Аннотация: Продолжение повести "Трудный путь домой" о приключениях шотландского рыцаря.
3
Спугнув огромную бурую свинью, которая нежилась в луже посреди одной из улиц северного английского города Браунвуда, к двухэтажному каменному дому подкатила пароконная крытая повозка, с двумя очень большими задними колесами и небольшими передними. Ее сопровождали четыре всадника - рыцарь, его оруженосец и два дружинника. На козлах телеги сидел коренастый крепыш, с крупной головой, под копной соломенных волос, одетый в крестьянскую одежду из грубого сукна. Рыцарь был полностью облачен в доспехи, но без шлема, щита и копья. Их везли в повозке, из-под крытого верха которой сзади торчало острие копья. На дружинниках и оруженосце тоже блестели латы, но покрывавшие тело только частично.
Рыцарь слез с коня, которого тут же под уздцы подхватил спрыгнувший с козел возница. Остальные тоже спешились.
Рыцарь был рослый муж, лет тридцати, с коротко подстриженными русыми волосами и бородой. Лицо богатыря можно было бы назвать привлекательным, если бы его не портили два шрама.
Рыцарь подошел к двери дома. Она была двухстворчатая и такая большая, что в нее мог проехать воз. Могучий воин постучал в дверь кулаком. Вскоре открылось окошечко в левой створке. В небольшом квадрате появилась пара глаз.
- Мир вашему дому, - сказал рыцарь. Затем снял с рук кожаные перчатки, покрытые железными пластинами. Дал их оруженосцу. Снял ремень с мечом и кинжалом и тоже вручил ему. Проделал все величаво-торжественно, подчеркнуто-демонстративно: в те времена гостям приходилось нередко разоружиться, чтобы убедить тех, к кому они пожаловали, в своих мирных намерениях.
- Сообщи хозяину, что к нему прибыл сэр Джон Уолморд. Ну, ты узнаешь меня, конечно, - сказал рыцарь человеку, находящемуся за дверью.
Окошечко закрылось. Через минут пять звякнул засов, и отворилась калитка в двери. Приезжие увидели слугу, одетого в полукафтан и штаны-чулки. У него было широкое красноватое лицо, окаймленное короткой седой бородою и редкими седыми волосами над нахмуренным лбом. Он разрешил войти, но только одному Джону Уолморду. Едва тот вошел, слуга сразу же закрыл и запер за ним дверь.
Гость вначале очутился в сквозном проходе, соединявшем входную дверь дома с такой же большой дверью, ведущей на маленький хоз-двор. Слуга открыл дверь в стене этого прохода и ввел рыцаря в комнату, с голыми каменными стенами и камином, в очаге которого серели и чернели давно потухшие угли.
Через минуту в комнату из другой двери вошел хозяин - рыцарь Смит Уоррен, мужчина мощного телосложения, блондин, на вид не старше тридцати лет, роста несколько выше среднего. Он был одет в зеленый приталенный полукафтан тонкого дорогого сукна, в штаны-чулки, обтягивающие мускулистые ноги, причем один чулок был красный, другой - синий. На поясном ремне висел большой кинжал. Вслед за рыцарем вошли его два дружинника и оруженосец, широкоплечие, светловолосые, тоже в полукафтанах и чулках, но из грубого не крашеного сукна. Рядом с попугаисто-яркими цветами одежды сэра Смита они выглядели серыми и невзрачными. На боку у каждого висел меч.
- Приветствую тебя, Джон. Рад тебя видеть, - произнес сер Смит, правда, не столь уж радостным голосом.
- И я тебя тоже рад видеть! - ответил сэр Джон Уолморд. - Вначале в твой замок заехал. Но там мне сказали, что ты в городе.
- Что же могло заставить тебя проделать путь в миль тридцать , сэр Джон? - спросил хозяин.
- Единственно желание сделать тебе наиприятнейший подарок. Такой, от которого ты придешь в восторг.
- Да?.. Это очень,.. очень хорошо, - удивленно и несколько недоверчиво произнес сэр Смит. - Где же он?
- Сейчас приведу, - с этими словами гость вышел.
Вернулся через минут пять, ведя с собой за руку девушку.
Она поразила всех находящихся в комнате своей внешностью. У нее были светлые волнистые волосы, широкое с неправильными чертами, но очень красивое лицо, гордая стройная осанка. Под платьем угадывались красивые несколько полноватые формы.
- Ого! Вот это подарок! - воскликнул изумленно, восхищенно и обрадованно сэр Смит. - Неужели ... это мне?!
- Тебе-тебе, дорогой Смит.
- Откуда она у тебя? Судя по платью, она шотландка.
- Отгадал, дружище. Я ее из последнего набега привел. Бароны Уильям и Хайнер в набег недавно ходили. Я примкнул к ним. И, как видишь, не зря. Впрочем, эта девчонка отнюдь не единственная добыча. Мы много разного добра там взяли.
- Судя опять же по платью, она крестьянка. И не из бедных.
И правда, пленница была одета в красивое дорогое одеяние из добротной ткани: платье-безрукавку, синее, приталенное; под ним была белая рубаха с просторными, не доходящими до запястий рукавами, украшенными на плечах красной вышивкой; с пояса спадал белый передник, немного не доходящий до нижнего края юбки.
- Как зовут тебя, красавица? - ласково спросил со сладостно-похотливой улыбкой сэр Смит.
Ответом ему было молчание. И вовсе не потому, что шотландка не понимала английскую речь: она не могла ее не понимать, поскольку родным ее языком, как и Робина Говарда, был скотс. Нет, девушка не хотела говорить с врагами. Она смотрела на мужчин с ненавистью и испугом.
