|
|
||
По традиции - прода в отдельном файле. Добавлено обновление от 15.10.2014 г. Книга завершена, но не отредактирована. | ||
Эпилог.
Лиля посмотрела на список, пробежала глазами, поморщилась и подписала. М-да, расходы резко возросли, но как ты хотела?
Юбилей, однако!
Пятьдесят лет, круглая дата, наступает ровно через месяц, и Лиля сказала бы, что она накатывается бочонком на ногу...
По такому случаю, Лиля решила собрать всех друзей и родных в поместье под Лавери. Теперь уже своем поместье.
Да, пятьдесят лет... столько воды утекло...
Женщина бросила взгляд в оконное стекло. В сгустившихся сумерках отчетливо проступало ее отражение. Годы оказались милостивы к графине. Седина в светлых волосах почти незаметна, легкая полнота осталась, но очень удачная. Как раз та, которая позволяет женщине в итоге перейти к облику обаятельной пышечки, а не сморщенного абрикоса. Морщин почти нет, и даже зубы удалось сохранить. Кроме зубов мудрости, но положим, она еще тридцать лет назад знала, что не мудрая.
Умная, да. Но житейской мудрости ей Альдонай не отсыпал.
М-да.
Вросла, вжилась, даже вместо бога или богов поминаем Альдоная...
И сложно было не вжиться. Лиля откинулась на спинку кресла, прикрыла глаза, повертела в пальцах золотое перо.
Она вспоминала.
Примерно четверть века назад она вышла замуж за Ганца Тримейна и стала баронессой. И не прогадала.
Нельзя сказать, что у них все было безоблачно, но семнадцать счастливых лет Альдонай им подарил. Ганц вырастил и выдал замуж Миранду, договорился о помолвке Джайса, подарил ей троих детей...
Два мальчика и девочка. Все уже взрослые, кое-кто уже женат, и Лиля скоро в очередной раз станет бабушкой. В какой же...
Посчитаем?
Миранда, таки вышедшая замуж в Ханганат и ставшая любимой женой - уже подарила семерых внуков. Она бы и больше сделала, но Лиля прямо-таки угрожала и требовала. Промежуток между родами - не меньше двух лет! Нечего превращаться в родильную машину!
Амир немного пофырчал, но понял. Хотя гарем он содержал, а как же без него? Люди не поймут!
И даже пользовался этим гаремом. Ему привозили и дарили невольниц, а он потом передаривал их тем, кого хотел наградить. Было большой честью получить девственницу из гарема Хангана... ну и ценность тоже немалая, туда второй сорт не подсунут.
Миранда немного ревновала, но старалась держать себя в руках. И обещала приехать с младшими внуками. Надо же дать Амиру немного отдохнуть от семьи...
Джайс. Сын, радость, солнышко, заинька и два метра обаяния, женат вот уже четыре года - и не так плохо. На дочери графа Лайшем, причем разница в возрасте у них лет десять. Марион милая девочка и что самое главное - ради своего мужа готова и в огонь, и в воду. Джайс тоже ее любит и изменять не собирается. У них уже двое детей, но Марион подумывает о третьем.
Но это старшие дети. Они явно пошли в родителей и рано начали половую жизнь. Дети от Ганца совсем другие. И пока никто не женат и не замужем.
Старший сын от Ганца, Томас, Томми...
Он же барон Тримейн. Наследный и вполне довольный своей жизнью. Рьяный продолжатель дела отца. Иногда так и тянет подарить ему трубку и кепи, благо, сказки о бароне Холмсе разошлись по королевству и пользуются большой популярностью. Их даже на ярмарках показывают. Можно сказать, народное признание. И все же он скорее талантливый одиночка, чем организатор и управляющий. Эти способности вполне проявляет второй сын. Барон Август Брокленд, также наследный. Говорят, имя не определяет судьбу? Скажите это Августу-младшему, который не вылезает с верфей, стараясь построить на них малым не космический корабль. И на море его также укачивает, как и деда, как и мать.
Хотя внешне оба сына - копии Ганца. Сыграла же природа шутку с генами.
Дочка. Алина. Младшая. Любимый и обожаемый всем семейством бесенок с зелеными глазами и темными локонами. Красотка и вредина.
Придворные кавалеры уже строят ей глазки, но шестнадцатилетняя хитрюга крутит ими, как кольцами на пальцах - а выбрать пока никого не выбирает.
Лиля не заключала помолвки, отлично понимая, что с таким состоянием ни один из ее детей непристроенным не останется. Тут уж скорее стоит вопрос, как отсеять охотников за приданным.
Трое детей, двое с титулами, малышка получит поместье после ее смерти и весьма нескромную сумму сразу.
В дверь поскреблись и внутрь просунулся любопытный носик Алины.
