|
Ilion
|
Илион
|
|
Book Three.
|
Книга 3
|
|
The Book of the Assembly
|
Книга Ассамблеи
|
|
But as the nation beset betwixt doom and a shameful surrender
|
Но пока народ, вставший перед выбором между гибелью и позорной капитуляцией,
|
|
Waited mute for a voice that could lead and a heart to encourage,
|
Ожидал безмолвно голоса, который повел бы за собой и сердце, способное вселить в него мужество,
|
|
Up in the silence deep Laocoon rose up, far-heard, -
|
Лаокоон поднялся в молчании, и все услышали это, -
|
|
Heard by the gods in their calm and heard by men in their passion -
|
Услышали боги в своем спокойствии и услышали люди, обуреваемые страстями -
|
|
Cloud-haired, clad in mystic red, flamboyant, sombre,
|
В облаке волос, облаченный в мистически красное, мрачный и приковывающий взор,
|
|
Priam's son Laocoon, fate-darkened seer of Apollo.
|
Сын Приама Лаокоон, - омраченный тенью рока, жрец Аполлона.
|
|
As when the soul of the Ocean arises rapt in the dawning
|
Подобно тому, как душа Океана пробуждается, восторженная, на рассвете
|
|
And mid the rocks and the foam uplifting the voice of its musings
|
И среди скал и пены возвышает голос своих грез,
|
|
Opens the chant of its turbulent harmonies, so rose the far-borne
|
Начиная песнь своих волнующихся гармоний, так взлетел над толпой далеко разносящийся
|
|
Voice of Laocoon soaring mid columns of Ilion's glories,
|
Голос Лаокоона, паря среди колонн нетленной славы Илиона,
|
|
Claiming the earth and the heavens for the field of its confident rumour.
|
Претендуя на землю и небеса, как на сцену своего гордого гимна.
|
|
"Trojans, deny your hearts to the easeful flutings of Hades!
|
"Троянцы, отвратите ваши сердца от убаюкивающих флейт Аида!
|
|
Live, O nation!" he thundered forth and Troy's hearts and her pillars
|
Живи, о народ!" прогремел он и сердца Трои, и ее древние колонны
|
|
Sent back their fierce response. Restored to her leonine spirits
|
Отозвались в ответ неистовым ревом. Вновь воспрянув своим львиным духом,
|
|
Ilion rose in her agora filling the heavens with shoutings,
|
Илион поднялся на агоре, наполняя криками небеса,
|
|
Bearing a name to the throne of Zeus in her mortal defiance.
|
Вознося свое имя к трону Зевса в своей смертной гордыне.
|
|
As when a sullen calm of the heavens discourages living,
|
Так в преддверии грозы, когда мрачное затишье небес приводят в уныние все живое,
|
|
Nature and man feel the pain of the lightnings repressed in their bosoms,
|
Природа и человек чувствуют боль молний, рвущихся из недр нависших туч,
|
|
Dangerous and dull is the air, then suddenly strong from the anguish
|
Опасных и приглушенных в воздухе, а затем вдруг нарастающих в муке,
|
|
Zeus of the thunders starts into glories releasing his storm-voice,
|
И Зевс Громовержец начинает в великолепных вспышках молний высвобождать голос своей бури,
|
|
Earth exults in the kiss of the rain and the life-giving laughters,
|
Земля ликует от поцелуев дождя и его, дарующего жизнь, смеха,
|
|
So from the silence broke forth the thunder of Troya arising;
|
Так из безмолвия вырвался гром поднимающейся Трои;
|
|
Fiercely she turned from prudence and wisdom and turned back to greatness,
|
Неистово она отвернулась от благоразумия и мудрости, и вновь обратилась к величию,
|
|
Casting her voice to the heavens from the depths of her fathomless spirit.
|
Бросая свой голос небесам из глубин своего бездонного духа.
|
|
Raised by those clamours, triumphant once more in this scene of his greatness,
|
Вдохновленный этими криком, вновь в зените своего триумфа, на сцене своего величия,
|
|
Tool of the gods, but he deemed of his strength as a leader in Nature,
|
Будучи инструментом богов, но полагая, что это его собственная сила царит над Природой,
|
|
Took for his own a voice that was given and dreamed that he fashioned
|
Считая своим голос, что был дан ему свыше, и, грезя, что он повелевает
|
|
Fate that fashions us all, Laocoon stood mid the shouting
|
Судьбой, которая повелевает всеми нами, стоял Лаокоон среди этих криков,
|
|
Leaned on the calm of an ancient pillar. In eyes self-consuming
|
Опираясь на покой древней колонны. В его исступленном взоре
|
|
Kindled the flame of the prophet that blinds at once and illumines;
|
Пылал огонь пророка, который одновременно ослепляет и озаряет;
|
|
Quivering thought-besieged lips and shaken locks of the lion,
|
С дрожащими губами, терзаемыми мыслью, потрясая львиной гривой,
|
|
Lifted his gaze the storm-led enthusiast. Then as the shouting
|
Он поднял свой взор фанатика, глашатая бури. И когда крики
|
|
Tired of itself at last disappeared in the bosom of silence,
|
Начали затихать и, наконец, умолкли в груди молчания,
|
|
Once more he started erect and his voice o'er the hearts of his hearers
|
Еще раз он возвысил свой голос, который пронесся над сердцами троянцев
|
|
Swept like Ocean's impatient cry when it calls from its surges,
|
Как нетерпеливый грохот Океана, когда он взывает со своих огромных волн,
|
|
Ocean loud with a thought sublime in its measureless marching.
