Отчасти заглавие позаимствовано без спроса у Егора (Фёдора Ильича) Летова.
Но стоит отдельно отметить, что основная линия повествования удерживается строго в канве канона мэм Роулинг, однако, внутреннее наполнение изрядно отличается от её привычных лёгких приключенческих историй.
Да и понятно оно будет в полной мере людям зрелого возраста, ибо действие происходит в 1970 - начале 1980хх гг.
О чём же сия неторопливая, подробная история?
О внутреннем мире и самом большом страхе малолетнего и взрослого Северуса Снейпа, как ни странно, напрямую связанном с миром магглов и его излишне развитой цивилизацией. И, в конечном итоге, о преодолении этого страха непростым путём.
"Когда я умер, не было никого"
Эпиграф номер один:
Уснуть. И видеть сны? Вот и ответ.
Какие сны в том смертном сне приснятся,
Когда покров земного чувства снят?
Вот объясненье. Вот что удлиняет
Несчастьям нашим жизнь на столько лет
Шекспир, "Гамлет, принц Датский", акт 3, сцена 1
Перевод Бориса Пастернака
Эпиграф номер два:
Когда я умер, не было никого, кто бы это опроверг
Егор Летов, по словам которого, это его лучшее произведение. Если призадуматься, оно и вправду так.
Конец эпиграфа.
Детство у Северуса было о двух частях, не удержанное в памяти, точнее говоря, заботливо стёртое из лучших побуждений, и вполне осознанное. Всё нормально... на первый взгляд, ибо младенчики не помнят толком ничего о первых годах своего жития земного.
Часть вторая, реальное детство, началось с печали, одиночества и сумерек. Под северным небом британский школьник понимал, что он способен иначе забить решающий гол в ворота школьной команды соперников, не так, как все эти. Но Северус ни разу не попытался продемонстрировать свои способности, стать вожаком стайки озлобленных зверушек. Так холодная, бесстрастная матушка повелела, её сын обязан вписаться в коллектив сверстников, быть, как все, и ничем не выделяться. По её молчаливому и более чем прискорбному мнению, удерживаемому силой воли внутри себя, сын-неудачник, сын, ставший её пожизненным наказанием за невольный грех юности, был неспособен хоть как-то проявить себя в среде этих недостойных магглов.
Однако ничего не подозревающему магглу Тобиасу было высоко и глубоко плевать на жизнь невесть, откуда свалившегося подкидыша. Как любой нормальный мужчина, Тобиас Николас Снейп мечтал о собственном сыночке, но жена никак не могла выносить плод. То не зачинает, то не донашивает и скидывает...
Ох, и плутовка эта стройная, черноглазая, страстная молодушка, хоть трижды ведьма по слухам, но любит же, а верная какая!
Под лозунгом Лейбористов* необходимо вкалывать на ткацкой фабрике почти всю неделю, зато он, Тобиас, добытчик, работяга!
Приструнить жену вечером трудного дня - святое дело, обычаи в трудовом, полунищем городке таковы. Да пусть за то, что в местную захудалую церквушку по воскресеньям не ходит и этому своему дрянному парнишке не велит. А вот того самого чужого, чем-то неуловимо опасного, вечно исподлобья зыркающего мальца законному главе недружного семейства надлежит особенно хорошенько пристукнуть, так, на всякий! Чтобы знал своё место и помалкивал.
... А в домашней библиотеке "этих Снейпов" из трущоб были разрозненные тома Encyclopаedia Britannica, да не какой-то там, а исторического, одиннадцатого издания. Чёрт возьми, эти книги освящены именем самого Кембриджского университета! Как не поверить во всё, что там написано!
Заглянем на минутку? Удивимся и удивимся ли?
Воспет и возвеличен Ку-клукс-клан в белых, непорочных одеждах с огненными крестами, призванный "предотвращать смешение рас".
Грандиозная статья "Цивилизация" основана на учении о селекции применительно к человеку, а также путях борьбы с вырождением в человеческом генофонде. Это пресловутая евгеника, осуждённая после зверств нацистов, и вновь возвеличенная в лучах славы современной генетики. Ну и пусть её.
