Аннотация: 3 глава, добавлена прода от 05.09.2010.
3. Герои новых войн
1
В вечереющем прозрачно-зеленоватом лесу не пели птицы, и люди были настороже. Тихий весенний лес подозрителен. Впрочем, чего они хотели? Здесь идёт война, в которую Сен-Доменг влез на стороне восставших колонистов. Именно влез. По мнению Эдвина, эта война нужна была его родине, как телеге пятое колесо. Большой политес, туды его налево... Команда, впрочем, придерживалась иного мнения. Война для них - это прежде всего добыча. Французские офицеры как правило люди не бедные. В этих благословенных краях каждый второй француз был задействован в добыче ценных мехов, а каждый первый - в их перепродаже на родину. Было, было что брать. Если бы не комарьё - апрель на дворе, кругом как в Нормандии, и вдруг комары! - тут вполне можно было бы осесть. Но дело было не только в комарах и французских солдатах.
Проводники - местный колонист и молодой индеец - подали сигнал одновременно. Отряд как ветром с дороги сдуло: учёные уже. Местные кусты куда гостеприимнее тропических: по крайней мере, нет опасения нарваться на ядовитого паука или ещё какую-нибудь мерзость. И комары здесь самые обыкновенные, не малярийные. Эдвин мысленно клял их на чём свет стоит: кой чёрт их послали сюда именно в тёплые безветренные дни, когда проклятые кровососы обожают размножаться и досаждать всему живому. Впрочем, точно так же он клял бы и ветер, и дождь, и нередкий в этих местах мокрый весенний снег. Проще говоря, Эдвину здесь категорически не нравилось. Не нравилось ходить по влажному лесу, кормить комаров, прятаться по кустам с ружьём наготове... и хоронить. Своих полегло здесь мало, по пальцам одной руки пересчитать можно. Всё-таки подготовка сен-доменгской морской пехоты на порядок превосходила всё, что Эдвину довелось видеть во время недолгого вояжа по Европе. Но хуже всего ему приходилось, когда надо было хоронить местных. Да, он мужчина, боевой офицер, которого не смутишь видом своей и чужой крови. Но хоронить женщин и детей со снятыми скальпами и отрезанными ушами... А если, войдя в поселение, увидел тех же женщин и детей ещё живыми, молящими о смерти... После первого такого случая Эдвин залпом выхлебал бутылку крепкого рома и не опьянел. После второго - с того памятного боя за форт Монт-Руайяль - чудом оставшиеся в живых французские солдаты прозвали его "Капитан Смерть". Но сейчас "Капитан Смерть" помимо своей воли делился кровушкой с комарами и терпеливо ждал: чем на этот раз обернётся сигнал "Внимание", поданный проводниками? Краем глаза Эдвин заметил, как Доминга, у которой слух был не в пример лучше, медленно потянула из голенища метательный нож. "Совершенно верно, змейка андалузская, незачем нам тут шуметь... Подождём".
Рядом с ним чуть не буквально из-под земли вырос молодой индеец.
- Впереди деревня, - юноша говорил на ломаном языке ирокезов, но Эдвин, бывавший ранее гостем этого союза племён, неплохо понимал всё, что проводник хотел ему сказать. - Странно. Очень тихо.
- Посмотри, - еле слышно сказал Эдвин. Эх, если бы ещё чуток получше говорить по-ирокезски! Этот индейский мальчишка, кажется, по-французски лучше говорит, чем он на местных наречиях. Стыдно, право слово.
Индеец растворился в ветвях, покрытых молоденькой листвой. Ждать его пришлось недолго, от силы четверть часа.
- Все убиты. Тела ещё тёплые, дух жизни совсем недавно покинул их.
Судя по сбледнувшему с лица проводнику, соваться в деревню не стоило. Если уж индейца проняло - а оттавы, к которым принадлежал юноша, слыли племенем весьма воинственным - то лучше поберечь рассудок.
- Не ходи, Капитан, - индеец верно понял выражение, появившееся на лице "морского человека". - Опять будешь злой.
- Я теперь всегда буду злой. Куда пошли французы? - спросил Эдвин, немилосердно насилуя собственную память и безбожно коверкая ирокезские слова.
- Вдоль берега, по течению реки.
"Ясно. Хотят вернуться под защиту крепости Квебек, пока не нарвались на родственников убитых. Или на нас. Ведь они прекрасно знают, что мы здесь. И продолжают творить непотребства, что весьма странно: они ведь в курсе, что мы за такое не щадим. То ли совсем страх потеряли, то ли уверены, что смогут нас задавить".
- Сможешь провести нас так, чтобы мы их перехватили задолго до крепости?
- Из крепости услышат, - проговорил второй проводник - местный француз, одеждой напоминавший скорее индейца, чем белого.
- Сам знаю. Всех в ножи не возьмёшь. А нам и не нужно, чтобы было тихо. На ночь глядя из форта вряд ли высунутся.
- Но если высунутся... - начала было Доминга.
- ...то им придётся нас догонять, - процедил - вернее, почти прорычал - Эдвин. - Теряем время.
Отряд молча вернулся на дорогу - точнее, широкую тропу - и быстрым шагом пошёл за проводниками.
С тех пор, как под стенами Монт-Руайяль прозвучало "Живыми не брать!", Капитан Смерть уже не единожды оправдывал свою страшную репутацию. Мало кому из французов, воевавших с плохо вооружёнными колонистами и союзными им индейцами под белым лилейным флагом, удавалось пережить встречу с ним. А если и удавалось, то мало кому надолго. Но никто из них не мог припомнить, чтобы проклятый доминго убивал в припадке безумной ярости. Его ярость была холодной, как лёд, зрячей, как стервятник, и послушной, как верный пёс. И потому укрыться от неё не было никакой возможности.
Через два часа, на закате, отряд французов повстречался с ней...
Странно, что оттавы, всегда лояльные к французам, вдруг приняли сторону колонистов. То ли для них не было разницы, с какими французами торговать, то ли у вождей нишнаабе - "настоящих людей" - были какие-то собственные соображения насчёт этой войны. Неважно. Важно то, что индейцы вняли доводам "морских людей" (ружья лучше французских, это точно!) и порешили на своём совете помогать им в войне против людей "великого вождя французов, что живёт за морем". И не последнюю роль в принятии этого решения сыграли женщины-оттава, традиционно имевшие большое влияние на своих мужей и сыновей... Когда на просьбу предоставить отряду проводника вождь подозвал своего восемнадцатилетнего сына, Эдвин едва не сплюнул от досады: мужику что, не жалко мальчишку? В Сен-Доменге в восемнадцать только-только заканчивали "гардемаринку", и иначе, как "зеленью подкильной", их на флоте не величали. Но сопляк удивил. Во время первого же боя вопреки приказу влез в самую гущу и сразу показал французам, кто в этом лесу хозяин. За "вопреки приказу" индеец немедля огрёб нехилую выволочку (остаться без проводника - верная смерть всему отряду), а вот за геройство был пожалован боевым ножом из великолепной сен-доменгской стали.
- Назови своё имя, воин, - Эдвин по опыту общения с ирокезами знал: это наилучшая похвала индейскому юноше.
- Понтиак.
- Я запомню, потому что надеюсь услышать его в будущем, как имя героя.