- Мам, ты очень занята?
- Ужасно.
- Ужасное занятие - или ужасно, что я тут?
- И то, и другое, так что тебе надо от престарелой мамаши? - насмешливо поинтересовалась Лиля.
- Мам, меня завтра пригласили покататься верхом. Я возьму Лидарха?
- Нет. Ташлаха - и никаких разговоров. Лидарха я тебе не доверю, он пока еще слишком бестолковый.
- Ну ма-аамаааааа....
В ребенка полетела подушечка с кресла. Алинка тут же замолчала и исчезла за дверью.
- Между прочим, это Роман Ивельен! - донеслось из-за двери.
- Все равно бери Ташлаха, - огрызнулась Лиля.
Увы, Лидарх Первый умер почти десять лет назад. Возраст штука такая, ему подвержены все. Лиля тогда жутко горевала, пока Амир не прислал в подарок жеребенка - копию ее друга. Только маленькую. Лиля тогда растрогалась до слез. Да и вообще ханганы за последние пару десятилетий сблизились с остальными странами...
Интересно, Роман Ивельен проявляет к девочке серьезный интерес - или так, дурака валяют? Джейкоб уже женат, а Роман все никак определиться не может... почему бы и правда не Алинка?
Благо, близнецы выросли хорошими людьми. И хорошо, что правду о родителях им никто не расскажет. Хватит версии о несчастном случае.
Лиля перебрала конверты, лежащие на столике.
Бумага. Ее дело. Ее подарок этому миру. Белая, зеленоватая, с гербами... сейчас уже есть несколько фабрик, где ее делают. И крестьяне продают туда и коноплю, и лен, и крапиву, неплохо зарабатывая на этом. Или выплачивают ими часть оброка.
Бумага, потом книгопечатание - сколько они провозились с литерами и тушью, сейчас даже вспомнить страшно. И конечно, школы и больницы. Именно туда уходит львиная доля ее средств. Конечно, альдон ее во всем поддерживает - да и как не поддержать?
Кенет Воплер - человек благодарный. А еще он видит, что ее идеи не несут зла.
Альдоном Кенет стал лет семь тому назад. После смерти альдона Романа. И принялся активно вбивать в головы священников мысль, что если они служат Альдонаю - то должны помогать людям. И начать надо с больниц. Со школ. И монастыри... женские - вообще разогнать! Пусть учатся раненым помощь оказывать, да идут в больницы для бедных. Если десять лет там прослужат - естественно, не бесплатно, могут выйти на свободу и жить как хотят. Не все, конечно, некоторых вообще надо бы на цепь посадить. Но идеи нашли отклик среди церковников.
Он тоже будет на празднике. С сыном. Марк вымахал настоящей громадиной, а еще активно помогает Августу-младшему на верфях.
Там же окопались и вирмане. А уж что они преподнесут на день рождения - даже и подумать страшно. Лейф и Ингрид, которые обзавелись уже не только восьмерыми детьми, но и где-то пятнадцатью внуками, решили не возвращаться на Вирму - и Лейф переквалифицировался из капитанов в корабелы-испытатели. Доиспытывались до того, что сделали настоящую каравеллу - и самые отчаянные сорвиголовы из вирман (в том числе и Эрик, не утративший с возрастом прыти) отплыли искать новые земли.
Восемь лет назад, да...
Тогда произошло нечто страшное. Открыли Америку. То есть континент Алилен, как называли его местные жители. Смуглые, черноволосые, чертовски похожие на индейцев... и едва не повторившие их судьбу.
Они были богаты и не верили в Альдоная. Совсем.
Тогда, восемь лет назад...
***
- Лилиан, это новые земли! Это несметные богатства! - Ричард, чуть постаревший к сорока годам, но по-прежнему симпатичный, меряет комнату шагами. Графиня стоит у камина и лишь руки мечутся по пластинам веера.
- Ричард, нельзя так! Нельзя! Как ты не понимаешь? От таких идей недалеко и до полного истребления. А что? Это же не люди, они не верят, а в результате, что убить поросенка, что прикончить ребенка - все будет одинаково. И будут костры, и кровь... останови это пока не поздно!
Время оказалось милостиво к Лилиан Иртон. В золотых волосах незаметна седина, лицо не покрыла сеточка морщин, а зубы все так же белы. И не скажешь, что эта женщина родила четверых детей. Старшего - Ричард теперь точно знает, что Джайс его сын. Трое младших от Ганца... как его сейчас не хватает! Если бы знать, Ричард не отправил бы его на границу с Уэльстером, но сейчас Ганц в отъезде по важным делам. Супруги Тримейн счастливы в браке более пятнадцати лет, и Ричард искренне рад за них. Они с Лилиан Иртон друзья - и пусть она тоже будет счастлива.
