Охотник в зимнем, глухом лесу обнаруживает странный холм, и узнаёт от встреченного копателя интересную историю...
От автора: эта небольшая книга. Она завершена - существенно редактировать её, я не буду. Просьба указывать на обнаруженные в тексте грамматические ошибки.
Дело это произошло зимой. В то утро я был на охоте: шёл по заячьему следу, как говорят у нас - "тропил" зайца. Зима была снежной, снег лежал на земле толстой, мягкой периной. Из-за этого идти было трудно, несмотря на то, что шёл я на охотничьих, широких лыжах. Снег был рыхлый, без наста, и лыжи то и дело проваливались - это раздражало, и выматывало. Тяжело было идти по снежной целине. В этом году, снег выпал рано, до наступления морозов, и земля, не успев затвердеть, так осталась мягкой, под снежной шубой.
Заяц-беляк, сделал себе лёжку где-то неподалёку - уже несколько раз, я видел его следы, оставленные в разное время. Лес, в котором я находился, был далеко от дорог и деревень, да и сама форма следа, говорила о том, что это беляк. Он немного меньше, и отличается внешне; беляк любит более отдалённые от людей, глухие места, такие, как лес, по которому я шёл.
Часто на пути попадались осины - мой заяц кружил вокруг них, грыз ветки. Не было со мною собаки - а так бы этот заяц уже давно лежал бы в моём рюкзаке.
Собака быстро по ночному следу, вышла бы на его лёжку, и погнала бы зайца. Так уж они устроены, что живут на одном месте, в радиусе километра вокруг которого, и добывают себе пищу. Собака согнала бы его, но заяц обычно возвращается к своему гнезду - он может пробежать километр, два, - но всё равно пробежит мимо своей лёжки... у которой его и буду ждать я. По лаю, определю, что он приближается, и дальше мне останется лишь сделать меткий выстрел. Вот и вся охота. Потом... слупив и просушив шкуру, жена сошьёт из неё кацавейку, для которой нужно будет ещё несколько хороших шкур. А мясо пойдёт в пищу. Конечно, оно жестковато, и с ним необходимо проделывать некоторую работу, для того, чтобы оно обрело нужную мягкость. А так заячье мясо довольно вкусное, и главное, чистое, лесное.
Охота - это так, увлечение для меня, хобби, не более. Я не профессионал, а скорее любитель, и охочусь не так часто. Ружье, - старая курковая "БМ-ка", почти не стрелянная, -
досталось ещё от отца. Смазанное, в чехле, оно бережно хранилось в течение долгого времени, пока я не получил его от отца в подарок, на день совершеннолетия. Когда увидел его впервые - просто влюбился! Стволы были затампонированны промасленной ветошью, а само ружьё было смазано пушсалом и обёрнуто в бумагу. "УСМ" так же был тщательно заполнен салом, благодаря чему, удалив консервационную смазку и закончив с формальностями, я получил совершенно новое ружьё. Время шло, повзрослев, оформив всё как положено, стал заниматься стрельбой, охотой.
Да, охота - это жестокое, под час кровавое мужское развлечение, которое, - в повседневности субтильной городской среды, - помогает мне сохранять в душе частичку чего-то первобытного, - помогает оставаться мужиком.
На охоте, ты начинаешь как-то по-другому мыслить - ты становишься тем, кто есть на самом деле. Да, пожалуй, только здесь ты можешь позволить себе эту роскошь - быть собой. Убийство животного - это не цель. Далеко не каждая охота заканчивается этим - чаще, обходится и вовсе без "выхлопа". В каждом из нас, глубоко внутри, сидит первобытный человек; дело лишь в том, как глубоко в себе мы его прячем.
От чистого, насыщенного кислородом воздуха, от стройных берёз, хвойных елей, от хруста веток под ногами, от вспорхнувшей из-под ног куропатки, от неожиданного крика потревоженной сороки - проясняется, как после исповеди, разум. Ты ощущаешь себя частью этого огромного, сложного мира, в котором всё взаимосвязано и закономерно. Здесь, в лесу, видишь всю суетливую мелочность жизни горожанина. Заплати за то, заплати за это... кредит, квартплата, налоги, обучение сына... за всё это нужно платить. А деньги достаются нелегко. Жизнь моя состоит из того, чтобы зарабатывать деньги, и из того, чтобы их тратить. А здесь, в лесу, есть нечто другое. Здесь, я будто только и начинаю жить.
Я шёл не спеша, погрузившись мыслями в свои домашние заботы. Вспомнился недавний скандал с женой. Так уж получилось, что жена моя, всячески порицает охоту, воспринимая её как жестокое и бессмысленное истребление животных. Мне кажется, что моя жена воспринимает диких животных, как неких ластящихся пушистиков - отношение это сформировано ещё в детстве, и возможно, формированию такого восприятия способствовали мультфильмы, и плюшевые игрушки, в виде зверей. Нет, кабан - это не "розовый поросёночек" с забавной спиралькой-хвоста, а волк - это далеко не "серая собачка". Конечно, у животных -
свой мир, но по некоторым данным, конечная цель их существования, заключается в том, чтобы стать пищей для более сильного хищника; быть звеном пищевой цепи, и при том, выполнять множество дополнительных задач. Это как планктон в море - с него всё начинается, - им кормится самая-самая мелкая рыбёшка, которой кормится более крупная, - и т.д.
На фоне разнополярности нашего мировоззрения, иногда мы ссоримся, - хотя, привыкнув друг к другу, мы миримся почти сразу же. Почему-то сейчас, в лесу - когда хрустел подминаемый лыжами снег, и слегка покусывал нос и щёки легкий морозец, - я вдруг вспомнил одну из таких ссор...
