Каждый год одиннадцать месяцев оседлых будней и всего один месяц отпуска, когда как редиску из грядки выдёргиваю себя из суетной повседневности с набором стереотипов и прячусь в разлитом покое северной природы без интернета и почти без мобильника.
Вот он долгожданный первый день - рваное, скомканное ветром небо, подбитые осенней ржавчиной поля и перелески. Осень ещё не стала золотой. Через час промелькнул отсыревший, съёжившийся на ветру древний Каргополь с жирно блестящими после дождя крышами.
Минус ещё один год,- с тихой грустью реагирую на картинку за окном.
На сей раз решил пожить несколько дней в древнем Ошевенске с деревянными храмами и развалинами монастыря.
Радик без труда договорился и везёт меня прямиком в гостевую избу в центре села. Ехать решили через Архангело, пусть длиннее почти на тридцать километров, зато надёжней - не надо месить колёсами восемьдесят километров лесной разбитой грунтовки. С новенького асфальта трассы на плесецкий космодром видно, как тихо и серо скользит Онега, как по её берегам сутулятся дряблые, ухайдаканные избы, нехотя желтеют березняки.
Сворачиваем с ровной ленты асфальта, въезжаем в большое село Архангело, мельтешат деревянные заборы, деревянные тротуары, невысокие деревянные домики, над пейзажем громоздится пара деревянных церквей с выцветшими железными куполами. Тормозим у магазина - нужно прикупить что-нибудь из продуктов на ближайшие три дня.
Мороженая рыба, колбаса нескольких сортов, йогурты, конфеты, вафельные торты в шоколадной глазури - глаза разбегаются от такого изобилия. Бабка в сером полушалке и резиновых сапогах покупает подсолнечное масло, мужик, кряхтя перегаром, рассовывает по карманам пластиковые фляги "Оболони". Продавщица громко наставляет кого-то по мобильнику:
- Смотри, чтобы Васька математику сделал, суп погрей и картошку с грибами.
На подоконнике жмурится кот, с потолка свисают скукоженные липучки с приклеившимися к ним мухами.
"Этот бы продуктовый рай, да двадцать лет назад", - улыбаюсь и беру пару банок говяжьей тушёнки, хлеб, кулёк мятных пряников - бутылку вискаря предусмотрительно прихватил из Москвы.
Раздрызганным просёлком через какую-то заскорузлую деревеньку выехали на лесовозную дорогу. Тощий ольшаник с полчаса топорщился в окна джипа, слякотный денёк неприметно катился к вечеру. Неожиданно показался Ошевенск - сначала сизая шатровая церковь Богоявления с колокольней, правее цилиндр водонапорной башни, рядом типовой куб школы, потом, словно присевшие на корточки избы с сараями и баньками. Над деревянной церковью кружилась стая галок, не зная, куда ей сесть. За рекой, напротив села, горбились развалины Александро-Ошевенского монастыря. Село стояло пустое и мокрое.
Гостевая изба соседствовала с кирпичным купеческим особняком. На втором этаже было три комнаты, одну занимал этнографический музей - маленький пятачок культуры. В опрятной комнатке стояла самодельная деревянная кровать под ватным одеялом из пёстрых лоскутов, коренастая печь, на крашеном охрой полу пестрела домотканая дорожка. Быстро затопили с Радиком печку, попили чайку и, он уехал до вторника.
За окном раскачивались чёрные голые ветки, серой плитой нависло небо, шуршал дождь. Осенний вечер тянется долго, можно сидеть у тёплой печки без дела, позволяя мыслям течь свободно и легко. В ящике комода очень кстати оказался замурзанный томик "Мёртвых душ", уселся поближе к свету, налил чай в кружку и стал читать.
Незаметно проникся к Собакевичу - мужик-то оказался не промах - голый прагматик, никакой маниловщины с ноздрёвщиной, всё сдержанно - деловито: сразу просёк ситуацию и обилетил "господина средней руки" Чичикова Пал Иваныча, заломив за покойников не бабки, а как считывал ситуацию - одни характеристики городскому начальству чего стоят! Хорошо бы вписался помещик в сегодняшние госструктуры: основательно пилил бы бюджет, твёрдой рукой брал бы откаты - не случайно у Гоголя он в четверть часа смачно "доехал" всего осетра - чувствуется масштаб личности! А тут... кулёк мятных пряников и невнятные перспективы. Финал поэмы беспросветно-судьбоносный: катит в бричке пройдоха, и как у Гоголя: "опять по обеим сторонам пути пошли вновь писать вёрсты,..серые деревни,.. городишки с деревянными лавчонками... и горизонт без конца". Уж скоро двести лет как господа Чичиковы катят да катят, и делишки проворачивают такие, что любезному Пал Иванычу и не снилось.
