Гомонов Сергей. Пройти неведомой тропой...

Вместо предисловия

Как повествуют мифы, в 17-й день месяца атир, когда солнце пересекало созвездие Скорпиона, на земле случилось великое бедствие. Бог Сет, стремясь захватить власть над миром, умертвил своего брата Осириса, царя Египта, и бросил его тело в Нил. Жена Осириса, Исида, бежала из-под стражи и в сопровождении сестры, Нефтиды, и своего приемного сына, Анубиса, нашла растерзанный труп несчастного супруга. С помощью Анубиса она воскресила Осириса, но даровано влюбленным всего лишь 40 дней...

_{Слушай, Владыка Атеф, правду о скорбных мирах!}

_{В.Павловский}

1 глава

Повелительница скорпионов

Ну что поделать, сегодня этот мальчишка, этот несносный ребенок решил измучить свою мать и нянек! Ненхут уже не знала, чем утешить четырехмесячного сына, а он все не унимался и визжал, как одержимый демонами бога пустыни, да не произнесется вслух его имя. В дом Ункара, мужа Ненхут, был приглашен лекарь, самый лучший в городе. Но, осмотрев малыша, старик пришел к выводу, что тот вполне здоров.

Скорее бы караван Ункара и он сам вернулся в Персуэ! Ненхут уже утомилась бегать в храм и возлагать гирлянды цветов к подножию статуи богини Исет¹, покровительницы всех женщин, а особенно - матерей. Не иначе как богиня, утратившая своего супруга, решила испытать и Ненхут. А быть может, богоравной захотелось отведать сладкой жертвы? Но горожанка тут же прогнала прочь от себя эти кощунственные мысли, наверняка навеянные злыми духами.

День близился к закату. Устал и ребенок, а потому в доме воцарилась тишина. Ненхут со своими служанками уселась ткать полотно. Купец Ункар славился тем, что продавал самое лучшее льняное полотно во всем городе, если не во всей стране Та-Кемет².

_________________________________________

¹ Исет - др.египетская транскрипция имени Исида (по-греч. - Исис, по-римски - Изида).

² Та-Кемет - др.египетское название Египта.

___________________________________________________

Но вот во дворе раздался какой-то шум. Страдая от головной боли (не помогали уже даже уксусные обтирания - тело все равно горело), Ненхут поднялась узнать, в чем дело. Она спустилась на террасу - теперь здесь было прохладно, и все же покидать дом еще рано: зажалят слепни и оводы.

В стойлах волновались лошади Ункара, в хлеву мычала корова и блеяли овцы. И Ненхут снова ощутила тревогу, истоков которой не ведала.

Так и есть: в ворота кто-то стучался. Неужели все слуги оглохли? Кто это может быть? Соседка? Или скороход, доставивший весточку от Ункара? Но в такое время добропорядочные люди уже не стучатся в дома отходящих ко сну горожан...

Гневу Ненхут не было предела, когда она увидела на пороге измученную немолодую нищенку. Та была одна - а какая уважающая себя женщина расхаживает по городу в одиночестве, да еще и пешком?

Ввалившиеся глаза нищенки исступленно вцепились взглядом в Ненхут:

-- Уважаемая! - прошелестела она, едва шевеля полопавшимися губами; кожа ее лица обгорела до волдырей, несмотря даже на то, что неряшливо распущенные и седые от пыли волосы кое-как прикрывали его. - Прошу тебя, будь милосердна! Я не знала отдыха уже много дней и ночей. Позволь мне переночевать на дворе твоем - хотя бы вон под тем навесом для скота...

Лицо Ненхут исказилось от невольного отвращения. Пустить ее переночевать? Кто знает, чем больна эта бродяжка? Не заразятся ли потом проказой или паршой те же овцы, частенько отлеживающиеся в холодке под листьями пальмы, куда попросилась нищенка?

-- Прочь! - Ненхут потянула на себя дверь, но незнакомка из последних сил уцепилась за створку своими грязными пальцами.

-- Ты ведь мать, так пожалей хотя бы мое нерожденное дитя, позволь переночевать в твоем дворе!

Ненхут только теперь заметила, что бродяжка и впрямь тяжела. Этого только не хватало! Если попрошайка, да не допустят сего великие боги, еще и разрешится от бремени у нее на дворе, то от нее и подавно не отделаешься...

-- Нет, не пустит! - прошелестел вдруг чей-то вкрадчивый голос рядом с Ненхут, и та испуганно огляделась в поисках того, кто мог это сказать. Однако темнеющая улица была пуста.

-- Она богата, что ж ей - жалко? - зашипел кто-то другой, отовсюду.

Взгляд нищенки заметался. Ненхут поняла, что та тоже слышит.

-- Не пус-с-с-стит, не пус-с-с-стит! - подтвердил третий, самый жуткий голос.

Затем мостовая зашумела - да-да, зашумела сама по себе - словно целое полчище каких-то членистоногих насекомых проползло в сторону соседнего квартала.

-- Уходи-ка ты прочь, бесноватая, не то кликну слуг, и они побьют тебя! - на всякий случай предупредила Ненхут, косясь на ворота соседки: если та увидит, как долго она разговаривала с какой-то попрошайкой, Ненхут завтра же будет осмеяна на рынке другими женщинами из знатных семей Персуэ...

-- Прости, уважаемая... -- рука нищенки ослабла, и с безнадежным видом бездомная побрела прочь от захлопнувшейся двери.

"Это злая женщ-щ-щина! - скрежетало в ухе Ненхут, пока та поднималась по ступенькам в свою комнату. Слово "злая" -- Ненхут точно знала - относилось не к нищенке, а к ней, хозяйке этого дома, а говорящий словно с кем-то советовался. - Она достойна наказания! Но хозяйка не одобрит! Так что ж - ей и не нужно знать!"

Перед тем, как отойти ко сну, Ненхут с лучиной в руке наведалась в комнату своего сына. Мальчик спал. Рядом с ним на низеньком ложе сидела ночная нянька.

И никто из троих не мог увидеть, как в узкую щель под тяжелыми, окованными бронзой, воротами прополз шустрый черный скорпион. Оказавшись на просеянном песке двора, насекомое помешкало, перебирая лапками. Затем, победно щелкнув клешнями, оно вздернуло сочащееся ядом жало хвоста и заскользило к дому...

...Тем временем нищенка вышла за город и вскоре оказалась среди болот. Сквозь дырявую одежду ее жалили насекомые, ноги то и дело проваливались в трясину, и лишь чудом она оставалась в живых и находила дорогу. И тут за стеблями папируса бродяга увидела слабый свет. Это было маленькое поселение в три лачуги. Странница постучалась в первое же, и дверь отворили. Ей не пришлось долго рассказывать, с чем она пришла, ибо сердобольная обитательница болот тут же приветила ее. У нищенки не было сил даже попить воды и поесть нехитрой пресной лепешки из овса - все, что могла ей предложить бедная хозяйка лачуги. Странница лишь упала на циновку и забылась беспробудным сном...

...Ненхут не могла заснуть: в ночи ей все мерещились те голоса.

Скорпион проник в дом через щель, прогрызенную мышами. Он бежал в полной темноте и лишь по теплому сиянию различил врага - небольшого ужа. Разбуженный, уж кинулся на незваного гостя. Один удар жала - и путь свободен. А позади корчится, свиваясь в предсмертных муках, тонкое змеиное тело.

Насекомое быстро нашло способ подняться. Это был полый стебель бамбука, по которому в комнаты наверху подавалась вода. Скорпион воспользовался им и вывалился из трубы в большой медный чан. Здесь люди часто омывали свои тела. Даже сегодня: вода на самом дне еще не успела высохнуть.

Кто угодно - будь это паук, многоножка или простой скорпион - оказался бы здесь в ловушке. Но этому посетителю хватило одного прыжка, и он выбрался наружу.

Дверной проем в комнату малыша закрывал льняной полог. Скорпион проник внутрь и забрался в колыбель.

Ребенок проснулся. Нянька по-прежнему спала.

На краю колыбели сидело странное черное животное и шевелило клешнями. Мальчик улыбнулся: тело гостя красиво блестело при свете луны и делало его похожим на забавную игрушку...

...Нищенке приснился дурной сон и, со всхлипом втянув в себя воздух, она очнулась. Прячущийся в ее утробе младенец тревожно забился.

"Он сейчас сделает это!.. сделает это!.. сделает это! Она заслужила!.. заслужила!.. заслужила!" -- отзываясь протяжным свистом, шептали в ушах похожие, но все-таки различные голоса.

-- Кто? Кто из вас?! - нищенка привстала на циновке, озираясь.

Голоса смолкли.

-- Я спрашиваю - отвечайте! Кто из вас?!

"Теф-ф-ф-ф-ен!" -- фыркнула ночь, всколыхнув сухую траву, устилавшую глиняный пол жилища.

-- Ал-Демифово порождение! Тефен! - забормотала бродяжка. - Откуда ты только взялся на мою голову? Ведь говорила я вам всем: "Я пойду одна и даже забуду ваши имена. Не знайте Черного, не приветствуйте Красного, не смотрите на богатых женщин в их домах! Пусть ваши лица будут опущены на дорогу, пока мы не достигнем убежища!" И что наделали вы, богомерзкие твари?! Где он теперь?

"Ты знаеш-ш-ш-ш-шь!"

Когда поднялась женщина, огнем полыхнул ее стан, а губы забормотали в небо:

-- Приди ко мне, приди ко мне, несчастная! Уста мои владеют жизнью! Я - та, кто поможет тебе! Мой отец научил меня знанию, ибо я его родная и любимая дочь!..

...Маленькая ручонка потянулась к забавной шевелящейся игрушке. Скорпион не сбежал. Напротив - даже подполз поближе к малютке и слегка встряхнул воздетым над спиной хвостом. Его панцирь походил на вороненые доспехи воина.

Ребенок засмеялся и ухватил насекомое неловкими пальчиками. И тотчас злое жало пронзило его нежную кожу...

...Ненхут заметалась на своем ложе: ей все мерещился чей-то призывный голос, который пришел на смену тревожному шепоту, похожему на ветер, шелест травы и скрип старых ветвей.

Ночную мглу пронзил дикий крик. Человек так не кричит, и все же Ненхут почувствовала сердцем, что это молит о помощи ее сын. Маленький Са-Ункар в беде.

Все, кто был в доме, бросились в комнату наследника хозяина.

-- Я видела его! - вопила служанка, прижимая к себе пылающее тело младенца и указывая в темный угол комнаты. - Это скорпион! Он сбежал вон туда! Туда! О, боги!

-- Лекаря! Скорее! Спасите его! - Ненхут от горя рвала волосы, а сын ее уже не мог плакать: яд убивал его.

"Приди ко мне, приди ко мне, несчастная! Уста мои владеют жизнью! Я - та, кто поможет тебе! Мой отец научил меня знанию, ибо я его родная и любимая дочь!.."

-- Господин Изур уехал из Персуэ сегодня...

-- Помогите!

И Ненхут, завернув сына в простыню, бросилась по соседям. Но куда бы ни стучалась она, повсюду ее гнали прочь, не веря, что сына знатной Ненхут мог укусить скорпион и не желая говорить с обманщицей или воровкой, представляющейся именем Ненхут. Лишь соседка напротив отворила ей ворота, но, увидев отекшее лицо младенца, тут же захлопнула перед несчастной ворота:

-- Уходи, Ненхут! Я не хочу, чтобы демоны болезни, вселившиеся в твоего Са-Ункара, вошли в меня и моих детей! Прочь!

-- Но это всего лишь скорпион!

-- Я не верю тебе! Твой сын болен проказой или болотной лихорадкой! Прочь!

-- Кто вылечит моего малыша?! - закричала женщина, выбегая на главную площадь, но никто из тех, кто звал себя друзьями Ненхут и Ункара, не пожелал помочь ей.

"Приди ко мне, приди ко мне, несчастная! Уста мои владеют жизнью! Я - та, кто поможет тебе!"

Ноги, не повинуясь больше отчаянным мыслям Ненхут, понесли свою владелицу на болота и вывели к маленькой покосившейся хижине. Тростниковая дверь сама собой распахнулась перед гостьей. Старая женщина - встретившая Ненхут обитательница лачуги - махнула рукой в комнатушку со словами: "Она ждет тебя!"

И едва не ослепла Ненхут, увидев ту, что ожидала ее прихода. Вспыхнул и сгорел в немыслимо ярком огне облик нищей побирушки. И пред несчастной, прижимающей к груди безжизненное детское тело, предстала та, которой жена купца столько раз молилась, раскладывая на алтаре у подножия гранитной статуи гирлянды цветов.

-- О, Исет! Прости меня! Прости, что не признала тебя! Я готова понести кару, я готова заплатить чем угодно... Только спаси моего сына!

-- Ты уже испытала свои уста и теперь молчи! - сурово молвила вечно юная богиня, принимая на руки Са-Ункара. -- О, яд скорпиона Тефен! Приди, выйди из тела на землю, не броди, не проникай! Я -- Исет, богиня, владычица чар, творящая чары, превосходная изречениями! Слушает меня всякий гад! Пропади, рана укуса, по слову Исет, которой Геб дал свою силу, чтобы отвращать яд в его мощи! Отступи! Беги! Назад, по слову возлюбленной дочери солнечного Ра и жены Усира³!

_______________________________________________________

³ Усир - др.египетская транскрипция имени Осирис (греч.) или Озирис (римск.).

_______________________________________________________

И вздохнул ребенок, и заплакал он.

-- О, жив мой ребенок и мертв яд! -- вскричала Ненхут, простирая свои руки к целительнице. -- Огонь потух, и небо спокойно из-за уст Исет, богини! Ты помогла мне, ибо ты знала, каково быть в несчастье. О, горе мне! Я была слепа, я была глуха! Как искупить мне свою вину пред тобой, вечно юная?!

Исет молча освободила одну из своих грудей и напитала молоком ожившего младенца.

-- Приди и принеси сюда свои богатства, и пусть они наполнят дом обитательницы болот, ибо она открыла мне свою лачугу, а ты оставляла просящих страдать. Ты испытала свои уста: твой сын был укушен злым скорпионом. Язык твой был жалом скорпиона, и ты сама навлекла беду на себя и свою семью...

-- Прости!

И Ненхут бросилась сзывать слуг, дабы те перенесли ее имущество в дом бедной крестьянки. Она поняла: кара Исет будет жестокой, ведь не окажись та богиней и не случись беды с маленьким Са-Ункаром, богачка не образумилась бы никогда и осталась бессердечной, как и ее заносчивые соседи.

Когда последняя драгоценность была принесена в хижину растерянной жительницы болот, богиня Исет отдала матери ее ребенка и, вытащив из нищенской котомки ячменный хлеб, протянула его Ненхут:

-- Отныне уста твои сомкнутся, как сомкнулись мои, когда брат мой, пресветлый Усир, был предательски убит Сетхом. Зри и слушай! Но молчи!

И, надкусив хлеб, Ненхут ощутила во рту невыносимую горечь полыни. И побрела онемевшая горожанка Персуэ домой, унося с собой спасенное чадо.

-- Кто ты? - прошептала изумленная крестьянка, которой было недосуг в ее беспрестанной работе посещать храм и которая так и не поняла, куда подевалась нищенка и откуда на ее месте возникла прекрасная, одетая, будто вельможа, юная женщина.

Ничего не сказала незнакомка, лишь слегка повела рукой. И посетило крестьянку озарение.

"Я -- Исет, я вышла из темницы для рабынь, куда запер меня мой брат Сетх. И вот сказал мне Тот, великий бог, глава истины на небе и на земле: "Явись же, о Исет, богиня! Ведь благо: один живет, а другой руководит. Спрячься же со своим сыном, младенцем, явленным во чреве твоем!"

И когда я бежала в вечернее время, вслед за мной шли семь скорпионов. Они были жестоки и непреклонны, но они оберегали меня.

Мне пришлось принять облик смертной нищей побирушки, и я шла, никем не узнанная. Шпионы брата моего, Сетха, смотрели мимо и не видели меня. Я добралась до жилищ богатых, знатных женщин Персуэ и взмолилась о помощи. Одна из них - ее ты только что принимала у себя дома - в гневе прогнала меня. Мои спутники сочли ее злою. А ты, бедная обитательница болот, открыла мне свою дверь. Когда я спала, скорпионы посоветовались и все вместе в тайне от меня положили свой яд на жало Тефена. Скорпион убежал, проник в богатый дом и укусил сына этой женщины... Остальное тебе известно, добрая женщина.

Но знай: как я исцелю еще не рожденного мною Хора для себя, так же будет исцелен мною каждый болящий..."

И богиня исчезла из бедной лачуги. Занималась заря. Продолжался побег Исет из Та-Кемета...Через болота, через пустыню. Жгло ее солнце, песчаными плетьми сек безжалостный ветер...

Вихрь свистит. Боятся боги. "О, боги! Я -- Исет, сестра Усира, плачущая о нем, предательски убитом и разорванном на части. Его семя теперь внутри меня. Я сотворила образ бога, сына главы предвечных богов, и он будет управлять этой землей, он будет говорить и помнить о своем отце. Придите же, боги, сотворите защиту Соколу, находящемуся в моем чреве!"