-Сын вырастет, оставим его одного жить в квартире, а сами уволимся со своих работ, - иронизировала жена, у которой в такие моменты всегда как-то заострялось лицо, отчего она становилась похожей на лисичку, - Ты потеряешь хорошее место, и тогда мы вдвоём уедем насовсем в этот твой "лес". Построим избушку, "на курьих ножках". Ты будешь охотиться целыми днями, и ловить рыбу на реке - а я буду обдирать и шить эти шкуры, и чистить наловленную рыбу. Я буду ходить на реку, и стирать наши вещи в холодной воде. Буду штопать твою куртку, которая будет перемазана кровью убитых тобою зверей. Утром, я буду варить мясо, убитых тобою животных. Днём я буду стоять буквой "Г" в огороде, - но так будет не всегда - ведь нужно ещё будет собирать грибы и ягоды в лесу, и заготавливать запасы на зиму. В свободное время, - которого у меня не будет, - я буду скоблить стены в нашей почерневшей от дымящей печи, избе. Со временем, ты отпустишь бороду до колен, в которой будут жить всякие насекомые. А у меня будет причёска "птичье гнездо", от меня будет пахнуть заячьими шкурами, рыбой и уксусом, кожа на руках станет как наждак, и когда я буду гладить тебя по щеке, у тебя будут оставаться на коже царапины. Но их будет не видно - ведь борода будет всё скрывать. Потом ты соберешь самогонный аппарат, мы начнём варить самогон, - у нас будут красные заплывшие лица. Мы сопьёмся, ты будешь меня бить каждое утро, и перед сном. В один прекрасный день, сын вспомнит, что у него есть папа и мама, он захочет нас навестить, приедет... - а в избушке, в куче пустых бутылок, будут сидеть два обглоданных скелета!
Но это был её, сугубо-пессимистичный взгляд на вещи - конечно, всё было не так плохо, как представлялось моей жене.
Да и не говорил я о том, чтобы переехать насовсем. Просто мне хочется раз, или два в месяц, выезжать на природу! Мы уже настолько испорчены городом, что жить в лесу мы просто не сможем - и избушка в глухом лесу, на берегу реки, была лишь моей несбыточной, фантастической мечтой, почерпнутой из романтических фильмов и книг о путешествиях!..
Тут же я вспомнил одного знакомого якута, которому предлагали переехать жить в город. Он отвечал так: "Мне лучше жить то место, где моя дедушка жил, когда он был мальчик!" - вот и я, смогу жить лишь там, где привычнее - а не там, где мне будет лучше.
Пожалуй, в деревне мы долго не проживём, и если отбросить иронию, то жена моя права - скорее всего, мы просто сопьёмся; не зря говорят, что при кораблекрушении в море выживают только пессимисты. Но, всё же, в стремлении к осуществлению мечты, я купил старый, деревянный домик, расположенный в небольшой, отдалённой от города деревушке. В этой деревне была недавно построенная ферма и сделана новая дорога - что сулило какое-то будущее этому месту. По крайней мере, я был уверен, что в ближайшие лет 20, она не обезлюдит. Сруб этого старенького в общем дома, был ещё крепким, - несмотря на дырки в стене, проклёванные птичьим клювами, казавшиеся следами от давно выпущенных пуль. Это говорил о том, что в дереве сруба живут насекомые-вредители, которых и выклёвывает птица. Крыша была новой, и дом так же должен был простоять ещё не один десяток лет, если бы... была в нём печь. Печи не было - бывший владелец как-раз собирался её перекладывать, но успел только разобрать старую печь - кирпич, аккуратно сложенный, лежал на улице бережно укрытый полиэтиленовой плёнкой.
Взяв отпуск за свой счёт, - в самое неподходящее время, я решил сам сложить печку, чтобы можно было приезжать и зимой. Как всегда у нас, - у русских, вопреки фразеологизму - сани готовят зимой, а телегу - летом. Не любим мы, когда всё слишком просто. Нам нравится, кода всё со-скрипом, в натяжечку, через силу, через "немогу"... может, это наше национальное стремление наказать себя, во искупление грехов? - вот и я, долбил промёрзший слой глины ломом. Потом долбил ломом же, промёрзший слой песка, чтобы добраться до песка рассыпчатого, ещё не успевшего замерзнуть. Да летом мне это ничего бы не стоило! Зимой, стучать по каменной земле ломом, потом таскать её в вёдрах к дороге по заснеженному полю - то ещё удовольствие! Оттаивать глину и песок, оттаивать кирпич, а так же греться самому, приходилось мощной отопительной тепло-пушкой, которая раскручивала диск счётчика до такой степени, что на ум почему-то приходили мысли об адронном коллайдере.
Без кирпичной печи, в доме было прохладно, - хоть дом и был совсем небольшим. Свой отпуск, я благополучно променял на полу-каторжный труд, плодом которого, была небольшая, - в 200 кирпичей (без учёта трубы) - печка. Это была необычная, слегка изменённая мною, проверенная временем схема - на топку уходило совсем немного дров. Колосниковая решётка, по словам прежнего владельца дома, была найдена им в блиндаже; плита - найденный в лесу 8-и миллиметровый кусок брони; ручки на дверках - корректоры от прицельных приспособлений немецких пушек. И вот, наконец печь была закончена... как и мой отпуск. Оставался последний день, который я и решил потратить на охоту...