Ещё немного и сегодня станет вчера. Отпуск стал реальностью. Первый день утрамбован событиями и контрастами - повседневность ещё не отпустила, а картинка вокруг уже другая, цвет, запахи, ритм - всё отличается от Москвы. Постепенно инерция будней будет гаснуть, проблемы на время отдаляются, то, что ещё вчера казалось интересным, сузится до своих реальных размеров, станет незначительным. Деревенская изба с печкой, деревянная церковь в конце села, монастырь за рекой - вокруг разлит какой-то увядающий покой: напоминает засушенный букет, который зимует в вазе на видном месте в городской квартире.
На утро случилось воскресенье. Сентябрьское солнце светит блёкло и грустно, взяв фотоаппарат, отправился наблюдать реализм сельской жизни. Напротив школы сереет скромный мемориал с ровными столбцами фамилий и названиями окрестных деревень - почти весь русский север остался лежать в братских могилах.
Ветер подсушил обочину, и она ватно проминалась под сапогами. Сзади всхлипнула калитка, и опять всё стихло. Ещё позавчера вокруг бурлила Москва с одинаково выстроенными буднями, а теперь нереально длинные двадцать восемь отпускных дней. За крапивой и выкопанными огородами зарумянилась сизым боком деревянная Богоявленская церковь. Сбитое в рыхлую кляксу стадо бредёт в сторону села, громким матом с коровами разговаривают пастухи. С объездной дороги свернул на тропинку, серым войлоком морщинившуюся к дальнему лесу, сделал несколько кадров с церковью и обступившими край села коровами, снял сухую берёзу, коряво тыкавшуюся ветками в стылую голубизну неба. У края леса набрал веток, с третьей попытки костерок нехотя занялся, задымил. Смотрю на манную кашу облаков. Слушаю, как шуршит на ветру трава. Жду, когда закипит вода в котелке. В стороне пепельной головешкой тянется Ошевенск, кое-где на огородах копают картошку.
В двух шагах прохладный, как нетопленная изба, лес. Костерок горит через силу, слабо потрескивая, сизый дымок нехотя выползает из-под горки веток.
Вокруг стоит какая-то озябшая тишина, привольно, живописно - пожалуй, можно махнуть на природе! С чувством влил в себя пару глотков, вискарь обжёг и улёгся в животе. Хорошо! Приятная истома разлилась по всему телу. Пожевал ломтик сырокопчёной колбасы, налил из котелка чая, обеими руками взял горячую кружку и, осторожно вытянув губы, подул.
Целый год ждал этого момента - после Москвы хочется держаться на расстоянии от социума. Свершилось!
- Не здешний будете?- стеганул по спине неожиданный вопрос.
"Приплыли !!! - чуть не захлебнулся чаем.- Надо же, весь кайф обломал! Откуда только нарисовался?"
Искусанное оспинами лицо, понимающе улыбалось. Незнакомец быстро обшарил меня взглядом, свойски протянул ладонь и назвался:
- Санёк.
Наскоро состряпав подобие гостеприимной улыбки, приглашаю к костру.
- Издалёка?!
- Не очень,- без энтузиазма пожимаю плечами.
- Я тоже, - подкупал улыбкой мужик...
Он подсел к костерку, порывшись в брезентовом рюкзаке, извлёк банку тушёнки, буханку чёрняшки, бутылку водки и эмалированную кружку.
- Может, сначала выступим по вискарьку?! - поняв, что так просто от Сани не отделаться, пытаюсь перехватить инициативу.
- Не-е, не люблю я это бухло буржуйское; виски, джин - только этикетки красивые, а так ерунда какая-то, пятнадцать лет пил эту самогонку,- Саня ловко вспорол ножом банку тушёнки, толсто накромсал хлеб.