И явился на зов брат Сокола, ее приемный сын, черный Инпу-Хентиаменти⁴, целитель и судья богов. И создал он защиту для своей матери, и следовал за нею, невидим оком, как некогда шли вокруг нее скорпионы Ал-Демифа, второго отца Инпу. И привел он Исет в болота дельты, дабы там помочь ей родить Хора, сына Усира, а потом скрыть младенца от козней Сетха, коварного, одолеваемого Смертью правителя Та-Кемета, который вероломством захватил власть в Та-Кемете...

^{______________________________________________________________________________________________________________}

⁴ Инпу - (или Анпу, а также Хентиаменти) др.египетская транскрипция имени Анубис (греч.), бога и судьи подземного царства, целителя, незаконнорожденного сына Осириса и Нефтиды (Небтет).

_____________________________________________________________________

2 глава

Судья Дуата

Вновьпришедший был подавлен и растерян, ибо переправа на подземной ладье отнимала много сил, отнимала память, оставляя у путешественника лишь главное - сердце.

От стены отделилась тень. Темная мужская фигура, сложенные на широкой груди руки, востроухая голова зверя с мерцающими в темноте желтыми глазами. Звероголовый ждал вновьпришедшего, им предстоял еще долгий и тяжелый путь. Он молча кивнул, окинул мрачным взглядом сущность новичка, проник в душу.

-- О, Инпу! Преклоняюсь пред тобой, великий Проводник, целитель, друг Вечности! - как и подобало, вновьприбывший опустился на колени перед безмолвной фигурой неподкупного судьи и палача Дуата.

-- Следуй за мной, -- прорычал шакалоголовый бог, развернулся и нырнул в бездонное пространство.

Снаружи коридор казался воплощеньем тьмы, изнутри он был исполнен света.

Вспыхнула первая Радуга. Инпу остановился и, не оглядываясь, вопросил:

-- Ты помнишь все? Ты готов произнести Исповедь Отрицания, смертный?

-- О, да! Я помню все, Инпу! Я готов произнести Исповедь Отрицания, Инпу! - слабым эхом откликнулся тот.

-- Приносил ты зло другим людям?

-- Я не чинил зла другим людям...

Лязгнули клыки. Что-то навсегда вырвалось из единой сущности вновьприбывшего и растворилось в потоках света. Не замутился свет.

Инпу заскользил дальше, а новичка неудержимо повлекло за ним.

Вторая Радуга. Третья... Четвертая... Клочки сущности таяли в сияющем пространстве, и не отторгал свет данного ему.

-- Я не поднимал руку на слабого...

-- Я не делал мерзкого пред богами...

-- Я не был причиною недуга...

-- Я не был причиною слёз...

-- Я не убивал...

-- Я не приказывал убивать...

-- Я никому не причинял страданий...

И лишь тень, слабая тень ступила в чертоги Зала Истины. Робкая тень скользила вслед за Инпу, разорвавшим ее сущность. Инпу вел новичка к чашам весов.

Небо алело, исходило потоками света на горизонте. Бурые тучи уносило вихрем, создавшимся из громоподобного рычания Зверя Дуата. Зверь был всюду, он бесновался и ждал...

Тень вновьприбывшего не помнила уже почти ничего.

-- Говори! - сурово приказал Инпу, останавливаясь под золотыми весами Маат.

-- Я чист, я чист, я чист, я чист! - заговорила тень, и вопль Зверя разорвал небеса. -- Я зрел полноту Ока Хора в Гелиополе, Хора, сотворившего то, что не могут сотворить иные боги, Хор-са-Исет¹, Хора на Стенах Дома, тайного именем! Не случится со мной ничего дурного в этой стране, в Великом Чертоге Двух Истин, ибо я знаю имена сорока двух богов, пребывающих в нём, спутников великого бога Усира!

______________________

¹ Хор-са-Исет - Гора, сына Исиды.

______________________

-- Да будет так! - молвили голоса множества невидимых наблюдателей.

Но Инпу воздел вверх руку с тонкими сильными пальцами, и явили себя острые, загнутые, как у коварной Баст, когти. Зрачки желтых глаз бога стали огромны, подобно зрачкам разъяренного льва. Черны стали глаза Инпу. Не было зрелища страшнее оскала Инпу.

И вонзились когти в сердце, и не стало более тени смертного.

Только живое, страдающее, любящее, ненавидящее сердце, пульсируя, исходя кровью, упало на чашу весов. А на другую чашу, легкое, невесомое, струящееся в потоках воздуха, пало перышко, белоснежное перышко Птицы Богов.

Исчезли все звуки в мире.

Скользнул из разверстых небес луч Ра. Весы Маат вспыхнули золотом. Чаши качнулись.

Инпу молча ждал. Ждали и те, кто был в зале, невидимы оком.

Медленно, словно неохотно, стала опускаться переполненная кровью чаша с сердцем.

И торжествующий, голодный рев Зверя Дуата огласил Зал Истины, потряс преисподнюю.

-- Лишь сердце не лжет! - прозвучал приговор Инпу. - Да вернешься ты вновь страдать и очищать себя на землю! Вернешься ничтожеством, пробыв заточенным в забвении девятьсот девяносто девять разливов Хапи! Да утратится часть памяти твоего Ка и Ба, пройдя через пасть Ам-Амат, за то, что не исполнил ты в срок этой жизни предназначенного тебе, а думал только о презренной плоти своей! Да будет так!

-- Да будет так! - откликнулись голоса.

Человеческой, лишенной когтей, рукою выхватил Инпу сердце грешника из чаши и швырнул его в крокодилью пасть Ам-Амат, Зверя Дуата.

Инпу (Анубис) [Елена Руденко]

Инпу (Анубис) на страже врат в Дуат.

(автор иллюстрации - Елена Руденко).

3 глава

Расследование Тота (Покушение на Ра)

Кто же из них мог сделать это? Нелегкая задача досталась мудрецу-Тоту, и теперь он, прищурив и без того раскосые, подведенные сурьмой глаза, пытался проникнуть в суть каждого подозреваемого из Девятки.

Тот задумчиво крутил шейную цепочку, на которой был подвешен медальон в образе его супруги, олицетворения Истины - Маат. Даже отсутствуя, жена помогала ему, когда он взывал к ней.

Кто из Нетеру мог отравить Атум-Ра? И - зачем? Это нешуточное преступление, ведь если не найдется противоядие, на землю падет тьма и наступит конец времен... Но не стоит думать на Апопа: злобный змей не так хитер, к тому же он побаивается воителя-Сетха, который надолго отвадил его от нападений на ладью Ра.

Стараясь ни у кого не вызвать беспокойства, Тот переговорил со всеми, кто мог быть замешан в покушении. Подозреваемых было больше девяти, ведь Нетеру могли поручить убийство детям и даже внукам. Либо те решились на преступление по собственному почину...

Ра отравлен странным, очень странным ядом. Противоядия к нему нет. Для чего убивать старика, дни которого и без того сочтены? Атум-Ра уже давно должен был стать Хепри-Ра, обновленным Ра, но до сих пор медлил и дряхлел, не желая расстаться с милым его сердцу воплощением золотых времен Та-Кемета, где его так почитают. А быть может, и другая причина держит старика на этой земле. Не связано ли это с его отпрысками, которых он никак не хочет окончательно признать за своих? Вопрос наследования власти - самый тонкий вопрос. И он будет таковым еще бессчетное количество разливов Нила-Хапи...

Много мыслей проносилось в голове мудреца Тота.

Встреча с Шу, богом пустоты, родным сыном Атума. Пренебрежительно поджатые губы, ничего не выражающие водянистые глаза. Его дочь, Нут, в знойный полдень бывает такой же - точным повторением своего отца.

-- Да, Атуму уже давно пора обновить свой лик... -- соглашается с доводами Тота первый из Нетеру. - Я не удивляюсь, что кому-то надоело созерцать гнойные глазки самодовольного старика и утирать за ним слюни. Пускать слюни присуще младенцу, а когда это делает старец, такое может вызвать лишь отвращение.

Шу никак не заинтересован во власти, которой облечен Ра. У него другие обязанности, говоря иными словами.

Впечатлительная Тефнут тоже не прояснила ситуацию. Ее вечно заплаканное лицо унаследовала внучка - Небтет, жена Сетха.

-- Это ужасно! Что ждет наши миры? - беспрестанно вздыхала она, забывая имя собеседника.

Тот понял: искать среди старшего поколения - бессмысленно. Людские помыслы уже не столь сильно поддерживают их могущество, как в былые времена. Шу и его жена Тефнут теперь не так нужны созданиям, которых они когда-то сотворили. Попросту, у них нет сил, чтобы устраивать заговоры, а затем - скрываться. Хотя... не стоит совсем сбрасывать их со счетов.

Геб был слишком занят и не смог явиться на зов Тота. Он постоянно что-то менял в своем жилище, подстраиваясь под прихоти своей ветреной любовницы, Нут. Ведь однажды он поклялся быть ее "отражением" и теперь упорно следовал этой заповеди.

-- Что? Ра пострадал от какого-то яда? - жизнерадостно уточнил бог Земли, разглядывая собственные ногти. - Многое проходит мимо меня... Мне надо почаще видеться с вами, дети мои... Нут, а ты слышала?

-- О чем? - откликнулась синеокая красавица, спускавшаяся со звездной колесницы у дома Тота.

Сегодня Нут была особенно чудесна. Даже разумный Тот был слегка очарован ее нынешней прелестью.

-- Тот расскажет тебе обо всем! А я, увы, не могу более уделить вам должного внимания!

И Всевидящее Око угасло. Богиня Неба посетила Тота лично. Она казалась и близкой - только руку протяни! - и далекой одновременно.

-- Так о чем ты должен рассказать мне, мудрый Тот? - улыбнулась Нут.

-- Атум-Ра был отравлен неизвестным ядом.

-- Он выздоровел?

-- Пока нет. С ним сейчас твоя дочь, Исет. Она пытается исцелить его. Но ты ведь так проницательна и наверняка встречалась с подобным не раз. Развей мои сомнения, Нут! Подскажи!

-- Услуга за услугу? - подмигнула звездным оком красавица, намекая на то, как однажды сам Тот пошел на хитрость и подарил ей пять дней, во время которых она втайне от ревнивого Ра смогла подарить своему любовнику Гебу пятерых детей - Усира, Исет, Сетха, Небтет и Старшего Хора.

-- О нет, не надо так говорить, Нут! - Тот хорошо изобразил небольшую обиду и закрылся ладонью от хитрой собеседницы. - Это вовсе не в память о несуществующих днях! Ведь мы друзья!

-- А теперь ответь мне, мой непревзойденный везир¹, -- соблазнительная Нут изменила цвет глаз, и теперь они приобрели тот сумеречный оттенок, из-за которого бог мудрости частенько терял голову и снимал с шеи образ своей законной жены; однако сейчас Тоту было не до любовных утех с подругой молодости. - Ответь мне, Тот: тебе самому зачем знать имя того, кто покусился на моего престарелого супруга?

______________________________________________________

¹ везир - так назывались жрецы Маат (ср. азиатск. - "визирь")

______________________________________________________

-- Нут, оставь! - он отодвинулся, не желая отвлекаться от главного.

Красавица чуть-чуть надула губы и снова завернулась в свою звездную накидку.

-- Так что ты можешь сказать мне, предвечная?

-- Ты не подозреваешь смертных, Тот?

Он расхохотался:

-- Доселе я знавал лишь одного безумца, кто целился в солнце! Да и то, кажется, он был не просто смертным, а полубогом. Ему мерещилось не одно, а двенадцать солнц в твоем одеянии! Но ты же прекрасно знаешь, что Геб не дает стреле смертного ни малейшего шанса покинуть пределы его чертогов! Нет, это не под силу смертному, очаровательная Нут!

-- Хорошо, ты меня убедил. Но я разочарую тебя, мой мудрейший: мне неизвестно, кто навредил моему супругу. Если же ты подозреваешь меня, то напрасно.

Тоту едва удалось отделаться от Нут с ее чарами. Нужно сохранить голову трезвой. Интересно, почему Нут хотелось узнать, с какой целью он ведет дознание? И что изменилось бы, узнай она, что провести расследование его попросил Усир, пребывающий ныне в Дуате? Кстати, одним подозреваемым меньше...

Иронично-усталый Пта, постукивая своим посохом, прибыл в гости по приглашению Тота поздно вечером. Бедному Пта приходилось юлить и вести постоянные дипломатические переговоры с Гебом и его сыном - Сетхом. Эти двое никак не могли прийти к общему мнению: те земли, которые отец готовил для буйных лесов, сын частенько иссушал знойным дыханием пустыни, а если где-то успевали вырасти радующие глаз деревья, Сетх мог себе позволить разгуляться жуткой бурей. А после смерти Усира наместник взял на себя еще одну возможность - повелевать молниями и грозой. Сырости Сетх не любил, поэтому бури и грозы чаще всего были сухими либо ледяными. Пта, сочувствующий людям, с трудом отвоевывал для них участки, где можно было возделывать поля. Да еще и заботился о том, чтобы на этих полях появлялся необходимый урожай.

-- Мне все надоело, Тот, -- пожаловался старый Пта. - Может, если Ра умрет, что-то изменится?

Но, уловив сверкнувший в щелках подведенных глаз любопытный взгляд Тота, бог плодородия слегка осекся:

-- Я надеюсь, ты не думаешь, что я мог быть в этом по-настоящему заинтересован, Тот?

Старые друзья, они могли позволить наедине друг с другом почти полную откровенность. И Пта не прятал свою душу и сердце.

-- Я не думаю, но твои слова означают странное... -- подумав, вымолвил Тот. - Ты считаешь, что если сгинет весь мир...

-- ...то явится новый! - перебил его Пта и стукнул посохом по полу в подтверждение своих слов. - И там, возможно, к нам будут относиться с должным уважением, а не растрачивать наше влияние на мелочные междоусобицы.

"О-о-о! - подумал Тот. - Здесь играет застарело уязвленное самолюбие. Но Пта слишком прямолинеен. Он не стал бы плести интриги".

Затем, когда Пта уже отправился в покои для гостей и заснул, во Всевидящем Оке Тота возник юный Инпу:

-- И что, Тот? Ты все еще не можешь найти виновного?

-- Ты спрашиваешь по собственному почину или тебя уполномочил твой отец Усир?

-- Ты так замысловато говоришь, мудрейший, что иногда я с трудом понимаю смысл сказанного тобой, -- зевнув и похлопав себя ладонью по губам, отозвался судья и палач Дуата. - Я всего лишь поинтересовался, как идут дела. Это беспокоит меня всего лишь как представителя правосудия.

-- Мне пока нечего доложить представителю правосудия, -- усмехнувшись, ответил Тот прыткому молодцу.

Инпу подозрителен. Более других. Но он хитер: прекрасно знает, что доказательств нет. Зачем тому, кто проводит большую часть своей жизни в подземельях загробного мира, нужны лавры светила?

Умный и дальновидный Сетх долго хохотал, учуяв, откуда подул ветер:

-- По-твоему, я стал бы устранять того, кто обязан мне до конца времен своим спасением от Апопа?! О, извечные! Тот, нельзя так смешить меня! Ведь не пристало правителю великой земли хихикать, как дочери горшечника, которой вихрем задрало подол юбки! Лучше подумай о моих драгоценнейших братике и сестренке - Усире и Исет! Они уже извелись в своем желании вернуть себе трон! Кстати, хотелось бы знать: родился ли у меня племянничек, благословенный всеми вами Хор?

-- О чем не знаю, о том не знаю, Сетх, -- слукавил Тот: сын Исет и Усира уже не только родился благодаря Инпу, но и значительно подрос. -- А не хочешь ли ты лично навестить меня?

-- Нет. Не хочу. У меня много дел в Инну. Уж прости. А насчет своих подозрений - забудь. Уж скорее твоя жена Маат занялась бы блудом, нежели я возжелал бы свергнуть Атум-Ра, мою опору. Ха-ха-ха!

Но кто? Кто? Небтет, супруга Сетха, - чересчур слабовольна. Мать (родная мать) Инпу скорее придумает смесь для любовного приворота, нежели яд, который неспособен распознать сам Ра. Она могла бы стать исполнительницей, но это означает, что Тот многое упустил, наблюдая за взрослением младшей дочери Нут. Ра отравили стрелой, Небтет же никогда не умела стрелять из лука.

Чего не скажешь о...

Воительнице Сехмет, жене Пта, своей волей подчиняющей себе громадных диких кошек! Недаром шлем ее изображает раззявленную пасть льва - она грезит боями. К тому же ей вполне могло взбрести в голову немного пощекотать Ра, чересчур уверенного в своей мощи.

Сколько же их, подозреваемых! И ведь каждый мог быть заинтересован в свержении Атум-Ра - так или иначе...

А что если Сетх прав? При всей своей злобе он прозорлив, и прозорливость его не от ума, а от сердца. А сердце у Сетха большое, Тот знал об этом очень хорошо...

Они встретились с двумя виновниками на исходе третьего дня после выздоровления Атум-Ра.

