Раньше я никогда не обращал на него внимания. Да и кто у нас сейчас вообще обращает внимание на соседей по дому. Каждый занят своим делом, у каждого забот полон рот. Никто ни в лифте ни у лифта (где только и могут произойти случайные короткие встречи) не здоровается, даже не глянет друг на друга. Некогда, не приходит в голову. Скорей бы в свою квартиру, ячейку за семью замками, "благоустраивать". Или на улицу, чтобы торопливо побежать "по делам".
Хотя какие такие дела могут быть у людей, едва сводящих концы с концами? Вывернуться, где-нибудь что-нибудь ухватить подешевле, чтобы дотянуть до следующей получки или пенсии. Вот и все дела. И так всю жизнь. В суетливом мельтешении она так незаметно пробегает эта жизнь, что когда вдруг на короткое время прервешь бег и оглянешься, то прошлое, большое и насыщенное множеством разных событий, кажется не твоим. Будто кто-то другой прожил его за тебя. Не ты женился давным -давно вот на этой веселой девушке с фотографии, а всегда был женат на сухонькой старушонке, не ты вырастил двоих детей, они всегда были взрослыми и жили отдельно( с незапамятных времен выпорхнули из родительского гнезда и напоминали теперь о себе лишь редкими весточками). А сам ты всегда был тем стариканом , стоящим на другой фотографии у гроба этой самой старушонки, твоей жены, скоропостижно скончавшейся от неведомой болезни. И еще ты был всегда этаким колесом, привыкшим к постоянному вращению, в которое внезапно, грубо сунули палку, остановили движение и бросили за ненужностью.
Именно так и изложил мне свою незатейливую судьбу Валерий Евгеньевич, удержав за рукав перед самым лифтом, извинительно заглядывая в глаза. Почему он выбрал меня, я сказать не могу. Может быть, просто я подвернулся в тот самый момент, когда невыносимую тоску одиночества уже не в состоянии была удерживать его душа. Я заметил ее в глазах Валерия Евгеньевича и позволил лифту захлопнуть передо мной двери. Выслушивая сбивчивую речь соседа, я с интересом разглядывал его.
Коренастый, крепко сбитый, небольшого роста. напоминающий мастерового, мужичок. Потухшие, небесно-голубые глаза, живое без глубоких морщин лицо. Я не знал о нем ничего. Его имя и отчество( произнесенное кем-то однажды на одном из редких субботников по уборке территории вокруг дома еще в советские времена) я запомнил случайно. Правда, с большой уверенностью я мог предположить, что он из военных пенсионеров, потому что наш дом когда-то был построен и заселен Министерством обороны. Если бы не это обстоятельство, то в его предполагаемой профессии мастерового я бы не сомневался. Сколько бы раз прежде мы не сталкивались в подъезде, он обязательно тащил в дом какую-нибудь бесформенную железяку или выносил из него вполне годное к употреблению металлическое изделие. Сейчас, кстати, он тоже держал в руке увесистый швеллер.
- Как жить... зачем жить?
Валерий Евгеньевич с надеждой заглянул мне в глаза.
- Если бы знать, - я сочувственно вздохнул.
- Но ты же ведь тоже живешь один!
Ах, вот почему он выбрал меня! За его неожиданным "ты" и последним восклицанием угадывалось мучительное желание вырваться из неразрешимого тупика и почти мольба о помощи.
- У меня есть родня, близкие люди...
- Родня...
Как эхо повторил он. Видно было, что эта мысль его уже посещала.
- У меня тоже есть дети... Но я им зачем? Конечно, они меня примут...Но у них своя жизнь
- Мне кажется, не надо задумываться над чужими проблемами.
- То есть как чужими?
- А так. Зачем жить нам на земле - это проблемы Всевышнего, а не наши. А вот как жить, ты и сам знаешь.
- Вот и не знаю как раз.
- Да знаешь, только не догадываешься. Жизнь - процесс. Вот от процесса и надо получать удовольствие. Встал, поел, сделал что-то полезное из вот этой железки - вот и радость. А чтобы с людьми уживаться, живи по правилу: не сотвори ближнему то, чего не хотел бы получить от него. Вот и вся премудрость.
