Аннотация: Выехали следующим утром, сразу после завтрака. Голинцев на хорошем жеребце и двое кавалеристов. Сначала тропа вилась между колючих кустарников, ветки которых больно били по рукам и ногам. Потом понемногу она стала расширяться и вскоре ...
Выехали следующим утром, сразу после завтрака. Голинцев на хорошем жеребце и двое кавалеристов. Сначала тропа вилась между колючих кустарников, ветки которых больно били по рукам и ногам. Потом понемногу она стала расширяться и вскоре превратилась в узкую дорогу. Тогда они пустили коней рысью. Неожиданно слева появился забор из старой колючей проволоки. За ним паслись стада коров.
- Это уже начались владения дона Сальдивара, - с неподдельным уважением в голосе сказал один из солдат.
Пастбища сменились бескрайними плантациями хлопка. Солнце уже стало припекать, когда они подъехали к колодцу, находившемуся почти на обочине дороги.
- Господин старший лейтенант, осталось совсем немного до поместья дона Сальдивара! - почти одновременно произнесли сопровождающие его кавалеристы.
- Привал! - приказал Голинцев.
Они умылись почти прохладной колодезной водой и, переодевшись в парадную форму, снова тронулись в путь. Минут через пятнадцать впереди возникли высокие кирпичные стены со сторожевыми башенками с узкими окошками. Массивные ворота были открыты настежь, и они беспрепятственно въехали внутрь.
Цок - цок - цок - цок, - сразу застучали подковы по дороге, мощённой булыжником.
- Боже мой! - непроизвольно вырвалось у Владимира, когда он увидел ухоженный парк с изумрудно-зелёной подстриженной травой, кустами роз и жасмина, ирисами, лилиями... А впереди возвышался двухэтажный дворец с ослепительно белыми стенами и ярко-красной черепичной крышей.
Цок - цок ... Работающие в парке женщины, как по команде, прекратили разговаривать и с любопытством смотрели на неожиданно появившихся кавалеристов.
У входа во дворец, по бокам ступенек из чёрного камня, лежали высеченные из белого мрамора львы. Подъехав к ним, Голинцев спросил у старичка, который натирал бронзовые дверные ручки:
- Добрый день, уважаемый! Скажите, сеньор Сальдивар у себя?
Старик, открыв рот, молча смотрел на приехавших.
- Дед, ты что, глухой? - не выдержал один из солдат. - Где дон Сальдивар? Тебя же спрашивают!
- Они у себя... У себя они, - наконец медленно произнёс старик, не отрывая взгляда от Голинцева.
- Срочно доложи ему, что прибыл командир форта "Капитан Альсина" и просит его принять, - объяснил Владимир.
- Ага, - ответил дед и скрылся.
Через несколько минут из открытого окна на втором этаже послышался скрип двери и голос старика:
- Можно, дон Федерико?
- Заходи, Хосе! Что случилось? - ответил чуть хриплый мужской голос.
- Дон, там... это... офицер внизу, он весь золотом обшит. И пуговицы золотые. На солнце блестят...
- Ты что мелешь, Хосе?
- Генерал... точно генерал! Очень важный приехал. Говорит, что командир форта "Капитан Альсина". Вас хочет увидеть. И с ним ещё двое солдат.
- Так пригласи его! Скажи, чтобы поднимался сюда! А солдат накормить и устроить на отдых! Ты понял?
- Ага.
Старик открыл перед Голинцевым дверь и любезно пригласил его войти.
По широкой мраморной лестнице Владимир поднялся на второй этаж и постучал в первую же дверь.
- Да! - послышалось в ответ.
Голинцев вошёл в большую просторную комнату. Очевидно, что это был рабочий кабинет. За письменным столом сидел невысокий худощавый мужчина лет пятидесяти с гладко выбритым лицом. Лысоватый, с несколько оттопыренными ушами.
- Добрый день! Разрешите представиться: командир форта "Капитан Альсина" старший лейтенант Голинцев! - чётко произнёс Владимир.
- Здравствуйте! - ответил мужчина и, встав из-за стола, протянул ему свою узкую руку, одновременно внимательно осматривая гостя.
