Бортовой
Самиздат:
[Регистрация]
[Найти]
[Рейтинги]
[Обсуждения]
[Новинки]
[Обзоры]
[Помощь|Техвопросы]
|
|
|
Аннотация: Приключения человека - космического корабля. Пока здесь шесть написанных глав. Поскольку сейчас мы с мужем переживаем далеко не самые лучшие в смысле финансов времена, буду благодарна за любую помощь. Увы, такова наша селяви... :) У нас поменялся номер карты - у старой заканчивается срок действия, её счёт скоро будет закрыт. Кошелёк Яндекс-деньги: 410012852043318 Номер карточки сбербанка: 2202200347078584 - Елена Валериевна Спесивцева. По рекомендации зарубежных читателей завели киви +79637296723 Заранее спасибо!
|
Бортовой
Скорее жив, чем мёртв.
- ...Вы испытываете дискомфорт?
- Дискомфорт... Слишком мягко сказано.
- Это верно, ваш случай уникален. Поймите нас, мы не ради праздного любопытства изводим вас расспросами. Нам важно знать, что с вами происходит, чтобы понять, как вам помочь.
- То есть сейчас вы не знаете, как мне помочь.
- Вы уникальны, но в том-то вся проблема. Никогда ещё человек не оказывался в таком положении...
- Вы психолог?
- Да.
- А я пилот. Если вы действительно хотите мне помочь, посоветуйтесь с моими коллегами...
- Уважаемые пассажиры, с вами говорит командир корабля, первый пилот Михаил Кошкин. Приветствую вас на борту "Меркурия". Пожалуйста, займите свои места и подтвердите идентификацию. Отправление звездолёта от орбитальной станции через тридцать минут.
Дежурный рейс, обыкновенный пассажирский лайнер на восемьсот посадочных мест. Накатанный маршрут, известный до последнего возмущения магнитных и гравитационных полей. Рутина. Тем не менее, школьная задачка "попасть из пункта А в пункт Б" осложняется ответственностью за восемь сотен душ, которые ради того, чтобы вовремя попасть в этот самый пункт Б, доверили тебе свои жизни. Сколько ни стараешься об этом не думать, не получается.
В пилоты набирают именно таких. Умеющих брать на себя ответственность. Другие, хоть бы они по всем прочим параметрам были пилотами от бога, попросту не пройдут отбор.
"Меркурий" - это "упитанная" четырёхсотметровая сигара с тремя маршевыми двигателями на толстых перемычках, соединявших их с корпусом. Собственно пассажирские салоны занимают в ней не так уж много места. Основной объём приходится на технические отсеки и помещения экипажа: в последнее время стало модно отказываться от роботов и набирать живых стюардесс. Да и салоны оформлены в стиле стратосферных самолётов, даже имитацию иллюминаторов с трансляцией забортной картинки вставили. Психологи уверяют, что это создаёт для пассажиров более комфортную обстановку, помогающую легче переносить межпространственный переход. Зато чем больше экипаж, тем больше головной боли у командира. Шесть салонов, из них два повышенной комфортности, где обожали путешествовать заслуженные люди... и не люди. На каждый салон четыре стюардессы. Команды техников, слава богу, новые веяния не коснулись, как были семь человек и автоматика, так и остались. Ещё четверо врачей в медотсеке и три пилота, один из которых по совместительству навигатор. Если сравнивать с атмосферниками и делить количество экипажа на количество пассажиров, так у нас эффективность труда выше. А если восьмой год работать на одной линии и утрясать разнообразные проблемы у тридцати семи человек и себя любимого... Тут нужны даже не стальные нервы - вольфрамовые. Чтобы от накала не плавились.
- Граждане провожающие, просьба покинуть стыковочный узел. Через десять минут закрытие шлюзов. Граждане провожающие...
Посадочные люки ещё открыты, приятный, но очень уж громкий голосок станционного искусственного интеллекта слышен не только в салонах, но и в рубке. Сейчас включат детекторы жизни, будут сканировать узел. Говорят, их усовершенствовали. Хорошо бы. А то в прошлом году технари уже после герметизации корабля отловили на борту деток-конфеток, отправившихся в космос искать приключения без разрешения родителей. Каким чудом удалось тогда стартовать без нарушения графика, известно только Всевышнему и начальнику смены. Потому что предстартовая подготовка в авральном режиме - тот ещё геморрой.
Рейс Земля-Чулан считается рутиной, несмотря на то, что мы, люди, вошли в Содружество сравнительно недавно. Сорока лет ещё не прошло. Ребёнком был, а помню всеземной референдум. Родители тогда взяли меня на участок. Не помню такого, чтобы когда-нибудь голосование так было похоже на праздник. Все радовались, как дети: контакт с иным разумом, нас признали равными... Что верно, то верно. Забыли только, что понятие "равные" в случае Содружества планет относится не только к правам, но и к обязанностям. Некоторые до сих пор не привыкли к этому... Ну, а втихомолку подтрунивать над названиями иных планет и рас мы и по сей день не перестали. "Чулан" - это не тёмная каморка, забитая ненужным хламом, а планета, название которой с местного на русский переводится как "мать". Уютный, экологически чистый мир, обитатели которого, вопреки земным скептикам, успешно сочетали техно- и биоцивилизацию. Чуланцы летали на Землю приобщиться к нашей культуре, аналогов которой у них почему-то не было - какие-то древние религиозные запреты аукнулись, что ли. А наши в полной мере оценили качество тамошних экокурортов. Вот и мотается "Меркурий", один из четырнадцати лайнеров, туда-сюда: чётные дни Земля-Чулан, нечётные - обратный рейс.