- Легко сказать. Я привык, что со мной жена рядом. Сорок лет почти. Сорок!...От меня как кусок отрезали! Теперь все один. Телевизор посмотреть, погулять, куда-то сходить...Все один. Ни поговорить, ни обсудить ... Завоешь...
- Чаще надо на люди выходить.
- С моим характером бесполезно. Палка быстрее разговорится, чем я.
- А ты попробуй. Если там, наверху, захотят, подбросят тебе такую говорливую, что самому и рта не придется раскрыть.
- Твоим устами да мед пить. Ну бывай. Прости, что задержал.
Кажется, Валерий Евгеньевич чуть повеселел.
Интересно, мне и раньше приходилось разговаривать с недавно овдовевшими, еще крепенькими стариками, но те решали другие задачи. Они искали новую половину для обеспечения привычного комфорта. Первое, что их интересовало, кто мне готовит, кто стирает, кто убирает дом. Эти довольно быстро выбирались на прежнюю жизненную колею. Как правило, они знакомились с будущими женами на кладбище. Их соединяли общие интересы по уходу за могилками почивших супругов. Получалось все легко и просто. Как в сказке о теремке. "У тебя муж умер, у меня жена, поодиночке жить плохо, давай вместе жить". В ответ звучало: " Давай". И оба участника были довольны. Она получала "мужика в доме", а он снова был накормлен и ухожен
. Валерию Евгеньевичу же не давали жить проблемы более высокого порядка: смысл жизни, утраченное общение... Ему будет очень нелегко. Мне было искренне его жаль, но чем я мог ему помочь?
На летние месяцы я уехал из города, вернулся только в сентябре и наш короткий разговор у лифта всплыл в моей памяти, в момент, когда мы с ним нос к носу столкнулись в подъезде. Валерий Евгеньевич бросил на меня равнодушный взгляд и, буркнув приветствие, исчез внутри дома. Я вышел на улицу. Ну вот, душеспасительные разговоры ему уже не нужны.
Удивительны все-таки свойства человеческой натуры: с одной стороны чрезвычайная хрупкость, возможность быстрого и полного разрушения от внезапного стресса, с другой - такая же быстрая, почти молниеносная адаптация к невыносимым условиям! Не удивлюсь, если узнаю, что Валерий Евгеньевич уже подобрал себе что-то подходящее на кладбище, что его " колесо" снова завертелось и набрало привычные обороты.
Но я ошибся. В следующий раз наши пути пересеклись в поликлинике. Уже это обстоятельство меня удивило.
- Вот уж не ожидал тебя здесь встретить!
Валерий Евгеньевич застеснялся.
- Да так, пустяк..Я на минуточку... Давление что-то скачет...
Я поспешил сменить тему.
- Ну а вообще как жизнь? Уж ты год как один.. Или уже не один?
Он взглянул на меня со светлой печалью.
- Тут сын старший приехал.
- Вот и радость, поздравляю.
Он помолчал, потом как-то разом выдохнул
- Ему площадь нужна...дети растут...
- Ну и отдай.
- Так менять надо, вместе не хотят. А я здесь каждую полочку, каждый гвоздик сам...Придется конечно, я понимаю, но как подумаю...может от этого и давление...Пока...
Он повернулся и не оглядываясь направился в раздевалку.
Ну почему так все устроено? Мало того, что жизнь короткая, так на старости лет, ты начинаешь всем мешать, в лучшем случае тебя терпят. И на каждом шагу тебе напоминают, что ты задержался на этом свете и оттирают от жизни ... Даже тех, у кого еще полно сил. А о больных уж и говорить не приходится...
Представляю, каково ему сейчас Вил, вил гнездо, по прутику собирал. Здесь и детей вырастил и жену похоронил. Прирос уж к месту. А теперь с мясом отрывать. Надо как-то его поддержать. В следующий раз подбодрю обязательно...
Следующий раз случился через неделю. Валерий Евгеньевич шел мне навстречу по нашей улице, но меня не замечал, и чуть было не прошел мимо Я окликнул его. Он так обрадовался, словно встретил закадычного друга.
- Как раз только о тебе подумал
- А в упор не видишь. Замечтался?