- Присаживайтесь, господин Го...
- Голинцев, - подсказал Владимир и сел на стул с высокой спинкой.
- Скажите, а кто Вы по национальности? - спросил Сальдивар.
- Русский.
- Русский, - очень удивился хозяин дома, - и офицер парагвайской армии?
- Да, а что? - в свою очередь спросил Голинцев.
- Извините, но просто я привык слышать местные фамилии офицеров, а в последнее время ещё и немецкие. А вот русскую - впервые! Скажите, господин Голинцев, а когда Вы вступили в командование фортом?
- Три дня назад, - ответил Владимир.
- Три дня? И уже нанесли мне визит? Я, честно сказать, польщён. Желаете выпить с дороги холодной воды с лимонным соком?
- С удовольствием! - сказал Голинцев.
С наслаждением сделал он большой глоток напитка из узкого фужера, поднесённого ему Сальдиваром.
- Скажите, а как Вы попали в Парагвай и стали офицером нашей армии? - поинтересовался Федерико, не скрывая своего любопытства.
Владимир, стараясь быть предельно кратким, в очередной раз рассказал историю своей жизни, начиная с войны.
Сальдивар выслушал его очень внимательно, ни разу не перебив.
- Господин Голинцев, откровенно Вам скажу, что я лично очень рад, что такой офицер, как Вы, имеющий боевой опыт и блестящее европейское воспитание, служит в нашей армии...
С лестницы донесся шум торопливых шагов. Дверь неожиданно открылась, и в комнату ворвалась девушка лет восемнадцати с плёткой в руках. Она была невысокого роста, полноватая, с правильными чертами лица. Жгуче чёрные волосы, изогнутые брови, тёмные глаза, пухлые губы и румянец на щеках. Белая шляпка, белая блузка, белая юбка были забрызганы пятнами свежей грязи.
- Папа! Ты представляешь, Ураган оказался совсем необъезженным! Как понёс меня и прямо... - чуть хрипловатым, чем-то похожим на отцовский, голосом прямо с порога начала она возбуждённо и быстро говорить. И вдруг, увидев Владимира, осеклась и замолчала. Её лицо мгновенно стало пунцового цвета.
- Знакомьтесь, господин Голинцев, это моя единственная дочь Каролина.
Владимир встал со стула и, подойдя к девушке, представился:
- Очень приятно, Владимир. И только хотел поцеловать Каролине руку, но она ещё больше смутилась.
Спрятав руки за спину, она прошептала:
- Нет... нет ! Я вся в грязи! Меня конь, мой конь прямо в ручей понёс...
А затем стала пятиться к двери. Повернулась и, не говоря больше ни слова, выбежала из комнаты.
Голинцев смутился. Он почувствовал себя очень неловко.
Зато Федерико принялся громко смеяться.
- Не обращайте внимания, господин Голинцев. Наша Каролина - очень застенчивая девушка. А тут неожиданно Вы, незнакомый человек.
Обедали в столовой, которая больше была похожа на банкетный зал. За огромным столом сидели Федерико со своей супругой Долорес, дочерью Каролиной и Владимир.
- Как она похожа на свою мать! - подумал Голинцев.
Две служанки в топорщащихся накрахмаленных передниках подали блюда с запечёнными бараньими ногами, ароматными травами и сладким картофелем - бататой. Хрустальные вазы были наполнены разнообразными салатами...
Федерико лично откупорил бутылку старого испанского вина. Жене и дочери он налил по глотку, а Владимиру и себе наполнил бокалы до самых краёв.
- Какое вкусное мясо! - выразил вслух своё восхищение Владимир.
- Да, у нас лучший повар в стране! В нашем доме на столе итальянские, испанские и креольские блюда, - с гордостью произнесла Долорес и, без всякого перехода, сразу же стала задавать Голинцеву вопросы.
- Владимир, а сколько лет Вы живёте в Парагвае?
- Около двух месяцев, - ответил Голинцев.
- Всего два месяца?! - удивилась хозяйка. - Вы такой молодой и уже старший лейтенант...