Сегодня двадцать второе декабря. Летим "туда".
Мы все давно привыкли к тому, что последние пассажиры подтверждают регистрацию за пару минут до закрытия и герметизации переходных камер. Очередной косяк, на который за годы перестаёшь нервно реагировать. Вот и сейчас в списке пассажиров не стало красных строк за две минуты одиннадцать секунд до окончания отсчёта. Это когда уже почти три минуты мигают оранжевые световые сигналы в коридорах и в уши вворачивается крайне неприятный зудящий звук. Ладно - чуланцы. Нет у них такого понятия, как пунктуальность. В чуланской традиции почему-то вполне нормально считать, что без последнего пассажира корабль никуда не улетит. Наверное, потому в пилоты их никто не набирает. Но за хомо сапиенсов обидно, до того расхлябанные экземпляры попадаются. Сколько таких на моей памяти, растрёпанных и тяжело дышащих табачным перегаром, влетали в шлюз буквально в последнюю секунду? И не упомнить.
Ну, слава богу, старт штатный, без происшествий.
Поехали.
Компенсаторы компенсаторами, а во время перехода мутит даже опытных пилотов. Что ни говори, а формы жизни, сформировавшиеся на планетах земного типа, не приспособлены к космическим скоростям. Здесь нужна реакция, как у квантового компьютера. Точнее, как у кластера квантовых компьютеров. Я не слишком силён в электронике, половина которой построена на инопланетных технологиях, но вроде как современные сети используют для связи эффект... Чёрт его знает, как он там называется - когда частица одновременно присутствует в разных точках пространства. И вроде бы этот самый эффект имеет отношение к тому, что сейчас собирается сделать "Меркурий".
Прыжок, переход, коридор, червоточина... Каждый пилот сам решает, как ему покороче назвать "межпространственный квантово-временной туннель", создаваемый лайнером или станцией. Масса объекта влияет на дальность и стабильность пробиваемого туннеля, потому к межпланетным кораблям предъявляются очень строгие требования по части минимальной и максимальной загрузки. Причём если на дальность масса корабля влияет положительно, то на стабильность - как раз наоборот. Потому никто и не слышал о кораблях-монстрах размером с Луну. Пассажирский лайнер считается оптимумом, грузовик - максимумом, после которого масс-эффект начинает опасно "раскачивать" туннель.
И - да - фантастические фильмы врут. Стенки "коридора" не светятся и не выглядят, как поверхность водяной воронки, стекающей в гигантский водоотвод. Невооружённым глазом их не увидишь. Вернее, это похоже на то, как если бы на корабль накинули угольно-чёрный непроницаемый мешок соответствующих размеров. Вот навигационные приборы его видят, и пилоту даже не нужно вмешиваться в процесс управления кораблём. Всё делает кластер и сложная программа. Наш пилотский выход будет после того, как "Меркурий" окажется в заданной точке пространства. А в туннеле лучше не устраивать самодеятельность без нужды. Здесь почти не действуют законы обычного евклидового пространства, слишком велика неопределённость. В переводе на бытовой язык сие означает "хрен его знает, что сейчас будет". Параметры туннеля меняются хаотично, автоматика скорее всего успеет отреагировать, а пилот - вряд ли. Скорости ведь космические.
- Граждане пассажиры, наш корабль готовится к межпространственному переходу. Пристегните, пожалуйста, ремни безопасности и держите наготове маски с дыхательной смесью, соответствующей вашей видовой принадлежности.
Голос Танечки - искусственного интеллекта нашего корабля - действовал успокаивающе на пассажиров любой, как она выражалась, видовой принадлежности. Ходят упорные слухи, что над этим эффектом работает целый исследовательский институт. Всё может быть. Танечке год назад удалось за пару минут утихомирить впавшую в дикую истерику пассажирку, получившей сообщение от мужа, что он уходит к её лучшей подруге. Прежний "мозг" корабля - Паша - был не так убедителен, и паника во втором салоне, возникшая из-за небольшого задымления, запомнилась нам надолго. Пассажиров можно было понять: любая неисправность на космическом корабле, летящем на бог знает каком удалении от обитаемых планет, может обернуться крайне неприятной смертью. И хорошо, если мгновенной, а не растянутой во времени - ровно до того момента, как на борту закончатся еда и кислород. Но и нам нервов вымотали... Словом, Танечка со своими обязанностями справлялась на отлично. А я при звуке её голоса вспоминал дом. Инну и Серёжика. Наглого полосатого котяру Пирата. Гараж, в котором стоял собранный ещё на первом курсе двухместный гравипланер. Тот самый, на котором мы с Инной после свадьбы летали вокруг гималайских восьмитысячников, а за нами безуспешно гонялись четыре спасательских катера - нельзя тут, мол, без разрешения... Меня тогда чуть не списали на грузовик. Спасло лишь восхищение начальника горноспасательной службы моей манерой пилотирования. Кажется, я стал первым, кого они не сумели поймать в воздухе. И, кажется, по сей день оставался последним.
Миг перехода почувствовался сразу: желудок внезапно оказался где-то там, где по идее должны были быть лёгкие.