Из раздумий, меня вырвал чей-то голос, неожиданно слабым эхом, огласивший пустой, зимний лес. Вначале я подумал, что мне просто почудилось - откуда здесь, в этой глуши, зимой, может быть человек? Если бы не отпечатки звериных лап на снегу, то могло бы показаться что я один, в каком-то заледеневшем, пустом мире.
Но нет - голос послышался вновь, уже отчётливо, - я шёл дальше, а голос становился разборчивее и громче. Пока, наконец, я не разобрал, что человек поёт. Сейчас я уже не помню, какую именно песню он пел, помню лишь, что было там что-то про рубаху из каких-то листьев, и про странствия. Голос певца был глух, и создавалось впечатление, что исходит он из-под земли. Мне стало не по себе, от таких ассоциаций. К тому же, пока ещё я никого не видел. На случай я снял с плеча "ТОЗ", и взвёл курки. Я шёл медленно, стараясь обходить поперечные ветки, лежащие на снегу. Вдруг передо мною появился большой холм. Перед тем, как увидеть его, я почувствовал вполне материальный запах костра - нет, пел не призрак, а всё-таки, живой человек. От этой мысли, на душе стало теплее. Пока я искал поющего человека, упустил заячий след - да мне стало уже как-то не до зайца. Было интересно, кто здесь, в этой глуши, поёт?
Большой холм был покрыт истоптанным в некоторых местах, снегом. На вершине торчала какая-то кривая палка, с конца которой удручённо свисала красная тряпица, с маленькими, белыми точками - уж не кусок ли оконной шторы это был, притороченный на манер флага?
Я снял лыжи, и по плотно-утоптанной тропе, подошёл к тлеющему костру. Кострище было большим - полуметровый слой снега, вокруг вороха красных углей, был расплавлен до земли, на которой я даже разглядел несколько зелёных травинок. В стороне, у дерева, валялось с десяток ржавых (обгоревших) консервных банок, что говорило о том, что людей было несколько, и находятся они здесь не первый день. Рядом с кострищем, чернела небольшая гора из заготовленных дров - они были сложены так, чтобы тепло костра просушивало самые крупные из них. Я присмотрелся, и увидел что те из них, что покрупнее, срезаны ручной пилой. Рядом, лежал наломанный еловый хворост и кора берёзы - заготовлено для будущей растопки. В снегу было несколько бурых пятен, чуть припорошенных снегом - это был слитый из термоса, лежавшего около рюкзаков, оставшийся чай. И я так делю - когда чай в термосе заканчивается, я сливаю остатки, вместе с чаинками, - чтобы домой привезти уже почти чистый термос.
У другого дерева, стояло два рюкзака, и одна пара лыж. Эта арифметика озадачила меня. Лыжная колея, по которой они приехали, уходила в противоположную сторону - она была наезжена, что говорило о том, что лыжников всё-таки было много, либо... они сюда приезжают не в первый раз.
"Но кто они? Охотники? Может, здесь их лагерь? Но тогда где палатки?" - думал я.
Следы от костра вели к снежному холму, к которому шла хорошо вытоптанная тропка. Я пошёл по ней. Тропинка заворачивала за холм, и по мере того, как я огибал его, мне всё больше открывалась неожиданная картина: у подножья снежного холма, лежала целая гора коричневой, сухой, земли.
День был пасмурным, и за несколько часов лыжной ходьбы, я видел только два цвета: чёрный и белый. И вот теперь передо мною была целая гора ярко-коричневой земли, с примесью глины. Было такое впечатление, словно я смотрю телевизор, на котором кто-то до упора поднял контраст. Я шёл дальше, и эта гора становилась всё больше.
Я посмотрел на сам заснеженный холм, имевший квадратные очертания - он явно был рукотворным - но кто, как давно, и для каких целей создал его? Холм оказался похожим на четырёхгранную египетскую пирамиду (конечно намного более скромных размеров), с которой как бы срезали верхнюю часть. Самодельный флаг был установлен на пологой крыше холма. Высота стен была немного более четырёх метров; их ширина была метров десять.
В боковой стене, за отвалом коричневой земли, больше напоминающем террикон, мне открылся прямоугольный лаз - это была раскопанная шахта, точнее - штрек, ведущий вглубь пирамиды. Гора свежей, коричневой земли, была вырыта именно отсюда. Кто-то раскопал боковую стену холма, надеясь, видимо, добраться до центра этого земляного сооружения. Справа, и слева от входа, лежал выкопанный грунт, а тропинка, ведущая к проходу, проходила посередине. Грунт образовывал подобие конических стен, и было похоже, что это какая-то траншея, ведущая в блиндаж - как в кино. Неподалёку от входа стоял небольшой, мотоциклетный аккумулятор, провод от которого, закреплённый на потолке штрека, уходил вглубь шахты. Сам штрек был прямоугольным, и верхняя его часть была покрыта пушистым инеем. Стало понятно, что в глубине раскопанной шахты, земля ещё не успела промёрзнуть. Холодный воздух, поступающий через низ, выталкивает тёплый, влажный воздух. Получается воздушная циркуляция - не нужно воздушных нагнетателей, трубопроводов - всё естественным образом, происходит само. О вентиляции штрека, позаботилась сама природа.
Я посмотрел в тоннель - где-то в его глубине горел синеватый свет, который, отражаясь от коричневых, землянистых стен, казался зелёным. Пение давно стихло - и я, занятый изучением геологического строения пластов на срезе шахты, вздрогнул, когда вдруг неожиданно громко, заиграла музыка. Звук доносился из шахты - на самом деле он был не очень громким, просто его источник находился в глубине тоннеля, из-за этого была такая акустика. Я узнал эту музыку - "Apollo 440 - Lost in space". "Потерянный в космосе" - соответствующее название... лес этот, безлюдный, бездвижный, был чем-то сравним с холодным и пустым, необъятным космосом.