- Я уже далеко не молодой. Мне уже двадцать четыре года, - ответил Владимир и слегка покраснел.
- А я думала, что Вам не более девятнадцати! - с изумлением призналась Долорес.
- Кроме того, господин Голинцев много лет воевал у себя на Родине, - зачем-то добавил Федерико и призвал свою жену:
- Долорес, давай дадим гостю насладиться обедом и покоем нашего дома!
- Да, да, конечно! - согласилась его супруга.
Каролина ела очень мало. Она молчала смотрела в тарелку, лишь изредка украдкой бросая взгляды на Владимира.
- Скажите, а Вы приехали в Парагвай со своими родителями? - спросила Долорес, сгорая от любопытства.
- Нет, мои родители и сёстры умерли в России в 1917 году.
- Ой, извините! - сказала Долорес и больше не отважилась задавать вопросы.
Но молча сидеть она не могла, и поэтому принялась рассказывать о своей жизни.
- Мои родители приехали из Францию в Аргентину, где я и родилась. Училась в Буэнос-Айресе. Вы, Владимир, даже не представляете, как мне нравится этот город. А здесь, к сожалению, мы живём в глуши и оторваны от всего цивилизованного мира. Наша Каролина такая умная и талантливая девушка. Когда ей исполнилось семь лет, мы пригласили для неё учителя музыки из Асунсьона. Я занималась с ней французским языком...
- Мне очень нравится ваш дом и место, в котором он находится. Может быть, это и глушь, но в ней есть своя прелесть. Например, яркая природа и спокойствие.
Долорес даже подпрыгнула на стуле от удивления.
- Какое у Вас замечательное произношение! И как Вы хорошо сказали!
- А что, что он сказал? - перебивая супругу, спросил Федерико. - Переведи мне.
- Я потом, дорогой, тебе всё объясню! - ответила ему Долорес.
Каролина тихонько рассмеялась, а потом, уже не прячась, в упор стала внимательно рассматривать Владимира.
На десерт подали фруктовые салаты.
- Господин Голинцев, я Вам рекомендую попробовать наш кофе, - предложил хозяин дома.
- С удовольствием! - согласился Владимир.
Такого кофе он давно уже не пил. Его дразнящий аромат перебивал даже запах экзотических фруктов, стоящих на столе.
- Доченька, сыграй нам что-нибудь! Пожалуйста! - попросила Долорес.
- Хорошо, мамочка! - ответила Каролина и, встав из-за стола, подошла к белому роялю, который стоял у окна. Она неплохо играла "Лунную сонату" Бетховена, иногда чуточку фальшивя. Родители, переглядываясь, с гордостью смотрели на дочь. Когда Каролина закончила, все наградили её громкими аплодисментами.
Голинцев, извинившись, вышел из-за стола и подошёл к девушке.
- Каролина, Вы мне позволите попытаться что-нибудь сыграть? - спросил он.
- Попытайтесь! - ответила она и, улыбнувшись, посмотрела ему прямо в глаза.
Голинцев сел за рояль, разминая пальцы.
- Боже мой, когда же я в последний раз играл на рояле? Когда? - подумал он и вспомнил. - 28 февраля 1920 года. Холодный зимний Ростов. Красная конница была уже на окраинах города. Было ясно, что Ростов не удержать. Он спускался по широкой лестнице здания Дворянского Собрания и увидел через распахнутые настежь двери в одном из залов рояль. Он одиноко стоял у разбитого окна. Владимир зашёл. Осколки стекла захрустели под его сапогами. Подойдя к роялю, он открыл крышку и начал играть. На удивление, инструмент не был расстроен. Из него лились сильные чистые звуки. В выбитое окно дул холодный ветер, рассыпая по залу снег. А Голинцев играл и играл...
Владимир отвлёкся от своих воспоминаний и прикоснулся к клавишам. И все услышали грустную мелодию неизвестного в Парагвае вальса. Федерико не шевелился. Каролина с удивлением смотрела на Голинцева. А из глаз Долорес катились крупные слёзы.
Голинцев закончил. Вся семья, встав со своих стульев, принялась ему громко аплодировать. Каролина кричала:
- ВолОдимир, браво! Браво!