- Мы же не будем их убивать. Просто присоединим их к Ативерне и будем учить...
- Да не нужны им наши учения! Наоборот, мы можем сделать только хуже! Как ты не понимаешь?!
Тихий стук в дверь.
- Ваше величество, к вам альдон Роман.
- Пусть войдет!
Ричард сверкает глазами на Лилиан. Но женщина выглядит так безмятежно, словно это не она минутой раньше едва не разодрала в волнении веер на клочья.
Альдон Роман изрядно постарел за это время. И то сказать - время беспокойное. Его сопровождает патер Воплер. За это время Кенет стал более серьезным, глаза грустные и ясные, на лице прорезались морщинки, но все, кто оказался рядом, ощущают его ауру внутреннего равновесия.
Ему почти нечего желать.
Власть? Он личный помощник альдона и скорее всего, станет следующим. С такой-то поддержкой, как два короля, грех не стать. Деньги? Давно ушли в прошлое те дни, когда он считал медяки и думал, чем накормить сына. И сын - Марк - радость своего отца.
Марк целыми днями пропадает на верфях Августа Брокленда, сопровождая старого корабела и перенимая последние секреты мастерства. Август сильно сдал с тех пор, как эпидемия унесла его обожаемую 'гадюку' и сейчас передвигается только в инвалидном кресле. Увы, есть вещи, над которыми человек не властен.
- Ваше величество...
- Можете вести себя свободно, Роман. Здесь все свои.
Так и есть. Своего рода 'ближний круг', как у Ивана Грозного.
- Ричард, это великое открытие. Эрик прислал весточку... и мы сейчас должны решить, что с ними делать. Мои люди готовы плыть туда и нести свет Альдоная...
- Нет!!!
Вскрик Лилиан Иртон вышел на редкость отчаянным. Женщина схватилась рукой за гроло. А перед глазами стоят индейцы, загнанные в резервации. Вырубленные леса. Погубленная земля, лишенная тех, кто сроднился с ней кровью. И императив 'нет веры - нет души - не человек'. Из него и вырастали такие мерзости, как фашизм, нацизм...
Мужчины обернулись к ней. Не то, чтобы они собрались прислушаться к эмоциям, просто... вдруг скажет что-то важное? Именно она говорила, что за океаном есть земля, именно благодаря ее трудам туда смогли доплыть, она дала морякам компас, карты...
- поймите, - голос женщины звучит уже спокойнее. - Если мы сейчас бросимся насаждать там свою религию - они будут сопротивляться. Надо сделать так, чтобы не мы пришли к ним, а они к нам. И они сами попросят. Сейчас мы будем восприниматься, как насильники. Потом - как просветители.
Альдон вскинул брови.
- Ребенок тоже жалуется на горькое лекарство.
- Речь идет не о глупом ребенке. О народе. Вы же не станете переубеждать ребенка, отнимая у него игрушку. Вы покажете другую, ярче, интереснее... и он сам ее возьмет. С радостью и пониманием! Добра насильно не впихнешь!
- И что вы предлагаете?
- Я читала письмо Эрика. Он скоро будет дома, то есть здесь, в Лавери. С женой, принцессой той страны. Ее имя Тиаль. Почему бы нам не показать ей всю красоту нашей страны? И не направить с ними в обратный путь патеров и пастеров - но умных, осторожных, тех, кто сумеет рассказать о нашей вере так, чтобы это было... привлекательно? И это будет первым шагом. А потом... мы сможем дать многое! Стекло, фарфор, бумагу, шелк, коней... да найдется и что дать, и что взять! Но лучше, если мы будем союзниками! Ричард, пойми! - Лиля в волнении заходила по комнате. - Мы можем взять силой. Но Ативерне такой кусок не по зубам. Даже в коалиции с Уэльстером. А если государств будет больше двух - начнутся проблемы, склоки, ссоры... нам мало Авестера? Или Эльваны? Вы ведь умные, вы это сами знаете...
Мужчины призадумались.
Все так.
И проблемы, и кусок, и...
На континенте сейчас семь государств. Ативерна, Уэльстер, Ханганат, Ивернея - коалиция. Эльвана, Авестер, Дарком - тоже. Но между Уэльстером и Ивернеей отношения... своеобразные. Они до сих пор не простили замужества принцессы Лидии. Тем более - такого. Тайного, с побегом...
Зато графиня Лорт была просто счастлива, о чем и сообщала Лиле в письмах и при встрече. Родила шестерых детей и была довольна своей жизнью.
Между Ативерной и Ивернеей тоже были нестыковки. Замужество Лидии царапнуло ее братьев. А вот если бы на ней женился Ричард... далее понятно.
