони на животе.

     Он не моргнул не разу, пока Калибан докладывал ему обстоятельства произошедшие в деревне Кале. Затем он уставился на Антуана и спросил его голосом от которого у последнего побежали по спине мурашки, ибо голос этот был знаком Антуану, но тот не мог вспомнить, где он его слышал.

     - Кто ты?

     - Я Антуан, ваша милость, -ответил рыцарь. – Я еду на турнир Герцога. В ваших землях я столкнулся с колдуном. А затем добрые жители деревни Кале помогли мне оправится от ран, что колдун нанёс мне. Потом-же этот человек, - Антуан указал на Калибана, - несправедливо обидел жителей деревни, я решил вступится за них, после чего он меня арестовал. Хотя за мной не водится никакой вины. Я прошу вас освободить меня.

     - Ваша милость! – выдохнул монах. – Я Буер, монах из Ордена бенедиктинцев, я прибыл к вам от Аббата Анри… - Толстяк вытащил из-за пазухи письмо, с печатью Аббата. Вот. Это вам, ваша милость.

     Калибан передал письмо барону.

     - Печать Аббата, ваша милость, не сломана. – прокомментировал он его.

     Барон сломил печать, прочёл письмо, хмыкнул и ответил монаху.

     - Я напишу письмо Аббату. Вы отвезёте его. Но потом, сейчас я занят. Надеюсь, вы не откажитесь провести несколько ночей под моим кровом?

     Монах тут-же смекнул, что за каменными стенами, под крепкой стражей куда лучше, чем среди невежд-крестьян и опасных лесов, кишащих колдунами и разбойниками.

     - Да, ваша милость, буду польщён.

     Затем барон устремил свой взор на Антуана.

     - У меня для тебя две новости. Хорошая, и плохая. С какой начать?

     - С хорошей. – сказал Антуан.

     - Ты у меня в гостях.

     - А плохая? – спросил Антуан.

     - Ты пленник. Твою клячу запрут на моей конюшне, твой меч и твои вещи побудут в моей оружейной. Попытаешься сбежать – тебя повесят.

     Барон зловеще осклабился. Его жёлтые зубы блеснули, как клыки бешеного зверя.

     - Добро пожаловать в замок де Кантель! Сэр.

     __________________

      * Одна из разновидностей шлема. Данный вариант представляет собой глухой шлем, с забралом и глухой бармицей (кольчужной защитой шеи)

      ** Главная высокая башня средневекового замка. В ней прятался феодал, если замок захватывали во время осады. По-сути представляла собой крепость в крепости. В донжоне, как правило, не жили постоянно, он использовался только при осаде

      *** Биль — древковое оружие, наподобие копья, с колюще-режущей боевой частью. Шапель, стальной шлем раннего и высокого Средневековья, напоминает современную шляпу с полями

     Клинки высекли искры, настолько сильный был удар. Антуан увернулся от очередного выпада своего противника. Ловкого и сильного рыцаря, которого звали Жак. Антуан и Жак быстро подружились, всего за пару дней нахождения Антуана в замке Кантель, в гостях, как назвал фактическое заточение барон Жоффруа.

     Воины кружились, словно танцоры, взмахивая элегантно мечами и прикрываясь небольшими баклерами*. Вот Жак сделал ложный выпад, а затем, увернувшись, попытался нанести удар по бедру своего оппонента, но Антуана очень хорошо обучил сэр Тибо. Поэтому юноша сделал уворот, из-за чего из-под его каблуков вылетели комья земли, а после чего, совершив контратаку, стал теснить своего оппонента, нанося экономные, но в то же время сильные удары уже по баклеру Жака. Рыцарь отступал, прикрываясь щитом. Но стоило Антуану совершить крошечную, незаметную для глаза простого обывателя или плохо обученного стражника ошибку, как Жак сделал выпад вперёд и ткнул его мечом прямо в живот. Клинки были турнирными, то бишь затупленными, поэтому Антуану это не принесло никакого вреда, тем более что он был в стёганой куртке до колен и в шлеме. Они проводили дуэли практически ежедневно. И за этот период Антуан научился владеть мечом так, как никогда раньше. Всё-таки вести обучение по-настоящему, в замке, под руководством опытных рыцарей — это не то же самое, что странствовать по землям, и учиться лишь у одного старика. К тому же Антуан начал понимать, что, скорее всего, его бывший наставник был самоучкой, хоть и талантливым.

     Противится барону Антуан не мог. Всё равно он оказался чересчур сильно потрёпан во время битвы с колдуном, а затем после столкновения с зловредным мастером над оружием замка де Кантель сэром Калибаном. Последний вообще возненавидел Антуана, как только тот оказался в замке. Он настоятельно рекомендовал своему господину заточить юношу в подземелья и посадить на цепь, а кормить только собачьей овсяной, чтобы не подох. Конечно, после такого Антуан отвечал могучему рыцарю взаимностью. Они раскланивались друг с другом, но Антуан слал своему противнику проклятия в мыслях, и каждый день готовился к бою, тренируясь, благо оружейная барона была к его распоряжению, а молодой рыцарь Жак, который долго был оруженосцем барона, а теперь стал рыцарем и телохранителем молодой жены барона, согласился обучить Антуана разным приёмам, которые рыцари изучают в замке. Калибан же постоянно нашёптывал барону всякие безосновательные гадости про Антуана, и был бы рад увидеть последнего на виселице.

     Он дал Антуану книги, про рыцарей и обучающие пособия по методикам ведения боёв. А также по два часа ежедневно сражался с ним на тренировочном ристалище тренировочными мечами. За это Антуан был безумно ему благодарен.

     По-сути Жак оказался единственным нормальным человеком среди нелюдимых и запуганных слуг барона де Кантеля.

     - На сегодня достаточно! – тяжело дыша сказал Жак. Он опустил тренировочный щит и упёрся мечом в песок. – У тебя, видать, был хороший наставник! – Сказал он.

     - Да. – не без удовольствия ответил Антуан. – Его звали сэр Тибо! Величайший и благороднейший рыцарь которого я знал.

     - А ты знал много рыцарей? – насмешливо спросил сэр Жак.

     Антуан задумался, немного смутившись. Он всегда смущался, когда кто-то упоминал его низкое происхождение. Он этого стеснялся. Хотя сэр Тибо всегда повторял, что не стоит забывать о корнях.

     - Ты меня снова подзадориваешь! – пробормотал Антуан, залившись краской. Жак в ответ расхохотался. Высокий, с крепкими и поджарыми мускулами, Жак был вровень с Антуаном, только у Жака волосы вились, и он носил небольшую, очень короткую бороду. Женщины были от него без ума. Все служанки замка провожали его масляными глазками, сэр Калибан терпеть его не мог, ведь Жак никогда не лез в карман за словом, был отважен до безрассудства в бою, весел в пиру, и умён. А Калибан предпочитал подхалимов и льстецов, как он и сам.

     Но несмотря на то, что Жаку уже минуло двадцать пять лет, не одна дама замка или крестьянка так и не оказалась на его ложе. Зато слишком уж смазливого оруженосца, молодого и женственного он держал при себе. Слуги в полголоса шептались, что один раз конюх застукал сэра Жака и его оруженосца в конюшне за таким занятием, за которое могли и повесить, ибо содомия, по законам, была недопустима совершенно. Но барон молчал, хотя знал, в какой позе сношается последняя собака в его землях, поэтому молчали и другие.

     Антуан иногда ловил странные взгляды Жака на себе, и смущался. Но дальше этих взглядов дело не шло. Антуан заметил, что за ним наблюдают. На крепостной стене стоял сам барон. Его лицо не выражало вообще ничего. Но взгляд барона Жоффруа был настолько пронзительный и властный, что Антуан невольно вздрогнул.

