Аннотация: Непонятно, радоваться этому дару или нет? Я бы не хотела, чтобы мне он пригодился...
ДАР
Каре мать велела не ходить от дома, война, как слышно, кончилась полтора месяца назад, но войны не кончаются с последней победой. Битва проходила за большой рекой, за узкой полоской леса, далеко к северо-востоку. Кара сама видела зарево, как от пожара, непростую волшбу творили в ту ночь. Победа не принесла покоя, то и дело проезжали отряды дайры Хедина, искали выживших врагов, один раз соседкин брат наткнулся в лесу на раненного тролля, конечно, сразу позвал солдат, но когда тролля нашли, он уже умер. Соседкиного брата все подняли на смех, за то, что так перепугался, не смог справиться с умирающим. Потом в лесу обнаружился выводок гарпий, хотя гарпий поблизости отродясь не водилось. По счастью, никого гарпии убить не успели, только ранили одного солдата, и люди дайры быстро уничтожили мерзких тварей. Дед после этого три дня ворчал, что от войн больше всего неприятностей у мирных людей, и что скорей бы уж все эти вояки друг друга поубивали, тогда все остальные люди смогут жить спокойно. Еще почти две недели они прятали кентавра по имени Данвей, он считался врагом, хотя в войне и не участвовал. Кентавры редко ввязываются в людские войны. Каре Данвей понравился, он рассказал ей несколько историй, похожих на сказки, но, по его словам, абсолютно правдивых. Потом, вроде бы, все затихло, но мать все равно не отпускала Кару далеко. Только лес был вовсе не далеко, так решила Кара, когда собралась за дикой малиной. Калинка, соседка, всего на год старше, а бегала ведь в лес. Если дома сидеть, то она там всю малину оберет. Ну, а если встретится кто, так Кара маленькая и юркая, и лес хорошо знает, удерет запросто.
До малины Кара не дошла. Он стоял в зарослях шиповника и, жарко дыша, обрывал листья, только белая шкура светилась, да рог вспыхивал сквозь зелень. Услышал Кару, всхрапнул, попятился из кустов. А девочка так и застыла, вот оно, чудо!
- Единорог, единорожек, - тихо позвала она. Он должен подойти, к ней-то не может не подойти.
Но тут зверь выдрался из кустов, и Кара разглядела его как следует. Не очень-то он на единорога похож. Большой какой-то, а глаза злобные, огнем горят. Белоснежная морда в крови, болтаются остатки сбруи (это на единороге-то!). Когда зверь шагнул к ней, Кара на всякий случай отскочила, как бы руку не откусил, пострашнее гарпии такой единорог. Зверь вскинул морду, и Кара заметила острые изогнутые зубы, в самый раз, чтобы руку оттяпать. Кому-то, наверное, уже оттяпал, то-то пасть вся в кровищи.
- Хороший... единорожек, - пробормотала Кара, попятившись от него. Зверь наступал. Бежать было нельзя, это девочка знала точно, бежать - только злить опасного зверя. Единорог наклонил голову, ткнулся мордой ей в грудь и тоскливо заржал. Явно просил ласки. Кара стиснула зубы, провела рукой по спутанной гриве, потом осмелела, погладила морду, шею. Зверь положил голову ей на плечо и, скосив фиолетовый глаз, наблюдал за ее лицом.
- Хороший, - прошептала Кара. - И ничего ты не страшный, только поначалу. Ты ведь хороший на самом деле.
Единорог вздохнул.
- Ох, ну что с тобой делать-то? - пробормотала Кара, - А вот, мы сейчас снимем эту гадость, и решим.
Она долго распутывала ремешки, расстегивала пряжки, наконец то, что осталось от сбруи, упало на землю.
- Вот, ты теперь свободный, как полагается. Пошли к речке.
Единорог послушно пошел за ней, но у речки заупрямился, не хотел лезть в воду. Кара затолкала его в реку, абсолютно к тому времени позабыв о страхе. Вода в речушке была чуть выше колен единорога. Кара посмотрела на него, расхохоталась и тоже полезла в речку. Пока она отмывала зверя, продрогла до костей, и вся промокла. Единорог вредничал: вертелся, толкался и вообще, вел себя, как младший братишка Кары, который не любил мыться.