Голинцев встал и, поклонившись в сторону слушателей, объяснил:
- Я сыграл русский вальс "На сопках Маньчжурии". Написан в 1906 году и посвящается русским солдатам, погибшим в войне против Японии.
- Конечно, с удовольствием! - ответил Голинцев и ещё один раз сыграл вальс.
- Владимир, сразу видно, что Вы из благородной семьи. У Вас блестящее воспитание, - заметила Долорес.
- Спасибо! Поблагодарил её Голинцев и добавил:
- Да, я из старинного дворянского рода.
- А чем занимались Ваши предки? - поинтересовался Федерико.
- Все мои предки были военными. Они верой и правдой служили России. Мой прадед был полковником. Дед - генералом. Отец дослужился до полковника. Я, согласно этой традиции, должен был бы дослужиться до генерала. Но пока, увы...
- Вы непременно станете генералом парагвайской армии, - вполне серьёзно заверил Владимира Федерико.
- ВолОдимир, Вы не будете возражать, если я Вам покажу наш дом? - неожиданно предложила Каролина.
- С удовольствием, если это, конечно, возможно, - ответил Голинцев.
- Да, да, доченька! Покажи гостю наш дом! - поспешно поддержала дочь её мать.
- ВолОдимир, Вы видели уже наш парк? - спросила девушка, когда они вышли на улицу.
- Мельком, - ответил Голинцев и подумал, что ещё никто и никогда так не произносил его имени: с двумя "о" и ударением на втором слоге. Но ему это почему-то сразу понравилось. У Каролины это получалось очень мило, даже трогательно - ВолОдимир.
- Вот посмотрите, это наш розарий. Здесь собраны цветы почти сорока сортов роз. Мы с мамой их просто обожаем. К сожалению, многие из них сейчас ещё не цветут. Но с приходом весны наш розарий превращается в рай. Белые, красные, розовые, жёлтые, оранжевые розы повсюду! Вы представляете, какая красота?!
- Да! - ответил Владимир.
Они прошли по дорожке и подошли к беседке, тоже заплетённой розами. Недалеко от неё на траве сидели женщины, работающие в парке, и пили терере. У них был послеобеденный отдых. Передавая по очереди друг другу тыковку с напитком, они о чём-то оживлённо беседовали. Увидев Голинцева и Каролину, они, как по команде, замолчали и стали внимательно рассматривать Владимира.
Лицо Каролины мгновенно покраснело.
- ВолОдимир, пойдёмте отсюда! Вернёмся в дом, я Вам покажу нашу библиотеку, а потом конюшню. Вам нравятся кони?
- Очень! Это самые красивые и преданные животные, - ответил Голинцев.
- У нас хорошая конюшня. Вы сами скоро её увидите, - рассказывала девушка, ведя за собой Владимира по бесконечным коридорам, переходам и террасам с арками.
- Я тоже их обожаю. А ещё мне нравится стрелять из револьвера. У меня замечательная коллекция огнестрельного оружия.
- Ваша коллекция или Вашего папы? - уточнил Голинцев.
- Моя! Отцу не нравится стрелять.
Они вошли в высокую просторную комнату с массивными шкафами из красного дерева. В них стояли книги. На столах тоже лежали книги и листы прекрасного картона для рисования.
- Каролина, Вы мне доверяете написать Ваш портрет? - обратился к ней Владимир.
- Портрет? Мой?! Конечно! А Вы что, умеете?
- Немножко, - ответил Голинцев и, выбрав самый большой лист картона, вытащил из деревянного стакана, стоящего здесь же, на столе, хорошо заточенный карандаш.
- Каролина, присядьте, пожалуйста, в это кресло. Да, да, в это у окна. А теперь расслабтесь и смотрите в угол. Да, да, так. Только немного развернитесь в мою сторону. Вот так. Замечательно! Начинаем, - сказал Владимир и, внимательно смотря на девушку, стал делать первые штрихи будущего портрета.
- Да, Каролина, чтобы Вам не было скучно, рассказывайте мне что-нибудь.
