- Ты чо, Илюха! Как пацан прям. Ты ж мужик, да? Имеем право в праздник, посидеть, как люди, выпить. Давай деда твоего угостим?
- Да не будет он. Увидит пузыри, опять орать будет, козел старый. Достал меня! Чего ему надо, а? Я работаю, деньги приношу. Ну, выпью иногда... Давай, Димон, убери пузырь, не хочу я с ним связываться
- Глянька, Илюха деда боится! Да пошли ты его на... Далеко. Чтобы не орал. Ты работаешь, а он кто? Пенсионер. Вот пусть не орет. А давай нальем ему, а? Откажется так откажется.
- Лех, да отстань ты от него, отстань, слышь? Дед у него чокнутый, никто с ним связываться не хочет. Тебе оно надо? Ща подойдет, будет башку морочить, а то ты его не знаешь. С ним никто говорить не хочет во всей деревне.
- Ты деда не тронь моего, да? Его все уважают.
- Ну да, когда он не орет на всех, тогда уважают
- Петрович! Петрович, здарова! Иди к нам, Петрович, выпьем! Праздник сегодня большой, Спас!
- Аа, сидите, алкашня! Праздник, говоришь? Это какой же?
- Яблочный Спас! Или медовый? Глянька, Илюха, какой Спас?
- Медовый, яблочный был уже.
- Петрович, медовый!
- А вам хоть какой, лишь бы выпить, да? Чего ты мне предлагаешь-то? Знаешь что я эту вашу отраву даже нюхать не буду.
- Петрович, ты нас не уважаешь...
- Я отца твоего уважал, пока он от водки не подох. А тебя погожу пока уважать. А то зауважаю, а ты возьмешь да сдохнешь, и получится, что я зря старался.
- Да сядь ты, Леха! Я тебе говорил не трогай его. Успокойся, я сказал! Сиди! Дед, зря ты так. Мы тебя не трогали, а ты наезжаешь.
- А ты его не держи, не держи. Мне вот скоро 80, а ему 30 нет. Полезет, я ему в лоб дам один раз, он ночевать в крапиве будет. Хотя и так будет...
- Не лезь, Леха, у него рука тяжелая, сам знаешь.
- Знает, знает... Зажил глаз-то?
- Ну вот чего ты, дед, выступаешь? Я к тебе по-доброму, праздник такой большой, православный, а ты как? Чо тебе надо от нас? Может рабочий человек в праздник отдохнуть? Ты как не русский прям...
- Я-то? Нерусский? Ладно, молодежь, посижу с вами. Нет, ты мне свою отраву не суй, с той отравы у нас полкладбища народу
- Обижаешь, дед! Это из магазина, мы тебе не синюки...
- ...А от магазинной отравы другая половина. Убери, сказал. И послушай. Кто русский, а кто нерусский. Знаешь дом старый по Речной улице? Большой такой, старый?
- Осиповых?
- За ними.
- А то, конечно знаю! Смирновых-москвичей, там зимой одна бабка живет.
- Да, этот. Этой бабки прадед дом построил. Еще до Революции. Хороший мужик был, крепкий, хозяин на своей земле. Работал изо всех сил, с любовью. И землю пахал, и скотина у него была, и дом вон какой построил. Сейчас-то уже и не помнят, а приезжали даже из города резьбу срисовывать, такой дом красивый был! Он сам и резал, и строил сам, мастер был. Работал без дураков, и жил без дураков. Не бедствовал.
Был у него конь, говорят. Он как сам работал, так и коня гонял, тогда без лошади никуда. И пахать, и привезти чего. Вот он с тем конем и работал. Конь его любил, уважал по-своему. И такой, говорят, умный конь был. Мужик этот, бывало, телегу нагрузит, скажет коню: "домой вези!", тот и везет. Или бывало сам устанет до смерти, уработается, на телегу ляжет и заснет, конь его до дома везет сам. Хоть из города, хоть с поля. И везет так бережно, чтобы не разбудить, чтобы не обидел никто. Сам дорогу выбирал, когда через лес повезет, когда через поле, когда короче, когда длиннее. Следил, понимаешь, за добром хозяйским, и за хозяином. И тот коня любил, не обижал. Не бил никогда, даже хворостиной не ударил. Как с равным с ним говорил.
Ну а тут 14-й год, война. Поехал этот мужик в город, а обратно не вернулся. И конь не вернулся. Говорили, провожал он на фронт не то брата, не то свата, выпил лишка, его на телегу положили, знали, что если что - довезет его конь.
Да только не привез, и сам не пришел. Пропали они, и никто их не видел. Ну, тогда многие пропали, позабирали на фронт с концами.