- Да вылей ты чай - потом ещё заварим,- торопил внезапный знакомый. - Лучше водочки выпьем. Чего воскресенью пропадать?!
- Мне чуть-чуть.
- Это как-то не по-русски,- не одобрил Саня. - Скрутив пробку, он разлил по первой.
- Ну, накатим для аппетиту!
После второй, разогрелись палёной водкой. Гость как-то быстро успел "окоченеть", и вяло тыкал тушёнку ножом.
- А где вискарь пил?- пытаюсь подцепить хлебом тушёнку.
- Да после мореходки ходил в Атлантику.
- А чего завязал с этим делом?
- Да это не я завязал, это со всеми нами в девяностые завязали, с целой страной.
- А сам откуда?
- Из колыбели трёх революций. Скучно в городе: утром на работу, вечером домой, в выходные с мужиками в гаражах бухаешь. Три года так кантовался, всё думал, что опять в море уйду, да залетел по пьяни, срок условный дали, в общем, не судьба,- взгрустнул Саня и разлил по кружкам.
- Сюда каким ветром?
- Лесом с мужиками занимаемся.
- Пилите?
- Валим, - поправляет Саня.
Он не спеша вытряхнул из пачки "беломорину", размял табак, дунул в картонный мундштук, смял кончик и закурил.
- В Ошевенск тусануться? - съязвил я.
- Типа того,- щурится Саня на костёр. - Дачник что ли со златоглавой? - кивает он на фотосумку.
- Отпускник.
- Чё-о не в Турцию с Египтом?- допытывается собутыльник,- там полный onclusive.
- Да не тянет как-то.
- Во-во, меня тоже.
Подбрасываю в костёр несколько сучьев, сначала дым стелется в сторону леса, потом огонь весело задрожал, запрыгал сквозь кривые ольховые прутья.
- Тут в прошлую субботу мужики ухрюкались, а утром с похмела, поймали пару собак, нацепили на одну галстук, а на другую шорты натянули и отпустили бегать по селу, а тут немцев на экскурсию привезли. Увидели они Шарика с Бобиком при галстуке и шортах, так про всё забыли: фотографируют, смеются, а Васька через переводчика и гонит: "Вислоухий это Олигарх, а хромой - Мафиози, у них тут гей парад, его в Москве запретили, так они к нам рванули!" Ну, немцы как стояли, так и полегли, потом Ваське на пиво триста рублей отвалили. Так деревня уже вторую неделю судачит: "Васька - герой дня без галстука!"
- Смекалисто! А галстуком с шортами где разжились, аграрии? Вроде прикид не деревенский.
- Да от златоглавых дачников остались - тут архитекторы московские изб напокупали и каждое лето играют в крестьян. Уж почти пол села прибрали. Они тоже вискарём на природе любят закинуться.
Я заулыбался в ответ: Санин аргумент удачно лёг на принятые пятьдесят вискаря и двести водки.
- В нашем полку прибыло,- кивнул Саня в сторону леса.
Приминая сапогами траву, к нам уверенно загребал мужичок с "хапужником" за спиной. Усевшись у костерка, он угостился у Сани папироской.
- С Москвы? С Питера?- обсмотрел меня вновь прибывший.
- Да каргопольский он, - валял дурака Саня.
- Чё-то я тебя не припомню,- зыркнул в мою сторону мужик.
- Так ведь, Каргополь - большой город! Не мудрено! - разошёлся Саня.
- Как грибы? - киваю на дюралевый "хапужник".
- Какие грибы, скоро лесу вокруг совсем не останется, - мужик без выражения смотрел на прибранную бутылку водки.
Двухсот граммовую фляжку " Chivas Regal" я не собирался засвечивать: мужик как-то сразу не глянулся.
- Да вы всем колхозом вокруг трёх сосен толкётесь, - бросил Саня окурок в костёр. - Рыжиков-то красных, поди, напродавал московским дачникам, а Иваныч ?
- Кончай балаболить,- огрызнулся грибник.
При упоминании про рыжики, сразу вспомнил, что ещё сто лет назад целые волости в Архангельской губернии собирали красные или боровые рыжики. За сезон семья "рыжичников" зарабатывала до ста рублей - для деревенских это были реальные деньги!
Докурив, грибник поднялся и, не попрощавшись, зашагал в село.
- Семёну передай - к обеду зайду, пусть "светленькую" возьмёт! - крикнул вслед Саня.