- Доклад о состоянии корабля, - поборов привычную, чтоб её, тошноту, я затребовал отчёта у команды.
- Двигатели - штатно...
- Энергосистема - штатно...
- Жизнеобеспечение - штатно...
- В салонах всё в порядке...
Перед глазами, транслируемые Танечкой через нейроинтерфейс прямо в зрительный отдел мозга, мелькали таблицы параметров. Действительно, всё в порядке. Только две или три позиции светились не зелёным, а чуть желтоватым. Я в курсе, что вспомогательный энерговод маршевого движка нуждается в профилактике, а в контейнере с питьевой водой нашли участок с нанотрещинами. Ближайший техосмотр через месяц? Через месяц. Проблемы не смертельные? Не смертельные. Месяц полетаем с ними, а там уже дело техники и техников.
- Через пятнадцать минут будем на месте, - в голове - в буквальном смысле промеж ушей - раздался голос пилота-навигатора. - Туннель вроде спокойный.
- Сплюнь, - хмыкнул я.
- Да ладно, Майки, давай без суеверий. В первый раз летим, что ли?
Самое смешное, что Том "в реале" говорит с акцентом, а нейротрансляция у него на чистейшем русском языке. Чище, чем у меня с моим южнорусским выговором. Грешил на наш искусственный интеллект, но ни Паша, ни Танечка к этому явлению свои лингвомодули точно не прикладывали, проверено. Какой-то странный выверт у самого Тома, не иначе.
- Сверь лоции.
- Сверил. Всё в порядке, отклонение от курса минимальное.
- Костя, что у тебя?.. Техотсек, ответьте рубке.
- У третьего маневрового частоту малость "шатает", командир. На ходу не отладить. Во время стыковки немного потрясёт, - главтехнарь как обычно отвечает не сразу. Неприятная черта, но техником он буквально родился, и за это его ценят, не обращая внимания на второстепенные мелочи. - Ничего страшного, на станции будет время, починю.
- Ясно. В случае нештатной ситуации докладывай немедленно.
"...а не после того, как ты эту нештатную ситуацию устранишь", - этого я вслух не сказал, но все всё поняли правильно.
Итак, на борту всё... или почти всё в идеале. Туннель спокойный. Пассажиры перенесли переход нормально, оставив врачей - двух человек и двух чуланцев - без работы.
Всё в порядке.
Летим.
- Командир, принимаю сигнал бедствия.
- Пеленг?
- Пеленг затруднён, командир, мы внутри туннеля. Много помех. Но если мы его принимаем, значит, источник впереди по курсу.
- И мы близко к выходу, - крайне нехорошее чувство - ожидание беды. Где-то внутри поселяется комок холода, не дающий нормально дышать. - Жёлтый уровень. Готовность номер два.
- Принято.
Приятный женский голос Танечки может ввести в заблуждение, тем более, что её голографический образ - изящная блондинка. На самом деле это мощный квантовый кластер с искусственным интеллектом первого класса, в определённых обстоятельствах обладающий свободой воли. Но не инициативой. Право на нестандартные решения пока стабильно остаётся за разумными существами.
- Разворот на сто восемьдесят градусов.
- Есть разворот на сто восемьдесят градусов, - а это уже Радислав, наш второй пилот. - Компенсаторы включены.
Нужно повернуть корабль маршевым двигателем по курсу, станция всего в часе тормозящего полёта от точки выхода. Затем виток вокруг планеты, уравнивание скоростей, стыковка... Точно-точно? Сигнал бедствия, кстати, мы всё ещё принимаем. А впереди по курсу как раз станция и планета. Что там стряслось? Какой-то корабль с повреждённым двигателем? Сверхмощная вспышка на звезде Чулана? Авария на станции или катастрофа на планете? Насколько я успел изучить чуланцев, они выдадут в эфир общепринятый в Содружестве сигнал бедствия только в самом клиническом случае, когда точно уверены, что сами не справятся. Прямо как наш Константин, бог техотсека.
От этой мысли легче не стало. Скорее наоборот.
Момент выхода все ощутили не менее ярко, чем вход. Мгновенная тошнота, цветные пятна перед глазами. И резкий запах тонизирующей воздушной смеси в маске. Не нашатырь, конечно, но в чувство приводит быстро и качественно. Тихий, на грани слышимости, писк гравитационных компенсаторов мгновенно поглотил глухой удар и низкий ноющий звук. Это сквозь все переборки и звукоизоляции пробивался чудовищный грохот маршевого двигателя.
- Кэп, - я услышал севший от волнения голос Тома. - Станция не отвечает на запросы.
- Командир, я идентифицировала источник сигнала бедствия, - практически одновременно с ним заговорила Танечка. Вот уж кто невозмутим, как... компьютер. - Это орбитальная станция планеты Чулан.
- Они что-нибудь, кроме самого сигнала, передают?
- Нет, командир.
Биотехника чуланцев - впрочем, как и наша - могла издавать крик о помощи даже тогда, когда на борту не оставалось никого живого. Вот ведь чёрт... Надеюсь, они просто покинули повреждённую станцию, а не погибли все до единого.
Надеюсь... Пилотов это слово пугает.
- Командир, впереди по курсу плотный метеоритный поток, не отмеченный на карте системы Чулан, - доложил компьютер. - Наша скорость ноль семь. Повернуть или затормозиться не успеем.