Хозяин перевел взгляд на гостя и обрадованно сказал голосом, в котором проскользнула сладостно-похотливая нотка:
- Вот уж не ожидал... Да, вот это подарок! Ценнейший... Но ведь неспроста. Наверняка у тебя расчет какой-то есть. Пожалуй, хочешь, чтобы я отдарился чем-нибудь не менее ценным?
- Конечно, дорогой Смит. Кто же такие подарки просто так делает?
- Ну, значит, это не подарок. А то я уж удивился - Джон Уолморд и вдруг - подарок. Скажи уж, что для обмена ее привез. На вещь какую-то. Я уж начинаю догадываться... на какую. Столько раз ты восхищался им.
- Да я просто думаю о нем все время. Как безумно влюбленный юноша. Из ума не выходит. Даже во сне он мне снится.
- О, только не это! Проси другое что хочешь! Только не это. Вайндера я тебе не отдам. Никому не отдам.
- Отдай, Смит... Иначе не получишь ты эту красотку. Да ты еще не все знаешь о ней. Она ведь девственница.
- Девственница?.. Да нет, не может быть. Такая красивая полонянка и девственница? Такого быть не может... Ты хочешь сказать, что ни один солдат, ни даже ты...
- Вот именно. Даже себе не позволил... А солдатам пригрозил: "Если до нее хоть пальцем кто дотронется, того на первом же дереве вздерну". Я ее как увидел, так сразу и подумал: "Вот теперь Вайндера я точно получу".
Сэр Смит озадаченно поморщился. Затем обошел девушку вокруг, осматривая ее придирчивым оком.
- Да, хороша,.. - проговорил он и вновь озадаченно поморщился. На лице его изобразились сильные внутренние борения. Но в глазах при этом появился блеск сладострастия.
- Не может быть того, чтобы никто ее,.. - проговорил недоверчиво-изумленно он.
- Слово рыцаря даю... Не веришь, так можешь проверить. Я подожду. Только вели Вайндера принести вначале.
- Ну ладно, Джон, я тебе верю, - вздохнув, произнес сэр Смит. - Я хорошо знаю цену твоему слову, рыцарскому слову. - Он обернулся к оруженосцу и приказал ему: - принеси Вайндера.
Тот вышел и вскоре вернулся с большим мечом, в красивых, с золоченой отделкой, ножнах. Сэр Смит взял его, обнажил на несколько пядей, поцеловал зеркально-блестящее лезвие, вставил обратно и, еще раз вздохнув, вручил его гостю.
У того лицо просияло от радости. Тем не менее, поблагодарил не особенно эмоционально, как, впрочем, и сэр Смит: должно быть, оба привыкли к британскому обычаю общаться преимущественно сдержанно или, скорее всего, просто этот обмен подарками воспринимали лишь как торговую сделку. (В средневековой Европе часто мечам давали имена, как человеку. Вот почему меч Смита Уоррена назывался Вайндером. - П. Г.).
- Если вам нужно остановиться здесь, в Браунвуде, то я могу подсказать в какой гостинице лучше, - предложил сэр Смит, торопясь опередить возможную просьбу гостя дать место для постоя в его доме.
- Нет. Мы сейчас же отправляемся обратно. Еще вполне успеем до вечера добраться до моего замка, - ответил сэр Джон и направился к двери, ведущей к выходу из дома.
- О! Как же я чуть не забыл! - воскликнул хозяин. - Позволь, чуть задержу тебя, дорогой мой, чтобы показать то, что доставит тебе не меньшую радость, чем обретение Вайндера.
- Правда?! Вот это здорово. Ну так покажи же скорее - я буду рад взглянуть на это. Люблю сюрпризы.
Сэр Смит привел гостя в одну из комнат. Здесь, на постланной на пол соломе, сидел человек, в изодранной одежде, железном ошейнике, соединенном железной цепью с железным блоком, укрепленным в полу. С головы свисали длинные светло-русые волосы и борода. Он с ненавистью сверкнул глазами на вошедших.
- Вот моя новая псина, шотландская, - с довольным видом и пренебрежительно-злой ухмылкой указал на него хозяин.
- Вот это да, вот это мило!.. Здорово ты придумал, однако. Ты верно сказал, что это порадует меня. Вот бы всех шотландцев так.
Смит Уоррен в ответ сочно расхохотался.
- Но ты знаешь, Смит, - тоже рассмеявшись, сказал Джон Уолморд, - мне все же больше нравятся породистые кобели, а не дворняжки всякие. Эти шотландские колли надоели очень. Из-за каждого куста выскакивают, чтобы облаять.
- А он породистый. Он же, знаешь кто? Лэрд, - опять расхохотался Смит Уоррен.
- Лэрд?! Не может быть... За лэрда можно неплохой выкуп получить... Впрочем, это не мешает его на цепи держать,.. как собаку. Ты его из набега привел что ли? (Лэрд - шотландский мелкий или средний землевладелец, феодал. - П. Г.).
- Нет, мне этого пленника Дик Блэр подарил. Тот поначалу за него выкупа ждал. Но, наконец, понял, что никакого выкупа не получит. Видать, не очень-то он нужен родне. А то бы давно выкупили. Ну, а куда его девать? Пока замок достраивал, Дик его на самых тяжелых работах использовал. Чтоб не кормить бесплатно. А как закончил, стал думать, куда его девать. А тут я подвернулся. Он мне и говорит: "Хочешь собаку-шотландца?" - "А зачем он мне? - говорю. - Раз выкуп за него не дают" - "А может, еще дадут. А пока работой какой-нибудь займешь его", - сказал мне Дик. И тут мне в голову пришла идея. Ее мне слова Дика подсказали. Он же назвал этого ублюдка собакой шотландской. Вот и хорошо, думаю, посажу его на цепь, как собаку. И так душу отведу, наслаждаясь унижением шотландской мрази". Так и сделал.
