 |
-- Карта Саммона са Роха --
Н. Д. Конец зимы. 1165 год от рождения пророка Аравы
Зарокийская Империя. о. Ситац. Башня Губбту
Обломки башни Губбту зловеще возвышались над восточными отрогами Ситацких гор.
Тусклый свет наползавшего с моря Сароса скользнул сквозь узкие щели дубовых стропил пристройки в просторный зал, где находилась странная пара: молодой онталар и очаровательная греолка.
Нежная, тонкая, она привлекала внимание не столько изяществом, сколько чарующим сиянием юности и неприкрашенным благородством.
Онталар был строен и обладал привлекательной внешностью, что само по себе было странно, нет, не то что бы все представители этого славного рода были уродами, но и в записных красавцах не числились. Этот был действительно красив; узкое лицо с тонким носом и пылающим и веселым взором. Роскошная до самого пола тёмно-каштановая коса, широкие брови, сходящиеся в почти горизонтальную линию, кожа цвета зелёного чая.
На нём был дорогой тёмно-серый зауженный в талии гинтор с серебряной вышивкой, высокие кожаные сапоги со шнуровкой. На одинокой вешалке (другой мебели в зале не наблюдалось) висела великолепная остроконечная шапка -- булта, украшенная серебряной тесьмой и цветастым пером из хохолка птицы кворс. Одежда на манер богатых зарокийских купцов и знати средней руки.
Неподвижно стоя перед мольбертом онталар придирчиво рассматривал только что начатый им портрет.
-- Ты уверена, что справишься с призывом, душа моя? -- спросил он.
-- Да, Властитель, -- В руке красавицы греолки, служившей ему натурой, блеснул Клык Тарк-Харласа.
-- Спрячь, Латта. Свет Сароса не пойдёт ему на пользу.
Она вложила клинок в ножны.
-- Когда я должна отправляться?
-- Не спеши, дитя моё, до этого у нас ещё масса дел.
-- Мне позволено будет узнать, каких?
-- Позволено, но не сейчас. Я хочу кое-что сказать тебе... Воды или сока?
Она повела ладонью, отказываясь от напитка.
-- Дело в том, дитя моё, что твой муж и мой племянник Алу'Вер жив.
-- Как? -- Латта непонимающе улыбнулась и замотала головой. -- Нет. "Бред какой-то".
-- Он жив.
-- Этого не может быть, -- прошептала она, но в словах её не чувствовалось уверенности.
-- Тогда, в Седогорье, я вновь почувствовал его зов.
-- Что это значит?
-- Он вырвался из темницы разума и снова осознал себя как личность. И я почувствовал его. Не могу понять, почему он до сих пор не вышел на ментальный контакт с одним из нас. Полагаю, у него недостало на это сил.
-- Но он жив? -- неожиданная весть заставила Латту снова бояться за мужа, переживать, надеяться на встречу. Она ощутила, как на глаза наворачиваются слёзы.
-- Алу'Вер жив -- это я знаю, хоть и не могу понять, где он сейчас.
-- Что с ним произошло?
-- Тело, в которое его заточили, недавно было развоплощено скрамом. Алу'Вер оказался настолько силён, что сущность его продолжала существовать какое-то время после телесной смерти. Твоему мужу повезло, дух его не покинул наш мир, а, соединившись с духом другого существа, подселился в его тело. Теперь они спаяны воедино. Теоретически Алу'Вер может управлять им, на самом же деле, вряд ли он на это способен. Дух его силен, но для подобных действий нужно Уино, без него он не сможет ничего. Только терпеливо ждать...
-- Чего?
-- Когда окажется в месте полном Силы. Или когда мы отыщем и освободим его.
Латта почувствовала внезапный озноб. Она чуть заметно кивнула и плотнее закуталась в шерстяную накидку. В мыслях она давно похоронила любимого, да и себя заодно.
-- Тебе холодно, дитя моё? -- не дожидаясь ответа, онталар взмахнул ладонью.
В высоком камине взметнулся столб огня. Загудел, устремляясь по трубе, осветил стены и остатки потолка, покрытые арабесками. Латта не сдержалась и зарыдала, сотрясаясь всем телом. Тучи пронеслись по диску Сароса, и, просеянный сквозь решето стропил, на секунду свет залил зал бледно-зелёными, дрожащими ромбами.
-- Мы отыщем его? -- спустя треть часа спросила она, отчасти оправившись от потрясения.
-- О, да!
-- Когда?
-- Очень скоро.
-- Его разум живёт внутри кого-то из людей?
-- Людей или сэрдо: в онталаре или феа, может, в ринги, но точно не в кану -- их тела не способны впускать в себя чужие души.
-- И вы знаете, где он сейчас?
-- Он на Ногиоле. Алу'Вер не подаёт знаков, а это означает, что его влияние на носителя ещё слишком мало?. Вряд ли в ближайшее время оно возрастёт настолько, что он сможет полностью переподчинить себе его тело...