     Глаза барона, беспросветно чёрные, совершенно немигающие, словно пронзающие и плоть, и дух, в этом взоре было нечто мистическо-неощутимое, к тому-же Антуан никак не мог отделаться от мысли, словно где-то уже видел этот взгляд. Но где? Ужас зашевелился между лопаток рыцаря, и тёмные пятна возле подмышек на его багровой тунике стали больше.

     - Долго вы ещё будете тут совокупляться? – рыкнул Калибан, размашистой походкой подходя к тренировочному ристалищу.

     - Уже освобождаем место вам, сэр. – тут-же нашёлся Жак. Калибан прищурился. Слова молодого рыцаря так двусмысленно прозвучали, что большинство толкавшихся туда-сюда латников прыснули. Калибан побагровел.

     - Тебе давно уже стоит урезать язык!

     - За что? – парировал Жак.

     - Сам знаешь! – отрезал Калибан. – Вот тебе письмо. Езжай к Герцогу сегодня. Это не терпит отлагательств.

     - Я обязан охранять леди Офелию. Супругу барона. – возразил было Жак.

     - Это его приказ. – перебил Жака Калибан. Жак перевернул свиток. На нём стояла печать барона Жоффруа. Горностай и ключ. – Ты отвезёшь его к Герцогу.

     Жак вздохнул. Какое-то странно чувство, которое Антуан не мог объяснить, пробежало по его спине. Словно холодок, хотя на улице стояла жара. Антуан в непреодолимом порыве обернулся, чтобы поглядеть на стену, на которой стоял барон, но его там не было. Он будто растворился.

     Жак вздохнул и кивнув Антуану зашагал в сторону казармы. Чтобы не оставаться в компании Калибана и его прихлебателей, молодой человек тоже поспешил покинуть тренировочное ристалище, перед этим повесив щит и меч на деревянную стойку около перил.

     Антуан обошел казарму и выйдя за внутренние ворота оказался во внешнем дворе, пространство между внутренней и внешней стеной тут составляло футов двадцать не более. Пройдя по этому коридору, Антуан оказался у свинарника. Он услышал приглушенные выкрики женщины. Затем звонкий шлепок и навстречу ему выскочила грудастая птичница, вся красная она, плача, пробежала мимо изумлённого рыцаря и хохочущих латников и скрылась за внутренними воротами.

     Зайдя за свинарник Антуан обнаружил там Буера. Толстяк стоял, фыркая и отдуваясь, вся его ряса была перепачкана яичным желтком, а на камнях, которыми был вымощен коридор, валялась корзина и множество белых скорлупок. Толстая курица с сожалением разглядывала бесславно погибшие плоды своих трудов и кудахтала с возмущением в голосе.

     - Тупая дура! – гневно сказал Буер. – Я хотел её на путь истинный наставлять ...

     - Скажи проще – ты её хотел. – саркастически отозвался Антуан. – И ещё ты обманул меня. Ты сказал, что знаком с бароном, но он на тебя и плевать не хочет, поселил на конюшне, меня хотя-бы в казарму определили.

     Буер надулся и стал похож на индюка.

     - Не всё в жизни так, как ты хочешь, дурачина!

     - Я опаздываю на турнир. – отрезал Антуан.

     - Не смеши панталоны Аббата! – раздраженно фыркнул монах. – У тебя нет ни коня, ни доспехов, ни копья, ни оруженосца. Как и денег. А ты знал, что за право участвовать в турнире, нужно заплатить взнос, две тысячи ливров?

     - Ты врёшь ... – неуверенно отозвался Антуан.

     - Да ну? – возразил Буер. – Не веришь мне, спроси у кого угодно. Хоть бы у этого твоего приятеля, содомита Жака.

     - Он не такой ... – буркнул Антуан.

     - А слуги говорят, что цветку девы, он предпочитает жезл юноши.

     Антуан с отвращением поглядел на толстяка. Казалось, в этом служителе Господа сошлись все пороки, какие только можно себе представить.

      - Турнир уже послезавтра. – спокойно произнёс Буер. Он поднял корзину и стал доставать оттуда уцелевшие яйца. Затем пробивал пальцем дырочку и выпивал их.

     - На турнире всё решают герольды. Они хоть короля могут прогнать, реши он участвовать и нарушь правила! Да. Всё так и есть. Правила, правила, правила! Они решают всё! А у тебя нет ничего, и денег. Да и никто не знает, что ты рыцарь.

     - Но я рыцарь! – возмутился Антуан.

     - Но этого никто не знает! – Это должны подтвердить благородные люди, только тогда тебя допустят до турнира, а так, может быть ты проходимец, что украл доспехи и убил их владельца.

     - Это не так! – рассвирепел Антуан. – Мой наставник, сэр Тибо посвятил меня в рыцари!

     - А ты прошёл помазание в Церкви? – уточнил Буер. – Если нет – то ты не можешь считать рыцарем. По правилам. Потом, кто знает, был ли твой Тибо рыцарем, может он тоже был проходимцем, что украл доспехи и убил их владельца.

     Антуан сжал кулаки.

     - Сэр Тибо был благороднейшим ...

     - Я-то тебе верю! – сказал спокойно Буер. – Но поверят ли герольды турнира? Вот вопрос.

     - Тьфу! – Антуан сплюнул на землю, и со злостью поскорее поторопился вернуться во внутренний двор, оставив толстого монаха с наслаждением доедать последние яйца. Он был зол на своего собеседника, да и на самого себя, хотя в глубине души он понимал, что Буер прав. И это злило его ещё больше.

     Молодой рыцарь в нетерпении шагал по внутреннему двору, чрезмерно глубоко погрузившись в свои мысли, он не заметил, как столкнулся с молоденькой особой, в ярко-вишнёвом платье и чёрной вуали на лице.

     - Ох, простите меня сударыня, - смущённо произнёс рыцарь. Дама улыбнулась, глядя на него, но в глазах её, цвета лазури безоблачного весеннего неба, он увидел грусть, более пристойную женщине в глубоком возрасте, пережившей немало ужасных вещей в свое й долгой жизни, но точно никак не этой юной и хрупкой, точно ветка осины барышне, которая была моложе его самого.

     - Ничего, милорд, - тонким, словно свирель голосом, ответил дама. – Я тоже, иногда, бываю задумчивой. Мой супруг говорит, что даже слишком.

     - А разве вы замужем, сударыня? – тут-же спросил Антуан и мгновенно раздосадовался на себя за столь дерзки и неуместный вопрос к даме. – Простите мне моё невежество, сударыня, - прибавил он, смущённо.

     - Ничего, милорд... как ваше имя?

     - Сэр Антуан, миледи! – Ответил тот.

     - Так вы рыцарь... – Мечтательно произнесла дева.

     - Да, миледи.

     - Вы пришли на службу к барону?

     - Нет, сударыня. Точнее не совсем... Это долгая история.

     - Я бы с удовольствием её послушала, - улыбаясь сказала дама.

     - Время вышивать, ваша милость! – Раздался суровый, почти мужской голос, с лёгким английским акцентом. Антуан обернулся, он увидел приземистую, толстую старуху.

     - Это Белинда, моя служанка. Она родом из Англии.

     Старуха окинула презрительным взглядом молодого человека и сказала, обращаясь к деве.

     - Идёмте со мной, ваша милость. Час вышивки пробил.

     - Ох, как ты скучна! – с некоторым раздражением в голосе заявила дева. – Она помнит ещё те времена, когда Англия властвовала на континенте. – добавила она, обращаясь к Антуану.