Мужик никак не отреагировал. Через несколько минут его спина с навьюченным "хапужником", слились в одно пятно на фоне просторного поля с редкими кустами.
- Знакомый рыжичник?- киваю вслед деревенскому.
- Тут все знакомые. Это тебе не златоглавая столица, - Саня дымил папиросой, засунув руки в карманы куртки. - Они здесь теперь все рыжичники: кто-то надоумил солёные рыжики дачникам и туристам толкать - пол литровая баночка - "пятихатка", литровая - "косарь", трёх литровая - три "косаря".
- И что, берут дары леса?
- Кто-то берёт - у богатых свои причуды. Так эти хитрожопые за такие бабки ещё и бадяжут: накладут в банку волнух, или перестарков, а сверху прикроют маленькими рыжиками, ну городские, понятное дело, не знают, вот и ведутся. Да это везде народ крутится - клюкву зелёную в марганцовке вымачивают, чтоб цвет набрала, и носят к пассажирским поездам; вместо сушёных белых, обабки продают. А здесь ни реки нормальной, ни озера и до станции двести вёрст. Зато церкви деревянные остались, вот и едут поглядеть. А теперь, ещё дачники со "златоглавой" изб понакупали. Да тут скоро, глядишь, никого из местных и не останется. Ну, а у вас в столице нашей Родины как?
- Одни бюджет пилят, другие на трубе сидят, остальные кто во что горазд: в общем, ничего нового.
- Ну да, страна угондошившего всех капитализма,- не весело усмехнулся собутыльник.
Скоро совсем выдохся костерок, а вместе с ним и разговор. Захмелевший было Саня, совсем протрезвел. Выплеснув остатки чая, мы зашагали в Ошевенск.
- Бывай, "златоглавый", - кивнул на прощанье Саня.
- Греби, мариман ,- отозвался я.
Поодаль от Богоявленской церкви стоял на обочине микроавтобус, рядом курили двое мужчин не здешней наружности с полированными улыбками и фотоаппаратами на груди. Хрупкая шатенка в пунцовой ветровке на толстый свитер, прижимала пол литровую банку солёных грибов. Баба с двумя баночками даров леса нацелилась на экскурсантов. Через две заколоченных избы отирал спину мятый мужик, рядом крутилась собака с грязной шерстью и поджатым хвостом.
- Слышь, купи рыжики?! - догнал меня мужик.
Я отрицательно мотнул головой.
- В магазине таких нету! - соблазнял мужик, подстроившись под мой шаг.
- Да не надо мне, - не сдаюсь я.
Опрокинутые тени изб тянулись через улицу. Облака, как румяные пироги, застыли на синем небе. Зелёным бархатом отливал замшелый шатёр церкви.
Я остановился и достал фотоаппарат.
- Слышь, недорого продаю: семьсот рублей баночка! - ошарашил бизнесмен.
Я порыскал "CANONом" в поисках интересного ракурса.
- Гляди какие! - таранил меня мужик пол-литровой банкой, где сгрудились волнухи, немного рыжиков, дольки чеснока и раздувшиеся горошины перца. - Возьми за шестьсот!!! - мешал фотографировать коробейник.
- Ты, чего, поиметь меня во все места хочешь за свои волнухи?! - взорвались во мне выпитые вискарь и Санина водка.
Физиономию мужика перепахало удивление.
Я переставил диафрагму и сделал ещё кадр - кашу маслом не испортишь.
- За сотку возьму твои волнухи на закусь, - наотмашь рубанул я.
Глаза у мужика растопырились.
- Грамотные все стали..., ладно, бери... за триста!!!
Сторговались на ста восьмидесяти - больше у меня с собой всё равно не было.
В каком-то проулке широкотелая молодуха с крыльца предложила купить.... банку солёных рыжиков.
- Я бы картошки взял.
- Ведро? Мешок?
- Да нет, мне на ужин,- сник я от такого размаха.
- Ну, вон возьми в ведре у крыльца, утром копала.
В тишине нудно тарахтел мопед - какой-то парень бесцельно жёг бензин между двумя магазинчиками в центре села. Здесь же, к бревну пьяно прилип щуплого вида мужичок. Величаво заполняя вакуум пустой улицы, проехала на велосипеде тётка в кожаной куртке. Её мясистая женственность воодушевляла.