|
Океана громогласного, несущего высокую мысль в своем безмерном марше.
|
|
Each man felt his heart like foam in the rushing of waters.
|
Каждый ощущал свое сердце, подобно пене, мечущейся среди суматохи волн.
|
|
"Ilion is vanquished then! she abases her grandiose spirit
|
"Так значит Илион побежден! Он покорно склоняет свой великий дух
|
|
Mortal found in the end to the gods and the Greeks and Antenor,
|
Перед смертными, которых отыскали, в конце концов, боги, - перед греками и перед Антенором,
|
|
And when a barbarous chieftain's menace and insolent mercy
|
И когда опасная и высокомерная милость вождей-варваров
|
|
Bring here their pride to insult the columned spirit of Ilus,
|
Утвердит свою надменную гордость в Трое, чтобы оскорблять древние колонны и дух Ила,
|
|
Trojans have sat and feared! For a man has arisen and spoken,
|
Троянцы будут просто сидеть и дрожать! Из-за того, что какой-то человек,
|
|
One whom the gods in their anger have hired. Since the Argive prevailed not,
|
Которого в своем гневе наняли боги, встал и сказал, что
Так поступать подобает троянцам. Ибо аргивяне победили
|
|
Armed, with his strength and his numbers, in Troya they sought for her slayer,
|
Не с оружием в руках, не силой или своим числом, но в Трое они нашли того, кто ее погубит,
|
|
Gathered their wiles in a voice and they chose a man famous and honoured,
|
Собрав всю свою коварство в одном голосе, они избрали человека, знаменитого и почитаемого,
|
|
Summoned Ate to aid and corrupted the heart of Antenor.
|
Призвали Ате на помощь и растлили сердце Антенора.
|
|
Flute of the breath of the Hell-witch, always he scatters among you
|
Музыка флейт адских чар, всегда она сеет среди вас
|
|
Doubt, affliction and weakness chilling the hearts of the fighters,
|
Сомнение, скорбь и слабость, расхолаживая сердца бойцов,
|
|
Always his voice with its cadenced and subtle possession for evil
|
Всегда ее коварная мелодия, пророчащая беду и завораживающая слух,
|
|
Breaks the constant will and maims the impulse heroic.
|
Разрушает стойкость воли и уродует героический импульс.
|
|
Therefore while yet her heroes fight and her arms are unconquered,
|
И вот, пока ее герои еще продолжают сражаться, и ее руки еще свободны,
|
|
Troy in your hearts is defeated! The souls of your Fathers have heard you
|
Троя уже потерпела поражение в ваших сердцах! Души ваши Предков слышат вас,
|
|
Dallying, shamefast, with vileness, lured by the call of dishonour.
|
Как вы впустую тратите время, робкие, подлые, соблазненные призывом бесчестия.
|
|
Such is the power Zeus gave to the winged words of a mortal!
|
Такова сила Зевса, которую он дает крылатым словам смертного!
|
|
Foiled in his will, disowned by the years that stride on for ever,
|
Сокрушенный в своей воле, отвергнутый временем, что вечно продолжает свое движение,
|
|
Yet in the frenzy cold of his greed and his fallen ambition
|
И все же в безумном холоде своей жадности и своей падшей гордыни,
|
|
Doom from heaven he calls down on his countrymen, Trojan abuses
|
Рок с небес он призывает вниз на вас, своих соплеменников, троянец оскорбляет
|
|
Troy, his country, extolling her enemies, blessing her slayers.
|
Трою, свою страну, восхваляя своих врагов, благословляя ее палачей.
|
|
Such are the gods Antenor has made in his heart's own image
|
Таковы боги, которых Антенор сотворил по образу и подобию своего сердца, -
|
|
That if one evil man have not way for his greed and his longing
|
Что если один подлый человек не находит способа, чтобы удовлетворить свою жадность и страсть,
|
|
Cities are doomed and kings must be slain and a nation must perish!
|
То значит и города обречены, и цари должны быть убиты, и народ должен погибнуть!
|
|
But from the mind of the free and the brave I will answer thy bodings,
|
Но из свободного и мужественного ума я отвечу на твои злые пророчества,
|
|
Gold-hungry raven of Troy who croakst from thy nest at her princes.
