Гончаров Григорий : другие произведения.

Л Е С ◄◄◄♣

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:

    Первая поездка на раскопки, в компании почти незнакомых людей, может привести к неожиданным последствиям. Увеселительная прогулка по старому лесу, превратилась в страшную игру человека, с неведомыми, потусторонними силами, ставкой в которой стала жизнь...
  
  
  
   Все персонажи вымышлены, сходства с реальными людьми являются совпадением. Точка зрения, высказываемая в этом произведение каким-либо из героев рассказа - есть вымысел автора, целью которого являться создание наиболее достоверного образа персонажа, отражение его жизненных позиций. В произведении используется ненормативная лексика, бранные слова; слова, я ярко выраженной экспрессивной окраской. Эти слова и выражения являются частью произведения, и отражают характеры героев, их настроения и мысли. Не рекомендовано вниманию лиц, не достигших 21 года (21+). Не рекомендовано вниманию лиц, с расстройствами нервной системы. Тексты песен ('Надежда - мой компас земной' (Добронравов Н.Н.); 'Тёмная ночь' (Бернес М.Н.); 'Катюша' (Исаковский М.В.)), равно как и тексты стихов ('Не ругайтесь, такое дело...', 'Мир таинственный, мир мой древний...' (Есенин С.А.); 'Безымянные кости' (Каплиной Э.А.) ; 'Счастье' ( Гончаров В.О.), использованные в произведении, не являются интеллектуальной собственность автора произведения, и использованы в произведение в некоммерческих (в ознакомительных) целях. Любое использование материала, предоставленного в произведение, публикация произведения, ссылки на произведение, размещение его отрывков, равно как и произведение целиком, на различных интернет ресурсах или в печатных изданиях - без согласия автора запрещено, согласно Федеральному закону от 27.07.2006 N 149-ФЗ (ред. от 18.06.2017) "Об информации, информационных технологиях и о защите информации" (с изм. и доп., вступ. в силу с 01.07.2017), а так же статьи Гражданского Кодекса Российской Федерации: Статья 1255, Статья 1257, Статья 1259, Статья 1265, Статья 1266, Статья 1268, Статья 1272, Статья 1276, Статья 1301, Статья 1302.
  ♣ яндексmoney
  Книга редактируется.
  
  
  
  
  
  
   []
  
  
  
  
  Григорий Гончаров
  
  
  
  
  

****Лес****

  
  
  
  
  
   * * *
  
  На костях ни звезды нет, ни свастики -
  Что осталось от бывших солдат?
  Под берёзами и под ивами -
  Безымянные кости лежат.
  
  И белеет в песке излом пальчика,
  Между памяти ржавых канав -
  Кто на свет породил того мальчика,
  Кому свет до сих пор не рад?
  
  Птичий хор их весной отпевает,
  Ладан курит весенний закат,
  Светлый май каждый год отмечает
  Ив цветущих парадный наряд...
  
  Каплина Э.А.
  
  
  
   * * *
  
  
  
   Над лесом висели свинцовые облака, плотной пеленой из которых валил снег. Начало зимы было как всегда неожиданным и бурным. Из леса, к заметённой снегом деревне, из печей домов которой шёл дым, бежал человек. Он бежал огромными шагами, оставляя за собой следы в уже глубоких сугробах. На сером, заросшем лице, огнём горели глаза, взгляд которых жадно впивался в ещё далёкие от него серые силуэты деревенских изб. Хлопья липкого снега падали на его лицо, и тут же таяли, превращаясь в капли воды, стекающие под воротник изодранного ватника. Ватника - которые уже давно не выпускают российские фабрики; он был пропитан растопленным снегом, и от спины человека поднимался пар, уносимый ветром обратно в лес, к которому вела цепочка петляющих следов. Человек остановился, бессильно рухнул на колени, из его глаз текли слёзы. Он размазывал их грязной, покрытой множеством царапин и ссадин, твёрдой от мозолей рукой, смешивая слёзы с растаявшим на лице снегом:
  -Люди! - голос его дрогнул и сорвался, из груди вырвался хриплый стон, похожий больше на бессильный вой загнанного подранка.
  Опустив голову так, что снег касался мокрого лица, человек плакал - от громких всхлипов тело его содрогалось.
  -Люди! - хрипло повторил он, поднимая залепленное белым снегом лицо.
  Стерев снежную кашу чёрной ладонью, он принялся жадно шарить невидящими глазами вокруг, тело его от напряжения мелко подрагивало, пока взору его не представилась всё та же картина: снег, поле, дома. Словно бы успокоившись, увидев дома, он поднялся из последних сил, его качало из стороны в сторону, словно хмельного, он шёл к маячившим перед ним избам, он спотыкался, падал, но тут же упорно поднимался, и вновь шёл. Он шёл к теплу, он шёл людям. Он вышел, он был живой, он спасся...
  
  
   * * *
  
  
   Алексей проснулся от запаха сигаретного дыма, проникшего в комнату через кухонную дверь. Было темно, ночь или вечер - он точно не знал, поскольку сегодня начался первый день его отпуска. Возвратившись с работы, после ночной смены, он словно подкошенный, рухнул в кровать. Сил не было - всю ночь пришлось готовить - Алексей работал старшим поваром, или как его ещё называли 'су-шефом', в одном из Зеленоградских кафе.
   Нащупав рукой мобильный телефон, лежащий на тумбочке возле кровати, он посмотрел на экран: 23:23. Алексей ухмыльнулся, увидев одинаковые цифры - он считал это хорошей приметой. Слабый свет пробивался сквозь щель кухонной двери, за которой слышалось поклацивание клавиатуры ноутбука. Он поднялся, протерев руками глаза, направился к двери. Открыв её, он увидел Анжелу, раскинувшуюся на стуле перед компьютером, с изящно зажатой тонкими пальчиками дымящей сигаретой.
  -Привет! - сказала девушка с тёмными волосами, уперев взгляд в опухшее после долгого сна лицо Алексея.
  -Привет, - ответил он, - Что нового в сети?
  -Всё тоже: реклама, социальные сети, и порнография; - она улыбнулась, хитро сузив глаза при последнем слове.
  -Это интересно, ну-ка, поподробнее о последнем! - Алексей тоже улыбнулся.
  -Макароны в кастрюле, мясо - на сковороде; - резко перевела разговор она, зацепив ищущий взгляд Алексея.
  -Спасибо. Со вчерашнего вечера ничего не ел.
  -Ты язву себе заработаешь! - заметила девушка. - Потом лечи тебя! Питание должно быть регулярным, как и...
  Она игриво улыбнулась, обнажив ровный ряд белых зубов.
  -Ангел, что-то я без сил сегодня, смена выдалась очень тяжёлая; - виновато оправдывался Алексей. - На работе как всегда 'запара': два 'поворятника' заболело - на самом деле они перепились дешёвой водки, и сейчас, наверное, уже похмелились и во всю тусят в каком-нибудь клубе. Мне, и моему помощнику пришлось работать за двоих. Как у тебя день прошёл?
  -День как день, - ответила девушка. - Приходил один придурок, еле на ногах стоял, просил оформить его без предварительной записи. Деньги предлагал, но у нас с этим строго - пришлось вызывать охрану, они выставили бедолагу на улицу.
  -С чем приходил-то?
  -Не поверишь! С геморроем! - девушка разразилась заливистым смехом.
   Анжела работала в частном медицинском центре, администратором, или как говорили раньше - в регистратуре. Работа была спокойной - медицинский центр славился золотыми руками врачей, которые по достоинству оценивали своё мастерство. Поэтому 'народная тропа' в это заведение заросла быстро, и вместо неё появилась лестница из отшлифованного до зеркально блеска мрамора. Перед длинным лакированным столом, больше похожим на барную стойку, никого, как правило, не было. Кожаные кресла пустовали, лишь вечно удивлённые глаза заморских рыб таращились на редких посетителей из-за толстого стекла аквариума. График работы был что называется 'гибким', как и тело девушки, когда дело доходило до любовных игр. Платили хорошо и стабильно и, живя вдвоём, они ни в чём не нуждались, откладывая оставшиеся после бытовых трат деньги в картонную коробку из-под фирменных кроссовок.
  -Что думаешь делать, как планируешь провести отпуск? - спросила она, слегка подняв верх одну тонкую бровь.
  -От тебя зависит. Ты поговорила с начальником? - ответил вопросом на вопрос Алексей.
  -Поговорила. Но подменится мне не кем. Не отпускает он меня. Так что целый месяц ты будешь придаваться отдыху один, или с какой-нибудь красоткой.
  -С тобой, например, здесь - в городе.
  Она сморщила своё красивое личико:
  -Как будто я не знаю, что ты маханешь куда-нибудь за границу, на тёплый песчаный пляж, со стаканчиком коктейля в руке будешь рассматривать загорелые попки местных девиц!
  -Лучше твоей мне уже не найти! - польстил он девушке, и обоснованно.
  Она усмехнулась.
  -В последнее время ты её не часто балуешь своим вниманием! - укорила она его.
  -В последнее время наши повара и помощники часто стали пить! - раздражался Алексей, словно Анжела была в этом виновата. - Многих увольняют - но мне от этого не легче, ведь на освободившемся месте должен кто-то стоять. Наша работа - как большой механизм, стоит отлететь одному болтику - и машина заглохнет. Мне приходится много работать за других людей.
  -Здесь тоже должен кто-то работать! - она звонко хлопнула себя по заднице. - Это тоже механизм, если вовремя не уделить ему внимание, то его хозяйка станет стервой!
  -Ангел, я действительно много работаю - ты же сама это видишь!
  -Ой, Алексей, не ценишь ты меня! Вот пойду 'налево', отдамся какому-нибудь пареньку, тогда будешь знать, где граница между работой и домом!
  -Ты в праве, по нашему договору, хотя мне этого очень не хотелось бы. Дай мне день, на то, чтобы восстановить силы, и я отдам тебе супружеский долг сполна, так, что потом хромать будешь! Я ведь могу, или ты уже забыла об этом?
  Она усмехнулась, прикрыв глаза:
  -Ты можешь, это я хорошо помню, во всех подробностях. Чуть не убил девку, изверг!
  Она слегка стукнула Алексея своей ладошкой.
  -Ну, так готовься, неутомимый Джек возвращается!
  -О-о-о, ты снова будешь Джеком, злым маньяком, а я - медсестрой?
  -Да, милая, если ты захочешь, я стану хоть самим президентом!
  -Это было бы очень интересно!
  Она задумчиво засунула тонкий пальчик в свой ротик.
  -А хочешь - я буду Глухарём, а ты - женой Дэна, из сериала? - неожиданно предложил Алексей.
  -Шлюхой? - она удивлённо вскинула брови. - Интересно, но тогда тебе понадобится форма полицейского?
  -У моего сменщика брат работает в милиции - поговорю с ним, может, поможет.
  -Учти, на прокат для таких целей вещи ни кто не даёт, так что лучше просто купи у него эту форму!
  -Ладно, милая, я пойду - прогуляюсь, а то весь день в койке провалялся. Хоть воздухом ночным подышу.
  -Небось, к поварятам своим, в клуб, намылился?
  -Нет, просто погуляю у дома, пешком, а то всё время то за плитой, то за рулём.
  -Иди. Отключишь мобильник - голову откручу! - пригрозила девушка. - Придёшь, если я ещё не усну, продолжим разговор о 'регулярном' и о полицейской форме...
  Он широко улыбнулся, поцеловав девушку, она улыбнулась в ответ. Ему нравилось, что она может так просто отпустить его одного, ночью, в город. Многие его друзья не могли бы похвастаться такой свободой - их девушки, жёны, словно псов держат их на невидимом, но ощутимом, ошейнике. Алексей и Анжела доверяли друг другу. Когда они познакомились - это было полтора года назад, они сразу понравились друг другу, из-за схожести нестандартного, по Российским меркам, подхода к совместной жизни мужчины и женщины. Это было на дне рождения у какого-то друга, сейчас, по прошествии времени, уже трудно сказать, какого именно. Помнилось одно: ночь, река, тихое потрескивание дров в костре, шипение и душистый аромат маринованного мяса на шампурах в мангалах. Анжела пришла по приглашению какой-то подруги, чьего-то друга, имениннику было абсолютно наплевать, кто придёт, и сколько народу - он считал, что чем больше людей тебя окружает, тем ты более значим в обществе. Народу было действительно много, и никого не смущал тот факт, что именинник не знает и 1\5 всех своих гостей, как и сами гости - в основном были абсолютно не знакомыми людьми. Но в чём-то именинник был прав - ведь все собравшиеся, пусть и 'придерживаясь' рукою за стакан, но перезнакомились. Стали товарищами, друзьями, знакомыми - и мир, окружающий этих людей стал многократно больше, и лучше. Некоторые, такие как Алексей и Анжела, стали близки, как могут быть близки лишь муж и жена. И пусть они не оформляли официально свои отношения, главное - что они доверяли друг другу.
   Он тогда первым подошёл к ней, завёл разговор о чём-то незначительном, она ответила, так они, перебирая тему за темой, добрались до вопроса о крепости современного брака. Люди, окружающие их, перестали существовать, они словно бы отгородились от всех невидимой стеной.
  -Нужно, чтобы мужчина жил с одной женщиной, но мог при желании встречаться с другими - это природа и ничего больше. Он так и так будет ходить на сторону, так пусть уж он делает это открыто! - заявил Алексей, ожидая жёсткую критику в свой адрес.
   Какой нормальной девушке понравится такой подход к вещам? Но Анжела, вопреки ожиданию, согласилась с ним, приведя в пример какую-то страну, в которой такие 'левые' похождения супругов на сторону не считаются изменой, при условии, что супруги предупредили о своём намерении друг друга. В той стране пары редко этим пользуются, некоторые - не пользуются совсем, так и живут вместе; но когда ты знаешь, что у тебя есть такая возможность, и потом тебе не придётся врать, оправдываться, придумывать истории и втягивать знакомых в своё враньё - ты чувствуешь себя свободным, не угнетённым, человеком. А это дорогого стоит. На этом и основывались их отношения, поначалу, но дальше появились новые, сильные чувства, словно цемент скрепившие их в единое целое.
   Он вышел из квартиры, закрыв за собою дверь. Убрав звенящие железом ключи в карман, он надавил на металлическую кнопку лифта, красная лампочка на которой тут же загорелась. Где-то в невидимых недрах дома глухо щёлкнул привод электродвигателя, который привёл в движение уснувший на верхних этажах короб лифта. Двери его открылись, впуская припозднившегося путника в своё освещённое ртутными лампами пространство. Он вошел, короб слегка просел от его не особо большого веса. По привычке бросив быстрый взгляд на свой отражение в зеркале, нажав клавишу с цифрой '1', он подождал, пока закроются двери, и лифт тронется, но тут же спохватившись, будто что-то забыв, он нажал на клавишу '8': этаж, мимо которого проезжал лифт. Короб остановился, двери лифта открылись, этот привычный механический звук показался Алексею каким-то новым, будто бы сам механизм, управляемый платами и микросхемами, удивился необычному поступку Алексея: 'Зачем он это сделал? Зачем остановил лифт, не доехав до первого этажа? Что он забыл на этом, точно таком же, как и его девятый, этаже?'
   Алексей устал от однообразия своей жизни, он сам чувствовал себя внутри таким же, как этот лифт - роботом или механизмом. Даже при разговоре с Анжелой он случайно употребил сравнения своей работы - с машиной, людей - с деталями, винтиками этой машины. Каждый день в его жизни происходило одно и то же, за исключением несущественных мелочей, от которых вокруг ничего не меняется. В одно время встаёт, чистит зубы, бреется, умывается, садится в этот проклятый лифт, спускается на первый этаж, прогревает автомобиль и едет на работу. Он живёт с хронометрической последовательностью действий, все его дела выполняются им механически, неосмысленно, а как бы продуманно - но вскользь, поверхностно. Нет, он не поедет до первого этажа на лифте - иначе всё будет так, как всегда: предсказуемо, прогнозируемо, очевидно, и совсем не интересно. Он сделал шаг вперёд, переступив порог лифта. Спустившись на первый этаж пешком, он открыл входную железную дверь подъезда нажатием на маленькую металлическую кнопочку. Его окружила вечерняя прохлада, свежий ветер донёс ароматный запах свежевыпеченного хлеба - недалеко от его дома находится пекарня. На скамейке около подъезда никого не было. Он слышал, как хлопнула за его спиной дверь, притянутая доводчиком и закрывшаяся электрическим магнитом замка. Он шёл не спеша, по тёмным улицам своего города, который был совсем не похож на тот город, к которому он привык днём. Словно окружавшие его декорации, вдруг изменились, и что-то новое, не открытое ещё для себя, было где-то тут, где-то рядом. Именно за этим он и вышел в столь поздний час на улицу, в поисках этого 'нечто'.
   Он шёл уже час, шёл по тротуару, освещённому жёлтым светом уличных фонарей. На его пути не встретился не один прохожий, казалось, что город вымер, и лишь один он привидением бродит по улицам пустого города. Но иллюзию одиночества разрушали изредка проезжавшие мимо него машины, в основном такси. Некоторые, видя припозднившегося прохожего, притормаживали напротив него, и некоторое время ехали с его скоростью, как бы намекая: 'ну что же ты, решайся, вот он я, свободный, отвезу хоть на край света!'
   Но Алексей словно бы не замечал эти машины, и очередной водитель, не выдерживая, резко давил на педаль газа, со скрежетом резины трущейся об асфальт; машина, словно выпущенный из пушки снаряд уносилась в ночь. В голове Алексея складывались рифмы - он увлекался написанием стихов. Он вспоминал стихи Есенина, про себя перечитывал собственные произведения, как бы сравнивая своё творчество с творчеством признанного поэта.
  Не ругайтесь. Такое дело!
  Не торговец я на слова.
  Запрокинулась и отяжелела
  Золотая моя голова.
  
  Нет любви ни к деревне, ни к городу,
  Как же смог я её донести?
  Брошу всё. Отпущу себе бороду
  И бродягой пойду по Руси.
  
  Позабуду поэмы и книги,
  Перекину за плечи суму,
  Оттого что в полях забулдыге
  Ветер больше поёт, чем кому.
  
  Провоняю я редькой и луком
  И, тревожа вечернюю гладь,
  Буду громко сморкаться в руку
  И во всём дурака валять.
  
  И не нужно мне лучшей удачи,
  Лишь забыться и слушать пургу,
  Оттого что без этих чудачеств
  Я прожить на земле не могу.
  
  Несколько минут он шёл ни о чём не думая, затем стал вспоминать собственные стихи:
   Мы ищем своё счастье
   И не как его не найдём,
   Проходим через всяческие ненастья,
   Разными дорогами идём.
  
   В чём мы его видим?
   В красоте своих домов?
   В красоте своей внешности?
   В надёжности банковских замков?
   Остерегаемся любой погрешности.
  
   Пытаемся найти счастье в тряпье,
   В дорогих машинах,
   Хотим найти счастье в золоте,
   В городских витринах.
  
   На эти мелочи настроившись
   Счастье человек не замечает,
   На тёплом месте устроившись,
   Но всё равно что-то в жизни не хватает.
  
   Не здесь мы счастье ищем,
   В других оно местах.
   О счастье больше знает нищий.
   Чем старый, хитрый олигарх.
  
   Он дошел до чёрнеющих в темноте силуэтов зданий Научно Исследовательского Центра. В народе их называли просто - 'клюшки', за причудливую форму зданий-близнецов, и в правду напоминающей хоккейную клюшку, если взглянуть на здания, отражённые на спутниковых картах. Днём, вокруг этих двух 'клюшек' полно народу, кто-то что-то объясняет, громко крича в трубку мобильного телефона; кто-то на ходу читает какие-то бумаги - видимо важные для этого человека документы, от которых, возможно, зависит его благополучие. В основном все люди с прямыми и жёсткими, словно натянутый трос, взглядами, походка у всех быстрая, целеустремленная. Каждый из этих людей с уверенностью в сто процентов сможет сказать, что его ждёт в ближайшие годы - они заняты строительством своих судеб, это строительство - и есть их жизнь. Но теперь же, ночью, окна этих зданий были темны, лишь два-три окна на этаже светились синеватым светом ламп. 'Видимо дежурное освещение, - подумал Алексей. А может, какой ни будь бедолага, обложенный со всех сторон бумагами, с опухшими от света монитора веками, печатает какие-то отчёты'. Так же и он, сам Алексей - трудится по ночам, за дымящими плитами, готовя еду, которую с утра расхватают первые посетители кафе. Такие вот бедолаги, с опухшими веками, которым не хватает времени на то, чтобы готовить самим.
   Он шёл уже довольно долго. Срезав путь, он прошёл через промышленную зону, и дошёл до тёмного моста. Дойдя до его середины, он остановился, положив руки на поручни, за которыми простирался красивый вид на светящийся огнями, ночной город. Он любил свой город, за эту тишину, за эти огни, освещающие улицы, за возможность побыть одному. За его спиной приостановилась машина, он обернулся, и его ослепил свет диодного фонаря, направленного ему в лицо. Прищурив глаза, он попытался закрыться ладонью от слепящего света, но фонарь резко выключился, и машина с синей полоской на боку резко набрала скорость.
  -Ищут кого-то! - тихо сказал он, сам себе, будто бы оправдывая полицейских.
   Постояв ещё немного, он двинулся в обратном направлении. На ум вновь пришли Есенинские строки:
  Мир таинственный, мир мой древний,
  Ты, как ветер, затих и присел.
  Вот сдавили за шею деревню
  Каменные руки шоссе.
  
  Так испуганно в снежную выбель
  Заметалась звенящая жуть.
  Здравствуй ты, моя чёрная гибель,
  Я навстречу к тебе выхожу!
  
  Город, город, ты в схватке жестокой
  Окрестил нас как падаль и мразь.
  Стынет поле в тоске волоокой,
  Телеграфными столбами давясь.
  
  Жилист мускул у дьявольской выи,
  И легка ей чугунная гать.
  Ну да что же? Ведь нам не впервые
  И расшатываться и пропадать.
  
  Пусть для сердца тягучее колко,
  Это песня звериных прав!..
  ...Так охотники травят волка,
  Зажимая в тиски облав.
  
  Зверь припал... и из пасмурных недр
  Кто-то спустит сейчас курки...
  Вдруг прыжок... и двуного недруга
  Раздирают на части клыки.
  
  О, привет тебе, зверь мой любимый!
  Ты не даром даёшься ножу!
  Как и ты - я, отвсюду гонимый,
  Средь железных врагов прохожу.
  
  Как и ты - я всегда наготове,
  И хоть слышу победный рожок,
  Но отпробует вражеской крови
  Мой последний, смертельный прыжок.
  
  И пускай я на рыхлую выбель
  Упаду и зароюсь в снегу...
  Всё же песню отмщенья за гибель
  Пропоют мне на том берегу.
  