И девушка, немного подумав, принялась описывать своих любимых коней. Их клички, характеры. А потом неожиданно призналась:
- ВолОдимир, Вы не говорите только родителям, я уже неделю как практикую стрельбу по мишеням верхом с лошади. На скаку! Вы представляете! Но у меня, к сожалению, плохо ещё получается!
- А вот у меня получается. И, мне кажется, совсем недурно! Но оценить должны Вы, Каролина, - произнёс, наконец, Голинцев и вручил картон девушке.
Взяв его, Каролина долго рассматривала, а потом произнесла с восхищением:
- ВолОдимир, Вы - гений!
И выбежала из библиотеки с криками
- Мама, папа, смотрите! Какой портрет! Он просто гений!
Голинцев так и не попал на конюшню. Вся семья долго, с восторгом разглядывала портрет Каролины, написанный Владимиром. А потом они ужинали при свечах, непринуждённо беседуя на различные темы.
После этого Голинцев попросил разрешения поговорить с Сальдиваром один на один.
Дон Федерико пригласил его в свой кабинет. Здесь Владимир подробно, в деталях, рассказал хозяину дома, являющемуся депутатом Парламента Парагвая, о состоянии, в котором находился форт "Капитан Альсина".
- Да, неважно! - сделал заключение Сальдивар, внимательно выслушав Голинцева.
Затем он долго молчал, не вытаскивая изо рта огромной толстой сигары. И, наконец, произнёс:
- Надо срочно исправлять положение в форте. У Вас есть насчёт этого мысли, господин командир крепости?
- Да, господин Сальдивар, - ответил Владимир и, взяв карандаш и лист бумаги, стал чертить план нового склада боеприпасов, окопа и двойного проволочного заграждения.
- Что Вам для этого нужно? - снова задал вопрос Федерико.
- Одну повозку с волами и двух рабочих на две недели.
- Я даю Вам две повозки с четырьмя рабочими и двумя хорошими каменщиками. Рекомендую Вам, господин Голинцев, воспользоваться этой возможностью, чтобы решить все вопросы по укреплению обороноспособности форта, а в том числе и со строительством нового просторного помещения для штаба. Я направлю в Ваше распоряжение людей на срок до одного месяца. Думаю, что этого будет достаточно, - сказал почти торжественно Сальдивар.
- Огромное спасибо! - произнёс Владимир. Он даже и не ожидал, что его просьба найдёт немедленный отклик у такого важного и очень занятого человека, как депутат Парламента.
Для ночлега Голинцеву выделили большую спальню на первом этаже. Была светлая лунная ночь. Её тишину нарушали перекличка вооружённых охранников в башнях на стенах и ворот поместья да крики ночных птиц. Владимир уже почти заснул, как неожиданно услышал шаги под своим окном, а потом женские голоса.
- Мари, когда я увидела этого офицера, то сразу в него влюбилась. Это ангел, спустившийся с неба!
- И я тоже! - ответил совсем молодой голос.
- Ну и дуры же вы, девки! Вы что, не знаете, что все красавчики достаются богатеньким сеньоритам?! Ну, нам хотя бы какого-нибудь мужичонку! - укоряюще разъяснил третий голос.
И всё стихло. Где-то заквакали лягушки и залаяли собаки... Владимир заснул.
Утром Голинцева и солдат провожала вся семья Сальдивар. Дон Федерико подарил Владимиру мешочек кофе и кофемолку. Каролина шепнула ему на прощание:
- ВолОдимир, я Вам напишу письмо? Вы мне ответите?
- Конечно, с удовольствием!
- Господин Голинцев, ждём Вас в гости, - сказала Долорес.
Поблагодарив хозяев за радушный приём, Владимир дал команду выступать. И уже через минуту конские подковы застучали по дорожкам парка. Цок... Цок... Цок.
За стенами форта царило оживление. Метрах в двадцати от проволочного ограждения колодезный мастер нашёл предполагаемый источник воды. Он уже выкопал яму глубиной около трёх метров и продолжал ковырять грунт квадратной неудобной лопатой. Два солдата вытаскивали на поверхность ведра с землёй. Остальные, бросив косить траву вокруг крепостных стен, столпились вокруг и с увлечением наблюдали за этой работой.