Зато всё касаемо Британии, Величайшей Империи мира, её старых добрых викторианских законов, разнесено по рубрикам на всевозможные статьи, разбросанные по имеющимся томам, о всех-всех, самых мельчайших и незначительных, на первый взгляд, подробностей. Ну, что вы, как может быть иначе! Ведь это патриархальное общество благородных, сильных духом и добычливых джентльменов, защитников, кормильцев и владельцев слабых женщин и своего потомства.
Освящённый вековыми традициями институт брака также расписан тщательно и чрезвычайно, даже как-то чересчур, по мнению любого современного взрослого, убедительно.
Но мать и... этот Тобиас ни разу не заглянули в энциклопедию, отчего незадачливый командор окончательно и бесповоротно упал в глазах Северуса, мать же, напротив, безмерно возвысилась. Само собой разумеется, она знает наизусть не одну лишь энциклопедию, в которой чёрным по белому написано, что нет иной цивилизации, кроме европейской, а остальные люди дикари...
Всё было безумно увлекательно в мире молчаливых, строгих печатных символов. К слову, не только энциклопедию читал сиротливый, большеглазый мальчик.
Кстати, о глазках.
Был странный случай ссоры взрослых. Северус отлично запомнил, как хозяин территории, на удивление, трезвый, возопил:
- Что ты сделала с его глазами?!
Всегда внешне покорная, в душе озлобленная матушка сказала, как отрезала:
- У него глаза его отца.
А в школе мальчишки взахлёб смаковали и цитировали страшное, ужасное кино "Ребёнок Розмари", да косились на сына Дьявола, злобно хихикая.
Никто не читает ничего стоящего.
Здесь все интересуются спортом, автомобилями и комиксами. Проклятое время, бессмысленное поколение!
Свежеиспечённому Робинзону удалось откопать в своём новом укрытии, на пыльном чердаке, истинное сокровище. Разумеется, избранные пьесы Шекспира и потрёпанные, засаленные сборники поэзии.
А в старом сундуке нашлись целые груды рукописных фолиантов, значит, точно волшебных. Неразборчивые, стёртые временем буковки родного алфавита, как в тех, уже неинтересных, наивно-глупых книжках о великих чудесах магии из общедоступной библиотеки внизу, которой изредка пользовалась одна матушка... Ох, но слова-то, слова на чужом языке, складываемые из буквиц, звучали так красиво, благородно и нерушимо, если произносить вслух, нараспев, и привлекали... тайной желанного, земного княжества. От листов пергамента даже пахло как-то волнующе. Да и язык тот же, что во фрагментах книг магических, зачитанных!
Упорный ничей сын сумел разобрать немного о римском Императоре с говорящим именем. Представьте себе безграничное изумление ребёнка, но этим героем оказался основатель династии Северов, Lucius Septimius Severus! Он и погиб-то здесь, в родной Британии. А ещё у него были сыновья, наследники, после смерти обожествившие отца.
Божественный Цезарь! Как гордо это звучит!..
А может ли быть, что совпадения случаются и в жизни, как в стихосложении, в истории?..
Свинцовое северное небо, символика высокой поэзии, захватывающие реалии из правдивых, специально спрятанных волшебных книг овладели душой Дитя во времени, или лучше, Лунного Дитя, чужого в мире окружающих заурядных смертных. На счастье или на беду, ни в энциклопедии, ни в книгах с чердака не встретилось ни слова о религиях, но ребёнок нутром понимал, что высшая справедливость существует лишь в вечной жизни, неважно, где.
Хотелось хоть краем глаза заглянуть туда, да жутко до мурашек. И как же это организовать, чтобы вернуться?.. Если уведомить кого-то из взрослых о таком "путешествии", посыпятся ненужные никому, даже всезнающей матушке, вопросы.
... В воскресный майский день в доме опять была ссора. И мальчику хотелось защитить её, спасти, ему не помогал ни врач, ни богослов. Он молча посягал на материнскую любовь. У забитого ребёнка нет возможности сразиться со своим мучителем, этим чужим, чужеродным мужчиной.
Приходится угрюмо смотреть в маленький экран телевизора.