-- Так зачем тебе понадобилось это? - обратился Тот к зачинщику преступления.

Оба опустили глаза. Собравшись волей, зачинщик заговорил...

* * *

"...Мне нужно было Имя. Всего лишь истинное имя, дабы снабдить сына моего Хора силой. Но дряхлый Ра, время которого на исходе, не желал выпускать Бессмертную Птицу и уступать свой огненный трон Пятому Солнцу. Бену до сих пор бьется в клети, а полубезумный старик потрясает и жжет землю, владения отца моего, Геба.

Великий Ра вскормил и воспитал меня, Исет, великую волшебством. Он подарил мне знание Маат, он обучил меня чарам. Но сейчас он выжил из ума. Нелегко, нелегко мне было принять такое решение, но если бы я не узнала тайного имени Ра, то ладья Ра-Хорахте в один скорбный день могла быть сожрана змеем Апопом, а мой коварный братец Сетх не двинул бы и рукой, чтоб взять свой посох и убить чудовище. Им также владеет безумие - непреодолимая жажда власти и неистовое желание отомстить всем и вся. Гнев Сетха беспределен, он готов погибнуть сам, но не дать выжить никому из нас. И приход к безраздельной власти над страной Та-Кемет - всего лишь способ заставить нас упасть пред ним, Сетхом, на колени. Тогда он насладится местью полноценно, всеобъемлюще и погубит всех: богов, людей, животных, птиц и рыб... Все живое. Ибо Смерть, Разрушитель, Бездна владеет сейчас сердцем моего возлюбленного брата Сетха...

Светлый Усир призывал своего сына Хора к себе, чтобы передать ему свои знания. Но не было еще сил у младенца взойти в чертоги отца. Хору нужна была сила Великого Ра, дабы стать Соколом на стенах дома, Тайного Именем. Безумец Ра не произнес бы этого имени по доброй воле. Он боится, что Сетх откажется охранять его ладью от злобного Апопа, и полностью подчинен воле моего коварного брата.

Увы, увы мне, богине Исет... Я должна была пойти на предательство отца во имя объединения Севера и Юга, Верхнего и Нижнего Кемета. Усир оставил меня на троне своем, но какая же я царица, если земля моя погрязла в войне, чинимой Сетхом, если люди одной крови грызут друг другу глотки из-за власти? Лишь Хор сможет стать Победителем и Объединителем. Победоносен сильнейший. Но еще позавчера Хор был всего лишь ребенком. Он был слаб. Все запуталось, мы не понимали друг друга. Расколота страна, расколоты наши души... Горе мне, горе, богине Исет!

Я пустила морок пред стражей покоев Ра, и приняли меня за ласточку, влетевшую в окно, и не было подозрений у слуг Солнечного Бога...

Мой дряхлый названый отец спал. Мутная, вязкая слюна стекала с губ его. Горло его хрипело, острый кадык под сморщенной кожей дрожал. Да, таков он, великий пресветлый бог... Таков он без праздничного убранства. Таким отец не был прежде никогда: дряхлея, он выпускал Бену и, сгорая, Вечная Птица возрождала в яйце следующего, юного, Ра. Обновленный, мой отец восходил во всем своем великолепии, далекий от заката...

Я взяла чашу и посмотрела в окно.

Два юноши, два моих сына - Хор и Инпу - состязались на лугу. Старший, Инпу, что явил себя задолго до прихода Хора, был незаконным сыном моей сестры, понесшей от Усира. Боясь гнева своего мужа, Сетха, Небтет опросталась в зарослях тростника и бросила Инпу в болото. Но не вынесло ее сердце, покаялась мне сестра - что соблазнила моего мужа, приняв мой облик, что родила, что избавилась от сына. Я снарядила верных мне псов, сильных нюхом, и послала их на поиски младенца, а сама отправилась следом. Мы нашли ребенка уже умирающим. Я взяла на свои руки стонущий комочек, я приложила его к груди своей, и, испив моего молока, Инпу ожил. Он простил деяния своей матери, но отныне совсем ей не доверяет. Я вырастила его и воспитала. Он помогал мне искать тело моего Усира, он оживлял его, он принимал у меня Хора, когда я скрывалась в болотах Дельты. Своей матерью юноша считает меня, и я горжусь мальчиком, которого Сетх теперь презрительно величает парасхитом¹. Кто донес ему об истинном происхождении Инпу, я не знаю. Уже ничего не изменить...

_________________________________________________

¹ Парасхит - работник, вскрывающий трупы перед мумификацией.

_________________________________________________

Инпу, сильный чарами, останавливается. Он чувствует меня. Потягивает носом воздух и смотрит прямо в окно, возле которого я стою. Хор перехватывает его взгляд, но Инпу, кивнув мне, отвлекает брата, творя огненное знамение и приводя мальчика в восторг. Хору покуда не положено знать, что и зачем я делаю.

-- Прости меня, отец, -- прошептала я, собирая слюну Ра в чашу.

Мой приемный сын уже приготовил зал в храме. Я ворвалась туда, рыдая, с чашей в руке.

Инпу собран, суров. Он выхватывает сосуд, выливает туда отвары из своих кувшинов - строго дозированными порциями.

(Автор картинки неизвестен. Для просмотра в увеличении кликните на изображение).

Я готовлюсь к главному. Нельзя, чтобы кто-то еще, кроме нас двоих, узнал об этом. Инпу прикрывает меня. Зал наглухо защищен от проникновений.

-- Начинай, о, мама! - велит мне мой мальчик.

Я хватаю небесный вихрь, я погружаю его в себя, и он, пронзив мое тело, струится сквозь меня в землю. Мощный, яростный Инпу выдергивает из земли пламя, и я кричу от боли, объятая огнем. Мой мальчик повторяет то же самое и с собою. Наши силы объединяются, переплетаются друг с другом языки пламени и ледяные смерчи. Грохочет гром в небесах, ворчит гром под землей.

Мне очень жаль отца, но я должна забыть об этом и творить.

-- Владеющий именем, владеет сутью! - вскричал Инпу, и из чаши начала медленно восставать изумрудная змея, питаемая нашими силами, слепленная нашими невидимыми руками. - Я сотворю твое имя!

-- Я сотворю твое имя! - тихо вторю ему я, придавая змее форму стрелы. - Да послужит во благо злой, жестокий мой умысел... Хотя бы в итоге послужит... Прости меня, Великий Ра!

-- Не кори себя, мать, -- говорит мне мой мальчик, когда все стихло, и достает из чаши ядовито-зеленую стрелу с острым, как его взгляд, наконечником. - Мы не можем всю жизнь заниматься плетением веревок, подобно грешникам в Дуате². Должен быть выход, должна быть цель. Не мной, а законами миллионов лет, самой Маат заведено, что подобное лечится подобным. Если жизни твоей угрожает опасность, ты не будешь жалеть своего убийцу. Ра не узнает этот яд. Его собственная слюна введет Ра в заблуждение...

_____________________________________________________

² Плетение веревок в Дуате - этому наказанию подвергались грешники: они плели веревки, которые тут же поедали стоящие позади них ослы. Синоним бесцельного, безрезультатного и бесконечного деяния (греческий аналог - Сизиф, вкатывающий камень на гору).

_____________________________________________________

-- Я знаю, сынок... Я знаю...

Инпу схватил свой лук в виде изогнутого скорпиона и в три прыжка взлетел на крышу храма. Проснувшийся Ра, в тусклом своем свечении восходя в ладью, обагрил горизонт. Много, еще очень много крови впитают в себя пески Та-Кемета, разделенного, как мы с моим несчастным мужем... Так много, что обратится она в камень шесаит³...

^{__________________________________________________________________________________________________}

³ Шесаит - минерал красного цвета, в большом количестве его находят на территории Египта. По легенде, минерал образовался из пролитой крови в результате сражения воинов Инпу (Анубиса) с армией демонов, прислуживавших Сетху (Сету).

_________________________________________________

-- Мама! Здесь ли ты? - вбегает в храм мой юный Хор. Как пробился он сюда через заслон Инпу? Силен Хор...

Присев, я обнимаю его и закрываю ему глаза, пока Инпу целится в Ра. Облитый солнечными лучами, статный, напряженный, плоть от плоти, кровь от крови моего божественного Усира, он целится старательно, невзирая на свою волшебную меткость. Инпу не может позволить себе промахнуться сейчас...

Стрела летит, шипит змея. Мы ждем, Хор смеется в неведении, думая, что я с ним играю.

Острые зубы впились в лодыжку старого Ра. Вскрикнул он, и тьма пала на храмы и пирамиды Та-Кемета. Заслонила Ра его стража, и наступила среди бела дня глубокая ночь. Лишь спутанные волосы Бога Солнца выглядывали из-за щита охранника...

Заохал отравленный Ра, а змея проникла в него и растворилась в нем без остатка.

Инпу спрыгнул вниз, поднял на руки брата, дернул его за нос и засмеялся:

-- Тебе ни за что не догнать меня!

И, повизгивая, они тут же нырнули во тьму, оставив меня в смятении.

-- Что случилось?! - вскричали Нетеру, выбегая в пустыню.

Вместе с ними с вопросом "Что случилось?" выбежала и я, дабы не подумали на меня остальные боги.

-- О, боги, о, дети мои! - простонал отец, терзаясь от невыносимой боли, и я закусывала губы до крови из-за жалости к нему, и сердце мое обливалось кровью, страдая так, словно ядовитая стрела пронзила меня. - Я не могу различить, что же это! Это змея, которой я не знаю, или это стрела, яда наконечника которой я не ведаю... Яд убивает меня. Кто сможет спасти меня, о, боги?

Никто из Нетеру не мог спасти Ра. Тогда он вспомнил обо мне:

-- А где дочь моя, Исет, могущественная целительница? О, призовите Исет, пусть поможет мне она, ибо я уже умираю...

Я предстала пред очами отца.

-- Этот яд, отец, страшен тем, что он - часть тебя. И кому, как не тебе, знать, что власть над частью можно получить, лишь произнеся вслух имя владельца целого! Истинное имя, отец! Сотвори имя, отец! Произнеси имя! И я изгоню яд!

-- Я не могу сказать тебе своего тайного имени, Исет... -- пробормотал Ра, колотясь в судорогах.

-- Всё должно зваться своими именами, Великий Нетеру! Назови мне свое имя - и я изгоню яд!

Конвульсии отца были моими конвульсиями. Весь мир дрожал, вздыбливались моря и океаны, пожары ползли по владениям Геба, раскалывались горы, исходили дымом и лавой вулканы. И я поняла: если он не произнесет своего имени сейчас, я убью себя, лишь бы не видеть всего этого...

-- В этом имени - все мое могущество! - простонал Ра, стискивая зубы. - Как я поведаю тебе такое?!

-- Зачем тебе могущество, отец, если ты умираешь, не выпустив Бену из клети?! Погибнет весь мир, Великий Ра! Прозрей же!

-- Я - создатель неба и земли... -- продолжал упорствовать в своем безумии умирающий. - Я создал Время...Хорошо, я скажу тебе истинное. Я Хепри утром, Ра в полдень и Атум вечером... Теперь ты знаешь...

Я прочла заклинание, перечислив все имена, что он сказал мне. Но яд продолжал действовать. Он обманул меня.

-- Не было твоего сокровенного имени в том, что ты мне говорил, отец! Не медли, пока могут еще уста твои произносить слова!

-- Нет! - и старик зарыдал.

Змея сдавила его огненными кольцами, поразила все члены, отняла речь. Я поняла, что все кончено, и потянулась к своему поясу, где припасла для себя яд. В моих мыслях были только мои сыновья, Хор и Инпу. Что будет с ними, когда я умру? В мыслях моих был мой возлюбленный брат и супруг, светлый Усир, которого я буду лицезреть, войдя в чертоги Дуата...

И тут сердце мое тронула просьба. Немая просьба Ра. И он открыл мне истинное свое имя, сердце в сердце. Я трижды прокричала это имя и, коснувшись пылающего тела старика, завершила:

-- Выходи, вытекай, яд! Покинь это тело, ибо я произнесла истинное имя Ра! Я творю его имя, я заставила упасть на землю яд, ибо яд побежден!

И Ра исцелился. Он уснул, а я, обретя с его сокровенным именем доселе невиданное могущество - могущество Великого Нетеру Атум-Ра - бросилась к моим сыновьям.

-- Иди, подойди ко мне, спрячься под крылом твоей матери, Хор-па-харед¹, мальчик мой! Спрячься в последний раз, ибо отныне ты не будешь нуждаться в моей защите! Ты будешь наделен силами Великих Нетеру - отныне и навеки! Иди, подойди и ты ко мне, Хентиаменти, сынок! Мне нужна твоя помощь!

_______________________________________________________

¹Хор-па-харед - (Гарпократ - греч.) Хор-ребенок, мальчик с "локоном юности" на правом виске, отрок.

_______________________________________________________

И мы с Инпу наделили отрока-Хора силой самого Ра, дабы новый Хор смог встретиться со своим отцом и унаследовать его мудрость, а затем, взойдя на трон Та-Кемета, прекратить братоубийственную войну и объединить Север с Югом.

Я держала за руку старшего сына, глядя на то, как Хор пробуждает Оком Уаджет и обнимает своего отца в пределах Ростау, куда снизошел мой Усир.

Сиянье облекло их. Хор постигал мудрость предательски убитого бога. Мы ждали. Я любовалась ими, такими прекрасными и чистыми. Я чувствовала радость Инпу-Хентиаменти, которому приходилось щурить свои желтые глаза, более привычные к полутьме пещер, нежели к слепящему свету Маат.

-- Я навсегда спускаюсь в Дуат, Хор, -- молвил Усир, когда сияние померкло, -- но не будет мне покоя, ибо я ведаю, что обольщенный Разрушителем и его мечтой о возвращении Изначального мой возлюбленный брат Сетх не пожелает уступить тебе свое место мирным образом. Тебе предстоят тяжелые испытания, мой мальчик. Столь же тяжелые, сколь выпали на долю твоих матери и брата. А потому сердце мое должно знать, что готов ты выдержать невзгоды. Скажи, Хор, какой из поступков, по-твоему, является самым благородным?

Наш сын раздумывал недолго. Он опустился на колено, поцеловал руку Усира и ответил:

-- Самым благородным поступком, отец, я считаю помощь невинно пострадавшему.

Супруг благодарно улыбнулся мне, и сердце мое затрепетало от тоски по нему и от гордости за Хора.

-- Тебе, возможно, придется сражаться, Хор... -- снова посуровев, продолжил Усир. - Какое из животных, участвующих в сражении, ты считаешь самым полезным для воина?

-- Самым полезным животным я считаю коня, отец.

Усир - я видела - был доволен его ответом, но слукавил, улыбнулся, притворяясь удивленным:

-- Почему же конь, Хор? Самый могучий зверь - лев. Почему ты назвал не его?

Сын поднял свою прекрасную голову, а были они похожи с отцом, как два перышка Маат, и уверенно произнес:

-- Лев нужен воину, который защищается. Защищается - значит, боится. Берет льва - значит, не может защититься сам. Умрет лев - погибнет и воин. А конный воин преследует убегающего врага, который, если не настичь его, залижет раны и нанесет удар в спину.

-- Воистину, ты готов к испытаниям, мой мальчик! - воскликнул Усир. - Но помни: будь бесстрашен, но не будь безжалостен.

Затем он простился с Хентиаменти. Они всегда были сдержанны друг с другом, а теперь наш старший сын стал совсем взрослым воином, и они понимали, сын - отца, отец - сына, без слов.

Мы с Усиром не коснулись друг друга, не сблизились. Зачем терзать себя? Мы тоже говорили молча. И, уже уходя, мой возлюбленный брат и супруг, обернувшись, коснулся моего сердца: "В мире много всего, Исет. Но самое главное - это уйти, чтобы вернуться. Прощай!"

4 глава

Битва за Гелиополь

-- Мне пора идти, Небтет, -- Ал-Демиф слегка встряхнул за плечи свою возлюбленную и заглянул в ее глаза.

Жена Сетха, бледнея и холодея, сглатывала слезы. Ей почудилось вдруг, что она видит прекрасное лицо этого юноши последний раз в своей жизни. Ал-Демиф уже менялся, уже напускал на себя обманчивый вид ледяного и беспощадного слуги, главнокомандующего армии демонов. Таким он должен предстать перед своим приемным отцом, полководцем Сетхом.

-- Поклянись мне, -- Небтет не удержалась - бросилась за ним, схватила за руку покидающего оливковую рощицу Ал-Демифа, -- поклянись мне, любимый, что после этого боя отречешься от Сетха и уедешь!

-- Ты снова о старом... -- поморщился молодой воин.

-- Ты служишь Смерти. Ты знаешь об этом!

-- Мы все служим ей. Бессмертных не существует, Небтет. Каждый наш шаг - это шаг навстречу Смерти.

-- Не калечь свою душу, Ал-Демиф. Еще не поздно опомниться и уйти. Я уйду с тобой, если пожелаешь.

Он остановился. На его лице, мужественные черты коего заставляли вожделенно вздыхать многих знатных египтянок, отразилась борьба. Небтет гладила его плечи, укрытые черным плащом.