Вместо ответа он загадочно закатил глаза.
- Вчера я был на приеме у хирурга...
Глаза он открыл и они приобрели мечтательное выражение.
- А что с тобой случилось?
- Так, пустяк, поднял больше чем нужно, в пояснице что-то хряснуло, но не в этом дело!
Ты знаешь. какую я там встретил женщину!
К мечтательности во взгляде добавилось сияние.
- Врача?
- Нет, сидела в очереди в соседний кабинет. Я как увидел, сразу понял: Это мое. Разговорились, побеседовали...
- А ты говорил не умеешь заговаривать.
- Так она сама начала.
- Ну и?
- Ну и все пока...
- А кто она, что она?
- Пока ничего не знаю. Неудобно же расспрашивать. Может она вообще замужем. Но какая женщина! Обходительная, добрая...
- А лет ей сколько?
- Не финтифлюшка, не думай. Я на таких не смотрю. Ей так лет за пятьдесят. Лет на пятнадцать меня моложе.
- И какие дальнейшие действия?
- Завтра в поликлинике увидимся, порасспрошу поподробнее, а там видно будет.
- Ну, Бог в помощь.
- Спасибо. Загляну завтра вечерком, если не возражаешь, доложу обстановку.
Но Валерий Евгеньевич не заглянул ни назавтра, ни на следующий день. Вечером, после некоторых колебаний я позвонил в его квартиру. Дверь открыл сын. От него я узнал, что отца увезли в больницу и что ему предстоит операция.
Прошло два месяца, прежде чем мы снова увиделись с Валерием Евгеньевичем "Пустяк", с которым он обратился к хирургу, обернулся межпозвонковым смещением и в ночь после последней нашей встречи у него произошло ущемление. Промаявшись всю ночь от невыносимой боли, утром он дополз до поликлиники, откуда его прямиком и увезли в больницу. Потом операция, реабилитация ...Все это я узнал из его сбивчивого взволнованного рассказа, но между делом, потому что главной его темой была вовсе не болячка.
Надо сказать, что впервые увидев его после операции, я был, честное слово, потрясен его преображением. Куда подевался этот мужичок с ноготок с потухшим взглядом и шаркающей походкой? Передо мной стоял студент первого курса, мальчишка, с живыми ,мечтательными глазами. Седой, морщинистый, но - мальчишка. Я не переставал удивляться, пока он продолжал свой рассказ.
- Как я дополз до поликлиники, не помню. От бессонной ночи я плохо соображал. Любое движение вызывало боли пронзающие как молнии. У окна в коридоре рядом с кабинетом
стоял стол. Я оперся на него руками и выбрал положение при котором боли были минимальны и стал ждать врача. И вдруг, представляешь, на мою руку ложится ладошка.
На сколько я был способен, поворачиваю голову - она! Смотрит на меня своими ласковыми глазами, молчит и ладошку не убирает. А я шевельнуться не могу. От поворота головы у меня круги перед глазами бегают. И сказать ничего не могу, вокруг народ, неудобно как-то. Выдавил "здрасьте" и молчу. Она еще чуть постояла и ушла... Я в больнице только о ней и думал. Как вспомню ее взгляд, душа переворачивается. Я ее обязательно отыщу.
Ну чем не мальчишка! И глаза блестят и страсти небесные.
- Может она замужем?
Осторожно замечаю я.
- А ладошка?
У этого седовласого студентика прямо таки победоносный вид.
- А что ладошка?
- Ну что ты не понимаешь? Замужняя так бы себя не повела
- И что ты собираешься делать? Ты ведь даже не знаешь ее имени?
- А я уже кое-что сделал!
Он окинул меня теперь уже горделивым взглядом.
- Я в поликлинике с гардеробщиком договорился, оставил свою фотографию.
- Так теперь у тебя от невест отбоя не будет.
- А я его попросил, чтобы он записывал только тех, кто назовет месяц и числа наших встреч.
- И он согласился?
- Я ему сказал, что это вопрос жизни и смерти для меня.
Напористый, оказывается, Валерий Евгеньевич.
- Ну что ж желаю успеха.
- Я думаю дня через два три, я тебя с ней познакомлю.