А потом началось: революция, гражданская, банды тут гуляли, потом белые, потом красные... И вот говорят, видели то в лесу, то около поля, телегу, а на телеге мужик спит. А конь сам идет. Только к людям не подходит, уходит сразу. Как увидит людей, так и уходит. И в деревню не идет. Говорят, подойдет к опушке леса, посмотрит, воздух потянет носом - и опять уходит. А мужик спит, не просыпается.
Потом там всякие разверстки начались, зерно отбирали, потом опять банды, потом коллективизация, колхоз у нас организовали. Рассказывали, что примерно в то время видели их, почти до околицы конь дошел, до самой деревни. Потом развернулся и опять ушел. И больше близко к деревне не подходил. В лесу видели его пару раз, и то издалека. Иногда в лесу не пойми откуда следы телеги видели. Я сам и видел, ближе к болотам. Лес вокруг еле пройдешь, и на полянке следы от колес. Четкие такие. А к деревне близко не подходит. Я когда молодой был, мы хотели этого коня поймать, искали его. Да он, видать, свои дороги знает, ходит так, что его не найдешь.
А к кому-то, говорят, конь даже подходил, носом в руку тыкался, обнюхивал, проверял. Да потом опять уходил, и телегу свою увозил.
- Чего проверял-то, а, дед?
- Человека проверял. Старики говорят, проверял конь, есть ли хозяева на земле, остались ли мужики. Или, может, просто добрые люди. Лошади, они добрых людей знают как-то. Вот он и проверял, можно ли своего хозяина домой везти. Или погодить пока, пока смута не кончится. Погодить, пока мужику на своей земле работать можно будет.
- Хаа, так чо он сейчас-то не везет? Сейчас-то хорошо! Мы сейчас сами себе хозяева...
- Сейчас его даже в лесу не видят. И следов давно не видят. А вот как Перестройка началась, он опять к опушке леса выходил, только дальше не пошел. Видели его многие. Вон его отца спроси, когда тот с Архангельска вернется, тот видел. У него тот конь даже сахар взял, не побрезговал. Ну да твой отец мастер известный...
А сейчас... Сейчас от вас, "хозяева", перегаром до самых болот тянет. Ты за деревню выйди-посмотри, "работник", все поля заросли. И в деревне зимой только деды и бабки живут, молодежи нет, работать вы не хотите... Некуда ему хозяина везти, нет у них дома пока что.
- Нарассказывал сказок, чо мы тебе пацаны что ли. Мы, глянька, сами работаем, зарабатываем.
- Да хоть бы и сказка. И то, говорят, сказка. Кто говорит, забрали тогда этого мужика с конем на фронт прямо из города, он там на фронте и сгинул. Только коня с телегой тут видели многие. И отец твой мне говорил, что мужик там на телеге спит, точно, только в военную форму одет, и с медалями. Говорил, правда, что в советской форме, с той войны, с Отечественной.
А насчет того, какой ты работник, ты лучше молчи. Вон его отец-то хоть мастер, дома рубит, а ты кто? Кем ты работаешь, охранником?
- А что охранник не человек, да? Ты сам пойди попробуй! И денег у меня больше чем у него! У меня, глянька, семья! У Димона отец месяцами дома не бывает, а мы каждые выходные дома. И твой-то Илюха мент вообще!
- Илья мент, Димон бандит, Алеша охранник, а все вместе алкашня. Скотины в деревне нет ни у кого, курей только две бабки держат, поля все ракитой заросли, "хозяева". Хозяин тот, кто на земле работает, тот этой земле и хозяин. А вы, может, и хозяева где, да только не здесь. Да, так я о чем: вот тот мужик - он русский. А вы кто, не знаю. Так-то вот.
- Глянька, опять обидеть хочешь, а я тебе что сделал-то? "Не работаешь"... Я бабло зарабатываю, у кого бабки тот и хозяин. Надо - таджиков найму, они мне хоть все поле вскопают! Да я знаешь, сколько зарабатываю?
- Говорить с тобой, дураком...
- Вот и вали! Думали тебя угостить в русский праздник, как человека, со всей душой, а ты... Вали давай отсюда!
- Вот дед у тебя! Я б своему деду за такие слова бы рожу разбил, и не посмотрел бы что старикан!
- Деда не трожь, говорю. Давай лучше это... Наливай.
- Глянька, интересно, а правда про мужика-то?
- Ты чо, Леха, дурак, да? Слушай сказки...
- Ну да, так бы давно коня стрельнули, всего делов. Чо, ружья ни у кого не было? Там небось на телеге вещи старинные, продать можно - если правда.
- Пока за ружьем бегать будешь, он и уйдет. Да сказки это все, кого ты слушаешь! Дед его совсем ку-ку - ты, Илюха, извини, только сам знаешь. Давай, лучше наливай, выпьем за праздник.