Крошечный комочек космического мороза, поселившийся во мне после сообщения о сигнале бедствия, мгновенно разросся и выхолодил душу страхом.
- Все двигатели - полная мощность! - пилот может бояться, но корабль он спасать должен. Обязан. Чего бы ему это ни стоило. - Манёвр уклонения!
- Компенсаторы сгорят к чёрту! - проорал Радислав. - Всех размажет по переборкам!.. Сделаем всё возможное, капитан!
- Пассажиров - по спасательным капсулам!
- Принято, - по-прежнему спокойно ответил компьютер.
Представляю, что сейчас начнётся в салонах... Тут не помогут даже все документированные и недокументированные способности Танечки.
Плевать. Лишь бы восемьсот душ были упакованы в спасательные модули, которые способны несколько часов выдерживать температуру, магнитное поле и жёсткое излучение фотосферы звезды класса М. А там пусть нервничают на здоровье, самое позднее через сутки их подберут спасатели. Девчонкам-стюардессам и врачам - туда же, с пассажирами. А мы - пилоты и технари - попытаемся спасти корабль.
В нормальных обстоятельствах - к примеру, на Земле - этот крошечный, размером с ноготь мизинца, кусочек кометного льда испарился бы ещё в стратосфере. Если не раньше. В космосе, при "орбитальных" скоростях, он в худшем случае оставил бы крошечную царапинку на прочном корпусе. Но из туннеля корабли выходят на скорости почти в три четверти световой. Пресловутого защитного поля не придумали ещё ни на одной из планет Содружества, а магнитная защита отклоняет лишь заряженные частицы, но никак не кусочки льда.
От удара на субсветовой скорости не спасёт никакая обшивка.
Перед глазами замелькали красные полосы с нейросообщениями: при такой плотности потока информации звуковые отчёты и команды бесполезны. Разгерметизация шлюза, пробой энерговода, второй техотсек обесточен, убит электромеханик... Странно, но страх куда-то мгновенно подевался. Наверное, когда решения нужно принимать в темпе нейросвязи, становится не до эмоций. На тренажёрах при отработке нештатных ситуаций я не боялся ни до, ни во время, ни после. Сейчас - впервые за восемь лет - на меня всей тяжестью обрушился горный хребет ответственности за восемьсот с лишним жизней. И ошибиться я не имею права.
Только сейчас я со всей ясностью понял, почему даже при тщательном отборе абитуриентов у нас, космических пилотов, самый высокий отсев. Диплом получает в лучшем случае треть от первокурсников. Остальные не выдерживают, уходят в стратосферники, или вовсе в наземные профессии. Иногда - даже с седьмого, последнего курса. Бывает, и в психушку увозят...
Второй удар. Третий. Разгерметизация пассажирского салона номер четыре. Пожар в коридоре, соединяющем техотсек и вторую реакторную, пробой ещё двух энерговодов... Пока наши технари делали возможное и невозможное, чтобы предотвратить взрыв, мы, пилоты, объединив усилия через нейросвязь, тоже делали возможное и невозможное. Управляли ещё работающими системами повреждённого корабля, давая пассажирам драгоценные мгновения для спасения. Не знаю, как там Танечка их убеждала, но вспыхнувшую, было, панику удалось быстро погасить, и в коридоре, ведущем к многоместным спасательным капсулам, не было никакой давки. Камеры наблюдения работали, я намеренно вывел картинку со спасательной палубы на свой интерфейс. Пассажиры напуганы. У людей это заметно по бледным застывшим лицам, у чуланцев - по дёрганной жестикуляции. Но никто не кричит, не рвётся, расталкивая прочих, к люкам капсул. И девочки молодцы, указывают дорогу, даже улыбаться пытаются...
Да, это вам не "Титаник".
Вот последние пассажиры размещаются в капсулах. Последними с палубы уходят стюардессы, вручную закрывают внешний и внутренний люки. Ещё несколько секунд на герметизацию... Всё. Глухие хлопки - это один за одним срабатывают импульсные движки "шлюпок", унося пассажиров подальше от аварийного корабля и в противоположную сторону от метеоритного потока. И слава богу. Потому что удары в корпус становятся чаще и громче.
...От этого удара "Меркурий" задрожал от носа до кормы.
"Доклад!"
"Разгерметизация палубы и всех пассажирских салонов. Обесточивание и механическое повреждение стыковочных узлов. Вторая и третья спасательные капсулы не могут отстыковаться".
Ч-чёрт... А я-то, дурак, понадеялся, что всё так легко обойдётся... что рисковать придётся только своими головами...
"Обесточить все палубы, - отдаю мысленный приказ. - Весь свободный энергопоток - на двигатели".
"Будет перегруз, бахнем", - это Радислав.
"Костя, оцени риск".
"Пятьдесят на пятьдесят - то ли бахнем, то ли нет. Автоматика сдохла, буду переключать вручную".
"Спятил?"
"Не больше, чем ты".
"Том, Радик, маневрируем!"
"Повреждение внешнего контура защиты основного реактора. Инициирую процесс его остановки", - Танечка в своём репертуаре, и действует строго по инструкции. Но заглушить реактор - значит с гарантией влететь в ядро потока. От нас от всех мокрого места не останется. Даже от тех, кто сидит в крепких спасательных капсулах.
"Отставить! Технарей из реакторной выгнать, закрыть переборки!"