-- Но мы же сможем найти его?
-- О да, безусловно!
-- А как?
-- Людская страсть к золоту поможет нам... А именно желание отыскать мифические богатства Ка'Вахора. -- Глаза Таэма сверкнули уиновой зеленью. -- Я оставил для нашего таинственного друга множество приманок. Открыл проходы в тарратские подземелья. Пришлось сбить несколько магических печатей, наложенных сиуртами из обители Шосуа. Они многому научились и уже не так безнадёжны, какими были пару тысяч лет назад. Я создал целую сеть последовательно расположенных приманок. Тому в ком Алу'Вер обрёл временное пристанище достаточно случайно наткнуться на одну из них, и он не сможет думать ни о чём другом, кроме золота Ка'Вахора. -- Онталар говорил так страстно и увлечённо, что было ясно: проделанная работа доставила ему истинное удовольствие. -- Носитель сам придёт к нам. Как девочка Литма в старинной сказке, он будет идти по верёвочке с нанизанными на неё грибами, пока не окажется в пещере одноглазого Хорбута. А мы будем ждать его, и как только получим знак, что он уже на месте, ты пойдёшь за ним, -- онталар договорил и быстро заработал кистью, нанося новые мазки.
-- Я?
-- Ты, душа моя, ты! Или боишься, что не сможешь совладать с ним?
-- Не боюсь, просто это прозвучало так неожиданно! Обычно вы поручаете подобные дела Сэт'Асалору или Тэл'Араку.
-- Только твоя любовь сможет вернуть Алу'Вера в наш мир. И, кстати, я уже слышу звон колокольчика, -- онталар оторвал взгляд от картины и покачал согнутым пальцем, -- он уже заглотил приманку. Всё в твоих руках, девочка!
-- Спасибо, Властитель! Ваши слова возвращают меня к жизни! -- Латта порывисто встала (её греольская сдержанность снова дала сбой). -- Простите, мне надо на воздух.
Она шагнула под растрескавшуюся арку и вышла на балкон, бросив взгляд на мрачную гору сочившихся влагой камней, на волны, неистово бившиеся о скалы внизу. На отполированные холодными ветрами стены, на ворон, облепивших карнизы, парапеты и башенки. На бесконечную череду потрескавшихся барельефов, истёршихся до неразличимости изображённого на них. На покачивающиеся под порывами ветра, проросшие в камень кусты и траву.
"Главное, что ты жив, -- мысленно сказала Латта воображаемому Алу'Веру. -- Жив! И скоро мы будем вместе". -- Её душа возликовала, но только душа -- сердца у неё не было: оно давно уже принадлежало Первым.
Латта зябко поёжилась. Она выпростала руки из рукавов и обняла себя за плечи.
Таэм'Лессант в глубоком раздумье стоял перед мольбертом. Он оглаживал подбородок пальцами левой руки.
-- Ты удивительно красива, я говорил это раньше?
-- И не раз, -- Латта повернула голову, встряхнула волосами, в припухших от слёз глазах вновь заиграли озорные искорки.
-- Мой племянник Алу'Вер сойдёт с ума, увидев тебя прежней.
"Но ещё раньше сойду с ума я", -- всхлипнула Латта, задыхаясь от счастья.
-- Да, -- шепнула. -- Помню. Скажите, Властитель: а как мы спасём его?
-- Извлечем разум Алу'Вера и подселим в подходящее тело.
-- Его можно отделить и переселить в другое тело?
-- Далеко не в каждое, точнее всего в одно. Тут есть одна трудность -- для того чтобы Алу'Вер стал единоличным хозяином тела, оно изначально не должно иметь души.
-- Но где его взять? Только Первые могут...
-- Предвестник, Латта, Предвестник, он поможет нам, -- поспешно оборвал её Таэм.
-- Предвестник? Каким образом?
-- Возможно ты помнишь, что Великий Первый обещал мне, что заблаговременно предупредит о наступлении Сида Сароса, послав Предвестника?
-- Нет, этого я не помню.
-- Это не важно, главное, что я помню. Предвестник снизойдёт на Ганис в день кольцевого затмения Сароса и своим рождением объявит о наступлении последнего года Сида Лайса. Сам же он проживёт за этот оставшийся год полную людскую жизнь -- от младенчества до старости, смертью своей, возвестив о начале новой эпохи.
-- Где это произойдёт?
-- В нашей столице, Латта, на развалинах Кеара.
-- Но долина Эльдорф была расколота и развалины Кеара, помимо материка можно найти как минимум на трёх из Отколовшихся островов.
-- Ничего страшного, думаю, мы сможем вовремя определить, где это место.
-- Это может быть опасно?