- А что, Дик Блэр, говоришь, замок достроил?
- Две башни новых, знаешь, какие отгрохал. Стены все надстроил. Надо сказать, они и так высокие у него были. Так он еще выше сделал. Выше и шире. Ров новый вырыл, широченный, глубокий. Теперь не подступишься к нему.
- Да, сейчас многие этим занимаются здесь, в Пограничном крае: кто замок укрупняет, укрепляет, а кто и новый строит.
- Да не только здесь, а южнее тоже. По всей Англии сейчас строительство идет. Как никогда раньше, наверное. Только там, ближе к Лондону, в основном замки не достраивают, не укрепляют, а, наоборот, перестраивают в дома, во дворцы. И, если что-то новое кто-нибудь из дворян строит, то чаще всего не замок, а просто дом хороший, а то и дворец.
- Да, а все потому, что все боятся в немилость к королю попасть: все знают, что он не жалует тех, кто замок свой укрепляет или новый строит. Вроде в этом подготовку к противоборству с ним уже подозревает.
- Но одобряет укрепление и строительство замков здесь, а также в Уэльсе, в Ольстере, где еще нужда в этом большая.
- Да, это верно... Значит, денежки-то есть у него, у Дика Блэра, раз такое строительство вел. А в долг никогда не даст.
- Потому и есть, видать, что не дает... Да и в набеги часто ходит на шотландцев. А главное, Дик умеет не транжирить, как мы.
- Да я бы не сказал, что ты транжиришь. Давно ни пир, ни турнир для нас не устраивал. Наверно, тоже на строительство копишь? Смотри, как бы кто не заглянул к тебе и не забрал все, что ты накопил.
- Да уж не ты ли хочешь заглянуть?
- Я? Да нет, что ты? Разве я не друг тебе?
- Да ведь сейчас, знаешь, друзья все какие. Думаешь, друг, а завтра - гость незваный.
- А здоровый он у тебя. Плечищи, ручищи вон какие. Сразу видно, хозяин хороший - собаку неплохо кормит, - кивнул Джон Уолморд на пленника, поспешив сменить тему разговора, и засмеялся.
- Да я его одним мясом кормлю, как всамделешнего пса. Чтобы бока крутые были, как у кабеля мощного. Чтоб не стыдно показать было, - расхохотался Смит Уоррен. - А лопает он не хуже волкодава.
- А что за запах здесь? Дурной уж очень. От него?
- Да нет, не только от него. Вон, ведро видишь. Я велел слуге сливать туда из всех ночных ваз содержимое и выносить ведро только на следующее утро, чтобы заполнить следующими порциями. Пусть шотландская собака нюхает.
- Здорово ты придумал, Смит. Ты меня действительно порадовал тем, что показал. Как я сам не додумался до этого? А почему цепную собаку дома держишь?
- На улице сейчас тепло. А здесь, в каменных стенах, и летом весь день холодно. Ночью еще холоднее. А под утро особенно. А как на улице похолодает, так я его во двор переселю. Не сомневайся.
- Ох, и молодец же ты, сэр Смит. Ну, выдумщик. Как порадовал ты меня! Верю я, что придет время, когда мы всю Шотландию так на цепь посадим. И фикалии наши нюхать заставим.
Оба рыцаря расхохотались.
- И я тоже верю, что Англия победит, наконец, это проклятое северное королевство, которое как бельмо на глазу ее.
- Ну, а теперь мне пора, дорогой сэр Смит, - надо ехать: хочу засветло до замка своего добраться. Да и тебе, конечно, хочется побыстрее подарок мой вновь увидеть.
- Да, ты прав, Джон, - еще как хочется.
Хозяин проводил гостя до двери дома. Простившись с ним, поспешил в волнении со сладостно замирающим сердцем туда, где оставил привезенную ему девушку. Отправляясь показывать Джону Уолморду шотландца на цепи, велел присмотреть за ней оруженосцу, ибо опасался, что от нее можно ожидать того, на что способны в отчаянии потерявшие свободу люди. Но, вернувшись в ту комнату, к удивлению своему увидел, что красавица улыбается в ответ на бойкое балагурство оруженосца. Это не могло не обрадовать сэра Смита, поскольку свидетельствовало о том, что она рассталась со своим враждебно-испуганным состоянием, и появилась надежда, что девушка быстро смирится с положением пленницы и его наложницы. Два дружинника еще находились в комнате, не спеша уходить отсюда, и любовались красавицей, лаская ее похотливыми взглядами. Ревнивое чувство кольнуло сэра Смита.
- Как звать тебя, милочка? - обратился он с ласковой, слащавой улыбкой к пленнице.
Но она сразу изменилась в лице: улыбка сошла с прекрасного лица. В глазах вновь появились ненависть и страх.
Неприятное чувство, похожее на обиду, досаду и ревность на мгновение появилось в душе рыцаря. "Ах, вот ты как... Ему улыбочки делаешь, а со мной вот как... Он, конечно, красавчик и ловкий ухажер. Но я тоже недурен. И кто он в сравнении со мной, с прославленным, богатым рыцарем? Никто и ни что", - подумал сэр Смит.
- Маргарет зовут ее, господин. Удалось мне это вытянуть из нее, - сообщил оруженосец.