- Никто не знает, что будет завтра. Только Маниту.
- Тут ты прав, парень. Но мы можем позволить себе немного пофантазировать и представить будущее.
- Я ещё не скоро стану вождём.
- А я, дружище, возможно, никогда им не стану.
- Зачем тебе быть великим вождём? Ты - Капитан.
- С тобой трудно спорить... Да, я - на своём месте...
2
- Простите мою настойчивость, сеньор генерал, но когда Торговый совет даёт деньги на нужды государства, то всегда получает достаточно подробный отчёт об их использовании и возможность контроля каждого ливра - сколько, куда, зачем. Мне не совсем понятно, почему на сей раз мы должны удовлетвориться расчётами уважаемых господ инженеров, в которых мы, честно говоря, мало что понимаем.
Пожилой, среднего роста испанец в старомодном камзоле - сеньор Висенте Диас, глава Торгового совета - говорил негромко, со всем возможным почтением к собеседникам. Но чувствовалось, что пронять его может лишь предельная откровенность.
- Вы желаете знать, какие выгоды от этого предприятия получит торговля Сен-Доменга? - генерал Магнуссон решил эту дилемму для себя предельно просто. - Хорошо. Как вы относитесь к возможности получать новости задолго до того, как в порт зайдёт корабль из интересующих вас мест?
- Это... было бы весьма кстати, - согласился старомодный испанец.
- Тогда спешу вас обрадовать: обсуждаемое нами предприятие предназначено именно для подобного обмена новостями. Одному лишь Научному совету не под силу профинансировать строительство, дабы завершить его в намеченные сроки. Совет капитанов уже выделил свою часть средств. Что-то взяли из общегосударственной казны. Очередь лишь за вами, сеньор Диас.
- Наш совет точно так же коллегиально принимает решения, как и учёные с военными...
- Уважаемый сеньор Диас, - в разговор вмешался полный седой мужчина с бледным лицом и заметными тёмными мешками под глазами, - мы никогда не тратили такие деньги на игры недоучившихся студентов. Мы испрашиваем огромные суммы лишь на внедрение проектов, способных принести Сен-Доменгу столь же огромную пользу. Вспомните сопротивление Торгового совета, когда ещё покойный профессор Ланге при поддержке генерала Домингеса и сеньоры Эшби вытрясал из вас деньги на постройку первой железной дороги в Панаме. Сколько раз эта дорога уже окупила сама себя? Не сильно ошибусь, если назову трёхзначную цифру.
- Но сколько же пришлось ждать первой прибыли, сеньор Оттон!
- Зато потом Торговый совет, прошу прощения, загрёб деньги лопатой и продолжает без остановки грести по сей день, - важно проговорил швед. - Не стоит экономить на будущем, сеньор Диас. Сегодня сбережём ливр - завтра потеряем сотню.
- Риск слишком велик, как велика сумма.
- А риск, сеньор, всегда был, есть и будет неотъемлемой частью успеха...
Эх, возраст, возраст... Вернуться бы лет на сорок назад, горы бы свернул. А сейчас проклятая слабость подступает даже после бесед с членами Триумвирата. Левая рука немеет. Плохой признак, как говорят доктора. Старое сердце уже не справляется с нагрузками, которые не всякому молодому под силу. Но Диаса, кажется, уломали. Будут деньги на достройку нового чуда света - Железной Башни. То есть, с виду эта ажурная конструкция, словно вживую сошедшая со страниц дневника Мартина Ланге, никак не напоминала каменные бастионы старых фортов. Огромные стальные профили склёпывали на месте строительства не менее внушительными заклёпками, после чего конструкцию немедля красили специально для этой цели придуманной стойкой краской. Строительство шло второй год, Башня поднялась на двести метров, давно переплюнув по высоте все известные творения человеческих рук, и при этом оставалось возвести ещё около пятидесяти метров, чтобы завершить проект. Самый амбициозный и притом неоспоримо важнейший проект Сен-Доменга за последние полвека. И старый генерал Магнуссон признавался себе в том, что больше всего на свете хотел бы дожить до его завершения. А там и помереть не жалко.
- Господин генерал, "Сварог" и "Перун" на горизонте.
- Как - "Сварог" и "Перун"? Им же было приказано отбыть в Квебек на помощь Касадо!
Вопрос действительно был риторический: приказ был отдан ещё месяц назад, когда пожилой генерал сумел переломить стойкую неприязнь "заслуженных" к "выскочке" - докторскому сынку Касадо. ("Для вас личные дрязги важнее интересов государства, господа?") Чёрный и красный гиганты, давно уже не имевшие ничего общего со своими дедушками - парусными линкорами прошлого века - на тот момент находились в Новом Орлеане. На текущем ремонте. В приказе чёрным по белому было написано: по окончании ремонта и бункеровки отбыть в район боевых действий - к заливу Святого Лаврентия. Смотаться туда-назад линкоры никак не успевали, получить новости - тоже. Тогда либо адмирал Виктор Эшби сошёл с ума, проигнорировав приказ главнокомандующего, либо...
Выяснить это, к сожалению, можно было лишь при личной встрече, но и сейчас генерал должен был кое-что сделать. Чтобы загодя облегчить расследование.
- Всех членов Совета капитанов сюда, - прорычал старик, наливаясь гневной краской. - Всех! С бортов кораблей, из церкви, из-за стола, из шлюхиных постелей - немедля!
Ординарец, давненько уже не видевший генерала в таком гневе, выскочил из кабинета, словно ошпаренный. Надо ли говорить, что приказ его превосходительства был исполнен в самое кратчайшее время? По прошествии полутора часов господа адмиралы, капитан-командоры, глава СБ Васкес, главный прокурор Республики Фронтенак и губернатор столичного округа Хайнеманн, недоумевая по поводу такой спешности, собрались в Алькасар де Колон. Не хватало лишь двоих - адмирала Виктора Эшби и вице-адмирала Йоста ван дер Хидена, которые должны были с минуты на минуту явиться с бортов своих линкоров. Тесный зал заседаний едва вмещал три десятка человек - в столь полном составе Совет капитанов собирался за всю историю Сен-Доменга считанные разы. И всегда поводом было нечто чрезвычайно важное. Обычно члены Совета бывали в курсе событий, но сейчас ломали головы. Генерал хмурился, предлагая дождаться отсутствующих. И, когда те наконец пожаловали с корабля прямиком на чрезвычайное заседание, начал с места в карьер.
- Адмирал Эшби, - проговорил старик, когда все, повинуясь его знаку, умолкли. - Я, признаться, был весьма удивлён тем, что вы сейчас находитесь среди нас, а не на полпути к заливу Сен-Лоренс. Извольте объясниться.
Нечасто адмирал Виктор Эшби попадал в ситуации, когда у него буквально отвисала челюсть. Сейчас ситуация оказалась именно такова. Но стоять, выпучив глаза, было не в его стиле.
- Господин генерал, я не совсем понимаю, к чему вы клоните, - ответил он, ошеломлённый происходящим. Только вошёл - и нате, получите дубиной по темечку. - Перед выходом в Новый Орлеан я получил чёткое предписание по окончании ремонта вернуться в порт приписки. Никаких иных предписаний за всё время стоянки в Новом Орлеане ни я, ни вице-адмирал ван дер Хейден, - кивок в сторону краснолицего полного голландца, - не получали. Ремонт был окончен на неделю раньше срока, и мы поспешили вернуться.