-- Я желаю, -- медленно произнес Ал-Демиф и слегка коснулся носом ее щеки - это была их самая нежная ласка. - И клянусь, что если уйдешь ты... уйдешь со мной... то это будет мой последний бой...

-- Не говори так, -- сердце сестры Исет и Усира больно сжалось от его слов.

Юноша не понял ее страхов. Он улыбнулся:

-- Я оставлю армию твоего мужа, если останусь жив. Не ходи за мной, не стоит. Жди моего возвращения в этом саду, Небтет. Да будет благосклонна к тебе Маат.

Небтет смотрела ему вслед, но Ал-Демиф не оглянулся.

* * *

Сетх - огненный Владыка пустыни

(автор иллюстрации - Елена Руденко).

Бережет, бережет сестрица сынков своих незаконнорожденных! Сама, колдовством Нетеру гораздая, себя не пожалела, во главе стана сверкает, солнцеликая, а Хора и Хентиаменти укрыла...

Усмехнулся Сетх, взглянул на молча ждущего приказов воина - своего наследника, лучшего из лучших. Мрачен лик юноши. Не любит он демонов, а возглавлять их армию приходится...

-- Не быть Хору Хор-сма-тауи¹, -- молвил полководец Сетх. - Веди свою армию, сынок, защити Гелиополь, дабы не прорвалась сестра Исет на суд Нетеру. Иди, выходи, ибо скоро псы и псицы Исет будут в пустыне. Встреть их, Ал-Демиф, и покарай всех по одного. Да будет знак твой тебе защитой!

_______________________________

¹ Хор-сма-тауи - Хор, объединитель двух земель.

_______________________________

И сверкнули клешни скорпиона на знаке в перстне юного наследника. Развернулся Ал-Демиф, напустил морок и, хлопнув крыльями, вылетел прочь из цитадели Сетха...

Расхохотался Сетх женским хохотом. Черны были его глаза, когда он снова взглянул на Око Сетха. Не ведал никто об Оке Сетха. Знали Око Ра, знали Око Хора - Уаджет, а о тайне бога пустыни бессмертные Нетеру не догадывались.

Развернулась армия богини Исет от горизонта до горизонта строем конных воинов. Давно не топтало пески пустыни столько лошадиных копыт... А пехота ныне перестроилась, лучники да мечники за всадниками попрятались, вперед сестра их не бросила. Взглянул Сетх на восточный фланг. Ах, сестра! Научил тебя покойный муженек, Усир светлопамятный, красиво говорить! Вон кого на переговорах в союзники заполучить сумела! А воевать не научил. Ибо сам не умел никогда... Ведь предлагал тебе любящий брат Сетх иной выход, но избрала ты удел вдовы, теперь и мечи скрестить с тобой придется, а потом и отпрысков твоих с лица Геба стереть...Хоть и не только на земле состоится эта сеча: земной Ростау находится в Гизе, Ростау небесный - повсюду. Вы хотите прорваться в ворота небесного Ростау, проникнуть в Гелиополь на праведный суд Девятки Верховных. Но у вас есть еще и смертные тела, которые будут рвать и терзать демоны Сетха... Ты уже проиграла, Исет! Ты уже проиграла... Взглянуть только на то, как расположила ты части армии своей, смешной и разномастной.

Сетх смотрел в туманное зеркало Ока и посмеивался.

На восточном фланге ярили коней свиреполикие мары - старшие дочери в роду, цвет племени.

Безмужние воительницы в мужских доспехах ждут команды к началу боя, груди мар перетянуты "сиилга" - повязкой для ношения не младенцев, но оружия. Не дадут они новую жизнь до тех пор, покуда не покарают врагов и не совершат три подвига. Таков закон их народа, живущего в горах...

Ближе к центру - смешанные отряды женщин гергара и атлантид с мужчинами-собар, коих можно узнать по черным одеяниям, а похожи они на воронов. Их возглавляет сидящая по левую руку от сестрицы Исет Мелх-Азни, Глас Солнца. Под черновласой и черноокой Мелх-Азни нетерпеливо бьет копытом белый конь, и одежды Мелх-Азни белы.

За Исет и по правую руку - армия и военачальники Та-Кемета, присягнувшие супруге Усира на верность. Смеялся Сетх, узнавая лица изменников. Но не было среди них ни Хора, ни Хентиаменти. Пожалела сестрица ублюдков своих. Струсили сыновья Усира, ай струсили!..

А весь правый, западный, фланг занимали амазонки Северной страны, выжигавшие себе груди и дававшие обет безбрачия. Их кривая, обезображенная предводительница не смотрит на левый фланг, дабы не будить в себе гнев. Где это видано - атлантиды, гергара и мары в одном стане с гордыми воительницами средиземноморья?! В другом случае полководец удивился бы, но только не в преддверии битвы за Гелиополь...

Черные глаза, черные волосы. И лишь прекрасная богоравная сестра Исет - золотым пятном на рыжем своем коне, в сияющем убранстве, шлеме Усира, с посохом-джед и крестом-анкх в руках.

И видел Сетх свою армию. Стройные ряды, возглавляемые Ал-Демифом, демоны-военачальники, подчиняющиеся лишь Сетху и его наследнику. Только мужчины, только лучшие воины Кемета! Вот будет битва!..

Исет вскидывает руки, священные символы сверкают в лучах Ра. И видят ее всюду. И это знак.

Мелх-Азни пускает стрелу в сторону армии врага. Это знак. Ее воины срываются с места одновременно с амазонками, спущенными в бой яростным криком одноглазой предводительницы.

Не оглядываясь со своей колесницы, Ал-Демиф показывает своим демонам один, два и три пальца, поворачивая руки в те стороны, откуда он ждет выхода отрядов "заслона" и отрядов атаки.

Кровь играет в жилах Сетха. Он скрывает Око под покровом ночи, выбегает из цитадели и, вскочив на коня, мчит в пустыню, к армии своего наследника.

Лик Ра затмили тучи - тучи свистящих стрел. И прежде всех в стан врага врубается колесница Ал-Демифа, заговоренного, неуязвимого. И разит противника рука Ал-Демифа со сверкающим перстнем и обоюдоострым мечом правителя Тепманоры - страны деревьев с белыми стволами.

Сетх обгоняет приемного сына на своем красном коне, знаками показывая оставить в живых сестру, Исет.

Смяты отряды безгрудых амазонок, гибнут гергара, атлантиды, собар и воины Кемета, приверженцы Исет. Мары дерутся отчаянно, много демонов погибло от их кривых мечей, но и девственницы падают замертво со своих коней. Гудит Ростау от злых заклинаний Разрушителя, звенит Ростау от лязга оружия, свистит Ростау от срывающихся с тетивы стрел.

Кривая амазонка повержена, ее воительницы смешались с египтянами, ведет их теперь Исет и военачальники Усира.

Кровь павших заливает пески, души павших заполняют пространство Ростау и еще сражаются, дерутся в немыслимой горячке, в последнем запале боя...

Богиня Исет творит заклинания, творит заклинания бог Сетх. Вот они уже друг против друга. Их кони - братья, рожденные от одной кобылицы в ночь улыбки Хонсу.

А Гелиополь, великий Инну, пристанище справедливых богов Нетеру, по-прежнему далек и недоступен...

Львы и ягуары воинов Исет рвут и терзают львов и ягуаров воинов Сетха. Люди, звери, боги...

Тут Исет вновь воздевает руки к небу, призывает в свидетели их с Сетхом общую мать, Нут.

С двух флангов, пожирая отряды демонов, далеко вторгшихся в ряды армии Исет, врубаются египтяне Хора и египтяне Хентиаменти. Огнем палит Инпу, льдом разит Хор. Они начинают окружать врага, смыкаться у него в тылу, но у того еще есть время для отступления.

Сетх видит перед собою лишь улыбающееся прекрасное лицо по-прежнему недоступной Исет.

И гонит демонов Хор на своем коне, а саблерукие сторонники Инпу - Имахуэманх и Джесертеп - рубят головы отступающим. Творит заклинания Инпу-Хентиаменти, огонь вырывается из очей его. Творит заклинания Хор, и ледяные стрелы падают из его ладоней на армию Сетха.

И сходятся в битве Ал-Демиф и Инпу. Жизнь всегда сводит их, отца и сына, в поединке, но не может поднять Ал-Демиф свой меч на Инпу. Оружие помнит родство лучше, чем помнят родство люди и боги.

Инпу целит в наследника из своего лука, сверкает изогнутый скорпион, шипит, но не стреляет. Ал-Демиф и рад был бы размахнуться своим мечом, да перстень с отчеканенными клешнями тянет руку вниз.

-- Уходи! - говорит Инпу любовнику своей матери. - Да не поднимется оружие сородича на оружие сородича!

И оборачивает юный Ал-Демиф меч свой против себя, ибо ни плена, ни позора не потерпит замороженное, окаменевшее сердце. И падает военачальник демонов, пронзенный проклятым лезвием. И дробится сущность его, как сущность предательски убитого бога, и забывает Ал-Демиф, забывает все, что было... И вскрикивает Хор от боли, но уже поздно: Ал-Демиф, частица самого Хора, сердце Хора, теперь мертв...

Отступает Сетх с остатками армии своей, гонимый сыновьями Исет. Путь к Гелиополю, к судилищу, свободен! Но все же Хор одновременно и выиграл, и проиграл: смерть Ал-Демифа тому свидетельством...

Белый, забрызганный кровью конь встает на дыбы. Глас Солнца, Мелх-Азни, срывает с себя белый шлем, и замирают в то же мгновенье уцелевшие воины, утопив клинки в ножнах. Бой окончен.

Встает на дыбы огненный конь. Дочь Нут, богиня Исет, скрещивает руки перед грудью, сверкает посох-джед и крест-анкх в кулаках ее. И опускаются на колено верные ей и Усиру воины Та-Кемета, касаясь остриями копий и мечей кровавого песка, покорно склоняя головы. Бой окончен.

Встает на дыбы вороной скакун. Но некому и не для кого подавать знак окончания битвы со спины коня: все амазонки полегли на поле брани.

Тишина простирается над пустыней близ Гелиополя. А сверху - легкое, невесомое - на пески, перенесшие сечу, на землю Ростау, медленно, играя и кувыркаясь в воздухе, опускается перышко. Перышко из крыла Маат...

Путь к судилищу свободен! Да будет так!

Ал-Демиф, военачальник армии демонов

(авторы иллюстрации - Елена Руденко и С.Гомонов).

5 глава

Хор и наемные убийцы

Над Та-Кеметом разразилась гроза: близился период дождей. Не любил Хор грозы, ибо влекли они за собой молнии, а молния однажды - где-то там, за границей снов - навсегда отняла надежду у юного царя...

Сын Исет и Усира смотрел на город с дворцовой башни. Сколько еще боев придется вынести ему и их с братом армии, чтобы окончилась наконец эта глупая тяжба? Сетх неумолим. Смерть его лучшего воина, приемного сына и наследника, Ал-Демифа не прибавила доброты в черствое сердце нынешнего правителя этой земли.

Нерасторопен был гелиопольский суд Нетеру. Раскол произошел меж судьями. Гневался Ра, и были на то основания. Гневался Сетх, угрожая лишить Ра военной поддержки в том случае, если благосклонен будет старик к сыну покойного брата. И приходилось матери вести тонкую политику, чтобы не оскорбить никого из Девятки.

Вот и сейчас она ждала сына и послов для совещания. Хор оставил армию на своего брата, Инпу, и прибыл во дворец Исет.

Юноша ступил на мокрую каменную лестницу и спустился в покои матери. Исет была готова для переговоров.

Хор склонился перед нею, коснулся лбом ее руки.

-- Хентиаменти шлет тебе поклон, мать. Он держит северные рубежи.

-- Да, Хор. Я знаю это, -- Исет была поглощена предстоящей встречей и рассеянно погладила сына по щеке. - Идем же, нас ждут. Сейчас нам следует крепко подумать, ибо дядя твой снова готовит нам ловушку.

-- Я отдалился от мирных дел, мама. Позволь узнать, что на этот раз?

-- Нетеру намерены принять новый закон... -- ее взгляд остановился на свежем рубце, располосовавшем плечо сына; в материнских глазах появилась боль, ибо тут же узнала она, как появилась эта рана и сколько сил пришлось отдать целителю-Инпу для своего младшего брата. - Новый закон...

Хор запахнул плащ, и Исет опомнилась:

-- На первый взгляд - тем более, взгляд воина - это ничтожная поправка. Но суть ее может перевернуть мир.

-- В чем суть нового закона?

-- Вначале я скажу тебе, кто был инициатором этого закона. Тот. Понимаешь?

-- Тот? Следовательно, тебе нужно подписать этот закон, мама. Ибо если это сделал Тот, закон предложен отцом и приведет к нашей победе...

-- Все не так просто, сынок. Да, возможно, твой отец, сыграл свою роль в этом. Но... мы не можем быть уверены. А встретиться с Усиром сейчас невозможно. Мы отрезаны от всего мира. Только мы - и судилище.

Да, прекрасно помнил Хор, с какими жертвами прорывались они в Ростау. И теперь по вине так невовремя случившегося раскола у Нетеру (а быть может, к тому приложил свою руку коварный дядя?) быть им в Ростау еще неведомо сколько...

Исет подошла к огромному зеркалу, отразившему ее златое великолепие. Хор взял мать за руку, и они направились в зал.

-- Слушай меня, Хор. Слушай и думай. До сих пор наследование происходило по женской линии. То есть, после смерти мужа его имущество и власть наследовал не их сын, а родственник-мужчина по материнской линии...

Хор улыбнулся. Мать, по-видимому, решила, что он совсем все позабыл в боях.

-- Новый же, еще не подписанный, закон гласит, что наследовать должен сын. Понимаешь?

-- Конечно, его не подпишут ни Ра, ни Сетх! Ведь это будет означать, что они подтвердят мое право на сан! Но если ты подпишешь, то, по закону, двумя голосами можно пренебречь, верно?

Исет тяжело вздохнула, понимая, что сын попался в ловушку:

-- О, возлюбленный мой Хор! Тебя манит блеск дальних звезд, но помехой будет луна!

-- Так в чем же запинка, мать? О чем говоришь ты?

-- Сей закон, Хор, направлен против женщин. Четверо из Девятки - женщины. Если подпишу этот договор, я могу лишиться и тех остатков влияния, что есть у меня среди Нетеру. Но и это не самое важное. Важное то, что договор могут не подписать три других. Мои старания окажутся тщетными, а отец мой, Ра, будет разгневан. И в его силах повлиять на решение Девятки, которая будет сердита на меня за мой проступок. Здесь нужно действовать наверняка. Это очень опасная игра. Потому я и не знаю, кто влиял на Тота. Не знаю, не ловушка ли это. Я почти ничего не знаю, Хор. А потому, сынок - смотри во все глаза и дай мне знак, ежели заметишь подозрительное...

-- Хорошо, мать. Я буду начеку...

И склонились послы при появлении богоравных сына и матери. Исет воссела на трон, и лишь тогда на скамьи пред нею опустились визитеры.

-- Небтет, сестра! Я рада видеть тебя!

Тетка Хора вышла из тени. Она была бледнее обычного, и еще более печальна. Она была в трауре по погибшему Ал-Демифу. Лишь Хор, Инпу и Исет знали, кем доводился ей приемный сын Сетха, ее супруга. Недаром Инпу не похож ликом ни на Усира, ни на свою родную мать: любовь Ал-Демифа к Небтет проявилась тогда, когда она лелеяла под сердцем сына Усира. Небтет много потеряла в своей жизни, отчего же ей быть веселой? Она боялась мужа, скорбела по любимым Ал-Демифу и Усиру, страдала от вины перед Инпу-Хентиаменти.

-- Да, Исет, я приехала тайком от мужа. Но он уже знает, и потому мне нет смысла таиться...

Исплаканные глаза Небтет лихорадочно метнули взгляд на Хора, так походившего на светлоликого своего отца.

-- Что же, начнем обсуждение договора... -- произнесла Исет.

Отошел Хор и стал у окна, скрестив руки на груди. Он знал все, что скажут послы. Мать хитра, но изменить многое - не в силах.

Отказал посол Ра. Посол Сетха выжидал, как поведут себя Исет и Небтет. Им обеим было невыгодно принятие этого закона, и они стояли перед трудным выбором.

-- Что скажешь, сестра? - не говоря своего слова, обратилась Исет к сестре.

-- Я могу просить вас с Хором о тайной беседе?

-- Ты имеешь на это право, -- Исет взглянула на послов и указала сестре на низенькую дверь в соседнюю комнатку.

Небтет села. Спинка ее кресла изображала щурившуюся Баст.

-- Я не могу подписать договор, Исет, -- прошептала она. - И дело даже не в муже, который разгневается на меня. Он не имеет права влиять на решение Нетеру, а я Нетеру, как он и ты. На земле Та-Кемет и без того неспокойно. Лишь мы, женщины, еще можем влиять на решения мужчин. Если мы лишим себя и этой привилегии, будет только хуже. Ты ведь понимаешь это. Хор, рассуди нас! Мальчик мой, я от всего сердца хочу твоей победы над моим супругом Сетхом, но подписывать этот закон - безумие.