- Ступайте, - велел рыцарь ему и другим воинам.
- Пойдемте, парни. Что глаза бестолку пялить. Не про нас девка, - сказал один из дружинников. Они удалились.
Рыцарь и пленница остались наедине. Он легко мог овладеть ею силой. Надо сказать, что сэр Смит не был склонен к такими поступкам, ибо принадлежал к числу мужчин, которые охотно согласятся с мнением А. С. Пушкина, выраженным словами: "Уверен я, без разделенья унылы, грубы наслажденья". Даже собственных хорошеньких крепостных крестьянок он не брал силой. Умел добиваться желаемого уговорами, посулами, угощениями, подарками, осторожными, как бы вкрадчивыми, ласками, постепенно обретающими эротический напор. Но красота пленницы одурманила его разум, так распалила страсть, что он, возможно, впервые в жизни изменил своему правилу искусного обольстителя не применять грубую силу при соблазнении женщины, а тем более девушки и тем более вначале знакомства. Сэр Смит схватил ее в крепкие объятия. Однако сейчас же опомнился, пожалел об этом и, сумев унять в себе нахлынувший жар похоти, расслабил, а затем опустил руки. Маргарет отпрянула от него с возмущенным и мгновенно раскрасневшимся лицом, ставшим от этого почему-то еще более красивым.
- Извини, - неожиданно для себя вдруг сказал рыцарь слово, которое если и говорил когда-нибудь, то очень давно, наверное, в детстве, когда его бранили за баловство родители.
- Послушай, Маргарет, - вновь заговорил он после некоторой паузы, - не бойся ничего. Здесь тебе будет очень хорошо, поверь мне. Бежать домой тебе все равно не удастся - ты просто не сможешь добраться до Шотландии. Ты сама это хорошо понимаешь. Здесь же ты будешь наслаждаться прекрасной жизнью, купаться в роскоши, носить дорогие, самые лучшие платья, есть самые лучшие яства, в лавках покупать что только пожелаешь, не глядя на цены. Здесь у тебя будут слуги. Ты будешь командовать ими... Да что там, - вдруг опять неожиданно для себя сказал он. - Ты будешь для меня, как жена... Ну, конечно, жениться на тебе по-настоящему я не смогу - я женат уже. Но мы будем с тобой, как муж и жена. В этом доме, - а дом, как ты видишь, хороший, ты будешь полноправной хозяйкой. Здесь будет жить наша с тобой семья. Я знаю рыцарей, которые точно также имеют одну семью в замке, где живет нелюбимая жена, другую - в городском своем доме, где живет любимая жена. И мы будем также. И посмотри к тому же - разве я не хорош собой? Чем я не жених?
Сэр Смит ожидал, что красавица воспримет его слова с прежней враждебностью, и готов был к долгим уговорам, но она вдруг улыбнулась, правда, робко и недоверчиво. Эта улыбка так его обрадовала и так очаровала, что он подумал, что готов все отдать за то, чтобы она и в дальнейшем ему улыбалась. Даже решил, что сказанное им сейчас не будет обманом. При этом подивился тому, что влюбился с первого взгляда, да так, что захотел связать свою жизнь с простолюдинкой, да к тому же из Шотландии, страны, которую презирал, как и ее жителей.
Сэр Смит неуверенно приподнял руку ладонью вверх, хотя и не надеялся, что она даст ему свою руку. Но она вдруг положила ее на его широкую ладонь. Он вздрогнул, мгновенно охваченный радостно-сладостным волнением. Испытал благоговейно-трепетное чувство, ощутив прикосновение этой руки. Обратил внимание на то, как отличается она от рук девушек, женщин из благородного сословия, имевших или холеные полноватые, или тонкие, бледные, хрупкие руки. Нет, это была рука труженицы - крепкая, жилистая, тем не менее, не лишенная женственности и красоты. "Конечно, она крестьянка. Богатая, но крестьянка", - подумал он и вспомнил хорошеньких своих крепостных девушек и женщин, их крепкие, упругие, с красивыми формами тела. Это воспоминание распалило его еще более.
Рыцарь вывел Маргарет в полутемный коридор, куда свет проникал из открытых дверей комнат справа и слева. Из полумрака выступила фигура в женском платье.
- А, Агнесс, как хорошо, что ты встретилась. Я как раз собрался звать тебя, - сказал рыцарь.
- Ты что, Смит, какая я тебе Агнес? Неужели здесь так темно, что ты свою Кэт не разглядишь? Или, может, красота твоей новой милашки так ослепила тебя?
- Где Агнесс? Где эта бездельница? Как нужна, так нет ее.
- Да ты что, Смит? Ты что забыл, что кухарка не торчит здесь весь день, как слуга или я? Она сделает свои дела и домой уходит. Там все хозяйство на ней. Здесь завтрак, обед приготовила уже. А если что подать тебе из еды, так это слуга или я делаем. Забыл что ли? Ну, видать, красотка, и правда, так тебя обворожила, что ты и память потерял даже.
- Уж ты не ревнуешь ли, Кэт?
- Ха, ревность - подруга не моя, а как раз твоя, причем неразлучная.
- Хорошо, что ты подвернулась мне сейчас. Пойдем в столовую. Подашь нам.
- Как скажешь, дорогой. Пойдем. Всегда готова тебе услужить, как ты знаешь, - произнесла Кэт, повернулась и пошла по коридору соблазнительной походкой.
Сер Смит вместе с Маргарет пошли за нею. В конце этого перехода свернули влево и, миновав другой, более короткий, вошли в столовую. Она же была и кухней.