А что? В мире живых картинок тоже можно отвлечься и посмеяться над разборками свиней, блестящем шедевре вроде: "Все животные равны, но некоторые животные равнее других". Псы сторожат узаконенное благополучие свиней. А для тупых овец, кто бы сомневался, блестящая мишурой бондиана, визжащие истеричные битломаны, идиотские шоу и лотереи...
Редко, но метко встречались на BBC и довольно занятные кинофильмы, недопонятые, а потому едко, накрепко внедряющиеся в самое естество покинутого всеми мальчишки. Они сами собой западали в отлично развитую память, роскошное воображение, на зависть недругам, коих подавляющее большинство, и проникали прямиком в сердце. Нет, куда глубже, в таинственные сновидения.
... На заднем плане привычное чертыханье матушки и непотребная матерщина Тобиаса. Гости в этот запущенный, убогий дом не ходят, всё, как всегда, казалось бы, но...
Но в этот раз невинное дитя порока увидело, как тела в любострастном поту чередуются с сожжёнными смертоносной бомбой трупами. И снова, и снова на экране адская чехарда.
Он обомлел до сладостной истомы, когда узрел, как дивно разжимаются хрупкие женские пальчики в пелене сладостной, не иначе, кульминации.
Мальчишка покраснел до ушей, но не смог отвести глаз от того, чем взрослые занимаются за закрытой дверью.
Несчастливая в личной жизни француженка бормочет о своей любви к японцу, а в кадре ужасающая хроника. Хирург извлекает глазное яблоко человека, изувеченного неуправляемым процессом высвобождения гигантского количества убийственной видов энергии в процессе цепной ядерной реакции за крошечный миг. В просторечии, атомным взрывом.
И наконец, в довершение всех документальных ужасов, щедро прилагаемых к истории двухдневной любви, вот она - хищная вещь века, Тень на плитах Хиросимы, а милующаяся парочка актёров на заднем плане протяжно стонет...
- Hiroshima mon amour...
... Запретная Любовь преобразилась в немыслимое страдание, представилась невероятной, сумасшедшей смесью нестерпимых мучений тысяч людей с несдержанным грязным вожделением японца и французской "шлюхи". Иначе не назовёшь ту, кого в раннем отрочестве наголо обрили за роман с каким-то оккупантом. Но последнее звено разноплемённой и краткосрочной "Любви" показалось Северусу совсем малозначащим перед несоизмеримо великой трагедией неведомого доселе дальневосточного своеобычного народа.
Мелькало в голове растерявшегося донельзя ребёнка, вечно предоставленного самому себе, и множество неких туманных слов и понятий с сильным негативным оттенком. Их точное определение не посетило растревоженный, как улей, ум.
В том фильме Любовь в итоге воссоединяет тщетно разрубленное на куски и разбросанное время. Она оказывается сильнее и мучительно-навязчивых воспоминаний, и вполне реального страха перед грядущим. Режиссёр и его команда всё сделали правильно: Amor vincit omnia. Так и напрашивается само собой подспудное сказочное продолжение краткой истории: они жили долго и счастливо и умерли в один день.
Конечно, перепуганный, слишком чистый телом и душой мальчишка в панике сорвался с места и помчался в своё княжество земное, на тихий, пропылённый чердак.
После была яркая вспышка сконцентрированных эмоций ничейного существа. Он помнил, как моментально занялось бездымным огнём тесное помещение, все бесценные находки и опутанный паутиной хлам на глазах превращались в пустое место, ни закричать, ни выбежать он не мог, будто бы оцепенев.
Упал, очнулся... нежные прикосновения к руке. Не может быть, свершилось, матушка приласкала сына единородного!.. Чем он заслужил желанное тепло и ласку, в столь светлый, незабвенный час, неважно. За её скупую улыбку и лёгкий одобрительный кивок, сын готов был перевернуть Землю без какого-либо рычага и точки опоры.
Увы, это не мать, а часто мелькавшая на глазах зеленоглазая рыжая девчонка, разодетая, как куколка. Несмело улыбается и что-то лепечет...
Дитя во времени, бледное Лунное Дитя, так редко радовавшееся за всю свою короткую жизнь, видело смертный сон.