Если бы перед ним был кто-то другой, Оскар Магнуссон мог бы и усомниться. Но братья Эшби - и старший, и младший - несмотря на сложные характеры, отличались непроходимой честностью. Если говорит, что не получал приказа, значит, не получал. Можно даже в судовой журнал не заглядывать. Но если так, то...
- Если мне не изменяет память - а она мне пока ещё не изменяет, - генерал, казалось, сейчас кого-нибудь убьёт, - упомянутый приказ должен был отправить адмирал Беккер. Канцелярия Совета находится в его ведении... Шрёдер!
Упомянутый адмирал побледнел и упрямо поджал губы. А ординарец, покинувший зал с началом заседания, выскочил, как чёртик из коробочки. Чёрт побери, попробовал бы он замешкаться!
- Шрёдер, немедленно поднимите списки отосланных в Новый Орлеан приказов за последние два месяца, - Магнуссон ронял слова, словно камни. - Бумаги отдадите мне в руки.
- Но... - начал было Беккер.
- Помолчите, адмирал, - Магнуссон пресёк препирательства на корню. - Это в старой Европе действовало правило: "Вассал моего вассала - не мой вассал". Здесь Сен-Доменг, а в Сен-Доменге существует строгая иерархия, которую до сих пор никому не приходило в голову оспаривать.
Ординарец управился на диво быстро. В бумагах при генерале Магнуссоне всегда наблюдался идеальный порядок, да и требовал он не так уж и много. Словом, не прошло и десяти минут, как Шрёдер положил перед генералом прошитую тетрадь размером с судовой журнал. С корешка тетради свисала внушительная сургучная печать с оттиском гербового кораблика.
- Итак, - старик, пролистав до нужной страницы, ткнул пальцем в нужную дату, - приказ был отдан мной одиннадцатого марта сего года. Курьерская почта уходила на следующий день. Если в канцелярии не жевали сопли, а составили бумагу в должный срок, пакет должен был отправиться двенадцатого числа, однако за двенадцатое число таковой пакет в отправке не значится... Как вы изволите это понимать, адмирал Беккер?
- Я полагал, что смогу лично доставить ваш приказ в Новый Орлеан, - сухо ответил вышеназванный. - Ведь так или иначе мне через двое суток нужно выходить в море, и как раз курсом на континент.
- Сегодня уже семнадцатое апреля, милейший! - рявкнул старик, громыхнув кулаком по столу. - Даже в самой занюханной конторе клерки исполняют распоряжения начальства незамедлительно, а вы, морской офицер, изволите что-то там себе полагать!
- Господин генерал, вы знаете, какова моя позиция относительно эскадры капитана Касадо, - теперь в голосе Беккера прозвучали обида и злость. - Я считал и считаю, что он справится с порученным заданием имеющимися у него силами. Незачем отправлять на край света два сильнейших линкора страны, когда обстановка так сложна!
- Думаете, старый пират выжил из ума? Думаете, вы можете по своей прихоти отменять мои приказы? - зарычал Магнуссон, поднимаясь. Офицеры возмущённо загалдели: за семьдесят лет это был, пожалуй, первый случай, когда прямой приказ генерала проигнорировали. - Что вам, чёрт подери, известно об упомянутой вами обстановке?.. Ни хрена вам не известно! Вы сводите личные счёты, пользуясь своим положением! Или я ошибаюсь, и это не просто сведение счётов, а? Молчите? Быть может, с господином прокурором вы будете более откровенны; он, надеюсь, разберётся, кто вы - дурак или предатель. Вы арестованы!
- Господин генерал, я не потерплю!.. - вскочил Беккер. - Я дворянин!.. Офицер!
Конечно, все присутствующие могли постоять за себя. Но у Виктора Эшби в этом смысле была уж очень плохая репутация. Иными словами, драться с ним на саблях или врукопашную не рисковали даже самые отчаянные головы. Что оставалось адмиралу Беккеру? Только подчиниться.
- Вам плохо, господин генерал?
- Нам всем плохо, Виктор, - старик наедине со своим преемником был предельно откровенен. - Сен-Доменг... болен. Я делаю, что могу, но моих сил уже не хватает. Наводить порядок придётся уже тебе.
- Иногда лучше пожертвовать своей репутацией, но спасти страну, чем погубить дело всей жизни, зато остаться с незапятнанной честью. Время рыцарских баллад прошло, мы слишком многим рискуем... Мы будущим рискуем. Ты понимаешь, о чём я... Пожалуйста, подай мне капли... Проклятые годы, проклятая немощь...
Скандал в Совете вышел генералу боком. Обрушив на саботажника громы и молнии, старик затем был вынужден скомкать окончание и как можно быстрее выпроводить собравшихся. Арестованного препроводили в крепость, где сеньор Васкес вкупе со следователем крепко взялся за его житие и деяния. А генерал... Генерал пил противные капли с запахом валерианы, мяты и спирта. Боль под левой лопаткой понемногу стихла, затаилась - но не ушла совсем.
- Видишь, Виктор, твой генерал - старая дырявая посудина, - невесело усмехался генерал. - При малейшем волнении уже даю течь. Скоро совсем рассыплюсь. Но голова, что удивительно, пока работает... Видимо, придётся мне часть дел сдать тебе, иначе и полугода не протяну. А я ещё хочу дожить до окончания нашей операции. Хочу увидеть французские линкоры, тонущие в наших водах...
- Мои люди хорошо отдохнули в Новом Орлеане, генерал, - проговорил Эшби, приняв у старика пустой стакан. - Мне нужны лишь сутки на пополнение запаса провианта и мазута, и мы с ван дер Хейденом можем отправляться на север.
- В Ней-Гронингене и Ней-Амстердаме останавливаться не будешь?
- Чтобы французские шпионы тут же сообщили своему адмиралу? Нет, я лучше возьму двойной запас. Обратно пойдём - так и быть, остановимся у голландцев.
- Хорошо. Обязательно нанеси в Ней-Амстердаме визит минхееру Ондердонку, с наилучшими пожеланиями от меня, разумеется. Но между делом намекни, что если Соединённые провинции и далее будут настаивать на торговой монополии, Заморские провинции вполне могут возжелать независимости по примеру Квебека.
- Представляю себе реакцию старой лисы Ондердонка, - хмыкнул Эшби. - Его удар хватит.
- Если хватит, невелика беда. Другого такого же пришлют. Но приструнить союзничков надо. Мы не дикая колония, чтобы они диктовали нам свои условия.
- В бюджет будущего года надо бы заложить больше средств на собственный торговый флот.
- Вот и займись этим. Обработай Диаса и самых влиятельных членов Торгового совета. Эти свою выгоду никогда не упустят. Я сам сперва побеседую на эту тему с Висенте, можем даже выделить что-то из резерва нашего Совета. А пока - собирайся в путь. Да поможет тебе Бог.
3
Пожалуй, это самая странная военная кампания из всех, которые я видел и о которых читал. Конечно же, со времён, когда был изобретён холоднозапальный патрон, тактика ведения боёв существенно изменилась, но не до такой же степени...