Увидев подъехавшего Голинцева, солдаты растерялись.
- Что здесь происходит? Двое работают, а остальные созерцают? - спросил Владимир. - Где Кинта?
- Я здесь, господин старший лейтенант! - доложил, подбегая к нему, сержант.
- Почему солдаты не работают? Всем свободным от службы косить траву!
- Есть! - козырнул Кинта.
Голинцев слез с коня.
- Любезный, - обратился он к колодезному мастеру, склонившись над ямой. - Скажите, а вода здесь действительно есть.
- Есть! Очень хорошая вода здесь есть! - убеждённо ответил тот из ямы и добавил,
- копать только надо глубоко.
В штабе Владимира ждала ещё одна хорошая новость. Удалось раздобыть тридцать тетрадей, карандаши и старый истрёпанный букварь. С этим уже можно было начинать занятия.
Владимир чувствовал необычайный душевный подъём и прилив сил. Грусть, с которой он жил, куда-то исчезла. Ему не сиделось на месте. Хотелось что-то делать. Он ловил себя на мысли, что постоянно думал о Каролине:
- Какая необычная девушка! В ней сочетается несочетаемое: дикий нрав амазонки со светским прекрасным воспитанием. Разве так бывает?
После обеда Голинцев собрал все унтер-офицеров и повёл их к проволочному заграждению.
- Меня заверили, что в двадцати метрах от этого места будет находиться колодец с прекрасной питьевой водой. Я принял решение - увеличить территорию форта так, чтобы этот источник находился внутри крепости. Для этой цели с завтрашнего дня начнём сооружать новый окоп для стрельбы в полный рост с бруствером. Стены окопа обложим брёвнами и оборудуем пулеметные гнёзда из кирпича. Вот, я начертил схему новой оборонительной линии. Она будет иметь форму П с двумя рядами колючей проволоки. Её у нас в достатке. Вопросы.
- Разрешите, господин старший лейтенант? - обратился к нему Кинта.
- Да, сержант.
- Так у нас ни одного пулемёта нет. Зачем тогда строить пулемётные гнёзда?
- Сегодня нет. А в скором времени будут! Обязательно будут! - уверенно ответил Голинцев, а потом добавил:
- Сержант, сегодня начинаем занятия. Все свободные от службы солдаты должны присутствовать в столовой.
Писарь Рамирес не подготовился как следует к уроку, и он закончился задолго до ужина. Оставалось время. И тогда Владимир решил провести урок истории.
- Я, потомственный офицер, - начал он говорить перед присутствующими, - и, как мои предки, следую заветам великого русского полководца Александра Суворова. За всю свою военную карьеру этот фельдмаршал руководил шестьюдесятью сражениями и все их выиграл. Суворов был против бессмысленной муштры. Он старался приучать солдат к смелым и инициативным действиям. Я тоже хочу, чтобы каждый из вас понимал стоящую лично перед ним задачу, а также конечную цель всего воинского подразделения.
Затем Владимир стал рассказывать о становлении Суворова как полководца, о его первых сражениях. Он не жалел красок и, для большей наглядности, рисовал куском извести схемы сражений на доске, выкрашенной чёрной краской. Кинта всё переводил, как мог, на гуарани. Но все понимали. Стояла тишина. Солдаты с широко раскрытыми глазами слушали о событиях абсолютно им не известных. Голинцев описывал Итальянский поход великого русского полководца. Переход через Альпы. Рядовой Арса, мальчишка лет девятнадцати, от страха стал громко икать. На него сразу же зашикали.
Вдруг запахло чем-то горелым.
- Повар! - закричали все дружно. - Наш ужин. Сгорел наш ужин!
А повар, забыв обо всём на свете и оставив кухню, тоже слушал рассказ командира.
Голинцеву пришлось прервать урок истории.
Утром начались работы. Убрали старое фортификационное заграждение и стали выкапывать окоп для стрельбы в полный рост. Косили густую высокую траву за стенами форта, помогали колодезному мастеру. Руководил лично всем Голинцев. Он рассказывал, объяснял и лично показывал, что и как следует делать.