"Вероятность взрыва реактора семьдесят два процента".
"Понадеемся на оставшиеся двадцать восемь. Выполнять! Всю ответственность беру на себя!"
"Принято. Выполняю".
Даже странно, что до сих пор во всей этой свистопляске погиб всего один человек. Но на борту ещё несколько членов экипажа, моей команды, и около двухсот перепуганных пассажиров в неотстыковавшихся капсулах. И все они, как ни странно, хотят жить. Компьютер этого не учитывает. Хотя, по идее, должен: в его базе данных записаны основные человеческие эмоции и мотивации. Вот почему в нештатных ситуациях после слов командира "беру ответственность на себя" компьютер обязан беспрекословно выполнять приказы человека, имеющего на то полномочия. Искусственный интеллект, каким бы продвинутым он ни был, действует строго по программе. Человек же будет сражаться за жизнь до конца, и чаще всего побеждает обстоятельства там, где шансы уцелеть минимальны. Там, где машина никогда не продолжит борьбу.
У искусственного интеллекта нет инстинкта самосохранения, вот в чём дело. Он, гад квантовый, знает, что где-то на Земле хранится его полноценная копия...
...Этого удара мы не услышали. Мы его поняли, когда в нейроинтерфейсе внезапно умолк голос Радислава, а наши кресла мгновенно обволокли нас с Томом эдакими коконами - включилась автономная система жизнеобеспечения рубки.
"Радик погиб..." - голос Тома был усталым и злым.
"Вижу. Рубка разгерметизирована и обесточена, работают аварийные контуры. Мы немного затормозились, давай манёвр. Курс на тридцать два - шесть - минус сто десять".
"Маневровые на пределе, - отозвался Костя. - Осторожней там".
Ещё удар. И ещё.
"Пилот, авторизуйтесь".
"Таня, ты что? Я давно авторизован!"
"Пилот, авторизуйтесь... База данных недоступна. Кластер распадается... Авторизуйтесь..."
Тишина.
"Блин! Танькин кластер ...того!" - мысленно взвыл Том.
"Тестирую... Нет, вырубило кластер с её интеллектом. Системы доступны... те, которые ещё живы. Пойдём на ручнике".
"Справимся? Майк, даже у нас реакция не та".
"Должны, Том. Обязаны. Справимся".
Да. Двигатели воют и стонут на перегрузке, "Меркурий" раскачивает и трясёт, но мы отклоняется от смертельного курса. Четыре минуты. Двенадцать... Градус... Три градуса...
Удар.
"...!!!!!"
Костя матерится. Значит, дела наши плохи.
"Сенсоры правого борта и кормы вырубило. Костя, что у вас?"
"Пожар, б...!!! Прямое попадание в главный энерговод! Мы горим, Миша!"
"Покинуть техотсек".
"Кто-то должен управлять движками, раз ты "ослеп"!"
"Костя, не дури, спасай ребят... Твою ж дивизию, это приказ!!! Живо в скафандры и в носовую часть! Страви воздух за борт!.."
В рубке кресла с катапультами для пилотов и одноместные спасательные модули для прочего экипажа. Здесь даже в случае полного разрушения корабля есть неплохой шанс выжить.
Они должны добраться до рубки. А мы... Мы поведём корабль вслепую. Нас этому тоже учили. Мы должны отклонить курс на расчётные шесть градусов.
У каждого свой долг.
"...Отклонение четыре - сорок один. Третий и шестой маневровые сдохли, поворачиваю корабль по оси. Скорость меньше одной пятой... Маршевый работает на пределе... На сигнал бедствия ответили с планеты. На станции этот долбанный поток наделал делов, куча трупов, спасатели ещё работают. Обещают и нас подобрать".
"Том, главное - подобраться поближе, чтобы они не слишком долго нас искали. Не забывай, у нас ещё пассажиры на борту".
"Подберёмся... если движок не гикнется".
"Костя, ты удивительный оптимист".
"Ты только это заметил?"
"Нет, я знал об этом всегда. Том, доклад".
"Отклонение пять двадцать. Продолжаю манёвр... Э-э-эй, это что за дерьмо творится?".
"А это, Томми, и есть то самое "движок гикнется". Маршевый теряет мощность".
"Брысь по капсулам. Я поведу корабль".
"Майк, не дури. Ты один не справишься".
Двести с лишком душ, которые хотят жить... Это такая ответственность, которая и вправду может свести с ума.
Не справлюсь, говоришь... Ты отличный парень, Том, и пилот от бога, но есть кое-что, чего ни один пилот забывать не должен.
Я - командир корабля. А значит, либо покину его последним, либо не покину вовсе. Поживёшь с моё - поймёшь. Главное, чтобы у тебя появился шанс на "пожить с моё".
Я дам тебе этот шанс. И Косте, и его технарям. И пассажирам, которые, если взорвётся хотя бы один реактор, испарятся в миллионноградусной вспышке.
Я - должен их спасти. Любой ценой. Это первое и главное, чему учат нас, космических пилотов.
В инструкции командира есть параграф, не подлежащий разглашению. Буду действовать по нему, ситуация ведь - нештатнее некуда.