Ни одна из сторон не в курсе, где противник, если не считать крепости Квебек. Там французы, это известно достоверно. Но когда наш десант приближается к поселению, нужно посылать вперёд разведчиков. Даже если отряд покинул это поселение на рассвете и оно было дружественным. От того же самого голова болит и у французов. Против них восстали даже былые друзья из числа индейцев, лишь считанные вожди-авантюристы племени оджибве продолжают поддерживать их. Надо сказать, французы не скупятся на подачки своим немногочисленным союзникам, своевременно и щедро снабжая их оружием. Но оружие это устаревшее даже по французским меркам - чуть ли не времён войны за испанское наследство. Бить зверя сгодится и такое ружьё, но оно совсем не годится для войны. Боюсь, оджибве, что встретились на свою беду с отрядом Эдвина, достаточно быстро это усвоили. По крайней мере, те, кому повезло скрыться в лесу.
По последним сведениям, к французской эскадре присоединились два королевских фрегата, на которых пришёл новый командующий - адмирал Луи-Шарль Прево де Сансак. Я написал "новый", хотя, следовало бы написать "старый", и весьма. Сей преклонных лет господин начинал карьеру ещё при прадедушке нынешнего короля и, насколько я знаю, является сторонником устаревших приёмов ведения морских сражений. Что ж, если у него нет хорошего молодого вице-адмирала (и если адмирал станет его слушать - тоже неизвестный фактор), то наша задача несколько упрощается. Во всяком случае, теперь мы, не имея преимущества в количестве и совокупной огневой мощи кораблей, можем получить преимущество тактическое. И - торпеды. Новое слово Сен-Доменга, которое мы готовимся вписать на страницы военной истории.
Не знаю, о чём думал генерал, когда ввязывался в эту войну. Свобода - прекрасное явление, но уж больно далеко этот ...Кебек. Дружить с ними через голову Голландских Заморских провинций будет не так-то легко, да и что мы получим? Меха, лес? Или некую политическую выгоду? С моего шестка всего не разглядишь. Да и некогда. Надо воевать, и успешно. И я совершенно согласен с генералом: завершить эту войну нужно максимально быстро...
Легко сказать - "завершить войну в кратчайшие сроки". Залив Святого Лаврентия, названный по впадавшей в него реке - это длинная "кишка", тянущаяся между двух гигантских по площади отрогов Аппалачей. Горы невысокие, лесистые, там не то, что несколько отрядов - десять армий без труда поместятся. Или сто индейских племён, что в общем-то и наблюдалось. А залив в месте дислокации утыкан островами и островками, самым большим из которых был Иль д'Орлеан. Этот остров словно пробка затыкал устье реки Святого Лаврентия, не позволяя сколько-нибудь значимому соединению кораблей приблизиться к крепости Квебек без риска быть сразу же потопленным береговой артиллерией. За восемнадцать лет до описываемых событий метрополия, опасаясь атаки голландцев с юга, наконец дала колониальным властям карт-бланш на строительство новых укреплений и перевооружение старых. Голландцы так и не напали, не до того им тогда было, а с моря... вернее было бы сказать - с воды - до сих пор никто столицу Новой Франции не атаковал. Не стал этого делать и Сезар Касадо, но не потому, что у него были опасения насчёт крепости, а потому, что между крепостью, мелкими островками и его флотилией не слишком уютно расположились корабли адмирала Прево де Сансака.
Очутились они там вовсе не случайно, а в результате тщательно спланированной новоиспеченным капитан-командором операции. Поначалу французские корабли смело патрулировали северный берег залива, блокируя попытки провезти колонистам оружие. Сперва никаких признаков противника на море не наблюдалось вообще. Затем пропала одна шхуна, вторая. Французского адмирала это не обрадовало, однако он резонно предположил, что корабли захвачены колонистами. И приказал, во-первых, ужесточить режим патрулирования побережья, а во-вторых, усилить "репрессалии" против бунтовщиков. Но когда один за другим не вернулись из рейда сразу шесть паровых бригов, стороживших длинное побережье попарно, а на суше начал открыто действовать некий "Капитан Смерть", адмирал сообразил, что объявился серьёзный противник. И это явно не колонисты-охотники, и не индейцы, оных колонистов поддерживающие. Это могли быть либо голландцы, решившие половить рыбку в мутной воде, либо их проклятые союзники домингос. Либо и те, и другие сразу. Адмирал де Сансак так и не решил, какой вариант хуже. Вполне естественным он полагал не распылять силы в поисках противника, наверняка прячущегося среди островов и шхер, что сродни поискам иглы в стоге сена, а сосредоточить имеющиеся под его вымпелом корабли в хорошо знакомом месте, где вполне реально дать отпор хоть целой эскадре. Тем более, в тылу находилась крепость Квебек, которая явно была не по зубам ни повстанцам, ни индейцам, ни диверсионным отрядам домингос. То есть, именно здесь адмирал мог быть спокоен за снабжение и собирать силы... для прорыва в открытое море. Да, да, и не спешите обвинять старика в трусости. Де Сансак прекрасно знал, что при избранной противником тактике он вскоре останется без эскадры. Если вмешались домингос, которые славились тем, что давно и прочно пренебрегали правилами ведения благородной войны, французам потребуются куда более серьёзные силы для отражения их атаки. Одной его эскадры, несмотря на усиление королевскими паровыми фрегатами, было явно недостаточно. А Квебек... Есть слабая, но всё же реальная надежда, что крепость продержится до прихода линкоров.
- Крепость надо брать, - проговорил Сезар, разглядывая в подзорную трубу горизонт. Вечерело, и на фоне темнеющего неба выделялись кормовые фонари кораблей противника. - Как только вышибем эту пробку, подаём сигнал Эдвину.
- Да. Если индейцы не подведут, - его собеседник, странновато одетый для этих мест человек, говорил с не менее странным акцентом.
- Если вспомнить, сколько штуцеров мы им уже дали и сколько пообещали дать в случае победы, на время штурма Квебека их лояльность обеспечена. Лучшего оружия нет и в Европе. Деньги их интересуют мало, так что у французов нет шансов перекупить всех вождей.
- И всё же я бы не стал так доверять этим дикарям в перьях, - насмешливо фыркнул второй.
- Левандовский, тебе напомнить, как вас, поляков, называют французы, или не стоит лишний раз тебя расстраивать?
- Пан капитан-командор, не стоит говорить о грустном...
- То-то же.
Появление капитан-лейтенанта Левандовского на флоте Сен-Доменга напоминало анекдот. Всё началось за много лет до того, как нога упомянутого шляхтича ступила на землю заокеанской республики. Сватовство нынешнего короля Франции, тогда ещё дофина, и последовавшая за ним свадьба с бесприютной панной Лещинской (оставшейся без приданого из-за раздела принадлежавших Польше литовских и русских земель между Швецией и Россией) привела в Париж целую армию таких же бесприданных земляков новоиспеченной принцессы. И в их числе был пан Анджей Левандовский. Ещё один искатель счастья.