  
  И вот мост был уже позади, а он всё шёл походкой человека, не обременённого заботами и проблемами.
  -Якорный бабай! - донёсся зычный голос невидимого Алексею человека.
  Он остановился - может, кому-то нужна помощь? Ночь не время для прогулок, она скрывает в своей мгле множество людских бед. Он оглянулся, и определил, что крик доносился из-под моста, который он миновал.
  -Твою медь! - Раздался тоже голос, и он точно доносился со стороны моста.
  Не зная почему, но он решил пойти на голос, и разобраться, в чём проблема у кричащего человека. Зычный голос не был наполнен агрессией, лишь какая-то ирония и растерянность звучала в нём посторонним звоном расстроенной гитарной струны. Он подошел к месту, где полотно моста отрывается от бетонного основания, крепящегося к земле, и увидел отсвет пламени огня. Через мгновение его взору открылся и сам костёр, разведённый прямо под мостом, и человек, стоящий у него. Человек держал в руках дымящуюся куртку, на которой были видны следы недавнего возгорания - черные дыры, по краям которых тлела ткань.
  -Твою-то медь! - повторил человек, уже тише, повернув куртку тыльной стороной к себе.
  -Что случилось? - участливо спросил подошедший к человеку Алексей.
  Человек мельком глянул на него, снова вперив взгляд в свою испорченную куртку, ответил:
  -Прикинь, уснул, и в костёр упал! - человек, которым оказался парень лет двадцати-тридцати, смотрел на Алексея весёлыми глазами, на его лице расплылась широкая улыбка.
  Невольно, ощутив всю 'соль' ситуации, улыбнулся и Алексей. Есть такие люди, от которых эмоции, особенно положительные, передаются на расстоянии.
  -Лёха! - протянул руку парень, небрежно швырнувший куртку в тёмную воду, отражающую в себе словно в зеркале городские огни. Куртка тихо зашипела, и словно перышко, подхваченная невидимым течением, отплывала всё дальше от берега.
  -Лёха; - повторил Алексей, протянув руку в ответ.
  -Тёзки выходит? - спросил парень.
  -Выходит так; - согласился Алексей.
  -Тогда можешь, чтобы не путаться, и чтобы людей не путать, звать меня просто: 'Мороз'. Фамилия моя такая - Мороз!
  -Украинец что ли? - спросил Алексей.
  -Нет, Русский. А может и 'хохол' - кто его знает! - весело рассмеялся Мороз. - Сам как-то не задумывался над этим! Надо будет спросить у папки своего! Да и какая разница - Русский, или не Русский, главное - чтобы человек был человеком. Вот ты чего тут делаешь? - спросил он.
  -Услышал крики, решил, что кому-то может понадобиться моя помощь; - ответил Алексей.
  -Вот ты, тёзка - человек, я тебе сразу скажу, даже не зная тебя. Не каждый бы рискнул так поступить. А вдруг тут кого-нибудь грабят? Да обычный гражданин бы стороной обошёл это место - лишь бы только его не трогали.
  -А ты, Мороз, чего тут делаешь? - в свою очередь спросил парня Алексей.
  -А я тут живу; - спокойно ответил парень.
  -В смысле живешь? - не понял Алексей.
  -Я живу там, где я нахожусь, я делаю то - что считаю нужным, и сейчас я живу здесь, а через час я буду жить в своей квартире; - ответил тот. Алексей понял, что парень крепко выпил.
  Мороз пристально посмотрел на Алексея, словно силясь прочитать его мысли, затем просто сказал:
  -Будешь? - и протянул Алексею бутылку с пивом, взятую им словно из воздуха.
  -Давай; - согласился он. Откупорив пробку, он сделал глубокий глоток - холодная жидкость наполнила его тело ночной прохладой.
  -Ты из воздуха бутылку достал? - спросил Алексей, оторвавшись от горлышка.
  -Да у меня этого добра! - сказал Мороз, разведя в стороны руки, которые до этого он держал в карманах. В каждой руке было по точно такой же бутылке.
  -Да ты точно фокусник! - восхитился Алексей.
  -Работа у меня такая - доставать то, что глазу не видно! - неопределённо заявил Мороз.
  -Что за работа? - спросил Алексей, вновь делая глубокий глоток.
  -Да есть такая... - Давай к костру, погреемся, а то прохладно что-то! - предложил Мороз, уклонившись от ответа.
  Алексею стало интересно, кем же работает этот парень. Он подошел к костру, сел на какой-то ящик, застеленный газетой. Мороз сел напротив него.
  -Ну что, братишь, давай по маленькой? - и он извлёк из своих волшебных брюк маленькую бутылочку с текилой.
  -Да что за брюки у тебя такие? - вновь удивился Алексей. - Карманы без дна?
  -Типа того, дно есть, но помещается в них много! - ответил парень, протягивая бутылочку Алексею.
  -Даш потаскать? - шутливо напрягшись, спросил Алексей, кивнув на просторные штаны парня.
  -Сопьешься! - отмахнулся тот. - Ты бы знал, что у меня была за куртка! - он мечтательно задумался, видимо забыв, как несколько минут назад небрежно бросил её в воду.
  Тот принял бутылку, откупорил пробку и глотнул обжигающую нёбо жидкость. Пищевод зажгло, тело наполнилось приятным теплом, мышцы расслабились.
  -Чем тебе наша водка не нравится? - спросил Алексей.
  -Нравится, - ответил парень, - Решил взять для пробы, так сказать, чтобы ещё раз убедится - что в мире не придумали ничего лучше нашей водки.
  -Так и спится не долго! - заметил Алексей.
  -Да брось, бухла в мире не так уж и много!
  -Давай, что ли, ещё по маленькой? - предложил Алексей, вошедший во вкус. Мороз без колебаний согласился, и они допили содержимое несчастной бутылки, отправившейся в огонь.
  -Так где ты работаешь? - вернулся к забытой теме Алексей.
  -Долгая история, - Мороз задумался, - В общем, поисковик я, военный археолог.
  -А-а, 'чёрный копатель'? - понимающе протянул Алексей.
  -Сам ты... - Мороз запнулся. - Чёрный; - добавил он после небольшой заминки. - Копатель - это тот, кто постоянно копает. А основная часть моей работы заключается именно в поиске. Поиск места, где шёл бой, может занять до полугода, в то время, как на сами раскопки уйдет не более недели. Так что правильнее называть меня и моих 'коллег' поисковиками или археологами. Без дискриминации по цвету кожи; - с улыбкой добавил он.
  Алексей усмехнулся:
   -Ну что ж, пусть будет так! Но 'чёрными' вас не просто так прозвали?
  -Друг, я археолог, а 'черными' нас называют те, кому это велено, пусть не напрямую, а косвенно, так сказать... Нас выгодно поливать грязью. Думаешь что проще государству: или признать свою несостоятельность в вопросе по устранению последствий ВОВ, или найти козлов отпущения, в лице небольшой группы лиц, и свалить весь свой 'головняк' на неё.
  -Наверное, найти 'козла'; - предположил Алексей.
  -Конечно, это намного проще, чем раскошеливаться на огромную сумму, и проводить грандиозные по масштабу поисковые работы; - сказал Мороз. - Хотя такие работы можно начать ещё тогда, сразу после завершения войны. Возьми, например, современную армию: солдаты срочной службы большую часть времени маяться дурью: красят траву, катают квадрат, и носят круг. Вместо этого, могли бы солдат отправлять на поля, на работы по подъёму погибших бойцов. Это было бы намного полезнее для страны и общества в целом, не говоря уж о пользе для самих солдат. Могли бы создавать специальные подразделения, например, военных егерей, на контрактной основе, которые бы руководили действиями 'срочников'. Такие подразделения были бы одинаково полезны как в мирное время, так и в военное. Случись война - эти подразделения стали бы незаменимыми для ведения, например, партизанской войны, которая очень эффективна, в условиях нашей лесистой местности. Для поиска сведений о местах боёв, хранящихся тоннами бумаги в архивах, невостребованные - можно было бы привлечь к работе школьников. Дети бы ходили по районам, в которых находятся их школы, и опрашивали бы местное население. Население бы с радостью поделилось с детьми своими воспоминаниями или знаниями. Школьники, запротоколировав опрос, отправляли бы его к 'военным егерям', те в свою очередь проверяли бы эти сведения по картам и документам, и выдавали бы школьникам конфеты, за их работу. Но... - Мороз замолчал, скорчив на лице загадочную гримасу, поднял вверх указательный палец. - Даже конфеты стоят денег! А лишних денег у государства нет, как известно. За извлечённое из земли оружие и боеприпасы тоже можно было бы установить вознаграждение - сделать так, чтобы людям было выгодно заниматься раскопками. И тогда половина страны поднялась бы на раскопки, всё можно было бы сделать лет за десять, усилиями военных егерей, 'официалов', и поисковиков-нелегалов. Германия заплатила за пленённых ею узников, и платит до сих пор, за многое заплатила, но не за взятые жизни наших бойцов. А то получается, что факт пребывания огромного количества останков бойцов под землёй, гниющих и разлагающихся - это в порядке вещей, вроде как земля им пухом будет. Но не тот вариант! Бойцы должны быть погребены, пусть и через шестьдесят лет, путь и через сто лет. Они должны быть приданы земле, над ними должен стоять крест - так должно быть!
  -Да, интересная у тебя работа.
  -Не соскучишься! - согласился Мороз. - Пойдём, что ли, ещё одну возьмём? - предложил он.
  -Пойдём; - согласился Алексей, который не был особым любителем выпить, но сейчас ему было хорошо, он расслаблено слушал пламенную речь человека, которого действительно тревожила его проблема, не его - а проблема страны, народа.
  -Давно этим занимаешься? - спросил Алексей, когда они уже вышли на пустой тротуар, и направились в сторону светящегося города.
  -Лет десять.
  -Солидно!
  -Есть люди, которые занимаются раскопками с самого детства.
  -Прикалываешься? - недоверчиво спросил Алексей.
  -Я серьёзно! Есть у меня знакомый, зовут его Степаном, вырос в деревне, и в детстве бегал с деревянным пестиком за сверстниками. Тогда родители отправляли детей в лес - чтоб без дела не сидели, а собирали в лесу ягоды, грибы. Какая никакая помощь в хозяйстве! И вот он рассказал, что находили они немецкие каски - они часто попадались - лежали прямо на земле. Местные привыкли к ним, и не обращали никакого внимания на это лесной 'мусор'. Но его заинтересовало это дело, и с собой в лес он брал батькину сапёрную лопатку. Царскую; - добавил малозначимый факт Мороз. - Копал там, где попадались траншеи, копал в местах скопления воронок и в блиндажах. Копал до кровавых мозолей, и дома получал от отца крепкого солдатского ремня, за то, что приходил из леса с пустым лукошком. Но из этого положения находчивый мальчик быстро нашёл выход: он выменивал у своих товарищей грибы и ягоды, расплачиваясь с ними патронами. Он находил разные интересные, для пацана, вещи: патроны, гильзы, пули, иногда - медали, и с каждым разом он уходил всё глубже в лес. В самой чаще он увидел место, где земля была выворочена, деревья валялись грудами, кореньями вверх. И в этом месте попадалось очень много трофеев - медали, монеты, губная гармошка, штык ножи, пистолет 'Вальтер' в кобуре, почти не тронутый ржёй. Степан был рад, и прокопался на том месте до вечера. Он копал, не замечая того, что вечереет. Лопата, пробив пласт земли, ткнулась во что-то мягкое, неприятным запахом пахнуло из земли. Степан обнаружил останки убитого немца - полусгнивший его труп. И тогда он осознал, откуда все эти медальки и пистолетики. Он бросился бежать, оставив все свои находки на том самом месте, но стемнело, и Степан не смог найти дорогу домой. Нашли его через два дня. У него на голове появилась седая прядь волос. Он с неделю ни с кем не разговаривал, пока его, малыша, не привезли в какую-то забытую властью церквушку. Выйдя из неё, мальчик снова обрёл дар речи. Позже, когда он вырос из пацана в здорового мужика, он рассказал, что видел тогда мертвых фрицев, которые гнались за ним. Он не вдавался в подробности, но занимаясь копом, он сохранил глубокую веру Бога, с тех самых пор.
  -Интересно было бы с ним пообщаться! - сказал Алексей, представляя себе образ этого человека.
  -Можно устроить, при желании; - сказал Мороз. - Он ещё рассказывал много интересных вещей. Например, что в соседней деревне был случай, сразу после окончания войны: За рекой - метрах в ста от самой деревни, в месте, где проходила тропа, лежал убитый русский солдат. Все знали об этом. Он лежал в кустах, прямо у дороги, и уже начинал смердеть. К нему ходил солдат, житель деревни, вернувшийся с фронта мужик, годов сорока, по имени Фёдор. Он каждый день напивался самогоном 'в дупель', и местные жители слышали, как по вечерам он вопит из-за реки:
  'Рожнов, вставай, пойдём, брат, победа! Мы победили, Рожнов, вставай!' - Один Фёдор звал его по фамилии, но была ли это действительно фамилия 'Ивана' - никто не знал; - пояснил Мороз.
  'Иваном' солдата назвали местные жители, поскольку по этой тропе ходили все, и стар и млад - мёртвого солдата своими глазами видел каждый житель этой деревни, некоторые видели его каждый день. Один снял с солдата сапоги, другой стянул гимнастёрку, и солдат лежал в нательном белье, пропитанном коричневой, застывшей кровью.
  -И что, никто даже землёй не присыпал? - удивился Алексей.
  -Присыпал. Тот фронтовик, Фёдор, который ходил пьяный к покойнику. Вначале приволок какую-то ветошь, и накрыл ею тело сложившего голову бойца, затем, когда от того стал исходить дух, он слегка прикопал его, но лишь слегка. Мы с этим моим знакомым ездили к 'Ивану', вся эта поездка была спором - я вначале не поверил бывалому поисковику! Прикинь, прошло столько лет, а тот 'Иван' до сих пор лежал на том самом месте, под небольшим слоем земли. Мы собрались уже, было, его выкапывать, как пришли местные. Мужиков пять с ружьями, бабья - целая толпа! Если бы Степан - мой товарищ, не был местным, лежать бы нам рядом с 'Иваном'. Короче, Степан смог им объяснить, что сам местный, что останки мы повезём в музей боевой славы. Деревня, кстати, вполне себе живая - население человек пятьдесят - по современным меркам это очень много! Мы выкопали его: упаковали кости в мешок, документы - которые могли быть при нём забрал 'доброжелатель', вместе с гимнастёркой - ещё в послевоенное время. Кости отвезли в местный музей, где у нас отказались их принять, без документов. Мы поехали в областной центр, там тоже поначалу отказывались, пока мы не распили три бутылки водки, купленной за наш счёт, с главой того музея. Только тогда нам сделали великую милость - приняли упакованные в целлофан кости погибшего за Родину и Народ бойца! Наш народ жесток, особенно к своим. Прикинь, все каждый день ходят мимо холмика с погибшим бойцом - там даже какие-то завядшие ромашки лежали. И ни одному из них не пришла мысль, захоронить по-человечески нашего Русского Бойца - деревенское кладбище находится метрах в ста от того места! Ведь у этого 'Ивана' есть точно такая же родная деревня, жена, дети... Были.
  -Чего, везде вас так, с ружьями, встречают? - спросил Алексей, бросивший пустую пивную бутылку в урну на автобусной остановке, мимо которой они проходили.
  -Нет. Есть нормальные люди. Но их мало. Именно за счёт таких людей и жива ещё Отчизна. Зайди в любую деревню, поговори с людьми, и тот, кого больше всего хулят - тот, скорее всего, и будет тем нормальным человеком - человеком с правильным понятием о жизни. В каждой деревне живёт 5-10% 'правильных', а остальные... - Мороз устало махнул рукой.
  Как раз в этот момент мимо них проезжала машины, водитель, принявший жест Мороза по своему, остановился, и сдал задним ходом:
  -Куда, пацаны?
  -Нет, спасибо, мы так - пешком дойдём, тут уж не далеко; - ответил Мороз, поглощённый своими мыслями.
  -А чего рукой махали? - спросил слегка растерявшийся водитель, видимо надеявшийся немного подкалымить.
  -Мы тут с другом про страну нашу говорим; - объяснил Мороз.
  -Ну, тогда понятно! - понимающе улыбнулся водитель. - Тогда понятно! - с улыбкой повторил он. И медленно покатил дальше, по своим делам.
  -Этот человек сразу всё понял! - сказал Мороз, кивнув на мелькающую под проезжаемыми фонарями машину.
  Алексей засмеялся:
  -То есть люди несправедливо сердятся на вас? - сказал он, когда машина растворилась во тьме.
  -В основном да. Мы - не воры, мы - не насильники, мы - не пьяницы, которые выносят из хаты последнее. За что на нас сердиться? Что лично им - этим вечно недовольным, что мы им сделали плохого? Часто бывает так, что местные пользуются нехорошей славой 'нелегалов', сваливая на нас свои преступления.
  -Бывает и такое? - удивился Алексей, которому было интересно знать всё, о тёмной стороне жизни поисковиков.
  - Да постоянно! Срезали местные мужики кабель - 'чёрные копатели' виноваты. Сдали полу разобранные колхозные комбайны - снова мифические 'чёрные копатели'. Были случаи, сам видал: в лесу место, куда упал самолёт, во время войны. Вся деревня об этом знает...
  -Та же деревня? - перебил Алексей.
  -Нет, это уже совсем другой край. Верхушки старых, засохших деревьев сломаны - получается на подобие вырубленной по серединам стволов площадки. На земле, метров в пятидесяти от этой 'просеки', лежит броне защита нашего самолёта. На ней лишь следы алюминиевых клёпок. Дюраль отодрали местные жители, разобрав самолёт полностью и сдав дюраль, из которого он был сделан, в 'цветмет'. Всё, что осталось от самолёта - это пробитый пулями бронелист, который просто невозможно утащить целиком, без распила. Иначе тоже давно бы сдали. Мы прозондировали почву, вокруг места падения, и обнаружили множество осколков, кусков дюрали, приборы навигации, безнадёжно испорченные. И каждый в этой деревне ненавидит 'чёрных копателей', хотя сами сдали алюминий, сорванный с бесценного памятника гордости нашей авиации - боевого самолёта! Нас ненавидят не за то, что мы 'копаем могилы', а за то, что 'наживаемся' у людей под носом, и не делимся. Пропаганда сыграла на отличительной черте нашего народа - на жадности ко всему халявному, на зависти к ближнему. Есть у меня кроешь - Малыш, так он любит мастерить всякие изделия из военного хлама. Например, из латунной гильзы от пушки - сорокопятки, он делает стопки. Отпиливает лишнее, высверливает воспламенительную трубку, и шлифует получившуюся стопку на станке, до равномерного, зеркального блеска. Не просто снимает патину - это можно было бы сделать, погрузив латунь в колу, а именно шлифует до состояния зеркала. Толщина стенки этой гильзы - два миллиметра у основания. Если повезёт, и получиться найти такую вещь в хорошем состоянии - то придётся снять лишь один миллиметр. - Мороз замолчал.
  -И что? К чему ты это мне рассказал?
  -То есть, за прошедшее с войны время, стойкая к агрессивной среде медь, с примесью цинка - латунь, наполовину, в лучшем случае, уничтожена. Через полвека из такой гильзы стопку уже не сделаешь - дырки будут сквозными. Так что же, собственно, плохого для общества делает Малыш? Он спасает от неизбежного гниения крупицы, оставшиеся после ВОВ, восстанавливает, тратя на это время, силы, и электроэнергию от работы станков. Не говоря уже о том, что эту гильзу надо ещё и найти. И продаёт. И эта стопка, будет напоминать купившему, что была такая война, и об этом он расскажет своим детям и друзьям, предъявив им эту стопку в качестве вещественного доказательства. Люди будут интересоваться, они не будут забывать о подвиге наших предков. И это - я считаю, намного лучше, чем, если бы эта гильза просто сгнила в земле.
  -Я бы купил себе такой наборчик! - сказал Алексей.
  -Без проблем. Могу поговорить с Малышом. Люди сами живут на немецких трофеях, и сами знают об этом. Но вот только заниматься этим - 'нет времени', или 'это безнравственно', и ещё сотня подобных 'или'. А на самом деле просто 'впадлу'. Боятся, что ума не хватит, бояться, что посадят, бояться, что осудят соседи. Поучается порочный круг собственных страхов и сомнений. Это тоже, что если б, представь - вот лес, по нему бегают толстые кабаны. Много кабанов, но все знают, что через полвека кабаны пропадут - погибнут из-за особенностей климата, вымрут. И население разделится на две категории: первые - это те, кто пойдёт в лес, и пристрелит парочку, накормив их мясом своих детей. А вторые - это те, кто будет 'точить лясы', дети будут изнывать от голода, но у людей из второй группы будет глубокая мораль, не дающая им право убивать зверей! Да ты выдай им ружья, они всё равно не смогут подстрелить ни одного кабана. Им проще ничего не делать, и осуждать других - тех, кто может и хочет что-то менять в этом мире!
  -Несправедливо, вообще-то получается! - заключил Алексей.
  -Да это ещё цветочки. Я могу тебе рассказать случай, когда у родной деревни одного из наших 'коллег' было найдено немецкое кладбище, в лесу. Раскопанное. Кладбищем как назло заинтересовались немцы и, узнав об акте вандализма, или мародёрства, наши власти решили найти виноватого. Местные односельчане парня, все как один ткнули на него пальцем: 'это он, он копает, он трупы немецкие доставал!' Парень был мировой, и мы бросили клич по нашей поисковой братве. Скинулись деньгами. Наняли московского детектива, официального, работающего вплотную с органами, и имеющего хорошие повязки. Он сразу сказал: 'если парень окажется виноват, я ничего для него не смогу сделать'. Но деньги за свою работу этот детектив получал не зря...
   Удалось установить, как позже было написано в милицейском протоколе, что акт вандализма был совершён группой лиц, проживающих непосредственно в этой деревне. Металл - золотые зубы, вырванные ржавыми пассатижами из челюстей, награды, всё, даже пуговицы, удалось разыскать. Половина 'добра' была распродана местным барыгам, которых удалось задержать, и которые показали на тех, кто приносил им трофеи. Цепочка распускалась. У этих 'лиц', при обыске сотрудниками милиции в домах, были найдены трофеи, которые 'загребущие ручки' решили приберечь до лучших времён. Это были медали, пуговицы, личное оружие, патроны, и даже полуистлевшие документы. Немцы часто хоронили своих солдат по форме, с наградами и при оружии. Местные считали: кто-то им сказал, что немцы скупают документы своих солдат за огромные деньги! Миллионерами им захотелось стать, чтоб и дальше по жизни ничего не делать! Под суд попало около двадцати человек. Через неделю дом поисковика спалили 'доброжелатели'. Жёны мужей, расхитителей кладбища, проклинали его за то, что он сам не сел в тюрьму вместо их мужчин, не совершивших ничего дурного, а лишь решивших немного заработать. Парень продал участок, и переехал в город. Мужам, половине из них, выписали условку, те из них, кто уже сидел на 'условняке', были отправлены на зону, от года до трёх им дали. А пацана хотели упрятать аж на восемь лет! Ты прикинь!
  -Хорошо, что виновные были найдены, и получили по заслугам! - сказал Алексей.
  -Нет, тёзка. Виновные - оглянись, они вокруг! Те, кто громче всех кричит 'грабят' - и есть самые главные воры. Вся Россия виновна в своём наплевательстве на честь и доблесть своих братьев, в своём безразличии. Но, народные массы - это и есть страна, поэтому проще назначить крайних, на которых и обрушить народный гнев, скопленный в людских душах за полсотни лет. Гнев и злость, за несправедливость, за низкие зарплаты и дешевую водку, за погибших в современных военных конфликтах детей, за отбывающих наказания в тюрьмах мужей. Народ наш обозлён ещё с давних пор, с тех самых, когда его, народ, 'околпачил' Ленин, навесив на уши лапшу. Люди тогда сами же уничтожили своё достояние и свою гордость - захотелось лучшей жизни - получили траву на обед и на ужин, а вместо завтрака - плеть командира, бывшего пьяницы и развратника, в образе Шарикова. И мы с тобой такие - же. Вот тебе сейчас скажут: давайте-ка отберём всё золото у олигархов и богачей, и раздадим его людям, более достойным - вам, народ! По сносим церкви - ведь попы хорошо живут, и нам надо их за это ненавидеть! Вот вам винтовка, вот вам патроны, вот вам богачи: Огонь! И мы с тобой спустим крючок, потому, что по природе своей доверчив наш брат, Русский мужик. Доверчив и жаден до халявы, не устраивает нас жизнь, плохо живётся нам, так одним нажатием на курок можно всё изменить! Вот только среди тех, кто будет убит нашими пулями, будут и люди правильные, и заработавшие свои деньги честно. Не все, но много. И вместо богатств и вольготной жизни нам к носу поднесут кукиш, и травку на обед, и плеть на завтрак: 'работай, падла, а жратву себе на поле нарвешь! - будет погонять нас очередной Шариков'. Ведь Шариковых в нашей стране больше, чем Преображенских, один к сотне, если не к тысячи. Если ты, тёзка, хочешь жить хорошо в нашей стране - то старайся не показывать, что ты доволен жизнью, старайся показать всем вокруг - что такой же, как и все, обозлённый и обделённый. Иначе сожрут тебя. Раньше с этим вообще просто было: написал донос, и нет больше довольного жизнью соседа!
  -Так за кого ты? - спросил Алексей.
  -За Родину. Меня пока всё устраивает, ну, почти всё. Сейчас конечно не самое лучшее время, но жить можно. Можно работать - места есть, можно зарабатывать. Многое можно подвергнуть обоснованной критике, но в принципе сейчас в нашей стране всё нормально. Каждый может заниматься тем, чем ему вздумается. Хочешь - торгуй, хочешь - занимайся фермерством. Под лежачий камень вода не течёт - и для достижения своих целей придётся изрядно попотеть. Но ведь это реально - всё в наших силах! Если ты хочешь чего-то достичь, то шевелись, и ты добьёшся цели! Каждый живёт так, как он сам этого захотел. Вот видно, что прикид у тебя не дешёвый. Сколько твои кроссовки стоят?
  -За пятёру брал.
  -Ну, вот видишь. Если бы плохо жили, то босячком бы бегали.
  -Где работаешь?
  -В кафе, поваром.
  -Нормально. Девчёнка есть?
  -Да, почти жена;
   Мороз усмехнулся, при слове 'почти'.
  -Работает?
  -Ага; - кивнул Алексей.
  -Планы есть на будущее развитие, или тебя всё устраивает?
  -Хочу со временем открыть своё дело. Небольшую пиццерию, надеюсь, лет через пять заняться вплотную.
  -Ну что ж, идея отличная.
  Какое-то время они шли молча, слушая лишь свои шаги, эхом отдающиеся от придорожных заборов.
  -Лишь за периферию обидно, - нарушил тишину Мороз, - За тех мужиков, которые угрожали нам со Степаном ружьями, у брошенного и забытого 'Ивана'. Но может быть, это наказание нищетой и несправедливостью им дано за ту их злобу и безразличие? Бог не заступился за них, когда своей ненавистью они навлекли на себя беду.
  Они подошли к ночной палатке.
  Степан сильно постучал в закрытую дверь, будто бы был завсегдатым этого заведения, и мог себе позволить такое хамство. Стекло на двери зазвенело от сильного сотрясения. Дверь открыл парень, с виду - Таджик, или Дагестанец.
  -Чё надо? - спросил он не дружелюбно.
  -Шоколада! - в тон ему ответил Мороз. - Что может быть надо в три часа ночи двум Русским пацанам?
  -Не продаём; - коротко ответил тот, быстро смекнув, о чём идёт речь.
  -Да куда ты денешься! - он глянул за угол палатки, затем заглянул через открытое окошко, через которое они общались с продавцом, внутрь.
  -Ср*ть куда ходишь? - неожиданно спросил Мороз продавца.
  Тот немного растерялся, услышав такой вопрос, и хотел было закрыть окошко, но Мороз подставил руку, и не дал ему этого сделать.
  -Я полицию вызову! - возмущенно произнёс тот.
  -Нет, это я вызову, да только не полицию. Борисову позвоню, знаешь Борисова? Он тут у тебя быстро порядок наведёт! Гадишь в кустах, а потом этими руками мороженное деткам продаёшь? Спишь прямо тут - в магазине - вон раскладушка стоит! Это антисанитария, за это лишают лицензии. Твой хозяин тебя не похвалит, когда с него шкуру сдирать будут - чтоб откупится от Борисова, ему понадобится много денег!
  -У нас нет водки! - сказал продавец, сменив тон на более дружелюбный.
  -Ты это шмарам с трассы втирай! Есть у тебя водка, я знаю. Нам много не надо, бутылку возьмём, и до свидания!
  Продавец замешкался, затем быстро исчез в служебном помещении магазинчика. Через полминуты, за которые из-за стены послышались характерные позвякивания, он появился вновь, с бутылкой водки в руке.
  -Вот! - он протянул её Морозу. Тот, задержавшись на секунду, будто бы думая, брать или не брать, принял бутыль, словно делая одолжение продавцу. Мороз спрятал водку в карман своих волшебных брюк.
  -Пойдём! - сказал он Алексею. Тот растерянно пошёл за Морозом, сделав несколько шагов, они услышали крик за спиной:
  -Брат, постой, брат, подожди!
  Они остановились, дверь магазина была открыта, и к ним бежал продавец.
  -Брат, ты это, Борисову не говори, ладно? Мне проблемы с хозяином не нужны.
  -Ладно. - Мороз царственно махнул рукой. - Иди, спи дальше, а то бандиты пока ты тут прохлаждаешься, кассу вытащат!
  -Спасибо, брат! - сказал продавец, и бегом направился к своему магазину.
   -Артист! - подытожил увиденное Алексей.
  -Знаю; - спокойно согласился Мороз.
  Они отправились в обратный путь.
  
  
   * * *
  
  
  