Да и Уэльстер с Ативерной, с тех пор как умерла жена Ричарда...
Нет, они не ссорятся. Но некоторые ниточки лучше не натягивать слишком туго, не дай Альдонай, порвутся.
Милая принцесса умерла во время эпидемии около года назад. Чума - страшная штука. Ни прививок, ни-че-го...
И бились ученики лекарских курсов, безуспешно пытаясь спасти хоть чьи-то жизни.
Королева же заболела, ухаживая за старшим сыном. Мальчик выжил, а вот она...
Ричарду на память об их любви остались пятеро детей. Две девочки, три мальчика...
- А договора можно скреплять и браками, - невинно намекнула уже более-менее спокойная графиня. Не кричать же криком, а то получится как у Высоцкого. Кричи, не кричи, что Трою видишь павшей в прах, но докричаться можешь только до костра. - Давайте хотя бы попробуем?
Мужчины переглядывались. Они еще сто раз это обговорят. Но может быть и не станут рваться напролом, через бурелом? Может быть, выберут путь подлиннее, который не нанесет вреда и им, и земле Алилен?
Лиля понимала, что это слишком самонадеянно, но вдруг она затем и оказалась здесь, чтобы чуть-чуть помочь на сложной развилке? На которой иначе свернули бы в другую сторону - и пошла бы молотить кровавая мельница. Так легко разрушить. Так тяжело вернуть...
***
- Ваше сиятельство...
Секретарь, кстати - все тот же, протягивал письмо.
- От его величества.
Лиля вскрыла печать резким движением. Ричард вернулся и сегодня приглашал ее в гости. Что ж, надо бы заняться собой. Да, последние шесть лет Лилиан Иртон - официальная фаворитка короля. Единственная и неповторимая. Нет, случаются у него увлечения на пару недель, не без того, но только увлечения. А так...
Тогда восемь лет назад после открытия Эриком нового континента, на старом едва не вспыхнула гражданская война. Помогли два фактора. То, что вирмане давно вычистили Лорис от разной нечисти вроде пиратов, лишая Эльвану и Авестер неплохого козыря. И то, что церковь оказалась на стороне Ативерны. Альдон Роман тогда едва не отлучил от церкви всю королевскую семью Авестера.
Как людей, которые сеют бурю и пожнут ураган кровавый, многие души за собой уводящий и потому Мальдонае угодный.
Но без интриг и заговоров все равно не обошлось. И защищая Ричарда, погиб Ганц Тримейн. Заговорщики отлично понимали, что с таким защитником дотянуться до короля будет сложно - и убрали сначала Ганца.
Им это удалось. Удары кинжалом и более серьезных доставали. И Лиля не смогла ничего сделать. Был сильно поврежден кишечник, почка... не с этим уровнем медицины бороться, разве что боль снять.
Хорошо хоть попрощаться успели.
***
- Вот и моя пора настала... уходить.
Лиля, стоящая на коленях рядом с кроватью раненного, не плачет и не произносит ненужных слов. Чего уж там, она благодарна Ганцу. Все эти годы он учил, берег, прикрывал ее спину, она была счастлива с ним, как с мужчиной и с человеком. И сейчас она может только сказать ему правду.
- Рана смертельна. Я могу дать яд.
Чем ей нравилась вера в Альдоная - это еще и отношением к смерти. Если у человека нет надежды, как сейчас, он может умереть по своей воле. И это не грех. Зачем мучиться лишние часы?
- Ты, как всегда, честна, - по губам Ганца скользит легкая улыбка. Лиля усмехается в ответ.
- я и была честна с тобой, всегда.
- Да, это скорее я... я хотел бы рассказать тебе о двух вещах. Постарайся понять мня. Это я тогда спровоцировал Фалионов.
Лиля пожимает плечами.
- я догадалась.
- нет, если бы не я, они бы не прыгнули... ты могла бы быть счастлива с Александром...
Лиля на миг прикусила губу.
- Неважно. Это прошлое. Если человек поддался один раз - он и второй раз бы поддался. А где и когда - не угадаешь. Сделанное - сделано. Не стоит жалеть.
Ганц опускает веки. Он знал, что она так скажет, он так хорошо узнал ее за эти годы - и столько осталось неразгаданного...
- И... в нашей спальне, в моем ящике комода - шкатулка. С голубой крышкой. Ты так ни разу туда не заглянула...
- Надо было?
- после моей смерти. Там письмо, прочитай, пожалуйста. И прости меня за все.
Лиля касается запавшей щеки.
- Это ты прости меня, если что-то было не так.
- Уже давно простил. Когда родился наш первенец... ты позаботишься о них? А я присмотрю... снизу.
Лиля зашипела кошкой, что явно развеселило умирающего.
- Ладно, сверху. Но присмотрю. Позови ко мне патера?