Впрочем, земли у него не наблюдалось и до второй русско-шведской войны - предок умудрился пропить полученную вместе со шляхетством деревеньку ещё во времена хмельниччины. Его потомки подвизались на сеймах, выкликая "не позвалям!" за чужие деньги. Братья Анджея служили в гусарах и сгинули где-то под Смоленском, пытаясь "загнать русского медведя в московские болота". Анджей, в отличие от братьев сомневавшийся в способности польской армии сие осуществить, рискнул проявить здравый смысл... и остался жив. Тот же здравый смысл вовремя подсказал ему примкнуть к свите будущей королевы Франции. А когда пан Левандовский был застукан в объятиях некоей прелестной дамы её высокопоставленным супругом, тонкий намёк, что на дипломатический статус рассчитывать не стоит, снова включил спасительный здравый смысл. И молодой поляк оказался пассажиром первого же дилижанса, отправлявшегося в Брест. Из Бреста, несмотря на холодные отношения между прекрасной Францией и дерзким Сен-Доменгом, продолжали ходить регулярные рейсы за океан. Торговля и почтовое сообщение оказались важнее интересов политиков...
Служба на флоте - сухопутная карьера поляка почему-то не привлекала - тоже не сахар, но по крайней мере здесь реально дослужиться от юнги до адмирала, если есть голова на плечах. Притом, не пустая. Несмотря на чрезмерное увлечение "юбками" и несколько пренебрежительное отношение к "диким народам", до капитан-лейтенанта он всё же дослужился, а это говорило о многом. Свой нынешний чин получил недавно, теперь командовал новеньким паровым бригом, очень похожим на трофейные французские. Разве что паровая машина не на угле, а на мазуте, отчего в судовом реестре кочегары как штатные единицы отсутствовали. А в том, что касалось "неблагородных методов ведения войны", пан Левандовский мог дать фору многим сен-доменгским адмиралам. Будь живы его братцы, заклевали бы за нешляхетное отношение к благородному противнику...
В прохладном Квебеке очень кстати оказались и траченный молью отцовский кунтуш, подбитый мехом, и допотопная соболья шапка с шикарной брошью и пером цапли - бледная тень былого "ясновельможства". А вот дедову карабель пришлось повесить на ковёр. Увы, морскому офицеру куда сподручнее полусабля, которая вела происхождение от абордажного катласса.
- Вижу сигнал, - сказал Касадо, складывая подзорную трубу. - Мины установлены. Можно возвращаться и передислоцировать корабли в условленное место.
- То-то удивятся сегодня панове жабоеды, - хмыкнул поляк.
- Да, пора напомнить, что они несколько засиделись в гостях...
Возвращались шлюпки уже в полной темноте. Затем корабли домингос снялись с якорей и устроились с северной стороны лесистого островка, напротив крошечного поселения Сен-Бернар-ан-Мер. Будь этот манёвр произведен днём, французы могли насторожиться: если противник уходит, это точно не к добру. Не мог же он испугаться и уйти просто так. Именно по этой причине капитан Касадо перенёс операцию на ночь. Без огней, на парусном ходу, корабли тихо ушли с основного фарватера. Только "Республиканец" выдвинулся к юго-западной оконечности островка: в этой ситуации командующему следовало знать о происходящем не с чужих слов.
Ближе к полуночи небо очистилось от облаков, и от горизонта до горизонта засияли тысячи крошечных огоньков-звёзд. Половинка лунного диска на западе подсвечивала тёмную зубчатую стену леса. Изредка с берега доносились редкие голоса лесного зверья, да ещё ленивый плеск воды о борт нарушал эту первобытную тишину. Люди не отваживались даже говорить в полный голос - почему-то эта первозданность угнетала закоренелых мореходов. Если нужно было что-то кому-то сообщить, говорили вполголоса или вовсе шёпотом... И вдруг там, на горизонте, возникла вспышка. Внимание капитана оказалось приковано к ней сразу же. Секунд через пятнадцать донёсся приглушённый расстоянием грохот взрыва.
- Есть первый, - сухо констатировал Касадо, продолжая наблюдение. - Могу поспорить: сейчас начнётся такой фейерверк, что французам до самого утра будет весело.
Спорить с капитаном никто не захотел. Потому что все были в курсе относительно крайне нешляхетного плана пана Левандовского. А план заключался в следующем: на реке, выше крепости Квебек, индейцы навязали много маленьких плотиков, на которые домингос прикрепили солидное количество взрывчатки. Затем те же индейцы отбуксировали плотики почти к самой крепости. Прикинув силу течения и направление ветра, домингос отмерили нужной длины запальные шнуры, зажгли их и спустили плотики с буксиров. О дальнейшей их судьбе должно было позаботиться течение, ибо точку сброса "сюрпризов" определили местные индейцы, хорошо знавшие реку... И вот эти, с позволения сказать, "подарки" медленно, но верно приближались к французским кораблям. Точность попадания при этой тактике оставляла желать лучшего, но при таком скоплении посудин и при таком количестве плотиков промахнуться было затруднительно. Грандиозный фейерверк французам был обеспечен. Хотя бы два-три плотика дойдут до бортов, и если не затопят вражеский корабль, то как минимум причинят ему серьёзный урон. Остальные, подорвавшись между кораблями, тоже наведут немалый беспорядок. Да и много ли утром навоюют доблестные французы, если всю оставшуюся ночь проведут, гася пожары и каждую минуту ожидая нападения?
Следующим шагом французского адмирала, как и предвидели капитаны на совещании, стала попытка прорыва на рассвете. Не видя противника - а Касадо приказал убраться за островок, чтобы не подорваться на собственных плавучих минах - они закономерно решили в самом оперативном порядке поднимать якоря. Ночные подрывы стоили эскадре одного королевского фрегата и одного канонирского галеота, не говоря уже о повреждениях прочих судов. Если не считать истрёпанных нервов, конечно. Нападение произошло с той стороны, откуда его не ждали. Плюс, исчезновение флотилии домингос наводило на самые мрачные мысли. Срочно собрав совет, адмирал ознакомил офицеров со своим приказом: выходить из залива, пока он не превратился в ловушку. Разумеется, приказ звучал совершенно иначе, но смысл его был именно таков. Спорить со стариком никто не пожелал. Не то, чтобы были желающие, но отчего-то боялись высказать своё мнение - просто все разделяли настроение адмирала. И в таком трогательном единодушии французы засобирались прочь.
Комендант крепости Квебек на совещании не присутствовал. Даже мачт французских кораблей со стен было не разглядеть. Но старый вояка прекрасно понимал, чем всё это закончится. Как только эскадра уйдёт, явятся проклятые разбойники с весёлой компанией разобиженных королевскими солдатами колонистов и индейцев. Причём, явятся и с суши, и с моря. Так что теперь он благополучно опорожнял бутылку за бутылкой - вино дрянное, как бы не у мексиканцев-кулуанцев перекупленное. А что ему оставалось делать? Конечно, он постарается геройски погибнуть при обороне города, но ему не совладать с умением домингос и количеством бунтовщиков.
Старый вояка был прав во всём, кроме одного. Французской эскадре никто не собирался давать даже малейший шанс уйти в открытое море.
4
- Они идут прямиком на мины.
- Вижу... Машина - ход!
- Не рановато ли?
- Пока раскочегаримся, они уже будут в наилучшем виде...