-- Послушай, Небтет. Послушай меня, сестра. Подумай о будущем. Хорошо, Сетх выиграет тяжбу. Но рано или поздно он уйдет из этого мира, как уходят все. По прежнему закону сан унаследует наш с тобой брат, Хор-старший. Но подумай: если ты подпишешь договор, то даже в случае победы на суде твоего мужа наследником станет твой сын Хентиаменти, рожденный в браке с Сетхом и считающийся его сыном!

Хитра мать, хитра! Она знает, как мучается Небтет! Она знает ее слабые стороны. Ради своей цели она готова разбередить незаживающую язву в душе и в сердце сестры, напомнить ей о болотах и младенце, найденном сворой псов и вскормленном чужой грудью. Мать ожесточилась, она не остановится ни перед чем. Ошибки Небтет сторицей возвращаются к ней же самой...

-- Ты сделала хорошую ставку, Исет... -- Небтет потупилась и утерла слезу. - Не Хор так Инпу объединит расколотую страну...

-- Не разделяй Хора и Инпу, Небтет. Они - вместе. Они всегда были вместе, даже когда Хор не явил себя. Они рождены от одного семени, и хоть дух у них разный, они - единый "куарт". Никто не знает - знаешь ты! Не дели их. Не Хор, так Хентиаменти, ты права...Так хотел бы и Усир.

-- Если договор подпишем мы, его подпишут и Нут с Хатхор. И женщины потеряют власть.

-- Я знаю, Небтет.

Они обе взглянули на Хора.

-- Иногда нужно жертвовать... -- пробормотала Исет и коснулась покалеченного плеча юноши. - Ради них. Не мужчины рожали их в муках, мужчинам неведомы жертвы, на которые мы идем ради наших детей...

Хор не знал, что сказать. Только теперь осознал он всю глубину этого противоречия. Мать жертвовала будущим всех женщин ради единства - страны, народов, человеческого существа... Ей было нелегко, но это не обойти. Никак не обойти...

-- Я подпишу договор, сестра... -- Небтет решительно поднялась, и кресло дрогнуло.

Изумруды в глазах выточенной из красного дерева кошки Баст сверкнули от всполоха молнии.

Голоса Ра и Сетха не прозвучали в защиту нового закона. Нетеру условились считать договор вступающим в силу.

Слушание по делу тяжбы Сетха и Хора было назначено. А сам Хор остался ждать прибытия брата, еще не ведая, на чем - верхом на коне или по морю - прибудет Инпу-Хентиаменти...

Хор, сын Исет и Усира

(автор иллюстрации - Елена Руденко).

* * *

-- Я сказал тебе: убирайся!

Джасеб не шутил. От жары мутился рассудок даже у шелудивых псов, что валялись в пыли у забегаловки. А осмелевшие из-за немалого количества выпитого кислого пива завсегдатаи харчевни косоглазого Намиба и подавно забыли об осторожности. Не стоило завязывать спор с такими, как Джасеб и его приятель, Сэхур, -- парнями, в открытую носящими ножи.

Косоглазый Намиб, которому совершенно не нужны были неприятности со стражниками наместников правителя, тревожно поглядывал одним глазом на вход в заведение, а второй умудрялся не сводить с кучки пьяниц, обступивших разбойничьего вида мужчин-египтян. Сам Намиб был чужестранцем, а потому рассчитывать на покровительство здешних властей ассирийцу не приходилось. Сколько погромов пережила его маленькая харчевня - одним богам Нетеру известно. Если, конечно, Нетеру мог заинтересовать беглый малорослый каторжанин, пересекший пустыню в поисках спасения у соседнего народа. Здесь он вел себя смирно, однако и защищать его жалкую собственность воины Та-Кемета не торопились.

-- Нечестно играешь, Джасеб! - угрожающе выступил из хмельной толпы затевала потасовки - гигант Анкрур. - Ты подменил кости!

-- Хорошо, уйдем мы, -- Сэхур слегка подтолкнул плечом обозленного друга и сощурил хитрые глаза.

Джасеб прекрасно понял намек. Приятели развернулись, делая вид, что уходят, а в следующий момент, выхватив ножи, бросились на потерявших бдительность врагов, которые уже начали расходиться по своим местам...

...Где-то в сердце пустыни зародился маленький песчаный вихрь. Все больше и больше песка вовлекалось в его неустойчивый танец. И вот громадный смерч, соединивший владения Геба с владениями Нут, несется по пустыне, пугая караваны и заставляя выть трусливых шакалов...

...Намиб мчался по поселку, призывая на помощь, но зная, что не откликнется на его мольбы ни единая живая душа. А в харчевне его шла кровавая потасовка. Эти два разбойника зарезали человека четыре еще до того, как ассириец успел выбежать на улицу. И скольких они зарежут еще, не знают, видимо, и боги его родной земли. И тут стало совсем темно. Так темно в середине дня не было с тех времен, когда, как рассказывали деды отцов, слышавшие это от своих дедов, поссорились боги и кто-то из них отравил ядовитой стрелой самого Ра. Старый Намиб рухнул ниц и стал молиться на родном языке, сам не ведая, что творит. Только это и спасло косоглазого, только из-за падения своего не лишился Намиб зрения.

Клубы острого, словно жала осиного роя, раскаленного песка обрушились на поселок. Они секли все живое, и в панике метался скот, и, взбесившись, грызли друг друга презренные псы возле глиняной харчевни ассирийца - в точности так же, как внутри нее убивали друг друга люди.

Внезапно все стихло, но тьма не развеялась, даже напротив - стала гуще.

Джасеб и Сэхур выбежали на улицу. Никто не посмел преследовать отчаянных головорезов. Было понятно, что боги разгневались на людей, и Нут набросила на чело Геба свою ночную накидку.

Разбойникам казалось, что пробежали они уже немало. Задыхаясь, они сбавили скорость и перешли на шаг. И каково же было их удивление, когда, вынырнув из мглы, перед ними снова предстала харчевня косоглазого Намиба!

Приятели переглянулись и попятились назад, в проулок.

-- Не петляй! - предупредил хмурый Джасеб.

-- Сам не петляй! - огрызнулся Сэхур.

-- Не хватало только попасться в руки слуг царского наместника!

Теперь они мчались по прямой - и это было странно в скученном большом поселке. И вот впереди показались очертания знакомой пальмы.

-- Кажется, мы видели ее, когда въезжали в эту деревню! - пробормотал Сэхур своим писклявым голосом.

Это была пальма, растущая у забегаловки ассирийца Намиба! Тут Джасеб понял, что дело нечисто. Сэхур еще продолжал роптать, возмущаясь на то, что "кое у кого" чересчур кривые ноги, но "кое-кто" его не слушал. В ушах Джасеба возник непонятный гул, похожий на отдаленную музыку.

И тут от ствола кипариса отделилась тень. Незнакомец был высок, широкоплеч и с головы до ног закутан в черный плащ с надвинутым на лицо капюшоном. От него так и веяло мощью громадного быка: рядом с ним и только что убитый силач-Анкрур показался бы щепкой.

-- Я уже начал думать, что скудного ума, которым наградили вас ваши родители, так и не хватит на то, чтобы остановиться, -- ровным, не терпящим прекословия голосом заговорил замаскированный.

Необъяснимый ужас сковал обоих разбойников. Оба не могли сдвинуться с места.

-- У вас есть выбор, грязные обезьяны. Вы следуете до города Инну, а там, подкараулив, убиваете того, на кого укажу вам я. Или вы до конца своей паршивой жизни продолжаете блуждать в потемках, постоянно возвращаясь к месту своего последнего преступления. Итак, я слушаю вас!

Джасеб думал недолго:

-- Кого мы должны убить, великий господин?

-- Оу! Ха-ха-ха! Вот это уже разумный разговор! Итак...

* * *

Хор увидел летящего на вороном коне Инпу: тот прибыл на процесс поддержать мать и брата. Гостившая у сестры, Небтет опустила глаза, едва он, прекрасный, вихрем проник в покои дворца, неся под мышкой свой военный шлем в виде головы шакала. Черноволосый, с огненно-черными глазами, он был так похож на Ал-Демифа...

-- Здравствуй, мать! - они обнялись с Исет, и в глазах той светилась материнская гордость, а сестра с болью закусила губу: ведь это она могла бы сейчас обнимать этого красавца-воина - она, а не Исет! И он смотрел бы такими, полными любви и нежности, глазами на нее, а не на Исет... Но она сделала свой выбор тогда, на болотах. - Здравствуй, Хор! Да будут долгими ваши дни! Пусть о вас думают лишь хорошее. А, Небтет... здравствуй и ты. Послушай, братишка! О твоих лихолетьях наслышан даже последний солдат нашей армии! Суд Нетеру вызывает смех у воинов! "Скорее весь песок пустыни станет златом и расхохочется Сфинкс, нежели разрешится тяжба между сыном и внуком великой Нут в запредельном Ростау!" -- говорят они, и я уже не в силах пресекать такие разговоры, ибо это правда!

-- Да, Хентиаменти, тысячу раз прав ты, мой мальчик... -- грустно согласилась Исет.

Инпу переложил свой шлем на другую руку и охватил приемную мать за плечи:

-- Не печалься, мама. Возможно, сегодня это разрешится. Ведь вы приняли этот закон пред очами богов и людей!

-- Да будут услышаны твои слова высшими силами, Хентиаменти...

Воин оглянулся на свою настоящую мать, отпустил Исет и подошел к Небтет:

-- Небтет, не могла бы ты сказать своему мужу, что Зал Истины в Дуате его чаяниями переполнился душами грешников, а Ам-Амат страдает от заворота кишок, давясь их сердцами? Весы Маат еще никогда не взвешивали столько гнилой плоти. Он стремится провести через пасть крокодила все "куарт" вселенной? Ты видишь мою руку, Небтет? Она зудит от боли. Даже я устал обжигать ее о скисшую кровь грешников, а ослы давятся веревками.

-- Мой мальчик, не будь несправедлив ко мне, -- опуская глаза долу, вымолвила несчастная Небтет. - Ведь я была с тобой в поисках твоего отца...

-- Умерщвленного твоим мужем.

-- Я умоляла Ал-Демифа покинуть Сетха...

-- И он погиб, сражаясь со мной в армии твоего супруга...

-- Он не мог поднять на тебя оружия...

-- И он поднял его на себя. Сколько еще смертей потребуется живущему в твоем муже Разрушителю? Моя? Твоя? Всего мира? Ему не нужно ничего, кроме возвращения к Изначальному. В Изначальном нет ни восхождений, ни падений. Боюсь, таким своеобразным способом Сетх желает уравнять чаши Весов Маат. Но он забывает, что в Изначальном нет и Истины. Там нет ничего. Равнодушная пустота. Видимо, она и царит сейчас в его собственном сердце. Я несправедлив к тебе, Небтет? Прости. Видимо, даже я не знаю уже, что есть справедливость. Мудрено ли? - и Хентиаменти вновь натянул перчатку на свою изувеченную руку. - Впрочем, все это вздор. Я надеюсь, на сей раз Нетеру вынесут благой вердикт.

И, развернувшись, он зашагал прочь из покоев. Исет молчала. Молчал и Хор. Если даже многотерпеливый Инпу не выдержал, то о чем возможно говорить? Небтет рыдала и молилась. Хору стало жаль тетку, он обнял ее и окатил волной тепла, которое обычно дарил лишь родной матери:

-- Не отчаивайся, Небтет. Инпу просто утомился. В его душе нет ненависти по отношению к тебе. Я знаю.

Исет не стала участвовать в их разговоре. Хор добр, хотя временами и вспыльчив. Сейчас он утешает тетку, а вчера матери пришлось напоминать ему слова Усира о том, что самое безнадежное начинание - это деяния под кнутом мести. Ее отметины жгут разум, испепеляют сердце. Мстящий безжалостен, а отец говорил, что безжалостность вовсе не замена бесстрашию. Хор юн. Хор еще мечется. Только из-за его юности и неопытности Нетеру опасаются отдавать ему картуш власти. Сегодня он хочет одного, завтра вседозволенность застит его взор, и он возжелает обратного. Для простого смертного это было бы обыкновением. Но Хор - не простой смертный. И велик с него спрос. Он должен доказать Высшему Суду, что достоин носить корону объединенного царства.

* * *

-- Ждем здесь! - буркнул Джасеб, перелезая через каменную ограду чьего-то двора.

Да, идти дальше не имело смысла: кварталы знати здесь охранялись хорошо вымуштрованной стражей. И на этих воинов, как поняли наемники, их повелитель влияния не имел.

Джасеб и Сэхур улеглись в пыли, пахнущей козьим пометом и отбросами. Оставалось только ждать: незнакомец в черном обещал направить их руку.

* * *

Когда Небтет уснула, успокоенная племянником, Хор отправился на поиски брата в его дом.

-- Инпу, здесь ли ты? - воскликнул он, услыхав женские возгласы сладострастия в комнате Инпут, супруги Хентиаменти.

Тонкий занавес заколыхался. Повязывая бедра льняным передником, из покоев вышел брат и воззрился на Хора:

-- В чем дело?

Следом выскользнула Инпут, белокожая, но, как и ее муж, черноокая. Лицо красавицы полыхало неутоленной страстью, нагое тело, которое она даже не пыталась прикрыть, светилось. Два пса покорно подошли к ней, выступив из ниш, где, подобные мраморным статуям, ожидали появления жены хозяина.

-- Инпу, только что прибыл Сетх. Сейчас начнется суд. Я пришел сказать тебе об этом.

Инпут ужалила своего супруга коротким, но красноречивым взглядом. Отдернув занавес, она удалилась на опустевшее ложе, где принялась с нарочитым бесстыдством ласкать себя и громко при этом стонать. Хор отвернулся, отошел в сторону, подальше от двери.

-- Собери свое мужество, Хор, -- советы Инпу звучали коротко и резко, а сам он быстро надевал свое военное снаряжение, сброшенное на стол у входа в комнату. - Сетх попытается заговорить тебя еще до процесса. Не замечай его. Он будет злить Нетеру. Не вступай с ним в перепалку. Он станет оскорблять мать. Но и тогда соберись с силами. Пусть проявит себя перед Высшими с дурной стороны. Жди моего знака. Идем.

Он застегнул на загорелой дочерна шее золотой ускх и взял свой шлем. Влажное от пота плечо воина венчал золотой лук в виде изогнувшегося скорпиона. Хентиаменти готовился к бою. Кто еще, как не он, защитит юного брата пред лицом злокозненного Сетха?

И Сетх проявил себя...

* * *

-- Вон они! - шепнул Сэхур, указывая на двух богато одетых молодых египтян, свернувших в закоулок, дабы сократить дорогу к зданию суда Девятки.

-- Вижу! Иди за мной!

И наемники, пригибаясь, побежали вдоль ограды. Укрытием для них служило заклятье, наложенное их неизвестным повелителем.

Совсем юный, еще почти отрок, вельможа со сказочно красивым ликом и статью ягуара говорил что-то своему загорелому спутнику. Спутник - мужчина постарше и, судя по исцарапанному шлему в виде головы черного шакала, который он нес под мышкой, опытный воин - молча слушал юношу и время от времени кивал. Незнакомец велел убить того, кто моложе, но обстоятельства складывались так, что нельзя дать выжить и старшему. Что ж, Джасебу и Сэхуру не привыкать...

В руку хитроумного Сэхура легла тонюсенькая спица, выскользнувшая из широкого браслета. Он взял на себя воина: в совершенстве обученные убивать на поле брани из-под щита, египетские ратники подчас оказывались беззащитны перед простым ножом в руке опытного разбойника, нападавшего исподтишка.

Но лязгнул меч, и юный вельможа, отпрянув от лезвия в руке Джасеба, снес ему голову. И уже в прыжке Сэхур переменил намерение, целя спицей в основание шеи мальчишки, чуть правее хребта.

Колотилось в пыли обезглавленное тело Джасеба. Это последнее, что увидел Сэхур в своей земной жизни.

Старший воин слегка, даже как-то лениво махнул рукой. Боль обожгла пальцы наемника: раскаленная, как только что из горнила, спица спалила его плоть до костей. А огненный скорпион, вынырнув из нее, докрасна разогрел браслет убийцы и метнулся выше. Сэхур вскрикнул от боли, выронив спицу и стремясь избавиться от браслета, и насекомое шмыгнуло в его приоткрытый рот. Несчастный схватился за горло своими изуродованными руками. Все органы, по которым прокатилось пламя, лопнули внутри тела человека. Но к тому моменту Сэхур был уже мертв. Бездыханный, с синим вспухшим лицом, он упал на окровавленную дорогу возле трупа бывшего дружка, голова которого невидящими глазами взирала на свое тело из канавы у забора, куда катилась ровно столько, сколько падал наземь Сэхур.

Братья переглянулись. Хор вытер лезвие меча листом лопуха и убрал оружие в ножны.

-- Гонцы Дуата и проклятые силы Изначального! - тихо выругался Инпу-Хентиаменти. - Я рыдаю. Я скорблю. Люди обезумели, и Ам-Амат пользуется нынче таким спросом, что к ней выстраивается нескончаемая очередь.