Убираю все психологические барьеры между своим разумом и нейроинтерфейсом. Знаю, что это опасно, но - "любой ценой" ведь, не так ли?.. Всего лишь раз, на занятиях, да под присмотром целого консилиума врачей, мы отрабатывали полное слияние с квантовым кластером. До сих пор не могу забыть... Я становился кораблём. Нет - скорее, корабль становился мной. Я был мозгом, его системы - моими "руками", "ногами", его сенсоры - моими органами чувств... Это было завораживающе, как бездна космоса ...и ещё невероятно страшно. Пугало ощущение потери человеческого естества, и психологическая "отдача" была настолько сильной, что мы ещё месяц проходили реабилитацию.
После этого занятия на другие специальности уходит больше всего курсантов. Надо ли объяснять, почему?
"Меркурий" был похож на израненного, полупарализованного человека. Он... то есть я был на три четверти глух и почти слеп. Судорожные конвульсии умирающего двигателя - последнее, что он... то есть я мог предпринять, чтобы отойти как можно дальше от убийственного потока. И подползти поближе к планете. Ещё работали главный и вспомогательный реакторы - два могучих сердца в моей груди, готовых из-за критических повреждений защиты пойти вразнос. Держу их ритм... то есть режим работы из последних сил. Иначе смерть, или из-за их остановки, или из-за "инфаркта" - взрыва.
"Технари в капсулах, Майк".
Знаю, Томми. Катапульты в рубке ещё работают. Замечательно. Простите меня, братишки. Вы должны жить. А я останусь. На мне ещё двести живых душ.
Удачи вам.
"Майки, ты сволочь!!! Я тебе задницу надеру, когда всё закончится!"
Вот и хорошо. Просто отлично. Связь в индивидуальных капсулах работает исправно, значит, их найдут быстро. Извини, Том, мне даже "пиндосом" тебя обозвать некогда. У меня движок на пределе и скорость ещё не погашена.
Всё было как тогда, на том памятном уроке. Всё, кроме одного.
Почему-то не возникло чувства потери индивидуальности. Я был истерзанным кораблём, оставаясь человеком.
Может быть, причина была в том, что во мне жило и командовало всем существом чувство долга? Долга по отношению к двумстам пассажирам, полностью зависевшим от моих действий?
Бог его знает. Не время сейчас философствовать. Сейчас я - корабль. Я должен погасить скорость хотя бы до планетарных значений. Я должен спасти пассажиров. Любой ценой.
Точка.
Об остальном можно будет порассуждать на досуге. Когда всё закончится.
- ...Да уж, лажанулись вы, ребята. Отправить пилота дальнего космоса в каботажный флот... Как он у вас до сих пор не спятил, не представляю.
- По-вашему, он на грани срыва?
- Он уже за этой гранью. Если бы мог, давно бы запил. Держится пока на одном чувстве долга, но оно и у нас, пилотов, не бесконечное, это чувство... Дождётесь, что он однажды психанёт и направит грузовик на астероид.
- Что вы посоветуете?
- А вы подумайте. Вы поумнее меня будете, на то и учились... Он пилот. Вы понимаете? Пилот, а не грузчик. Мне дед рассказывал, как списанные на пенсию лётчики с ума сходили без неба. Так и мы с ума сходим без созвездий под ногами. Вот он, мой совет, если хотите...
***
Спасатели подобрали "Меркурий" через четверть чуланских суток. Ориентируясь на его сигналы и по наводкам командира.
Пассажирам, запершимся в неотстыковавшихся капсулах, ничего особенно не угрожало, кроме нервного срыва. Пока их пересаживали на борт подошедшего корабля, бригада техников в скафандрах высокой защиты спешно глушила реакторы "Меркурия", а спасатели проверяли отсеки на предмет наличия живых или погибших. Рубку, в которой находился Михаил Кошкин, обследовали последней: командир потерпевшего крушение корабля всё это время был в эфире и уверял, что с ним всё в порядке.
- Дверь заблокирована, открыть не могу. Режьте, - передал он по нейросвязи.
Ультразвуковые резаки вскрыли дверь из сверхпрочного композита за несколько минут. Первым к кокону пилотского кресла подошёл медик со своей переносной аппаратурой.
Медик был чуланцем. Наверное, поэтому его удивление несколько запоздало.
- Я не понимаю... - произнёс он, в третий раз проводя "палочкой" сканера над плотно закрытым коконом. - Признаков жизни нет.
- Погодите... Как это - нет? - в интерфейсах спасателей зазвучал встревоженный голос земного пилота. - Не может быть. Я здесь, я говорю с вами.
- Это и удивляет, - с готовностью ответил чуланец. - Ваша биология, как и наша, тоже не позволяет поддерживать существование вне тела, а ваша техника ещё не способна вместить полноценную личность. Но это противоречит тому, что я вижу. Командир, ваше тело мертво по меньшей мере три земных часа. Ваш мозг - каша из крови и нервных клеток... Вы мертвы, командир.
- Доктор, я знаю, что чуланцы не умеют лгать, но способны ошибаться. Как я могу быть мёртв, если говорю с вами?!!
- Вы живы как личность, но...
- Я жив! Слышите? Я - человек, и я жив, пока мыслю! Я - жив!..
Если бы кто-то захотел узнать, что такое "крик души", он должен был услышать этот голос.
Недоверие. Ужас осознания истины и ускользающая, тающая на глазах надежда. Странная смесь даже для человека. Но флегматичный чуланский медик, как ни удивительно, его понял.