Донеслись отчетливые звуки глухих ударов, отдававшихся через землю в ноги, слабой вибрацией. Видимо, человек некоторое время отдыхал, этим и можно было объяснить предшествующее затишье. Я заглянул внутрь прохода - пахло пылью, землёй и потом, - в зеленоватом свете лампы, освещающем земляную стену, я увидел двигающуюся в такт музыке тень.
-Эй! - крикнул я.
Шум ударов смолк, музыка стихла. Тень, секунду назад танцевавшая на отвесной стене, замерла, прислушиваясь.
-Эй, кто здесь? - повторил я.
-Ты кто? - с гулким загробным эхом, спросила меня тень, становясь всё больше.
-Я - охотник! - ответил я, машинально крепче сжимая цевьё, - А ты кто?
Из мрака провала появилась, - трансформировавшись из тени, - фигура человека. Это был человек, лет 25. Лицо, поросшее недельной щетиной (впрочем, такая щетина была у многих горожан - это было модно), было запачкано пылью. Коротко стриженные волосы, были так же покрыты серой пылью, как собственно, и сам человек - некогда зелёный камуфляж, в который он был одет, теперь был серым. И лишь под слоем пыли, угадывался общевойсковой камуфляж старого образца "флора".
-Я - копатель! - ответил он, и растерянно улыбнулся, - эта встреча для него так же была неожиданной.
-Понятно, но что ты здесь ищешь?! - спросил я убирая за плечо ружьё, на которое с удивлением косился незнакомец, - Что здесь было?
-Здесь находился "ДОТ".
* * *
Мы сидели у раздутого, и оживлённого охапкой хвороста, весело потрескивающего костра, и пили горячий крепкий чай, с душистой мятой, лимоном и шиповником, и ещё какими-то травами. Всё это было добавлено в чай не ради приятного вкуса, а с практичной целью - для защиты от простуды и для поднятия тонуса. Оказалось, что Васёк здесь один, и оба рюкзака - его:
-Я привожу их по очереди: вначале один, потом возвращаюсь к машине, и привожу второй рюкзак. На это уходит много времени, но... ничего не поделаешь: там всё только самое необходимое. Металлодетектор, "пин", лопата, кирка, аккумулятор, свет, пила, топорик, сапоги, еда, кола, термос, аптечка и прочее - всё это занимает много места. По-первой, я таскал сюда бур - но оказалось что работать им, в штреке, невозможно - выхлоп настолько сильный, что через 5-10 минут работы, начинаешь понимать, что такое "Gaswagen" - а толку от горизонтального бурения слежавшейся глины перемешанной с камнем, не много. В час по чайной ложке... резак только на шнеке тупить. Поэтому, бур я больше не вожу - да и весит он, скажу я тебе! Вот я и решил дальше работать проверенным, дедовским способом! - сказал он поглаживая грязной рукой, потёртый до глянца черенок кирки.
Кирка выглядела необычно - черенок был выточен так, что гладя на инструмент, хотелось взять его в руки. На мой вопрос, Васёк ответил, что саму кирку - металлическую её часть, - он откопал ещё давно. После закалки, он поворонил и заточил сталь, - это была качественная, даже ещё досоветская, сталь. Ему нужен был сверх-надежный инструмент, готовый к работе в самых тяжёлых условиях: черенок он решил сделать из дуба, но первая заготовка растрескалась ещё при сушке; тогда Вася срезал в лесу ещё одну заготовку, снял с неё кору, - но в этот раз, для более мягкой, постепенной сушки, положил черенок уже не на печь, а на пол. Несмотря на это, через неделю, дерево так же покрылось трещинами. Следующую заготовку, вместо снятой коры, он плотно обернул газетой, в несколько слоев, и сверху обмотал всё это полиэтиленом, в котором аккуратно сделал иголкой дырочки. Сушилась заготовка долго - но, оно того стоило. Сняв хорошозаточенным ножом стружку, Вася придал нижней части черенка эргономически-правильную форму, после чего, всё тщательно отшлифовал наждачной бумагой. Даже форма у черенка была какой-то красивой, притягательной - и слово "черенок" казалось каким-то слишком грубым, для этой изящной рукояти. В итоге инструмент получился удивительно сбалансированным - когда я взял эту кирку в руку, то мне показалось, будто я держу казацкую шашку - настолько удобно она лежала в руке. Так и захотелось отправиться с ней "в бой".
Вернув инструмент увлечённому рассказом владельцу, я ещё раз оглядел своего собеседника. Весь он был перепачкан землёй и пылью, оттого, почему-то ассоциировался с мышью - ну уж не знаю почему, мне в голову пришло такое сравнение. Вася курил, и сплёвывал в снег, на котором оставались темные пятна.
"Да, дружище, - наглотался ты здесь пыли!" - думал я, разглядывая пятна плевков, перемешанных с глиной.
-У меня здесь не далеко дача, - говорил Василий, - Я часто приезжаю.
-А как ты про это место узнал? Откуда ты знаешь, что это именно "ДОТ"?