Это было довольно большое помещение, несколько сумрачное, поскольку свет проникал в окно, затянутое промасленным холстом. У стены стоял большой камин. Один стол стоял от него слева, другой - справа. На этих столах громоздились всевозможные кухонные принадлежности, среди которых выделялись тускло блестящие медные кастрюли, котелки разной величины, кувшины, чаши. Над ними на стене были полки, на которых тоже тускло блестели выставленные вертикально и в ряд оловянные тарелки. Также на стене висели половники и много другой всевозможной кухонной утвари.
В камине над слегка тлеющими углями висела на вертеле коричневая, мускулистая туша лани, средних размеров, без одной задней ноги. Кухня была наполнена аппетитным запахом жареного мяса, смешанным с запахом угасающего очага. Но еще приятнее вошедшим было ощутить тепло, тоже наполняющее это помещение. В остальной части дома было довольно прохладно. Хотя на улице стояла, в общем-то, теплая погода. Но только жаркое солнце могло достаточно прогреть толстые каменные наружные стены: лишь тогда становилось тепло во всем доме без использования каминов и переносимых из комнаты в комнату жаровень.
Почти во всю длину столовой стоял дощатый стол со скамейками по бокам. Из-за дальнего его конца выглядывала резная фигурная спинка деревянного кресла, являвшегося для тех времен предметом роскоши.
Именно на него, во главу стола, на свое обычное место, и усадил сер Смит красавицу, трепетно-уважительно, рассыпаясь в изящных выражениях, ибо не был чужд галантным манерам, которых нахватался при дворе короля, и потому, что знал, что на крестьянских девушек, соблазняемых им, они производили неотразимое впечатление. Затем подошел к камину, потрогал тушу и сказал:
- Мясо теплое еще. Самый раз. Подай нам, Кэт, по хорошему куску. А потом коржики и овсяные лепешки с лососиной. Агнес замечательно готовит их.
Кэтрин уже ставила на стол посуду - оловянные тарелки, блюда, стеклянные бокалы для вина, которые в те времена были большой редкостью, керамические чаши для омовения рук. Сер Смит подошел к столу, недовольно фыркнул:
- Не это. Серебро давай.
Затем он громко крикнул:
- Морис, где ты там?! Сюда, быстро!
Не прошло и двадцати секунд, как за дверью послышались торопливые шаги и в комнату вошел тот самый пожилой мужчина, который открывал дверь дома Джону Уолморду.
- Что изволите, сэр? - спросил он.
- Ступай в погреб. Принеси бургундского кварту. Возьми то, что в левом углу на второй полке стоит. Там - самой хорошей выдержки. Только быстро давай.
- Я понял, сэр, - сказал Морис, повернулся и поспешно вышел.
Покуда Кэтрин и Морис выполняли его поручения, Смит Уоррен, сидя рядом с Маргарет на скамье, занимал ее беседой. Причем ловко сочетал светскую манеру говорить, так завораживающую деревенских простушек, с мужицким балагурством, коему научился у своих воинов и без которого было нельзя обойтись в подобных случаях, ибо употребление только дворянского сленга, смутно понимаемого простолюдинкой, могло вызвать в ней растерянность, недоумение и еще более сковать ее.
Рыцарь заметил, что Маргарет жадно поглядывает на тушу. Понял, что девушка очень голодна. Это прибавляло шансов найти путь к ее ответным чувствам. Когда Кэтрин первому сэру Смиту подала большой кусок мяса на серебряном блюде, он пододвинул его пленнице со словами:
- Бери, дорогая. Ты, наверное, проголодалась. Разве Джон Уолморд накормит хорошо, этот скряга?
Маргарет не заставила себя упрашивать и принялась жадно есть. У сэра Смита не вызвало ни малейшего неприятно-пренебрежительного чувства то, что девушка брала кусок мяса не только левой, но и правой рукой и даже всей пятерней. Ничего, он еще научит ее хорошим манерам. Она будет знать, что пищу надо брать только тремя пальцами левой руки - указательным, большим и средним, как положено по правилам утонченного этикета (В описываемое время вилок еще не было - П. Г). Его ничуть не покоробило даже то, что она выпила воду из поставленной около ее блюда чаши. Откуда ей, простолюдинке, знать, что вода эта предназначена для омовения рук? Все это лишь умиляло Сэра Смита.
Появился Морис. Он поставил на стол запечатанную керамическую бутыль вина, спросил:
- Может, ваша светлость еще чего-нибудь изволит?
Сер Смит вывел его за дверь и тихо сказал:
- Ступай ко мне в спальню. Затопи камин.
Когда рыцарь вернулся в столовую, Кэтрин уже откупорила бутыль и разливала по стеклянным бокалам вино.
Затем подала сэру Смиту большой кусок мяса на серебряном блюде, поставила судочки с солью, пряностями и две большие серебряные тарелки: одну - с румяными коржиками, другую - с овсяными лепешками, начиненными лососиной, которые лучше было бы назвать пирогами.
- Все, ступай, Кэтрин, - далее без тебя управимся, - велел ей рыцарь. Она удалилась.
Лишь через пару минут сэр Смит обнаружил, что Кэтрин не дала им салфетки. Как будто забыла. Должно быть, не без умысла. Выручил чистый носовой платок сэра Смита.
Зная, что опьянение - лучший помощник в достижении желанной цели, он пододвинул красавице чашу с вином, не сомневаясь, однако, что придется долго уговаривать девушку уделить должное внимание этому напитку. Но Маргарет стала охотно пить, запивая им поглощаемую пищу.