Какое-то время онталар молчал, глядя на картину, по невысохшей поверхности которой перебегали желто-зелёные блики, потом взгляд его перескочил на огромную тучу, постепенно закрывавшую Оллат.
-- Ты намекаешь, что Килс'ташар... -- сухо, одними губами прошелестел он. -- О нём ты подумала?
-- Да, -- призналась девушка.
-- Возможно, -- неохотно согласился Таэм. -- но надеюсь, это событие не заинтересует Триждырождённого.
-- Этот человечек должен что-то совершить?
-- Что? -- рассеянно переспросил онталар.
-- Предвестник должен что-то сделать?
-- Нет, он только "знак" и ничего больше, -- голос Таэма был ровен, хотя в нём чувствовался слабый оттенок нарождавшейся озабоченности. -- Не Сид Сароса начнётся с его смертью, но он умрёт в момент его начала. Явление Предвестника -- всего лишь напоминание Великого Первого.
-- Тогда я вовсе ничего не понимаю...
-- Мы перехватим Предвестника и воспользуемся его телом. Когда мы разыщем сущность твоего мужа, надеюсь, он скоро наберётся сил и подаст нам знак, понадобится новая оболочка. Тело Предвестника должно стать идеальным вместилищем для Алу'Вера. В нём нет души, и мы вполне можем им воспользоваться. Главное -- сделать это вовремя. -- Голос Таэм'Лессанта отражался от стен эхом. -- Боюсь, ты будешь недовольна, если Алу'Вер предстанет пред нами в теле немощного старца. В твоих же интересах -- чтобы это случилось как можно раньше. Относительно рано, разумеется. Внешность тридцатилетнего мужчины тебя устроит?
Латта закусила губу.
-- Я, право, не знаю. Когда нас разлучили, он выглядел старше.
-- Ты скучаешь по седине в его волосах?
-- Нет, -- она мечтательно улыбнулась.
-- Он никогда не будет прежним, Латта. По крайней мере, внешне. Подбородок чуть выше, прошу. Надеюсь, ты понимаешь это?
-- Да, но это всё равно будет "он".
-- Надеюсь на это, а ещё -- на то, что Первые не поскупятся, и ты не будешь разочарована его новой внешностью.
-- Мне всё равно, как он будет выглядеть!
-- Тем лучше для тебя, -- не стал возражать Таэм. -- Тридцать лет -- отличный для мужчины возраст! Предвестник войдёт в него где-то в конце лета. Мы должны успеть. Каждый последующий месяц будет стоить Алу'Веру пяти, десяти лет в возрасте тела. Затрудняюсь определить точнее: мне не совсем понятно, сколько это: человеческая жизнь, пятьдесят лет или, может, сто?
-- Сорок хороший возраст, -- Латта, наконец, смогла улыбнуться. -- И пятьдесят.
Говоря о возрасте, они подразумевали только внешность, им обусловленную, а никак не прежний жизненный опыт Алу'Вера.
-- Да, неплохой. Но тридцать -- куда как практичнее...
-- Простите, Властитель, но разве Предвестник не должен умереть с приходом Сида Сароса?
-- Должен. Но он не умрет, если станет Алу'Вером. Мы не дадим ему, -- это прозвучало не так уверенно, как хотелось Латте.
-- Но как?
-- Как? -- Таэм взглянул на ладонь своей правой руки измазанной охрой и азуритом, -- мы не боги, -- изрёк он грустно, -- мы лишь их дети...
"Мы не боги, -- подумала Латта, -- "небоги" -- как это правильно подмечено! А Килс'ташар, пусть и дважды рождался мёртвым, -- бог".
-- ...я пока ещё сын Эрока. А ты -- правнучка Тамбуо. Никогда не забывай об этом, дитя моё, и верь в свои силы. Так что давай не будем торопить события. Всё откроется в своё время... Я верну тебе его, девочка.
Ресницы Лат'Сатты благодарно опустились.
-- А если мы найдём Алу'Вера раньше, чем Предвестник достигнет подходящего возраста?
-- Какая же ты неугомонная, -- улыбнулся Таэм, и снова заработал кистью, -- для этого у нас есть Клык Тарк-Харласа. Он будет хранить в себе сущность Алу'Вера столько, сколько потребуется.
Послышался скрип -- в дальнем конце зала открылась дверь. В жёлто-зелёном прямоугольнике на чёрном фоне появился тёмный силуэт.
-- А вот и Тэл'Арак. Соберись, дитя моё, больше о Алу'Вере ни слова! Никто, кроме нас с тобой, не должен знать, что он жив. Пока.
-- Да, я понимаю.
-- Поужинаешь с нами, Тэл'Арак? -- Онталар говорил медленно и с паузами, с прищуром глядел на мольберт, выцеливая что-то кистью.
-- С удовольствием!
Рыцарь подошёл, поклонился сперва Латте, как того требовали приличия (за что она наградила его очаровательной улыбкой), и лишь затем -- Таэм'Лессанту.