     - Не так уж я и стара. – сурово сказала Белинда. – Идёмте, ваша милость.

     Дама подала ручку рыцарю, и тот тут-же опустился на колено, чтобы с чувством поцеловать её. Леди снова улыбнулась, но в глазах её по-прежнему царила зима. Антуан провожал её долгим взглядом. Вдруг холодок пробежал по его спине. Белинда обращалась к даме «ваша милость», это обращение к барону или баронессе! Так она его жена. Жоффруа де Кантеля. Барона и хозяина этих земель, того, у кого Антуан был в плену, или «в гостях», как сам Жоффруа это называл.

      ***

     Вечером Антуана пригласили на ужин. В главном чертоге накрыли стол. На нём дымились самые разные блюда. Дары лесов, поле, рек и озёр. Коптили свечи и смазливенькие служанки кружились по залу, стуча башмаками и расставляя подносы с едой.

     Во главе стола расположился сам хозяин. В расшитом золотом камзоле, с перстнями на руках. Он покручивал ус, сверкая чёрными глазами и каждый раз, как только его взор останавливался на Антуане, молодой рыцарь чувствовал, как по спине пробегают мурашки, он мучился от мысли, что где-то видел сей взор.

     Буер, сидевший рядом, уже вовсю чавкал. Антуану было немного стыдно, за своего соседа. Леди де Кантель, сидевшая справа от супруга, иногда поглядывала на молодого рыцаря через опущенную вуаль, в своём, теперь уже малиновом платье она была великолепна. Юноша смущался, он ведь ещё не был в высшем обществе, тем более не обеда со столь благородной дамой за одним столом.

     Только барон чувствовал себя совершенно непринуждённо.

     - Расскажите мне о встрече с колдуном, сэр Антуан. – потребовал он.

     - Простите, ваша милость, но разговоры за столом о такой мерзости могу испугать и смутить леди...

     - Я сам решу, о чём говорить за моим столом. – отрезал барон Жоффруа, обведя стол и сидящих за ним пылающим взором. Антуан метнул свой взгляд на леди де Кантель. Она сидела, опустив глаза. Антуан отметил про себя, что мастер над оружием сэр Калибан отсутствует и начал свой рассказ.

     Он постарался обрисовать всё быстро, но ясно и понятно. Не слишком уж вдаваясь в подробности, ибо не желал вспоминать всё, что ему довелось совсем недавно пережить. Барон выслушал это с каменным лицом, под аккомпанемент треска поленьев в костре и чавканья Буера.

     - Хорошо! – глухо вымолвил барон. – Я отправлю сэра Калибана с десятком рыцарей, чтобы они изловили сего колдуна. Давно пора прекратить его бесчинства, а самому ему устроить встречу с Дьяволом, через жаркие объятия костра.

     - Прошу вас, милорд, выслушать меня. – набравшись смелости, начал Антуан.

     - Говори, - сказал барон.

     - Я желаю попасть на турнир... – начал было рыцарь. Ещё днём он хорошенько обдумал и подготовил свою речь. Надо сказать, что особым красноречием Антуан не отличался. Но и косноязычным не был. Он решил говорить кратко, но по возможности, убедительно. При этом использую весомые, как ему казалось доводы и аргументацию. Но барон прервал его, едва рыцарь произнёс слово «турнир».

     - Мне ведомы твои мысли. – заявил Жоффруа, скосив глаза в сторону. – Но ты мой гость. Я не могу тебя отпустить.

     - Но...

     - Никаких «но». Ты должен сказать мне спасибо. Ты напал на моего рыцаря, когда он по моему приказу собирал подати для меня. Тот факт, что вы не гниёте в камере, а сидите за одним со мной столом, и вкушаете мою пищу, говорит лишь о моей неимоверной щедрости и человеколюбии, как предписывает нам Святое Писание. – С этими слова барон бросил такой свирепый взор на толстяка-монаха, что тот став белее полотна, замер, перестав жевать.

     Больше барон ничего не сказал, а Антуан не посмел ещё просить.

      ***

     Уже наступила ночь, но Антуан никак не мог заснуть. Он решил прогуляться по ночному замку. Его не ограничивали в передвижениях, но барон мог кинуть его в подземелье в любой момент. Сбеги-же он, то на турнир ему путь точно заказан. Теперь его судьба полностью зависела от милости барона Жоффруа.

     Блуждая словно призрак по ночным коридорам твердыни, он неожиданно столкнулся с самой баронессой.

     - О, моя леди, - пробормотал Антуан. – Прошу прощения, я возможно напугал вас.

     - Я сочувствую вам, сэр. – похожим нам нежный звон колокольчика сказала баронесса. – Мой супруг невероятно жестокий человек. Но я попрошу его даровать вам то, что вы бы хотели.

     Антуан почувствовал себя дураком. Он не знал, что сказать.

     - Я даже не знаю, как вас благодарить, сударыня...

     - Никак. Я заперта здесь, в этой тюрьме, по воле моего отца. Такого-же жестокого человека. Если я помогу хотя бы вам вырваться отсюда, я буду знать, что Господь не напрасно послал меня на эту жестокую землю.

     В порыве признательности рыцарь упал на одно колено и попытался схватить руки девы, чтобы покрыть их поцелуями, в знак благодарности. Но баронесса отняла у него свои руки, со словами.

     - Нас не должны видеть вместе. Идите спать.

     Антуан оторопел, днём баронесса была куда любезнее с ним, но теперь она словно переменилась, теперь зима царила не только в её глазах, но и во всех словах и действиях, не сказав не слова, она, затем, быстро ушла в темноту, оставив рыцаря наедине со своими думами.

     ______________________

      * Баклер — вид щита, диаметр от 25 до 35 см, делался целиком из стали

     Оставшись в одиночестве Антуан погрузился в глубокие раздумья. Слова леди де Кантель тронули его. Но вся эта ситуация его крайне смущала. Барон, его молодая жена, злобный рыцарь Калибан, этот туповатый, пошловатый, развратник–монах. Сам факт по сути пленения его в замке де Кантель, и, конечно–же то, что он уже практически пропустил турнир. Но с другой стороны, ему туда и не попасть из–за положения и отсутствия денег. Он уже был близок к тому, чтобы попросить у барона сотню–другую ливров золотом, на хорошую броню и проезд до турнира Герцога, в счёт победных. Хотя по правде, это было чересчур самоуверенно. Но у Антуана был план. Многие небогатые рыцари ставили деньги против себя, достаточно было продержаться три схватки, чтобы поднять ставку, и проиграв четвёртую, заработать неплохие деньжата. А затем расплатиться с бароном за его щедрость. Но Жак сразу–же осадил Антуана, сказав, что комплект хорошей брони, боевой конь, а обычная кляча тут не подходила, проезд, уплата вступительного взноса и пошлины Герцогу и королю, всё это в совокупности стоило минимум три тысячи золотых ливров. А самое большое, что мог выиграть Антуан на ставке против себя, тысячу. Потом, кто–то должен был написать бумагу, лучше, если бы это сделал сам барон, которая подтвердила бы рыцарский статус Антуана.

     Жак посоветовал ему оставить глупые и наивные мальчишеские мечты о турнире и попросится к барону присяжным рыцарем. Хотя этот план Антуану не понравился хотя бы потому, что Калибан, который его ненавидит, его живьём сожрёт. Тогда Жак дал другой, крайне ценный и наиболее разумный совет: поступить в какой–нибудь рыцарский монашеский орден и поехать в Святую землю* для того, чтобы получить возможность разбогатеть там. Тем более, что его, Жака, предки, точнее его отец, так и сделал. Будучи сыном кожевника, он отправился с походом в Иерусалим, и хоть потерял глаз, но вернулся во Францию с капиталом, что позволило ему окончить свой век в окружении восьмерых детей совсем не бедствуя. Самому Жаку, по его же словам повезло куда больше. Будучи третьим из всех детей своего отца, он тоже отправился было в Крестовый поход, но по дороге попал в замок де Кантель, где его принял барон Жоффруа, там Жак был помазан в рыцари, и стал служить барону.