Уже через несколько минут она весело, довольно улыбалась. Ласково смотрела на кавалера. Хохотала по всякому поводу и без повода, на любую далеко не всегда смешную шутку сэра Смита. Тот скоро понял, что уже нет надобности изощряться в остроумии и напрягать мышление, чтобы щеголять изысканными фразами. У него радостно забилось сердце от того, что он понял, как близок к тому, что с таким страстным нетерпением ожидает.
Рыцарь встал и протянул руку красавице. Она положила свою ладонь в его и опять рассмеялась, причем довольно развязно. При этом взглянула на сэра Смита озорно-понимающе. И в этот момент, когда она живо напомнила ему доступных вакханок из притона и сразу потеряла большую часть столь обворожившего его очарования, он понял, что тоже обманет ее, как обманул уже не одну девушку.
Он повел ее в спальню, находившуюся на втором этаже. Когда они поднимались по крутой лестнице, сэр Смит, пропустивший здесь девушку вперед, не выдержал и дал волю своей наглой руке.
- Ты что?! - возмущенно воскликнула Маргарет и резко откинула его руку. И погрозила рыцарю кулаком, который, хоть и не был такой большой, как у него, все же тоже выглядел внушительно.
Сэр Смит внутренне огорченно вздрогнул: неужели он недостаточно подготовил ее для того, чтобы она быстро охотно отдалась ему?!
Но Маргарет опять развязно расхохоталась, и в смехе ее послышались похотливо-озорные нотки. Это сразу успокоило сэра Смита, ибо прибавляло надежды на скорое достижение желанной цели.
Он привел ее в спальню. Здесь было тепло и уютно. Горел огонь в камине, отбрасывая на все мягкий рыжеватый отсвет. Не менее трети комнаты занимала большая роскошная двуспальная кровать под балдахином. Это было место, которое приносило сэру Смиту немало наслаждений. Но на сей раз его постигло жестокое разочарование. Вскоре он выскочил из спальни разгневанный, раздосадованный, пронзенный жгучей обидой. И сразу наткнулся на Кэтрин.
- Вот сучка шотландская. Так и не дала мне, гадина. Проклятая шотландская мразь, - сказал он.
- Я видела, - ответила Кэтрин.
- Видела?
- Конечно, а как не увидеть, если ты даже дверь за собой не потрудился закрыть? Так, видать, разобрало тебя, что забыл обо всем от нетерпения.
- Так может, она и не дала мне потому, что ты подсматривала.
- Она не могла меня видеть, потому что не смотрела в сторону двери. А смотрела только на тебя, так как дралась с тобой, защищаясь. Ты зря стал применять силу. Но хорошо, что все-таки остановился. Это может дать тебе шансы в будущем.
- Да я сам жалею, что начал брать ее силой. Да, не сдержался. Но как было сдержаться? Ведь все так неплохо начиналось. Я уж думал, она все - моя. Мне казалось, она сама тянется ко мне: хмель делал свое дело.
- О, хмель - это слишком ненадежный помощник. Человек во хмелю не предсказуем - сейчас у него мысли в одну сторону, потом - в другую. Но я думаю, более всего виновато то, что она ненавидит тебя.
- Ненавидит?
- А что ты удивляешься? Разве у шотландцев мало причин вас, английских рыцарей, ненавидеть?
- Кэт, давай-ка отойдем отсюда. А то эта тварь, наверное, все слышит.
Они отошли от двери спальни вглубь коридора. Сэр Смит с отчаянием в голосе проговорил:
- Как быть? Как быть, Кэт? Опять на тебя вся надежда. Помнишь, как ты выручила меня? Ведь похожий случай уже был. Года два назад. Помнишь, я притащил нищенку смазливую? Откормил ее. А нарядил как! Как графиню. И что же? Она тоже кочевряжилась, как и эта.
- А кочевряжилась потому, что девочка хорошая была: греха боялась. А ты ее испортил. О, если бы ты видел какая это теперь потаскуха. Ты бы не узнал ее. А кто виноват? Ты.
- Ну, ты еще скажи, что и ты до притона по моей вине докатилась.
- Да нет... У нас у каждой своя тропка туда была. А виновата в первую очередь, - вздохнула Кэтрин, - конечно же, бедность... Ты уж, наверное, как и звать-то ее не помнишь?
- Элизабет, кажется.
- Ну-ну, я и говорю, что не помнишь уже. А уж как любил-то ее! Не Элизабет, а Джейн.
- Да-да, точно, Джейн. А ведь она была недотрогой еще похлеще, чем эта. И пить вино совсем не хотела. Но после того, как ее обработала эта телка, которую ты притащила сюда,..
- Мадлен.
- Да, да, Мадлен,.. с ней произошла просто невероятная метаморфоза. Всего за десять дней. Когда я пришел на одиннадцатый, Джейн набросилась на меня с дикой страстью. Я думал изнасилует меня ... Где она сейчас, эта Джейн?
- Как где? Все там же. Там, где ей пришлось пристроиться после того, как отсюда ушла. Там, откуда ты забрал меня, когда влюбился, как мальчишка.
- Так не ты ли выдавила ее отсюда? Налгала мне, что она не верна мне. А я, как дурак, поверил и выгнал ее. Даже денег не дал ей на первое время. О, я тогда еще не знал что ты за штучка.
- Сейчас, когда тебе уже наплевать на нее, могу признаться, что, конечно, я все и подстроила. Вас, мужиков, на ревности легче всего ловить. Ну, а куда мне было деваться? Я боялась, что ты меня выкинешь отсюда из-за нее. Должна же я как-то бороться за себя. А точнее - за тебя.