Хмурые облака постепенно обложила окрестный пейзаж. Через пару часов день слепился в дождливые сумерки. Размякнув после вискаря, отварной картошки с солёными грибами, раскрыл томик Гоголя, но читать не хотелось.
Примерно через час в дверь требовательно застучали.
- Слышь, возьми рыжики солённые!
Чернильная темнота пустой улицы, два "ужаленных" мужика с банкой грибов переминаются у порога.
- Опоздали: уже отоварился, - пытаюсь отбить натиск.
- Возьми теперь у нас! - быковали мужики.
- Слышь, купите у меня Гоголя!
- Какого, на...Гоголя?!
- А какие, на...рыжики?!
- Ладно, тогда дай на пиво.
- Сломался, - объясняю я.
- Кто сломался?! - не въезжают "комерсы".
- Станок.
- Какой, на... станок?! - недоумевают мужики.
- Печатный, который деньги на пиво печатает! - держу я оборону. - Мужики, я спать хочу!
Мужикам было по....
Искусством кройки и шитья мы занимались ещё довольно долго.
Я намертво прирос к дверному проёму - если эти два комерса завалятся в избу, их оттуда не выкурить.
Деревенским хотелось "раскрутить" меня на "бабки". Я понимал, если дам слабину - не отстанут и будут канючить, пока не уеду в Каргополь. Деревенские с какими-то деревянными физиономиями, бычились в мою сторону - попахивало дракой.
- Не уважаешь нас?! - взгляд у мужика был колющий, ждущий.
Ситуация катилась к развязке, я быстро соображал, как всё "зафиналить": отвлечь мужиков каким-то нелепым вопросом, успеть захлопнуть у них перед носом дверь и закрыть на задвижку. Не знаю, чем бы всё закончилось, но из моросящей мглы надвинулись жёлтые пятна фар. Из "четвёрки" высунулся парень и крикнул мужикам:
- Ну, вы, чё-о-о, о???!!! Давай залазьте - там Репа с корешем с Каргополя приехал!!!
На улице стояла ночь, накрапывал дождик. Комерсов увезла подвернувшаяся очень кстати "четвёрка". Кажись обошлось.
Утром первым делом купил школьную тетрадку и набор фломастеров. Нарисовал банку грибов, перечеркнул её крест на крест красным цветом и для убедительности написал: "РЫЖИКОВ НЕ ПРЕДЛАГАТЬ!", выковырял с доски объявлений перед администрацией ржавую кнопку и тут...
- Слышь, борода, купи рыжики солёные! - щупловатый мужичонка средних лет ласкал в руках литровую банку грибов. Взгляд лукавый, физиономия щетинистая.
- Да пошёл, ты! - ткнул в него объявлением.
Пошатался с фотоаппаратом по окрестностям монастыря. День постепенно терял цвет, небо всхлипывало дождиком. Виски были допиты, на электроплитке свистел чайник. Вечер решил скоротать за пережёвыванием прочитанного. Гоголевская Коробочка - эдакая бизнесвумен из позапрошлого века: живёт чинно - блинно, не заморачивается, готова торговать покойниками, был бы спрос. Не поленилась, отправилась за шестьдесят вёрст в город, узнать почём нынче торгуют "мёртвые души". Бизнесмены и бизнесвумены мать их, продыху от них нет! Достали своим натуральным хозяйством! Кажется теперь это называется на иностранный манер "маркетингом"?! Маркетологи, мать их!!!
На завтра, ближе к обеду, приехал Радик.
-Заедем в магазин, купим домой деревенской сметаны и творогу,- притормозил он у гофрированной металлмческой коробки с вывеской "МОЛОЧНЫЕ ПРОДУКТЫ".
На выходе меня тронул за плечо давишний мужик: Борода, купи рыжики!
С каким-то размытым лицом он покачивался на крыльце как спелая рожь. Меня он на прочь не помнил. Руки баюкали банку солёных грибов, только вместо крышки, горлышко закрывал тетрадный листок с надписью "РЫЖИКОВ НЕ...", перетянутый резинкой.
P.S. Рыжики я всё-таки купил: закусон и вправду, что надо.
Коломенское - магазин "СТОК МАГиЯ" на пл. Ильича. Ноябрь 2011