-- Ты знаешь этих людей, Инпу? - сын Усира, нахмурив чело, поглядел на убитых.

-- Для меня они все на одно лицо. Боюсь, что не узнаю теперь и их сердец... Идем, Хор.

* * *

Завидев племянника живым и невредимым, Сетх помрачнел. И не успели еще Нетеру занять свои места, нынешний правитель Та-Кемета заявил:

-- Исет нарушила законы Маат, подписав мерзкий богам договор. Своими чарами она заставила многих сочувствовать себе. Это несправедливо. Однако я вижу, что богоравные не могут воспрепятствовать ее волшебству. Суд не будет праведным, пока в зале присутствует моя коварная сестра. И посему я не желаю участвовать на судилище, покуда она здесь. Она затмит разум Нетеру, а я окажусь беззащитен. Я не желаю, чтобы среди судей находились женщины, вступившие в сговор против мужчин. Пусть лишь Нетеру-мужчины удалятся со мною на остров, где и продолжится слушание. Если нет - я сейчас же уеду из Гелиополя.

Исет посмотрела на Тота, а он скосил узковатые, подведенные сурьмою глаза на Ра.

Хору хотелось крикнуть, что Сетх лжет. Мать никогда не вмешивалась чарами в решение судей. Но он помнил наставления Хентиаменти, а потому заставил себя смолчать.

-- Да, -- рассудил Ра и погладил свою бородку. - Твои опасения небезосновательны, Сетх. Суд не будет продолжаться, покуда мы не удалимся на остров и не воссядем там в отсутствие женщин.

Нетеру возроптали.

-- Сейчас Ра уляжется на землю и станет говорить, что больше никогда не взойдет в свою ладью, если мы будем упорствовать, -- усмехнувшись, шепнул Инпу на ухо брату. - Это его излюбленный довод во всех спорах...

Дряхлый Ра уже сползал со своего трона.

-- Не стоит, отец! - звонко воскликнула Исет, поднимая руку, и все замолчали, а она продолжала в оглушительной тишине: -- Не утруждай себя, великий Ра! Мы с Хатхор и Нут удалимся, вы можете продолжать без нас, здесь.

-- О, нет! - воспротивился Сетх, с ненавистью глядя на свою непокорную сестру. - Эти места слишком открыты. И невидимая, ты будешь влиять на нас! Так дело не пойдет! Либо мы отправляемся на остров, либо я покидаю небесный Ростау и уже больше никогда не явлюсь на судилище! Это мое слово против слова сестрицы. Решайте!

Большинству Нетеру и Хору с Инпу было ясно, что Сетх оставляет за собой право на чары. Очутившись на острове, он не откажется от волшбы. Ра закроет на это глаза, а быть может, даже поддержит своего защитника. Сильнее Сетха только женщины, от них-то он и решил избавиться сегодня, еще до начала слушания...

-- Хентиаменти, сынок, -- Исет взяла за руку старшего сына, и Сетх отвернулся, делая вид, что ему неинтересно, как поведут себя его враги, -- твой отчим будет покушаться на жизнь Хора. Если сил твоих не хватит, дай мне знать...

-- Да будет так, мама, -- Инпу обнял Исет за плечи и слегка прижал ее к себе. - Когда будет туго, я пришлю весточку. А ты тем временем позаботься о нашей с Хором армии. Я вижу, что Сетх замыслил прорыв, и вам с Небтет придется стать во главе войска вместо нас.

Нетеру покидали зал. Молча вышел за ними Хор. Инпу кивнул напоследок матери с бабкой, уверенно надел шлем и, шакалоголовый, направился к сходням.

Ладья отплыла.

6 глава

"Предательство" Инпу-Хентиаменти

Душная, знойная ночь - словно и не бывало вчерашней грозы, будто и не катил рядом свои изумрудные волны Великий Хапи, омывающий берега острова, куда удалились для дальнейшего разбирательства мужчины-Нетеру...

Хор спал на циновке под льняным навесом. Тихо шуршали ветви старых финиковых пальм. Огромные листья, похожие на вымокшие птичьи перья, чернели на фоне звезд, где отражался Небесный Хапи, пролитый миллионы миллионов лет назад создателями всего сущего Шу и Тефнут...

Юноша спал, задремали и воины, опершись на копья. Хентиаменти, старшего брата, не было сейчас в Ростау, он проник глубже, ибо нельзя было отложить дела, ожидавшие судью и палача Дуата...

А тем временем в зарослях тростника мелькнула тень. Один из охранников проснулся, приоткрыл глаз и, узнав пришедшего, кивнул. Дремота вновь накатила на него.

Хор видел во сне свою мать, которая, не находя покоя, спустилась в святилище своего супруга¹ и теперь молча стояла на коленях, опустив ладони на холодную плиту саркофага жертвенного быка. Она ждала ответа, но безмолвен был гранит.

________________________________________________________________________

¹ "спустилась в святилище своего супруга" - храм в погребальном комплексе, так называемый Серапиум, место поклонения богу Апису (Серапису) - воплощению Осириса в мире смертных. Апис - жертвенный бык с черной головой и белым туловищем. Такой бык считался священным и если жил более 28 лет (возраст Осириса, когда тот был убит Сетом), то был ритуально заколот, а мумию его хоронили в Серапиуме.

________________________________________________________________________

И вдруг под ноги Хору метнулся черный шакал, обретая человеческий облик и становясь Инпу-Хентиаменти:

-- Сотвори "призыв", Хор! Живо!

Сын Усира воззвал:

-- ЯВИСЬ! - и услышал вскрик.

Он в недоумении проснулся, хватая меч. На колени пред ним падал Инпу, всадивший себе в грудь тонкий клинок.

-- Инпу! Что делаешь ты?! - Хор рванулся к нему. - Брат!

Инпу колотился в предсмертной агонии.

К ним бежали охранники. "Призыв" в мире сна вырывал из человека, находящегося в грубом мире, его Ба, а потому "призванный" поневоле хватался за грудь, сжатую тисками внезапной боли. Хентиаменти убил сам себя, нечаянно всадив предназначенный для Хора клинок в собственное сердце.

-- Инпу! Что ты наделал?!

Но юноша видел, что брату не помочь, что тот уже ушел к извечным богам. Хор тряс Инпу за плечи, гладил по окровавленной груди, прижимал к себе его запрокинутую голову, а воины в растерянности стояли над ними.

И тут темная волна прокатилась вдоль тела мертвеца, ужалив Хора ледяной болью, и сын Исет и Усира отпрянул. Мираж рассеялся. На земле оазиса лежал мертвый разбойник.

-- Сетх... -- пробормотал юноша, узнавая во всем этом чародействе руку дяди.

Хор едва совладал с обуявшим его сердце гневом. Но труп вспыхнул, мгновенно сгорел и рассыпался прахом. Нынешний правитель Та-Кемета предпочитал не рисковать и не оставлять следов своих преступлений.

Как сообщить о том Хентиаменти, пребывающему в Дуате? Но... неспроста приснился Хору тот сон! Брат знал и предупредил. Если сможет - он появится и сам...

7 глава

Перевозчик Анти и перстень Исет

Я не находила себе места. В моих покоях собрались почти все отвергнутые женщины-Нетеру и жена Хентиаменти, Инпут. Слабая волей, но сильная чувствами Небтет тихо плакала, прильнув к западному окну. Хатхор покачивала чаши маленьких серебряных весов на столе. Наша мать, Нут, покинула Ростау еще засветло.

Неспокойно было мое сердце за сыновей. Сетх заманил их на тот остров далеко не с чистыми помыслами...

Лишь Инпут невозмутимо шила, не глядя на нас. Супруга Хентиаменти - очень сильная женщина, однако она еще не стала матерью и не знает, что это такое, когда тысячи раскаленных игл вонзаются в твое сердце в страхе за того, кто, казалось бы, еще совсем недавно ворочался под ним...

-- Нельзя было подписывать тот закон, Исет... -- прошептала сестра, когда я шла мимо нее.

Инпут сверкнула огненно-черными глазами, но ничего не сказала. И только тут я поняла, как страшно ей за мужа. И все же Инпу - уже взрослый, опытный воин. А Сетху его смерть не принесет никакой выгоды. Да о чем я говорю! Как можно? Ведь и Хентиаменти - мой сын! Но Хор... Хор - это другое...

-- Видишь, чем обернулся наш просчет! - продолжала укорять меня Небтет.

-- Не стоит! - проговорила Хатхор. - Не стоит сейчас об этом! Выбор сделан.

Инпут опустила голову и вновь принялась за шитье.

Мне стало душно, и я решила спуститься во двор.

Нетеру выделили для суда пять дней, пять несуществующих дней¹. Именно в эти дни были рождены мы, дети Геба - Усир, Сетх, я, Небтет и Хор-старший, наш брат. Теперь точно так же решалась судьба внука Нут и Геба. Суждено или не суждено будет родиться в Ростау объединителю двух земель? Кто знает...

______________________________________________________________________________

¹ "пять несуществующих дней" -- так называемые "эпагоменальные дни". По древнеегипетскому мифу, Ра, супруг богини неба, Нут, узнав об измене жены с богом земли, Гебом, проклял ее, сказав, что не сможет она родить ни в один из дней года. Бог мудрости, Тот, помог Нут, добавив к существующему году еще пять дней, во время которых родилась пятерка братьев и сестер - Осирис, Исида, Сет, Нефтида и Хор-старший. Впоследствии эти дни стали приурочивать к началу разлива Нила - с 18 по 22 июля. В это время древние египтяне отмечали рождение нового года. При этом третий "добавочный", день - 20 июля - считался несчастливым, ибо на него приходилось рождение приснопамятного Сета.

______________________________________________________________________________

Было очень душно. Что там мои мальчики? Молчал небесный Хапи, мерцая и переливаясь в тишине. Накидка Нут была сегодня особенно черна.

Я побрела к огромному кедру, посаженному Усиром в тот день, когда наши Ка соединились в вечном союзе...

Но что это? В лаз крепостной стены проскользнула черная тень. Я подняла над головою факел:

-- Кто здесь?!

Молодой шакал подогнул хвост, сел на пригорке и уставился на меня горящими во тьме желтыми глазами. Он скалился - я видела его мелкие зубки. Мне показалось, он хочет что-то вымолвить, но щенок забрехал, как и подобает его племени. Сейчас тут очень не хватало Инпу: каким-то непостижимым образом старший мой мальчик умел толковать поведение этих животных пустыни.

-- Ты хочешь есть? Поди на задворки. Там, у двери кухни, ты найдешь себе пищу.

Шакал же потрусил ко мне, ухватил за подол и, пятясь, повлек за собою к воротам. И тут я поняла: это обещанный знак Инпу.

-- Ты Упуат?

Шакал, порыкивая, завилял хвостом.

-- Я иду, пусти меня и веди!

Мы с Упуатом спустились к берегу разлившейся реки. Пальмы стояли в воде, "дранка" их стволов была почти на высоту моего роста покрыта высохшим илом. Острые листья тростника еле виднелись над черной поверхностью Хапи.

Шакал поглядел вдаль и гавкнул. Даже преодолей я реку вплавь или на лодке, я не знаю тайного слова, которое пустило бы меня на закрытый остров.

Зверь понюхал землю и двинулся направо. И вот за стеблями папируса я узрела пристань и ладью перевозчика Анти. Шакал снова сел, отказываясь идти дальше.

И подумалось мне, что Анти наверняка знает тайные слова для входа на остров. Ведь он каждый день перевозит через Хапи островных жителей, перевозит он их и теперь, ничего не ведающих о событиях в Ростау. Но чтобы предстать перед Анти, мне нужно покинуть Ростау и...

-- Передай Хентиаменти... -- начала я, но Упуат уже исчез.

Я оказалась в мире смертных, и ничто не изменилось вокруг. Анти по-прежнему спал, облокотившись на борт своей ладьи, привязанной к свае мостка. Присев на корточки, я взяла из воды перламутровую раковину. Рачок, живущий в ней, вообразил себе опасность и забрался поглубже.

-- Иди-ка сюда! - шепнула я, вытряхивая малыша на ладонь.

Рачок скорчился, прикрывая брюшко хвостом и нелепо двигая тяжелыми для него, но слишком мягкими, чтобы причинить мне вред, клешнями.

-- Помоги мне, малыш, -- и, слегка прищемив мой безымянный палец, он стал, начиная с клешни, оборачиваться золотым перстнем.

План созрел полностью. Я окутала себя мороком, а потом, взглянув в отражение на воде, сама поверила в свой обман: освещенная улыбающимся Хонсу, из реки на меня смотрела старая беззубая крестьянка с изуродованным оспинами лицом.

-- Добрый человек! - доски мостка заскрипели под моими ногами, и Анти, вскинув голову, что-то угрюмо пробормотал, встряхнулся. - Добрый человек! Помоги мне переправиться домой. Да будут снисходительны к тебе великие боги, сынок!

-- Какой я тебе сынок... -- сварливо проворчал перевозчик, вытряхивая из волос пыль и опилки. - Не велено мне перевозить никаких женщин!

Я запричитала, громко голося и распугивая примолкших лягушек. Анти заткнул уши и замотал головой:

-- Прекрати, прекрати вопить, гадкая старуха! Иначе ты отведаешь моего весла! - он угрожающе приподнял весло над головой, но я закричала еще громче, и ему пришлось освободить руки, дабы снова закрыть уши. - Умолкни, старая колдунья!

-- Мой сын, мой мальчик, что пасет скот на лугах того острова, уже пять дней голоден, а мои слабые ноги донесли меня сюда только сейчас! Мои ноги! О-о-о! Мои ноги! Их перебили мне солдаты, когда явились в наше село, а я была еще молода! Теперь перед каждой грозой мои ноги болят и ноют! О, мои старые кости!..

-- Какие ноги, какие кости, какие солдаты? Старая ты карга! Оставь меня и уйди! Анти должен выспаться, а скоро уже рассвет, и ты мешаешь мне, нищая дура!

-- Я не нищая, мой господин! Я могу заплатить тебе!

-- Это чем же ты можешь оплатить свой проезд? - заинтересовался Анти. - Не краюхой ли черствого хлеба?

Я подняла изорванный в лохмотья рукав, и на искореженной руке моей с черными выпуклыми венами и крючковатыми пальцами сверкнул перстень в виде маленького рачка. Глаза перевозчика блеснули еще ярче золота перстня.

-- Ты украла его, мерзавка? - с сомнением спросил Анти.

Я отрицательно затрясла головой:

-- Мой дед был конюхом у знатного вельможи в столице. Однажды он спас своего господина от неминуемой гибели, отведя колесницу в безопасное место. И вельможа пожаловал ему это украшение. Это благодарность, мой господин, я не воровка!

-- Садись... -- буркнул Анти, посторонился, когда я карабкалась в ладью, выскочил и отвязал веревку от сваи: -- Плата вперед!

Я сняла перстень и подала его перевозчику. Заколдованный рачок пришелся в самую пору на безымянный палец мужчины.

Что же за ловушку подстроил Сетх моим сыновьям, если Инпу не справился своими силами и послал за помощью? Я смотрела на воду, расходящуюся перед загнутым носом тростниковой ладьи, плескавшуюся у бортов, шумящую за кормой. Как должна я поступить, дабы успели Нетеру принять решение в те пять дней, которых нет?

У пристани перевозчик сказал стражникам тайное слово, и они явили вход на остров.

-- Кто эта женщина, Анти? - спросили они только.

-- Это крестьянка, она везет пищу своему сыну-пастуху.

-- Благодарю тебя, мой господин! - сказала я на прощанье Анти, но тот не удостоил меня взглядом и погреб обратно, время от времени любуясь моим подношением.

Я вошла в пальмовую рощу, вернула свой истинный облик и уже хотела вновь проникнуть в Ростау, как вдруг услышала голос моего старшего сына:

-- Не торопись, мать!

Инпу лежал в гамаке, привязанном меж двух стволов. Глядя на меня, он скрестил стопы и слегка покачал ими.

-- Хентиаменти! Что с Хором?

-- Ничего, мама. Опасность миновала. Но Сетх, как и ожидалось, продолжает вести грязные игры. И пред людьми он должен засвидетельствовать свою неправоту. А потому не торопись пока входить в Ростау.

-- Что придумал ты, Хентиаменти, мой остроумный сын?

-- О, это план Тота! Не приписывай мне чужих подвигов, моя солнцеликая Исет! - он улыбнулся, откинулся в гамаке и надвинул на лицо свой шлем.

Желтые шакальи глаза уставились на меня. Инпу играючи повертел востроухой головой.

-- Вчера на пиршестве я долил в вино одно хорошее зелье, и все пили его, очарованные непревзойденным вкусом. Но сегодня с утра они будут очень нуждаться в женском обществе.

Я рассмеялась. Что бы ни говорил Инпу, но такая шутка в его духе, и Тот здесь не при чем. Однако дальнейшее вполне мог придумать мой мудрый друг. Сын поведал мне его план.