     Антуану–же идея служить барону Жоффруа, от одного взгляда которого у него холодел затылок совсем не хотелось, а ещё меньше ему хотелось служить под началом злобного чудовища Калибана.

     Жизнь оказалась жестока, а турнир с прекрасными дамами, рыцарями на белых конях в сверкающих доспехах оказался просто фата–морганой, паноптикумом. Чем больше он сталкивался с реальной жизнью, тем сильнее она расходилась с его мечтами. Впрочем, Антуану уже давно было бы пора повзрослеть.

     Более реалистичным представлялось поехать в Святую землю, и хоть была опасность умереть в походе от кровавого поноса или от чумы, или погибнуть от удара сарацина**, но всё–таки это было лучше, чем торчать тут, без какой–то надежды на успех. Или подастся в разбойники, что делали ему подобные рыцари без крова и быть повешенным любым феодалом.

     Всё это не отпускало Антуана даже ночью, он даже не мог нормально спать. Как бы Антуан не ворочался на своём довольно жёстком матрасе набитым не как у господ пухом, а обычной соломой, в своей каморке, какую ему соизволил выделить кастелян замка де Кантель, но сон в его голову, обуреваемую разными мыслями так и не шёл.

     Антуан решил прогуляться по ночному замку. Как известно, такие прогулки хорошо успокаивали нервы. Разумеется, если это твой личный замок.

     Замок де Кантель спал. Все факелы и светильники в его длинных, тёмных коридорах были погашены и там гулял ветер. Ветки старого вяза похожие на когти мертвецов стучали по мутным слюдяным стеклам в коридоре. Формально Антуан в любой момент мог покинуть замок де Кантель. Так как за ним не водилось не какого преступления, кроме того, что он нагрубил мастеру над оружием рыцарю Калибану. Но «приглашение погостить» от барона Жоффруа проигнорировать было нельзя, так как он мог просто кинуть сэра Антуана в темницу. Молодой рыцарь словно приведение тихо шёл по длинному, что штольня коридору замка де Кантель, в одном из окон коридора было разбито стекло, один из его кусков, слева, снизу был отколот и можно было поглядеть, что делается на улице. Антуан это и сделал. Воздух за пределами каменной твердыни был холоден, несмотря на лето. Вероятно, это оказывала своё воздействие река, чей приглушённый шелест слышался даже тут, за высокими стенами замка, убаюкивая его жильцов и их гостей.

     Разводной мост был поднят, что превращало замок в островную крепость. Железная панкулиса была опущена, а внутренние ворота замка закрыты, заложены засовами и затянуты тяжкими цепями. Это были не просто меры предосторожности. Совсем недавно отгремела Столетняя война, множество банд сновало туда–сюда по земля несчастной Франции. Страна ещё не успела оправиться и от разрушительного похода Генриха Пятого Английского***, хоть тот и окончился полвека назад. Да и от набега какого–нибудь «доброго» соседа замок был не застрахован. Хоть в стране было верховенство власти короля и Герцога, но даже королевское Dieu et mon droit**** не могло защитить имущество его подданных, и она предпочитали защищать себя сами, хотя ночевать в каменном замке, под охраной откормленных дуболомов в кольчугах и варёной коже, с билями и топорами было куда приятнее, чем в деревне, защищённой только полуголодными крестьянами с палками и косами, да огороженной, в лучшем случае частоколом, а чаще всего просто живой изгородью.

     Антуан поглядел во двор через окно. Но там было темно и почти ничего не видно из–за клубящегося тумана. Антуан продолжил свою прогулку по замку. Он попал в какую–то галерею, там висели портреты, но из–за темноты Антуан не мог разглядеть, кто на них изображен. Наконец галерея закончилась, и рыцарь уткнулся в какую–то лестницу. Там было темно и не видно не зги. Но тем не менее не желая идти назад, Антуан полез на неё.

     Он вынужден был двигаться на ощупь, но, тем не менее ему всё–таки удалось добраться до её вершины. Он наткнулся на дверь. Она оказалась не закрыта и Антуан вошёл внутрь. Пройдя некоторое расстояние, рыцарь замер на месте, а челюсть его медленно отвисла, он замер, разглядывая обстановку комнаты.

     Вдоль стен сплошь стояли шкафы, а их полки были завалены свитками и книгами, заставлены ковчежцами, банками, склянками, с самым разным содержимым, порошками, смесями, взвесями, эмульсиями и тому подобным. Посреди комнаты стоял огромный восьмиугольный стол из лавра с вырезанными оккультными символами и восьмиконечными звёздами. В центре стоял обсидиановый шар, а по краям от него разнообразные предметы: нож, набор для алхимии, череп, покрытый надписями и котелок на медном таганке. Всё это освещалось лунным светом, проникавшим в комнату через неприкрытое окно.

     По спине Антуана пробежал холодок. Теперь он понял, кем был колдун. Он и барон Жоффруа де Кантель один и тот же человек. Это подтверждали глаза барона. Теперь Антуан вспомнил, где он их видел. Эти чёрные, прожигающие насквозь очи. У колдуна, который чаровской молнией выбил его из седла.

     Рыцарь содрогнулся от ужаса и отвращения. Нужно бежать отсюда, понял он. Пока замок спит, у него есть шанс выскользнуть, хотя и совсем небольшой. Но что дальше? Если обвинить дворянина в колдовстве... скорее всего казнят именно тебя. Ибо обвинитель должен быть как минимум одного ранга с обвиняемым, или даже выше. А Антуан был просто бродячим рыцарем, даже без официального помазания.

     Антуан развернулся, чтобы спустится по лестнице, но замер, страшась темноты, он боялся не неведомых чудищ, ведь их там не было, а банально споткнутся, упасть и сломать ногу или шею.

     Он решил взять одну из свеч, чтобы осветить себе путь, поэтому вернулся к столу, на котором так любезно расположился десяток толстенных восковых свечей жёлтого цвета и огниво.

     Рыцарь зажёг одну из них, и, освещая себе путь, пошёл вниз по лестнице. Но стоило ему добраться до галереи, как он услышал шаги, Антуан не знал, кто это был, но выяснять ему этого не хотелось. Может это сам барон–чернокнижник? Или его приспешники. Теперь замок казался ему пристанищем зла, а все его обитатели, включая юную баронессу – слугами самого Вельзевула.

     Антуан судорожно оглядел галерею, но спрятаться было негде, возвращаться же в башню тоже было нельзя. Спасение пришло, казалось бы, само собой. Антуан заметил плохо прикрытое окно в галерее, отворив его он выглянул вниз. Прыгать было высоко, но это всё же лучше, нежели попасться в лапы колдуну или его приспешникам. Антуан прыгнул. Он довольно удачно приземлился, хотя и испачкался в грязи. Он тут–же прижался к стене и быстро проскользил вдоль неё к основанию башни. Во дворе пахло ночной прохладой, сыростью, костром и навозом. Свеча у него погасла, но он не бросал её. Антуан прислушался, по стенам ходили, звеня кольчугами, воины. Барон словно бы боялся нападения, замок был на осадном положении. Выбраться из него в данный момент не представлялось возможным, так как все ворота были наглухо закрыты, повсюду снова вооруженная стража, а мост был поднят. Сам же замок превратился в неприступную островную крепость.