-- Тогда будь любезен, накрой на стол.
Тэл'Арак ухмыльнулся.
-- О, это одно из моих любимейших занятий.
Материализуясь из воздуха, замелькали бокалы и тарелки -- Тэл'Арак начал сервировку стола.
-- Онталар отвёл руку так и не решившись сделать ещё один мазок.
-- Вот и всё. По-моему, хорошо вышло.
-- Так быстро?
Латта встала, обошла мольберт.
-- Увы, и -- да! -- с некоторой печалью в голосе ответил онталар.
-- Почему же "увы"?
-- Мне очень понравились оба образа: твой и этот, -- указывая на себя, Таэм провёл сверху вниз ладонью. -- Надо его запомнить и повторить.
-- С этим юношей гораздо приятнее общаться, нежели с той проказной старухой, которая в последнее время стало вашей фавориткой обращения или какой-нибудь волосатой тварью из дебрей Валигара, коим вы так благоволили до совсем недавнего времени.
-- Наверное, так и есть, -- смущённо улыбнулся Таэм и отложил кисть. -- Я учту это, дитя моё.
Поиски смысла жизни никогда не доводят до добра.
Поиски истины вот достойнейшее из занятий.
Это тот путь который выбирают мудрейшие из нас.
Гэмотт-рам. Компендиум Воды, 1023-й узел
Н. Д. Конец зимы. 1165 год от рождения пророка Аравы
Зарокийская Империя. о. Ногиол. Таррат
Пронзительный северный ветер взвыл, пробирая до дрожи, до ломоты в костях. Громко крича, над волнами носились отчаянные тайфунники. Серо-сизые тучи нависали над Тарратом, грозя лопнуть в любое мгновение и обрушиться на город водопадом.
Маан са Раву взирал на беснующуюся стихию молча, съёжившись и обнимая себя за плечи. Седые его волосы, собранные до этого в хвост, а ныне распущенные, разметало ветром. Он не заметил, как начался дождь. А тот уже лил в полную силу. Отовсюду слышался шум падающей с небес воды: глухой шелест ливня, клокотание в водосточных желобах, плеск в канавах.
"Погода всё хуже и хуже. Скоро Сароллат -- что на этот раз подарят нам боги? Как его переживёт Тэйд? Бедный мой мальчик, почему, несмотря на все мои старания, ты так далёк от меня?" -- уязвлённый чувством гнетущей тоски по сыну, Маан окинул взглядом причал.
Он молча смотрел на размытые очертания -- силуэты нескольких десятков кораблей на фоне слившихся в единое тёмное полотно моря и неба. Краем глаза заметил, как отошла от берега и понеслась, подпрыгивая на волнах, навстречу возникшему из тумана большому артарангскому хаорду, лодка лоцмана.
Раву вскочил на плечо Маана, вскинулся, приподняв лапки и удивлённо таращась на стремительно взмывших ввысь тайфунников.
-- Погода нынче не очень, -- голос Коввила отдавал простуженной хрипотцой. Он подошёл и встал с Мааном плечом к плечу, окутывая себя и его каким-то куском ткани -- тем, которым прежде укрывался один.
Повелитель Огня (а именно так звучал титул Маана по классификации Дэклата) не обернулся и не ответил -- продолжал рассматривать причудливые очертания облаков, залепивших небо.
-- Это надолго.
-- Что ты имеешь ввиду?
-- Не знаю, но мне кажется, что так теперь будет всегда.
-- Хватит хандрить, нас ждут дела. -- Коввил хлопнул старого друга по плечу. -- Великие дела. Нас ждут камни Тор-Ахо.
-- Забавно, что ты мне это говоришь, Воздушный.
-- Идём, Джиар ждёт.
-- Да-да, сейчас...
Вейзо Ктырь прибыл в Трёхскальный порт Таррата в третий день последнего месяца зимы, 1165 года от рождения пророка Аравы. С тех пор, как он покинул остров Ногиол, прошло три полных года, и сейчас, как и в тот хмурый осенний день, в его кармане лежала сумма эквивалентная пяти имперским рэлам. Всё что у него осталось. Не густо, но деньги нормальные, на материке на них вполне можно прожить полгода, здесь же (так он надеялся), их должно хватить недели на две, а если повезёт то и на месяц. Зря, забегая вперед, скажем, надеялся -- и на три дня не хватило.
В сером Тарратском небе громоздились яглые тучи, с моря дул стылый ветер, моросил дождик.
Вейзо стоял у борта и покуда моряки суетились, беря судно за ноздри, смотрел на пенящуюся внизу бурую воду, слушал скрип корабельных снастей и унылую перекличку тайфунников, терзавших слух его и душу.