Я разделась и вошла в воду, чтобы призвать силу стихии, уже не раз помогавшей мне. Облик прекраснейшей из смертных пришел ко мне, однако я была слишком взволнована и не могла вызвать в себе ту мощь женского очарования, которая заставляет мужчин терять голову. Инпу скинул шлем и, почесывая за ухом, наблюдал за мной, ловящей струи Нут и струи Геба на берегу. И вот наконец соблазнительный холодный ручеек потек по моей спине, вырываясь из чресл, а кипящий фонтан, обжигая внутренности, выплеснулся изо лба моего. И ожил мой образ, и заклубилась сила внутри меня. Сила женщины, сила, недоступная никому, кроме женщины - ни мужчине, ни дитю.

Инпу вскочил и, отворачиваясь, произнес:

-- Ты достигла своей цели, прекрасная Исет! Но оденься и уходи поскорее, ведь я тоже пил тот божественный напиток вчера!

Мы засмеялись, я прикрыла свою наготу и побежала в деревню.

Ра просыпался за горами. И с самого утра он был таким, каким бывает лишь в самый жаркий полдень. Хорошее зелье изготовил мой хитроумный сын! Несладко придется нынче селянкам, не подозревающим о мире Ростау рядом с ними!

По описаниям Хентиаменти я нашла то место, где в Ростау находился навес Сетха. И тут же явился из ниоткуда мой брат. Я сделала вид, что испугалась, и громко закричала.

Сетх схватил меня, зажал мне рот ладонью:

-- Тише, о, только тише, красавица! Кто ты?

-- А ты кто? - спросила я.

-- Я воин. Как же твое имя, селянка?

-- Сепедет, мой господин...

Сетх прижимал меня к себе все теснее, и я чувствовала уже, что напиток Инпу и впрямь не давал покоя его телу.

-- Прекраснейшая! - шептал он, покоряясь омрачавшей его разум мощи горячей струи и вожделению, стократ усиленному ручейком Нут, который проникал в его плоть. - Прекраснейшая Сепедет, я осыплю тебя золотом! Подари мне свои ласки! Ты очаровала меня своей красотой! Ни одна из смертных женщин еще не рождалась для того, чтобы пленить мое сердце, и ты - первая средь них!

Но осыпал он меня не обещанным золотом, а поцелуями. Разрушитель умолк в нем: где торжествует жизнь и любовь, там нет места смерти. И брат мой был прекрасен. Его глаза цвета сумерек, подаренные вечерней Нут, светились, его черты были нежны, словно песчаные холмы Геба на заре. И я лишь усиливала мощь своих заклятий, но не позволяла ему получить меня.

-- Мне не нужно твое золото, мой господин! - мое дыхание, как и его, прерывалось, но со мной это было не от страсти, а из-за крепости его объятий. - Ты сломаешь мои ребра, воин!

-- Так говори скорее, что хочешь ты получить за свою любовь?!

Я заставила его выпустить меня и поднялась на ноги:

-- Справедливости. Идем в мою деревню, господин. И там, пред лицом старосты, разреши ты спор!

Сетх нагнал меня и перевел дух:

-- В чем смысл спора?

-- Об этом ты узнаешь на площади, перед старостой и моими соседями.

Брат пробормотал что-то нелицеприятное в адрес черни и вновь страстно сжал мою руку. Я подумала, что благородство еще не покинуло душу моего возлюбленного Сетха, ведь он мог взять простушку силой, мог постараться околдовать ее, но не сделал того. Как я скучала по нему - такому! Как я плакала, сожалея, что в незапамятные времена он принял в сердце свое страшный удар, не допустив, чтобы Разрушитель коснулся своим зловонным дыханьем кого-нибудь из нас...

-- Сзывай же поскорее своих сородичей, красавица! - останавливаясь, сказал он. - Я желаю тебя, и потому поторопись! Мое терпение не бесконечно, Сепедет! Помни!

Бегая по деревне, я видела скользящего меж Ростау и миром смертных Инпу, который помогал мне морочить жителей деревни, дабы они "узнавали" во мне свою соседку. Это не было трудно, однако мне хотелось поскорее поймать Сетха на слове.

Угрюмые, многие - только что вернувшиеся из мира сновидений, крестьяне собрались на площади. Староста поклонился моему брату и не посмел сесть в его присутствии, хотя и не знал в лицо правителя Та-Кемета. Сетх же возвышался в стороне от толпы, скрестив на груди руки и чуть расставив ноги. Я знала: так он выражает свое нетерпение и даже злится. Но внешне он был спокоен. И я повела свою речь:

-- Староста Менх и вы, мои соседи, знаете мою печальную историю, но я хочу, чтобы ее узнал и приезжий вельможа, который милостиво... -- мы переглянулись с Сетхом, -- милостиво соблаговолил принять участие в моей судьбе. Я была женою пастуха и рано овдовела, но от него мне остался сын, моя единственная опора. Сын мой получил в наследство от мужа моего скот и дом. Но из чужих стран приехал мой брат, узнавший о смерти моего супруга. Он сказал мальчику: "Этот скот принадлежит мне. Я выгоню вас с сестрой из дома, который также принадлежит мне, а если ты будешь прекословить, я побью тебя". И я хочу, о прекрасный воин, чтобы ты выступил защитником мне и моему сыну.

Сетх рассмеялся и развел руками:

-- И из-за такой чепухи ты разбудила всю деревню и заставила меня ждать?! Неужели соседи твои никак не могут рассудить очевидное? Гоните в шею этого брата из чужих стран, ибо о чем может быть речь, когда наследник, сын хозяина имущества, налицо?!

И тут пришла моя очередь смеяться:

-- Люди! Вы все слышали слово, сказанное Сетхом!

Брат вздрогнул, люди пали ниц, а Инпу, стоявший на другой стороне площади со свитком папируса и палочкой для письма в руках, кивнул нам, отступая затем в Ростау. Я сбросила морок и последовала за ним.

Сетх нагнал меня, схватил за локоть. В его сумеречных глазах светился гнев пополам с восхищением:

-- Ты пошла на лжесвидетельство, сестренка!

-- А ты подкупаешь убийц! Но вот только что пред лицом семидесяти восьми смертных ты осудил сам себя!

Он обнял меня, все еще не в силах совладать с действием зелья Инпу, а быть может, памятуя также свою былую любовь ко мне:

-- Нетеру не примут к сведению этот обман!

Я смотрела в его глаза.

-- Мне достаточно того, что ты молвил правду... -- прошептала я, принимая поцелуй врага.

-- Прости, Исет. Но это все игры. Ты зря старалась.

-- Возможно, ты прав, брат.

-- Я люблю тебя, ученица Ра. Я по-прежнему безумно люблю тебя, но мы все делаем неправильно. Как всегда, неправильно. Это дом без окон и дверей, это мастаба¹, и мы мечемся в поисках выхода...

___________________________

¹ Мастаба - древнеегипетская могила.

___________________________

-- Все сказано, Сетх! Все сказано!

-- Я согласен. Наступили другие времена: слова бессильны - надо действовать. Надо распутывать узел.

Я видела слезы в его чудесных глазах, я прижала его голову к своей груди и, успокаивая, как в детстве, погладила по длинным темно-русым волосам.

-- Помнишь, ты был мал, хотел доказать нам с сестрой свое превосходство, и ушел на болота, в одиночестве, рассчитывая добыть для меня много гусей...Небтет любила тебя уже тогда, вы были предназначены друг другу, как и мы с Усиром, но ты не хотел смириться с этим и считал судьбу великой несправедливостью... Ты стрелял из лука, пока не закончились стрелы, а затем вместо того чтобы спустить за добычей свору, отправился сам.

-- Обычная жадность и азарт... -- улыбнувшись, тихо сказал брат, покоясь у меня на груди.

-- Ты говорил, что хотел вернуть стрелы и пострелять еще, а собаки могли переломать их, пока тащили бы гусей через заросли...

-- А теперь говорю, что это была жадность, -- упрямо повторил он.

Я усмехнулась. Сетх таков, каков есть. Зачем спорить с ним? Но я прекрасно знала, что не жаден мой братишка - ни сейчас, ни в те незапамятные времена...

-- Как и следовало ожидать, ты провалился в болото, и оно стало стремительно поглощать тебя. Ты еще не был способен управлять силами природы, ты испугался и растерялся...

-- Уж испугался так испугался. Хорошо, что моя одежда и так была мокрой, иначе такого стыда я не пережил бы вовеки... -- фыркнул Сетх.

-- Да ты ведь все помнишь!

-- Говори, Исет, любимая, говори! - прошептал он и погладил меня по руке.

-- Усир ощутил твою боль и ужас. Ты снова повредил ту самую ногу... Усир отыскал тебя, вытащил из трясины и долго, как я сейчас, сидел с тобой на берегу.

-- Я сказал ему, что хотел бы стать им, а он засмеялся. И я подумал, что он насмехается, и злоба проникла в мое сердце. Потом... потом я вырос и смирился пред неизбежным. Небтет была довольно сильно похожа на тебя, а с возрастом вы стали почти одинаковы, если не считать цвета волос...Я простил Усиру тебя, но я не смог простить ему Небтет.

-- Пойми и ее: каждый восход Ра видеть, что ты думаешь обо мне, сознавать в минуты любви, что ты воображаешь на ее месте другую, проснувшись среди ночи, слышать имя родной сестры...

-- Так родился Инпу... -- проворчал Сетх. - Дитя ревности, зависти и непонимания... Я не мог простить Усиру также и Инпу...Я мог бы уничтожить его еще до рождения, но... Но с тех пор я всего лишь разделил наши покои с Небтет, с тех пор наши Ка не единое целое, с тех пор она жена мне лишь в соответствии с некогда совершенным ритуалом. Я не касался Небтет с той секунды, когда узнал о ее измене...

-- Как ты понял, что Инпу - не твой сын?

-- Сестренка! Быть может, Разрушитель и сжег мои Ка и Ба, но я чувствовал в ней сына Усира и Ал-Демифа задолго до рождения Хентиаменти. Зачем мне какие-то слова? Может быть, ты помнишь, что я всегда узнавал о приходе Коорэ прежде, чем он являл себя в твоем чреве...

-- Да, в этом ты силен... -- вздохнула я.

Видимо, поэтому у брата не было прямых наследников: он не желал появления своих детей от кого бы то ни было и сжигал их огнем разрушения прежде, чем они начинали жить. А тот, кого он жаждал, был невозможен...

-- Тогда, после происшествия на болоте, ты пришел ко мне, и мы всю ночь говорили с тобой...

-- Я буду помнить об этом даже после гибели времен, Исет...

И тут его тело напряглось. Я ощутила холод умершей плоти на своей груди и невольно оттолкнула брата. На меня смотрели черные глаза Разрушителя, и яростный женский голос прохрипел, владея устами Сетха:

-- Я уничтожу вас всех!

Но тут же рядом возник Хентиаменти, дернул меня за руку:

-- Если достанешь! - бросил он отчиму и добавил: -- Идем отсюда, мать!

Мы предстали перед Нетеру. Помятый вид был у судей, и Хентиаменти, покосившись на меня, едва сдержал улыбку.

-- Исет проникла на остров обманом! - вещал Сетх, сверкая черными глазами. - Она подкупила перевозчика Анти! Стража, доставьте сюда нарушившего тайну слова!

Ра лениво потянулся на своем троне. Хор отвернулся: слишком жалок был вид у приведенного для наказания Анти, а сын мой был излишне великодушен, чтобы наблюдать такое. Наверное, в чем-то и правы Нетеру, не торопящиеся отдавать ему власть...

-- В чем дело, Анти?! - с невинным видом вопросил Тот, задумавший всю эту интригу.

-- Старуха, всего лишь дряхлая старуха просила меня перевезти ее через реку на остров! - перевозчик ползал в пыли, не в силах снять с пальца сверкающее свидетельство подкупа, ибо рак в согласии с моим заклятьем впился клешнею в его перст и сжал так, что посинела кожа.

-- Да я в жизнь не поверю, что твое черствое сердце дрогнуло при виде нищенки! - ухмыльнулся Сетх, пройдя по сцене пред судилищем и усаживаясь на трон по правую руку от Ра. - Что посулила тебе грязная беднячка? Полагаю, уж не любовные утехи? Или ты тоже испробовал из кувшина вчерашнего виночерпия, а, Анти? - и, поддев таким образом остальных Нетеру, брат расхохотался в одиночестве.

Хор и Хентиаменти благоразумно удержались, хотя в глазах последнего я узрела искорки смеха. Судьи мрачно заерзали на своих местах, и многим пришлось положить на колени себе совершенно ненужные свитки, делая вид, что старательно изучают письмена.

-- Говори, старый развратник! - припугнул Сетх, делая большие глаза и откровенно веселясь, но перевозчик устрашился не на шутку.

-- О Извечные! - пробормотал Пта, подле которого мы стояли, и опустил чело на руку. - Как мне надоела эта семейка!

-- Она даровала мне в качестве платы за перевозку вот это кольцо! - Анти вытянул перед собой трясущуюся руку с сизым распухшим пальцем и, следуя условиям заклятья, рак возвратился в свое истинное обличье, упал в песок и завозился в нем.

Я тут же отправила услужившее мне существо в реку.

-- Какое кольцо? - забавлялся Сетх, отлично разглядев мои ухищрения и не моргнув притом оком. -- Да ты просто предатель, Анти! Предлагаю растянуть его на досках и высечь палками по пяткам, чтобы неповадно было другим творить ослушание приказам Нетеру и следовать алчности своей! Злато затмевает разум, так, Анти? Потому сейчас ты увидишь много золотых искр!

И, пока секли жадного Анти, Сетх обратился к судьям:

-- Так решится наконец этот спор, великие Нетеру? Или же мы с Хором кончим свои дни в Ростау, а Та-Кемет погрязнет в войне, которую затеяли без нас эти смертные лысые павианы? Что скажешь, враг мой Хор? Твое слово, племянник!

Сетх обратил свой взор на моего младшего сына.

Хор благоразумно промолчал. Было ни к чему подтверждать слова лиходея-Сетха.

Ра поймал овода и теперь слушал, как тот, обгорая, жужжит в его раскаленном кулаке. Сморщенное лицо моего отца озаряла младенческая улыбка.

Пта поджал губы, откинулся на троне и, постукивая палочкой по развернутому папирусу, поглядел в небо.

-- Нет, вы, конечно, можете отдать корону Атеф этому юнцу и его коварной матери, не гнушающейся лжесвидетельством и обманом, -- продолжал брат. - Но только, боюсь, это не пойдет на пользу ни стране Та-Кемет, ни самому Хору. Ибо власть портит человека.

-- Портит, портит! - поддакнул избитый Анти, уползая с судилища. - Тебя вот, правитель, испортила... Лучше б ты меня убил, чем теперь придется просить Инпу запихивать мне обратно отбитые кишки...

-- Ты еще здесь? - изумленно заметил Сетх, приподнимая брови.

-- Как мне надоела эта семейка! - снова простонал Пта, не открывая глаз. На сей раз - почти в полный голос.

Другие Нетеру были с ним согласны. По крайней мере, каждый был согласен в душе.

-- Я предлагаю отдать корону Усира Атеф и белую корону Верхнего Египта Хеджет прямому наследнику Усира, Хору, в связи с последним принятым законом о наследовании, подписанном даже заинтересованными в его непринятии участниками! - витиевато провозгласил невозмутимый Тот, который стоял по левую руку от Ра.

Сетх метнул в него взгляд, полный ненависти.

Ра отряхнул руку от пепла сгоревшего насекомого и, поправив сверкающую корону, поднялся:

-- Что ж... если забыть о том, как вы всем нам надоели - вы, превратившие строгий суд в уличный спектакль, а судей Нетеру - в глиняных идолов на льняных веревочках... то... я предлагаю отдать Атеф, а также белую корону Верхнего Египта Хеджет уже показавшему себя великим воином Сетху и разойтись полюбовно. Если же нет... Завтра начнется противостояние Сетх-Эм-Ухэ-Нечер-Эм-Дуаит¹, Себы-Джа², Хор-Джесера³, Себы-Реси-Эн-Пет⁴ и Себы-Уэфти-Джа-Пет⁵. Вот пусть тогда претенденты на картуш правителя и покажут себя в состязании. Это мое последнее слово на сегодня!

Старик-отец поднялся и, задернувшись покрывалом, ушел под свой навес. На небе сгустились тучи.

И, проходя мимо сына моего, Хора, Сетх внезапно скрылся за своим излюбленным мороком, отражавшим его истинную сущность, взревел, копнул землю раздвоенным копытом, мотнул остророгой головой, будто желая поддеть противника на рога.

Но и Хор не растерялся, а отрубил его переднюю ногу и бросил ее на середину разверзшегося звездами неба.

Сетх вернулся в свой облик, усмехнулся и отер кровь царапины на плече.

-- Красиво, -- сказал он, поглядев вверх, на рассыпавшуюся серебряными звездами Бычью Ногу - Месхетиу⁶. - Ты приглядывай за нею, сестрица. Чтобы не утащили. Не думаю, что Анти один в своем роде.

И, раскланявшись с нами, Сетх запахнулся в свой походный плащ, дабы в следующую секунду покинуть судилище.

Исет (автор иллюстрации - Сергей Гомонов).