   Алексею сильно хотелось пить. Во рту его было сухо, и язык неприятно скрежетал по нёбу. Он разлепил отёкшие веки, и увидел свет. Он спал на своей кровати, укрытый покрывалом. Сильный храп резал его слух, он огляделся, и увидел спящего на полу парня. Напрягая память, он вспоминал, что же произошло вчера ночью. Он вспомнил разговор с Анжелой, лифт, свою ночную прогулку... И встреченного им под мостом Мороза, сейчас безмятежно похрапывающего на его полу. Он встал, прошёл на кухню, прочитал записку, найденную им на столе, текст которой содержал много нецензурных выражений. Открыв дверь холодильника, он извлёк из дверного отсека бутыль с прозрачной жидкостью, которая давно мозолила ему глаза. Бутылка с водкой, извлечённая из холодильника, сразу же покрылась испариной, мелкими капельками конденсата. Это была хорошая водка, дорогая, он держал её на особый случай. Который, судя по всему, наступил именно сейчас. Отхлебнув прямо из горлышка, он перечитал записку, на этот раз её содержание показалось ему не столь угрожающим. На кухню вошел Мороз. На него было страшно смотреть. Лицо его было похоже на боксёрскую грушу, которую несколько часов подряд молотили тяжеловесы.
  -Здорово!- сказал Мороз, по-хозяйски схватившись за бутыль.
  -Здорово! - ответил Алексей. - Слушай, я чего-то не помню, что вчера было. Как всё окончилось. Помню магазин, Борисова, Таджика - и всё, дальше как отрубило!
  -Таджик нам 'палёнку' подсунул, падла, надо будет с него за это спросить.
  -Ты ему не дал ни копейки за эту водку, и ещё и возмущаешься? Так что вчера было? - сразу задал второй вопрос Алексей, не дав Морозу ответить на первый.
  -Было следующее: мы дошли до моста, разожгли по новой костёр, ты доказывал мне, что Бога нет, я - обратное. Мы спорили, пока ты не отрубился, перед этим затушив своей блевотеной костёр. Мне пришлось обыскать тебя - посмотреть паспорт, запомнить адрес, поймать тачку, и притащить тебя, твою тушу на этот грёбанный девятый этаж, пешком по лестнице! Лифт у вас не один не работал. Пока тебя тащил, чуть не выхватил люлей от соседей. Потом от твоей подруги чуть не схлопотал сковородой по кумполу - чудо спасло, ей позвонили и попросили явиться на работу для трудовых подвигов пораньше. Но она пообещала, что если ещё раз увидит меня, то сто пудово познакомит мою голову с чугунной сковородой. Боевая у тебя подруга.
  -Она такая, и сковородой может, и чем потяжелее. Ты сам откуда?
  -Из Королёва - там у меня частный дом.
  -А в Зеленограде что забыл?
  -Приехал по заказу, по работе.
  Он замялся, затем сделав глоток холодной водки, пояснил:
  -Трофеи должен доставить человеку, он скупает у меня некоторые вещи. Он - коллекционер.
  -Что за трофеи?
  -Штык нож, ржавенький, но ещё крепкий, немецкая пряжка рядового, испанский крест с двумя мечами, и немецкая каска.
  -Я что-то не видал вчера при тебе ни каски, ни штык ножа.
  -Всё в тачке. Я должен был привезти трофеи двум чувакам из Зеленограда. Приехал к первому, продал ему то, о чём мы с ним договаривались по сети. Потом мы с ним завели разговор за жизнь, я рассказал ему пару копательских историй, под аккомпанемент литровой бутыли вискаря. Потом я блуждал по вашему городу, думал пересидеть где-нибудь, пока не протрезвею - чтобы за руль сесть. Но протрезветь не получилось. Купил бухла, выбрал место по душе, и нажрался ещё хлестче! Потом ты подтянулся, ну а дальше ты сам всё знаешь.
  -Где твоя тачка?
  -Оставил у магазина, на стоянке под камерой. Ладно, последний глоток, и я поплыл восвояси - трезветь. Пока с чуваком встречусь, пока за жизнь перетрём - глядишь зенки и прояснятся.
  -Это всё правда, что ты вчера говорил, или 'пьяный базар'? - спросил Алексей.
  -Ты о чём? - улыбнулся Мороз, в глазах его словно бы промелькнули искры.
  -Будешь хавать? - резко сменил тему Алексей.
  -Да, поел бы, а то позвоночник к животу прилип! - ответил Мороз, усаживаясь на стул.
  Они поели приготовленную Анжелой картошку с рыбой, не разогревая, прямо так. Запили это дело горячим, сладким чаем, и решили, что Алексей пойдёт вместе с Морозом на встречу с коллекционером. Они вышли в подъезд - лифт действительно не работал, ни один. За это и чуть было не получил тумаков от соседей сегодня утром Мороз. Соседи должно быть подумали, что это два пьяных товарища по 'синей лавочке' поломали лифты.
   Они спустились, и дальше решили идти пешком - чтобы дать парам спирта выпариться из их проспиртованных за ночь мозгов. Пока шли, разговаривали о поиске, говорил в основном Мороз, рассказывая много интересных историй, красочных и захватывающих, об их приключениях в лесах России. Алексей понял из его рассказов, что они выезжают на поиск группой, в которую могут входить от двух до пятнадцати поисковиков.
  - ... и Вовчик, ты прикинь, - говорил Мороз, утирая выступившие слёзы - Прибегает без штанов, весь бледный: 'Помогите, помогите - медведь!' - Кричал он, а за ним Толян в бабкиной старой шубе! Короче он его реально за медведя принял - ох, и угорали мы потом над Вовчиком! Да он и сам над собой посмеивается, до сих пор, когда кто-нибудь начинает вспоминать: 'А помните, как Вовка в лесу от медведя убежал?'. Кстати, Вовчиками называют поисковиков-нелегалов, работающих по войне. Мы скоро выезжаем в поле, - вдруг неожиданно сказал Мороз, - Еду я, Степан - это тот мужик, про которого я тебе говорил, и Малыш - это тоже поисковик, он полноват с виду, но по лесу шустрит так, что не угонишься, да и рука у него лёгкая. Хочешь - присоединяйся. Едем послезавтра, на неделю, на одной машине. Палатки есть, металлоискатель тебе подберём хороший, лопатами и всем остальным обеспечим.
  -Надо подумать; - задумался Алексей.
  -Подумай. Едем на одной машине. Место - километров четыреста от Москвы, заброшенные подземные склады вермахта, про которые я тебе вчера под мостом говорил.
  -Говорил после того, как мы ходили за водкой?
  -Да.
  -Ну тогда я ничего не помню, лучше повтори.
  -Есть интересное место, небольшой склад. Есть люди, которые за некоторые деньги делятся информацией. Короче по складам: входы засыпало, частично замыло сползшим грунтом. Что там хранилось - никто не знает. Говорят, что либо бомбы - не далеко находился аэродром, либо - продовольствие и амуниция. Золота там нет - сразу скажу. Всё, что ты находишь - твоё, но в основном это будет военный мусор, скорее всего. Пряжки, ложки, гармошки...
   Дальше поступай как хочешь, с найденными тобою трофеями: что-то можешь продать, что-то оставить себе. Обещаю, эту неделю ты не забудешь никогда!
  -Заманчиво; - задумчиво ответил Алексей.
  -А вот мы и пришли, почти; - сказал Мороз, сворачивая на дорогу, с одной стороны зажатую бетонным забором, с живописными кудрями егозы, пущенной по верху, а с другой - монолитной стеной из профнастила, здания автосервиса. Запах канализации ударил в нос. Они прошли с десяток метров, подошли к проходной, Мороз о чём-то переговорил с охранником, который, коротко глянув на Алексея, открыл ворота. Они прошли на территорию, прошли пару метров, зашли в одно из зданий. Поднялись по крутой железной лестнице, и оказались в помещении, заставленном упаковками, коробками, какими-то станками. Открыв очередную дверь, Мороз, по-хозяйски без стука вошёл в светлое помещение, с двумя офисными столами и компьютерами на них. За одним из столов, в дальнем углу комнаты, сидел парень, лет тридцати.
  -Здорово! - поздоровался Мороз, протягивая парню свою руку. Парень ответил ему, и стало понятно, что видятся они уже не в первый раз. Парень в очках поздоровался и с Алексеем, усадив гостей за стол, он налил каждому по чашке кофе.
  Владелец кабинета посмотрел на Мороза, и еле заметно кивнул в сторону Алексея.
  -Да это наш человек - тоже поисковик! - громко ответил на немой вопрос Мороз, от чего парень в очках немного смутился.
  -Знакомьтесь; - сказал Мороз. - Виталий. Алексей.
  Они ещё раз пожали руки.
  -Принёс? - спросил Виталий.
  -А как же! Всё в машине, а машина тут не далеко - на стоянке.
  -Ну, так поехали! - предложил Виталий, почувствовав стойкий запах перегара, исходящий от его гостей.
  Они быстро доехали до магазина, перед которым Мороз вчера припарковал свой 'Уаз'. Открыв заднюю дверь, Мороз вытащил спортивную сумку, которую тут же подхватил Виталий, и бережно уложил на заднее сидение своего автомобиля. Они вернулись в офис, где Мороз принялся раскладывать на столе свои трофеи. Виталий внимательно изучил каждый из них, поочерёдно поднося к лицу то алюминиевую пряжку, то испанский крест, затем он принялся долго, в полном молчании, изучать штык нож и его ножны.
  -Нормально; - наконец, сказал тот, - Ножик, правда, 'покусан' не слабо!
  -Но я тебе сразу об этом сказал! - возразил Мороз.
  Парень задумался, затем молча отодвинул один из ящиков стола, и извлёк из него белый конверт, который со шлепком упал на стол перед Морозом.
  -Пересчитывать будешь? - спросил Виталий.
  -Да зачем, мы друг друга не первый год знаем.
  Мороз, с довольным выражением на лице, убрал конверт в карман своих брюк. Телефон Виталия в этот момент разразился трелью звонка, он поднёс его к уху, и принялся не громко с кем-то обсуждать свои вопросы. Мороз кивнул на дверь, и молча протянул ему руку. Они попрощались не сказав ни слова, и покинули офис коллекционера. Пройдя пешком какое-то время, они подошли к машине Мороза, сев внутрь, тот распаковал конверт, и пересчитал деньги, пятнадцать тысяч.
  -Не плохо, - одобрительно похлопал его по плечу Алексей, - И сколько времени у тебя ушло на то, чтобы собрать эти трофеи?
  -Трудно сказать. Это трофеи из разных походов.
  -Если не секрет то, сколько тебе заплатил предыдущий покупатель?
  -Тридцарь, - ответил Мороз, - Но ты не думай, что поиск это очень выгодно. Металлоискатель я брал за тридцать пять. На снарягу ушло столько же. Информация по конкретным, козырным местам - тоже не бесплатная. Бензин и продовольствие, батареи для фонарей и металлоискателей, мобильная и спутниковая связь - всё это стоит денег. Плюс, дополнительные расходы... - загадочно произнёс Мороз. - Будешь заниматься поиском, поймёшь.
  -Ну а вообще, как часто ты продаёшь свои трофеи?
  -Как кушать захочется, так и продаю... От сердца отрываю, ведь для меня эти железки значат очень много - в них моя удача, труд, история грандиозного события, история страны, в конце концов...
  
  
  
   * * *
  
  
  Было ещё темно, когда мобильный запищал надоевшей до ужаса мелодией будильника.
  -Пора; - сам себе вслух сказал он. Рядом, в его кровати, лежала Анжела, прижавшись к нему, она ещё спала. Алексей неохотно поднялся.
  'Три часа - отметил он про себя'.
  В четыре должен подкатить Мороз. 'И какого хрена я согласился! - подумал он, заходя в ванную, и разглядывая совё отражение в зеркале'. Приведя себя в порядок, он направился на кухню, где уже со вчерашнего дня была приготовлена еда. Анжела не хотела его отпускать, и вечером у них состоялся тяжёлый разговор. Она настаивала, чтобы он поехал куда-нибудь за границу, на море. И пусть там будут девушки, и пусть будет вино и танцы, но лишь бы он вернулся оттуда живым. Анжела родилась в деревне, и с детских лет видела много жестокостей, окружающих её. Вечно пьяный отчим постоянно колотил мать, избивал до кровавых слюней привязанную к будке собаку, она видела, как он режет свиней, и забивает корову. Это зрелище ей запомнилось надолго, и когда она получила письмо-приглашение от лучшей подруги, из Москвы, она не раздумывая поехала. Матери к тому времени, от тяжелой жизни, не стало. Отчиму она ничего не сказала, взяла свои документы, небольшую сумочку с вещами, села на утренний автобус, и убыла в неизвестном никому из односельчан направлении. И для неё, вырвавшейся из этого 'ада', не было хуже места в мире, чем Российская глубинка. Для неё это было местом, где обитали варвары, готовые убить за кусок хлеба, грязные, жестокие, умеющие лишь спускать шкуры с животных, и до белой горячки пить водку.
   Он поел, открыл холодильник, и переложил в сумку приготовленные любящими руками Анжелы продукты - еду, которую можно есть прямо так, не разогревая.
  Он вышел из подъезда - лифт так и не починили, и ему пришлось идти пешком, чему, впрочем, он был даже рад. Перед подъездом стоял зелёный 'Уаз', казавшийся чёрным в ночной мгле. Двигатель его тихо и мерно работал на холостых оборотах, габаритные огни слегка освещали пространство вокруг него. Алексей смело подошёл к машине, водительская дверь которой сразу же открылась, и он увидел перед собой преобразившегося Мороза. Он был одет в камуфлированный костюм, на ногах блестели лаком ботинки с высоким голенищем, армейского образца. Выглядел он в своём наряде довольно воинственно.
  'Осталось лицо углём намалевать - и вылитый Рэмбо!'- про себя подумал Алексей.
  Мороз протянул руку, они поздоровались, затем он принял из рук Алексея сумку и, обойдя машину, убрал её в багажник. Алексей заметил, что сверху, на крыше машины, был установлен сварной металлический багажник, забитый различными вещами.
  -Ну что, с Богом? - толи спросил, толи поставил Алексея перед фактом, Мороз, открывая перед ним заднюю дверцу. Двигатель автомобиля взревел, и машина резко тронулась. Ещё долго девушка в ночной рубашке стояла перед тёмным окном, устремив тревожный взгляд в сторону, где только что растворились во мгле два красненьких огонька габаритных огней 'Уаза'.
  
  
  
   * * *
  
  
  Светит незнакомая звезда,
  Снова мы оторваны от дома,
  Снова между нами города,
  Взлётные огни аэродрома;
  Здесь у нас туманы и дожди,
  Здесь у нас холодные рассветы,
  Здесь на неизведанном пути,
  Ждут замысловатые сюжеты.
  
  Надежда - мой компас земной,
  А удача - награда за смелость,
  А песни, довольно одной,
  Чтоб только о доме в ней пелось!
  
  Доносился голос забытого певца из хорошо поставленной и усиленной, видимо, руками Мороза акустической системы 'Уаза'. Алексей посмотрел на сидящего рядом с ним парня - судя по всему, это и был Малыш, про которого рассказывал Мороз. Парень тоже был облачён в камуфляж, точно такой же, как у Мороза. Он уловил взгляд Алексея, и широко улыбнувшись, пояснил, приняв интерес Алексея к себе как немой вопрос:
  -Да, Мороз у нас меломан, любит всякой старье слушать.
  -Это настоящая музыка, и настоящие песни! - вмешался в разговор Мороз. - Добрые песни, в которых воспеваются настоящие жизненные ценности. Да и вообще, песни про нас, поисковиков, про нашу жизнь. А не 'сиськи-письки', которые ты слушаешь - песенки сопливых педиков о неразделённой любви.
  -Да пошёл ты! - отозвался Малыш. - Я рок слушаю, если ты забыл.
  Он снова повернулся к Алексею:
  -Приготовься. Он эту бойду всё дорогу будет слушать. Может ещё военные марши поставить. Мороз у нас такой, отмороженный!
  -Малыш, сейчас Карлсон прилетит, и вдует тебе по самое 'не балуйся'. Так что прикрой варежку, слушай музыку лучше.
  -Эту музыку я наизусть выучил - бабушка любила петь перед сном! - отвечал ему Малыш.
  Между тем, песня закончилась, и тут же заиграла новая: 'Тёмная ночь':
  Тёмная ночь, только пули свистят по степи,
  Только ветер гудит в проводах,
  Тускло звёзды мерцают,
  В тёмную ночь ты, любимая, знаю, не спишь,
  И у детской кроватки тайком ты слезу утираешь.
  Как я люблю глубину твоих ласковых глаз,
  Как я хочу к ним прижаться сейчас губами!
  Тёмная ночь разделяет, любимая, нас,
  И тревожная, чёрная степь пролегла между нами.
  
  -О, началось; - сказал Малыш, слегка закатив глаза. Мороз тихо подпевал - судя по всему, текст песни он знал наизусть.
  
  Так они и ехали, изредка вступая в споры, друг с другом. Лишь сидевший на переднем сидении мужчина молча смотрел на дорогу. В его взгляде читалась непонятная тревога.
  За окном мелькали фонарные столбы, светлыми пятнами освещающие дорогу; тёмные дома, в которых горело два-три окна, были похожи на уснувших великанов, мрачные и безмолвные. Машин было ещё совсем мало, и иногда ему казалось, что они одни на этой бесконечной трассе, на трассе, ведущей в никуда. Веки потяжелели, и сквозь ватную пелену забытья доносился приглушённый гомон спорящих между собой товарищей. Кто из них прав? Да какая разница, их спор определённо ничего не решает в этом мире, пусть хоть они проспорят всю ночь! Вещи, о которых они спорят, не изменятся, а истина так и останется истиной, невзирая на пламенные речи в веские доводы. Он парил над дорогой, и словно видел сверху несущуюся в ночи машину, освещающую ярким светом фар небольшой участок дороги перед собой. Будто бы он, Алексей, находился сейчас не внутри тёплой машины, а летел на невидимых крыльях, будто бы он и был самой ночью.
   Он проснулся от тряски, которую он почувствовал всем телом. Машина подпрыгивала на выбоинах и ухабах. Они доехали до места. Это был небольшой посёлок, с виду - пустой, но в некоторых окнах деревянных домов был виден свет. Они проехали его насквозь, и оказались на старой, заросшей дороге, ведущей в лес. Мороз остановил машину, перед самым лесом.
  -Ну, чего встал, газуй давай, нам до ночи ещё лагерь предстоит разбить! - подгонял его Малыш.
  -Ладно! - сказал тот сам себе, включил скорость, и машина медленно поползла в лесную гущу. Они довольно долго ехали по лесной дороге. Иногда на их пути от этой дороги в стороны отходили ответвления - видно было, что дорога лесовозная. С каждым таким разъездом их дорога становилась всё менее заметной, пока не исчезла совсем. Проехав очередную поляну, Уаз упёрся бампером в гнилые ели.
  -Всё! - сказал Мороз, - Конец пути, приехали, дамочки! Они вышли из машины, и осмотрелись вокруг. Поле, которое они проехали, было старой вырубкой, давно поросшее мелким кустарником. От свежести воздуха, и его насыщенности кислородом, в голове Алексея закружило, словно от вина. Слегка покачиваясь, он обошёл машину, разминая затекшее тело. Мороз о чём-то спорил с Малышом, тыкая пальцем в пластиковую коробочку навигатора. Мужик, которого звали Степаном - судя по рассказам Мороза, стоял молча, оглядывая кроны деревьев.
  -Ну что, товарищи! - громко, даже как-то торжественно, произнёс Мороз, - До места - километров пять.
  - Предлагаю разделиться на две группы. Одна - пойдёт обустраивать лагерь. Вторая - будет перетаскивать палатки, вещи, продукты. Машину оставим здесь. Медведям, надеюсь, она не нужна.
  -Обустраивать лагерь будешь, конечно, ты? - ехидно спросил Малыш.
  -Нет, друг, мы с тобой буду носить вещи. А лагерь пусть обустраивают Степан и тёзка.
  Малыш усмехнулся, но ничего более не сказал. Разобравшись с маршрутом - идти им предстояло до небольшой реки, они похватали свои вещи, и выдвинулись в сторону места, всей группой. Поначалу Алексею стало даже смешно, по поводу пререканий Малыша - ну чего стоит просто идти вперёд, с рюкзаком на плечах? Иди себе, наслаждайся природой, свежим воздухом - вон, комаров, и тех почти нет! Красота! Но вскоре, пройдя километра два, преодолев естественную преграду, в виде болота, он поменял своё мнение. Плечи жгло, от казавшегося лёгким в начале пути рюкзака. Он ещё тогда попросил, чтоб ему дали что-нибудь ещё из поклажи, но Мороз лишь улыбнулся на такую его просьбу.
  - Надо только выучится ждать, надо быть спокойным и упрямым, чтоб порой от жизни получать радости скупые телеграммы! - тихо пел Малыш, пока не почувствовал на себе взгляд улыбающегося Мороза и Степана.
  -Заразил ты меня своей бородатой музыкой! - пытался оправдаться Малыш.
  -Нет, всё дело в том, что эти слова придумывались от души, от сердца, поэтому они так заразительны - потому, что честные! - сказал Мороз.
  -Надежда; - продолжал песню Малыш.
  -Мой компас земной; - присоединился к нему голос Степана.
  -А удача - награда за смелость! - подпевал Мороз.
  Так, с песнями, они и преодолели эти оставшиеся три километра. За это время Алексей совсем забыл про свои уставшие плечи, заболевшую спину, и гудящие от усталости мышцы. Наконец, земля под ногами пошла вниз, запахло водой и повеяло душистыми речными растениями.
  -Мы на месте! - сказал Мороз, скинув с плеч свой рюкзак. - Предлагаю разбить лагерь прямо здесь!
  Место для лагеря и в правду было неплохим: небольшая поляна, вокруг которой реденький лесок. До реки - не далеко, и в тоже время не слишком близко. Дрова вокруг них, дров - навалом. Руби, пили - сколько хочешь, хоть зиму зимуй. От мысли о зиме Алексея передёрнуло. Зимовать тут, в лесу, он бы не согласился ни за какие деньги. Малыш опустил на землю бензопилу, которою он нёс в руке, снял рюкзак, устало выдохнул и, повернувшись к Морозу, спросил:
  -Как думаешь, до темноты всё перетаскаем?
  -Если засиживаться на отдыхе не будем, то должны успеть; - сказал тот, уже было согнувшему ноги у пенька Малышу, явно имеющему намерение сесть на него.
  -Тогда пошли! Солнце ещё высоко! - спокойно сказал Малыш.
  И через минуту лишь слышались лёгкие потрескивания веток в лесу.
  Под командованием Степана, Алексей установил палатку, первый раз в своей жизни. Для начала они нарубили в лесу 'лапника', как назвал еловые ветки Степан. Расстелив их толстым слоем на выметенной до земли почве, Степан накрыл лапник толстым пакетом, затем, постелил второй слой лапника. На второй слой он набросил тёплое покрывало, и только потом уже разрешил Алексею ставить на этот 'бутерброд' палатку. Оставшиеся две палатки Алексей ставил сам. Было не просо, но после объяснений Степана всё оказалось понятно, и довольно логично. Часа через два вернулись ребята, увешанные сумками. Малыш нёс в руке мотобур, который оказался довольно тяжёлым. Оставив вещи у возведённых палаток, они без слов снова скрылись в лесу, так, что Алексей и не заметил их ухода. На вопрос Алексея, где спать ему, Степан спокойно ответил, что один из них спать не будет вообще. Потом добавил, что они будут нести вахту, по очереди. Следить за костром, да и вообще, мало ли что? Дикий зверь боится огня, и дыма - поэтому огонь должен гореть всю ночь.
  -А ещё, - добавил он. - Звери боятся любого запаха, не свойственного лесу. Например, запах мужского одеколона, или запах бензина. Но больше всего - запаха палёной шерсти, или подпаленного гусиного пера. Зверь так же чует и сигаретный дым. Настоящие охотники воздерживаются от курения на время охоты. Пороховая гарь часто выдаёт охотника запахом, перед чутким зверем. От нечищеного после стрельбы ружья даже человек учует запах пороха, в чистом лесном воздухе. Стреляные гильзы так же лучше прибрать в пакет.
  Они отошли от разбитого лагеря, прихватив с собой топорик и бензопилу. Степан ловко распиливал поваленное от старости дерево на части, будто бы резал хлеб под бутерброды; по крайней мере, делал он это так же буднично и легко. Задача Алексея состояла в том, чтобы обрубать топором мелкие сучки, а затем перекатывать получившиеся чурки к лагерю. Дело шло, Алексей вспотел, он скинул свою лёгенькую курточку, оставшись в одной майке, которая быстро намокла от пота.
  -Ничего! - подбодрил его Степан. - Если пот идёт - это хорошо, вместе с ним из организма все шлаки выходят. Считай, в бане попарился!
  Часа через два перед палатками возвышалась приличная гора спиленных чурок. Засучив рукава потной рубашки, поплевав на руки, Степан взял в руки топор. Сжав руками топорище, он принялся колоть дрова. Он с силой бил острым лезвием топора по поставленным на попа чуркам, которые разлетались на части. Темнело. Мороза и Малыша всё не было. Алексей и Степан сделали всё, что им следовало бы сделать: лагерь они разбили, обложили его ветками, ветвями наружу - от зверья, - костёр развели, яму, для справления нужды и для мусора выкопали. У реки нашли небольшой родник, Степан подкопал под ним яму, и вставил в неё пластиковую канистру, с обрезанным верхом.
  -Муть осядет, как раз на котелок воды будет; - пояснил он.
   Костёр развели, над ним уже висел котелок, с кипящей водой. Еду решили не готовить, а наперво расправиться с уже готовыми запасами Алексея, которые для него приготовила Анжела. Степан возился с металлоискателем, затем крутил в руках компас, сверяясь с картой, и делая карандашом какие-то заметки. Разобравшись с картой, он подошёл к костру, и сыпанул в бурлящую воду заварки - листового чая, зачерпнутой рукой из большой жестяной банки. Молча посидев минут десять, он достал из кармана своей куртки рацию, и нажал тангенту:
  -Мороз, вы где там, ответь базе!
  Рация молчала.
  -Мороз, ответь базе!
  Алексей достал мобильный, и увидел, что связи в этом месте нет.
  'Похоже на страшный фильм' - подумал он.
  -На связи, камрад; - вдруг неожиданно ожила рация.
  -Чего не отвечал? - спросил Степан.
  -Да пока её достал, она в самом низу кармана была; - отозвался Мороз.
  -Где находитесь?
  -На подходе. В километре от вас.
  -Ждём. Конец связи! - закончил разговор Степан, убрав рацию в карман.
  -Как вы их заряжаете? - спросил Алексей, кивнув на торчащую из кармана Степана антенну.
  -От мотоциклетного аккумулятора. А его - от солнца, с помощь солнечной батареи. Да, надо палатки обкапать, забыл совсем! - вдруг вспомнил он. - И свет провести. Ты обкапывай - от дождя, мало ли что, а я освещением займусь.
  Степан достал небольшую сумку, в которой были аккуратно скручены провода, с штепсельными автомобильными вилками на концах. Судя по всему, этой системой он уже пользовался не раз. Затем он достал маленькие автомобильные лампочки, используемые обычно в качестве повторителей поворота. Лампочки были диодными что, по словам Степана, существенно увеличивает время работы аккумулятора. За полчаса каждый из них выполнил свою задачу. Теперь палатки были защищены от дождя небольшим рвом, выкопанным вокруг каждой из них, и теперь в палатках был свет. Лампочку Степан подвесил под самый потолок, в каждой палатке. Там, же, под потолком, он подвесил небольшой выключатель - тумблер, с помощью которого можно было включить свет. Пришли уставшие поисковики, обвешанные различным вещами, которых, пожалуй, хватило бы на две ходки.
  -Всё! - сказал Мороз, бросив баулы на землю.
  Он повалился на чурку, поставленную у костра в виде табурета - таких тут было четыре. Чай давно вскипел, и доходил до готовности в котелке, накрытым крышкой и укутанным тряпкой. Они выпили по кружке горячего чая, когда ночь опустилась на лес, словно невидимая рука накрыла их почти непроницаемым для солнечного света покрывалом. Где-то далеко раздавались уханье совы. Лес и ночью жил своей жизнью, подчиняющейся своим, лесным законам. Уютно потрескивали поленья костре, и Алексей отметил про себя находчивость Степана: лично он, Алексей, спилил бы свежее дерево. А это поваленное от старости ветром дерево успело высохнуть, но в тоже время было ещё довольно крепким - не гнилым. Мороз достал из рюкзака бутылку водки, и хитро оглядел окружающих его мужчин.
  Все без слов слили остатки чая, и подставили металлические кружки Морозу. Разлив всю бутылку на четыре кружки, Мороз поднялся, и произнёс тост:
  -За победу!
  И они, стукнувшись, выпили обжигающее содержимое своих кружек.
  -Слушай, Степан, расскажи Тёзке, как там было: помнишь, ты рассказывал случай, как ты в детстве копать начал, и в лесу заблудился?
  -Было; - сказал тот. - Такие истории на ночь вообще-то не рассказывают, давай, как в город вернёмся, соберёмся в каком-нибудь кабаке, возьмём по паре пивка, и я обязательно расскажу, во всех подробностях. Мороз согласно кивнул.
  И тут Алексей услышал песню, где-то не далеко пели пьяные голоса двух-трёх мужчин. Он прислушался. Пели на немецком. Остальные тоже замолчали, вслушиваясь в песню, разогнавшую в округе тишину.
  O, du lieber Augustin, Augustin, Augustin,
  O, du lieber Augustin, alles ist hin.
  
  Geld ist weg, Mensch ist weg,
  Alles weg, Augustin.
  O, du lieber Augustin,
  Alles ist hin.
  
  Rock ist weg, Stock ist weg,
  Augustin liegt im Dreck,
  O, du lieber Augustin,
  Alles ist hin.
  
  Und selbst das reiche Wien,
  Hin ist's wie Augustin;
  Weint mit mir im gleichen Sinn,
  Alles ist hin!
  
  Jeder Tag war ein Fest,
  Und was jetzt? Pest, die Pest!
  Nur ein groß' Leichenfest,
  Das ist der Rest.
  
  Augustin, Augustin,
  Leg' nur ins Grab dich hin!
  Oh, du lieber Augustin,
  Alles ist hin!
  