Ждать действительно пришлось недолго. Примерно через четверть часа шедший во главе строя королевский фрегат "Le Thunderer" на полном ходу (каковой можно было развить в крутом бейдевинде, но с работающей паровой машиной) напоролся на якорную мину. Взрыв был не такой мощный, как на испытаниях торпед, но красавцу фрегату хватило и этого: получив огромную пробоину ниже ватерлинии, он непостижимо быстро зарылся носом в воду и, бешено вращая гребным винтом на поднявшейся корме, принялся тонуть. Прежде, чем это произошло, разорвало котёл, и из палубных люков вырвались обжигающие столбы пара... Конец королевского фрегата под громким именем "Громовержец" был настолько быстрым, что ошеломил всех. Адмирал на своей "Святой Женевьеве" шёл в середине строя, и даже не сразу сообразил отдать приказ выстроиться боевым порядком. Он всё ещё не видел противника, но если гремят взрывы и тонут его корабли, то противник где-то здесь. Противник просто не может не быть поблизости, не полюбоваться на грязное дело рук своих. Приказав лечь в дрейф, адмирал выслал вперёд шлюпку с опытным канониром. Вернувшись, тот с самой хмурой физиономией доложил о якорных минах. Эти дьявольские штуки впервые применили лет пятьдесят назад, ещё в войне Аугсбургской лиги, где Сен-Доменг предательски примкнул к врагам Франции. Сколько бед натворили они в Тулоне... Мины, насколько адмирал знал, бывали плавучие, якорные и шестовые. Ночью, похоже, по ним применили первый тип, теперь загнали на второй. Так вот почему не видно домингос. Они наверняка отсиживаются вон за тем островком...
- Вижу дымы! - закричал марсовой.
Адмирал де Сансак и без марсового знал, что сейчас на сцене должны появиться проклятые домингос. Вот сейчас и будет возможность посмотреть, у кого преимущество...
- Канонеркам - приказываю расчистить проход в минном поле, - хрипло каркнул адмирал, понимая, что не успеют они этого сделать. Но не попытаться - значит, признать поражение ещё до боя. - Поворот оверштаг! Орудия левого борта - к бою!.. Да поможет нам Бог, господа, мы должны прорваться!
Когда сводная флотилия кораблей под чёрно-бело-красными флагами на всех парах и парусах вышла из-за острова, французские корабли занимались несвойственным им делом. Канонерки били по выявленным минам, благо, чтобы подорвать смертельный "подарок", не надо было попадать фугасом прямо в него. "Водный удар", возникавший при взрыве, мог подорвать близлежащую мину. А мог и не подорвать... К тому моменту, когда сен-доменгские корабли построились боевым порядком и полным ходом направились к противнику, французам удалось расчистить в минном поле узкий коридор. Первым, прикрывая "Святую Женевьеву", на простор вышел фрегат "Святой Мартин Турский". Сезар, прикинув его вооружение, помрачнел: если там опытный капитан, то в драке один на один у "Республиканца" мало шансов. Но... у французов осталось всего два королевских фрегата, тогда как в его флотилии только фрегатов-торпедоносцев четыре. Проигрывая в габаритах и пушках, сен-доменгские корабли заметно выигрывали в скорости и маневренности, что весьма ценно для Карибского моря (да, да, уже Карибского). Что же до мелких судов, то численное превосходство французов при навязанной им тактике роли не играло.
Всё решится задолго до того, как французские бригантины и шхуны смогут пройти минное поле...
- На руле - держать курс по ветру! - скомандовал Касадо. -Орудия правого борта и носовые - зарядить картечными фугасами! Приготовиться к развороту на левый борт!
В век пароходов и дальнобойных пушек абордаж стал большой редкостью, поэтому фрегат, на который сто лет назад затолкали бы до четырехсот человек, имел на борту всего сто шестьдесят две штатные единицы. Некомплекта в Юго-Восточной эскадре не наблюдалось - уж больно престижно тут служить, хотя, в деньгах столичные моряки нисколько не выигрывали по сравнению со своими провинциальными коллегами. В бою, когда от слаженности команды зависело очень многое, приходилось задействовать все вахты. Но эти люди выкладывались "до донышка"... "Республиканец" и его собратья-торпедоносцы - "Охотник", "Морской Волк" и "Ястреб" - выдавали рекордные для не очень сильного попутного ветра тринадцать узлов. Машинисты, на корабельном жаргоне именуемые "чертями", выжимали из паровых котлов всё, на что те были способны, и ещё чуток сверх того. Канониры спешно заряжали пушки. Что касается торпед, то тут только и оставалось, что нацелить корабль, дёрнуть рычажок, запускавший двигатель, и сбросить. Словом, каждый был при своем деле, и делал его на совесть. А это, как говорил покойный адмирал Эскобар, уже половина победы. Вторая половина, по его словам, зависела уже от капитана, и Сезар мысленно поклялся, что не подведёт учителя.
Первыми начали стрелять французы. Пальнули картечными, но дистанция для эффективного огня была ещё великовата. Отдельными картечинами лишь слегка посекло обшивку и стаксели. Верные подданные его величества просто давали понять, что голыми руками их не возьмёшь. Отвечать тоже было рано, да и пушки на сен-доменгских фрегатах послабее французских. Пусть лягушатники постреляют, если не жаль им драгоценного белого пороха. В прямом смысле драгоценного: технологию его производства французам пришлось изобретать своими силами, ушло на это немало лет, сырьё приходилось возить Бог знает откуда, а заводчики, производившие боеприпасы, продавали их едва ли не на вес золота. Поговаривали, будто король Филипп Седьмой, узнав среднюю стоимость одного тяжёлого снаряда, запретил учебные стрельбы... Неизвестно, правда это, или досужая болтовня, но с некоторых пор уровень подготовки французских канониров заметно упал. Если бы семьдесят лет назад Сезар Касадо задумал тот манёвр, который осуществлял сейчас, его бы назвали безумцем: тогда французы были одними из лучших во всём, что имело отношение к пороху. Но сейчас... Сейчас у него были шансы на успех.
- Восемь кабельтовых! - крикнул штурман.
Восемь кабельтовых. А оптимальная дистанция для картечных фугасов - шесть. Почти минута ходу под обстрелом: французы, сообразив, что от залпов в их случае толку мало, стреляли по готовности. Снаряды с мерзким воем проносились мимо бортов, поднимали чудовищные фонтаны воды. Парочка самых удачливых разворотила фальшборт "Республиканца", а одному повезло влепиться точно в бушприт "Охотника". Повезло и команде сен-доменгского фрегата: прийдись удар правее или левее...
- Шесть кабельтовых!
- Носовые - огонь!
Четыре фрегата - восемь... нет: с учётом повреждённого "Охотника", уже семь носовых орудий. Немного. У одного "Святого Мартина" по борту вдвое больше. Но сейчас как раз и стало видно, что в Сен-Доменге на учебных стрельбах не экономят. Картечные фугасы разорвались не где Бог на душу положит, а прямиком над палубами целей, причинив французам некий урон в живой силе и попортив такелаж. Словом, один залп не самых мощных носовых орудий причинили противнику больше вреда, чем те смогли причинить с начала боя самим домингос... Французы ответили нестройным и неточным залпом: канонирам, которые уже не прятались, как встарь, на орудийных палубах, тоже досталось. Впрочем, второй залп домингос тоже не отличался особой стройностью - стреляли по готовности.