__________________________________________________________________________

¹ Сетх-Эм-Ухэ-Нечер-Эм-Дуаит - дословно с древнеегип.: "Сетх в вечерних сумерках, бог на рассвете". Меркурий.

² Себа-Джа - "Пересекающая звезда". Второе название - "Па-Нечер-Дуауи", то есть, "Утренняя звезда". Венера. Представлялась в образе бессмертного Бену, Феникса, его же и олицетворяла.

³ Хор-Джесер - "Красный Хор". Соответственно, Марс.

⁴Себа-Реси-Эн-Пет - "Южная звезда неба". Юпитер.

⁵ Себы-Уэфти-Джа-Пет - "Восточная звезда, пересекающая небо". Сатурн.

⁶ Месхетиу - Большая Медведица (у древних египтян это созвездие считалось звездным аналогом отрубленной ноги Сетха, когда тот был в облике быка пред своим соперником Хором в битве за престол Египта). Есть легенда, что Исида в виде Исет-Хесамут - Исиды, Матери Грозной, Великого Гиппопотама - охраняет Бычью Ногу северного неба, чтобы она была неподвижна. К слову: египетская цивилизация продержалась много тысяч лет. За это время у них все боги успели выполнить функции друг друга на манер педагогов, замещающих своих занемогших коллег. И потому вчера "нечистый" бегемот-гиппопотам сегодня вполне может олицетворять пречистую Исет-Исиду.

___________________________________________________________________________

8 глава

Состязание на каменных ладьях

Третий дарованный Тотом день ознаменовался противостоянием пяти блуждающих звезд¹ в накидке Нут. Ярче всех ночью накануне решающего поединка светило созвездие Месхетиу, пожертвованное плоть от плоти своей Сетхом. Небеса предрекали победу ему, нынешнему правителю Та-Кемета, великому воину, брату Усира, ушедшего к извечным богам в Дуат. Кроме того, третий день был днем появления на свет самого Сетха, а это значило, что силы и удача прибудут к нему вдвойне.

С жалостью поглядывали Нетеру на Исет и единородного сына ее, Хора. Не все были удовлетворены решением Ра, но спорить с ним не решился никто. И даже не страх перед своенравным Верховным Судией был тому причиной. С победой Сетха завершится этот нелепый, утомивший всех спор между родственниками почившего правителя.

____________________________________________________

¹ "противостояние пяти блуждающих звезд" -- парад планет.

____________________________________________________

Нетеру позаботились о том, чтобы смертные в своем мире не стали свидетелями того, что разразится в Ростау.

Дрожала земля, терзаемая противоборством блуждающих звезд Сетх-Эм-Ухэ-Нечер-Эм-Дуаит, Себы-Джа, Хор-Джесера, Себы-Реси-Эн-Пет и Себы-Уэфти-Джа-Пет. Люди в страхе покидали свои жилища и уплывали прочь с острова. Смутен и черен был ныне разлившийся Хапи, великая животворная река Та-Кемета. И прежде чем ступить в тростниковые лодки, присланные Нетеру, селяне задабривали Себека², отправляя по течению увитые цветочными гирляндами, нагруженные хлебами и запеченной бараниной маленькие жертвенные плотики.

______________________________________________________

² Себек - в егип. мифологии божество плодородия, бог воды, повелевающий разливами Нила. Центр культа - город Шедит (греч. Крокодилополис) в Файюмском оазисе. Изображался в виде крокодила или человека с головой крокодила.

______________________________________________________

-- Все ли готово? - с тревогой спрашивала Исет, поглядывая в сторону западного берега, откуда с гор вот-вот должен был нагрянуть Сетх.

-- Подожди, мама! - Хор, вместе с братом и хитроумным Тотом обмазывавший гипсом вытесанную из кедрового дерева ладью, улыбнулся матери. - Мы уже скоро.

-- Я бы на твоем месте поупражнялся в другом... -- заметил Инпу, поднимая кверху перемазанные руки и плечом поправляя съехавшую со лба повязку.

-- Не думаю, что Сетх даже волшбой сможет долго удерживать каменную ладью на волнах! - смеясь, откликнулся Хор.

-- Но он сможет ее удерживать хотя бы недолго, -- приемный сын Исет слегка приподнял черную бровь. - В отличие от тебя.

Премудрый Тот усмехнулся, но ничего не сказал.

-- Ты слишком нетерпим к фальши, брат! - Хор залепил гипсом последний необработанный участок на деревянном борту.

-- Должность такая... -- проворчал Инпу, не спавший уже несколько суток и оттого раздражительный.

-- Не серчай, не серчай, Хентиаменти! - наконец вмешался Тот. - Правитель должен обладать чем-то большим, нежели чары или смекалка. А так - это все лишь забавы. Ты же видишь, что Сетх пока подшучивает над судьями. Почему бы не подшутить и над Сетхом? Перед началом главного?

-- Главного? - переспросил Хор. - Вы что-то скрываете?

Исет, Тот и Хентиаменти отвели глаза. Юноша пытливо вгляделся в их лица. Кажется, все трое сомневались в его силах. О извечные боги! Если даже сторонники не верят в него, то чего же ждать от недоброжелателей?

Хор вздохнул. Любому человеку, даже если он сын правителя, необходимо чувствовать поддержку. Воин, которого любят и которого провожают на битву с ободряющим кличем, воин, возвращения коего ждет девушка, владеющая его сердцем, воин, в чьих ушах звучит музыка победы еще до начала поединка - вот кто непобедим! Он стоит десяти равных себе по силам. Он может пройти по бамбуковому стволу над пропастью, он способен узреть начало и конец времен, он видит все причины и следствия и рука об руку идет с собственными Ка и Ба - божественной первоосновой всего сущего.

Когда тому же воину твердят, что он ошибается, что он все делает неправильно, что с его подходом преодолеть пропасть по тонкому прутику невозможно, этот несчастный не поднимет и собственный меч. Воина следует хвалить перед битвой и во время оной, воином следует восхищаться. Лишь поражение ставит окончательную точку, лишь гибель его решает все - ошибался он либо нет. Все, что до битвы - лишь гадание на камнях. Особенно если он - молодой воин.

И Хор понял: все, что будет с ним, в дальнейшем зависит лишь от него самого. Да, ему труднее, чем кому бы то ни было. Он - сын Усира, а от сына Усира ждут многого. Он противоречив, ибо юн и малоопытен. Он не дожил еще до возраста своего отца, когда тот стал великим правителем Та-Кемета.

И при этом он должен сам, один, научиться входить в то состояние, в котором другие крушат скалы под влиянием восторженных взоров обожателей. Он должен сам, независимо от кого-либо, стать победоносным и несгибаемым. Сам. Только сам.

-- Спасибо, мать... -- искренне сказал он, заглядывая в янтарные глаза Исет. - Я понял тебя.

И она печально улыбнулась, разведя руками.

Едва кедровая ладья легла на волны, от западного берега отчалило большое судно, просев сверх меры в воду и вспенивая своей тяжестью буруны вокруг бортов. Исет прикрыла лицо, защищаясь от восходящего Ра, и разглядела стоявшего на палубе брата.

Нетеру собрались у сходен. Со своей сверкающей ладьи спустился Ра и провозгласил:

-- Судьями было принято решенье. Для того чтобы рассудить Сетха и Хора, этим юношам назначили мы известное испытание: доплыть до восточного берега Хапи на каменных ладьях. Чьи силы для достижения этого окажутся большими, тому и возложим мы на голову корону Объединенного Царства.

С корабля, доставившего Сетха, на берег спустили большую гранитную ладью. Судно, освобожденное от неимоверной тяжести, всплыло, поднявшись над поверхностью реки на три человеческих роста, а ладья легла на суше, глубоко примяв ил, словно чудовищный крокодил Дуата, Ам-Амат.

-- Плачь о себе, Хор, сын Усира и Исет! - насмешливо сказал Сетх, поглядывая, как лебедка тянет его странную лодку к воде. - Моя ладья высечена из гранита в западных скалах. Она весит ровно девятьсот девяносто девять дебенов. Не думаю, что твоя тяжелее моей. И все же очень сомневаюсь, что и ее ты сможешь удерживать на поверхности до восточного берега.

-- Плачь о себе, Сетх, сын Геба и Нут, брат предательски убитого Усира и безвременно овдовевшей Исет, мой почтенный дядя! - умышленно перечислив все "регалии" соперника, отозвался Хор. - Моя ладья уже на воде. А твоя?

Сетх что-то буркнул и одним движением руки столкнул свою гранитную глыбу в волны Хапи. Вихрь силы закружил возле него смерчем, замешанным на пламени и северном ветре. Ладья Сетха погрузилась почти по самые края бортов, но не затонула.

Хор же, не применяя никаких чар, легко вспрыгнул в свою, кедровую, лишь слегка просевшую из-за большого слоя гипса.

-- Даже в ваянии, племянник, ты никуда не годишься! - крикнул Сетх, отталкиваясь веслом от берега. - Что за камень ты избрал для своей ладьи? Известняк? Он легче гранита, я согласен. Возможно, ты даже доплывешь на своей лоханке до середины реки. Но к тому времени известняк напитается водой и станет тяжелее моего гранита. Лишь пузыри всплывут к поверхности, когда, нахлебавшись, твоя ладья пойдет ко дну!

Хор молча греб, с каждым движением обходя Сетха. И вот он уже далеко впереди. А правителю все тяжелее удержать гранитное судно от потопления, не говоря уж о том, чтобы нарастить скорость.

Лицо Сетха исказила злоба. Черты Смерти проявились в нем. И равновесие сил, за счет которых его ладья держалась на плаву, нарушилось, ибо даже Смерть должна быть гармоничным продолжением Жизни.

Гранитная лодка клюнула носом в воду. Река тут же поглотила ее - мрачная, мутная, суровая.

Исет видела, как брат отводит глаза стоящим на берегу, облачаясь в образ огромного гиппопотама.

С шумом и плеском Сетх бросился в волны и нагнал соперника, преодолевшего более половины пути. Ударом своего меча он отсек заднюю часть ладьи племянника.

-- Что я вижу, Хор?! - рассмеялся он тогда. - Как нехорошо - вводить в заблуждение старших! Ты не выполнил условия и плыл на деревянной ладье! Что, этим уловкам обучил тебя твой незабвенный отец в своем Дуате?!

-- Не смей вспоминать моего отца, ты, убийца! - вспыхнул Хор, выдергивая меч и бросаясь из тонущей ладьи в реку.

-- Поединок убийцы и обманщика? Что ж, это стоит того!

Они скрестили мечи, но тут же оба ушли под воду.

Исет чуяла сердцем и видела внутренним взором, как Сетх пытается утопить ее сына. Инпу обнял ее за плечи, но не могло это ободрить страдающую мать.

-- Я говорил, мама, -- шепнул Хентиаменти, прижимаясь лбом к ее скуле. - Обман всегда выплывет наружу. А, выплыв, потопит обманщика. Ты зришь это сама...

-- Я должна вмешаться, -- прошептали ее бескровные губы.

-- Нет, мама, нет. Это битва Хора. Это битва Усира, нашего с ним отца... Никто из нас не может вмешаться, иначе мы проиграли...

Хор понял: если не унять гнев, сила не вернется. Но и полюбить своего врага, пожалеть его, как жалеет мать, он не мог. Ярость ушла, и юноша вынырнул на поверхность. Быстро, стремительно, борясь с течением, они с Сетхом плыли к берегу, дабы продолжить Поединок на суше...

Шутки Сетха закончились. Он разгневался по-настоящему.

9 глава

Исход Поединка

...И вскочили на своих коней вынырнувшие из гневливых вод Великого Хапи противники - Сетх и Хор. Лязгнули их мечи, и вихрем занесло скакуна Хора.

Исет уже не смотрела на них. Ее чуткое сердце и без того подсказывало, что было, что есть и - отныне - что будет. Новое зрение открылось вдове Усира. Соколицей парила душа ее над полем боя.

Кони разнесли соперников в противоположные стороны острова. Неотрывно взирали Нетеру на Поединок.

Сетх и Хор выхватили копья. Летя навстречу враг врагу, каждый метил в сердце, так явно, так горячо колотящееся там, под доспехами, за медным щитом.

Сетх отбросил свой щит и вновь вооружил мечом освободившуюся руку. Чувствуя, что удила отпущены, конь его полетел словно ветер. То же сделал и Хор. "Что делаешь ты?!" -- вскричал в душе его Инпу, но юноша не колебался.

Посыпались искры с копий, встретившихся друг с другом. А противники пытались поразить один другого мечами.

Коварный удар Сетха опрокинул коня Хора. Копье обратилось гигантской полупрозрачной змеей. Гад с разверстой пастью полетел в грудь юноше и разбился о такой же полупрозрачный "щит", сотворенный Хором.

Конь юноши вскочил на ноги, и Хор успел сесть в седло, когда тот начал подниматься.

И длился тот бой весь день, всю ночь и весь следующий день, изматывая обоих дерущихся. И начинала улыбаться удача то одному, то другому, но в последнее мгновение передумывала и не доводила до победы.

И первым не вынес конь Сетха. Упал и тут же околел скакун.

А правитель Та-Кемета стоял и с ухмылкой смотрел, как возносится над ним острие копья Хора, предвкушавшего триумф.

Но в эти мгновения в памяти юноши пронеслось так много, что не хватит на то целой жизни. Он тоже видел сейчас и прошлое, и настоящее, и будущее...

Всполох!

"Мы сами оценим поступки своего духа через тысячелетия, не помня лиц тех, кто их совершал... Вселенная пустит нас к звездам лишь тогда, когда мы найдем гармонию меж тонким и грубым", -- звучит чей-то тихий-тихий голос, но отзывается он звучным эхом во всем существе юноши.

Всполох!

Лицо матери, идущей на отчаянный поступок и теряющей власть во имя сыновей и прекращения бесконечной войны:

"Иногда нужно жертвовать... Ради них. Не мужчины рожали их в муках, мужчинам неведомы жертвы, на которые мы идем ради наших детей"...

Всполох!

"Воистину, ты готов к испытаниям, мой мальчик! Но помни: будь бесстрашен, но не будь безжалостен"...

И прекрасное, спокойное лицо Усира, отца, тает в темноте Дуата.

А на его месте возникает иной лик. Того, кого еще мгновение назад мечтал истребить юный Хор.

И воин, сидящий на коне, бьет острием копья в землю возле поверженного воина. Не оттого, что дрогнула рука, не оттого, что Сетх сумел увернуться.

Тогда торжествующе закричала соколица в небесах, ибо поняла она, что сын Исет, вечно юной жены Усира, достоин звания наследника справедливого богоцаря...

Хор же спрыгнул с коня, подошел к своему дяде и, присев рядом с ним на землю, шепнул:

-- Я не хочу больше крови. Правь Та-Кеметом. Не стану больше претендовать на трон.

Сетх невесело улыбнулся и покачал головой. Он тоже понял, что из юноши вырос мужчина.

И поднял Ра над своей головою корону объединенного Та-Кемета:

-- Хор получил право царствовать на нашей земле! Это решение суда Девятки. Да будет так вовеки веков!..

КОНЕЦ ПОВЕСТИ

Размещен: 15/08/2005, изменен: 25/02/2013. 138k. Статистика.
Повесть: Приключения, Эзотерика, Мистика

Связаться с программистом сайта.
Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"
Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"

© Copyright Гомонов Сергей (oritan-org@yandex.ru) Размещен: 15/08/2005, изменен: 25/02/2013. 138k. Статистика. Повесть: Приключения, Эзотерика, Мистика ЛЮБОВЬ МОЯ - ДРЕВНИЙ ЕГИПЕТ! Иллюстрации/приложения: 13 шт.
Аннотация: "Слушай поэзию птиц, мудрый Владыка Атеф. Слава Царей и Цариц - в ноги Анубису тень. Смерти никто не хотел - воин, вельможа и раб. Слушай, Владыка Атеф, правду о скорбных мирах. Лодку Великого Ра, воды Священной Реки, негу живых на пирах благостным взором окинь. Радостью дня нареки песню, что пела струна. Завтра горят цветники, завтра за меру зерна - бойня... Там не ласкает жена, там не качают ветра в мире загробного сна Лодку Великого Ра. Завтра хороним тела, многие тысячи тел, всех фараонов дела вижу на черной плите. Слезы разрушенных стен вижу, и там я ослеп. Сета рабы в темноте Царству закончили склеп. Жизни хотел Имхотеп, вечности ждал Хорджедеф... Мир погружается в тень, помни, Владыка Атеф, помни... Амт - крокодил или лев - нам вырывает нутро. Линии огненных дев лижут разрушенный трон. Пей, молодой фараон, пей наслаждения сок, сладкий полуденный сон мира последних часов. Вижу плывущий песок саваном наших столиц. Ты же, пока не усоп, следуй за голосом птиц. Радуйся пению птах, силе любви и добра, звездному небу, а там Лодка Великого Ра - Солнце!" Влад Павловский Тех, кто по-настоящему интересуется историей Древнего Египта, приглашаю посетить сайт Елены РУДЕНКО "Перо Маат".

Гомонов Сергей : другие произведения.

Пройти неведомой тропой...