Через неделю я встретил его у поликлиники.
- Не так все просто, оказывается. У гардеробщика ни одна не отметилась. Я уже сам два дня караулю - без всяких вступлений доложил он мне обстановку, будто мы и не расставались
- Я вот о чем думаю. Может она и не бывает сейчас в поликлинике, может ей и не нужно. Так чего я у моря буду погоды ждать. У меня есть другая идея. Я узнал, что в поликлинике ведется статистика посещений специалистов. Мне гардеробщик показал эту женщину, которая собирает эти сведения. Она скоро должна выйти и я в неформальной обстановке хочу объяснить ей, что мне нужно. Я думаю, что она поймет...
Я быстро распрощался, потому что спешил на прием. Когда я вышел, у входа Валерия Евгеньевича уже не было. Наверное уже дождался. Интересно сумел он убедить чиновника, пусть и женщину, дать сведения во-первых постороннему человеку, во -вторых по поводу, в каком-то смысле легкомысленному, а может быть и надуманному? Конечно, сведения эти - не государственная тайна, но наш чиновник подозрителен.
У подъезда нашего дома топтался Валерий Евгеньевич. Наверное ждал меня. Ему видно не терпелось поделиться.
- Завтра она принесет архивы за тот месяц. Я ее так расторгал..
Ну,чудеса!!! Вот тебе и некоммуникабельный....
Эта история вначале меня увлекала. Я теперь сам ждал встречи с Валерием Евгеньевичем, не желая, впрочем, досаждать ему своим любопытством. Слава Богу, особых усилий моих не требовалось, .так как стоило мне только появиться около нашего дома, Валерий Евгеньевич вырастал как из -под земли
- Опять небольшая накладка,- завидев меня, спешил он сообщить новость. - У нее стастика только по номерам карточек и фамилиям, других данных нет. Получается двадцать шесть женщин в общей сложности неизвестных возрастов Это мне месяц нужно, чтобы всех обойти. Да каждой объяснить...
- Да уж..- сочувствовал я. - Еще ведь адреса надо добыть.
- А ты думаешь я не сообразил? Я уже договорился в регистратуре. Пришлось, правда, заново выкладывать всю историю от начала и до конца.... Зато сегодня вечером после закрытия мне разрешат покопаться в их епархии. Отселектирую по возрасту и задача упростится.
На следующий день лицо Валерия Евгеньевича сияло, как в ясную ночь полная луна.
- Два адреса всего!!! Может сегодня уже повезет! Вечером пойду по ближайшему.
Назавтра сияние его лица уже было столь интенсивно, что ни одно сравнение не подходило.
- Не она. Зато нашел быстро, тут рядом.. Без запинки излагаю события, она сочувствует, желает удачи... Значит завтра главная встреча, сегодня уже выдохся. И живет она не близко. Надо сил набраться для ответственного шага. Может цветы купить?
- Мимозы веточку купи, в такой мороз другие не донесешь.
Прошло два дня. Валерий Евгеньевич не появлялся. Потом еще два. Валерий Евгеньевич как растворился. Я уже начал было подумывать, что его поиск завершился так удачно, что тут же перешел в режим медового месяца, как вдруг вечером раздался звонок в мою квартиру. На пороге стоял Валерий Евгеньевич. Взглянув на него я понял, что это такое, когда говорят: "на нем лица не было".
- Ее дома нет. Снесли. Место, где он был, обнесено забором и мусор уже вывезен. Наверное была пятиэтажка.
- Ну и что такого! - попытался я его успокоить - Что нельзя узнать куда она переехала?
-А ты думаешь, я чем занимался? Я уже в милиции всем плешь переел. Достал там одного следователя, помоги, говорю, ну как мужик мужику. Он позвонил по своим картотекам, ему дают старый адрес, а новый... к ним сведения об изменениях поступают только через полгода! Представляешь, какая оперативность!
- Ну и хорошо, полгода это не полжизни.
Я взглянул на Валерия Евгеньевича и пожалел о вылетевшей фразе. Он еще больше посерел и выдавил, отведя глаза.
- Я думал ты мужик...
- Да просто другого выхода нет, - попробовал я оправдаться.
- Есть! В том то и дело, что еще одна надежда.