     И тут Антуана осенило. Его бывший наставник сэр Тибо как–то рассказывал, что якобы все замки имеют потайной выход, чтобы феодал мог сбежать из него во время длительной осады. Осталось только найти такой выход.

     Антуану на глаза попалось небольшое незарешёченное окно, располагавшееся у основания башни, из которой он только что выбрался. Недолго думая Антуан забрался в него, хотя и с трудом, даже несмотря на свою весьма худосочную фигуру.

     Он оказался в кромешной тьме, да ещё и по колено в холодной воде. Но, к счастью, он догадался захватить огниво и не выкинуть свечу. Как только он разжёг её, то обнаружил, что стоит посреди убогой пещеры, залитой водой ровно ему по колено.

     Двигаясь по пещере Антуан достиг тупика, он несколько раз обошёл её, но никакого другого хода кроме того окна, через которое он сюда и проник. Подняв свечу настолько высоко, насколько ему это позволяла длина руки, он обнаружил, что стоит внутри рукотворного каменного грота. Слева и справ от него из стен торчали ржавые крессеты******, он решил попытать удачу и наугад подёргать их, когда он схватился за четвёртый, и, чуть не разрезав ладонь его ржавой поверхностью, потянул его, неожиданно, где–то в глубине заворочались незримые механизмы и часть стены опустилась, туда тут–же хлынула вода, чуть не смыв и рыцаря, обрадовавшись такому развитию событий, Антуан пошёл внутрь потайного хода.

     Антуан битый час пробирался по низкой сводчатой пещере, воздух тут был затхлый, воняло дерьмом, но рыцарь шёл вперёд, едва не теряя сознание от духоты и сырости. Наконец, когда он уже почти отчаялся найти выход из этого Богом забытого места, он ощутил приток свежего воздуха. Ускорив шаг, он вскоре добрался до выхода, закрытого решёткой, которая, к счастью, была не заперта. Выбравшись наружу он первым делом вознёс благодарную молитву Господу за избавление от заточения в замке де Кантель и за то, что всё так благополучно обернулось.

     Но теперь нужно было выяснить где он, ведь у него не было ничего с собой, кроме огарка свечи и огнива. Слева за кустами дикой ежевики плескалась река. Антуан обернулся и увидел в мраке черневшие стены древнего замка де Кантель. Он вздрогнул. Антуан пошёл в противоположенную от замка сторону, то есть вперёд.

     Долго ли коротко он шёл, как набрёл на полянку, шум реки уже стих, только дуновение ветерка и шелест листьев да звуки ночного леса нарушали тишину полуночного часа, на поляне освещённой луной, он увидел необычное явление. Посреди небольшой и идеально круглой поляны усеянной белыми цветами, коих он никогда и нигде не видел, стояла обнажённая дева, её кожа была бела как молоко, а волосы казались, словно как из пламени, они стекали по её телу до самой земли и вились. Она медленно обернулась и Антуан почувствовал, как теряет волю. Сам не зная зачем он пошёл к незнакомке. Она протянула руку и коснулась его щеки и тут–же вся усталость, страх, голод ушли из Антуана, он медленно опустился на землю и лежал, глядя на неё. Дева опустилась и оседлала его, Антуану ещё не приходилось быть с женщиной. Её движения были мягкими, но уверенными, и, меж тем, плавными, это продолжалось несколько минут, после чего пик наслаждения наступил и Антуан наполнил её чрево семенем.

     Затем почти мгновенно наступил сон. В котором он увидел странника. На нём была кольчуга и белое сюрко с чёрным крестом, его седые волосы спадали на грудь, а борода развивалась на ветру, на лице отразились многие опасные испытания и виднелись застарелые шрамы, но взгляд его был суров, и он был опоясан мечом.

     Старый крестоносец******* сурово посмотрел на Анутана и тот тут же проснулся в страхе и холодном поту. Он обнаружил себя лежащим на поляне, но ни цветов, не женщины там не было, и он не мог утверждать, что это не было сном. Антуан захотел пить, и решил утолить свою жажду из реки, но едва сделал он пять шагов, как заслышал ржание лошадей и звон оружия и брони. Барон послал за ним погоню. Антуан с ужасом взгляну на небо, солнце было уже в зените, а значит он проспал всю ночь и всё утро. Теперь нужно бежать.

     Антуан огляделся, теперь лес казался ему страшным местом, хотя ночью он радовался, что попал сюда. Лай собак донёсся до него, и он понял, что пропал.

     ________________

      * Крестовые походы – серия религиозных военных походов XI–XV веков из королевств Западной Европы, инициированных и направляемых Латинской церковью против мусульман, язычников и еретиков. В узком смысле – походы 1096–1204 годов в Палестину, направленные на «освобождение святынь христианства» (в первую очередь Иерусалима с Гробом Господним). В более широком смысле – также и другие походы, провозглашаемые римскими папами, в том числе более поздние, проводившиеся с целями обращения в христианство язычников Прибалтики (крестовый поход против «отступников и варваров» провозглашённый Папой Григорием IX, направленный в первую очередь на православную Русь, Новгородское и Псковское княжество), и подавления еретических и антиклерикальных течений в Европе (против катаров, гуситов и др.).

      ** Святая земля – территория, расположенная примерно между Средиземным морем и восточным берегом реки Иордан. Традиционно это синоним как библейской Земли Израильской, так и исторической Палестины. Термин «Святая земля» обычно относится к территории, примерно соответствующей современному Израилю, палестинским территориям, западной Иордании, частям южного Ливана и юго–западной Сирии. Иудеи, христиане и мусульмане считают эту землю святой.

      *** Во время крестовых походов, слово «сарацин» стали использовать как синоним слова «мавр». Так называли египтян и арабов из Северной Африки. К Позднему средневековью европейцы использовали слово «сарацин» уже как обобщённый термин для обозначения всех мусульман.

      **** Генрих V (1386–1422), король Англии с 1413 года, из династии Ланкастеров. Возобновил Столетнюю войну. В 1415 году нанёс французам решительное поражение при Азенкуре и вскоре захватил север Франции с Парижем. Был признан наследником французского короля Карла VI.

      ****** Dieu et mon droit (Бог и моё право) – девиз английской, а затем британской монархии со времён Генриха V (1413–1422), указывает на божественность прав монарха на корону. Оригинальное написание девиза – на французском языке. В широком смысле указывает на «божественную» природу властей и верховенство короля, что, впрочем, было довольно условно во времена феодальной раздробленности, но стало нарицательным во времена Абсолютизма.

      ****** Крессет – держатель факела или чаши с горящим маслом, использовался для освещения помещений до открытия электричества.

      ******* Крестоносец – европейские рыцари–участники крестовых походов на Святую землю (современная Сирия и Палестина), происходивших с 1095 по 1291 годы. В более широком смысле под крестоносцами понимается все войска, участвующие в этих походах, а не только рыцари. Свое наименование (буквально – «несущие кресты») участники военных походов на Святую землю получили за то, что нашивали на свою одежду матерчатые кресты для того, чтобы лишний раз подчеркнуть свою христианскую веру. Типичные представители – тамплиеры, госпитальеры или ливонцы.

     Антуан не знал, куда ему деть глаза, он до смерти не хотел встречаться взглядом с бароном Жоффруа де Кантелем. Его чёрные, ужасные очи, словно прожигали рыцаря насквозь.

     – Вы не виноваты, мессир, – лебезил Буер, явно заискивая перед грозным бароном, – рыцарь вёл себя недостойно.