Трёхскальная бухта была полна хаордами и галерами. Десятки кораблей и лодок вдоль пирса. Подошедший к пристани двадцативёсельный парлавский хаорд принимал швартовы, моряки тянули канаты, поносили, на чём свет стоит и погоду и паруса и снасти -- судьбой, словом, водоходы были недовольны. Дальше, в открытом море, на расстоянии полёта стрелы покачивали в тумане голыми мачтами, стоявшие на якорях, гигантские пятипалубные тир-тир-хаорды под Артарангскими флагами.
Первое, в чём убедился Вейзо, глядя на строения и людей внизу, -- ничего не изменилось -- это был тот же город, город от которого он регулярно бежал и к которому возвращался снова и снова. Его Таррат, его дом, его пристань. Волна ударила о борт, онталара обдало солёными брызгами.
-- Ну здравствуй, родной. -- Его слова потонули во всепоглощающем рёве прибоя.
Таррат, вернее храм богини Форы, ответил ему гулом камертонов -- наступало время полуденной службы. Со стороны воды звякнули корабельные склянки. Таррат жил своей обычной жизнью богатого города на пересечении водных путей и встречал блудное своё дитя хмуро и с недоверием, явно не собираясь разделять его мало уместные сантименты.
На берегу сновали сотни людей, но как Вейзо ни вглядывался, не увидел, ни одного знакомого лица. Лишь два одиноких онталара на пустующей верхней набережной на миг привлекли его внимание -- лицо одного из них высокого с распущенными седыми волосами, которые нещадно трепал ветер показалось Вейзо знакомым.
"Где я его видел? -- напряг он память. -- Нет, хоть убейте не помню... Насквозь, поди, продрогли наверху-то бедолаги. Ждут кого-то с моря".
Онталар тоже обратил на него внимание. Он некоторое время сверлил его ответным взглядом. "Пусть смотрит", -- решил Вейзо и повернулся к набережной спиной. Он зябко передернул плечами и поплотнее запахнул плащ.
-- Ну что ж, -- кивнул он ближайшему моряку, -- пора, пожалуй, и мне на берег.
-- Бывай, -- не поднимая головы, ответил тот.
Вейзо выдавил полуулыбку, -- не хотелось ступать на Ногиольскую землю в скверном настроении, -- и зашагал вниз, громыхая по сходням каблуками, своих старых хошеровых сапог.
На пристани, кипела работа. Команда грузчиков тягала тюки и бочки на борт небольшого хаорда, такие на Ногиоле за скромные размеры и хищное поведение их хозяев, (ими в основном были къяльсо-контрабандисты) называли чернами.
За работой грузчиков наблюдал хозяин груза -- высокий нуйарец с фиолетовыми волосами и несколько Чернополосых. Они стояли чуть поодаль, под кроной одинокого деревца, ствол которого был забран в сизую от морской соли каменную тумбу, и слушали байки, кои травили все по очереди.
-- Куда прёшь, одноглазый? -- издали заметивший приближение Вейзо окрикнул его один из охранников. -- А ну-ка уноси отсюда свою зелёную задницу!
-- Обходи-обходи, не мешай работать, -- более благожелательно прикрикнул хозяин груза, -- видишь же, где остальной народ ходит.
Вейзо изобразил улыбку и собрался, было, пойти другой дорогой, в обход грузчиков и их товаров, но тут же натолкнулся на одного из них -- широкоплечего феа с огромным, раза в три больше его самого, тюком поверх хребта. Такое соотношение носимого и несущего можно встретить только среди муравьёв и созданиям им подобных. Феа таковыми не были.
-- Чего встал? -- натужно прохрипел феа. -- Проваливай.
Вейзо попятился и оступился, завалился сперва на тюки, а потом и вовсе сполз в лужу грязи, под дружный хохот Чернополосых. Грузчики недовольно загомонили.
Он прокашлялся, встал, машинально стряхнул с рукава грязь, один из Чернополосых снизошел и показал ему рукой, где можно пройти.
Мелочь, несомненно, но настроение было безнадёжно испорчено. Таррат не помнил его, не хотел принимать по-хорошему. Вейзо съехал на материк почти десять лет назад, был, правда, ещё раз совсем недавно... "Три года прошло. Недолго погостил, недели две или три, точно не помню уже... Камия сестричка тогда... Всё заткнулся! -- зло остановил он поплывшую в прошлое мысль, не желая будоражить старые воспоминания. -- Я вернулся, а это главное. А ты... -- он окинул мрачным взглядом, не менее мрачный в дожде и тумане город, -- ты мне не помешаешь! А попытаешься, я напомню тебе какой настоящий Вейзо Ктырь!"
Таррат промолчал, словно почувствовав настроение онталара, молчал и он; дождь усилился, Вейзо прибавил шаг. Выбравшись из доков, он перешел по мосту через канал и направился по широкой мощёной камнем улице в город.
Зарокийская Империя. о. Ногиол. Таррат
-- Вейз?!