Северус-безотцовщина побывал по ту сторону земного, преходящего добра и зла, где оказалось... несказанно холодно, невыразимо жутко и нечеловечески одиноко.
А тут снова вполне сносная реальность! Гип-гип-ура!
Отверженный не умел и не мог анализировать то... что вообще не понимал без дополнительных объяснений. А где их взять? От кого получить? Остаётся только додумывать.
... Странно, что мать впустила в дом чужую. Как бы то ни было, это существо не совсем такое, как остальные. Да и очевидно приятно, что ты хоть кому-то внезапно понадобился!
Этот очаровательный, застенчивый мальчик, чем-то похожий на милую сестричку Петунью, оказался ярчайшей звездой на тусклом, застланном удушающими тучами небосводе избалованной Лили Эванс!
Он оказался настоящим волшебником!
Как же! Оказывается, существует мир магии, там можно летать, как птица, даже закупорить смерть!
Эта обуза Элейн Лайон Принс, законченный презренный сквиб, лишь на одиннадцатом году жизни, до того поздно, что не было никаких чаяний, проявил родовую Тёмную Магию. А это куда важнее тайны не по своей воле падшей женщины. Сын родной в миг сжёг чердак ко всем чертям священным пламенем, а крыша уцелела. Как будто его учили по всем правилам! Это магия крови истинного наследника Принсев, никак не меньше.
В тот год короткого, ярчайшего блаженства мальчику, всю жизнь мечтавшему, пускай на краткий миг почувствовать неподдельное материнское тепло, её ладонь, перебирающую пряди волос, было всё равно... кто им восхищается, грустит и радуется единодушно. И даже всё равно, если из жалости!
Но год миновал, это уже не просто милая взору девочка, изредка от неё исходит дразнящий аромат недоступной женственности. Она же и есть будущая женщина, честная супруга, законная мать. А почему бы... не своя жена и мать собственных детей, наследников и продолжателей рода?
Лунного света Дитя эхом часов играет. Ветер треплет плаща бело-молочные складки. С духами светлой зари он развлекается в прятки и ожидает улыбку Солнечного Дитя.** Как здорово, что есть на белом свете Лилия долины!
И честный, благодарный Северус сам не заметил, как чисто, но не беззаботно по-детски, учитывая его Кембриджскую образованность, влюбился в Лили, ласково заглядывающую в глаза. Ему понравилось мечтать молчком и рядышком. Как романтично и музыкально, не правда ли?
А вот и нет.
На деле, он всё раздумывал, а можно ли любить вечно, если молодожёны в посещённой тайком от матушки церковке клянутся разделять все радости и несчастья лишь только до смерти? Вдруг мир станет невыносимо, неприемлемо безобразным? А коли он перевернётся и исчезнет, если прикоснуться к ней, сжать руку? Для него нет ни времени, ни места в бренном мире, значит, остаётся осмелиться жить в Вечности, когда-то представлявшейся единственно справедливой реальностью. Однако, при одном только слове "Вечность", промелькнувшем в уме, бедного Северуса словно бы обдавало нездешним ледяным, пронизывающим насквозь ветром, несущим дух чего-то неописуемого, многажды худшего, нежели смерть тела.
И мальчик не смог осознать и признать, просто-напросто обо всём... этом, невнятном, запутанном, рано говорить. Зато Северус счастливо переключился на реальность, здесь и сейчас, и была тому веская причина.
Боготворимая и отчуждённая разом матушка снизошла до лаконичного сообщения, что этой осенью они оба попадут в дивный, новый мир волшебства и магии! Осталось прихватить даму под локоток и уйти по-английски, как полагается благовоспитанному джентльмену, что и было проделано. Назло им всем, мальчишкам из треклятой школы, главнокомандующему без всяческих на то причин Тобиасу...
Главное же, напоследок, в решающий момент начала Жизни с большой буквы, насолить ей, так и оставшейся недосягаемой, суровой матери.