     «Подонок в сутане», – подумал про себя Антуан, – «за бутылку вина и тридцать серебряников продаст родную мать.» А ведь Буер, когда Антуана притащили в цепях из леса и бросили в тюрьму, обещал свидетельствовать за него перед бароном, но, очевидно ссориться с могущественным мирским владыкой он не захотел, а вместо этого решил поправить своё положение, ведь барон мог ходатайствовать перед самим Аббатом за толстяка. Буеру страсть как хотелось получить себе какую–нибудь синекуру*. Может даже самому стать Аббатом.

     Барон сидел на своём троне, держась словно король, да он по сути таковым и был на своей земле. Наконец он разжал плотно сомкнутые губы и молвил.

     – Ты нарушил мой приказ. Я не велел тебе ходить за пределы замка де Кантель, как будто это было так сложно исполнить! Но ты ослушался, более того, ты злоупотребил моим гостеприимством, и служанка указала не тебя, ты оказывал знаки внимания моей жене, баронессе де Кантель!

     – Это гнусная ложь!!! – дрожа от гнева крикнул Антуан, цепи на его руках зазвенели.

     – Вот как? – ядовито осведомился барон, – что ж, послушаем её!

     Он сделал знак и один из стражников вышел, а когда вернулся, с ним была та сама служанка, что ходила с леди де Кантель, старуха Белинда. Она приблизилась к трону барона и коротко ему поклонилась.

     – Ты видела, как сей муж оказывал знаки леди де Кантель? – сурово спросил барон.

     – Да. Я видела это. Он оказывал знаки внимания леди де Кантель. Когда леди шла на вышивку. – отчеканила по слогам старуха–англичанка, словно солдат перед капитаном.

     – Что и требовалось доказать. – сухо произнёс Жоффруа де Кантель.

     – Это гнуснейшая ложь!!! – проревел Антуан, став от бешенства красным, как помидор, – я ничего подобного и в мыслях не имел. На его плечи тут–же легли две тяжелые ладони стоявших позади него стражников в кольчугах, табардах, железных шишаках**, и с билями в руках.

     – Я уже вдосталь наслушался, – мрачно процедил барон, – в темницу его, а на рассвете его повесят.

     – Нет! – крикнул ему в ответ Антуан, – я ни в чём не повинен, я отказываю вам в праве вершить суд надо мной!

     – Как бы не так! – ответил барон с ухмылкой и сделал отмашку своим бойцам. Антуана потащили в подземелья.

     – Проклятый колдун! – прошипел он, у барона дёрнулось нижнее левое веко, но больше ничем барон себя не выдал.

      ***

     Над мрачной твердыней замка де Кантель сгущались сумерки. А в камере, где сидел бедный рыцарь темнота стояла круглые сутки. Ибо в ней не было даже крошечного окошка. Она и камерой–то с трудом могла называться, просто яма настолько узкая, что там едва мог разместиться один человек. Железная решётка отделяла её от коридора, а на полу не постелили даже пука гнилой соломы. Тут было темно, страшно, холодно и сыро. Одна из причин, по которой ссорится с бароном де Кантелем была не лучшей идеей. Даже если учесть, что последний чёрный колдун. Впрочем, завтра Антуана повесят, и эту тайну он унесёт с собой в Преисподнюю.

     Неожиданно от суровых дум рыцаря отвлек какой–то шум. Словно кто–то пробирался по коридору. Затем по стенам камеры побежали всполохи золотого и красного цвета, слабые, но усиливающиеся с каждой секундой. Антуану на какой–то момент показалось, что за ним пришёл сам Сатана, чтобы утащить его напрямик в Ад.

     Но этим странным пришельцем оказался не кто иной как старый добрый монах–бенедиктинец Буер. Толстяк держал в высоко поднятой руке коптящий факел и его харя, красная от натуги и мокрая от пота в отблесках пламени являла собой ужасающее зрелище, он мог сойти за воплощение одного из Смертных грехов***.

     – Что тебе нужно? – разжал спёкшиеся губы Антуан.

     – Тебя казнят на рассвете... – прошептал Буер.

     – О, ты так любезен, – саркастично ответил Антуан, – а то я уже было начал забывать об этом...

     – Я принёс тебе немного еды: сыру, хлеба, одно зелёное яблоко и мех с вином. Оно скрасит твоё... гм... ожидание...

     Толстяк просунул все припасы сквозь прутья решётки.

     – Я бы действительно хотел тебе помочь, – запинаясь прошептал он. – но, видишь ли, мой друг... барон так зол на тебя... он думает, что ты крутил шашни с его женой... у них никак не получается... ну, завести детей, а барону позарез нужен наследник, или его земли отойдут его врагам, он, по словам служанок, скинул конюха с крепостной стены только за то, что тот слишком долго, по мнению барона пялился на его жену... я бы очень хотел тебе помочь, но, к сожалению, барон уже вынес решение... а он обещал заложить за меня словечко... я не могу рисковать... тебе уже не поможешь... прости... друг...

     Толстый монах некоторое время переминался с ноги на ногу, словно не зная, что ещё сказать. Антуан молча выслушал его, а когда тот закончил, то не сказал не слова в ответ. Буер встрепенулся, словно что–то вспомнил.

     – Ах, вот ещё что... – он достал из–за пазухи пару длинных, толстых свечей жёлто–медвяного цвета и кресало****, – тебе будет не темно сидеть и жд... ждать...

     Он просунул это в камеру к припасам.

     – Да хранит тебя и твою душу Господь Бог. – прибавил он, спустя пару секунд, а затем немного подождал, словно ожидая, что Антуан что–то ответит, но рыцарь хранил молчание, и Буер, тяжело вздыхая, словно это его должны были тащить на виселицу, ушёл, а с ним свет и всякая надежда.

      ***

     – Вот ты и стал рыцарем... но что это принесло тебе? Счастье? Деньги? Положение? Ты сел одесную короля? Сам погряз в своих глупых фантазиях, подумал, что сможешь попасть на турнир... и выиграть его? Какая глупость! Зачем я пришёл сюда? Зачем старик Тибо сделал меня рыцарем? Зачем я вообще родился на этот свет? – спрашивал себя сэр Антуан, разговор сам с собой позволял ему не сойти с ума в этой тесной камере.

     Вино немного расслабило его, но лишь после того, как он осушил полмеха, но вот к еде он не притронулся, его тошнило лишь от одного её вида, к счастью сидеть с мехом вина и двумя горящими свечами ожидая скорой казни было куда приятнее, чем в полной темноте.

     Но неожиданно по коридору вновь побежали всполохи. Антуан испугался, что это стражники барона идут проведать его, и что они отнимут свечи и вино, без которых тут просто нисколечко невозможно находиться, поэтому он поспешно сделал такой большой глоток, что у него заболело горло, а затем погасил свечи, быстро разогнав спёртый воздух руками, но свечной гарью всё равно воняло, и Антуан молился, чтобы у стражника оказался не чуткий нос. А может время казни уже настало? Он ведь не знал, сколько тут просидел. А может это Буер решил вернуться? Или они всё–таки решили его освободить...

     Антуан ждал кого угодно, но сей гость воистину поверг рыцаря в шок. Это была молодая жена барона леди де Кантель.

     – Ми... миледи? – испуганно–удивлённым тоном вопросил Антуан. Но она лишь коснулась пальцем губ, призывая его молчать. Затем она быстро отомкнула замки и жестами пригласила рыцаря следовать за ней.

     Они пробирались по неведомым сырым и вонючим катакомбам, видимо замок де Кантель хранил множество секретов, но все они были известны леди–жене барона.