Он не дёрнулся и не повернулся -- стоял, что называется, не поведя и ухом.
-- Вейзо?! Ктырь!
Ладонь незнакомца легла ему на плечо. Хочешь -- не хочешь, а реагировать надо, иначе неправильно поймут. И он обернулся, попутно изображая удивлённую улыбочку:
-- Градд? -- Улыбка расползлась и стала ещё шире. Разумеется, он узнал этого хорошо одетого, кучерявого брилна. Его звали Нэлиорн Бирам. Когда Вейзо видел его в последний раз, тот был подростком, которого старший брат только-только начал приучать к делам.
-- Ты же Вейзо?! -- Брилн слегка пошатывался. -- Вейзо Ктырь! Как хорошо, что ты вернулся, Вейз!
"Хорбут бы тебя побрал, Нэл! Как же всё это некстати! Что тебе от меня надо?"
Вейзо окинул зал трактира быстрым взглядом. Посетителей было немного, но после криков Нэла все смотрели на них. Один -- нуйарец -- кивнул ему и коснулся пальцами правой брови, дав тем самым понять, что тоже узнал его или, может быть, когда-то о нём слышал. Скрываться не было смысла -- они уже привлекли слишком много внимания.
-- Нэл! -- радостно воскликнул Вейзо и сграбастал брилна в объятия. Они были жаркими, если бы только завсегдатаи "Кабана и мыши" знали, что онталар в это мгновение больше всего на свете хотел задушить старого знакомца.
-- Давно приехал?
-- Так это... неделю здесь живу, -- не моргнув глазом, соврал Вейзо, сам не зная зачем. Привычка.
-- Это хорошо. -- Нэл схватил его за рукав и настойчиво потянул к столику, стоявшему обособленно в дальнем углу зала. -- Идём, идём -- угощу тебя!
Он заказал четыре вайру и несколько горячих блюд. Не сказать, что Вейзо очень хотел есть и выпивать, просто деваться ему сейчас было некуда. Он только приехал и находился на перепутье, толком ещё не зная, чем будет в Таррате заниматься.
"Терпение, Вейз, -- сильная штука. Первые дали тебе один язык и два уха. Так что и слушать ты должен в два раза больше, чем говорить. Вот сиди и слушай, а дармовые вайру и телятина с тыквой тебе в утешение", -- приказал он себе и не прогадал.
Через полтора часа он был пьян, сыт и весел, а главное -- был в курсе всех тарратских сплетен и дел. Как заслуживающих его внимания, так и не очень.
-- А глаз-то твой где, Вейз? -- крякнул Нэл, оторвавшись от кружки.
-- Так это... хотел острие одного ножа поближе рассмотреть. Мелочи. Два глаза для меня слишком накладно, -- он шмыгнул носом и похлопал себя кулаком по груди. -- Один как запасной теперь в кармане ношу. Так мне спокойнее.
-- Ай! -- понятно, что в шутку, но вполне так натурально скривился брилн. -- Тише ты, раздавишь!
Посмеялись, пошутили ещё. Вейзо вспомнил несколько хаггорратских баек. Нэл рассказал смешную историю одного тарратского купца, который был глуп настолько, что попытался продать адептам Риоргу двух полуживых парлавских хамелеонов.
Снова посмеялись. Выпили, закусили.
-- А знаешь что, Вейз, -- пробубнил Нэл, глядя в полупустую кружку. -- Я помню, как ты любил моего братишку Трэда, да будут Первые к нему милостивы.
Ктырь запнулся.
-- Я знаю, что и он относился к тебе как старшему брату...
Улыбка Вейзо сползла, преобразовавшись в хмурую мину.
-- И я это помню, -- тихо сказал он.
Одного имени Трэд было достаточно, чтобы затянуть Вейзо Ктыря в омут воспоминаний. Нэл продолжал говорить ему о каком-то тайнике, о спрятанном в нём золоте, о подземелье, в котором этот тайник якобы находился, но он уже ничего толком не слышал. Нет, слушал, конечно же, но поверхностно, о золоте, как ни как Нэл разговор вел. "Слишком много лет прошло, -- думал он, погружаясь в воспоминания. -- Очень много. Столько всего пережито, столько ошибок совершено. Только теперь я чувствую, что становлюсь совсем другим онталаром, чем тот, кто когда-то заколол твоего отца, Нэл. Кто кинул в яму с ахирскими змеями твоего брата. -- Он вздрогнул, вспомнив, как наслаждался страшным зрелищем, как злорадствовал и хохмил, покрикивал на умоляющего о пощаде Трэда. -- А ведь парень был хорошим бойцом, да и человеком был неплохим. Не таким дерьмом, как я. И папаша их тоже среди правильных къяльсо числился. Сейчас таких уже не делают. Что же я натворил-то? А? Чтоб йохор мне ночью в ухо заполз! Ну да ладно -- дело прошлое. Надо по-новому жить начинать".