- Кенет ждет за дверью.
- и не забудь. Шкатулка - после моей смерти.
Лиля надулась. Муж, увы, слишком хорошо знал ее. Она бы заглянула туда сейчас.
А ровно через два часа Ганца не стало. Он исповедался патеру Воплеру, еще раз попрощался с женой и детьми - и принял яд.
Ночью Лиля открыла шкатулку. Письмо было очень коротким.
Моя любимая, драгоценная, упрямая, несносная жена.
Я знаю, ты сейчас плачешь обо мне. Не надо.
Я не знаю, сколько мне суждено прожить, это письмо я написал в ночь после рождения дочери. Я люблю тебя. Я редко говорил об этом, но я был счастлив, поэтому ни о чем не жалей. Если я попросил тебя прочитать это письмо - я не лгу. Иначе я попросил бы сжечь его.
Спасибо тебе за тепло, за уют, за детей... и позволь покаяться в грехе, который я не раскрыл бы и альдону.
Ты помнишь ту ночь, когда был зачат Джайс? На следующий день меня вызвал его величество.
Вас видел лакей, он же донес королю. Эдоард оказался мудр. Он поручил мне убрать лакея - и заняться тобой. Он правильно понял, что между тобой и Ричардом возникло... нечто. Если вовремя плеснуть на угли водой - мы могли рассчитывать пригасить это пламя. Если же нет...
Ты помнишь ту политическую обстановку. Даже сейчас, после моей смерти...
Я не знаю, свободен Ричард или нет, но прошу тебя никогда не становиться королевой. Фавориткой - возможно. Подругой, любовницей, даже любимой, но не женой короля. Иначе это всколыхнет королевство. Это моя последняя просьба к тебе.
Мне тяжело это писать, но выбора у меня нет. Ричарду подсунули принцессу, а я стал утешать тебя. Я не знал, что полюблю, что буду счастлив... это не оправдание.
Но я знаю твою душу. Ты - простишь. К тому же, надеюсь, я был не худшим мужем, моя любимая.
Здесь я могу написать это - и рука у меня не дрожит.
Мы с Эдоардом играли чужими судьбами. Он - больше, я меньше, но заплатить за это придется. Надеюсь, что только собой и это не коснется моих детей, как коснулось его.
Если ты сможешь быть счастливой после моей смерти - постарайся сделать это. Я знаю, тебе было со мной хорошо, или хотя бы не было плохо. Ричард - хороший король и за его плечом тебе будет так же уютно.
Будь счастлива, родная моя. Прощай - и не сердись на меня.
Всегда твой, Ганц.
***
Лиля вздохнула, стерла с ресниц слезинку... почти два года после смерти Ганца она ходила, как ледяная дева. И в том, что она оттаяла, есть заслуга Ричарда.
Давным-давно, почти тридцать лет назад, они стали любовниками. Потом расстались - и опять вернулись к этому.
Ричард действительно предлагал ей корону, но женщина отказалась и осталась фавориткой. Это терпели. Более того, дети Ричарда, поняв, что она никоим образом не претендует ни на место их матери, ни на власть, ни на деньги - тоже приняли ее. Как женщину, которая любит их отца. Как человека, который скрашивает жизнь королю. Нельзя сказать, что они любили друг друга, но уважали и дружеский нейтралитет сохраняли.
А она... она опять была счастлива.
Ей повезло в этой жизни.
У нее любимое дело, которое будет жить и после ее смерти.
Замечательные дети.
Умные хорошие внуки.
Она была замужем за достойным мужчиной. За мужчиной, достойным этого звания.
Более того, на ее пути встретился Ричард. Сейчас они вместе - и тоже счастливы. А кем назовут ее потомки?
Дианой де Пуатье?
Франсуазой Скаррон?
Разве это важно?
Она хотела счастья - она его получила.
Да, оно своеобразное, не такое, как у многих, но ведь и она такая одна - переселенка во времени и пространстве.
Придут ли за ней другие? Неважно.
Когда-нибудь она напишет свою историю для потомков - и расскажет правду. Но не сегодня. Больше она не собирается ни о чем думать! Она едет к Ричарду в гости.
Лиля решительно поставила перо на подставку и отправилась переодеваться. Благо, стараниями модного дома Мариэль это можно сделать почти без служанок.
И попросить оседлать Лидарха-младшего.
Возраст?
Время?
Пространство?
Мы подвластны им настолько, насколько позволяем. А если кто-то хочет жить, любить, радоваться жизни и быть счастливым - ему не бывает преград.
Лиля улыбнулась вечернему небу.
Я люблю тебя, мир. До безумия. Нежно. Навечно...
И легкий ветерок, как благословение, взъерошил ее волосы.