Радиус действия торпеды - десять кабельтовых. Цели такие, что промахнуться сложно... но Касадо не торопился. Цель нужно поразить наверняка, а на испытаниях торпеды, бывало, отклонялись на десяток метров в сторону. И это при дистанции семь-восемь кабельтовых. Сезар не хотел рисковать...
- Четыре с половиной!
- Правый борт - сброс торпеды!
Громкий всплеск, шипенье, бульканье.
- Торпеда пошла!
- Лево руля, курс восемьдесят! - что было духу заорал Касадо. - Машина - малый вперёд! Паруса на гитовы! - и, дождавшись, когда "Республиканец" довернёт, скомандовал: - Правый борт - огонь!
Все фрегаты, кроме потерявшего стаксели (и вместе с ними скорость) "Охотника", сбросив торпеды правого борта и повторив манёвр флагмана, открыли ураганный огонь. Огонь на поражение. Сперва картечными фугасами, изрядно проредившими палубные и такелажные команды французов, а затем - разрывными. Французы, матерясь по-чёрному, стреляли в ответ. Четыре с хвостиком кабельтова - убойная дистанция, скоро проклятые домингос пожалеют, что связались с противником, который им не по зубам!
"Минута, - подумал Касадо, едва увернувшись от обломка реи, свалившегося на мостик. - Минута на исходе. Если торпеды не сработают, мы погибли".
Не успел он это додумать, как торпеды сработали...
"Святой Мартин", только что ожесточённо перестреливавшийся с "Республиканцем", судорожно дёрнулся, словно какой-то неведомый великан рубанул его по корпусу из-под воды, снизу вверх. Вся средняя часть его корпуса мгновенно превратилась в фонтан обломков. В гигантскую пробоину, образовавшуюся ниже ватерлинии, хлынули тонны воды, и королевский пароходофрегат в считанные секунды завалился на повреждённый борт. Парой секунд позже взорвался котёл... Из всех щелей и отверстий хлестнул пар, убивая и калеча тех, кто оказался поблизости и ещё был жив. Впрочем, те, кого миновали картечь и обжигающие струи, тоже не имели шансов. "Святой Мартин" затонул так быстро, что домингос наблюдали взрыв "Святой Женевьевы" уже не сквозь сетку его вант, а напрямую. Судьба французского флагмана оказалась ещё печальнее: в него угодили, с интервалом в три секунды, сразу две торпеды.
"Адская штука, - Сезар, несмотря на крепкие нервы боевого офицера, зябко поёжился. - Не хотел бы я, чтобы однажды такое пришло в борт моего корабля".
Ещё виднелась над водой корма разломленной пополам "Святой Женевьевы" с торчащим гребным винтом и сбитым набок пером румпеля, ещё слышались крики чудом уцелевших французских моряков, пытавшихся доплыть до третьего фрегата - "Лиможского шевалье", а Сезар уже чувствовал: всё, это победа. "Лиможец" мог сколько угодно маневрировать и отстреливаться, но его судьба, как и судьба кордебаталии, была решена. Что бы ни делал сейчас французский капитан, в одночасье оставшийся без приказов погибшего командования, уйти ему не дадут: на огневую позицию вышел приотставший "Охотник" с разнесенным в щепы бушпритом. И с двумя неповреждёнными торпедами.
5
- Твои предки были хорошими воинами, Капитан?
- Да.
- Тогда ты достоин их.
- Не всё так просто, Понтиак. Не всё так просто...
Комендант крепости Квебек был на редкость здравомыслящим человеком. Едва стало понятно, что эскадре пришёл конец ("Боже милостивый, опять домингос привезли какое-то дьявольское новоизобретение!"), он приказал стрелять по всему, что шевелится за стенами. А шевеление там обязано было быть: разведчики - кому повезло вернуться - с разной степенью перепуга докладывали о наличии в лесу большого отряда индейцев и колонистов-бунтовщиков под началом Капитана Смерти. Когда один из разведчиков описал внешность и повадки упомянутого капитана, господин комендант немедленно признал в нём офицера-доминго. Итак, домингос орудуют не только на море... Противник, стало быть, серьёзный, и воспринимать его надо соответственно. Вице-адмирал вон грудь колесом выпячивал, похохатывал и обещал разогнать "эту шайку" одним-единственным бортовым залпом. Не зря старик адмирал его одёргивал: как чувствовал... Теперь оба - спаси и помилуй их, Пресвятая Дева - на дне залива. А ему, коменданту, расхлёбывать заносчивость одного и неосторожность другого.
Ракеты стали полнейшей неожиданностью. Как! Как домингос смогли передать бунтовщикам ракеты?!! Потом память услужливо (и ехидно) подсказала: да примерно так же, как те сплавили свои мины - по реке. На индейских лодках... Ракеты первой волны были начинены зажигательным составом, липкие кляксы горящей смеси быстро учинили пожары по всему городку. Второй залп чёртовы разбойники произвели ракетами взрывными, стараясь целиться по расчётам крепостных орудий. Когда канониры заорали, словно резаные, стало понятно, что начинка "подарков" состояла ещё и из картечи. Или мелких камешков, что ничуть не лучше. Уцелевшие и легко раненные канониры принялись палить по местам запуска ракет, понимая, что третьего залпа скорее всего не будет. Много ракет на лодках не протащишь, так что сейчас должен начаться штурм... Канониры рассудили верно, но не учли ещё кое-чего. Вернее, кое-кого.
Со стороны леса раздался один-единственный выстрел. И господин комендант, отдававший распоряжения в непростительной близости от бойницы, вдруг ткнулся лицом в каменную кладку. Вторым выстрелом неизвестный снайпер положил артиллерийского капитана, тут же принявшегося раздавать ценные указания вместо погибшего.
Командовать стало некому.
И вот тогда, помогая себе частым ружейным огнём, штурмующие пошли на приступ...
- У тебя хорошее ружьё, Грозовая Туча. Могу я посмотреть?
Доминга, которую местные индейцы уже окрестили - как всегда метко - на свой лад, молча протянула сыну вождя оттава свою винтовку. Юноша рассматривал оружие со знанием дела. Открыл и закрыл затвор, благо, хозяйка вынула патроны из магазина. Приложил к плечу, целясь куда-то в небо. Вернул.
- Хорошие ружья делаете вы, морские люди, - сказал он. - У нас такого нет.
- Скоро будет, - ответила Доминга, прекрасно зная о планах Касадо расплатиться с индейцами за союз новым оружием. Нарезными пятизарядными винтовками, морским вариантом - чуть укороченными, без штыка.
- Почему ты решила стать воином?
- Так решил мой отец.
- Значит, ты дочь вождя.
- Мой отец был капитаном.
- Капитан - тоже вождь. Только у нас нет великого вождя, который мог бы приказать любому из людей леса и озёр, а у вас все подчиняются одному.
- Троим.
- Воины слушают приказы одного великого вождя, слова двух других не важны, когда речь идёт о войне.
- Ещё как важны, Понтиак, - Доминга решила прекратить разговор, постепенно превращающийся в допрос. Повертела в руках винтовку... и протянула индейцу. - Возьми, сын вождя.