  Они молча дослушали песню, и ещё некоторое время сидели в образовавшейся тишине, пока Мороз не сказал:
  -Алес ист хин - всё пропало, Августин! Немецкая песня. Якорный бабай, опередили нас!
  -Кто? - не понял Алексей. - Немцы? - в голове кружило от выпитой водки.
  -Какие немцы, ты водки перепил что ли? Поисковики, мать их! Такие же, как и мы! Только свой лагерь они разбили на том берегу. Ну что ж, там тоже место не плохое, надо будет завтра разведать 'с ранья', пока они спать будут, кто, сколько и с кем - может знакомые есть!
  -Если они пришли сегодня, и ещё небыли у заваленных складов, то место ещё не 'застолблено' и, стало быть, вместо того, чтобы лазить по палаткам, нужно первыми начать коп! - сказал Малыш.
  -Не вопрос! - ответил Мороз. - Но с этими 'Августинами', чую, нам ещё придётся столкнуться.
  -А немецкий то у них фальшивит! - заметил Малыш. - Спалили нас, и теперь на психику давят! Хотят согнать нас с козырного места. Мол, услышим немецкую речь, 'очконём', и свалим по-тихому!
  -А вот им! - Мороз стукнул рукой о руку, согнутую в локте - этот жест был направлен в сторону реки.
  -Если место уже за ними? - спросил Степан. - Если будет так, что мы придём, и увидим свежий раскоп над складом?
  -Если он будет над складом - то базара нет, походим по окрестностям. Если у немцев тут был склад, то возможно и боевые действия тут велись. Ну, или лагерь охранения у них должен здесь быть; - рассуждал Мороз.
  Они укладывались спать, Алексею казалось, что он никогда не уснёт в этом новом для него месте. Дежурить первым вызвался Малыш, очередь Алексея походила под самое утро - с четырёх до шести часов он должен был нести вахту. Он лёг, долго ворочался, попробовал включить свет - лампочка загорелась, и свет её показался ему ослепительным. Поворочавшись с боку на бок, он уснул. Может быть, этому поспособствовала водка, выпитая им после ужина. Перед тем, как уснуть, он отметил про себя, что из соседней палатки уже доносится знакомый храп - Морозу всё нипочём! 'Августины' на том берегу некоторое время пьяно гоготали, визжали, затем успокоились, и тоже видимо улеглась спать, и над тёмным лесом повисла тишина, нарушаемая лишь лёгким ветерком, треплющим макушки елей, и потрескиванием сгораемых в костре дров. Услышать такую тишину можно только в лесу. Отсутствие звуков - это тоже звук.
   Он проснулся от того, что кто-то тормошил его за плечо. Это оказался Степан, который сообщил Алексею о том, что время его дежурства наступило. В его обязанности входили две вещи: первое - поддерживать костёр. Второе - не спать. Вот и всё, что от него требовалось. Первый пункт выполнить было легче лёгкого, набросав в огонь толстых поленьев. А вот не уснуть оказалось намного сложнее. Тело, после сна было словно ватным; казалось, что мышцы его до сих пор не проснулись. Он поставил котелок к огню. Через некоторое время вода в нём забурлила, и Алексей нацедил в свою кружку крепкого чая, в который кто-то из предыдущих дежурных уже добавил мяту. Чай отогнал сон, он принялся обдумывать, как он, человек расчётливый по своей природе, смог поверить совершенно незнакомому ему парню, и 'повестись' на эту авантюру. Но, впрочем, он не жалел об этом. Ведь жизнь наверняка побалует выездами заграницу, для которых требуется всего лишь наличие денег. А для такого похода, обязательно нужна команда профессионалов своего дела, которых так просто не найдёшь. Сама судьба послала ему Мороза. Вот он, тот толчок в его застойной жизни, которого ему нахватало. Глоток свежего воздуха, в спёртой духоте его небольшого мирка, очерченного границами города. Он разорвал цепь, сделав шаг из кабины лифта. Он изменил мир вокруг себя. Но для чего? Что это ему дало? Может, лучше бы было, если бы всё оставалось по-прежнему? Нет, дожить до старости, прожив жизнь часового механизма, где движение каждой шестерни вымерянно и рассчитано, он не хотел. Так что же ему собственно не хватало? Еда есть, девушка есть, деньги - тоже есть; машина - имеется, квартира - 'двушка' с ремонтом. Что ещё? Работа, зарплата, друзья...
   Живи и радуйся жизни, ходи с девушкой в кино, гуляй по вечерам в городском парке, пей водку в баре с друзьями на выходных, отдыхай за границей раз в году. Всё ведь есть, чего хотел добиться. Всего достиг. 'Может, это и гнетёт меня?' - думал он, глядя в причудливые формы, в которые превращались танцующие языки пламени. ' - Мне просто нечего хотеть. В душе - пусто. Живёшь, и сам не знаешь для чего. Жизнь проноситься стремительно, утекает, как песок сквозь пальцы. Когда-то казалось, что молодость - это надолго, и что старики, которые вечно понукали его, чтоб берёг свою молодость, ценил - казалось, что они всегда были стариками, и как-то не задумывался я тогда, что на свет то они родились маленькими детками. Что такая участь ждёт и меня, если ещё повезёт дожить. А повезёт ли? Хорошо ли это, быть старым и немощным? Только не в нашей стране, где пенсии мизерные, уважения к старикам нет, их словно ненавидят, словно хотят, чтобы они скорее уже покинули этот свет. Нет, лучше, пожалуй, умирать молодым, в рассвете сил. Хотя, если взять того же Степана, хоть он ещё далеко не старик, но седина уже серебрит виски, - он держится молодцом. Не каждый парень сможет так ловко колоть дрова. Да и это увлечение поиском, оно до сих пор держит его, значит, это не просто выкапывание немецких бляшек и штыков, значит, в этом есть нечто большее? В этом есть какой-то тайный смысл, постичь который можно лишь окунувшись в это дело самому, с головой. Но с другой стороны, раскопки они и есть раскопки, ковыряние в земле - бесцельная трата драгоценного времени. А на что его ещё тратить?' Он посмотрел на часы, было шесть.
  -Подъём! - громко скомандовал он, как когда-то командовали дневальные при подъёме в армии. Из палаток начали медленно выползать заспанные люди, каждый бросал на Алексея осуждающий взгляд: мол, уж лучше бы ты уснул на своём дежурстве, мы б ещё поспали, хоть пол часика! Но им нужно было опередить конкурентов, наверняка ещё дрыхнущих за речкой, особенно если учесть, как они голосили ночью!
  Они скоро позавтракали, собрали метало детекторы, и направились вдоль реки, вверх по течению. Пройдя метров двести, они обнаружили возвышение левого берега, и резкий обрыв, за которым начиналась река. Видимо когда-то эта река была намного больше, чем они её видят сейчас, и русло обмелевшей реки создало два крытых берега по её бокам. В одном из этих берегов, судя по информации Мороза, и был склад. Немцы, по его сведениям, продолбили шахты со стороны реки, силами наших крестьян, шахты должны били уходить вглубь, а уже в глубине должны находиться сами залы складов. Материалом, из которого были выполнены своды сооружения - по информации Мороза - был бетон. Это хорошо, не смотря на то, что состоит берег преимущественно из глины, которая 'играет' при минусовых температурах, благодаря чему возможны подвижки грунта. Если учесть, что залы находятся на глубине более двух метров, то смещения почвы сооружению не грозит. Единственная часть складов, которая могла бы пострадать из-за подвижек - это тоннели входа в залы. Их могло деформировать, и скорее всего, большая их часть осыпалась. Мороз так же говорил, что имеется несколько спусков под землю, от трёх и более, и каждый из них ведёт в отдельный, не связанный с другими, зал.
  Они пришли. Казалось, что пласты красной глины под их ногами - это огромная природная крыша, которая укрывает спрятанные в её недрах помещения. Мороз включил свой детектор, и принялся 'прозванивать' местность. То же самое сделал Степан, объяснив перед этим Алексею, как пользоваться прибором, который прихватил для него Мороз. Малыш был где-то за кустами, Алексей слышал, как тонко пищит его МД*. (*Метало детектор).
   Алексей осмотрел врученный Морозом металлоискатель. На корпусе его виднелись многочисленные царапины и потёртости, из чего следовало, что прибор за свою не лёгкую жизнь 'повидал виды'. Сам по себе прибор выглядел не так внушительно, как аппараты, которыми орудовали ребята. Он посмотрел на стрелочку, лежавшую у начала шкалы с цифрами. Повернув выключатель, он увидел, что стрелка дёрнулась, мигнула красная лампочка, и прибор устало пикнул, словно бы сообщив своему новому хозяину: 'Я готов!' Он принялся 'зондировать почву' - в этом не было ничего сложного. Сам по себе прибор был довольно лёгким, и не составляло никакого труда водить им из стороны в сторону, удерживая катушку параллельно земле. И вот первая находка. Динамик металлоискателя издал гудящий звук, стрелка уверенно прыгала, показывая средние значения на шкале - уставившись в небо. Определив по звуку, как объяснял Степан, где находиться источник сигнала, Алексей принялся обкапывать намеченную мысленно точку со всех сторон. Проковырявшись минут десять, он извлёк из земли ржавую консервную банку. В тот момент, когда он рассматривал её, ища выбитые данные - дату производства или срок хранения, - к нему со спины неслышно подошел Малыш.
  -С почином! - громко сказал он, похлопывая Алексея по плечу, словно бы тот нашёл как минимум золотую монету.
  Алексей посмотрел на улыбающееся лицо Малыша, и понял, что его находка станет предметом шуток на ближайшую неделю.
  -Нормальный хабар! - продолжал стебаться Малыш. - Мороз тебя с Виталей познакомил?
  Алексей кивнул.
  -Ты ему отвези, я думаю, что штук десять за такой трофей он тебе отвалит!
  Алексей ни как не мог привыкнуть к специфическому, панибратскому, юмору Малыша и Мороза.
  -Сам-то что нашел? - хмуро поинтересовался Алексей.
  -Да вот; - и Малыш извлёк нержавеющую ложку, перепачканную землёй. На ручке виднелось место, которое судя по всему, Малыш протирал особо тщательно. В этом месте из-под земляного налёта проступал чистый металл, блестящий так, будто эту ложку выпустили только вчера. В этом месте чернело клеймо - орёл над свастикой. Это была походная ложка немецкого солдата.
  -Мне кажется, этим прибором кроме банок ничего не отыщешь; - заявил Алексей, приподняв свой детектор.
  Малыш рассмеялся.
  -Да, ты прав. Это вообще пляжный детектор, только на небольшой глубине сигнал ловит. Да вот только хлам он не отсекает. Так что эта банка у тебя не первая, уж поверь мне!
  -Верю; - согласился Алексей.
  -Да ладно, ты не расстраивайся! Как правило, те, кто в свои первые трофеи получают стоящие вещи, долго поиском не занимаются. Все мы начинали с осколков, гвоздей, и прочего хлама!
  -Я вообще не планирую заниматься поиском, просто решил выехать на природу, подышать воздухом, посмотреть своими глазами, как это делается. Решил сменить обстановку - если угодно!
  -Пробздеться типа? Ещё втянешься, за уши потом не оторвёшь! - усмехнулся Малыш.
  -Нет, сто пудово, не моё это! - ответил Алексей. - Мне кайфовее на пляжике лежать, на катере рассекать по волнам, танцевать на закате у моря. А это, - он оглядел землю, вокруг себя, - Это всё не для меня. И чем дольше я тут нахожусь, тем сильнее я это понимаю!
  -Поживём, увидим; - закончил разговор Малыш, и исчез так же, как и появился.
  Алексей переходил с места на место, но нашёл всего лишь несколько таких же банок, - как и пророчил Малыш, - кусок ржавого железа, кусок гнутого алюминия, и толстую фольгу. Искал в основном в местах, где глиняная 'крыша' была занесена землёй, так как саму глину копать было довольно тяжело. Они собрались все вместе.
  Каждый показывал свои трофеи, и рассказывал о том, что было им найдено и не тронуто. Например, те же баки, лишь алюминиевые, из-под шпрот. Мороз раскопал старое кострище, с обгоревшими банками и разорванными патронами, из чего можно было сделать вывод, что немцы тут бывали часто. Свежих покопок не было. Это говорило о том, что они первые пришли в это место.
  Степан обнаружил воронку, похожую на снарядную. Но обследовав её, не удалось обнаружить никаких остатков сдетонировавшей бомбы. Он предположил, что эта яма есть не что иное, как провал:
  -Похоже на завалившийся 'квершлаг'! - сказал он.
  Остальные молча кивали, разглядывая яму. Обследовав воронку ещё раз, они решили обойти весь обрыв, исследовав его более детально. Входа, или чего ни будь, что говорило бы о таковом, обнаружить на склонах обрыва не удалось. Слишком много времени прошло. Пласт земли просто сполз к реке, надёжно скрыв от человеческих глаз входы в подземелье. Они решили бурить воронку, найденную Степаном. Малыш притащил бур, и канистру с бензином. Запустив двигатель, - эхо от работы которого отражалось от окружающих их деревьев, разгоняя лесную тишь, - он прислонил нож шнека к земле, и нажал на газ. Двигатель взревел, выпуская белое облако дыма; из-под вертящегося штопора в разные стороны полетели куски земли, затем пошла глина. Глубина скважин была около метра и, пробурив четыре скважины, Малыш отошёл в сторону, вместе со своим тарахтящим агрегатом. Мороз и Степан вонзили в землю штыки своих лопат, перемалывая перегородки между скважинами. Алексей присоединился к ним, и через две-три минуты работы, перед ними была приличная яма, глубиною в метр. Они отошли в сторону, любуясь своею работой, и тут же к яме вновь подошёл Малыш, с тарахтящим и чадящим синеватым дымком буром. Здесь, в лесу, наполненном чистым, прозрачным воздухом, запах выхлопа чувствовался особенно остро. Он принялся углублять яму. И вот новые скважины были просверлены в пласте земли.
  -Ступеньку мне сделайте; - сказал Малыш, отходя в сторону.
  При этом мотор агрегата он не глушил.
  -Обязательно, мы тебе целую лестницу сделаем! - пообещал Мороз.
  И он не шутил. Степан отлучился, оставив свою лопату в одиночестве у растущей вглубь ямы. Через некоторое время он вернулся с бензопилой, и принялся спиливать растущие здесь же молодые берёзы. Затем, отчистив их стволы топором от веток, он начал вбивать в них гвозди, и тут Алексей понял, что он делает самую настоящую лестницу. Притом она получалась довольно длинной - никак не меньше пяти метров. Они погрузили лестницу в яму, и её часть, торчавшая на поверхности, становилась всё меньше и меньше. Копали по очереди. Глину засыпали в ведро, с помощью верёвки поднимаемое на поверхность. Шахта получилась довольно глубокой, и Алексею было страшновато, как бы боковые стенки, под весом толстого пласта, не съехались внутрь. Но глина держала, и работа продолжалась. Прошел час, и Степану пришлось делать вторую лестницу, и соединять её с первой. Настала очередь Алексея лезть в яму с лопатой, он принялся уже привычно раздалбливать лопатой глину между скважинами, как вдруг одна стена глиняной шахты обвалилась. Он было согнулся всем телом, поскольку Мороз предупреждал о возможной опасности обвала колодца. Но на его голову не летели куски спрессованной весом навеса глины. Он поднял голову, и огляделся: прямо перед собой он увидел заваленный наполовину тоннель. Это было то - что они искали. Он увидел сплющенные бетонные своды, не выдержавшие нагрузку в этом месте.
  -Есть! - радостно крикнул он, и в его колодце тут же стало темно.
   Три головы одновременно загородили свет, поступающий сверху.
  -Что там? - спросил Степан.
  -Есть тоннель! - радостно ответил Алексей.
  Ему было приятно, что именно ему выпала честь первому открыть спрятанный под землёй долгие годы тоннель. Он расчистил завал, - пришлось заполнить глиной вёдер двадцать. Бетонные обломки, как и часть глины, он отодвинул вглубь тоннеля, в сторону реки. Это его отрезок им был уже не интересен, и можно было его использовать в качестве 'мусорного ведра'. Руки горели, чувствовалось, что на ладонях уже проступаю мозоли. Наконец, завал был расчищен. Перед ним находился настоящий тоннель, ведущий в неизвестность. Из его глубины пахло сыростью и землёй. Он поднялся по длинной, берёзовой лестнице на поверхность. Его переполняла радость, и гордость, он понимал теперь, что чувствуют альпинисты, взбирающиеся на вершины гор. Они добились успеха, достигнув цели в первый же день раскопок.
  -Что там? - спросил Мороз.
  Товарищи окружили Алексея.
  -Есть проход! - ответил он. - Есть тоннель, можно спускаться, и идти!
  -Так чего же мы ждём? - спросил Малыш.
  -Нужны фонари, - ответил на его вопрос Степан, - Пойду в лагерь.
  И он быстрой походкой направился в сторону их базы.
  -А ты чего радуешься? - спросил Мороз Малыша. - Один хрен не пролезешь!
  -Да я эти стены раздвину, если тесно будет! - заявил тот.
  -Что-то наших конкурентов не видно, - заметил Мороз, - Я уже волноваться начинаю, уж не случилось ли чего с ними?
  -Так мы такой шум моторами подняли, что они поняли: ловить тут больше нечего! - ответил Малыш. - И свалили восвояси!
  -Чтобы их понять, нужно поставить себя, на ихнее место; - предложил Алексей.
  -Хорошая мысль, - одобрил Малыш, - Думаю, я бы пошарил по окрестностям, в поисках лагеря охранения этого склада.
  -А если охрана жила прямо на складе? - предположил Алексей.
  -То она долго не прожила бы! - ответил Малыш. - Воспаление лёгких они бы точно словили.
  -К тому же, - сказал Мороз, - Нет вентиляционных и печных труб. Скорее всего, склад не жилой.
  -И к тому же, - снова вступил в дискуссию Малыш, - Склад - это лакомый кусочек для противника, и лагерь охранения стратегически не выгодно разбивать на самом складе. Я бы сделал так: разбил лагерь где-нибудь за речкой. А на самом складе организовал бы пост. Посадил бы сменного солдата, с рацией. Случись чего - он по рации передаст: мол, так и так, прижали 'Иваны'. И тут же основная охрана смогла бы незаметно подойти, и далее действовать по обстановке.
  -Логично, - согласился Алексей, - А может такое быть, что наши конкуренты отвлеклись на раскопки охранного лагеря, оставив склады ' на сладкое'?
  -Легко! - ответил Мороз. - Лично я бы так и сделал.
  -А как бы вы поступили, - спрашивал Алексей. - Если бы раскапывая охранный лагерь, услышали, что на вашем основном месте уже работает группа конкурентов?
  Ребята задумались. Первым ответил Мороз:
  -Я бы постарался прогнать 'конкурирующую фирму'. Не знаю как, но попытался бы что-нибудь придумать.
  -Или можно было бы просто подойти к парням, и всё объяснить, - предложил свою версию ответа на тот же вопрос Малыш, - Парни, место наше, первым в эту землю вонзился штык нашей лопаты, следовательно, точка за нами!
  -Это привело бы к конфликту, - не согласился Мороз, - К драке, к перестрелке, к чему угодно! Практически все поисковики вооружены, - начал он пояснять Алексею, - Кто - травмой, кто - охотничьим либо мелкокалиберным оружием. Некоторые - пневматическим, или вообще, холодным, типа ножей, мечей и прочего. Часто шокеры с собой таскают. Некоторые используют трофейные стволы, восстановленные. Незаконно, конечно. А здесь - тайга закон, медведь - хозяин! Связи тут нет, позвонить ты не сможешь. Милицию или скорую ждать бесполезно. Остаётся надеяться только на свои силы. Так что всё могло бы окончиться довольно печально. Если наши конкуренты при стволах, судя по ночным крикам - они отморозки редкостные, - то, скорее всего, нарисуются они перед нами в ближайшее время. Мы можем дать им понять, что мы не лохи, и голыми руками нас не возьмёшь!
  -Каким образом? - не понял Алексей.
  -Пару раз пальнув в воздух, из Стёпиного ружья. Они услышать стрельбу, и поймут, что мы при оружии; - предложил Мороз.
  -Но с другой стороны, они будут в курсе этого, и смогут подготовиться, противопоставив нашему оружию фактор неожиданности; - не согласился Малыш, - Ружьё в лесу - это козырь. Раскидываться козырями в крупной игре - нельзя! Пусть уж лучше думают, что мы лохи, или официалы. Бур они слышали, пилу - тоже. Так, с размахом, не боясь привлечь внимание, обычно работают официальные поисковики. Недооценить противника - проиграть драку.
  -Что ж, ты прав, - кивнул головой задумчивый Мороз, - Подождём развития событий. Но всем быть начеку!
  Вернулся Степан. Он принёс три диодных фонаря, и два налобных, китайских. Они разобрали осветительные приборы, и по одному спустились в шахту. Алексей заметил, что Степан, как бы невзначай, прихватил с собой своё ружьё, приклад которого торчал из-за его спины. Первым шёл Мороз. Он взял себе сразу два фонаря. Один надел на голову, а второй он нёс в руке. Яркий синеватый луч был направлен вглубь тоннеля, но высвечивал лишь темноту, казалось, что коридор бесконечен. Ощущался наклон вниз, они спускались. Пройдя метров пятьдесят, они вошли в зал. Запах сероводорода шибанул в нос. Под ногами захлюпала глинистая жижа, глубина которой доходила местами до колена. Потолок этого зала был метра три от пола. Были видны бетонные столбы, подпирающие свод потолка. Потолок, судя по всему, был сделан из бетонных плит, в некоторых местах они прогибались, из толстых трещин капала вода. Помещение было заставлено стеллажами, на которых покоились раскисшие и плесневые картонные коробки. Справа от входа, из воды торчал танковый аккумулятор, с белыми от окиси клеммами. Чёрные провода от него уходили куда-то под воду.
  -Братва, кажись, продовольственный склад мы с вами отыскали! - сказал Мороз, вытаскивая из трухлявой коробки проржавевшую консервную банку.
  -Как бы нам не спечься от этой вони! - заметил Степан.
  -Да, долго здесь лучше не находится; - согласился Мороз.
  Малыш ушёл далеко вперёд - склад был метров пятьдесят в длину.
  Мороз вскрыл банку ножом:
  -Тушняк! Был когда-то; - тоскливо добавил он.
  На том конце склада раздался грохот, и звон бьющегося стекла. Через полминуты из темноты вышел Малыш, с сияющим от счастья лицом. В руке он держал стеклянную бутылку без этикетки, с прозрачным содержимым.
  -Там этого добра! - и он провёл ребром ладони поперёк горла.
  Мороз бесцеремонно вырвал бутыль из его рук, и принялся возиться с пробкой. Через некоторое время последняя поддалась, и он не нюхая жидкость, сделал глубокий глоток.
  -Ух! - выдохнул он. - Одеколон, якорный бабай! Как они эту дрянь пили?
  Малыш взял у него бутылку, и тоже не понюхав, присосался к горлышку:
  -Поэтому войну и проиграли! - поморщившись, ответил он на вопрос Мороза. - Лёх, хлебнешь?
  -Нет, пожалуй, воздержусь! - ответил Алексей.
  -Ну как знаешь! - Малыш затолкал бутылку куда-то под куртку, и вновь скрылся в недрах тёмного зала.
  Алексей остался один. Все разошлись. Из темноты доносились чавкающие звуки шагов, звоны стекла, звук разрываемого картона. Алексей решил тоже поискать чего-нибудь, в этом более полувека заброшенным человеком хранилище. Он шёл между стеллажами, некоторые коробки от влаги сползли, и консервные банки стояли ровными рядами друг на друге. Он нашёл упаковки армейских галет. Выглядели они совершенно нормально, но стоило разорвать упаковку, и он тут же отбросил пачку в сторону. Горький запах чувствовался даже сквозь завесу сероводородной вони. Он увидел кирпичики, аккуратно сложенные штабелем прямо посередине прохода, и поднял один из них. Кирпич оказался легче, чем ожидал Алексей. Бумага продряхлела, и под ней он увидел розовато-жёлтую поверхность кирпича, сделанного из непонятного материала. Он легко крошился, и был слишком лёгким. Строить из такого кирпича что-либо было нельзя.
  -Подорвать хотели! - раздался неожиданный голос Малыша за его спиной.
  -Умеешь ты подкрадываться! - разозлился Алексей. - Школу воров, наверное, заканчивал с отличием?
  -Тротил; - сообщил тот, проигнорировав 'подкол' про школу воров, - И его тут очень много. Долбануло бы знатно!
  -Почему не подорвали? - спросил Алексей, укладывая кирпич на место.
  -А хрен его знает! Может просто не успели провода бросить. А может ещё чего. Это лучше б у них спросить!
  -Там аккумулятор при входе, - вспомнил окислившийся короб Алексей, - Может для того и приволокли его?
  -Скорее всего, - согласился Малыш, - Если подрывной машинки не было. Может клемма слетела, или окисью покрылась, а может просто разрядился, теперь точно никто не скажет - не кому уже говорить! Теперь только мы вместе, посовещавшись, можем сказать, и как мы скажем - так оно и будет, так и пишется история!
  Малыш поднял тот кирпич, который положил Алексей, покрутил его перед своим лицом, и сунул в рюкзак за спиной, подмигнув Алексею хитро сощуренным глазом. Они блуждали по складу ещё какое то время, пока не услышали команду, отданную голосом Степана:
  -Пора, парни, уходим!
  Надо признаться, что Алексей уже чувствовал, что колени его ног слегка подрагивают. На него словно накатила слабость. Похоже, остальные испытывали нечто подобное, и обратный путь они прошли в полном молчании. Лишь лучи фонарей поначалу отражавшиеся от воды, игриво скользили по потемневшим стенам. Сил на то, чтобы радоваться удаче не было. Чувство подавленности, угнетённости, овладело Алексеем. К тому моменту, когда они подошли к лестнице, торчавшей из горы разрыхлённой глины посередине тоннеля, он почти полностью лишился сил - этот тоннель ему уже казался бесконечным. Выбравшись наверх, и вдохнув необычайно свежего воздуха, он заметил, что его товарищи с бледными лицами открытыми ртами вдыхают воздух. Они были похожи на рыб, выброшенных на берег приливом - молчаливые, без сил лежащие прямо на глине рядом с ямой, лица у всех были бледными. Он мысленно поставил плюс Степану, вовремя окликнувшему остальных. Кто знает, не сделал бы он этого, или седлал минут на десть позже - выбрался бы кто-нибудь из этого подземелья?
  -Фууу! - громко выдохнул отдышавшийся Малыш. - Вот это да! Чуть было не передохли, как мухи!
  -Стёпа, молодец! - сказал Мороз, повернув своё бледное лицо в сторону Степана. - Спас!
  Захватив свои инструменты, они направились в сторону лагеря. Через некоторое время они уже пили горячий чай у разведённого костра. Консервированная каша в жестяных банках стояла у самого огня. Как объяснил Мороз, это излюбленное лакомство всех поисковиков, ценящих своё время и не имеющих в составах своих команд девушек, которые могли бы приготовить что-нибудь получше. Вообще они прихватили с собой крупы - рис, гречку. Взяли и тушёнку. Но готовить каши планировали под конец похода, когда свободного времени будет больше, а силы для беготни по лесу с лопатой и метало детектором, будут на исходе. Как рассказал Мороз, последний день полевого выхода обычно проводят в лагере, прощаясь с лесом, травя байки о поисковых подвигах, распевая песни, и распивая крепкие напитки. Это у них что-то наподобие традиции, как в фильме 'Ирония судьбы', там друзья перед Новым годом собирались в бане. А тут, за сутки перед выходом в город - у палатки.
  -Я вообще в лесу живу; - сказал Мороз, слега заплетающимся после шнапса голосом, - А в город как в гости езжу. Но основной мой дом - тут! - он обвёл поляну взглядом. - В городе лишь деньги, бабы и еда. А тут - жизнь!
   Они ели кашу из банок, обсуждая свои находки. Малыш развязал верёвку на своём рюкзаке, и достал несколько разноцветных бутылок.
  -Это - пиво; - сказал он, крутя в руках маленькую бутылочку из красноватого стекла.
  -Но ему уже давно хана, - сказал Мороз, - Срок годности истёк. Да и вообще пиво долго не храниться - какой смысл забивать им склады?
  -Фашисты! - протянул Степан, будто бы это объясняло все не ясности и странности, с которым и они столкнулись.
  Он откупорил пробку, жидкость в бутылке агрессивно вспенилась, выталкивая пену из горлышка. Запахло прокисшими дрожжами.
  -Такое даже с похмела пить не станешь! - сказал понюхавший напиток Степан. - А это что? - он указал на бутыль с вытянутым горлышком, и глубоко вдавленным дном.
  -Это вино, походу; - неуверенно ответил Малыш, тут же принявшийся бороться с пробкой. Пришлось вкручивать в неё шуруп - штопора не у кого не было. И уже за его шляпку, пассатижами, вытаскивать саму пробку. Справившись с этим, они по очереди понюхали содержимое бутыли. На взгляд Алексея пахло довольно не дурно, чувствовался виноградный дух, с небольшим оттенком цветочного мёда. Первым рискнул отхлебнуть Мороз. Нацедив сразу половину кружки, он долго, маленькими глотками, втягивал губами драгоценный нектар, иногда надолго принюхиваясь, будто бы ожидая почувствовать что-то новое. Они распили вино, закусывая тушёнкой, наложенной на толсто и криво порезанный хлеб.
  -Лот номер три! - громко произнёс Малыш, взяв в руки третью бутылку, похожую на винную, но жидкость была намного светлее. Либо это было сухое вино, либо... Отработанными на вине движениями откупорив пробку, он слегка отстранил от себя бутыль, выпуская джина, пахнущего коньяком.
  -Конь? - спросил Мороз, всполаскивая водой свою кружку.
  -Лошадь! - довольно произнёс Малыш, любуясь плескающейся за стеклом жидкостью.
   Это был настоящий коньяк. Алексей, попробовавший за свою жизнь не мало сортов различных коньяков, вплоть до коллекционных, почувствовал это сразу. Таких коньяков он не пил никогда. Он не был особым ценителем благородного напитка, но в силу специфики своей работы, ему часто приходилась пробовать коньяки из разных партий, прежде чем их подадут на разлив. Ощущалась сила, вложенная в этот напиток, ощущался его душистый аромат, и если вино не произвело на него особого впечатления, то этот коньяк его просто потряс! Он даже хотел перелить оставшийся в кружке напиток во флягу или в какую-нибудь пустую бутылку, чтобы насладиться этим прекрасным коньяком дома, не спеша потягивая хорошую сигару, дополняющую вкусовой букет. Но Малыш остановил его:
  -Пей, друг, не спеши. Там этого добра... всем хватит, по ящичку с собой прихватим!
  Он говорил медленно, не торопясь, растягивая слова, словно бы подчёркивая этой неторопливостью всю обстоятельность и фундаментальность сказанных им слов. Казалось, что перед ним сидит не просто поисковик, который полжизни провёл в заваленных трухлявыми деревьями лесах, а какой-то очень важный для мира человек, от которого зависит нечто большее, чем могут себе представить обычные люди.
  'Прочувствовал!' - подумалось Алексею, ещё раз оглядевшему Малыша.
  -Сколько за него может дать Виталий? - спросил Малыш Мороза.
  -Не знаю, - ответил тот, - Но думаю, достаточно для того, чтобы окупить все поисковые расходы на пару десятков лет вперёд!
  -Что завтра будем делать? - спросил Алексей.
  -Можно вытащить пару ящиков с коньяком, и отнести их к машине. Затем продолжить наши исследования - кто знает, может там есть ещё что-нибудь интересное!
  -Шнапс тоже нужно забрать! - сказал Малыш. - И вино.
  -Не поместиться, друг! - ответил Мороз. - Если только высадить одного из нас - тебя например.
  Малыш ни чего не ответил.
  -Мы вернёмся позже, на Газели, - стал серьёзным Мороз, - Будем перетаскивать ящики к 'Уазу', затем на нём уже транспортировать спиртное до самой Газели, которая тут не проедет. За день сделаем, думаю!
  -Нужно 'прозондировать' пол на складе! - сказал Степан. - Кто его знает, что там может быть под водой, на полу?
  -Верно, наверняка что-то выпадало из карманов, пока грузили эти коробки, да и так, мало ли кто что мог там обронить?
  -Как думайте, - сказал Малыш, - В соседних залах тоже продовольствие?
  -Скорее всего, - ответил Степан, - Вообще надо было изучить историю, для какого полка предназначалось это хранилище, в какие года возведено, когда введено в эксплуатацию. Может быть, что в соседних складах покоится на полках и форма, оружие, боеприпасы, медикаменты, техника. Такой вариант возможен. Если этот склад был сделан на случай окружения немецких войск - то всё будет именно так.
  -Фураж, одним словом, там имеется! - пьяно усмехнулся Малыш.
  -Смотря что называть фуражом; - неопределённо сказал Степан.
  -Что? - удивился Малыш. - Обмундирование, продовольствие, и прочее хозяйство, которое повседневно используется солдатами.
   -Фураж - не от слова 'фуражка', а от слова 'фура' - тяжёлая гужевая повозка, - пояснил Степан, цедя коньяк из закопченной кружки, - Фураж это лошадиные харчи, если быть точным. Издревле. Так что, связывая это слово с военнослужащими, ты приравниваешь солдат к скоту.
  -Степаныч, ты мужик правильный, и много знаешь, но ты не прав! - не согласился Малыш.
  -Странно, как его ещё никто не нашёл? - спросил непонятно у кого Мороз.
  -Почему никто? - легко перешёл на другую тему Малыш. - А те парни, что за рекой? Думаешь, они по грибы сюда пришли? Как бы ни так! Если они тут, то их целью может быть только этот склад - это сто процентов! Кроме него в этом квадрате ничего интересного нет!
  -Факт! - согласился Степан.
  Они готовились ко сну, как вдруг услышали песню, доносящуюся из-за реки. Это была та же песня, что они слышали вчера.
  -От фашисты! - возмущённо воскликнул Мороз.
  -Давай нашу, 'Катюшу'? - предложил Малыш.
  -Ребят, ну его на фиг, пусть себе поют! - вмешался Степан. - Нам то что?
  -Нет, эти козлы меня достали, надо им ответить! Это они для нас поют - знают, падлы, что мы здесь!
  Расцветали яблони и груши,
  Поплыли туманы над рекой.
  Выходила на берег Катюша,
  На высокий берег на крутой.
  Эхо слов песни разносилось по окрестностям тёмного леса. Голоса на той стороне притихли. Ребята пели во весь голос, присоединился Степан, и чуть позже, заразившись единым порывом, подпевал Алексей.
  Выходила, песню заводила
  Про степного сизого орла,
  Про того, которого любила,
  Про того, чьи письма берегла.
  