- Корабль невосстановимо повреждён, - все услышали голос командира чуланской спасательной группы. - Пассажиры вне опасности. Модули заняты поиском и сбором спасательных капсул. Есть ещё живые на борту?
- Техническая группа, - негромко сказал медик. - Извлеките квантовый кластер корабля. Командир жив. Постараемся его... спасти. Действуйте осмотрительно, техника землян требует предельной осторожности в обращении.
Выступающих носов и ушных раковин у чуланцев нет, лишь отверстия, прикрытые кожными клапанами. Глаза круглые и ярко-жёлтые, с третьим прозрачным веком, как у ящериц. Их бледные тонкогубые лица с более яркой окантовкой вокруг нежного красного пуха на темени и затылке, тем не менее, совсем не казались людям отталкивающими. Чужими - да, но при этом они были по-своему красивы. То же впечатление на них производили и земляне. Чужие, но далеко не уроды. Медику до сих пор приходилось видеть людей только живыми, полными малопонятных спокойным чуланцам эмоций. Они являли собой одну из многочисленных граней Жизни, и потому казались красивыми.
Мёртвый человек во вскрытом спасателями коконе такого впечатления не производил. Как и любое тело, покинутое Жизнью, да ещё вот так... Даже опытного медика проняло почерневшее человеческое лицо, залитое высохшей кровью, сочившейся из глаз, носа, ушей, полуоткрытого рта... Почему-то он не мог отвести взгляда от белых костных отростков, называемых людьми "зубы". Его сородичи пережёвывали пищу твёрдыми выступами челюстных пластин... В людских эмоциях он разбирался слабо, но черты застывшего лица выражали нечто очень сильное, почти недоступное его пониманию.
Этот человек ради спасения других отринул самое дорогое, что даётся Создателем всему сущему - своё живое естество. Он слился разумом с несовершенным земным компьютером, наверняка зная, чем ему это грозит. Хотя не оставил надежды вернуться, о чём говорит его эмоциональный выплеск. Теоретически чуланцы тоже способны совершить подобное, но практически... Так поступали считанные единицы, и только в ситуациях, когда речь шла о жизни и смерти всей расы. Здесь речь шла всего лишь о двух сотнях жизней.
То ли этот человек великий герой, то ли люди меньше ценят свою жизнь...
Так или иначе, нужно попытаться спасти хотя бы его личность, если тело спасать уже поздно.
- Командир Кошкин, - медик понял, что нужно сказать, чтобы сила отчаяния не сподвигла человека на мысль прекратить своё существование окончательно. - У вас должны были сохраниться списки экипажа и пассажиров. Прошу вас, передайте их командиру Тна Шесу. Мы должны свериться со списком спасённых и, если это необходимо, продолжить поиски.
Несколько мгновений в эфире царила мёртвая тишина. Медик в какой-то момент испытал нечто, близкое к страху: вдруг человек уже успел запустить процесс уничтожения личностной информации? Люди, в отличие от чуланцев, способны на прекращение своей жизни.
- Передаю, - голос человека звучал так, словно тот был на грани нервного истощения - предельно устало и без малейшего эмоционального окраса. - Найдите... их всех...
- Спасибо, командир.
Жить ради других - вот, оказывается, что двигало человеческим пилотом. Может быть, это ключ к его спасению.
Нужно связаться с Землёй и больше узнать о верованиях, которых придерживаются люди. Пока медик поступал в соответствии со своими убеждениями, но кто знает, не была ли для людей такая вот... усечённая жизнь хуже смерти? Не совершил ли он преступления перед лицом Жизни? Быть может, милосерднее было бы позволить человеку уйти?
Если бы подобное произошло с чуланцем, медик тоже не знал бы, как поступить. История его народа не знала ничего похожего.
***
Я человек.
Я - человек.
Я - человек, чёрт подери!
Я не могу вынуть из бара пару бутылок коньяка и как следует надраться. Я разучился спать, потому что квантовые мозги не нуждаются в отдыхе. Я говорю через плазменные динамики и нейроинтерфейс, моё "тело" скроено из металла и композитов, вместо сердца "пламенный мотор" реактора, вместо ушей и глаз тысячи датчиков, мои нервы - внутрикорабельные связи, и так далее. Я научился разделять сознание на несколько независимых контуров и одновременно делать множество дел. Я таскаю сырьё с рудников Марса и астероидного пояса. Я - корабль. Но при этом я человек. Хомо навис.
Когда до вас это дойдёт?
...Я больше не буду покорным, клянусь!
Уж лучше лежать на земле.
Ну, что ж он не слышит, как бесится пульс!
Бензин - моя кровь - на нуле.
Терпенью машины бывает предел,
И время его истекло.
И тот, который во мне сидел,
Вдруг ткнулся лицом в стекло.
Убит! Наконец-то лечу налегке,
Последние силы жгу.
Но... Что это, что? Я в глубоком пике
И выйти никак не могу!..
Даже сейчас непонятно, да? После того, как врубил песню на всю катушку?