Я тоже люблю тебя, дитя мое. Будь счастлива...
Пост-эпилог.
Двести лет спустя.
Ативерна. Лавери. Большой Королевский Музей.
Выставка восковых фигур. И учительница ведет серьезных и невероятно сосредоточенных детей, которые послушно построились в колонну по двое. Перед входом в музей внимательно оглядывает своих героев.
- Том, сними берет. Лили, переплети косу, а то у тебя бант выбился. Все помнят, как себя надо вести?
Дети вразнобой кивают.
Руками фигуры не трогать, по музею не разбредаться, не орать, слушать экскурсовода...
Растрепанная девочка с золотистыми волосами быстро переплетает косу. Все, теперь нормально. А то когда волос много - они так и норовят выбиться наружу. Мордяхи сияют предвкушением нового и неизведанного. Их класс лучший в этом месяце, и награда - поход на выставку. Сейчас там фигуры эпохи Зарождения.
Экскурсовод с улыбкой смотрит на детей.
- Доброе утро.
- Доброе утро, - вразнобой отвечают малыши. Хотя не такие уж и малыши, им уже по семь лет. Вполне самостоятельные личности.
- Сегодня у нас выставка наиболее заметных персонажей Эпохи Зарождения. Когда она у нас началась? - начинает экскурсовод. Это совсем молодая девчушка, это ее выпускная практика. И ей важно именно заинтересовать детей. Что может быть важнее истории родной страны? Поэтому девушка заметно волнуется.
- Двести лет назад, - откликаются дети.
- Абсолютно точно. Тогда в Ативерне правил его величество Эдоард Восьмой. Именно в его правление началось то, что мы называем развитием. В те времена школ не существовало. Существовали гильдии. Там работали мастера, они брали себе подмастерьев, и дети вроде вас вынуждены были работать на них за кров и пищу. Часто им не давали и того, они болели, умирали...
Детские личики становятся грустными.
- Чтобы стать членом гильдии требовалось заплатить взнос и сдать экзамен. Но мастерам не нужна была большая конкуренция, очень часто человек мог всю жизнь прожить подмастерьем. Или его могли насильно закабалить, дать денег в долг, начислить на них большие проценты... одним словом - вырваться из замкнутого круга было очень нелегко. Больниц тогда тоже не существовало. Медицина была весьма и весьма неразвита.
Один из мальчиков поднимает руку.
- Мы на уроке читали пьесу 'Больной обманщик'. Там доктора лечили или слабительным, или снотворным, или кровопусканием. Это правда?
Девушка улыбается - и в ответ ей такой же улыбкой зажигаются детские глаза.
- Почти. Были, конечно, травницы, но их было мало. Считалось, что все они шильды и дочери Мальдонаи. Гильдия докторусов не терпела конкуренции.
Дети понимающе кивают. Все они учатся в специальной школе с медицинским уклоном. И перевязывать раны, ухаживать за больными, помогать лекарям составлять лекарства их учат с шести лет. Все они знают, что нет профессии почетнее - и все мечтают стать лекарями.
- Эдоард Восьмой оказался первым, кто принялся бороться с этой системой. Разумеется, эито многим не понравилось. Против него устраивали заговоры, его хотели свергнуть...
Дети смотрят на фигуру пожилого человека с серьезным лицом. Мужчина одет в роскошные одежды, на голове поблескивает простая корона ативернских королей... художнику удалось передать выражение этого лица.
Спокойствие и усталость. И грусть в уголках глаз.
- Именно при нем была организована гильдия лекарей. И самое интересное, что ее главой был назначен иноземец. Великий ученый из Ханганата Тахир Джиаман дин Дашшар. Он вынужден был бежать из родной страны - и нашел пристанище в Ативерне, где был оценен по достоинству. Его величество ласково принял ученого при дворе, а в те времена это было немало. А Тахир Джиаман дин Дашшар вылечил короля от нескольких болезней. Его перу принадлежат труды по анатомии и патологии. Именно дин Дашшар, когда умер, первым завещал свое тело ученикам - для опытов. Он считал, что нельзя узнать от чего болеет человек, не зная, что внутри у человека. Потом это стало почти традицией в гильдии лекарей. А кто был вторым главой гильдии?
- Барон Джеймс Донтер, - вразнобой отвечают дети.
- правильно. Пойдемте, я покажу вам их фигуры.
Дети послушно направляются за экскурсоводом. По дороге девушка продолжает рассказывать.
- Именно Тахиру дин Дашшару Эдоард Восьмой обязан тем, что прожил долгую жизнь и даже успел увидеть внуков. Тахир был знаменитостью в те времена, достоверно известно, что его величество Гардвейг Двенадцатый, правитель Уэльстера, переписывался с мудрым лекарем и считал незазорным исполнять все его советы и рекомендации.