  Ой, ты, песня, песенка девичья,
  Ты лети за ясным солнцем вслед
  И бойцу на дальнем пограничье
  От Катюши передай привет.
  
  Пусть он вспомнит девушку простую,
  Пусть услышит, как она поет,
  Пусть он землю бережет родную,
  А любовь Катюша сбережет.
  
  Расцветали яблони и груши,
  Поплыли туманы над рекой.
  Выходила на берег Катюша,
  На высокий берег на крутой.
  
   Они закончили петь, и дружно и весело рассмеялись. На той стороне реки всё стихло, больше никаких звуков они не слышали.
   Этой ночью так же по очереди дежурили у костра. Сама ночь выдалась необычайно тихой, и спокойной, словно бы все ночные жители леса, сговорившись, не решались тревожить покой поисковиков. Утро выдалось пасмурным и холодным. Туман устилал землю тонким покрывалом. Выходить из тёплых палаток никто не хотел: Степан, последним дежуривший у костра, буквально пинками принялся выгонять угревшихся ребят. Разогрели консервы, кашу приходилось вталкивать в себя - после выпитого вчера алкогольного букета, многолетней выдержки, аппетита не было. После небольшой разминки, и крепкого, горячего чая, кровь заиграла, и ребята потихонечку согрелись. Туман над землёй слегка поблек, рассеялся. Собравшись, они направились к раскопанному вчера входу в подземелье. Дойдя до места, поисковики обнаружили, что вход завален. Завал не был естественным обвалом грунта - это был рукотворный завал. Кто-то целенаправленно перекидал выкопанную ими вчера глину обратно, в колодец.
  -Якорный бабай! - выругался Мороз.
  -Суки! - добавил Малыш.
  -Это они, точно, больше не кому! - согласился Степан.
  Степан огляделся, и принялся внимательно изучать почву, под их ногами:
  -Парни, подойдите сюда; - позвал он.
  Все собрались вокруг Степана, который что-то внимательно рассматривал на земле. Он нашёл след. Это был след от ботинка, с рифлёной подмёткой, приблизительно сорок третьего размера.
  -Кажись, фашистский! - сказал Малыш, разглядывая втоптанный в глину отпечаток. - Точно. Фашистский след!
  -Да, - согласился Мороз, - Кто-то в немецких военных башмаках тут щеголял.
  -Но когда они успели? - удивился Алексей. - Ведь мы уходили уже вечером, через час уже темно было! И пришли, сейчас, рассвело недавно! Что они, ночью закапывали?
  -Получается так; - задумчиво произнёс Степан.
  Они замолчали, вдавленный в глине отпечаток ботинка притянул к себе взоры четырёх пар изучающих глаз.
  -Что будем делать? - спросил Алексей, нарушив повисшее молчание.
  -Я предлагаю найти их, и надрать им задницы! - предложил Мороз.
  -Если они при оружии, то это может печально закончится! - высказал своё мнение Степан.
  -Есть другие варианты? - Мороз оглядел собравшихся.
  -Есть, - ответил Степан, - Надо валить отсюда! В городе собирать группу, человек из десяти, вооружатся, и тогда можно будет вернуться и доделать начатое.
  -Ну уж нет! - Малыш протестующее выставил руки перед собой. - Мы не для того пилили почти четыре сотни вёрст, чтобы какие-то упыри нам всё изгадили! Нужно по новой раскопать, достать, что сможем, тогда можно и отваливать.
  -Смотрите сами, - ответил Степан, - Я своё предложение сделал. Мне в принципе всё равно, сами решайте!
  -Мороз, ты как? - спросил Малыш.
  -Пожалуй, пару ящиков нам бы не помешало с собой прихватить. А то пока мы соберём группу, они тут всё под ноль подчистят! И пробки пивной не оставят!
  -Лёх, ты что думаешь? - спросил Малыш у Алексея.
  -Коньяк это хорошо, но я бы сделал так, как говорит Степан.
  -Зассал? - прямо спросил Малыш.
  -Нет, - спокойно ответил Алексей, - Просто считаю, что так будет правильнее, и безопаснее для всех нас! Если мы встретимся с этими парнями, любителями всего немецкого то, - как ты сам мне вчера говорил, - у них, скорее всего, есть огнестрельное оружие. И вряд ли они нам будут этим оружием перед нами хвастаться, а скорее всего они используют свои стволы против нас. И тогда, без раненных,- как минимум, а как максимум - без убитых, не обойтись! Притом, лично я не собираюсь стрелять в людей. И смотреть, как другие это делают, я тоже не хочу! Из-за каких-то флаконов шнапса кровь проливать? Да вы в своём уме, парни?
  Малыш молчал, снова уперев взгляд в отпечаток подошвы.
  -Поехали! - поддержал Алексея Степан. - Парень прав! Дело может плохо закончится! Даже если мы их перестреляем - то это криминал, статья, срок! Не говоря о том, какой грех мы возьмём на души!
  -Тут, под землёй, их тела ещё найти надо будет! - как-то недобро произнёс Малыш. - Можно загнать их на склад, оставить лопату, и засыпать нафиг! Пусть руками поработают! Тут дело не в шнапсе. Место за нами, а эти падлы хотят нас прогнать, грубо 'отжать' у нас нашу победу! Сегодня у тебя отожмут твоё место, завтра - твой дом, послезавтра - уведут твою жену!
   Проспорив около получаса, они решили всё-таки раскопать засыпанный колодец. Малыш настоял. Мысль о том, что он сможет стать обладателем нескольких ящиков отличного коньяка разожгла его душу. Малыш понимал, чего стоит этот напиток, несмотря на отсутствие этикеток на самих бутылках. Да и та мысль, что им придётся покинуть найденное ими место без трофеев - не укладывалась в понятия 'кодекса чести' поисковика. К тому же Малыш был убеждён, что каждая поездка в лес, должна окупаться хотя бы на 30-40%, от затрат на неё. Уехать из леса с пустыми руками - это было для него равносильно признанию себя неудачником. Рыхлая глина копалась легко, обошлись без бура, часа через четыре вход в подземелье вновь был свободен.
  -Я пойду один, - сказал Малыш, - Вы тут подстрахуйте, на случай если эти 'Августины' придут! А то этот склад может превратиться для нас всех в склеп!
   Он спустился в подземелье. Его не было довольно долго, Степан засёк время по наручным часам. Прошё уже час, а Малыш всё не шёл.
  -Малыш, ответь группе! - проговорил механическим голосом Степан, в микрофон рации.
   Та не отвечала. Он повторил ещё раз, но рация по-прежнему молчала. Тогда они решили лезть вниз, вдвоём - Мороз и Алексей. Степан, с ружьём, остался сверху, подстраховывая товарищей от нежданных гостей, от которых можно было ожидать любых, самых неприятных, сюрпризов.
   Спустившись под землю, они быстрым шагом прошли через потерну, дошли до склада и, шаря лучами фонарей в коридорах между стеллажами, обнаружили лежащего на спине, в глиняной жиже, Малыша. Алексей прижал руку к артерии на горле Малыша - пульс прощупывался, парень был в 'отключке'. Они потянули тело, оказавшиеся тяжёлым, к выходу. Провозившись с Малышом около часа, они вытолкали его на поверхность, где им уже помогал Степан. Положив его на землю, Степан, скрестив руки, с силой надавил несколько раз на грудь парня, после чего тот закашлялся, и открыл глаза. Белки его глаз опоясывала сетка красных сосудов, лицо имело зеленовато-земляной оттенок.
  -Ты как, брат? - спросил его Мороз.
  -Живой, - тихо ответил тот, - Решил посмотреть, что находиться в других ящикам на соседних стеллажах, пока всё осмотрел, пока вернулся к коньяку, почувствовал слабость во всём теле. Больше ничего не помню.
  -Какие нахрен ящики, Малыш, о чём ты думал? - злился Мороз. - Там же болотный газ и ещё хрен знает что в воздухе! Ещё бы пол часика там полежал, вообще бы ласты склеил! - говорил Мороз, склонившись над лежащим другом.
  -Хватит на сегодня, - тихо, но твёрдо сказал Степан, - Пора возвращаться в лагерь.
  Малыш немного пришёл в себя, но идти ему было тяжело, его шатало из стороны в сторону, рвало, и товарищи всю дорогу поддерживали его с двух сторон. Они подходили к лагерю, когда идущий впереди Степан резко остановился и, не оборачиваясь, показал идущим сзади раскрытую ладонь: это означало 'стой'. Он медленно снял с плеча ружьё, и слегка пригнувшись, тихо пошёл к разворочанным палаткам, вокруг которых были хаотично разбросаны их вещи, рваные пакеты, одеяла. Мороз распахнул китель, под которым Алексей увидел кобуру, с торчащей из неё рукоятью пистолета. Мороз достал оружие, взвёл курок, осматривая ближайшие кусты. Это был револьвер 'Наган', точнее, переделанная под 'мелкашку' его копия. Через некоторое время они увидели Степана, призывно махающего рукой.
  -Что тут было, это они? - спроси Малыш, в глазах которого появился блеск злости.
  -Нет, - ответил Степан, - Похоже, Миша к нам в гости заглядывал. Голодный Миша; - добавил он, оглядывая пустые рваные пакеты, в которых хранился хлеб.
   Он поднял с земли валяющуюся у его ног банку с тушёнкой, поднёс её к своему лицу: на ней отчётливо виднелись крупные вмятины зубов. В некоторых местах крепким клыкам удалось прорезать тонкую жесть, и теперь частицы слюны зверя попали на консервированное мясо. Есть такие консервы было уже нельзя. Продукты, большая их часть, были уничтожены. Остались лишь консервы, которых было не так много. К счастью, медведь решил попробовать только одну банку с тушёнкой, от которой, видимо, исходил понравившийся ему запах. Оставшейся провизии хватало от силы на три дня.
  -Валить надо, - сказал Степан, - не нравится мне это место! Вначале были песни. Потом - доброжелатели завалили наш колодец. Затем Малыш, чуть не остался в этом проклятом подземелье навечно! Теперь Миша решил покушать за наш счёт. Что дальше? Если посчитать все хорошее, что с нами тут произошло, и всё плохое - то плохого окажется больше, в несколько раз! Так какого же хрена мы тут ещё сидим? Сваливать отсюда надо!
   Малыш молчал. Он чувствовал за собой вину, за то, что не смог выполнить ту задачу, которую он при всех перед собой поставил: принести ящик с коньяком. В порыве жадности, он принялся шарить по полкам, потеряв счёт времени. И отчасти он был виноват в том, что они ещё до сих пор здесь: ведь, сколько времени было потрачено напрасно? Они выпили по пол кружки водки, и принялись поправлять разрушенный медведем лагерь.
  -Завтра выходим, - сказал Мороз, - Ночь переночуем, и пойдём. Иначе мы не успеем до темноты перетащить все вещи к машине.
   Они принялись восстанавливать свой лагерь. Степан с Алексеем напилили целую гору маленьких берёз, затем, стали затачивать ветки - обрубая топором их концы под углом. Получились острые шипы, и если бы зверь вновь попробовал пробраться к лагерю, то он бы пропорол бы себе шкуру об эти шипы. Старую изгородь, сделанную из мелкого кустарника - сквозь которую прошёл медведь - они оттащили в сторону, и позже настелили кустарник поверх молодых берёз - для надёжности. Одна палатка была безнадёжно изорвана, и Мороз просто выбросил эту груду лоскутов, которая бы не защитила даже от небольшого ветра. Снова наступал вечер. Но на этот раз они уже не чувствовали себя хозяевами в этом месте. Словно сама природа ополчилась против них, защищая скрытый в недрах земли склад. Кроме опасности, в лице неизвестных поисковиков 'Августинов', им ещё грозила встреча с лютым зверем - медведем, который уже распробовал содержимое их сумок, и скорее всего он ещё вернётся, проголодавшись вновь.
  Ужинали молча, разговаривать не хотелось. Они решили покинуть это место - они сдавались, бросали начатое дело. Но теперь на кону стояла безопасность их собственных жизней, и считаться со своими принципами не приходилось. Это была их последняя ночь в этом лесу, Мороз разлил каждому по полной кружке водки, они без слов выпили. Дежурить решили подвое, разделив ночь на две смены. Алексей должен был дежурить первым, вместе со Степаном. Ребята уже спали, когда над рекой вновь зазвучала немецкая песня. На этот раз звучала она громче, чем раньше, и голоса поющих уже небыли похожи на голоса подвыпивших людей. Степан смотрел в огонь, из которого изредка выскакивали искры, сопровождаемые громким щёлканьем сгораемых в огне поленьев. На немецкую песню он не обратил никакого внимания, словно это было в порядке вещей. Песня стихла, слышался лишь храп Мороза.
  -Что думаешь обо всём этом? - нарушил тишину Алексей.
  -Валить надо, - ответил тот, - И чем быстрее - тем лучше!
   Хрустнула ветка, где-то совсем близко. Степан дёрнулся всем телом, вскинул прислонённое к ногам ружье. Они вслушивались в тишину, которая теперь казалась зловещей. Хруст повторился - но на этот раз звук был уже ближе. Казалось, что кто-то пытается подкрасться к ним со стороны реки. Степан включил фонарь, и направил яркий луч в темноту. Никого не было. Они просидели в напряжении до того часа, когда предстояло будить смену. Рассказав сонным ребятам о том, что они что-то слышали, Степан с Алексеем заняли освободившиеся палатки, ещё сохранившие в себе тепло.
   Алексею снилась Анжела. Они были вдвоём, их окружал лес. Она молчала, и смотрела на него тревожным взглядом, и от взгляда этого ему сделалось не по себе. Он что-то хотел сказать ей, успокоить её, но язык окаменел, и он так и не смог промолвить ни слова. Резкий оглушительный хлопок разбудил его. В ушах звенело, перед глазами мелькали разноцветные огни, словно по голове ударили огромным молотом. Сердце бешено колотилось, он огляделся вокруг: прямо над ним в полотне крыши палатки, в отсвете костра, была видна огромная рваная дыра, с краёв которой лоскутами свисали капроновые нити. Он выскочил наружу, в голове ещё стоял шум, похожий на тонкий, пронзительный писк. Он видел, как из соседней палатки выскочил Степан, они встретились взглядом, и Алексей понял, по тревожному взгляду, что случилось что-то очень нехорошее. Ни Мороза, ни Малыша, видно не было. Степан отыскал фонарь, включил его, обшаривая лучом покрытую мглой поляну. Обоими руками он сжимал ружьё, поднятое им с земли у костра, левой он придерживал фонарь, луч которого светил параллельно направленному стволу. В воздухе пахло неприятным, вызывающим тревогу на уровне инстинкта, кисловатым запахом, от которого першило в горле, и слезились глаза. Через мгновенье луч фонаря наткнулся на лежащего у деревьев Малыша. Они подбежали к нему, и увидели, что тот весь перемазан кажущейся чёрной кровью. Не далеко от него в земле зияла глубокая воронка, из которой ещё шёл дым. Они увидели, что Мороз на коленях стоит перед телом Малыша. Тот лежал без движения, раскинув руки в стороны. Остекленевшие глаза его смотрели в небо.
  -Что случилось? - кричал Степан, тормоша Мороза за плечо.
  Но тот не отвечал, он склонил голову над телом друга, было лишь видно, как мелкая дрожь колотит его тело. Остатки этой ночи показались Алексею вечностью, словно картинками слайдов отпечатавшихся в его памяти. Вот они оттаскивают Мороза, который что-то неразборчиво кричит, вот Степан сильно бьёт того по щекам, и взгляд его сумасшедших глаз приобретает осмысленность. Вот они осматривают тело Малыша - он мёртв, убит множественными осколками сильнейшего взрыва. В этом нет сомнений - пропадает последняя надежда, на лучший исход, и на ошибочность нехорошего предчувствия, огнём прожигающего нутро где-то в груди. На его теле многочисленные следы осколочных попаданий, из ушей стекают ручейки крови. Нет, он уже не встанет, не засмеётся, и не пошутит. Он не сможет даже ничего сказать - он мёртв.
  -Нет больше пацана... ушёл; - обречённо произнёс Степан, сухим голосом.
  Эти слова ему дались с трудом, на глаза его наворачивались слёзы. Мужчина старался побороть слабость - ведь он знал, что на него сейчас смотрит Алексей, и может быть его самообладание сейчас нужно парню больше всего. Мороз пил водку прямо из горла бутыли, глубокими глотками, пока Степан не вырвал бутылку из его рук:
  -Хорош, ты нам нужен сейчас! Очнись, Мороз, давай, расскажи, что тут произошло?
  -Он пошел отлить, - начал Мороз, голос его дрожал, - И тут, - он вновь замолчал, но остальное они уже поняли сами.
   Степан на четвереньках обшаривал метр за метром, вокруг злополучной воронки. Вернувшись к костру через час, он сказал, положив на землю перед собой кусок чёрного провода:
  -Растяжка. Кто-то поставил. Следы немецких башмаков, как у колодца, только размером больше. Цепочка следов ведёт к реке. Провод - военный, немецкий, медный со стальной жилой. Такие использовались во время войны для прокладки связи. Здесь провод использовали в качестве растяжки - один его конец привязан к дереву. Судя по найденным фрагментам, взорвалась противотанковая немецкая мина 'TM 35', с натяжным взрывателем 'ZZ 35'...
   Он накрыл тело погибшего друга одеялом. Не верилось, что весёлого и жизнерадостного парня, который недавно рассуждал о жизни, смакуя многолетний коньяк, больше нет. Было похоже, что всё что происходит с Алексеем сейчас - нереально, будто бы они смотрят фильм, и происходящие их не касается. Хотелось закрыть глаза, освободив сознание от необходимого осмысливания произошедшего, освободить его от самого времени, погрузившись в глубокое забытье. Рассвет наступал мучительно долго. Казалось, что он не наступит никогда.
  -Что будем делать? - спросил Алексей у Степана.
   Мороз 'отрубился' - сидел, сидел, и вдруг неожиданно резко упал, как подкошенный. Они затащили его в палатку и накрыли одеялом. Малыш был его лучшим другом, с которым они вдвоём хлебнули лихо за свою не долгую жизнь.
  -Надо парня закопать; - сказал Степан.
  -Как закопать? - возмутился Алексей. - Это же Малыш, как же...
  -Лопатой! - громко и жестко сказал тот. - Ты не понял? Его убили! Взорвали! На его месте мог быть любой - первый, кому приспичит по нужде! Так что не надо сентиментальничать, я его хорошо знал, и мне он был большим другом, чем тебе! Мне нелегко это делать, но других вариантов нет!
  -Мы можем его оттащить к машине! - попробовал поспорить Алексей.
  -Мы не сможем! Придётся оставить его здесь. Вызовем 'ментов', они приедут, раскопают, и отправят в морг. После - похоронят по человечески! Нам надо бежать, как только рассветёт. Бросаем всё нахрен, вещи, еду, всё - нам нужно выбраться из этого леса! Понимаешь меня? Мы - свидетели убийства, и те, кто поставил растяжку, прекрасно это понимают! Они сделают всё, чтобы мы не вышли отсюда живыми!
   Когда рассвело, Степан принялся будить Мороза. Тот встал, невидящими глазами оглядел засыпанную землёй поляну, и наткнулся блуждающим взглядом на накрытое одеялом тело погибшего друга. Алексей прекрасно понимал, что сейчас чувствует Мороз: он до последнего надеялся, что всё это окажется сном. Даже тогда, когда он увидел воронку, у него ещё оставалась надежда. Но когда он увидел синее одеяло, с проступившими пятнами крови - надежда ушла. Ему будто бы нанесли удар в живот. Он сразу весь как-то осунулся, лицо его скривила гримаса боли.
  -Мороз, надо закопать Малыша; - твёрдо сказал Степан.
   Глаза Мороза на долю секунды налились кровью, в них блеснули огоньки слепой ярости, но затем злоба отступила, её сменила какая-то обречённость, безысходность, во взгляде.
  -Надо - копай; - глухо ответил он.
   И Степан, словно бы ждавший всё это время именно этих слов, молча взяв лопату, принялся с остервенением вонзать её в землю, недалеко от воронки. Алексей присоединился к нему, затем и сам Мороз подошел к ним, и тоже стал копать. Яма была готова. Завернув тело друга в палатку, они осторожно, будто боясь навредить погибшему другу, опустили тело в яму. Застелив сверху одеялом, каждый бросил рукою по горсти земли. Затем они принялись засыпать яму лопатами. Через полчаса лишь небольшой холмик говорил о том, что под землёй в этом месте покоится человек. Степан срубил топором берёзу, и сколотил крест, воткнув его в рыхлую землю.
  -Пора, - сказал он, когда работа была закончена, - Уходим!
  Они направились в сторону, откуда они пришли в это проклятое место. Они шли по небольшой тропке, которую они сами протоптали два дня назад. Тропа была довольно чёткой, они шли молча, говорить ни кому не хотелось. Да и о чём говорить? Что они не смогли уберечь друга от беды? Ведь Степан и сам Алексей слышали ночью, как кто-то ходит у их лагеря. Но не придали этому значения. Видимо копатели, расположившиеся за рекой, решили поиграть с ними в партизанов, но в какой-то момент всё вышло за рамки игры, и превратилось в кровавую и жёсткую правду. Скорее всего, эти поисковики относятся к редкой, но существующей группе беспредельщиков, которые приходят в лес для того, чтобы обдолбиться наркотой и побухать. Для таких отморозков человеческая жизнь лишь ничего не значащая условность - особенно, если речь идёт о людях, вставших у них на пути. У таких, как они, за плечами могут быть солидные сроки отсидки, за тяжёлые преступления. И в поисках наживы жизнь отвергнутых обществом людей превратилась в гонку за деньгами, в которой нет места конкурентам. Время тянулось мучительно медленно, Степан, шедший первым, заметно ускорил шаг. Ветки больно хлестали по лицу, Алексей уже ненавидел этот лес.
  -Что-то не так! - сказал Степан, остановившись.
  -Что?- спросил шедший за ним Мороз.
  -Вам не кажется, что мы идём слишком долго? По моим подсчётам мы прошли уже больше пятнадцати километров! А машина была в пяти километрах от нашего лагеря!
  -Но как? Вон тропа, оставленная нами; направление тоже правильное; - замялся Мороз.
   Он тоже чувствовал, что происходит что-то не логичное, не понятное и неправильное. Так не должно быть, так не может быть. Они пошли дальше, Степан ещё ускорил шаг, и теперь они передвигались почти бегом. Степан периодически поглядывал на часы, иногда останавливался, и сверялся с компасом. И вновь они шли, шли вперёд, Алексей уже не чувствовал под собой ног, но сил придавал тот факт, что вот-вот должен показаться просвет, и за ним - машина. Они проходили насквозь не одну опушку, и все они были им не знакомыми. Первым не выдержал Мороз:
  -Степан, постой. Мы здесь точно не проходили! Я не помню этого места!
  -Ну как, мы идём по компасу, да и тропа - вот она!
  -Мы ходили по дороге несколько раз, я с Малышом, когда перетаскивали вещи от машины в лагерь! Я хорошо запомнил дорогу! Мы не проходили через эту поляну! - вновь уверенно повторил он.
  Степан согнулся, прижавшись к самой земле. Затем медленно поднялся, горько сплюнул в траву, грязно выругался.
  -Что там? - спросил Мороз.
  -Следы; - сказал Степан.
  Что следы? - спросил Алексей.
  Степан нервно усмехнулся:
  -Немецкие ботинки!
  Они замолчали.
  -Надо идти обратно, и искать нашу тропу! - сказал Мороз.
  -Куда обратно? - возмутился Степан. - Мы уже больше двадцатки отмотали!
  -Ты предлагаешь идти дальше? - спросил Мороз.
  -У нас нет другого выбора; - сказал Степан.
  -И что нас там ждёт?
  -Может, выйдем по компасу к какой-нибудь деревне, или к дороге, да хоть к старой просеке, хоть куда-нибудь!
  -Степан, очнись! - почти кричал Мороз. - По какому нахрен компасу? К какой нахрен просеке? Тут нет деревень, и дорог нет - это глушь, Степан! Ближайшая деревня - эта та, которую мы проезжали на машине. Чтобы выйти к ней, нам надо выйти к машине. А компас твой, разве не по нему мы шли всё это время?
  -Но компас, он ведь не может врать!
  Мороз достал из-под кителя висящий на его шеи компас, и посмотрел на магнитную стрелку, сверяясь с маршрутом. Затем посмотрел на компас внимательнее. Повернулся всем телом в одну сторону, затем в другую.
  -Степан, - устало произнёс он, - Я не знаю, как такое может быть - но компас врёт!
  -Как врёт? - возмутился Степан, доставая свой компас. - Вот север. Вот юг.
  -Всё так, но ты попробуй, повернись вместе с ним.
  Тот сделал, как сказал Мороз, на его расширившихся глазах отразилось удивление.
  -Этого не может быть! - Степан крутился с компасом в руках.