-Вообще-то, если быть занудой, это сооружение правильно называть "ДЗОТ": маленькая деревянная постройка, - типа сруба небольшой бани, перекрытой брёвнами, иногда в несколько накатов - для защиты от снарядов, поскольку "ДЗОТ-ы" обычно подавляют миномётами, или пушками - при стрельбе навесом. Если внутри нет пушек, крупнокалиберных пулемётов или "ПТР-ов", то конечно, можно и прямой наводкой по амбразуре бахнуть... в общем, в стенах сруба делаются окна, от которых отводятся деревянные горизонтальные колодцы, конической формы - амбразуры. В потолок вставляется труба - для отвода углекислого и порохового газов. Сверху всё это дело засыпается выкопанной при рытье траншей, землёй. Но бывает, что "ДЗОТ" одиночный, без траншейного соединения - как здесь, - землю выкапывают прямо из-под сруба - то есть, по его периметру выкапывают ров, и выкопанной землёй засыпают сруб сверху. Дело это маскируется - обычно даже небольшие деревья и кустарник сажают. Так же делаются ставни на амбразуры. Обнаружить всё это, удается лишь оказавшись в зоне гарантированного поражения. Есть множество разновидностей, комбинаций, и типов "ДЗОТ-ов". Но всё это так, к слову... в общем, узнал я про это место случайно: как-то я бухал с местным мужиком. Есть тут один такой - Игорь "Солдат". Мы с ним пошли к этому месту, на спор. Солдат говорил, что здесь есть "ДЗОТ", я говорил, что быть не может - для чего его здесь было делать?! Тут всегда был глухой лес! Я смотрел старые карты! В кого стрелять? В белок? В этом месте вроде бы не было наступления, здесь нет каких-то стратегически-важных высот! В общем, мы и пошли, чтобы всё выяснить наверняка. Разумеется, дело было летом - по пути мы даже насобирали грибов. "ДЗОТ", или нет - но мы пришли к этому холму. Сделав скидку пьяному Солдату, я посчитал спор проигранным, и обещал по возвращению выставить ему два литра, как договаривались. Пока возвращались, Солдат, радостный от предвкушения, перед получением выигрыша, рассказывал мне историю этого "ДЗОТ-а", которую ему, якобы, рассказал чуть ли не родной отец. Мол, здесь фашисты окопались в 43-ем. Наши солдаты, - авангард, разведка - лихо наступали со стороны леса, - откуда их никто не ждал, - но вдруг, неожиданно на их пути появился этот "ДЗОТ". Мол, дальновидные немцы его специально поставили здесь, предвидев нашу тактику. Из него пулемётчик уложил наших бойцов, человек десять! Тогда этот проклятый "ДЗОТ" просто закидали гранатами. Прыткий солдатик забежал с тыла, на крышу, и бросил "Ф-1" в вентиляционную трубу. Грохнул взрыв -
после которого, в амбразуру для верности, отправили ещё пару "эфок". Вход завалило землёй, и наши солдаты решили просто засыпать "ДЗОТ", полностью. Так они и поступили - опьянённые этой победой, они быстро перенесли лопатами ближайший бруствер на этот "ДЗОТ". Считай, похоронили немецкого пулемётчика с почётом - как египетского фараона! С тех пор, так и стоит этот холм, засыпанный "ДЗОТ", и никто не решался его откопать, поскольку, вроде как это могила.
-И что, ты решил... его откопать?
-Ну да!
-Что же ты хочешь там найти?! Пулемёт?!
Василий рассмеялся.
-Зачем мне пулемёт... хотя... возьму, конечно... - почесал он чёрным пальцем, серый висок, - Сделаю из него "ММГ". Но дело тут не в пулемёте. Дело в том, что у солдат были документы, и письма. И это всё, осталось там, не тронутым, понимаешь? Для бумаги губителен солнечный свет - а там его нет!
-Так же, губительна влажность!
-Возможно... я надеюсь, что там относительно сухо. "ДЗОТ" находиться над уровнем земли - конечно, влажность там будет высокой, но я всё же надеюсь...
-Если твой Солдат не врёт, то после разрыва нескольких гранат, в замкнутом пространстве, там всё должно было превратиться в салат - немец, письма, и пулемёт этот - в нём лишь ингредиенты.
-Здесь ты прав - "Ф-1" - это оборонительная граната, с радиусом разлёта некоторых осколков до 200 метров. Зона поражения 50 метров. В радиусе 30 метров всё живое гибнет, в радиусе 5 метров - превращается в фарш. Но, если ему бросили гранату через вентиляцию, его должно было накрыть со спины - то есть, он должен был завалится на пол ниц. Тогда его тело должно было защитить письма от осколков остальных гранат - но, не от стекающей крови. Немецкие солдаты ценили такие вещи, как письма и прочее. Как называется эта черта? - сентиментальность? Часто в кошельках носили женские кольца - им было тоскливо на нашей земле, - в нашей безграничной стране, - и каждый немец, старался иметь при себе кусочек Германии, кусочек родного дома, кусочек своей прежней жизни. В общем, они заворачивали документы и письма в целлофан, который уже использовался в их армии. У них в армии, была целая куча разных герметичных упаковок, в виде пеналов, коробочек, небольших контейнеров. Так что, несмотря на безнадёжную вводную, надежды на сохранение писем, всё же есть, и шансы довольно неплохие.
-Ну хорошо, будем считать, что письма ты отыщешь целые. Но зачем они тебе?
-Я хочу найти родственников.
-И?..
Василий загадочно молчал.
-...Сорвать бабла? - с усмешкой, предположил я.
Он рассмеялся так, как будто только и ждал от меня таких слов.
-Зачем мне эти марки! - усмехнулся он.
-Евро, - поправил его я.
-Евро, марки... Нет, они мне не нужны.
-Если не деньги, что тогда?