- Ты даришь мне это?
- Да.
- Я ничем не могу отблагодарить тебя.
- Можешь. Обещай, что из этой винтовки никто и никогда не выстрелит в... нас, людей моря.
- Клянусь именами предков - пока вы не причините вреда нашему народу, ни один оттава не обратит против вас оружия. Ни этого, ни любого другого.
- Они здесь без нашей помощи не удержатся, - уверенно заявил Эдвин, когда у победителей наконец выдалась свободная минутка. - Их стопчут за год-два, не французы, так голландцы. Или англичане вспомнят о былых колониальных претензиях. В общем, я не знаю, что за указания ты получил от генерала, но я бы на твоём месте...
- Дружище, у меня всё равно нет полномочий на подобные решения, - вздохнул Сезар. Прозрачный закат, совсем не похожий на тропический, раззолотил верхушки деревьев. Завтра должен быть хороший день... - Всё, что у нас есть - небольшая фора по времени. Зачем, по-твоему, я положил на дно все французские посудины? Почему ты сам дал индейцам добро резать королевских людей без зазрения совести? Чтобы даже союзнички-голландцы раньше времени не прознали об истинном положении Квебека. Чтобы, когда они прознают, здесь уже стояли наши корабли. А мы... Мы можем лишь оставить им оружие и пообещать поддержку в будущем.
- Возвращаемся?
- Да. Мы потеряли "Охотника", "Красотку Мари" и галеот "Томагавк" - этот вообще ухитрился подорваться на собственной мине, когда тралил фарватер... идиот. Три потрёпанных фрегата, три брига, два галеота и четыре сторожевика - сам понимаешь, каковы наши шансы пережить пришествие второй французской эскадры. Все тут и останемся, без чести и славы. Так что завтра же собираемся в обратный путь.
- А политики пусть разгребают то, что мы тут навалили... Бедный старик! - воскликнул Эдвин. - Знаю, что без его участия мы бы тут вовсе не оказались, но теперь ему все расхлёбывать!
- Расхлебает, не в первый раз. У нас с Францией и так все горшки побиты.
- Не одними только горшками рискуем, брат. Квебек - не такая важная карта, чтобы бить её козырным тузом.
- Боюсь, не нам судить, что для Сен-Доменга важнее...
...Но когда наутро наблюдатели из колонистов доложили о подходе двух огромных кораблей под сен-доменгским триколором, Ни Сезар, ни Эдвин не знали, что и думать. Эшби-мдалший даже обиделся: мол, старик их вовсе за детей держит, раз прислал нянек? Но увы, дело оказалось даже несколько хуже, чем они предполагали...
6
Сто семьдесят четыре ливра десять су после вычета налогов - не самое большое в Сен-Доменге жалованье. Но и далеко не самое маленькое. Прачка или прислуга половины от того не имеют, и счастливы. Даже на фабрике господ Райзингеров молодым швеям больше сотни не платили. А теперь ей, ученице известной столичной модистки, платят столько денег! Да она их все и не потратит. Жильё дешёвое, продукты тоже, ситец на платья и вовсе сущие гроши стоит. Книги не покупает, берёт почитать в библиотеке, а газеты мадам Креспин выписывает, если мало работы, всегда можно урвать минуть десять, чтобы пробежать глазами по передовице, узнать последние новости. Куда же девать лишние деньги? Родных нет. С подругой в воскресный день после церкви на набережную прогуляться да конфетку съесть - совсем пустяки, каких-то два-три ливра. В игры она не играет. Да ещё эта монастырская привычка - экономить буквально на всём... Остаётся копить. Адель копила, открыв счёт в Республиканском банке. И на будущее сгодится, и некоторый процент в конце года набежит, будет на что накрыть праздничный стол на Рождество.
Отделение банка было всего в квартале от салона, и Адель, получив жалованье, первым делом наведалась туда. Зачем откладывать на завтра то, что можно сделать сегодня, согласитесь? Особенно если там же можно оплатить жильё и услуги - подачу электричества и воды. Адель повезло: государственный дом, в котором ей выделили комнату, был новым. Да не из кирпича построен, а из какого-то там новомодного "железного бетона", и сразу - со всеми удобствами! Пусть одна кухонька на две жилые комнаты предусмотрена, зато уж умывальник и клозет отдельные. А недавно приходил какой-то вежливый месье, и предлагал подписку на невиданное ранее достижение науки - эфирное вещание. Старухи шарахались: какой-такой ещё "эфир", какое ещё "вещание"? Тут что, помесь аптеки с чревовещательным балаганом намечается? Зато более образованная молодёжь, посмеиваясь над "бабскими предрассудками", охотно писала заявления и брала квитанции, которые следовало оплатить всё в том же Республиканском банке (кстати, весьма надёжная гарантия от мошенников). Стоила установка "вещания" какую-то двадцатку, абонемент на месяц так вообще шесть ливров пятнадцать су. Адель решила потратиться на новинку. Новизна во всём - это был девиз Сен-Доменга. А с платьем можно и повременить. Всё-таки Адель была современной девушкой, и почитала свою страну двигателем научно-технического прогресса. А какой научно-технический прогресс может быть в стране, жители которой пугаются нового?..
Словом, те пятьдесят ливров, что звенели в кошельке мадемуазель Брюно после внесения денег на накопительный счёт и оплаты услуг, вполне позволяли девушке без завышенных запросов скромно прожить до следующего жалованья. Впрочем, к скромности ей, сироте, было не привыкать: святые сёстры не жаловали мотовство. За свои деньги девушка не беспокоилась. Хоть и стемнело, бояться следует лишь неистребимых мошенников, норовящих всучить доверчивым людям акции несуществующей компании, да чересчур назойливых ухажёров, которые вполне могут перейти грань дозволенного. Таковых у неприметной Адели не водилось. А что такое уличные грабители, домингос давным-давно позабыли: всё ещё действовавшие пиратские законы были крайне суровы к подобным личностям. Самым страшным преступлением считалась кража пирожков с лотка. А последнее убийство на улицах случилось лет пять назад. Тогда у Алькасар де Колон собрался чуть не весь город, требуя правосудия, генерал вставил полиции грандиозный фитиль. Те рыли носом землю, перелопатили и снесли под корень всю "блоху", пока пойманного убийцу не казнили прилюдно. И таким ужасным способом, что вспоминавшие это горожане невольно переходили на испуганный шёпот. Так что Адель совершенно спокойно села в омнибус и отправилась через весь город - домой.
Современное название - Монреаль.
Понтиак - вождь племени оттава. В нашей истории известен тем, что в 60-х годах 18 века вместе с вождём сенеков (племенной союз ирокезов) Гайасутой поднял восстание нескольких крупных индейских племён против англичан. Индейцы одержали ряд побед, но после длительной осады Детройта (1764 г.) были вынужден пойти на мирные переговоры с англичанами. Мир заключили в 1766 году, и вскорости Понтиак при загадочных обстоятельствах был убит своим соплеменником.
Мартин взял за образец Эйфелеву башню.
В нашей реальности - Бостон и Нью-Йорк (в прошлом Новый Амстердам).
В XVII - XVIII веках произношение было именно таково - "Кебек"