Сер Смит довольно ухмыльнулся: признание в том, что она борется за него, - от большой любви к нему, конечно, как ему хотелось думать, - льстило его самолюбию.
- Между прочим, - заметила Кэтрин, - ты не знаешь, что именно я помогла ей не сдохнуть с голоду - показала хорошее местечко, где она сразу же прекрасно устроилась.
- Ладно, довольно о ней. Не слишком ли много мы говорим о какой-то шлюхе? Теперь речь не о ней, а о,.. об этой, как ее,.. Мадлен. Вот что, Кэт, мне наплевать кто она, эта Мадлен, - колдунья, или шлюха, или то и другое, - тащи ее опять сюда и как можно скорее. Я заплачу также, как и тогда, и тебе, и ей.
Не прошло и двух часов, как Мадлен уже стояла перед сэром Смитом. Их разговор состоялся в той комнате, где он сегодня принимал сэра Джона Уолморда. Не очень-то по-рыцарски он сидел на единственном здесь стуле в то время, как две женщины, - любовница-экономка Кэтрин и гостья, - стояли.
Мадлен была женщина лет тридцати пяти. В окаймленном белокурыми локонами лице, красивом и вполне женственном, чувствовалось в то же время что-то мужское. Возможно, этому впечатлению способствовали большие резко очерченные губы и несколько выдающийся вперед волевой подбородок. Но овал лица придавал ему нежный и даже благородный вид. А огромные синие глаза сияли истинной женской красотой. Точно также и фигура, по-мужски статная, широкоплечая, не была лишена прелести женских аппетитных форм: она имела узкую талию, широкие бедра и большую грудь. Плотно облегавшее стан и бюст нарядное дорогое платье из тонкого голубого сукна, пошитое по последней, пришедшей с континента моде, не скрывало этих ее достоинств.
- Рад тебя видеть, милочка, - сказал ей сэр Смит.
- И я вас, сэр, тоже рада видеть. Давно вы не заглядывали к нам. Как забрали свою Кэт, так и забыли дорогу к нам.
- Выручай, Мадлен. Мне опять нужна твоя помощь, какую ты мне оказала так удачно тогда.
- Кэт уже сказала мне. Хорошо, помогу, если это не безнадежный случай. А то ведь знаешь, есть такие девицы и женщины, которых сам вельзевул не раскочегарит.
- Не беспокойся, Мадлен, она не из таких, - заметила Кэтрин. - У нее, чувствуется, очень хорошие задатки. Я видела, как она на сэра Смита глядела, когда они на кухне болтали. И по некоторым другим приметам догадалась. Уж я-то знаю.
- Ну, тогда можете, сэр, не сомневаться в том, что мне удастся... Надо только об оплате договориться.
- Не беспокойся, я заплачу не хуже, чем тогда: вам по два фунта - каждой.
- О нет. Меньше, чем за четыре я и связываться не буду.
- Что? - Недовольно произнес сэр Смит, но вяло-небрежно махнув рукой, сказал: - Ладно, я согласен.
- Да тебя не убудет, сэр Смит: ты богат, наверное, как арабский шейх. Я же знаю, - рассмеялась Кэтрин.
- Хорошо, получишь сейчас два фунта. Но остальное - только, если действительно справишься с задачей.
- Конечно, сэр, - кивнула Мадлен. - В лучшем виде получите свою милашку, как и ту. Значит, давайте сделаем, как и тогда. Вы оставляете меня с нею на десять дней. Сами уезжаете отсюда. Приезжаете на одиннадцатый день и, счастливый, отдаете мне остальную часть платы. Все, как в прошлый раз.
- Но одно из главных условий - сохранение девственности ее.
- Конечно, сэр, я понимаю, что вам нужно, - ответила Мадлен.
- Что ты, Смит? А зачем я, по-твоему, именно ее привела сюда, и тогда, и сейчас? Потому, что только она может соблюсти это условие, и в то же время сделать девственницу страстной женщиной. Она ведь двусбруйная - ей что мужика распалить, что бабу. И сама она необычайно нравится как мужчинам, так и женщинам. Ей куда легче, чем мужчине, будет сохранить твоей милашке девственность, - сказала Кэтрин.
- Ну, еще бы ты мужика привела, - криво усмехнулся сэр Смит.
- Она как наденет на себя мужской наряд, - продолжала Кэтрин. - так, ни дать-ни взять, красавчик-любовник. Для девушек это особенно важно, - чтобы красавчик был... Ну, а женщину к женщинам, уж я-то точно знаю, большинство мужчин ничуть не ревнуют.
- Да, это так. И я тоже, - согласился сэр Смит и одобрил: - твое решение использовать Мадлен - прекрасная идея.
- Да-да, мужское платье. Вовремя ты напомнила, - озабоченно произнесла Мадлен. - Если вы, сэр, хотите поскорее овладеть своей милашкой, то поторопитесь пошить побыстрее такое платье. И чтобы оно непременно было похоже на то ваше, в котором вы появитесь перед нею после ее обучения у меня.
- А зачем шить? Разве то не подойдет? Я тебе дам его, - сказала Кэтрин.
- Да-да, я предусмотрительно велел то сохранить. Хотя можно было продать неплохо - оно такое дорогое. Надо сказать, и сейчас совсем новый вид имеет, - заметил рыцарь.
- Ну, тогда по рукам, - произнесла Мадлен, но тут же с сомнением проговорила: - может, все-таки заключить договор, как положено. Подворье юристов недалеко отсюда. Я быстро приведу стряпчего.
- Не беспокойся, он не обманет, - успокоила ее Кэтрин.