  -Может магнитная зона, а может ещё что, но факт остаётся фактом - компас нас вертит! Стрелка передвигается вместе с нами!
  -Доставай свой навигатор! - спрятав в карман, ставший бесполезным компас, потребовал Степан.
  Мороз вяло извлёк из кармана пластиковую коробочку с экраном, нажал клавишу запуска, потыкал пальцем в экран.
  -Навигатор показывает, что река - сзади нас, а машина - впереди! Мы на половине пути! Но мы точно здесь небыли!
  -Ладно, идём дальше! Идём вперёд, а ты не своди глаз с навигатора - нам необходимо до темноты выйти к машине!
   Они шли ещё часа три, пока Алексей совсем не обессилил. Он уже не шёл, а волочился, подтягивая ватные ноги за туловищем. Руки бессильно дрожали, хотелось рухнуть в траву, и уснуть, закрыть глаза - а там будь что будет! Степан остановился резко, так, что идущий за ним Мороз по инерции прошедший еще несколько шагов, врезался в мокрую от пота спину Степана.
  -Что там? - спросил Мороз.
  И тут же всё понял сам, оглядев лужайку. Он увидел березовый крест, стоящий над небольшим холмиком. Н увидел их палатку, он увидел разбросанные оставленные ими вещи. Они проделали огромный крюк, а навигатор всё ещё показывал, что они где-то посередине тропы, разделяющей лагерь и машину. Мороз открыл крышку, скрывающую под собой аккумулятор прибора и, вытащив из кепки иголку для шитья, просунул её в небольшую дырочку с надписью 'reset'. Вновь включив прибор, он ещё какое-то время стучал пальцами по большому сенсорному экрану, после чего громко выругался, сплюнув, выключил навигатор, и убрал его в карман.
  -Бесполезно, - сказал он, - Что-то непонятное происходит в этом лесу!
  Солнце опускалось за горизонт, очерченный вершинами деревьев, часа через полтора сумерки должны были опуститься на лес.
  -Нам придётся ночевать здесь; - сказал Степан, глядя себе под ноги.
   Они направились к единственной оставшейся палатке. Развели костёр, собрали продукты - за весь день никто и куска хлеба, который унёс медведь, во рту не держал. Есть не хотелось - но каждый из них понимал, что поесть надо. Израсходованные за день беспрерывного пешего похода по пересечённой местности силы, нужно было как-то восстановить, иначе им бы не хватило их остатков на то, чтобы проснутся утром. Они разогрели кашу - это были последние банки с готовой кашей. Осталась лишь одна, лишняя банка, покрутив её в руке, Степан, молча подошел к холмику с берёзовым крестом, и поставил банку возле него. Поев, решили, что спать они будут по одному. Первым отправили в палатку Алексея, который проворочавшись на твёрдой подстилке, сквозь которую ощущались твёрдые ветки лапника, он всё же уснул. Ему не снилось ничего, слово бы на голову одели мешок. Тьма окружала его, он не чувствовал почвы под ногами, словно бы парил над ней. Его разбудил Мороз, - в отсвете фонаря чернели мешки под глазами на его бледном лице, - он был похож на мертвеца и, увидев его, Алексей непроизвольно закрылся рукой. Мороз никак не отреагировал на это, молча упав на освободившееся спальное место, и как показалось Алексею, сразу же уснул.
  Алексей подсел на поваленный пенёк, рядом со Степаном. Тот снова смотрел в огонь, не обращая никакого внимания на Алексея. Казалось, что Степан видит в языках пламени нечто такое, что не могут увидеть остальные.
  -Пели? - спросил Алексей.
  -Нет; - ответил тот.
  -Это хорошо?
  -Скорее плохо, - мрачно ответил Степан, - Мы решили... - начал он, слова давались ему тяжело, он словно выталкивал их из себя:
  -Что завтра с утра я пойду искать этих 'немцев'. Один. Так будет лучше.
  -И что ты хочешь сделать, обнаружив их?
  -У меня есть рюкзак Малыша, в котором приличный кусок тротила. Я сделаю с ними тоже, что они сделали с Малышом. Пойду с рассветом.
  -Тебя посадят, - сказал Алексей, - Мы не сможем утаить факт гибели Малыша. И следователи обязательно найдут погибших 'немцев', они сразу поймут, кто это сделал!
  -Пусть сажают, - ответил Степан, - Я жизнь прожил, сына на ноги поставил, дом построил, внука на руках понянчил. Мне нечего терять!
  -А им?
  -Кому? - Степан повернул голову к Алексею: глаза его были воспалены, бледность его лица была заметна даже при свете костра.
   Взгляд его глаз ничего не выражал, и Алексей не смог определить, что сейчас твориться на душе у этого крепкого, закалённого жизнью, мужика.
  -Сыну, внуку?
  Степан отвёл взгляд к огню:
  -Пока я буду заниматься 'немцами', вы попытаетесь выйти к машине. Я хочу, чтобы вы тоже познали радость отцовства, и в будущем дожили до своих внуков. Я так решил! Спорить со мною не надо! - громко сказал он.
  Они сидели, и теперь уже взгляды обоих были притянуты, словно гипнозом, к жёлтым языкам полыхающего пламени. Каждый думал о своём. Мысли были тяжёлыми, и их ход нарушил неожиданный звук. За рекой послышалась песня Августина, от которой у обоих мужчин кровь похолодела в венах.
  -Заткнитесь, падлы! - вдруг, неожиданно для себя, во всё горло крикнул Алексей, привстав с пенька.
  Голоса за рекой смолкли, и в наступившей тишине Алексей расслышал раскатистый смех, доносящийся с той стороны реки.
  -Сядь! - грозно прикрикнул на него Степан. - Это не люди! - тише добавил он.
  -Кто же?
  -Это те, кого я видел в детстве, когда заблудился в лесу. Это призраки, злые духи! - в глазах Степана плясали отражённые огоньки костра. - Я не стал тогда рассказывать про это, потому что не хотел вас пугать. Тогда, в том лесу, когда я ещё был молодым и глупым пацаном, я лицом к лицу встретился с тем немцем, изуродованное гниением лицо которого я видел на откопанном мною солдацком трупе. Когда он возник передо мною, лицо его было лишь неестественно бледным, в остальном он был как живой. Но я помнил его, я помнил, что видел его тело, изъеденное червями. И вот он стоит предо мною: 'Заблудился, малчик?' - спросил он меня, по-русски, с немецким акцентом. На его лице растянулась неприятная улыбка.
  -Я тогда остолбенел, и не мог пошевелить губами. Стоял перед ним, как истукан, мы смотрели друг на друга. Он тогда так же громко засмеялся, и от его смеха у меня в голове загудело. Я побежал, со всех ног, но тут же он вновь возник передо мною, преградив мне путь:
  -Куда собрался, малэнкий Иван? Не-хо-ро-шо! - он погрозил пальцем перед самым моим носом, я почувствовал запах сырой земли.
   Что было силы, я ударил его ногой в пах, и побежал вновь, слыша лишь дикий смех за своей спиной. Затем почувствовал, как меня сзади схватили крепкие, холодные руки, - словно металлические щупальца, - обхватили они моё тело. Меня несли очень быстро, ветки кустов и деревьев больно стегали по моему лицу. В какой-то момент мне удалось выскользнуть из 'железных тисков', и я вскарабкался на первую ель, которая мне попалась. Посмотрев вниз, я видел, как под ней собирается толпа, из человек пятнадцати. Это были солдаты в грязной, немецкой форме. Они что-то тихо говорили друг другу по-немецки, затем громко смеялись, весело глядя на меня. Они принялись раскачивать ель, её макушка, на которую я забрался, сильно болталась из стороны в сторону. Они кричали и подбадривали друг друга, из их слов я понимал только слово 'Иван'. Ствол ели скрипел, и я подумал, что для меня всё кончено. Я принялся читать молитву, которую слышал от матери, коверкая слова. Но тут всё стихло - шатающаяся, словно маятник, ель успокоилась. Посмотрев вниз, я никого там не увидел. Досидев до утра, я попытался дойти до виденной мною сверху реки, но всё время сбивался с пути. В итоге следующую ночь я тоже провёл на ели, повторяя до зари слова молитвы. С её высоты, на заре, я увидел нашу деревню. Я бежал из последних сил. Выбравшись, я больше никогда не ходил в этот лес. Но со временем моя жизнь сама направила меня туда, и я вернулся. Деревня давно вымерла. Лишь остовы серых домов мрачными надгробьями возвышались над зарослями дикой крапивы. Я отыскал свой дом, увидел между сгнивших половых досок свои старые детские игрушки. Увидел вещи отца, мамины вещи, валяющиеся где попало. Крыша дома была проломлена, и сгнившие от сырости доски хрустели под ногами. Одна из них проломилась под моим весом, и я обнаружил под ней металлическую коробочку, которую с того момента, как я заблудился в лесу, я больше не видел. Судя по всему, отец тогда нашёл её, и спрятал от меня подполом. В этой коробке были мои первые трофеи. Патроны, медали, значки. Всё это было бережно сложено мною, в годы моего детства. По меркам пацанов, это было несметным сокровищем; - на лице Степан появилась грустная улыбка, пламя костра мерцало в его глазах - казалось, что огонь горит внутри них.
   Он замолчал, словно бы душа его в этот миг отделилась от тела, и находилась она сейчас там - в его старом доме, заросшем и разрушенном, но всё ещё хранившим в себе тепло, человеческое тепло. Сгнившие половые доски старого дома помнили детские, босые ножки, звонкий радостный голос - колокольчиком отражавшийся от его стен. Растрескавшиеся брёвна ещё помнили запах готовящейся еды, редкие ссоры родителей, праздники, во времена которых в доме собиралось много людей, каждый из которых смеялся, радовался неведомым сухому дереву событиям. Крыша его, сделанная из щепы, принимала на себя все удары природы - и дождь, и снег, и ветер, останавливая стихию и не давая ей нарушить покой своих обитателей. Под ней жили ласточки - они каждую весну вили новые гнёзда, и через некоторое время в этих глиняных домиках уже пищали маленькие птенчики. Дом стал приютом жизни, тепла, убежищем и хранилищем для всех, кто заходил в него.
   Грустная улыбка неожиданно слетела с его лица, он вновь был тут, в этом лесу, сидел у костра, в нескольких десятках метров от друга, тело которого покоилось под землёй. Он продолжил:
  -Взяв коробку, я отправился в лес, к тому месту. Я много раз возвращался туда, в своих снах, и шёл туда так, словно ходил в это место каждый день. Всё мне было знакомо - гнутая берёза, поваленная ель. Я вырубил крест из берёзы, и воткнул его в землю. Кости не имеют национальности. Коробку я прикопал при выходе из леса. Больше мне никогда не снилось это место и, пожалуй, придя сейчас в этот лес, я навряд-ли смогу отыскать его.
  За макушками елей показалось красноватое свечение - наступал рассвет.
  -Пора! - сказал он.
   Подхватив рюкзак Малыша, он быстрой походкой зашагал в сторону реки. Он не подал на прощание руку, не сказал прощальных слов, а просто ушёл, ушёл молча. Алексей хотел было остановить его - он вскочил с тёплого пня, подхватил оставленный Степаном фонарь, и побежал туда, где секунду назад растворилась во тьме спина Степана. Пробежав несколько десятков шагов в том направлении, он никого не увидел, лишь слегка покачивались потревоженные кусты.
   Он бросился к палатке, принялся будить Мороза:
  -Вставай, Мороз, Степан ушёл! Нужно его догнать - нельзя было его отпускать одного!
  Мороз проснулся, открыл глаза, безразлично оглядел встревоженное лицо Алексея:
  -Нет, тёзка, он принял решение, и теперь его уже не остановить!
   Алексей обиделся на такое отношение Мороза к своему другу, ему показалось, что он боится. Но свои мысли он решил оставить при себе, не высказывая их и без того находящемуся на взводе другу. Они раздели тушёнку из банки на двоих, проглотив холодное мясо, Мороз покрутил в руке рацию, оставленную Степаном, вытащил из кармана свою, и оставил их у палатки.
  -Может взять с собой?- предложил Алексей. - Степан вернётся, мы свяжемся, подождём его!
  -Батареи сдохли, думаешь, он оставил бы нормальную рацию?
  -Если зарядить?
  -Попробуй; - сказал Мороз, кивнув головой в сторону палатки.
   Оглядев различное барахло, сваленное в кучу, он увидел мотоциклетный аккумулятор Степана, пластиковый бок которого был расколот. Заметив, что Алексей увидел испорченный аккумулятор, Мороз добавил:
  -Солнечной батарее тоже хана. Будто медведь специально хотел оставить нас без связи!
   Взяв необходимые вещи, они направились в сторону тропы, шли почти бегом. Они направились к машине, часто останавливались, и Мороз тщательно изучал отпечатки следов на земле. Они прошли уже более двух часов, когда услышали глухой взрыв, за своей спиной. Эхо взрыва несколько раз отразилось от высоких деревьев, они остановились.
  -Он подорвал их, - сказал Мороз, - Подорвал, кем бы они ни были!
  Постояв в молчании с пару минут, они вновь шли дальше, Мороз стал останавливаться чаще, он видел отпечатки их с Малышом следов, но почему-то машины всё не было. Они вновь шли, Алексея колотило от предчувствия, что они вновь выйдут к поляне с холмиком и крестом. Мороз молчал, он упорно продирался сквозь заросли кустарника, не обращая внимания на бьющие в лицо ветки. Они, как и ожидал Алексей, вышли к своему лагерю. Мороз упал на колени, и несколько минут простоял без движения. Встав, он обреченно, словно пленный под дулом автомата, направился к распахнутой палатке, оставленной ими утром.
  -Суки! - тихо выругался он, не обращая никакого внимания на Алексея.
  Степана нигде не было. Мороз ползал на четвереньках, в поисках его свежих следов, но так и не смог ничего найти.
  -Пошли к немцам! - сухо произнёс он, заглянув в барабан вытащенного револьвера. И не оглядываясь на Алексея, направился в сторону реки. Они пробирались сквозь плотно заросший кустарником уклон, пробившись к реке они перешли через неё. Река оказалась не большой - метра два в ширину, и в глубину не более штыка лопаты. Ноги Алексея неприятно чавкали в намокших ботинках. Он шёл за Морозом, видя перед собой вздымающуюся, пропитанную потом спину, облачённую в потемневший от влаги камуфляж. Они прошагали около часа, идя от реки, как вдруг увидели перед собой разбросанные брёвна. Брёвна были старыми - когда-то это была изба. Судя по всему, до сегодняшнего утра. Посередине бетонного, с кусками красного кирпича, фундамента, оставшегося на месте избы - зияла воронка, диаметром около двух метров, и глубиною в метр. Всё было усыпано бурыми листьями старой, засохшей берёзы, стоящей тут же.
  -Степан! - гордо произнёс Мороз, любуясь развалинами.
   Они обошли место вокруг, Мороз ткнул пальцем, в разбросанные вперемешку с древесной трухой кости. Это были человеческие кости. Покопавшись в трухе, он обнаружил куски немецкой, разодранной формы, проржавевший пистолет 'Luger P-08'. В магазине ржавого пистолета не хватало одного патрона. Покопавшись около часа в груде трухи, им удалось найти ржавый немецкий автомат, и ещё один такой же пистолет. Во втором пистолете, так же как и в первом, не хватало одного патрона. На автомате магазин отсутствовал, но затвор стоял во взведённом положении, из чего можно было сделать вывод, что из автомата стреляли. Либо патроны закончились, либо был сделан лишь один выстрел... Они нашли куски разворочанной радиостанции. Антенна, в виде позеленевшей медной проволоки, висела высоко на почерневшей ели. Они вернулись к лагерю. Разожгли костёр, ожидая наступления ночи. Мороз взял с собой один из пистолетов, и теперь пытался восстановить его. Но механизм, за долгое время, пришёл в негодность, и он бросил ставшую бесполезной железку, в кусты.
  -Не спим; - почему-то шепотом сказал он, - Сегодня нам надо продержаться. А завтра - завтра я заберусь на ель, и попробую сверху определить направление.
  -Слушай, - сказал Алексей, тоже в полголоса, - Может всё это - весь этот кошмар, всё это - лишь наше разыгравшиеся воображение? Игра которого стала следствием отравления старым коньяком, или газом, которыми мы надышались там?
  -И он тоже наше воображение? - уже громко спросил Мороз, кивнув на холмик с крестом. - Ты ему это скажи! Нет, это не глюк, это - реальность. Вспомни, в первую ночь, когда мы очутились в этом месте, мы слышали песню Августина. До того, как мы опробовали проклятое немецкое поило, до того, как спустились в этот проклятый подвал. Так что это реальность, друг мой, а сомнения твои приведут тебя лишь к тому, что ты с 'катушек соскочишь!'
  Они сидели молча, было уже темно, когда они услышали пьяные голоса за рекой, поющие песню Августина.
  -Похоже, что это призраки немцев, охранявших склады; - тихо сказал Мороз, глядя в огонь.
  -Да брось! - не согласился Алексей. - Я уважаю Степана, но мне кажется, что его рассказ, его видение, стало следствием какой-то травмы, психологической. Например, он встретился в лесу с медведем, и его сознание заменило образ медведя, на увиденный до этого образ убитого немца, восстановив воображением его лицо. Может быть, он боялся увидеть именно этого немца, и его сознание в критический момент выдало именно то, к чему он готовился, поскольку к встрече с медведем он готов не был!
  Мороз усмехнулся:
   -Ты что, ничего не понял? - спросил он. - Не понял, что случилось у той избушки?
  -Всё я понял! Степан подорвал её нахрен! Но поисковики, скорее всего, разбили лагерь где-то ближе, или может быть дальше - вверх по реке, и мы просто не дошли до него.
  -А как ты объяснишь стрелку на компасе, которая зависла? На двух компасах сразу? - добавил Мороз. - А навигатор?
  -Может быть, здесь действительно магнитная зона, или что-то типа того! Проще было бы у физиков спросить, я думаю, они бы дали вразумительный ответ. Что тут понимать?
  -Да то, что избушка была местом, где жили солдаты охранения склада! Узнав по рации о капитуляции Германии, они пустили себе пули в лоб, прямо в избе. Их души, неприкаянные души самоубийц, бродят по лесу, продолжая ту кровавую войну, которая для них не закончена!
  Алексей нервно усмехнулся, но спорить с Морозом не стал. Они услышали хруст веток. Кто-то шел к ним со стороны реки.
  -Степан! - шепотом окликнул невидимого человека Мороз, зажав пистолет в руке.
   Хруст стал громче, казалось что кто-то, не таясь, продирается сквозь кусты, целенаправленно двигаясь в их сторону.
  -Стой! - не выдержал Мороз, когда треск веток стал настолько громким, что сквозь него различался шорох одежды идущего.
  Перед ними возник силуэт человека, идущего прямо к ним. Это был не Степан.
  -Стой, сука, убью же! - громко крикнул Мороз, и тут же тишину нарушил выстрел, словно удар кнута, стеганувший по ушам, показавшийся в повисшей тишине оглушительным.
   Человек, в которого выстрелил Мороз, остановился, он подошёл достаточно близко к огню, чтобы можно было различить черты его лица. Это был немец. Форма на нём времён Великой Отечественной войны, лицо слега перепачкано подобием пыли - оно имело земляной оттенок.
  -Ты кто? - спросил Мороз не своим голосом, уперев в немца округлившиеся, словно дуло писолета, глаза.
  Человек стоял молча, с ироничной улыбкой на лице смотрел прямо в глаза Морозу, тот не выдержал, и снова надавил на спуск револьвера. Хлопнуло ещё раз, пуля попала в тело немца - Алексей видел, как на животе всколыхнулась его форма, и маленькая чёрная дырочка осталась на ней. Человек стоял, как не в чём небывало, слегка улыбаясь краюшками губ, словно бы он глядел на нашкодившего мальчишку, терпеливо ожидая, когда же тот наиграется. Мороз выстрелили ещё, на этот раз пуля попала прямо в лоб стоящему перед ними. Но тот даже не шевельнулся, лишь улыбка на его устах стала шире. Алексей сидел без движения - мышцы не слушались его, он молча смотрел на происходящее, не в силах пошевелится. На лбу немца чернела маленькая, чёрная дырочка от пули, выпущенной Морозом.
  'Как же так? - не верил тому, что сейчас видит перед собой, Алексей'.
  -Да кто ты такой? - спросил Мороз, и в этот миг немец резко бросил корпус своего тела вперёд, схватив мороза за волосы, он силой дёрнул его, и тот, словно отброшенный взрывной волной, исчез во тьме. Алексей схватил упавший из рук Мороза 'Наган', и бросился в темноту за ними. Он кричал, звал Мороза, но никто не отвечал ему. Лишь где-то далеко, за рекой, пьяные голоса вновь затянули знакомую песню.
  -Твари! - сказал сам себе Алексей, ещё до конца не понимая, что остался один.
   Он сидел у костра, сжимая побелевшими пальцами рукоять пистолета. Берёзовый крест, в отсвете полыхающего пламени, слегка поблёскивал в темноте. Вдруг руки Алексея задрожали, револьвер упал на землю, тело его обмякло.
  -Твари! - вновь тихо произнёс Алексей, глядя невидящими глазами сквозь огнь.
   Где-то рядом раздался визгливый, истеричный смех, затем он повторился, но уже совершенно в другой стороне. Затем повторился громче, за спиной Алексея, он обернулся, но увидел лишь промелькнувшую в пяти шагах от него неясную тень. Он прицелился на звук, и выстрелил. Пистолет слегка дёрнулся в его руке, но смех лишь сталь оглушительнее и звонче. Он забрался с головой в спальный мешок, находящийся в палатке. Палатка ходила ходуном, будто бы её трепали из стороны в сторону человек пять. Вокруг неё творилось что-то невообразимое: слышался топот копыт, хлопанье крыльев, писк, визиг и крики наполняли лес. Слышались отдельные слова, произносимые на немецком языке, слышалась русская ругань и истеричные вопли. Тело Алексея сковал ужас, не человеческий ужас. Не в силах пошевелится, он молча лежал, слушая звуки творящегося вокруг него необъяснимого хаоса. Эта ночь показалось ему вечной. Земля под ним вздрагивала, словно бы он лежал на теле огромного животного. Спальный мешок, в который он укутался, пропитался стекавшим по его телу потом. Прожитая жизнь мелькала перед глазами разноцветными картинками, на которых были запечатлены лица друзей, знакомых, таких близких ему людей, и одновременно, таких далёких от него...
   Когда всё смолкло, он точно не понял, в какой-то момент просто ощутил наступившую тишину. Он вылез из спальника, и увидел, что от го палатки ничего не осталось. Лишь изодранные клочья болтались на ветру, прикреплённые к тонким, металлическим штырям, каркаса. Вся поляна представляла собой истоптанное после матча футбольное поле. Трава быта вытоптана, вещи хаотично разбросаны по всей поляне, тряпки и рваные пакеты висели на деревьях. В глаза бросился мотобур, шнек которого был изогнут буквой 'Г', чудовищной силой. На разодранных в клочья сумках хорошо виднелись следы когтей, острых как бритва. Даже алюминиевая фляга, лежавшая в одной из сумок, была располосована надвое, словно её разрубили огромным топором. Пошатавшись по поляне, он собрал оставшиеся продукты в кучу. Крупу, из разорванных пакетов, ему пришлось собирать с земли, от чего рис приобрел сероватый оттенок. Дрожащими руками он подбирал из земли каждую крупинку, затем решительно сгрёб остатки вместе с землёй, и засыпал в изодранный пакет, сложенный вдвое. Очень хотелось есть. Он давно не спал, движения его были вялыми - сказывался недосып и нервное напряжение последних дней. Он отыскал целую бутылку с водкой, и присовокупил её к получившейся небольшой горке с продуктами. У слегка дымящего костра он нашёл зажигалку, которую видел в руках у Степана. Втоптанный в землю поблёскивал маленький патрон от 'Нагана', видимо оброненный Морозом. Тут же из земли торчал охотничий нож Мороза, видимо воткнутый им в землю в тот момент, когда они разговаривали сидя у костра. Уложив продовольствие в более ли менее целую сумку, прихватив 'Наган', лопату и фонарь, он отправился к подземному складу. Колодец, который они отрыли дважды, был цел. Спустившись вниз, он прошагал до продовольственного зала, прошлепав по затопленному полу. Небрежно стряхнув коробки с продовольствием с одного из стеллажей, - с которого с грохотом посыпались консервные банки,- Алексей забрался на освободившиеся место, и тут же уснул.
  