     Наконец они упёрлись в тупик, он леди надавила на только ей известный камень, и часть стены с глухим грохотом ушла под землю. Антуан проследовал за дамой в образовавшийся проход, и они очутились в винном погребе замка. Только теперь Антуан посмел обратиться к леди.

     – Прошу вас миледи, – произнёс он с чувством, – вы сильно рискуете из–за меня, не стоит...

     – Молчи и слушай, – волевым, невиданным ранее голосом сказала она, на миг лицо её преобразилось и Антуан увидел ту, с которой обрёл мужество прошлой ночью, но затем личина леди де Кантель вернулась на место.

     – Колдовство... – прошептал он, отступив назад.

     – Да, – ответила «леди», – сейчас я поведаю тебе истинную историю барона Жоффруа де Кантеля, тебе уже, наверное, известно, что барон этих земель и страшный колдун, которого боятся все подряд, это одно и то же лицо. Но ты не знаешь, откуда он получил свои силы; много лет назад барон заключил договор с бесовскими силами, даровавшими ему знания подземного мира, и давшие способность творить злые чары, насылать болезни и проклятия, вызывать духов умерших и гениев. Но в обмен на это барон лишился способности продолжать свой род, что означает угасание дома де Кантелей, многие годы он пытался преодолеть это ограничение. И брал жён. Но когда они не приносили ему желаемое, он убивал их, тоже было и дочерью Герцога, но гневить своего сеньора барон боялся, ибо тот за такое насадил бы его голову на пику.

     Барон призвал и связал чарами меня и мою сестру – лесных Ундин, совокупляясь с нами он черпал от нас силы и поддерживал молодость, исцеляясь ото всех болезней. Он заставил меня принять облик его жены, которая теперь кормит червей где–то в лесу. Но даже я не могла понести от него, когда я возлегла с тобой, я понесла вчера. Не волнуйся, я знаю это... – она улыбнулась, – но этого мало, чернокнижник–барон узнает об этом, он скорее обречёт свой дом на небытие, чем позволит отпрыску своего врага и камбиону*****, сидеть в замке и править его землями и землями его пращуров.

     Тебе нужно убить его, тогда я смогу выносить и родить ребёнка, и он станет наследником дома де Кантелей, замка всех земель и владений колдуна, мой «отец» – Герцог об этом позаботится. Колдун сейчас творит свои злые чары, он занят и отвлечён, лучшего момента не представиться, но колдун опасен. Он не только может метать молнии, но и насылать мороки, а ещё искусно владеет мечом и топором. Я приготовила для тебя щит, меч, кольчугу и шишак, надень доспехи и возьми оружие, иди и убей барона, освободи мою сестру и дай мне и моему сыну править этими землями.

     Чтобы одолеть его, сначала разбей посох, без него колдун не сможет направлять свои силы в ужасающие молнии, а затем, не внимая морокам одолей его в состязании на мечах и пронзи его чёрное сердце клинком!

     Антуан был испуган и смущен этими словами, но в его сердце загорелась решимость одолеть своего обидчика, и изничтожить злого волшебника–тирана. Он облачился в доспех – надел шишак, кольчугу, кожаные перчатки и взял щит с изображение алого креста о четырёх лучах на белом поле, вместо рыцарского герба, да острый меч.

     Леди нажала на рычаг и в стене открылся проход.

     – Пройди по нему вверх и окажешься в башне чернокнижника, разбей сразу посох, а затем пройди сквозь зеркало в углу, ты попадешь в место, где тебя будут ждать три испытания: испытание Страхом, испытание Похотью, и испытание Железом. Пройдёшь все три – одолеешь колдуна. А теперь иди!

      ***

     Антуан поступил так, как ему велели. Он поднялся по ступеням и оказался в просторной и пустой комнате, посреди её на столе, единственной мебели в ней, на подставке стоял посох, тот самый, с хрустальной сферой вверху. Недолго думая, рыцарь взял его и со всей силы ударил им об пол, древко преломилось, а сфера со звоном разлетелась на миллион осколков. Грохот прокатился по замку, словно раскат грома.

     В углу комнаты было ещё зеркало, как и говорила Ундина, его рама была покрыта колдовскими знаками и звёздами, а вместо стекла была только голубая дымка по которой пробегали волны.

     Антуан перекрестился и вошёл в него. Он очутился в каком–то ужасном месте. Там было темно и холодно. Неожиданно подул ледяной ветер и Антуан обнаружил, что стоит посреди кладбища. Старые надгробья заросли мхом и обвалились, только старый, гнилой вяз со скрюченными ветками высился над ними под полной белой луной. Неожиданно раздался звук грома и надгробья повалились. Из разверзшихся могил полезли скелеты, жёлтые и гнилые, в руках у них были заржавленные топоры и мечи, они скрежетали зубами и шатаясь шагали прямо на рыцаря.

     Антуан попятился, но спасения нигде не было. Он был один на один с армией мертвецов. Один из скелетов приблизился и Антуан ударил его мечом. Тот с сухим хрустом развалился на куски и упал к ногам рыцаря.

     – Да вы совсем гнилые! – со смехом выкрикнул тот, хоть на душе у него и было жутко. Вино давно выдохлось из него. Мертвецы меж тем подступали. Антуан рубил их одного за другим. Они падали с одного удара, но их было так много, их гнилое оружие рассыпалось от одного удара об щит Антуана, костяные руки вылезали из рыхлой земли и хватали его за ноги, тянулись к нему.

     – Изыдите! – прокричал он, срубая сразу два черепа с костяных плеч, и всё в миг пропало.

     «Первое испытание Страхом».

     Антуан вдруг увидел себя стоящим среди прекрасного зала, горели свечи и факелы и было светло как днём. Стояли длинные столы, ломящиеся от еды и напитков, прекрасные дамы, совершенно нагие расхаживали меж ними, завидев Антуана они пошли к нему, протягивая ему кубки с тонким вином, яства, похотливо улыбались маня за собой и демонстрируя все свои прелести. Неожиданно он увидел себя стоящим на большом престоле, а перед ним сам король в золотой короне, рыцари, склонившие колено, архиепископ глядящий на него, как на Спасителя, сам король преклонил колено, и сняв с себя корону протянул её Антуану со слезами благоговения на глазах.

     Но среди улыбок и лелейных взглядов Антуан вдруг заметил затаённую злобу, архиепископ усмехался, глядя на него, женщины смеялись в голос указывая не него пальцами, рыцари хохотали, звеня доспехами, а корона в руках короля превратилась в шутовской колпак, а сам он в уродца–карлика.

     – Будьте вы прокляты! Ибо вам нет места в Царствии небесном! – сказал Антуан и всё пропало.

     «Второе испытание Похотью».

     Антуан стоял на каменистом утёсе. А напротив него стоял барон Жоффруа де Кантель. Его ноги от стоп до паха оковывали стальные латы, под железным панцирем была кольчуга, на руках латы и железные рукавицы, шлем с плюмажем и поднятым забралом, на поясе кинжал, а в руке щит, начетверо рассечённым лазурными и червлёными полями, на лазури с серебряной, согнутой в локте рукой, что держала ключ, а на червлени с золотым горностаем, – герб могущественного рода де Кантелей. В другой же руке двухвостый киттенморгенштерн******.

     – Ты не искусился страхом и похотью, – сказал барон, – да ещё и уничтожил мой посох, а значит тебе помогли, но поглядим, как хорошо ты владеешь мечом.

     С этими словами он опустил забрало, поднял щит и изготовился, размахивая своим грозным оружием.