Поэт два века назад очень точно описал то, что чувствую сейчас я. "А тот, который во мне сидит, изрядно мне надоел". Мой пилот, Гриша, на редкость малоинтеллектуальная личность. Грузчик, что с него взять. Прошлогодний выпускник ремеслухи. На нём никогда не лежала ответственность больше, чем за стыковку и своевременную погрузку-разгрузку полуфабрикатов. Блин, да с ним и поговорить-то, кроме как о коррекции курса, не о чем! Рыбалка, пивасик, девки - весь его кругозор вне профессии. Из прочитанных книг только школько-пэтэушный минимум, без которого ни к какому делу близко не подпустят. Первое время он пытался "грузить" меня своими откровениями о пиве и бабах, но я довольно быстро сорвался и в популярных выражениях объяснил, что молчание - золото. Надо было видеть Гришино лицо в этот момент. Пришлось, немного поостыв, вешать ему лапшу про "искусственный интеллект нового поколения" и "испытания". Я же вроде как секретный...
Впрочем, время от времени он об этом забывает, всё начинается сначала, и я тихо зверею. Дурень несчастный. В отличие от самолёта из старинной песни, "из пике" я выйду и без пилота. Гриша не в курсе. Во всяком случае, пока.
Достанет до печёнок... то есть, до глубин моего квантового ядра - узнает.
Я люблю человечество вообще, но кое-какие частности могут вызвать у меня желание сделать исключение для некоторых его представителей. Хоть это и недостойно, но мысль о взрывной декомпрессии посещает меня всё чаще.
Господи, неужели я учусь ненавидеть? Только этого мне не хватало...
- Миша, привет!
- Салют, Костик. Ты как?
- Да ничего вроде. Подлатали и выперли на курорт. Отдыхай, говорят.
- Когда к полётам допустят?
- Бог их знает... Могут и не допустить. Я ж тогда рентгенов выше крыши хватанул. Когда на Чулан притащили, говорят, почти из одних свободных радикалов состоял.
- А когда ты состоял из чего-то другого?
- Всё шуточки шутишь? Это хорошо... Слушай, Миш, тут такое дело... Твой пилот не слышит?
- Канал шифрованный, я постарался.
- Я твоему бате по секрету кое-что слил. Насчёт тебя. В общем, он хотел бы с тобой поговорить. Ты как, согласен?
Было бы у меня сердце - его бы сейчас сжало от тоски. По семье я скучал невыносимо. Но они меня похоронили. Точнее, моё тело. Похоронили, и пытаются жить дальше. А я не мог, не имел права дать о себе знать. Дело не в грёбаной секретности, чтоб ей ни дна ни покрышки, а в том, что я больше не тот, кого они знали и любили. Сохранилась личность, душа. Вы будете смеяться, но я даже иногда молюсь богу. Сохранились и многократно умножились знания. Но разве можно любить космический корабль? И разве может космический корабль-каботажник быть сыном, мужем, отцом? Я не могу сказать, насколько я изменился за прошедший после катастрофы год, но изменения во мне произошли. Необратимые. Не могли не произойти. И они их заметят с первого же слова. Нет уж, пусть лучше я буду для них могилкой, куда можно принести цветы. Лучше жить в их памяти человеком, чем ...вот так.
Да. Но отец-то хочет со мной говорить.
Надеюсь, я его не разочарую.
- Тебе за это ещё влетит. - Кажется, мне удалось скрыть волнение. Может быть. Не уверен. - Лады, как буду на земной орбите, звякну.
- Удачи, Миша.
Хорошо, что мне разрешили общаться хотя бы с теми, кто в курсе - с Костей и Томом. Оба поправились. Том давно вернулся в строй, а бог техотсека тогда чудом жив остался. Он ведь до последнего не уходил с кормы, и впрямь нахватался излучения. Ещё лет двадцать назад не откачали бы. Если бы не эти двое, наверное, я бы давно спятил от одиночества.
Ну, не Робинзон я по своей сути. Без общества себе подобных сдохну или поеду крышей. Гришка, сопляк, даже на Пятницу не тянет. Да и попугай из него так себе. А беседы с психологами из Центра Космонавтики не похожи на живое общение. Это процесс, сходный с медицинскими процедурами. Правда, легче после них становилось редко.
На земной орбите мы будем через десять дней. Хорошо бы до того момента вспомнить, как я выглядел, когда был живым человеком. Что-то я стал забывать... самого себя. Это плохо. Это надо исправить. Не стоило пренебрегать голографическим образом. Тут психологи правы.
Раз я человек, то должен не только вести себя как человек, но и представлять себя соответствующе.
- Коррекция ноль три на пол второго. Выравниваемся... Миша, ау! Ты о чём думаешь?
- О вечном, - отшутился я. - Корректирую курс, выравниваю скорость.
- Если твою версию ИИ запустят в серию, ох, и намучаются пилоты. Не зевай. Мы не в дальнем космосе.
Гриша прав, на земной орбите зевать нельзя. Но если бы он вправду знал, о чём я думаю... Не поверил бы.
Я переживал, как никогда в жизни. Я хотел встречи с отцом и боялся её. Как он воспримет это? А как я восприму? Не разойдёмся ли мы молча, не в состоянии слова друг другу сказать? Батя всегда видел меня, как стеклянного, насквозь. Тоже пилот. Пилот-орбитальник, до сих пор работает на сборке станций, хотя возраст даже для нашего благополучного в медицинском смысле времени солидный - семьдесят восемь. Крепкий он у меня. Выглядит так, как дед выглядел в полтинник... Интересно, как он бы повёл себя в моей ситуации?
Может быть, так же. Но, скорее всего, куда достойнее. Он у меня такой... со всех сторон правильный.
Не то, что я, избалованный сверхсовременной техникой и системами безопасности.