-- Ты что не слушаешь меня?! Эй! -- Нэл дрожал от возбуждения, он привстал и щёлкал пальцами у лица Вейзо. -- Золото Алу'Вера! Понимаешь, о чём я тебе говорю?
-- А, да. Понимаю, -- Вейзо с трудом разжал кулаки и положил дрожащие ладони на стол, будто боясь натворить что-то непоправимое.
-- Вижу, что понимаешь, -- довольно хохотнул Нэл, путая напряжение в его глазах с алчным возбуждением. -- Подскочил, гляжу, так, что чуть-чуть потолочную балку головой не снёс! У меня карта есть, -- заговорщицки зашептал он, опасливо скользя взглядом по сторонам. -- Карта самого Саммона са Роха -- того сиурта, что три сотни лет тому назад, по приказу Кратов, закрыл проход в тарратское подземелье...
"Во как".
-- Да-да! -- будто прочитав его мысли радостно закивал Нэл. Рука его нырнула за отворот камзола, и следующие несколько секунд он с сосредоточенным выражением лица совершал странные манипуляции. -- Вот, взгляни, -- наконец сказал он, протягивая ему под столом небольшой, обтянутый кожей пенал.
Вейзо взял. Открыл, не вынимая рук из-под стола. Внутри пенала находился старинный пергамент. Несколько минут они молчали, Вейзо смотрел на карту, пытаясь разглядеть в подстольной полутьме хоть какие-то подробности. Нэл цедил остатки вайру.
"Хорбутова печень! И правда, карта Саммона са Роха!"
-- Ну и как тебе? -- он шумно втянул носом воздух.
-- Не боишься в руки мне её давать? -- ухмыльнулся Вейзо.
-- Брось, дружище, я ж тебя сто лет знаю! Папаша покойный мне всегда говорил: "Не жмись, сынка, рискуй! Либо сена клок, либо вилы в бок". И о тебе он всегда хорошо отзывался, так что... -- Нэл многозначительно развёл руками. -- Да и поздно уже бояться.
"Это "да" -- всё, что знал, ты уже разболтал".
-- Умеешь читать? -- с надеждой в дрогнувшем голосе спросил Нэл.
Вейзо посмотрел на него долгим взглядом.
-- Немного.
-- А я вот нет. Всё гадал кому довериться, дело, сам понимаешь... Хорошо, что тебя встретил. Всегда завидовал сэрдо -- долгая жизнь, много времени -- делай что хочешь.
"Да? И много твойх знакомых сэрдо умерло своей смертью?"
-- Сколько тебе лет, Ктырь?
-- Больше чем тебе, -- уклонился он от ответа. -- Где ты её взял?
-- Нашел.
Спрашивать где не было смысла -- нашел и украл слова в языке къяльсо означающие практически одно и то же.
Некоторое время молчали. Нэл тянул вайру, Вейзо рассматривал карту, иногда шевелил губами, что подтверждало, что он действительно умеет читать.
-- Впечатляет, -- наконец сказал онталар. -- Но не думаю, что с помощью этой карты можно дойти до самого Ка'Вахора.
-- Ха-ха, дойти?! -- брилн рьяно замотал курчавой головой. -- А ты смешной! Когда туда можно было бы просто дойти...
-- На кой хрен ты бы был мне нужен? -- закончил за него Вейзо, криво улыбаясь.
-- Я так не говорил.
-- Но подумал.
-- Но подумал, -- хохотнул Нэл. -- Давай в открытую играть, Ктырь! У каждого из нас свой интерес -- это и дураку ясно. На дядю корячиться никто не захочет, потому предлагаю всё делить поровну. Одному там, -- он ткнул пальцем в пол, -- делать нечего. А вдвоём как-нибудь да пролезем. Я тебя знаю, ты меня тоже. А золота и камушков под Тарратом сам, небось, догадываешься сколько.
"Носить, не переносить... если, впрямь, это всё не бабушкины сказки". Вейзо поджал губы, почесал свой искорёженный шрамом, похожий на стоптанный каблук нос.
-- Ну так что? Идёшь со мной? -- нетерпеливо заёрзал Нэл. -- Решайся уже -- дело стоящее!
Вейзо молчал -- думал. Слишком много лет он жил сегодняшним днём, не заботясь ни о чём, кроме кружки вайру, сытого желудка и подвыпившей шлюшки на ночь. Настало время задуматься о чём-то большем. "Хватит людей убивать! Опять же Нэлу я за отца и брата должен. Пора уж и расплатиться".
-- Я согласен, -- наконец сказал он, с мрачным прищуром глядя молодому брилну прямо в глаза. -- И клянусь, что жизнь твою буду беречь не меньше своей.
-- Вот это дело! -- со стуком опустил пустую кружку Нэл.
Ктырь увидел, как глаза его округлились от такого откровения, и даже показалось ему, что тот мгновенно протрезвел.