Обиженный сын по недомыслию и незрелости своей и не вздумал сожалеть о сожжённом чердаке с какими-то ветхими книгами. О своём княжестве земном и безмерно уединённом, не сулящем никакой надежды если и не на радужное, то вполне удовлетворительное будущее. А оно-то по определению включает обязательное обзаведение семейством в чистейших викторианских традициях. Ну ладно, с учётом не чтящего законы предков времени, пусть, с одним сыночком, но здоровым, крепким и, безусловно, сильным разумом.
И, в конце-то концов, чердак с его бесследно пропавшими "сокровищами" - это же прошлое Но ещё вчера сегодня было завтра.
Маленький Принц не вернётся домой! Он сам себе поклялся в этом самой крепкой клятвой - нерушимым словом чести.
Северус так и не добрался до слов Хемингуэя, что все страхи и слабости порождаются святой невинностью, увы и ах. Не то бы... не то бы жизнь его сложилась по-иному, и мир волшебный многое потерял в его лице. А что приобрёл бы полукровка Северус Снейп, окажись он на недостижимом в этом лучшем из миров месте изысканно чистокровного и богатого мистера Джеймса Поттера? То-то и оно.
Для "не такого, как прочие, и замечательного во всех отношениях" Северуса открылся путь в пугающую до ледяного пота и одновременно увлекающую Вечность, что куда важнее всех житейских пустяков. Подростку страстно хотелось узнать не столько подробности реалий интима, сколько... причины и следствия тошнотворной, загадочной маггловской трагедии, отразившейся в неправильном варианте персональной Вечности.
Значит, необходимо внимательно порыться во всех доступных источниках информации, в первую очередь, в молчаливых праведных книгах. Телевидение почему-то теперь воспринималось, как табу. Вообще, едва доступным маггловским газетам доверять глупо. Пишут, что научились летать без крыльев, плавать в глубинах океана, как рыбы, а на земле жить по-человечески не умеют.
Роскошные библиотеки, строго-настрого запрещённые Министерством маггловские СМИ, стол и кров с истинно английскими ненавязчивым, необременительным радушием и гостеприимностью предоставлялись однокурсниками, чистокровными, на диво богатыми сотоварищами, в особняках родителей. Этот приятель, хранящий некую архиважную тайну, умный, одарённый сверх меры студент отчего-то ни разу не возвращался на каникулах в дом милый дом. Мой дом - моя крепость для любого гражданина исконной земли Надежды и Славы, благословенной Англии! Этот негласный закон действовал и в магической Британии испокон веков.
... На след "Малыша", уничтожившего пресловутую Хиросиму, Северус вышел так быстро, что было даже не до ехидства о мальчике, нашедшем пулемёт. Но какой же нежданный - негаданный болезненный символ, удар в самое сердце: первым зарядом доброго тепла оказалась "Trinity". Манхэттенский проект удался на славу, во имя... их, чужеродных, непонятных и безоговорочно отвратительных богов, которых услаждает этакий кошмар. Ввиду этого они запрещены с раннего детства из-за сверхчеловеческой, необъятной кровожадности и безжалостности. Три бомбы друг за другом изменили весь огромный, необъятный мир! Вот уж святая Троица, и ей прикажете молиться?..
Чего только не делал студент сиятельного Хогвартса, чтобы найти разумное научное обоснование, да избавиться раз и навсегда от удушающего, выматывающего воспоминания о том свете, о том, что его ждёт там! Но в самой Запретной Секции оказалось пусто...
Безыскусно говоря, время ещё не пришло, и Хроноворот бессилен перед будущим.
Оно настало для излишне упорного декана Слизерина лишь год спустя после гибели той, которую официально все называли миссис Джеймс Поттер. Начала эпохи неизбывно мучительного увядания первой и последней Любви его, Северуса Снейпа. Вечной Любви, хотелось бы сказать, когда б само понятие Вечности не было столь мрачным как для невинного мальчика, так и для взрослого, состоявшегося мужчины из плоти и крови. Но одно верно - эта Любовь стала единственной в его недолгой для мага жизни.
О, ну кто бы сомневался, перепуганные магглы с трудом, душевной тяжестью и трепетом высосали эту теорию из пальца!
Право, судите сами, коль уж есть информация, грех ею не воспользоваться.