     Антуан поднял свой щит и изготовился, встав в свою любимую стойку, в пол–оборота к врагу. Барон, не мешкая, опустил забрало на своём шлеме, и ринулся в бой. Несмотря на то, что он был старше рыцаря вдвое, он превосходил его в опыте, ибо воевал ещё в Столетней войне с англичанами, а меч держать в руках начал раньше, чем вилку. Первый удар киттенморгенштерна пришёлся на щит Антуана, тот отшатнулся назад, от щита отлетели здоровые щепки. Барон наседал, но у его оружия был серьёзный недостаток – он было слишком неуклюжим, чтобы нанести им удар, надо было сначала размахнуться как следует, поэтому моргенштерны называли оружием одного удара, так как обычно второго не требовалось, но если воин профукал этот единственный удар и не смог поразить противника, то была высока вероятность того, что второго удара ему нанести не дадут, вот только барон заковался в свой доспех, что черепаха в панцирь, железо было повсюду, просто так поразить могучего барона оказалось невозможно, ибо хоть Антуан и смог трижды нанести ему удар, барон каждый раз оставался неуязвим из–за своих доспехов, хотя на правом его наплечнике, шлеме и левом набедреннике остались глубокие вмятины и зарубки.

     Но Антуану всё равно было хуже, ибо его щит с трёх ударов барона превратился в огрызок. В конце концов рыцарь вынужден был его бросить. Антуан стал уклоняться, его доспех весил в разы легче, чем у барона, к тому–же он был моложе и здоровее, и хоть его противника подпитывала магия, ему всё равно было тяжело тягаться с молодым соперником. Поэтому барон сделал ставку на тяжелые доспехи.

     Барон наседал, а Антуан кружил вокруг него, стараясь не оступиться, чтобы не грохнуться с утёса в бездонную и тёмную как сам мрак пропасть, при этом рыцарь избрал тактику уклонения, он не атаковал, а только уклонялся, позволяя барону размахивать своим устрашающим оружием, в конце концов барон загнал его на самый край утёса, но судя по смазанным движениями, Жоффруа выдохся, и тут он допустил ту ошибку, которой от него так ждал Антуан. Размахнувшись моргенштерном, он попытался ударить Антуана сверху вниз, но тот, перехватит клинок своего меча левой рукой подставил его под удар, словно палку и цепи намотались на меч. Барон оказался в затруднительном положении, он стремился притянуть противника к себе, чтобы поразить того ударом щита, или сбросит с обрыва, но Антуан ловко раскачиваясь на ногах, не позволял своему сопернику этого сделать.

      Но тут опытный барон отпустил ручку своего оружия, и Антуан едва не полетел в пропасть, с великим трудом ему удалось удержаться на голых камнях. Жоффруа, не теряя времени даром выхватил кинжал и замахнулся на рыцаря, но Антуан прыгнул вперёд, и проскользнув в миллиметре от кинжала оказался у барона за спиной, пока тот оборачивался, медлительный из–за доспехов, Антуан пал на одно колено и совершил укол в слабозащищённое место в броне барона – подмышку, добрый клинок прорубил стальную кольчугу, пурпуэн******* под ней и вошёл в мышцу, Антуан надавил и пронзив сустав рассёк arteria subclavia********, алая, как ягоды калины кровь хлынула по лезвию меча, стека вдоль его дола, окропив сухой камень. Тут прогремел грохот грома и всё озарила столь яркая вспышка, что Антуан инстинктивно зажмурился.

     «Третье испытание Железом».

      ***

     Антуан обнаружил себя стоящего посреди комнаты с зеркалом, только оно было разбито. На полу перед ним лежал мёртвый барон Жоффруа де Кантель. Его руки были сложены на груди, а в них лежал сломанный пополам посох. Лицо барона виднелось из–за открытого забрала в его саладе** и казалось старше лет на двадцать.

     – Твое испытание завершено. – сказала «леди де Кантель». – Теперь эти земли свободны от колдуна.

     Она указала на тайный проход в стене.

     – Иди сквозь него, и ты выйдешь из замка де Кантель невредимым. Там тебя ждёт боевой конь, рыцарская сбруя, копьё, добрый меч и щит. А также кошель с тысячей золотых. С ними ты сможешь уехать далеко, купить землю, найти девушку и жить в своё удовольствие до смерти. Или поехать в Святую Землю, чтобы завоевать ещё больше денег и славу.

     Она протянула ему перстень с морионом*********, и сказала на прощание.

     – Теперь ты свободен.

      ***

     Антуан ехал по лесной дороге. Зловещий замок де Кантель остался далеко позади, солнце ярко светило, согревая его своим теплом, но ещё теплее ему было от тысячи золотых в кошеле.

     Он стал куда взрослее. Прежний Антуан умер в замке де Кантель, вместе со старым чернокнижником–бароном. Антуан больше никогда в жизни не улыбнётся.

     Но теперь его судьба была в его руках. И он никому не позволит ею управлять.

     ________________________

      * Синекура – в средневековой латинской Европе чисто административная должность в католической церкви, не связанная с пастырской деятельностью, заботой о душах прихожан. В переносном смысле – любая должность, приносящая доход, но не связанная с какими–либо серьёзными обязанностями (или вообще без них) либо даже не связанная с необходимостью находиться на месте служения.

      ** Шишак – вид шлема, в виде колпака с наносником. Салад – закрытый шлем, часто с горжетом и опускающимся забралом.

      *** Семь смертных грехов – группа запретных пороков в христианстве (гордыня, жадность, гнев, зависть, похоть, чревоугодие и уныние). Семи смертным грехам противопоставляют Семь добродетелей (целомудрие, умеренность, любовь, усердие, терпение, доброта, смирение).

      **** Кресало – кремень для высекая огня.

      ***** Камбион – получеловек–полудемон, рождённый от связи смертного (смертной) и сверхъестественного духа. Самым известным камбионом был волшебник Мерлин, наставник короля Артура.

      ****** Моргенштерн (нем. «морген» – утро и «штерн» – звезда, довольно «утренняя звезда») – вид средневекового оружия, состоящий из железного шара с шипами насаженного на палку. Существовала разновидность моргенштерна – киттенморгенштерн (нем. «киттен» – цепь), когда шар (или несколько шаров) соединялись с ручкой цепью. Моргенштерн был странным оружием, он наносил смертельные повреждения (множественные переломы и разрывы внутренних органов и тканей организма), и от него не было спасения даже в тяжелых латах. Поэтому его называли «оружие одного удара», а также «подлое оружие», так как им чаще всего пользовались простые воины из низших сословий, бандиты и наёмники, из–за простоты и ненадобности долго учиться фехтованию, в противовес мечу.

      ******* Пурпуэн – вид одежды. Представлял собой стёганую на вате куртку с рукавами с застёжкой–шнуровкой сзади или спереди, с рукавами или без рукавов. Изначально использовался как военная одежда, которая разрезалась на талии, чтобы подготовить тело к ношению нагрудника и для защиты от ударных повреждений, от которых, вопреки фильмам и книгам больше всего и гибли в столкновениях с применением холодного оружия.

      ******** Подключичная артерия – парная артерия. Правая начинается от плечеголовного ствола, левая – от дуги аорты. Это одни из главных артерий верхнего плечевого пояса, а также головы и шеи.

      ********* Морион – чёрный, коричневый или тёмно–бурый, почти непрозрачный кварц. Нередко камень называют «чёрный хрусталь». морион обладает магическими и лечебными свойствами. Он придаёт спокойствие и способствует медитативному созерцанию, успокаивает слишком эмоциональных людей, избавляет от ревности, обид и гордыни. Этот минерал рассеивает негативные мысли и эмоции, работает с подсознанием. Также его часто вставляют в рукоять атама – ритуального ножа, употребляемого для оккультных обрядов.

      Конец