Когда они выбрались на берег, Кара расчихалась. Уже приближался вечер, было не так жарко, как в разгар дня.
- Простынешь, - сказал единорог.
Кара вскрикнула и села на землю, - Ты... ой!
- Я все-таки единорог, - ответил он на незаданный вопрос. - Только я раньше не мог говорить.
- А почему?
- Нас теперь мало осталось в ваших местах, все уходят отсюда, - единорог качнул головой. - Нас здесь ловят и уродуют, превращают в безмозглых бессловесных тварей. Мы ведь хорошо умеем убивать, когда захотим.
- Ты от них убежал, да?
- Убежал... Я плохо помню. Человека, который был моим хозяином, убили, я побежал. Долго бежал. Пока тебя не встретил. Мы, единороги, странно устроены, нам нужно лишь освободиться и очиститься, чтобы прошлая боль оставила нас. Я свободен и чист, и я снова единорог.
Он рассмеялся.
- Мне бы прокатить тебя, как полагается, но времени уже нет. Я сделаю тебе другой подарок, печальный, наверное, но именно такой тебе нужен.
Единорог наклонил тяжелую голову, длинный рог, блестящий на солнце, коснулся ее лба. Прикосновение было ледяным, но, к счастью, коротким.
- А что ты сделал? - испугалась вдруг Кара.
- Узнаешь, девочка! Ты еще скажешь мне "спасибо", - единорог вновь рассмеялся и неожиданно сорвался с места. Умчался он с неправдоподобной скоростью, даже не попрощавшись.
Кара повертела головой, никаких изменений она не чувствовала, вообще ничего не чувствовала, кроме усталости. Бледные сумерки быстро опустились на землю. Кара тащилась домой, представляя себе, как ей влетит от матери, деда и старшего брата. Ушла от дома, да еще надолго. Ох, лучше бы не встречать этого единорога. Разгоралось закатное зарево, отчего-то совсем не похожее на закат, да и не в той стороне...
Когда Кара дошла до дома, он еще горел. Но все, кто были в нем, уже были мертвы. Соседи сбежались к ней со всех сторон, потянулось сразу несколько рук: прижать к себе, погладить, утешить. В бессмысленном гомоне, царящем вокруг, Кара разобрала, что дом подожгли солдаты дайры Хедина. Узнали откуда-то, что семья Кары прятала кентавра. Наказание одно - смерть. Кара вывернулась из заботливых рук, подбежала, но приблизиться не могла: огонь дышал в лицо, высушивал слезы, не давал вдохнуть. Пахло мерзко, как еще может пахнуть дом, в котором людей сжигают заживо.
Добежать и сгореть с ними - единственное, чего хотелось Каре. Но, натыкаясь на волну жара, она не выдерживала, отскакивала. Огонь смеялся над ней. Потом соседи оттащили ее.
- С ума сойдет девчонка, - расслышала Кара. Она действительно чувствовала, что сходит с ума. Огонь вырвался из дома, проник в ее тело, в ее голову, бился в висках. Слезы не доходили до глаз, сгорали внутри. Сгорало сердце, сгорали легкие, горло...
- Воды, - прошептала Кара. Никто ее не слышал, она дернулась к колодцу, но люди решили отчего-то, что она хочет утопиться. Держали в несколько рук.
- Воды! - крикнула она.
Теперь услышали, принесли ведро, какую-то кружку. Она отмахнулась от кружки.
- Пустите!
И правда выпустили, не сразу, но выпустили. Свободна! Кара, шатаясь, дошла до ведра, подняла и вылила на себя. Едва высохшая одежда вновь намокла, облепила тело. Вода стекала, унося боль, гася огонь, даря очищение. Казалось, нет в мире огня, который мог бы сжечь ее душу. Да, это именно тот дар, что был ей нужен, быть чистой и свободной - и ничего больше.
Соседи испуганно переглядывались, не веря своим глазам: Кара стояла в мокрой одежде, дрожа от холодного ветра, но глаза ее светились торжеством. Она вскинула голову и громко расхохоталась.