-Я уже был в Германии - ездил туда, просто как турист. У них потрясающая страна, и я был просто поражён, как наши предки смогли одолеть такую технологичную, передовую нацию. И знаешь, всякий раз, мне казалось, что немцы как-то особенно смотрят на русскоязычных туристов. Да, в их взглядах читается одно и то же... какая-то заскорузлая обида, или как это назвать.. я даже не смогу подобрать подходящего слова. В общем, я собирался съездить в Германию ещё раз. Но не просто так. Хочу поехать... как бы сказать... с благородной целью, понимаешь? Хочу найти родственников этого пулемётчика, и передать им его вещи. И посмотреть в их глаза, в тот момент, когда расскажу кто я, и зачем приехал. И посмотреть на них, если они предложат деньги, а я откажусь. Я буду рассказывать им, как и где воевал их родственник, хотя, он стрелял, возможно, в моих родственников. Но мы, русские, хоть и любим иногда покуражиться, но всё же, мы не злопамятны - нет злости и ненависти, заскорузлости в наших душах. Поверь, не в каждой стране, в колонну пленных противника, уничтожившего почти 1/6 часть от всего её населения, будут кидать не камни, а... хлеб. Сочувствие и сопереживание, всегда были особой национальной чертой нашего народа. Да и кто кидал-то? - бабки, шатающиеся от голода, похоронившие на войне детей, внуков... кидали в надежде, что там, в Германии, какая-нибудь фрау так же кинет пленному Ване, какой-нибудь кусочек. У нас даже приказы специальные издавались, которые запрещали кидать еду пленным. А ты представь, как бы поступили на месте русских, скажем американцы? Или англичане? Если бы немцы вторглись бы в их страну? Если бы немецкий кованный сапог топтал их землю, если бы гитлеровцы подошли бы вплотную к их столицам? Если бы насиловали и убивали их жён и их детей в течение четырёх лет? Если бы сжигали их отцов и матерей заживо в их деревнях, в их домах? А потом, - после всего этого, - по их городам, повели бы колонны пленных! Что они кидали бы в этих пленных? Хлеб? Как бы не так! Да они бы просто их забросали камнями, насмерть! Никакой канвой бы не спас! А ступив в Берлин, они просто смели бы к чертям собачьим эту нацию - речь уже шла бы не о единичных изнасилованиях, - которое сейчас так часто припоминают советскому солдату, - а о массовом геноциде! Об уничтожении самой нации! И поверь, никакая политкорректность здесь бы не помогла! С нашими же солдатами всё вышло не так! Сами немцы думали, что им конец - что советский солдат, ступив на их землю, будет делать на германской земле то же, что делали в "СССР" они сами... потому и вгрызались, и бились насмерть за каждый кусочек своей Германии. Если бы знали они русских, то сдались бы без боя - не было бы лишних жертв. Глядишь и Гитлера отправили бы на остров Св. Елены... вместе с коньячком, и слугами, на вечное поселение. Но, гитлеровцы помнили о своих преступлениях на Советской земле, и на пощаду не надеялись, а зря. Советский солдат, оказался лояльным и человечным к этой нации, за редким исключением. Грабить грабили - это у солдат-победителей принято испокон веков, - но опять же, грабили и фрицы у нас - у советских людей оставалось ещё золотишко и серебришко, с царских времён; другое дело, когда в мороз у людей отбирали валенки, и когда в голод забирали последнюю скотину - обрекая людей на голодную гибель. А советские солдаты в Берлине брали в основном разные побрякушки, цацки - последний кусок хлеба изо рта никто не тянул. Так что грабёж советских солдат - совсем небольшая плата за те бесчинства, которые творились у нас. Едва ли они покрыли и 1/1000 того, что происходило на нашей земле.
Вася налил в широкую крышку от термоса, дымящийся чай, сделал несколько больших глотков, шумно выдохнул и продолжил:
-Ведь всё это было! А пленным фрицам кидали и хлеб, и картошку... Но мы, - внуки и правнуки, тех, кто это пережил, мы простили. Нам не передали ненависть. Нам не передали злость. Нам лишь завещали помнить, - не забывать, - не кичиться, но прощать. В нас нет ненависти. И я хочу, чтобы об этом знали бывшие враги! Я хочу, чтобы они запомнили меня, и то дело, которое я сделал ради... мира, ради... примирения! Понимаешь?! Эта война... она ещё не закончена! Она в сердцах... но не в солдатских, и даже не в сердцах их детей, а в сердцах их внуков! Эта озлобленность, она растёт, как опухоль - и внуки думают о том, как бы им не повторить ошибки дедов, готовясь... к новой войне! Я не знаю точно, когда она будет, но в том, что будет - лично я, не сомневаюсь!
Васёк замолчал, и мы так и сидели некоторое время молча, слушая шипящий и потрескивающий изредко костёр.
-Думаю, что можно было получить неплохие деньги, за личные вещи, - сказал я, - По крайней мере, я бы сам хорошо заплатил, если бы некто, принёс мне вещи моего деда - письма там, и прочее... это же семейные реликвии, родовые артефакты, так сказать! Эти вещи уникальны! Ведь их ты будешь передавать своим детям, а они - своим!
-И я бы заплатил. Но представь, если бы ты предложил бы деньги, а человек отказался бы?
-Это было бы... странно! - не сразу подобрал я подходящее, на мой взгляд, слово.
-Может быть... - сказал Вася, опустив взгляд в тлеющие угли, глядя куда-то сквозь них.