- Это же лекарь! - фыркает кто-то из детей. - Глупо его не слушаться.
- Балбес, - звучит второй голос. - А если тебе кровопускание пропишут или аконитом полечат? Тогда же многого не знали...
Экскурсовод переглядывается с учительницей и обе улыбаются. Именно учительница попросила провести экскурсию именно так. Рассказать о тех, кто имеет отношение к медицине. Этим детям пока неважны заговоры и политичские течения. Им надо знать, кто положил начало их профессии. Вот через два-три года, когда им начнут читать политику и искусство интриги, им будет интересно послушать и о другом. О заговорах, которые росли грибами в царствование Эдоарда. О заключенном секретном договоре с Гардвейгом, согласно которому королевства должны были скреплять дружеский союз браком не реже чем раз в два поколения, но строго следя за генетикой. Наследственные заболевания штука такая...
Тахир Джиаман дин Дашшар выглядит совсем живым. В традиционной белой одежде ханганов, с чисто выбритым подбородком и улыбкой на губах, он сидит за столом и держит перо, словно мужчина приготовился записать какую-то важную мысль.
- Как видите, в те времена борода считалась признаком возраста и была важна для ханганов. Но Тахир дин Дашшар первым открыл, что с волоском в рану может попасть грязь. И сбрил бороду. Именно при нем появилась первая фыорма лекарей, вот она рядом, на кукле, - показывает экскурсовод.
Форма действительно удобная. Простые брюки и рубашка из некрашеного полотна для мужчин, свободная юбка для женщин. Исключение составляют головные уборы.
Лиле никогда не нравились колпаки, поэтому она в свое время предложила нечто вроде банданы для мужчин - и платка, полностью закрывающего лоб и волосы для женщин.
Несколько карманов, все очень удобно и функционально.
- рядом мы видим его преемника, барона Джеймса Донтера. Именно Джеймс заложил основы фармакологии, составил несколько травников, которыми пользуются и до сих пор, снаряжал экспедиции на поиски новых растений... для своего времени он был выдающимся биологом и химиком.
- А я читал, что он был травником?
- Правильно, - улыбается экскурсовод. - Из-за интриг мать барона была вынуждена бежать и найти приют среди простых людей. Ее приютила деревенская травница - и мальчик вырос ученым.
Дети кивают. И слушают истории про медицину, про знаменитых учеников дин Дашшара, про учеников достопочтенного Донтера, про то, что до сих пор все в его семье получают медицинское образование, про первую женщину-лекаря...
- Лилиан Элизабетта Мариэла Иртон Тримейн, - экскурсовод подводит детей к восковой фигуре. Женщина изображена непринужденно сидящей в кресле. Она откинулась на подлокотник, пальцы вертят простой медицинский скальпель, на губах играет улыбка - и детям кажется, что она о чем-то размышляет. Длинная светлая коса тянется чуть ли не до пола, посверкивают зеленые камни в ушах и на шее женщины.
- Это очень неоднозначный персонаж нашей истории - девушка невольно понижает голос. - Графиня Лилиан после потери ребенка стала первой ученицей знаменитого дин Дашшара. Именно она настояла, чтобы лекарскому делу обучали и девочек и мальчиков. Она щедро жертвовала на больницы и школы. А еще была выдающимся хирургом. Надо сказать, ей во многом повезло.
- В чем? - удивляется детский голос. Экскурсовод послушно принмиается рассказывать.
- Лилиан Иртон была необычайно образованной женщиной для своего времени. Она много читала, сама писала рассказы, сказки, она же когда ей в руки попали старые свитки с лекарской мудростью, сумела перевести их и сберечь. И отдать в руки тем, кто действительно смог оценить всю важность открытия. Сама же попросилась в ученицы к великому лекарю дин Дашшару.
- А кружево и стекло Мариэль...
- Да, этим занималась семья графини и ее мужа. В те времена считалось недостойным дворянина торговать или заниматься производством. Но Иртоны выбились из этого ряда. Несколько поколений графов Иртон занимаются торговлей, им же принадлежит честь открытия микроскопов, телескопов...
Век развития вообще подарил нам много интересного. Компасы, меридиан, множество знаний, были открыты новые земли за океаном...
- Их открыл Эрик Торвссон, - правда?
- Да, правда. В свое время, отважный вирманин с командой предпринял путешествие за океан. Он открыл там неизвестную до того времени землю, названную ее жителями Алилен, то есть - любимый дом. Разумеется, для них вирмане были в новинку. И Эрика принимали там, как короля. Королем он и стал, женившись на принцессе Тиаль.
- а я слышал, тогда чуть не началась война?