  
  
  
   * * *
  
  
  
  
   Алексей проснулся от жуткой жажды. Очень хотелось пить. Включив фонарь, он открыл ножом Мороза одну из банок с немецкими консервами, вытряхнул вонючее содержимое, всполоснул банку жижей с пола, и подставил её под капающую с потолка воду. Было холодно - его знобило, тело сильно трясло от судорожной дрожи. Звук падающих с потолка капель начал действовать на нервы. Он посмотрел на свой телефон, экран которого был треснут. Сколько сейчас времени он не знал, наручных часов с собой не было. Жадно проглотив мутную, отдающую болотом воду, он решил попробовать развести костёр. Но дров поблизости не было. Походив между стеллажами, он наткнулся на деревянные ящики, доски которых слегка набухли от влажности. Стащив один из них, прямо в воду, он принялся отдирать податливые доски ножом. Разодрав пакет, который оказался под досками, он вытащил из ящика сильно сжатую на заводе в небольшой кубик, куртку. Точнее это был ватник, русский ватник. Откуда у немцев на складе два ящика с русскими ватниками? Трофеи? Был бы рядом с ним Малыш - тот бы точно сказал, откуда, и для чего. Ватник был сухим - видимо целлофан, в который он был завёрнут, не дал воде попасть внутрь. Алексей сбросил с себя свою перепачканную и рваную во многих местах курточку, и одел пропитанный подвальным холодом ватник. Через какое-то время он согрелся, и ему стало тепло. Другие ватники, которые были в ящике, он расстелил на стеллаже, на котором он спал. Открутив пробку водочной бутылки, помолчав несколько секунд, словно собираясь с силами, он жадно присосался к горлышку. Стало тепло. Водка наполнила теплом его тело, мышцы наполнились приятной слабостью и, забравшись на свой стеллаж, он снова провалился в сон. Сколько он спал, он не помнил - проснувшись, он почувствовал сильный голод. Сверху, над ним, земля содрогнулась, и с потолка что-то посыпалось. Он вздрогнул, ему было не по себе от того, что его может завалить в этом подземном складе. Попытался разжечь костёр из досок от ящиков - доски были сырыми, и кроме едкого дыма толку от них не было. Алексей с силой ударил ногой по наломанным досками, сложенным домиком, от чего они разлетелись в разные стороны.
  -Якорный бабай! - выкрикнул он нелепое ругательство Мороза, и оглушённый собственным криком, повалился на стеллаж.
  'Мне конец! - думал он. - Помощи ждать бесполезно - в этом лесу нас ни кто не будет искать! Что делать?' Он сбросил намокшие башмаки, глухо стукнувшиеся о полку стеллажа, и упавшие в воду. Рука его ткнулась в твёрдую, рифлёную рукоять револьвера, которую он сразу узнал на ощупь. Осветив оружие фонарём, он заглянул в барабан: три патрона. Покопавшись в карманах брюк, он достал и вставил четвёртый патрон и, крутанув барабан, приставил дуло револьвера к виску. Положив палец на холодную скобу спускового крючка, он закрыл глаза. Перед ним пронеслась цветным калейдоскопом отпечатанных в памяти лиц, вся его жизнь. Ком, вытолкнутый откуда-то изнутри, подступил к горлу, он нажал на спуск. Механизм звонко щёлкнул, в голове закружилось. Отложив револьвер, он спрыгнул со стеллажа, босые ноги его сразу же ощутили холод воды, затопивший подвал. Прошлёпав босяком между рядов с продовольственными запасами, он подошел к стопке аккуратно сложенных в проходе кирпичиков взрывчатки. Сразу вспомнилась глубокая воронка, на месте избы, и разбросанные словно спички, вокруг неё брёвна. Дрожащей рукой он поднёс зажигалку к лицу, крутанул большим пальцем колёсико, из-под которого вырвалась яркая кремниевая вспышка. Он чиркнул ещё раз, и небольшой язычок огня вспыхнул в его руках. Огонь дрожал, как и его рука, он медленно подносил руку к крайнему кирпичу. Отсыревшая бумага, просушенная огнём, медленно загорелась, затем, вопреки ожиданиям Алексея, загорелся краюшек кирпича. Кирпичик медленно разгорался, от огня шёл чёрный, едкий дым, от которого запершило в горле и зажгло в носу.
  -Да что это такое? - возмутился он, задувая разгорающееся пламя.
   Подняв обгорелый с краю кирпич, он принялся разглядывать его, словно пытаясь найти на нём письменную инструкцию.
  -Как же это тебя Степан?.. - задумчиво проговорил он.
   Голос его отразился от стен эхом, и повторившиеся чужим голосом его слова казались нелепыми и глупыми. Над головой снова что-то глухо грохнуло, глянув в сторону подземного тоннеля, ведущего к лазу на поверхность, он крикнул, поднимая вверх зажатый в руке обгоревший сбоку брикет:
  -А хрена вам! Не дождётесь! Слышите, падлы, я живой! И вам придётся потрудиться, чтобы меня убить!
  Возвращаясь с брикетом взрывчатки в руке к своему 'гнезду', он больно стукнулся обо что-то ногой. Пошарив рукой под водой, он нащупал что-то твёрдое и, вытащив предмет из воды, разглядел в свете фонаря красный, глиняный кирпич. Под ближайшим стеллажом он обнаружил целую груду таких кирпичей и, перетаскав их к месту своего ночлега, он выложил из них в проходе между стеллажами подобие пьедестала. Сверху положил тротиловый брикет, и вновь подпалил его. Огонь разгорался. Чёрный дым клубами поднимался вверх, наполняя воздух вокруг него копотью и гарью. Он поднёс руки к огню, и блаженно прикрыл глаза. Через какое-то время он обнаружил, что руки его покрылись сажей, будто бы он ими чистил печную трубу. Всполоснув руки, он вытащил из воды свою обувь, слил воду, и поставил ботинки к огню. От них сразу же пошёл пар. Он обложил огонь мокрыми досками от ящика. 'Надолго этих ящиков не хватит, - подумал Алексей. - Нужно подняться наверх, и принести дров'. Надев ещё не высохшую, но наполненную таким приятным теплом обувь, он прошёл по коридору, дошёл до лаза, и увидел через него ночное небо. Была ночь. Он решил не рисковать, и вернулся на склад без дров, так и не решившись вылезти на поверхность. Тушенку Алексей ел прямо из банки, холодную, решив не портить мясо тротиловой копотью. Закусывал вонючими, ужасно горькими, немецкими галетами, запивая их мутной водицей, отдающей болотом. Дождавшись наступления дня, Алексей вылез на поверхность, и принялся собирать валяющиеся под ногами ветки и куски деревьев. Так прошел его день. Дрова он разложил на одном из стеллажей, накидал на пол кирпичей и досок, в заполненные водой ямы, чтобы не мочить ноги каждый раз, когда ему нужно будет выйти на поверхность. Разведя огонь, и сварив на нём рисовую кашу в консервной банке из-под тушёнки, которая получилась омерзительной на вид, но всё равно вкусной, он истратил последнюю банку тушёнки, на то, чтобы 'сдобить' своё варево. Ночью он спал. Проснувшись, и собрав кое-какие вещи, он вылез из своего укрытия. 'Я должен попытаться выйти из леса!' - думал он. Было раннее утро. Птицы пели в своих не видимых глазу гнёздах, солнце медленно поднималось из-за деревьев, было прохладно, и Алексей порадовался, что на складе ему удалось найти ватник, который согревал его. Он шёл по дороге, которая должна была привести к машине: но всё повторялось, путь затягивался и, не имея часов, он понял по заходящему солнцу и налившимся свинцом мышцам, что ему не удалось выйти к нужной поляне. Ускорив шаг, чтобы успеть до темноты выйти к лагерю, он из последних сил шагал по влажной траве. Выйдя к лагерю, он спокойно прошел сквозь него, ненадолго остановившись у разбросанных вещей. Забравшись в свою нору, Алексей прошёл по тоннелю до склада, поставил на стеллаж маленький настольный фонарик, найденный им в лагере. Стало светло. Синеватый свет освещал пространство вокруг него, на душе потеплело. Фонарь работал из последних сил, лама горела тускло, слегка помигивая. Он решил, что пока у него есть свет, ему стоит получше осмотреться на складе - мало ли, что он ещё сможет здесь найти? Он принялся обшаривать стеллажи, разрывая пальцами размокший картон. Он обошёл ряд за рядом, пока тусклый луч его фонаря не выхватил из темноты непонятный силуэт у стены. Он подошёл, и сердце его остановилось. Ему захотелось кричать, но крик застрял комом в груди. Перед ним сидел Степан, прислонившись к стене. Глаза его были широко открыты, грудь была увешана немецкими крестами, медалями и значками. Он был мёртв, и Алексей понял это сразу. Степан находился всё это время тут, рядом с ним. Алексей выскочил на поверхность, словно пробка от шампанского, он упал на землю, и долго хватал воздух ртом, как тогда, во время их первого спуска в подземелье.
  -Я не вернусь туда! - тихо сказал он сам себе.
  Он вернулся к останкам их лагеря, изодранная палатка жалко возвышалась среди наваленных кругом берёзок. Он схватил топор, и принялся с силой дубасить напиленные ими со Степаном кругляши пеньков, разрубая их на мелкие части. Он стучал топором до тех пор, пока не покрошил все запасы, превратив крепкие на вид чурки в груду поленьев. Топор выпал из его рук. Он бессильно опустился на землю, и зарыдал. Отчаяние охватило его, он понял, что ему не удастся выйти из этого проклятого леса. Мороз, Степан и Малыш, опытные поисковики, которые разменяли не одну сотню километров, отмерив их своими шагами по лесным зарослям, не смогли выйти к машине, что уж говорить про него - человека городского. Руки его дрожали, он посмотрел на истёртые мозолистые ладони. Из глаз его текли слёзы, скатываясь прозрачными капельками по его покрытым щетиной щекам, они падали на вытоптанную землю под его ногами. Солнце заходило, и стало понемногу смеркаться. Алексей подошёл к кресту, и взял банку с консервированной кашей, стоящую у земляной насыпи:
  -Прости, Малыш, мне оно сейчас больше нужно! - сказал он, постояв немного у могилы.
   Затем, перебарывая страх, он вернулся в свой склад, ставший для него убежищем и домом. Он подошел к Степану, осветил его фонарём. 'Ведь он был моим другом, что я его боюсь! Да и прожил же я с ним несколько дней под одной крышей? И ничего! Бояться надо тех, кто сверху!' Разогрев кашу, он с жадностью съел содержимое банки, которое сейчас ему показалось самой вкусной едой, которую доводилось пробовать за свою жизнь. Посидев ещё немного, стараясь не думать о Степане, он выпил полбутылки коньяка, через силу глотая огненную жидкость. Попробовал уснуть, но сон всё никак не наступал. Перед его глазами вдруг возник лес, могучие ели которого частоколом возвышались над равниной. Он словно бы парил над этим лесом, видя его сверху. Вот он увидел, что одна из елей колышется из стороны в сторону, он захотел приблизиться к ней, и тут же его желание было исполнено неведомой силой: он оказался у той самой ели. Он видел, как немецкие солдаты, пьяные, привязав верёвку к стволу дерева, раскачивают его из стороны в сторону. На дереве, вцепившись в его ствол, сидел худой мальчик, лет семи. Немцы что-то радостно кричали на своём языке, подбадривая друг друга, пока вдруг не увидели его. Вначале его заметил один из немцев, посмотрев вверх, хотя сам Алексей не знал, что он сейчас сам из себя представляет - своего тела он не видел, словно был невидимкой. Лицо немца стало серьёзным, он отбросил верёвку. Его товарищи тоже задрали головы, посмотрев на Алексея, парящего где-то в воздухе в середине высоты ствола дерева. Немецкие солдаты опасливо тыкали в него пальцем, отходя в сторону. Они ушли, и Алексей увидел лицо мальчика, который был похож на Степана. И вот Степан уже сидит у костра в ночном лесу, рядом с ним, уже взрослый, такой, каким знал его Алексей. Степан, молча помешивая кипящий в котелке чай, изредка подносил столовую ложку к губам, подолгу дуя на неё, и пробуя содержимое котелка на вкус, будто бы он варил кашу или суп, и боялся пересолить. Они сидели молча. Затем Степан, сняв котелок и разлив ароматный чай по кружкам, сказал:
  -Ну что, друг, вот ты и остался один!
  Он сказал это так, словно эти слова он долго носил в себе, и давно хотел высказать их Алексею.
  -Да; - согласился Алексей, мысли его превратились в вязкий кисель.
  В его голове, словно эхо, всё повторялось слово 'один'.
  -Тяжело одному! - заметил Степан, протягивая Алексею кружку.
  Тот лишь кивнул головой, поднося кружку с обжигающим чаем к губам.
  -Слушай, тут такое дело, - как-то неуверенно произнёс Степан, - Похоронил бы ты меня что ли? - он пристально посмотрел в глаза Алексею, которого бросило в жар, толи от этого взгляда, толи от горячего чая.
  -Как мне выйти из этого леса? - вдруг спросил его Алексей, неожиданно для себя самого.
  Тот хитро улыбнулся, дуя на парящий в кружке чай.
  -Молись! - наконец сказал Степан.
  -Я не верю в Бога! - ответил Алексей.
  Степан громко рассмеялся, глядя загадочным взглядом в тёмное содержимое своей кружки.
  -Как мне выйти из этого леса? - громче повторил свой вопрос Алексей.
  Голос его сорвался на крик, в интонации слышались требовательные нотки. Но тот не отвечал, лишь с хитрой улыбочкой поглядывая на танцующие языки пламени костра.
  -Как мне выйти из этого леса? - во весь голос крикнул он.
  И в этот момент он проснулся.
  'Леса, леса, леса, леса...' - доносилось глухое эхо, отражённое от стен подземного склада.
  Перед ним тлели угли потухшего костра, от которого ещё шло тепло. Алексей нащупал подготовленные, наломанные им ветки, и бросил охапку в угли. Сильно подув на угли, ветки вспыхнули, озарив пространство светом огня. Рядом с ним стоял котелок. Из котелка поднимался пар, и Алексей почувствовал аромат мяты и свежезаваренного чая. Он увидел две кружки, стоящие перед ним, из них тоже поднимался небольшой парок. Он поднял одну из них - чай в ней был горячим. Он с жадностью выпил его, почувствовав его приятное тепло и сладость. От удовольствия он закрыл глаза. Затем открыл их вновь:
  -Я схожу с ума! - сказал он.
   Но как этот котелок, который он безуспешно искал в разворочанном лагере, как эти кружки, попали сюда? Откуда появилась вода, да и сам чай, смятая банка из-под которого валялась на поле пустой? Откуда в нём появилась мята, которая была только у Степана? Как это вода вскипела, в конце концов? Он задавал себе эти вопросы, не в силах найти ответа на них. Допив чай, он слил содержимое второй кружки обратно, в котелок. Пройдя по коридору на ощупь, он увидел, что уже рассвело. Он вернулся, осторожно освещая себе путь настольным ночником, подобрался к месту, где сидел Степан. Тот оставался в том же положении, за исключением одного. На лице его была улыбка, и от этой улыбки Алексея прошиб холодный пот. Переборов слабость, он протянул руку, и прикоснулся к телу Степана. Оно было холодным. Он аккуратно прихватил его за плечи, приподнял его, но тот оказался слишком тяжелым. Промучившись около часа, Алексей решил тащить его волоком. Ноги его безвольно волочились по грязной жиже, издавая не приятные булькающие звуки. Малыша, потерявшего сознание, тащить было намного проще, вдвоём - ведь тогда рядом был Мороз. Да, Мороз... где теперь этот жизнерадостный, неунывающий парень? Алексей вспоминал, как они сидели под мостом, распивая пиво, затем текилу из маленькой бутылочки. Затем он вспомнил ночной город, такой безлюдный и тихий, но в тоже время сильный и живой. От горечи тоски зажгло где-то глубоко в груди. Ноги Степана скрежетали толстыми подошвами ботинок по шершавому бетону пола, измазанного глиной. Но вот, наконец, показался свет - это свет из их лаза. Часа два он поднимал тяжёлое тело на поверхность, и все-таки вытащив Степана на свет, он рухнул рядом, слегка позавидовав ему, мёртвому. В голову пришло слово, которое иногда употребляют, говоря об усопших: 'отмучался'. 'Точно! - подумал он. - Лучше не скажешь! Но пускать себе пулю в лоб, как хотел поступить он сам - это не выход из ситуации! Как там говорил мороз - неприкаянные души немцев?'
  -Не дождётесь! - сухо прошептал он. - Помучаюсь ещё, и вас, суки, помучаю!
   Он тащил его волоком до самого их лагеря, и за это время он понял, что означает ещё одно выражение: 'весь в мыле'. Дрожащими от перенапряжения руками, он подхватил лопату, и принялся копать. На то, чтобы выкопать яму, у него ушёл почти весь день. Когда солнце садилось, оранжевый свет его освещал два холма на лесной поляне, и два берёзовых креста. Алексей довольный проделанной работой, без сил, спустился в свою нору. Он уже понял, что ночной лес таит в себе угрозу, непонятную и необъяснимую. Он поставил на огонь котелок, смастери из проволоки для него подвес: поставив поперёк прохода железный прут, концы которого положил на полки стеллажей, и привязав к его середине проволоку. Чай вскипел, он зачерпнул полную кружку, и долго пил из неё, стараясь не торопясь растянуть удовольствие. Хотелось есть. Еды не было, но ему нужно было чем-то питаться. Он съел несколько пачек прогорклых галет, неприятно рассыпающихся во рту. Открыв пачку немецких сигарет, он вытащил одну, бумага которой покрылась серовато-зелёной плесенью. Подсушив её на огне, он закурил, сильно закашлявшись от крепкого, слегка кисловатого дыма. Сигаретный дым слега ослабил тошнотворную горечь галет. Нужно было спать, но сон не шёл к нему. Он достал бутыль с коньяком, провозившись полчаса с пробкой, он нацедил напиток в закопченную кружку. Слегка приподняв её, он выпил её содержимое залпом. Опустошив бутыль, он словно бы провалился в забытье сна. Ему ничего не снилось, снова он парил в темноте, сгустившейся вокруг него. Проснувшись, он позавтракал тухлыми галетами, запивая их сладким, душистым чаем с мятой, и закуривая горечь табачным дымом плесневых сигарет. Прихватив бутылку с коньяком, и две кружки, он направился в лагерь. Одну кружку он поставил между могилами Степана и Малыша, наполнив её до краев коньяком, положив сверху квадратик галеты. Рядом он положил несколько позеленевших сигарет. Выпив, он пошёл в сторону поля, на котором где-то стояла машина. Вернувшись под вечер в лагерь, у могил он допил остатки коньяка. Вспомнив про родник Степана, он наполнил пустую бутылку родниковой водой.
   Он жил в своём убежище, день сменялся ночью, а ночь - днём. Всё в этом мире было по-прежнему. Лишь одинокий человек бродил по лесу, вдалеке от людского шума и суеты. Он изредка делал попытки выйти к машине, но делал он их как-то обречённо, не надеясь на успех. Алексей, чтобы уменьшить горечь, которую он испытывал всякий раз, когда вновь и вновь выходил к лагерю, оставлял у могил друзей бутылку с коньяком. Вернувшись к могилам, после безуспешных поисков машины, этот коньяк смягчал горечь неудачи. За это время в лесу образовалась тропа. Он пробовал обойти её - но всё время возвращался к ней же. Несколько раз он чуть было не заблудился в заросшем, и заваленном сушью, лесу. Выйдя на тропу, он был не сказано рад, что ему не придётся проводить ночь под открытым небом. Склад про себя он называл домом, это место стало для него даже чем-то большим. Галеты закончились - на складе в основном были консервы, запас галет был мал - скорее всего, этот запас был предназначен для караула, несущего дежурство на этих складах. Он открыл одну из банок, из которой неприятно пахнуло тухлым мясом. Посмотрев на серую массу внутри банки, переборов отвращение, он воткнул ложку в серую массу. Проглотил содержимое, пытаясь не прислушиваться к вкусовым ощущениям, но его тут же вырвало. Через день он повторил процедуру, предварительно выпив полбутылки коньяка. На этот раз дело пошло. Справившись с содержимым банки, он 'прикончил' бутылку, в животе его забурлило, и неприятная горечь подошла к самому горлу. Он закурил. В день он выкуривал по половине пачки сигарет - эта пагубная для здоровья привычка стала его спасеньем в этом лесу. Одной из немногих его радостей. Курение он превратил в целый ритуал: сигарета долго разминалась, затем, подсушивалась у костра, как правило, он сушил сразу всю пачку, аккуратно разложив сигареты на куске картона перед костром. Затем сигарета разминалась вновь - подсушенный табак на этот раз приятно хрустел, и после этой не хитрой операции он закуривал, цедя из чёрной кружки коньяк. 'Сбылась мечта! - думал он. - Пью не спеша отличный коньяк! Могу пить его хоть сутками - коньяка полно, и торопиться некуда! Да не просто коньяк, а ещё и с сигарой!' - про себя добавил он, разглядывая почерневшую от сушки тлеющую сигарету в свете костра. Заварка, которая появилась вместе с котелком, заваривалась уже бессчетное число раз, и чай теперь имел лишь слегка желтоватый оттенок, больше походивший на мочу. С каждым днём Алексей всё больше и больше разбирался в нагромождениях коробок и ящиков. Ему удалось найти кофе, и шоколад. Шоколад сохранился превосходно, лишь тонкий белый налёт на плитках говорил о том, что ему около семидесяти лет. Зато на вкус он был просто бесподобным. Так же ему удалось найти слипшийся сахар, который приходилось размельчать топором. Иногда он слушал песню Августина, которую всё так же пели за рекой. Он вылезал на поверхность, и подолгу смотрел на ночное небо, пуская в него клубы сигаретного дыма. Он вспоминал Анжелу, дом. Он вспоминал былое, свою жизнь, казавшуюся теперь такой незначительной и бесцельной. Холодало, и с каждым разом он ощущал скорый приход зимы, которая неслышно подкрадывалась к лесу, желтя листья на березах, сгоняя птиц в стаи, и отправляя их в дальние и тёплые края. 'Как бы мне хотелось сейчас стать птицей! - думал он, провожая долгим взглядом удаляющиеся клинья птичьих стай'. Лес поблёк и пожелтел. Густой, массивный, он весь словно облез, как ободранная кошка, с вырванными клочьями шерсти. Алексей вылезал на поверхность почти каждую ночь, чтоб услышать немецкую песню, которая теперь исполнялась протяжно и уныло, в голосах, исполняющих её, не было больше задора и страсти, лишь грусть и обречённость чувствовалась в них. И эти чувства совпадали с теми, которые испытывал он сам. Словно бы поющие испытывали те же чувства, что и он. Он выучил слова этой песни, и иногда сам неосознанно, занимаясь своими делами, тихо напевал её.
   В один из дней Алексей полез на поверхность - он уже знал, когда наступает рассвет, неведомым образом он чувствовал это. Словно бы внутри него был часовой механизм, беззвучно отсчитывающий секунды. Он чувствовал, что сегодня будет какой-то особенный день. Он вылез наверх, и оказался в совсем другом, непривычном ему мире: окружающий его привычный лес разительно изменился - всё было устлано белым снегом. Он радостно бегал, лепя из снега комки и бросая их в молчаливые стволы берёз. Часто он посещал поляну, заметённую снегом, на которой возвышались два небольших холма, и берёзовые кресты вызывали чувство скорби и грусти в его душе.
  -Где же наш Мороз? - иногда спрашивал он у немых холмов, срытых под снегом.
   Алексей надеялся, что другу удалось избежать гибели, что, так же как и он, тот живёт где-нибудь, в каком-нибудь брошенном немецком домике. Он был уверен - если бывалый поисковик остался жив, то он не пропадёт в лесу, который он считает для себя родным домом. Лес не даст ему пропасть.
   Мысли о Боге стали приходить в его голову. Он сопоставлял виденные им факты и, осознав, что если есть тьма - то есть и свет, пришёл к выводу, что есть Бог, поскольку он видел Его противоположность. И возможно, целью его жизни и было познание Бога. Взгляд на прожитую жизнь его сильно изменился. То, что он раньше считал монументальным для себя, теперь представлялось ему незначительной трухой, пылью. Он стал молиться, сам придумывая молитвы - обращения к Богу. Он обращался к Богу, со слезами на перемазанном сажей лице. Он стоял на коленях, на сколоченных деревянных стеллажах, в глубокой, рукотворной норе. Он просил одного - чтобы тот простил его, за все его грехи, и отпустил. Отпустил его в мир - где Алексей всё знает, где его, должно быть, ещё ждут.
   Как-то раз, вернувшись к могилам друзей, он обнаружил следы немецких ботинок, рисунок которых отпечатался в его памяти, словно бы немецкая нога, облачённая в грубую обувь, наступила и в его душу. Цепочка следов вела от реки, и уводила куда-то в лес.
   Он так же видел множество следов лесных жителей, как он предположил, какой-то заяц постоянно крутился вокруг лаза в его убежище. Попадались и более крупные следы, неизменно ведущие на его поляну, с двумя крестами. Там у крупных зверей было излюбленное место - судя по следам на снегу. Однажды он проснулся от того, что почувствовал на себе чей-то взгляд. Чиркнув зажигалкой, он увидел сидящего перед собой зайца, который пристально смотрел на него, не испугавшись света огня.
  -Что тебе, ушастый? - спросил Алексей.
  Тот продолжал смотреть на человека немигающими глазами. Была ночь, и Алексей просто не мог подняться - так он угрелся в своей постели; ещё раз посмотрев на зайца, он снова уснул. Проснувшись с утра, он посчитал увиденного ночью зайца игрой его разыгравшейся фантазии, но тут же обнаружил цепочку мокрых следов в коридоре. Заяц начал приходить к нему каждую ночь. Он просто молча смотрел на него, не трогая приготовленные для него Алексеем угощенья, в виде вываленных на пол немецких консервов. Проснувшись однажды, он вновь чиркнул зажигалкой, чтобы удостовериться в присутствии зайца, но колёсико зажигалки с предательским скрежетом провернулось.
  -Кремень, - тихо сказал он сам себе, - Кремень кончился!
   Утром он не смог развести костёр. Холод стал проникать в его подземное убежище. Он закутывался на ночь в почерневшие ватники но, несмотря на это, холод проникал сквозь них, пронизывая его тело.
  -Нет, не трогай меня, я ещё не готов! - говорил он, словно бы холод мог услышать отчаянные слова замёрзшего человека.
   Жижа под ногами затянулась плёнкой льда. Поначалу она ломалась под весом Алексея, но с каждым днём лёд становился всё крепче. Спасало его только одно - запасы спиртного, в изобилии хранящегося на складе. Он грелся, выпивая по бутылке коньяка перед сном. Алкоголь почти не действовал на него, выпив бутылку крепкого коньяка он не чувствовал себя пьяным. Мороз на поверхности крепчал, и проникал сквозь тоннель в глубокую человеческую нору. Этой ночью мороз стал невыносимым - даже выпитая бутылка с коньяком не спасала от проникающего отовсюду холода. Тело его трясло ознобом, пот струился с его кожи, лицо горело. Его пробил глубокий кашель, своими приступами сковавший его. И тут к нему вернулся заяц, которого он не видел уже много дней. Он не увидел его и сегодня, лишь понял, по звуку частого дыханья и тихим шагам, что он здесь. Заяц прижался к вздрагивающему от сильного кашля телу свернувшегося в клубок человека, Алексей раскрыл ватник, и ощутил жгучее тепло. Когда-то он думал о том, чтобы пристрелить зайца - ведь в пистолете Мороза ещё оставалось несколько патронов. Но потом передумал, и сейчас, согреваясь теплом животного, от которого исходил звериный запах, он пожалел о самой мысли об этом. Проснувшись утром от холода, ощупав свою постель, он не обнаружил зайца, зато теперь он чувствовал себя совершенно здоровым, хворь, напавшая на него, отступила. Выбравшись на поверхность, он увидел цепочку заячьих следом, за которыми он обнаружил следы более крупные, похожие на собачьи. На опушке, где когда-то располагался их лагерь, яркие краски на снегу издали привлекли его внимание. Он увидел алую кровь. Подойдя ближе, он увидел серую собаку, валяющуюся в центре окровавленной поляны. Он подошёл ещё ближе, когда увидел, что собака жива, голова её слега подрагивает. Собака резко замерла, и медленно повернула голову на Алексея. Волчье рыло было перепачкано в крови, сразу за волком Алексей увидел оторванное заячье ухо. Волк оскалил окровавленные зубы, красная густая слюна свисала с них. Послышался угрожающий рык, волк стал медленно, словно хотел загипнотизировать Алексея, подниматься и разворачиваться в сторону человека. Алексей вновь посмотрел на окровавленные останки зайца, и злоба охватила его - это заяц спас его своим теплом, он доверял человеку, чувствуя в нём защиту. Заяц стал для него другом, он ожидал его прихода ночью, и грустил, когда того не было рядом. И теперь его тельце разодранными клочьями валяется в снегу. Он выхватил пистолет, спрятанный за поясом, волк не отреагировал на резкое движение, он продолжал медленно разворачиваться к Алексею. Теперь тот увидел, что волк был огромным. Встав во весь рост, размерами он походил на самую большую собаку, которую доводилось видеть в своей жизни Алексею. Не сводя взгляда с волка, он поднёс револьвер к своему лицу, выставил мушку и целик в одну линию, уперев её на лбу зверя. Он выстрелил. В этот момент волк дёрнулся, он хотел прыжком броситься на человека, и в последний момент успел это сделать. Тяжёлая туша сбила человека с ног. Алексей сжался, зажмурив глаза, но волк лежал на нём без движения. Пролежав несколько минут словно окаменевший, он потихонечку открыл глаза, и увидел осаленные зубы, прямо перед своим лицом. Глаз волка смотрел куда-то выше глаз Алексея. Второго глаза не было, вместо него - дыра, с вытекающей из неё тоненькой кровавой струйкой. Когда Алексей стащил с себя тушу, из окрашенной чужой кровью пасти ещё шёл пар. Он почувствовал на своём затылке чужой взгляд, медленно, как этот волк, обернулся. В нескольких десятках шагов от него сидел заяц, его заяц, и немигающими глазами смотрел на человека.
  -Ушастый, ты? - спросил Алексей.
  В голосе человека чувствовалась радость.
  -А я-то подумал, что этот бандит тебя... - Да он и меня чуть не схряпал! Если б не Мороз! - и он продемонстрировал зайцу оружие, от чего тот быстро развернулся и скрылся между стволов деревьев.
  -Ушастый, стой, я не хотел! - кричал Алексей в след зайцу, но тот исчез в снежном лесу.
   Он принёс топор, и разрубил тушу волка на куски, прямо на поляне. Перетащив их к себе в нору, он попытался развести огонь, натирая две палочки, друг о друга. Но ничего не вышло. Он сложил горстку берёзовой коры, и сухого мха, который он высушил теплом своего тела. Одну палку, обструганную с одной стороны, он положил на постамент, уперев в неё другую, вертикально, он принялся крутить её из стороны в сторону. В какой-то момент, из-под палочки, которой он крутил, пошел дымок, запахло огнём. Он участил интенсивность движений, ему казалось, что огнём быстрее займутся его руки, чем эти палочки. Он просидел за этим занятием часа четыре, а может и больше. Наконец от маленького язычка огня - вырвавшегося из-под истёртой палочки - загорелся мох. Мох воспламенил кору, Алексей, ещё не веря своему успеху, дрожащими руками принялся аккуратно, чтоб не сбить огонь, подкладывать тоненькие веточки, заблаговременно подготовленные им. Костёр разгорался. Из дыры в земле в тёмный лес поднимался ароматный дым, вместе с запахом свежо-жаренного мяса. Хорошо посолив, он поднёс шкварчащий кусок ко рту, откусил огненное мясо и, обжигая язык проглотил его. Мясо показалось ему необычайно вкусным и мягким. Он ел кусок за куском, затем зажарил ещё порцию, и тоже съел её. Наевшись досыта, запив еду коньяком, он завалился в свою постель. Когда он проснулся, заяц вновь сидел около него. На этот раз он смог хорошо разглядеть его - костёр ещё горел. Заяц смотрел на него тревожным взглядом, от которого Алексею стало плохо. Тревога проникла в его душу, он чувствовал: что-то не так, что-то плохое должно произойти с ним. Заяц отбежал от него, на несколько метров, развернулся к нему, и вновь смотрел человеку прямо в глаза. Алексей встал, и сделал шаг к нему, на что заяц отскочил на несколько метров ближе к выходу, и вновь сел, глядя на него. Алексей сделал ещё шаг, и заяц вновь отскочил, оказавшись в начале тоннеля.
   Так, следуя за зайцем, он оказался у самого вертикального лаза, заяц ловко запрыгнул на ступень, и невообразимым образом вскарабкался наверх прямо по отвесной стене. Выбравшись на улицу, Алексей увидел зайца в нескольких десятках метров от себя, сидящим в снегу. Он поспешил к нему. Тот направлялся в сторону лагеря. Пройдя сквозь поляну, на которой виднелись кровавые следы вчерашней бойни, он по следам зашёл в лес, в том направлении, в котором он ходил не раз. Он шёл по петляющим зигзагами следам, иногда видя перед собой торчащие уши. Он ускорился, чувство тревоги в его душе усилилось. Он бежал часа три, ноги его промокли, снег набился в ботинки и превратился в лёд. Он выбежал на покрытую ровным слоем снега опушку. В большом сугробе, возвышающимся над равниной, Алексей узнал занесённый снегом 'Уаз'. Из его глаз непроизвольно хлынули горячие слёзы. Он подошел к машине, ласково проведя рукой по заснеженным окнам. Вспомнил, как Мороз, продемонстрировал всем ключи, жестом фокусника засунув их в целлофановый пакет, положил свёрток под небольшой пень. 'Это ещё зачем? - подумал тогда Алексей'. И теперь он понял, для чего это было нужно. Но на то, чтобы под снегом отыскать тот пень, у него уйдёт много времени, да и что ему это даст? Он - человек, по колено вязнет в снегу, так что уж говорить о машине, пусть и внедорожнике. Тут же он увидел зайца. Тот был в десятке метро от него, и смотрел на человека тем же тревожным взглядом. Алексей понял - надо бежать, иначе произойдёт что-то страшное. Можно было бы попробовать отыскать ключи, и провести ночь в машине, а с утра уже идти искать деревню, но тревога в глазах зайца обжигала его. Он бежал долго, потеряв счёт времени. Ставшие ватными ноги подкашивались, и он падал, но тут же поднимался, стараясь не потерять из виду заячьи уши, маячащие на горизонте видимости. Он услышал за своей спиной звериный рык, оглянулся, и увидел бегущего к нему большими прыжками волка. Из-под его лап белыми фонтанами в разные стороны вылетал снег. Волк настигал его. Человек выхватил револьвер, волк уже приготовился прыгнуть, как над лесом прогремел хлёсткий выстрел. Оружие было точным. Волк осел в снег, зажимая лапами звериную морду. Алексей видел свежую кровь рядом с волком.
  -Не-ет, серый, только не сейчас! - сквозь зубы прорычал Алексей.
   Он вновь бежал, бежал прочь из этого леса. Под его ногами стала проступать занесённая снегом колея. Он вновь услышал за спиной звериный рык, оглянувшись на бегу, он увидел трёх волков, первый из которых был в пятидесяти метрах от него. Подбежав к дереву, росшему у обочины дороги, он два раза нажал на курок, целясь в первого волка, но его пули не попали в цель, и Алексей тут же вскарабкался на дерево, которое росло у дороги. Получилось это по животному быстро. Под елью, на которой он оказался, злобно рычали волки. Их было уже семь. Вцепившись левой рукой в ствол дерева, он достал револьвер, прицелился в того волка, который стоял на задних лапах, положив передние на ствол дерева; и выстрелил, но пистолет лишь глухо щёлкнул. Барабан револьвера был пуст. Он бросил бесполезный револьвер вниз, тот отскочил от спины одного из волков, не причинив ему никаких видимых повреждений. Один из волков вцепился зубами в ствол дерева, куски коры полетели в разные стороны. Другой волк тоже вцепился в дерево, вырывая мощными челюстями из ствола щепу. Волки с остервенением грызли дерево, словно настигнутую в долгой погоне дичь. Так прошёл час или больше, руки Алексея задубели, казалось, что даже при желании он не сможет расцепить своих объятий. Дерево слегка покачивалось. Он чувствовал, что надолго его не хватит - он не сможет вечно держаться за могучий ствол, да и дерево стало сильно покачиваться даже от небольшого ветерка. Волки, не чувствуя усталости, с неистовой злобой продолжали грызть ствол.
   Алексей закрыл глаза. Он вдруг вспомнил молитву, слышанную им когда-то, которую не мог вспомнить всё это время. Он начал читать её вслух, разжимая не слушающиеся его губы:
  -Отче наш, да светиться имя Твоё, да прибудет Царствие Твоё, да будет воля твоя на земле и на небе...
   Он не знал, сколько прошло времени, но когда он закончил повторённую многократно молитву, ту её часть, которую он вдруг вспомнил - волков под ним уже не было. Лишь цепочка следов показывала, что они ушил в обратном направлении. Алексей посмотрел вдаль - но не смог увидеть их. И тут он почувствовал запах дыма. Так пахнет дым, выходящий из печной трубы. Он оглянулся, и вдалеке, за деревьями, увидел очертания домов. Спустившись, безуспешно поискав глазами своего зайца, он оглядел ствол дерева. На свежей щепе виднелась кровь - волки не жалели зубов, вгрызаясь в промёрзшее дерево. Они обгрызли его половину, и ещё бы полчаса, и оно рухнуло бы вместе человеком, вцепившимся в него. Алексей побежал, хотя ноги и не слушались, но он бежал туда, где видел дома. Еле различимая на снежном покрывале колея, вела в ту же сторону, и он не мог поверить своему счастью. Он старался не думать об этом, боясь спугнуть свою удачу. И вот серые домики, кажущиеся издалека по-игрушечному маленькими, были перед ним.
  Он дошел, он смог, он сумел. Он шёл по сугробам, падал, и шёл вновь. Слёзы стекали по его перемазанному лицу.
  -Люди! - вырвался хриплый стон из его горла.
  Он не узнал своего голоса. Подойдя к дому, из трубы которого шёл дым, он принялся неистово колотить в дверь, одеревеневшими от холода кулаками, не чувствуя боли. Свет вокруг него померк, пространство наполнилось тьмой, в которой каскадом загорелись разноцветные искры, окружившие его.
  