Мы долго разговаривали о войне, о прошлом, о настоящем, о людях, о не простой жизни в нашей нынешней стране - но время шло, и мне нужно было идти назад. Мы попрощались. Я шёл в обратную сторону, прокручивая в голове наш разговор. Вася сказал, что он ездит сюда два-три раза в неделю. Как на работу. Сам он сейчас в отпуске. В день преодолевает, - с помощью кирки, - по полметра. Грунт - то земля, то слежавшаяся серая глина с камнем - отсюда и пыль. Вася говорил, что остался лишь метр, может чуть больше. Мне было интересно посмотреть, на то, что увидит Василий, достигнув цели, но у меня не было времени, - нужно было работать.
Вернувшись в свой дачный домик затемно, я вытопил остывшую за день печь, и погрузился в свой мир бесконечных забот, бесконечных проблем. Завтра с утра нужно было ехать в город - меня ждёт работа. На следующие выходные, может быть, приеду снова...
*** Выходные***
Вот рабочая неделя и окончилась. Мне удалось договориться с начальством, и на понедельник взять отгул. Мне очень хотелось посмотреть, на то, что обнаружит Вася. Всю неделю моё искушённое воображение, рисовало всевозможные варианты развития событий. В одну ночь, мне даже приснился этот "ДЗОТ"! Мне приснился и огромный скелет пулемётчика, обтянутый позеленевшей кожей, облачённый в военную форму... приснился мне опрокинутый серый ящик, валяющийся на бетонном полу, и разбросанные по полу гильзы, обрывки пулемётных лент...
Я, наконец, был на природе - на воле! Да, пожалуй именно "на воле", - мы как добровольные узники, закрыли себя сами в своих камерах, со всеми удобствами. Протянули между камерами провода, через которые пишем друг-другу письма, перекидываем фотки. И живём мы по какому-то постоянно повторяющемуся расписанию - мы знаем точно, что будет через десять минут, и что будет через час. И вот, уже ничто не способно удивить нас; предсказуемая во всём жизнь, уныла и пуста. Предсказуемая жизнь быстротечна. Конечно, существует кино, компьютерные игры, и прочее и прочее; - мы развлекаем себя, окунаясь после работы в некий искусственный мирок, состоящий из чужих иллюзий, в котором ищем то новое, что ещё способно нас удивить.
Взяв ружьё, и охотничьи лыжи, часть пути проехав на машине, я пошёл по своей, уже заснеженной, колее. То здесь, то там, её пересекали цепочки звериных следов - иногда, иной зверь, устав бежать по мягкому снегу, использовал мою утоптанную колею, уплотнившую снег, как дорогу. Было забавно разглядывать многообразье отпечатков звериных лапок. Василий заходил с другой стороны - где-то там у него дом. Я посмотрел карту по GPS навигатору. Действительно, с той стороны есть деревня, Пеньковка, - в которой Василий, по его рассказу, встретил разговорчивого Игоря, любителя крепких напитков, споров, с необычным прозвищем Солдат.
Вот, наконец, я и прибыл. Но что я вижу?! Что здесь произошло?! Всё перерыто!!! Снега под ногами почти нет! Следы от бульдозера, от тракторов! Холма-пирамиды - нет! Лишь кучи сдвинутого и раскатанного траками грунта. Пахнет сгоревшим деревом костров и соляркой, которой, кажется, пропитан весь оставшийся снег. Несколько больших кострищ - от которых ещё струится сизый дымок; пустые бутылки, упаковки из-под армейских сухпаев, банки из-под консервов, окурки, одноразовые терефталатовые стаканчики. Впечатление, что здесь проходили войсковые учения! Неужели... он нашёл нечто большее, чем хотел найти?
Любопытство моё разожглось до такой степени, что я решил пойти к Пеньковке. Моя природная коммуникабельность, была надеждой на раскрытие этой загадки. Следы от техники уходили слегка в сторону, от лыжной колеи Василия. Я решил идти по лыжной колее. Её уже слегка припорошило снегом. У Василия были спортивные лыжи - узкие и длинные. У меня же были лыжи охотничьи - широкие и короткие. Идти по узкой, утоптанной колее, было труднее, чем идти по снежной целине.
Идти нужно было четыре километра, через прореженный лес. Вот наконец, лес закончился, и я оказался на краю поляны. Это было большое, несколько десятилетий отдыхающее, посевное поле. Отсюда была отлично видна Пеньковка - небольшая деревня, разделённая рекой надвое. Справа, вдалеке, я увидел грязную нитку следов гусеничной техники, ведущую по полю к деревне. Видимо, они ехали к этому "ДЗОТ-у", по какой-то старой просеке, вокруг. Я приближался к Пеньковке, и издали ещё разглядел какую-то машину, похожую на армейский "МТЛБ". Эта машина, стояла у магазина - на почерневшем срубе, висел большой, белый прямоугольник с красными буквами. Слышалась оживлённая человеческая речь...
***Возвращение***
-Ну что, как провёл выходные? - с неподдельным интересом, спрашивал меня начальник.
Только я открыл рот, чтобы рассказать, как он замахал рукой перед своим носом:
-Не рассказывай - я и так всё понял, по твоему перегару! - сказал он, усмехаясь.
Дело в том, что алкоголем я никогда не злоупотреблял, и на работе считался единственным убеждённым трезвенником. Все это знали, включая и руководителя. Поэтому, он снисходительно отнёсся к такому нарушению. Во второй половине дня, начальник вызвал меня в кабинет. Я зашёл, и увидел на столе, среди разложенных бумаг, стопку с прозрачной жидкостью, прикрытую какой-то ведомостью.