- Да, молодой человек, вы правы, - соглашается девушка. - Тогда возник серьезный спор. Вы сами знаете, что все мы верим в Альдоная, но жители той земли не знали истинного бога. И тогда возник спор, едва не расколовший континент на две части. Авестерцы и эльванцы считали, что если люди не верят в Альдоная, то она почти животные. И поступать с ними надо так же. Земли присоединить, людей обратить в свою веру или уничтожить.
- А я знаю! Тогда образовался союз пятерых! - выкрикивает еще один мальчик. Своеобразный разрез глаз отчетливо говорит о его родстве с жителями Алилен.
- Именно, - ему достается одобрительная улыбка. - Ативерна, Уэльстер, Ханганат, Ивернея, Вирма - все объединились против подобного подхода. И сумели отстоять право Алилен на независимость. До сих пор там правят потомки Великого Эрика - и до сих пор не было ни одной войны. Возможно, тогда бы ее не удалось избежать, но альдон Роман, а позднее и альдон Кенет твердо стояли на своих позициях - и едва не отлучили весь Авестер, объявив, что подобные рассуждения угодны лишь Мальдонае. Кстати, у нас есть скульптура и Эрика.
Громадный вирманин стоит, небрежно опираясь на топор, светлые волосы падают ему на плечи, рядом с ним, положив тонкую ручку на его лапищу, застыла фигурка смуглой женщины в экзотическом уборе из перьев.
- Великий Эрик и принцесса Тиаль.
Дети рассматривают их внимательно и серьезно.
- Как тогда было интересно, - вздыхает кто-то...
Учительница и экскурсовод насмешливо переглядываются. Интересно? А интересно ли знать, что едва не разразилась война, едва не унесла тысячи жизней, не залила кровью мирный континент, никто ведь не узнает, какие страсти кипели тогда.
- Об этом у нас снят целый фильм, - произносит экскурсовод. - возможно, вы захотите посмотреть фигуры, а через полчасика мы позовем вас его посмотреть? Кстати, первая в мире камера-обскура также была сделана в эпоху Зарождения сыном Лилиан Иртон - бароном Тримейном.
- а его скульптура есть?
- да, разумеется.
Высокий молодой человек со взъерошенными золотистыми волосами и карими глазами, чему-то задумчиво улыбается, держа в руках корявый ящичек.
- Одна из первых камер так и выглядела. Потом вы сможете получить свои портреты, сделанные с ее помощью.
Под пристальным взглядом учительницы, дети разбредаются по залу.
Светловолосая девочка замирает перед статуей прапрапра... сколько же раз она ей 'пра' бабка?
Лилиан Брокленд - ее и назвали в честь той Лилиан. Детям пока не рассказывают, что она прожила почти семьдесят лет, что до самой смерти была фавориткой Ричарда, что король пережил ее совсем ненадолго... Им не рассказывают, что на графиню много раз покушались. Что графиня - одна из самых неоднозначных фигур в истории Ативерны. Где она могла получить такое образование, как она стала покровительствовать лекарям, почему Ричард приблизил ее к себе - неизвестно. Строятся гипотезы, предположения... говорят, правду знают семьи Иртон и Брокленд, но они молчат. И не дают историкам изучать свои бумаги.
Девочке же пока интересно другое. Сможет ли она сделать что-то настолько важное, чтобы ее вспомнили через двести лет?
Впрочем, родители не давят на нее. Лили сама рвется изучать медицину, ей интересно заниматься многим, в том числе и семейными ремеслами. Кружево, вязание, макраме, стекло... единственное, на чем настаивают родители - дети должны знать как можно больше. Так завещала еще та Лилиан. Получай знания. А где и какие - неважно.
Если у ребенка нет двух-трех образований, он будет считаться неполноценным в семьях Иртон и Брокленд. Да и во многих других. За эти двести лет аристократы столько раз роднились между собой...
Правнучка и прабабка смотрят друг на друга.
Памяти предков надо быть достойным. Памяти потомков тоже надо быть достойным.
И надо быть - человеком. Куда бы ни занесла тебя жизнь, какие бы вензеля она не выписывала, надо оставаться человеком. Иногда даже вопреки своим желаниям.
- Я справлюсь, обещаю тебе, - шепчет девочка. - Я стану сильной, я справлюсь, ты еще будешь мной гордиться...
И на миг ей кажется, что восковая фигура одобрительно улыбается.
Вся наша жизнь лишь узкий луч над пропастью страданий, боли,
На лезвии острей ножа мы держимся лишь силой воли.
Куда идем, зачем идем до самой смерти не узнаем,
А цель, когда мы к ней дойдем, возможно, и не угадаем
Судьба смеется - для чего идешь сквозь бурю, дождь, ненастье,
И ты ответишь: для того, чтоб дать своим потомкам счастье.
|