Некая Машина Судного Дня, загадочное устройство, способное уничтожить всю жизнь на Земле, возможно, саму планету. Непостижимо сложная даже для высокоорганизованного, но неподготовленного мозга волшебника грязная термоядерная бомба. И неважно, какая сверхдержава запустит первую ласточку Апокалипсиса, кто нажмёт на баснословную красную кнопку в порыве слепой ярости и жажды уничтожения всего живого! Главное же - результат! Наперекор всем бывшим в мире войнам, победители останутся в проигрыше, уж не классическое римское "горе побеждённым", etc...
Нет, нет, и ещё раз нет! Это не доказано, абсолютно непонятно и в тщетно подробных, крупных выкладках, на веру столь невероятное предположение не принимается. Это очередная чушь, фальшивка, маггловское пугало!
Говорить-то красиво, смело открещиваясь от неподходящей вести, мы все умеем. Умел и волшебник, особо ценный для обоих противоборствующих лагерей, Северус Тобиас Снейп. Но до поры, до времени. Ведь до щемящей боли в сердце, до задержки дыхания, до мертвенной, сосущей пустоты в груди вся эта чертовщина и ненормальный бред воспалённого страхом воображения маггловских умников похожи на тот, свой первый, уникальный смертный сон! Что тут попишешь?..
... Ты один, совсем один, под угасшим слепым небом, тебя терзает неестественный арктический холод. Пустынная земля во тьме библейской погребена под громадными сугробами жирного пепла. Это ни что иное, как сожжённая дотла плоть всех живых существ, бездушных растений, более того, священной и неприкосновенной цивилизации. Не может быть, что это и есть справедливая Вечность! Кому нужно хоть трижды вечное существование в покинутом, мёртвом мире, забытом всеми и вся?
Ты медленно, с неимоверным трудом выдёргивая ноги из сугробов чуть ли не по пояс, передвигаешься - практически ползёшь на животе по пеплу отнюдь не с алмазами, и всё только затем, чтобы не замёрзнуть, стоя. Вдруг впереди возникает бездонный провал, чёрная дыра в изувеченной насмерть Земле. И оттуда, из неизмеримых её глубин доносится слабый, но всё же, всепроникающий зов. Песнь Торжествующей Смерти...
А что это за костёр неподалёку от распахнутой всеядной пасти?
Если кто и остался чудом в живых на поверхности заледеневшей планеты, это именно он развёл спасительный на морозе, да в абсолютной тьме огонь. Уж не новый ли Прометей яростно противится воле божеств?..
Шагнуть, проползти, ещё и ещё провалиться, но главное, что прочь от звенящей, как мелкие комарики, Песни, столь же прекрасной, сколько отвратительной. Ибо кто или, скорее, что эти певцы представляют из себя?
Брести, вновь ползти по запачканному золой снегу, выдыхаясь и выбиваясь из сил, ещё и ещё...
Уже слышится столь человеческая музыка, в ней слышны отзвуки цивилизации - похрустывание искрящегося, необычайно огромного ствола и шёпот длиннейших причудливо изогнутых, словно как руки, веток... Как вдруг ослепляет роковое понимание, что на самом деле... сгорает в нерукотворном бездымном пламени сам трижды величайший, неподвластный ни ветрам, ни времени Иггдрасиль. Этот предвечный Мировой Ясень, всю прежнюю живоносную Вечность крепко связывавший три мира воедино, погибает у тебя на глазах. В ошеломлении от невиданного зрелища опускаются руки. Ты полностью захвачен предсказанной суровыми древними картиной распада привычного миропорядка. Так рушится мироздание без какой-либо надежды на восстановление.
Ты бессилен против зла такого масштаба. Нет больше законов, нет ни причин, ни следствий, нет первого и последнего, верхнего и нижнего, ни-че-го.
Оставшиеся скудные искорки былого пламени шипят на нетронутом им снегу, ты моментально оказываешься вновь на краю поющей и призывающей бездны и... раскинув руки в последнем смертоносном полёте, устремляешься вниз, туда, где все, туда, где всё. Лететь, лететь, лететь, падать камнем, позабыв о своих уникальных способностях к ментальной левитации. Лететь, за гулом ветра в ушах едва разбирая, как неладный предсмертный крик подхватывает эту Песнь Песней новой, в буквальном смысле, бесчеловечной эпохи, и вьётся в унисон слаженному хору Преисподней, наличие которой ты всегда рационально отвергал...