-Пей! - сказал владелец кабинета, и в голосе послышалась интонация приказа.
Я выпил.
-На тебя без слёз не взглянешь! - с иронией, смеялся начальник, - Сейчас должно полегчать! Я вместо тебя поставил человека, так что давай, поправляй здоровье! Что случилось с тобой, - самым показательно трезвым сотрудником нашей организации?! Ты ведь никогда не пил?
Рассказав описанное выше, я закончил свой рассказ тем, что узнал у магазина...
Водитель тягача, - с красным носом и щёками, испачканными моторным маслом, - был изрядно пьян, и пытался кого-то убедить в своих возможностях. Но, никто из окружающих его людей, и не сомневался в том, что он сможет спокойно доехать на своём железном монстре, куда угодно. Водитель ждал транспортировочную платформу, на которую нужно было погрузить его тягач. И, между делом, пил. Он рассказал, что вчера, в службу спасения, поступил звонок:
-Сообщили, что пропал человек. На дороге обнаружили брошенную, засыпанную снегом, машину. От неё в лес уходила лыжная колея. Его нашли по следам. Точнее, нашли место, где он пропал - его засыпало. Он копал шахту внутрь холма, но не делал крепи - земляной свод этой шахты не выдержал давления грунта и завалился! Ведь земля была ещё мягкой, не промороженной! Сегодня, с утра, началась спасательная операция, - хотя, по большому счёту, спасать было уже некого. Мы раскопали мертвеца...
Водитель, с красным, перепачканным лицом, грязно выругался и смачно сплюнул себе под ноги, в раскисший снег.
-А как же "ДЗОТ"? - возмущался я, не веря, что это человек сделал всё, что было можно, - Почему он не залез в "ДЗОТ"? Ведь там наверняка был кислород, и он смог бы продержаться какое-то время! Я ведь читал, что человеку, находящемуся в замкнутом пространстве, хватит 1 м3 около 2 часов жизни! Наверняка там должно было быть больше места! Для пулемётчика и для боеприпасов! На день-то уж должно было хватить!
-Какой на*** "ДЗОТ"! - зло зыркнул на меня водитель, - Ещё один... полудурок! Откуда вы, такие умники, берётесь? "Двух часов"! - передразнивал он меня, - Начитаетесь интернетов, насмотритесь ютубов - выковыривай вас потом из-под земли! Это просто земля! Нет никакого "ДЗОТ-а", и никогда не было!
-Как не было?..
-Да вот так! В советские времена, там, недалеко был яблоневый сад. Раньше, яблоки на деревьях росли, а не на прилавках в магазинах! Конечно, были и такие люди, которые эти яблоки воровали - против них, ставили специальные вышки. На этом месте, как раз стояла такая наблюдательная вышка - чтобы никто не воровал! И вот Союз рухнул, яблоки нам теперь из заграницы привозят, а свои сады все давно одичали и заросли. Жрём всякую дрянь, накаченную химикатами! Ну так вот, вышка эта давно сгнила, - а может, пошла на дрова! А этот холм - это было её основание!
-Но Василий... он говорил, что...
-Да слышали мы это уже сто раз! - грубо перебил меня человек из толпы, окружившей тягач, - Да байки это всё! Кто же в сказки верит?! Ведь взрослый уже мужик... был!
-Эй, Солдат, не ты ли ему эти сказки рассказывал? - выкрикнул чей-то раздражённый голос, из толпы, над которой поднимался морозный парок, и вместе с ним увеличивающийся, недовольный гомон - предвестник драки.
В этот момент, раздался рокот двигателя. Люди, собравшиеся здесь, зашевелились, заходили, снег громко захрустел под ногами. Быстро приближался снегоход, к которому были подцеплены сани. Снегоход остановился у собрания людей, пропустив сквозь исступлённую толпу облако сизого, маслянистого выхлопа. В санях лежал Васёк. Сани остановились прямо около нас. Водитель снегохода по-ямщицки грубо крикнув на кого-то из толпы, спросил, где "таблетка*". Ему ответили пьяно, что-то злое, вперемешку с матом. Произошла небольшая потасовка - кто-то кого-то ударил, - уж не Солдата ли? - раздалась ругань, кто-то упал. Некоторое время, до приезда "УАЗ-а", сани стояли напротив нас. Двигатель снегохода заглушили, люди как-то все одновременно смолкли, так, что стало тихо, и слышалось даже, как ветер шумит в металлических деталях вездехода, и как где-то далеко в деревне, лает собака. Я посмотрел на тело покойника. Его жидкие волосы чуть колыхались, под дуновением холодного ветра. Вдруг мне стало стыдно, за тот наш разговор у костра. Должно быть, сейчас он где-то там - возможно в гостях, в некой "вальгалле", вместе с погибшими на той войне солдатами, пьёт водку и шнапс, за нас, оставшихся здесь...
Одет Вася был всё в ту же грязную армейскую форму старого образца. Лежал он с закрытыми глазами. Редкие снежинки падали на его грязное, серое лицо и... не таяли. В этом было что-то загадочное, сказочное, таинственное. Он излучал спокойствие, и вдруг стало понятно, почему мёртвых называют "покойник". Он успокоился, успокоился на вечно, и несомненно, сейчас он обрёл то, к чему так упорно стремился, в свои последние, земные дни. Такой же, перепачканный землёй и пылью, каким я видел его, наделю назад. Своим видом, он всё так же, почему-то напоминал мне серую мышь...
![[]](/img/g/goncharow_g_o/serajamyshx/125_1000.jpg)