После обеда к Владимиру подошёл Кинта.
- Разрешите обратиться, господин старший лейтенант.
- Обращайтесь, сержант.
- Господин старший лейтенант, Вы могли бы проводить уроки истории ещё и сразу после обеда?
- Так после обеда по распорядку дня - сиеста!
- Солдаты отказываются от неё.
- Парагвайцы отказываются от сиесты?! - подумал Владимир. - Невероятно!
А вслух ответил Кинте:
- Конечно, сержант!
В этот раз Голинцев посвятил урок истории Александру Македонскому и его завоевательным походам.
Так прошло ещё три дня. Колодезных дел мастер докопал до воды, которая оказалась ничуть не хуже, чем в старом колодце. А солдаты, под руководством Голинцева, установили две линии проволочного заграждения, увеличив таким образом площадь форта, и продолжали рытьё окопа.
Несмотря на занятость и усталость, Владимир каждый вечер встречался с Чаморро. Фельдшер давал ему уроки гуарани. Длились они недолго, минут тридцать. На большее у Голинцева не было времени. Но сегодня он пришёл в лазарет раньше. И не только из-за занятий. Этим утром рядовой Урибе был укушен змеёй. Солдата сразу же доставили его к Чаморро, и тот целый день занимался только им.
С собой Владимир взял несколько листов картона для рисования и карандаши.
- Как чувствует себя Урибе? - поинтересовался у фельдшера Голинцев, едва войдя в лазарет.
- Значительно лучше, господин старший лейтенант! Думаю, что через два дня он уже будет в строю, - ответил ему фельдшер.
Урибе лежал на кровати. Лицо его было белым, как полотно. Увидев командира форта, он попытался встать.
- Не вставайте, солдат! Вам надо лежать! - остановил его Голинцев.
- Как Вы себя чувствуете?
- Хорошо, - слабым голосом прошептал солдат.
- Вы, Урибе, лежите! А тем временем я напишу ваш портрет. Вы у нас - герой! Несмотря на столь серьёзное ранение, не теряете чувства бодрости духа, - сказал Владимир и, устроившись на табуретке, принялся рисовать.
Вошёл Чаморро и, увидев, как ловко владеет Голинцев карандашом, остановился на пороге.
- Готово! Держите на память! - произнёс Владимир и вручил лист картона солдату.
- Как я похож? - изумился Урибе, рассматривая свой портрет.
К нему подошёл Чаморро и, внимательно посмотрев на работу командира форта, одобрительно зацокал языком.
- Господин старший лейтенант, через десять минут я буду в Вашем распоряжении,- предупредил фельдшер. После чего, положив свои ладони на правую ногу больного, на место укуса, принялся что-то шептать.
- Урибе, тебе уже лучше! - сказал Чаморро. - А завтра утром ты будешь здоров! Ты понял?
- Да, мне уже легче. Мне уже хорошо, - произнёс солдат и неожиданно заснул.
- Господин фельдшер, Вы - настоящий кудесник! - шёпотом восхищённо сказал Владимир.
- Мне кажется, что это Вы - кудесник, господин старший лейтенант! - ответил Чаморро, показывая пальцем на портрет.
Через несколько минут они сидели в приёмном кабинете фельдшера. Здесь стоял одурманивающий запах трав.
- Я вижу, что Вы - настоящий шаман. А как Вы им стали? - спросил Владимир.
- Мой дед был известным шаманом. И хотя это передаётся по наследству ни мой отец, ни его братья не были шаманами. У них не было этой силы. Дед был не старый человек, но с годами ослаб. Ведь, спасая другого, он отдавал часть своего здоровья, своей жизни. Он уже отчаялся, ему необходимо было передать все свои знания близкому родственнику по мужской линии. И тут родился я. Бросив на меня беглый взгляд, дед сказал:
- Этот мужчина будет шаманом!
Я помню себя лет с пяти. И всегда я был с дедом. Он заменил мне отца и мать. Для меня он стал всем. В школу я не ходил. А зачем? Ведь я готовился стать шаманом. Я помогал деду собирать травы, готовить целебные мази и напитки, принимал участие в ритуалах по снятию сглаза... Вот Вы, господин старший лейтенант, знаете, почему болеют люди? - вдруг, прервав свой рассказ, неожиданно спросил Чаморро.