  
  
  
   * * *
  
  
  
  
  Пришел в себя он лишь в больничной палате. Открыв глаза, он увидел белый потолок над собой. Рядом с ним стояла капельница, и прозрачная трубка уходила куда-то под одеяло, которым он был накрыт. Было тепло.
  -Что, бродяга, живой значит? - спросил незнакомый, грубоватый голос.
  Он посмотрел в сторону, и увидел мужчину, с перемотанной бинтами головой, лежащего на соседней кровати, и удобно подставившего руку под подбородок, опершись на локоть.
  -А я пол литра с тебя поимею! - сообщил он, будто бы эта новость должна была обрадовать Алексея. - Мужики из соседней палаты говорили, что ты недельку куклой пролежишь, а я говорил, что очухаешься за два три дня! На бутылку замазали!
  -Рад за тебя; - хрипло произнёс Алексей.
  -Да ты за себя порадуйся! Дурень! Ты сколько в лесу прожил? Месяц, два? Охотник, небось?
  -Типа того; - ответил Алексей.
  -Типа того! - передразнил его мужик, скорчив на лице гримасу. - С тобой по нормальному люди разговаривают, а ты целкой ломаешься! Откуда будешь, охотник?
  -Из Москвы; - сказал он.
  -Московский! - словно обрадовался мужик. - А я так сразу и понял! Таким чуханом тебя привезли, так заплесневеть только Москвичи могут!
  -Слышь, тебе кто череп проломил? Где этот человек, я с него спрошу за то, что он тебе язык не отрезал! Если вафельник свой ещё раззявишь, я твоё 'помело' голыми руками вырву!
  При этих словах Алексей сделал усилие и поднялся на локте.
  -Тихо, тихо! - мужик опасливо отстранился. - Парень, успокойся, я лишь поговорить хотел!
  С минут двадцать они молчали.
  -Стёпка! - собравшись, сказал мужик, протягивая руку.
  От этих слов Алексея передёрнуло, он посмотрел на грубое лицо мужика, и из глаз его потекли слёзы.
  -Эй, ты чего, чего сопли распустил, пацан?
  Справившись с собой, он протянул руку и представился:
  -Алексей.
  Они пожали руки. Мужик отдёрнул свою руку, словно обжегшись.
  -Ты корове дойки так сжимай! - недружелюбно сказал он, дуя на свою ладонь. - Кем работаешь, ладони у тебя - словно камень! Я думал, Москвичи тяжелее своей болды ничего не поднимают! А тут - на тебе, грузчик ты что ли?
  -Сам ты грузчик.
  -Да-а! - протянул мужик после минуты молчания. - Послал Бог 'напарничка'. С таким и водки не выпьешь, и медсестру не памацаешь!
  Алексей лишь усмехнулся.
  -Давно я здесь?
  -Да уж как второй день будет. Привезли тебя, говорят, БОМЖ. Сначала, хотели в трезвяк сплавить, а потом 'грач' пришёл, послушал, посмотрел на тебя. Подумал и говорит, такой: помойте, тряпье - в печь, и на осмотр. Говорят, что ты весь в синяках и ссадинах. А сколько спирта на тебя перевели! Ведь роту споить можно было! Весь чумазый, как шахтёр был!
  -А я и есть шахтёр! - сказал Алексей. - Решил подвиг Стаханова повторить, долбил, долбил грунт, вот и выдолбил, что здесь очутился. От самой Москвы к вам штольню пробил!
  -Ну теперь тебе премию выпишут, как пить дать! - поддержал мужик.
  В палату зашел доктор, подошёл к мужику, что-то тихо спросил у него. Затем подошёл к Алексею.
  -Как ваше самочувствие? - спросил он.
  -Нормально, кости только болят, и слабость.
  -Ну, кости пройдут, слабость тоже явление временное. Как вас зовут, помните?
  -Алексей.
  -Алексей; - задумчиво повторил доктор.
  -Где живёте, работайте, помните?
  -Говорит, - вставил слово сосед, - Что шахтёр он, из самой Москвы к нам пробурился! Стахановец, говорит!
  -Ну, если пациент шутит - то дело на поправку идёт! - одобрил доктор. - Но документов мы при вас не обнаружили, а для порядка бы надо знать, кого мы лечили. Завтра придёт участковый, вы пожалуйста его не бойтесь. Он лишь попытается установить вашу личность.
  -Мне нечего боятся, - ответил Алексей, - А вот этого товарища, - он указал на слушающего разговор Степана, - Я бы закрыл на пару годков, для большего ума!
  Врач усмехнулся, Степан же презрительно сморщил лицо.
  -Это уже не вам решать, - посуровел доктор, - Кого сажать, кого не сажать. Для этого суд есть! Значит, кто вы - вы помните, а кем работаете?
  -Старший повар, в кафе.
  -Старший, - повторил доктор, - Это хорошо! А в лесу как оказались?
  -А он волков покормить решил, Московскими колбасками! - вновь вмешался сосед по койке.
  -Заткнись! - грубо прервал Стёпку доктор. - Иначе клизму тебе вкачу!
  -Молчу, молчу! - согласно закивал головой Стёпка.
  -Приехал по грибы. Заблудился. Жил в шалаше; - соврал Алексей.
  -Ясно. Значит, поисковик, так? - глаза врача за тонкой оправой очков лукаво сузились.
   -Так; - тихо согласился Андрей, глядя в потолок.
  -Ясно. Один был, или с друзьями?
  -Один.
  -А как добрались до нас - ведь Москва она далеко!
  -Друг привёз. Потом должен был забрать, но не приехал во время. Я подумал, что придётся выбираться самому, и хотел выйти к 'ж/д' вокзалу, срезав путь через лес.
  -Хм, - доктор недовольно хмыкнул, - Но ближайший вокзал от нас далековато, километров пятьдесят будет, от 'вашей' деревни.
  -Так заплутал я. Не знаю, сколько я пробыл в лесу, но больше трёх месяцев.
  Доктор удивлённо вскинул брови.
  -А как же мороз?
  Алексея вновь передёрнуло.
  -Он умер; - тихо сказал Алексей, думая о своём.
  -Кто умер? - оживился доктор.
  -Друг со мной был. Четвероногий, Морозом звали.
  -А-а, понятно, понятно. Но всё же, как же вы пережили морозы, ведь температура опускалась ниже тридцати пяти? Да и сейчас минус двадцать, тут не только собака помрёт, тут ...
  -Мороз не собака, это мой друг! - резко оборвал доктора Алексей.
  -Ясно, ясно. Ну, думаю, нам ещё придётся с вами поговорить, не раз. А пока отдыхайте, восстанавливайте силы. А ты Степан, будешь приставать к человеку, я тебе лично клизму вкачу, понял?
  -Понял, доктор, я и не приставал, так, про жизнь спросил и всё!
  -Смотри у меня! - он пригрозил Степану пальцем.
  Доктор встал и, оглядев двух своих пациентов, слегка поклонившись, вышел за дверь.
  -Да пошел ты! - в след доктору тихо выругался сосед. - Встречу тебя в тёмном переулке, я тебе сам кожаную клизму вкачу, по самые помидоры, козлина!
  Ничего более не говоря, сосед с трудом поднялся, придерживаясь стены, и медленно поплёлся к двери, за которой и скрылся. Алексей остался один, чему был безмерно рад. Перед глазами вновь предстал странный заяц, который вывел его из леса. 'А что бы было, останься я под землёй? - думал про себя он. - Неужели, волки могут мстить за своих? Это надо же было, пробежать по моим следам столько километров, да потом ещё так вгрызться в мёрзлое дерево!'. Он перевернулся на бок. Больничная кровать, по сравнению с его лежанкой на стеллаже, к которой он так привык за прошедшее время, была просто фантастической. Запах чистого белья приятно щекотал ноздри. 'Нет, это были не волки. Почему же они испугались молитвы? Может быть, само зло воплотилось в них? А добро - воплотилось в зайца? Может ли быть такое? Кем в этой борьбе был я?' Его размышления прервал вернувшийся сосед. Он пробрался к своей кровати, долго ложился, и удобно устроившись, сказал:
  -Не скучал, Стаканов? - он умышленно заменил букву 'х', в фамилии героя труда, на букву 'к', исковеркав фамилию по аналогии слова 'стакан'.
  -Да чтоб ты... - Алексей замялся и, подумав с несколько секунд, продолжил: - Долго жил!
  Сосед довольно усмехнулся. Взяв с тумбочки гранёный стакан, он вытащил из-под одеяла бутылку водки. Глядя на Алексея с усмешкой, он откупорил пробку, сухо хрустнувшую в больничной тишине, не сводя с него взгляда. Затем медленно, словно снимающая нижнее бельё актриса в дешёвом эротическом фильме, налил булькающую водку в стакан, так же, не сводя с Алексея глаз. Затем жадно, словно изнывающий от жажды степной путник, влил прозрачную жидкость в свой рот. Наигранно морщась, он вновь посмотрел на Алексея, на этот раз выжидательно, словно бы ожидая от него похвалы.
  -Дурак ты, Стёпа; - сказал Алексей. - Кто ж с травмированной башкой водку пьёт?
  Улыбка спала с лица Стёпы, и он быстро налили второй стакан, и выпил его залпом.
  -А ты значит самый умный, так?
  -Нет. Я - тоже дурак. Иначе бы не лежал бы с тобой в одной палате!
  Тот презрительно усмехнулся:
  -Я тебе что, петух конченый, что со мной рядом в одной палате западло лежать?
  -Ты сам это сказал.
  Тот помолчал немного, что-то обдумывая, затем улыбка вновь появилась на его лице:
  -Эту водку я выиграл, поставив на тебя! Так что...
  И он принялся наполнять стакан. Наполнив его до самых краёв, он медленно, чтоб не расплескать, протянул стакан Алексею. Степан ожидал того, что его сосед не сможет выпить без закуски полный стакан водки, или сможет сделать лишь небольшой глоток - и эта 'немощь' соседа будет тем самым прецедентом, который позволит морально возвыситься Стёпке над своим соседом. Тот принял стакан без слов, молча выпил, даже не поморщившись, и вернул пустую тару удивлённому Стёпе. За время, проведённое в подземелье, Алексею довелось выпить много коньяка, без закуски - и теперь он пил эту водку как простую воду.
  -Ну ты, внатуре борзой, всё то зачем выпил? - возмутился он, совершенно не ожидавший такого исхода.
  Алексей посмотрел на соседа так, будто видит его в первый раз:
  -Ты что, не русский?
  -Я не понял, ты меня сейчас пиндосом обозвал? - раззадориваясь, спросил Стёпа.
   Он открыл тумбочку, Алексей напрягся, приготовившись к резкому выпаду. Но тот достал сигарету, чиркнул издавшей до боли знакомый звук зажигалкой, и прикурил.
  -Нет, - ответил Алексей. - Ты сам себя назвал!
  Несколько раз нервно затянувшись, то резко размахнулся зажатым в руке стаканом, но Алексей легко успел упредить удар - перехватив руку со стаканом, он сильно сжал её, с такой силой, что лицо Стёпы скривилось, стакан выпал из его руки, звонко стукнувшись о пол, и раскололся на мелкие части.
  -Шариков, ты опять в палате куришь? - раздался в коридоре строгий женский голос.
  Алексей, собравшийся было нанести правой рукой удар под дых, ослабил хватку, выпустив зажатую на запястье руку. В палату вошла медсестра.
  -Шариков, ты что тут устроил? - спросила она, увидев осколки стекла между кроватями.
  Тот молча лежал, глядя в потолок, будто вопрос был задан не ему.
  -Я Виктору Степановичу скажу, накурил, да и водкой от тебя разит - даже сквозь табак чую!
  Она вышла, видимо ушла за метлой и совком. Алексей вскочил, занеся руку над Стёпой, чтоб доделать начатое. Но потом резко отвёл её в сторону, и вернулся в свою кровать.
  -Ты уже давно наказал себя сам! - сказал Алексей. - Больше никто в мире не сможет наказать тебя так, как ты сам! Смотрел 'Собачее сердце?'
  -Нет; - тихо ответил тот.
  -Посмотри! - посоветовал Алексей. - Может, чего-нибудь поймешь в этой жизни.
  Они вновь лежали молча.
  'Мороз умер, нет, не выжить бы ему! Ни за что, - думал Алексей, - Сам он выжил чудом, не раз спасало его это чудо, Бог спасал, а как иначе? Бог есть, существует, за красивым светом ночных городских огней, я просто не видел Его. Лишь тот шаг, который я сделал, выйдя из лифта, и разорвав порочный круг своей жизни, позволил мне увидеть Его. Но теперь то. Теперь я знаю всё. Что даст то, если я расскажу обо всём участковому, который придёт ко мне? Всю правду? Ребятам это уже не поможет. Но с другой стороны, их надо похоронить по-человечески. У них есть родные, которые имеют право на то, чтобы хотя бы придать тела близких им людей земле. Чтоб им не лежать забытыми 'Иванами' в глухом лесу. Может быть, скорее всего, их гибель повесят на меня. Ведь кто поверит, что... а, собственно, что? Малыш подорвался на немецкой мине, времен войны. Степан - от чего он умер, я не знаю, но следов насильственной смерти на нём не было'.
  -Доктора, позови доктора! - вдруг крикнул Алексей, от чего Степан вскочил, забыв про свою травмированную голову, и скрылся за дверью в коридор.
   Через минуту доктор, с тревожным лицом, сидел перед кроватью Алексея, и слушал его рассказ. Он упустил момент, и не стал рассказывать про песни немцев, про зайца и волков. Он рассказа о трагической гибели Малыша, подорвавшегося на мине при раскопках. О гибели Степана, которого он обнаружил мёртвым в старом, немецком бункере, и позже похоронил. Об исчезновении Мороза, который выйдя из палатки, и попытавшись разыскать обратный путь, исчез, пропал в лесах.
   Через час он повторял свой рассказ перед следователем и участковым, которые сидя на пустой кровати, записывали его слова в свои блокноты. Он расписался под корявой писаниной, написанной следователем, вечером Стёпу перевели в другую палату, и у двери в коридор появился милиционер, с автоматом в руках. На следующий день он узнал от своего охранника, или конвоира, что по его рассказу организованы поиски по базам данных. Имени Малыша он не знал, как и фамилии Степана. Но, несмотря на это, удалось найти заявление о пропаже человека, с фамилией Мороз. Алексей Мороз. Этот факт дал право следователя поднять вертолёт и вызвать группу егерей, из ближайшего охот хозяйства. Они нашли 'Уаз', принадлежащий Алексею, с фамилией Мороз. В пяти километрах удалось найти место лагеря, две могилы. По словам рядового охранника, стоявшего в дверях палаты, место их лагеря следователи отчищали от снега, в поисках улик. Тела выкопанных из земли Степана и Малыша были отправлены на эксгумацию, при проведении которой выяснилось, что причиной смерти Малыша стали многочисленные осколки немецкой мины времён войны. Слова Алексея подтверждались. Причиной смерти Степана - стал разрыв сердца, который явился следствием сильного шока. Бункер с продовольствием найден не был. Несколько дней над лесом летал вертолет, переводя в холостую дорогой керосин; егеря палили в небо из ружей и сигнальных пистолетов, но Мороза нигде не было. Алексея продержали в палате, ставшей для него тюрьмой, две недели, затем, его сменяющие друг друга охранники стали заметно разговорчивее и мягче, в общении с ним. Один из них - они менялись через сутки - принёс бутылку водки, которую они с ним распили на двоих. Он оставлял ему свой автомат, когда уединялся в ординаторской с медсестрой. Это говорило о том, что все обвинения с него сняты, его больше не подозревают в убийстве ребят. Его выпустили. Добрые сотрудники больницы выдали ему старую, но чистую одежду, обувь слегка сжимала ноги. Билет на поезд до Москвы был оплачен полицией, и Алексей, до конца не веря, что он тут, на свободе, что он живой, что ему удалось избежать голодной смерти в лесу, удалось избежать повешенного на его шею дела об убийстве. Он на свободе. Он приехал в Зеленоград. Город почти не изменился. Те же люди, та же суета перед 'клюшками', всё было как и прежде, лишь серые сугробы непривычно покрывали весь город. Он забежал в свой подъезд следом за незнакомым парнем, поднялся на свой этаж, и дрожащим пальцем надавил на белую клавишу звонка. За дверью послышались шаркающие шаги. Дверь открыла Анжела. Её глаза округлились, когда она увидела перед собой мужика, чем-то отдалённо похожего на Алексея. Она попыталась закрыть дверь, но он не дал ей этого сделать, поставив ногу, облачённую в нелепую обувь под раму двери.
  -Это я! - сказал он.
   Девушка плакала. Она ещё раз подняла глаза, и пристально посмотрела на него, после чего бросилась к нему, и обвила свои тонкие руки вокруг его шеи. От неё пахло нежностью и любовью, той, оставленной им полгода назад девушки. Они простояли так, целую вечность, пока кто-то из соседей, не знающих о том, что произошло за стенкой их квартиры, бесцеремонно отстранил обнимающуюся пару. Они переглянулись, и громко расхохотались, на что изумлённый сосед, оглянувшись, покутил пальцем у виска.
   Он вновь был у себя дома. Анжела ждала его, все это время. Родной запах своего жилища наполнил его лёгкие. Алексей блаженно плюхнулся в кровать, казавшуюся теперь через чур мягкой, и он даже удивился, как мог раньше спать на такой кровати? Анжела ни на секунду не отпускала его, ещё до конца не веря, что это он. Они просидели всю ночь, пока он рассказывал ей обо всём, что произошло с ним. Она поглаживала своей мягкой рукой его ставшие грубыми волосы, коротко остриженные в больнице.
  
  
  
   * * *
  
  
  Он вновь работал старшим поваром в своём кафе. Его приняли обратно, без каких либо вопросов, прочитав выписку из протокола, заверенную полицией. Алексей не раз выручал начальство, оставаясь на дополнительные смены, вместо 'заболевших' коллег. Он щепетильно относился к качеству, выполняемой им работы, и руководство ценило его за это. Алексей был рад видеть свои плиты, его сменившийся на половину коллектив, новые лица которого с интересом смотрели на него. Летом ему дали отпуск, на два месяца, по состоянию здоровья. Но на самом деле, руководство, войдя в его положение, само предложило ему этот отдых, не представляя, чего стоило человеку просто выжить одному в течение полугода в диком лесу. Он возвращался с ночной смены. Май радовал распускающимися повсюду зелеными листьями. Алексей шел походкой человека, не обременённого заботами, как и тогда, почти год назад, той ночью. Он был свободен от работы и связанных с нею обязательств на два месяца, и мысли о том, как провести это время крутились в его голове. Анжеле как назло снова не удалось отпроситься у начальства. Её отпускали только на месяц, и она хотела даже уволиться, но Алексей настоял, и они решили, что вторую половину его отпуска обязательно проведут вместе. Он увидел зелёный 'Уаз', стоящий у одного из многочисленных зданий, и волна тоски прошла сквозь его душу. Он пригляделся: такой же багажник на крыше, какой был на машине Мороза. Машина очень напомнила ему ту, на которой ездил его друг. Он подошел к машине, обошел вокруг, и сквозь её окна увидел на первом этаже дома вывеску: 'Туризм, рыбалка, охота, археология'.
   Открыв дверь, которая приятно звякнула звуком китайских колокольчиков, он попал в небольшой магазинчик. Покупателей не было, продавец, рослый мужчина, облаченный в камуфлированную куртку, оторвался от чтения небольшой книжки, - на обложке которой была нарисована утка, - поверх очков разглядывая нежданного клиента.
  -Вы к нам? - спросил он.
  -Думаю, да; - ответил Алексей.
   Он долго выбирал различные вещи, начиная от метало детектора и заканчивая спец одеждой, в которой ему будет удобно ходить по лесу. Продавец, который отлично знал предмет своей торговли, повесил на дверь вывеску 'закрыто', и вместе с покупателем, словно готовился выйти в поход вместе с ним, выбирал наилучший товар, сочетающий в себе прочность, выносливость и практичность в условиях дикого леса. Он вышел из магазинчика увешанный сумками. 'Уаза' перед магазином уже не было. Поймав такси, и сильно расстроив Анжелу своими покупками, он принялся собираться в путь.
   Анжела не хотела с ним разговаривать, но он успокоил девушку. Он разорвал с ней устный договор, о возможной обоюдной измене - он не хотел ей изменять. Девушка с радостью согласилось, и этот договор казался им теперь безрассудным капризом двух молодых людей. Он ещё сильнее полюбил её, видя искренность её страданий, и её терпение, ведь не каждая смогла бы прожить полгода, в ожидании неизвестности, в то время как сама жизнь отсчитывает быстротечные минуты женской молодости и красоты. Она пренебрегла этим, не испугавшись прожить остаток жизни в одиночестве. И в награду за смелость, она получила то, чего ей не хватало - он вернулся, изменившись внешне, он изменился и внутренне. Если внешность его накинула на плечи Алексея лет десять, то внутренне он стал чище, и добрее к ней. Он стал более чутким, чем был раньше. Но в тоже время он не потерял внутренний стрежень, а наоборот - укрепил его. Он был жёстким, но не жестоким, был справедливым, прислушиваясь не только к себе - но и к окружающим. Он не превратился в мягкотелого и податливого парня, каких нынче много, и тенденция к увеличению их числа говорит о безнравственности мира, которым окружили себя люди. Он стал крепким, верным своему слову мужиком, он стал настоящим мужчиной, и в её глазах лучше него не могло бы и быть в самой природе. Она со слезами провожала его, спустившись за ним до самой его машины. Он пообещал, что вернётся, сказав, чтобы она верила ему - ведь если не верить друг другу - то сомнения, впущенные в душу, могут уничтожить всю человеческую жизнь. 'Куда я еду? - думал он, проезжая по знакомой улице, - что я делаю? Правильный ли тот путь, который я выбрал для себя? Сомнения.... Прочь сомнения, дорога сама подскажет мне путь!' Проезжая город насквозь, он вдруг вспомнил о Виталии, парне, которому Мороз продавал поднятые 'с полей' трофеи.
  Он подъехал к проходной.
  -Вы к кому? - спросил охранник.
  -Мне к товарищу надо бы, Виталий, у него тут офис.
  -То нет никого, а то пруд - пруди! - зло процедил охранник. - Товарищи они!
  -Тебя чего, не похмелили? - спросил Алексей мужика.
  -Похмелят, ага - жди!
  Алексей достал из бардачка бутылку с водкой, и протянул мужику. Глаза того радостно загорелись, он принял бутыль, открывая шлагбаум.
  -Эй, парень! - услышал Алексей оклик, сквозь открытое боковое стекло.
  Он остановился, сдал назад.
  -Спасибо! - сказал охранник, и Алексей увидел, что глаза этого человека наполняет чистота.
   Он сказал ему спасибо не для галочки, как говорят многие, а сказал он это заветное слово 'от души', от сердца. На душе Алексея потеплело - он посмотрел на часы: 17:17. Он улыбнулся шире, потому что знал - это хороший знак!
  -Здорово! - слегка угрюмо поздоровался Виталий, ничуть не изменившийся с тех пор, и сразу же узнавший сильно изменившегося Алексея.
  -Привет! - ответил тот.
  Они пожали руки.
  -Кофе будешь? - предложил Виталий.
  -Не откажусь; - согласился Алексей.
  Коллекционер разлил кофе по стаканам, один протянул Алексею, второй взял сам.
  -Как бизнес? - спросил Алексей.
  -'Хорошо' не скажешь - удачу сглазишь, 'плохо' - тоже говорить не будешь, беду притянешь! - ответил тот.
  -Нормально, короче; - предложил компромисс Алексей.
  -Точно. Всё ок-кей! - и Виталий широко улыбнулся, поднимая вверх большой палец руки. - Вы чего в шпионов играете?
  -Кто? - не понял Алексей.
  -Ты и Мороз.
  -Мороз? - снова не понял Алексей.
  -Был недавно. Предупредил, что ты заедешь, после него. Не пойму, почему бы вам не заехать сразу вместе? Я его спросил, что не вместе, а он отвечает - на поле встретимся! На каком поле?
  -Но как, Мороз же... - он замолчал.
  -Вот, привёз мне подарочки, наш 'дед Мороз!' - продолжал Виталий, отодвигая один из ящиков стола.
  И он поставил на стол бутылку с коньяком, без этикетки, которую Алексей узнал сразу...
  
  
  
   2013г.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
[]
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  Счетчик посещений Counter.CO.KZ
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"