|
Спачатку была пустата без святла и гуку. Адвечная цемра, безмежная прастора и нiчым не парушаемая супакойнасць. I з той пустаты вылучыуся паток, звiлiстая паунаводная рака бялесага колеру, быццам па чорнай тканiне пацякло збегшае малако.
Прастора пачала узбурвацца, загортвацца у вiхор, расчапляючы малочную цеч на усе колеры спектру. Разнакаляровыя крышталi закручвалiся па спiралi i працята ззялi, дзылiнкаючы чыста i гонка, нiбы тонкi гук званочкау змяшауся з капеллю. Стваралася цудоуная музыка. Шумеу бягучы у бясконцую даль паток, выу ледзьве нарадзiушыйся вецер, стагнала першая самая страшэнная навальнiца. Гэты апошнi гук заглушыу, утапiу у сабе усе астатнiя. Ен нарастау i нарастау разам з гiгантскiм вiхрам, якi праглытвау усе, да чаго мог дацягнуцца.
У хуткiм часе клекатання навалы i шаленай моцы урагана зрабiлася занадта многа. Вiхор не здолеу болей стрымлiваць у сабе усе тое, что ён праглынуу. I вось калi ён дасягнуу крытычнай кропкi, массы, памера, энергii, адбывауся выбух, ды такi моцны, што закрануу усю бясконцую пустэчу, усю далеч, праз якую тякла малочная рака. Раздраная выбухам звернутага у сабе нiшто, на яе урадлiвыя берагi падала безлiч мiгатлiвых аскепак-насення. З iх вырастала дрэва, вялiзны i магутны ясень з доугiмi карузлымi галiнамi, на якiх вiснулi-гайдалiся разнакаляровыя блiскучыя лiсцiкi-зоркi.
Зоркi, яны усюды! Не толькi лiсце, але i карэнне, i ствол, i нават галiны усыпаны зоркамi. Яны блiшчалi-перльваюлiвалiся i бязупынна спявалi тую мелодыю, якую захавалi з першароднай какафонii. Зоркi спявалi, калi дзьмуу вецер, калыхау i нахiляу iх да ракi, спявалi, калi ён маучау, i аккампанавала толькi бурчанне iмклiвана патоку.
Зачарованныя цудоунай мелодыяй, да дрэва зляцелiся планеты i астэроiды. Яны таксама жадалi спяваць i круцiцца навокал чароуных зорак, але пакуль у iх яшчэ не было голаса. Iм прыходзiлася чакаць моучкi. Чакаць, пакуль цеплыня дрэва абагрэе iх i падорыць iх заледзянелай змерлай паверхнi жыцце, якое будзе спяваць, круцiца i танчыць - надзяляць некалi бясплодную пустэчу радасцю мацярынства. I мелодыя гэта будзе гучаць на прасторы сусвету павек.
|
Вначале была пустота без света и звука. Вековечная тьма, безграничный простор и ничем не нарушаемая безмятежность. И в один момент из той пустоты выделился поток, извилистая полноводная река белесого оттенка, как будто по черной ткани потекло убежавшее молоко.
Пространство начало возмущаться, заворачиваться в вихрь, заворачиваться в вихрь, расщепляя молочный потек на все цвета спектра, закручивая по спирали сияющие кристаллы. Появилась музыка: тонкий чистый перезвон колокольчиков сливался в капелью, с шумом несущегося в бесконечную даль потока, воем едва родившегося ветра и стенаниями самой первой, самой страшной бури. И этот последний звук заглушил, утопил в себе все остальные. Он нарастал и нарастал вместе с гигантским вихрем, проглатывающим все, до чего он мог дотянуться.
Скоро клокотания стихии и беснующейся силы урагана стало слишком много. Вихрь не мог сдерживать в себе все то, что он поглотил. Когда он достиг уже критической точки, массы, размера, энергии, произошел невиданный доселе взрыв, да такой, что затронул всю бесконечную пустоту, всю даль, через которую текла молочная река. И разорванные мощью свернувшегося в себе ничто на ее плодородные берега падают мириады мерцающих осколков-семян. Их них прорастает дерево, огромный ясень с длинными разлапистыми ветвями, усеянный разноцветными листьями-звездами.
Звезды, они везде! Не только листья, но и корни, и ствол, и даже ветви усыпаны звездами. Они сверкали-переливались и беспрестанно пели ту мелодию, которую они вынесли из первородной какофонии звуков. Поели, когда дул ветер, колыхал и нагибал их к реке, пели, когда он безмолвствовал и аккомпанементом им служил только шум бурливого потока.
Влекомые чудной мелодией к дереву слетелись планеты и астероиды. Они тоже хотели петь, кружась и танцуя вокруг прекрасных мерцающих звезд, но пока у них не было своего голоса. Пришлось молчать. И ждать. Ждать, пока тепло привлекшего их дерева обогреет и подарит омертвелой поверхности жизнь, которая будет петь, кружить и танцевать вместо них, наполняя радостью материнства некогда бесплодную пустоту. И эта мелодия будет звучать на просторах вселенной всегда.
|