- Конечно, ведь ты можешь опять пригодиться, - подтвердил сэр Смит.
- Что ж, слову рыцаря я поверю. Ну, тогда я готова приступить сегодня.
- Да, конечно. И я сейчас же отбываю в замок... Где мои ратники, Кэт? Что-то не вижу я их. Уж не в трактир ли пошли без разрешения?
- Нет, они дрыхнут в своей комнате. Да они все время спят, как сюда приезжают. Такое впечатление, что они сюда и приезжают только для того, чтобы отсыпаться. У них же явный недосып. Они жалуются, что ты уж очень ночным караулом их утруждаешь. По четыре-пять ночей заставляешь в страже стоять. И лишь одну ночку даешь поспать, а потом опять в ночной караул посылаешь.
- Вот как, жалуются даже. Не думай, что они в карауле переусердствовали. Они ж там и отсыпаются. Устал им морды бить за сон на посту. Как пойду проверять, так обязательно кто-нибудь дрыхнет. А почему по стольку ночей подряд в ночную стражу ставлю? Да потому что воинов у меня только восемнадцать. А замок охранять надо. Особенно ночью. Днем-то в пять раз меньше часовых можно ставить. Из-за нехватки людей приходится даже оруженосца моего часто в ночную стражу посылать. Хотя он у меня один только: не держу двоих, как иные - он и один справляется - здоровый парень.
- Они жалуются, что ты не даешь им отоспаться днем. Другой какой-нибудь службой загружаешь, а то и работой даже какой-нибудь.
- Ну, два-три часа поспать после ночной стражи им хватит. Зато уж стараюсь их не тревожить в это время. Вот почему приезжаю сюда утром часто без сопровождающих. Хорошо замок близко от города. Да и герб мой на щите все знают. У любого, кто увидит, желание напасть на меня сразу отпадает. Да я тебе, Кэт, уже говорил, почему один часто утром приезжаю. Помнишь, тогда говорил, когда объяснял, почему тебе приходится выполнять обязанности оруженосца - помогать мне доспехи снимать.
- О, да это мне не в тягость, милый. Ты это знаешь. Мне нравится тебя разоблачать - это возбуждает меня.
- Да, конечно, я это знаю... О, чуть не забыл. Скажешь Морису, что пусть отдыхает все те десять дней, которые меня здесь не будет. Я ему оплачу их. Пусть на одиннадцатый день приходит. Не раньше. А то весь дух из него вышибу. Так и передай.
- Уж неужели ты даже к старикашке эту свою милашку новую приревновал? Ты ж к нему даже меня не ревнуешь.
- Да потому, что ты не девственница давно.
- Ха-ха, сэр Смит. Ты просто смешон, - рассмеялась пренебрежительно-презрительно и несколько обиженно Кэтрин.
- Ладно, я сам ему скажу. Все, идите, приступайте к делу... Да, и вот еще - самое главное. Не спускайте глаз с нее. Как бы не сбежала. Впрочем, кажется, она хорошо понимает, что до родного дома ей все равно не добраться одной. Но все же, все же поглядывайте.
- Не беспокойтесь, сэр, как только в ней проснется похоть, то у нее и мысли о побеге не появится - это ее лучше всего здесь заякорит, - заверила Мадлен.
Прошло восемь дней. На девятый утром, уходя из дома, Мадлен сказала провожающей ее Кэтрин:
- Ну все, я свою задачу выполнила. Послезавтра приду получить остальное, что мне причитается.
- Послушай, Мадлен, не рано ли ты уходишь? Ведь вы с сэром Смитом договаривались о десяти днях, а прошло пока восемь.
- Нет, мы договаривались не о том, сколько времени я буду выполнять его заказ, а о том, чтобы я сделала то, что он желает. А что он желает? Чтобы юная милашка стала горячей женщиной, не потеряв девственности. Я выполнила эту задачу? Выполнила. Он хочет, чтобы она полюбила его. Я и этого сумела добиться - Маргарет просто бредит от страсти к нему, то и дело спрашивает, скоро ли он вернется. Все что нужно было, я сделала. Зачем же мне здесь еще день торчать?
- Да неужели тебя так обратно в трактир твой вонючий тянет?
- А с чего ты взяла, что я туда спешу. Там я не появлюсь, конечно, пока у меня денежки, заработанные здесь, не кончатся. Отдохну хорошенько и от мужиков, и от баб... С одним парнем отдохну. Он любит меня, и я - его, за это.
- О, Мадлен, ты не должна уходить сегодня. Прошу тебя, останься до приезда рыцаря. Не оставляй меня с нею. Ты такого зверя в ней разбудила. И оставляешь меня. Да она меня замучит тут одну.
- Ладно, хватит ныть. Тебе не привыкать. Видать, ты тут разленилась, дорогая, лишь одного-то ублажая. Не гоже тебе о нашем ремесле забывать: еще неизвестно сколько тебя продержит здесь твой рыцарь.
- Да раньше я его брошу, чем он меня. Как только накоплю достаточно деньжат, чтобы свой трактир с девицами открыть, так и уйду сразу.
- О, ну тогда про меня не забудь, Кэт. Я лучше у тебя служить буду, чем у этой мегеры - Люси проклятой.
- Да это пока мечты только, - вздохнула Кэтрин.
- Да, нам только и остается мечтать, - тоже вздохнула Мадлен. - Ну, до свиданья, дорогая.
Они нежно с утешающими друг друга словами обнялись. Мадлен даже смахнула слезу. Вновь тяжело вздохнув, Кэтрин закрыла за подругой дверь дома.