В его глазах снова загорелся огонек.
- В управе должны быть сведения, куда кого отселили. Но там такой бардак! Неизвестно, кто чем занимается. Третий день ищу концы.
Вот она еще одна загадка мужской натуры. Всепоглощающая (если не сказать маниакальная) целеустремленность чувств. Наивная до того, что может перечить здравому смыслу. Ну, предположим, завтра он найдет свою даму сердца и она ответит ему взаимностью. И что дальше? Ей за пятьдесят, а он- то вообще уже пережил статистическую возрастную границу жизни. Второй жизни ведь никто не принесет на блюдечке. Так ради чего все эти усилия? Ради чего? Был бы он и вправду студентом, тогда еще его настырность была бы как-то оправдана
- Наверное, правда, я не мужик. Я не понимаю, чего тебе так приспичило?
Я позволил вырываться наружу легкому раздражению. В ответ Валерий Евгеньевич вскинул на меня свои голубые глаза .полные сочувственного сожаления.
- Ты думаешь, что ты живешь? "Встал, поел, сделал что-то полезного" - я помню твои слова. Ты ведь так учил меня жить. Так вот я тебе, что скажу. Это не жизнь, а убогое существование Единственный круг твоих забот: поддерживать жизнь плоти, не нарушая обмен веществ, происходящий вокруг, не создавая волн на поверхности бытия.
По мне, так я лучше повешусь, чем такое прозябание. Жизнь должна быть наполнена любовью, тогда ее можно называть жизнью...Ради одного мгновения любви можно пожертвовать вечностью. Хотя чего я тебе буду говорить, раз ты такие вопросы задаешь, ты все равно не поймешь... Пока.
Не слабо он меня приложил. Конечно, он обиделся на мое брюзжание. Ну, хорошо. Смеется тот, кто смеется последним. Пройдет полгода и тогда посмотрим, что останется от пылких страстей седого юноши
Но я ошибся по всем статьям. События разворачивались стремительно и в направлении
никак не предсказуемом.
Спустя три дня Валерий Евгеньевич снова стоял в дверях моей квартиры. Ни следа обиды, наоборот, он источал столько радости, что ее вполне хватило бы на весь мужской пенсионный коллектив нашего дома.
- Нашел!!! И адрес и телефон! Уже позвонил! Знаешь, что она мне сказала? Оказывается, она предчувствовала, что я ее ищу. Она боялась в это верить. Завтра я еду к ней...
Утром, на следующий день Валерия Евгеньевича нашли мертвым в двух шагах от нашего дома. В руках он сжимал букет белых роз. Возвращаясь с рынка, где он купил цветы, он поскользнулся и, как предположила экспертиза, очевидно желая сохранить букет, успел сгруппироваться, но виском попал точно на угол металлической ограды газона, едва прикрытый сугробом. Говорят, в таких случаях смерть наступает мгновенно.
Я поехал на похороны, хотя меня никто и не приглашал. Я не был ему ни другом ни даже приятелем. Я и сам не знаю, зачем я поехал. Тем более, что печальные процедуры никому не добавляют энтузиазма. Может быть я втайне надеялся увидеть предмет последней страсти Валерия Евгеньевича?
Народу было немного. Заученную речь произнесла служащая-распорядитель, к гробу подошли попрощаться дети - двое дядек с женами и тремя ребятишками. Больше никого. В этот момент в зал вошла миловидная женщина Я сразу почувствовал, что это именно та, которую так разыскивал покойный. Видно было, что присутствующим она незнакома. Ни на кого не глядя, она подошла к Валерию Евгеньевичу, погладила его волосы, поцеловала в лоб и застыла неподвижно, не сводя глаз с его лица. На нетерпеливые жесты распорядителя процедуры она не реагировала. Тогда распорядитель сделала знак рабочим и они подняли крышку гроба, давая понять .что время прощания закончено. Женщина встрепенулась, выпрямилась и положила свою теплую ладошку на холодную руку Валерия Евгеньевича. Она долго не отпускала его руку ....
Все-таки дождался сосед вожделенного мига , хоть и пришлось заплатить за него самой дорогой ценой - ВЕЧНОСТЬЮ.