-- Это по-нашему! -- Нэл протянул через стол руку. -- Тем же тебе отвечаю. Моя жизнь -- твоя жизнь.
-- Не боишься её так носить? -- спросил Вейзо, крепко отвечая на рукопожатие.
-- Карту? Нет. Я же её не в кармане, как ты глаз, таскаю. А в тайничке, что баба моя в рукав камзола вшила. -- Он взял из рук онталара карту и пенал. Сложил всё и спрятал гораздо ловчее, чем доставал.
"И взаправду протрезвел!"
-- Раз мы теперь компаньоны, хочу дать тебе одну вещицу. На удачу.
Между бровями Вейзо пролегла недоумённая складка. Нэл опустил голову и снял с шеи подвеску на шнурке, протянул ему.
-- Древесная кошка? -- покрутил на ладони подвеску он. -- Ты же "Медведь" вроде? -- Ктырь ткнул пальцем в клановое тиу на внутренней стороне Нэлова запястья.
-- Брата это. Бери. Трэд, полагаю, был бы не против.
Вейзо надел самоа и хоть внешне был совершенно спокоен, внутри него снова ожил образ Трэда и его отца. Он никогда не думал, что ему может стать так тоскливо, но вот же стало.
-- Нет.
-- Бери!
-- Как скажешь, Нэл, как скажешь. Спасибо. -- Лицо Вейзо скривилось от невесёлой улыбки. Он понял, что срочно должен всё обдумать в одиночестве. -- Мне надо отлить, -- сказал он и вскинул вверх два пальца -- Два вайру нам, -- крикнул трактирщику за стойкой. -- Не скучай, Нэл, я скоренько.
-- Четыре вайру! -- встрепенулся брилн и подмигнул Ктырю: погуляем, мол, ещё!
-- Нэл? Уснул, что ли? -- Вейзо похлопал друга по плечу. Вместо ответа безжизненное тело начало оползать со скамьи на пол. Онталар мысленно выругался и выставил вперёд ногу, упёрся бедром брилну в бок, удерживая того от неминуемого падения.
В груди Нэла торчал нож, на лице застыла безмятежная улыбка.
-- Слабак! -- беззаботно хохотнул Вейзо, бережно усаживая бывшего теперь компаньона на место.
"Ох, старый дурак, надо же было так вляпаться! -- он окинул зал цепким взглядом. Пришлось основательно покрутить головой -- один глаз как-никак у него, а не два. Ничего подозрительного -- немногочисленные посетители ели, уткнув головы в тарелки. Хозяин, стоя на табурете, протирал бутылки, подавальщица драила заблёванный кем-то пол. Вейзо даже показалось, что она напевает какую-то песенку.
-- Не беспокойся, Нэл, я сейчас за ним сам сбегаю, -- негромко, будто ничего и не произошло, сказал он, лихорадочно соображая: расплатился ли Нэл или не успел? От этого зависело, сможет он ускользнуть без лишнего шума или нет. -- Письмо в комнате лежит. Принести? Как скажешь, Нэл, как скажешь. Никаких проблем. Я принесу. Прямо сейчас, ты погоди, покемарь. -- Он нёс откровенную чепуху, рассчитывая, что если кто-то и обратит на них внимание, то решит, что друзья просто мирно беседуют, и он, вспомнив о каком-то письме, вызвался немедленно его принести. Сам же лихорадочно соображал: кто из присутствующих мог так изящно убить Нэла Бирама? -- А-а-а, это секрет, -- он снова хохотнул и подался вперёд, будто шепча что-то брилну на ухо, сам же запустил руку за отворот его камзола и попытался нащупать пенал с картой.
"В тайничке, что баба моя в рукав вшила", -- звучали в голове слова покойного, покуда он искал потайной кармашек.
"Есть! -- Вейзо сунул пенал за пазуху и только сейчас подумал о ноже. -- Слишком приметный, чтобы вот так оставлять. И что это ты себе навыдумывал, Вейзо Ктырь? Что это, Хорбут тебя раздери, за разговоры: "клянусь, что жизнь твою буду беречь не меньше своей". Совсем что ли ополоумел?"
Искоса наблюдая за залом, он выдернул нож и, убедившись, что тело Нэла не завалится сразу после того, как он уйдёт, потянулся к кружке -- нужно было смочить пересохшее горло.
-- Ты что, сука, натворил?! -- Вместе со словами Вейзо ощутил сильный тычок в спину, от которого чуть не повалился -- нога подвернулась, скользнув по кровавой луже, предательски выползавшей из-под стола.
Вейзо скривился и свёл лопатки. Он не мог видеть, что отразилось на его лице, но стоявшая поодаль подавальщица закричала, охваченная ужасом, и закрыла конопатое лицо ладонями.
"Да, скучно сегодня не будет!"
|