- Конечно, - ответил Голинцев, - от плохой еды и воды, от инфекций, от укуса змеи, например...
- Так думают ваши медики! - перебил его фельдшер. - На самом деле болезнь имеет три причины. Первая вызвана колдовством других шаманов, которых на гуарани называют ПАХЕ ВАЙ - плохой шаман. Вторая вызвана внутренней борьбой человека между добром и злом. Плохое поведение, например, в обществе или семье. Третья вызвана проникновением представителей других миров в тело человека. Извините, пожалуйста, за резкость...
Чаморро замолчал. Он долго смотрел в окно, о чём-то думая.
- Итак, о моём деде, - внезапно продолжил фельдшер. - Как я уже сказал, он был добрым шаманом. На гуарани - ПАХЕ. С помощью трав и заклинаний он лечил не только тело, но и душу человека. Незадолго до своей смерти он вдруг мне сказал:
- Хосе, чтобы быть современным пахе, ты должен окончить школу, потом получить ИХ медицинское образование.
- Зачем это? - удивился я.
И дед мне объяснил:
- Когда к тебе придут больные, побывавшие у врачей, ты должен будешь им помочь. А для этого, Хосе, тебе надо знать методы их лечения.
Чаморро вновь замолчал. Затем, откашлявшись, стал говорить.
- Я так и сделал. Почти окончил среднюю школу, потом курсы военных фельдшеров. Но, как Вы видите, лечу людей так, как научил меня дед. Наши знания природы и человека превосходят вашу медицину. Вот Вам, господин старший лейтенант, пример. Я знаю, что Вы сейчас очень неважно себя чувствуете. Усталость, немного ломят суставы.
- Да! - удивлённо ответил Голинцев. - А откуда Вы это знаете?
- Ну, для этого не надо быть шаманом, - улыбаясь, ответил Чаморро. - У Вас лицо серого цвета, воспалённые глаза. И скажите, что нужно сделать для того, чтобы Вы чувствовали себя прекрасно?
- Хорошо выспаться! - ответил Владимир.
- Да, Вы правы, но для этого нужно несколько часов драгоценного времени. А его у Вас нет. А я за сорок минут поправлю ваше здоровье. Для этого заварю для Вас парагвайского чая!
- С удовольствием попробую! - согласился Владимир. - А я за это время напишу Ваш портрет на фоне этих коряг, висящих на стене.
- Это корни кадильо. Я их применяю для изготовления настоя для лечения болезни почек. А вот парагвайский чай - это чудо природы! Его надо обязательно заваривать с другими травами. Совсем крошечная его порция служит для быстрого восстановления сил, возвращения потерянной жизненной энергии. Среднюю дозу применяют шаманы, чтобы увидеть прошлое своего пациента или узнать его будущее. А передозировка приводит к неминуемой смерти.
- Вы обладаете глубокими знаниями природы! Настоящий кудесник! - восхитился Голинцев.
- Я - природы, а Вы, господин старший лейтенант, - науки и культуры. Для всех нас Вы гораздо больший кудесник, чем я! - то ли шутя, то ли серьёзно ответил фельдшер и добавил:
- Готов ваш чай! Пейте его небольшими глотками!
- А у меня уже готов ваш потрет, - сказал Владимир и вручил Чаморро лист картона.
- Огромное спасибо! - поблагодарил фельдшер, с удовольствием рассматривая свой портрет.
После парагвайского чая, имевшего странный резкий аромат и кислый вкус, Голинцев резко почувствовал прилив сил и энергии. Усталость и боль в суставах исчезли. Ему уже не хотелось спать. Попрощавшись с фельдшером, он пошел в штаб и принялся изучать все имеющиеся там документы.
На следующий день, к вечеру, прибыл караван из двух повозок, запряженных шестёркой волов каждая. С ним приехали шесть рабочих. Депутат Парламента Федерико Сальдивар сдержал своё обещание.