Отчасти отсюда и ритуал отхода ко сну и положения во кровать, иначе...
Пытка бессонницей - известное средство Инквизиции и современных спецслужб для лишения жертвы разума. Обречённый грешник или твёрдый орешек становится мягким, податливым, как воск, всегда готовым для дачи нужных показаний, а после... в топку.
Но это же не Святая Инквизиция? Профессор Снейп, сей двуличный шпион, по определению, бессовестный и аморальный тип, всю свою жизнь построил на нерушимых принципах, кредо, табу, да реализации заурядных комплексов.
Этот двуликий Янус решительно "стал рабом законов, чтобы быть свободным".
Наивысшим предписанием Римского Права для Мастера Зелий оказалось естественным образом избранное им, волевым человеком, неоднократно оказывавшимся в рискованных и угрожающих жизни ситуациях: "Власть над собой - высшая власть".
При всём, при том гениальный лицемер с давних пор отрёкся от устаревших, далеко не смешных в свете незыблемых исторических фактов теорий о превосходстве белокурых бестий, европоцентризме и прочей детской ерунде.
В то же время он незаметно прорвался за допустимые для обыкновенного серого everyman`a пределы лжи в глазах всех и каждого, кроме себя самого. Себя - единственного и неповторимого, ни сволочи, ни святого, каким бы возмутительным не казалось его повседневное поведение всяким там Избранным.
Со временем, принесшим ранги и титулы, следовательно, одновременно с появившимися возможностями у него сложилось твёрдое тайное убеждение, что нужно быть вне партий, не лезть в сильные мира сего. И всё лишь для того, дабы не превратиться в жирную, пьяную свинью на скотном дворе. Хотя...
Профессор Снейп, сэр, прекрасно уяснил, что, как ни играй словами, в реальном мире объективных действий и материальных фактов грешники не наказываются, а праведники не вознаграждаются. Сильному сопутствует успех, слабого постигает неудача. Вот и всё. Яснее ясного, что надо быть если не абсолютно, то качественно сильным. И он был им, вовсе не наслаждаясь дарами незримой, сокровенной власти. Просто иначе было нельзя - сметут с пути, вырвут и сожрут внутренности заживо, брезгливо отбросив истерзанные останки.
... Что осталось после его ухода из мира живых там, куда он так и не вернулся, пускай, чтобы присутствовать на похоронах давным-давно прощённой за деланную холодность и напускное высокомерие матушки? Что осталось от него в маленьком городишке на берегу отравленной отходами фабрики речки с поросшими пожухлой, редкой травой бережками?
Наверное, невидимая никому тень застенчивого, молчаливого, большеглазого, не по годам умного мальчика, чересчур любившего размышлять, но никак не действовать. Призрак этот столь разнится от взрослого двойника, бесстрашно оперирующего после недолгого обдумывания той или иной ситуации. А иногда требуемые шаги делались безотлагательно, как того требовали обстоятельства, почти наобум, по наитию.
Ибо ему, взрослому Северусу Снейпу, уже нечего и некого было терять в этом надоевшем, набившем оскомину подлунном мире, который ни при каких обстоятельствах не перевернулся бы и не исчез. Ведь больше не к кому прикоснуться или сжать руку.
"По вере вашей да будет вам", и ему не оставалось ничего, кроме как очень вовремя прозреть, словно слепцу Матфееву. Он нашёл, предположительно, вычислил для себя нужное место и время, чтобы уверенно уйти в небытие, как бы оно ни пугало всю сознательную жизнь. Он сумел превозмочь панический ужас перед ядерной зимой для себя одного, по жизни одиночки, и раствориться душой в никуда и нигде. Так это выглядело для незваных посторонних наблюдателей, за исключением вездесущего мистера Поттера. И да, умирающий тайный агент великодушно принёс неоценимую и не оценённую пользу многим будущим поколениям, раз уж не судьба народиться его одному-единственному сыночку, но здоровому, крепкому и, разумеется, сильному разумом...