|
О, ворон, жаждущий золота Трои, каркающий из гнезда ее принцев.
|
|
Only one doom irreparable treads down the soul of a nation,
|
Есть лишь один непоправимый рок, который может сокрушить душу нации
|
|
Only one downfall endures; 'tis the ruin of greatness and virtue,
|
И лишь одно бедствие никогда не заканчивается; это крушение величия и достоинства
|
|
Mourning when Freedom departs from the life and the heart of a people,
|
Скорбное, когда Свобода уходит из жизни и сердца народа,
|
|
Into her room comes creeping the mind of the slave and it poisons
|
И на ее место вползает ум раба и отравляет
|
|
Manhood and joy and the voice to lying is trained and subjection
|
Мужество и радость, и голос лжи вымуштровывается и покорность
|
|
Easy feels to the neck of man who is next to the godheads.
|
Легче становится для шеи человека, который близок к богам.
|
|
Not of the fire am I terrified, not of the sword and its slaying;
|
Не огня я боюсь, не меча и смерти от него;
|
|
Vileness of men appals me, baseness I fear and its voices.
|
Подлость людей ужасает меня, низости я страшусь и ее голосов.
|
|
What can man suffer direr or worse than enslaved from a victor
|
Что может быть для человека хуже и ужаснее, чем быть порабощенным победителем,
|
|
Boons to accept, to take safety and ease from the foe and the stranger,
|
Принять покровительство, безопасность и облегчение от чужеземца и врага,
|
|
Fallen from the virtue stern that heaven permits to a mortal?
|
Утратив суровое достоинство, которое небеса позволяют смертному?
|
|
Death is not keener than this nor the slaughter of friends and our dear ones.
|
Даже смерть не страшнее, чем это, даже гибель наших друзей и близких.
|
|
Out and alas ! earth's greatest are earth and they fail in the testing,
|
И, увы! Соль земли - величайшие из нас, и они не выдерживают испытания,
|
|
Conquered by sorrow and doubt, fate's hammerers, fires of her furnace.
|
Охваченные горем и сомнением, согнувшись под молотами судьбы и опаленные огнем ее горнила.
|
|
God in their souls they renounce and submit to their clay and its promptings.
|
Бога они отвергают в своих душах и покоряются своему праху и его внушениям.
|
|
Else could the heart of Troya have recoiled from the loom of the shadow
|
Неужели сердце Трои могло отпрянуть в ужасе от неясной тени,
|
|
Cast by Achilles' spear or shrunk at the sound of his car-wheels?
|
Отбрасываемой копьем Ахиллеса или сжаться от страха при звуке колес его боевой колесницы?
|
|
Now he has graven an oath austere in his spirit unpliant
|
Теперь он дал суровую клятву в своем надменном духе,
|
|
Victor at last to constrain in his stride the walls of Apollo
|
Победитель, наконец, перескочив в своих грезах одним прыжком стены Аполлона,
|
|
Burning Troy ere he sleeps. 'Tis the vow of a high-crested nature;
|
И предав огню Трою, еще не встав с постели. Это клятва хвастливой природы;
|
|
Shall it break ramparted Troy? Yea, the soul of a man too is mighty
|
Может ли это разрушить укрепленную Трою? Да, душа человек тоже могущественна,
|
|
More than the stones and the mortar! Troy had a soul once, O Trojans,
|
Более велика, чем камни и строительная замазка! У Трои была душа, однажды, о, троянцы!
|
|
Firm as her god-built ramparts. When in the hour of his passion1,
|
Твердая, как ее могучие стены, возведенные богами. Когда в час своей страсти,
|
|
When Sarpedon fell and Zeus averted his visage,
|
Сарпедон пал и Зевс отвернулся от нас,
|
|
Xanthus red to the sea ran sobbing with bodies of Trojans,
|
И Ксант, красный от крови, рыдая, бежал к морю с телами троянцев,
|
|
When in the day of the silence of heaven the far-glancing helmet
|
Когда в день безмолвия небес далеко видимый, сверкающий шлем
|
|
Ceased from the ways of the fight, and panic slew with Achilles
|
Ушел с путей битвы и паника убивала нас руками Ахиллеса,
|
|
Hosts who were left unshepherded pale at the fall of their greatest,
|
И воины остались без вождя, бледные и лишившиеся мужества из-за падения самого великого из них,
|
|
Godlike Troy lived on. Do we speak mid a city's ruins?
|
Богоподобная Троя все же продолжала стоять. Разве мы говорим среди ее руин?
|
|
Lo! she confronts her heavens as when Tros and Laomedon ruled her.
|
Смотрите! Она все так же противостоит небесам, как и тогда, когда Трой и Лаомедонт правили ею.
|
|
All now is changed, these mutter and sigh to you, all now is ended;
|
Все теперь изменилось, бормочут иные и вздыхают перед вами, все теперь кончено;
|
|
Strength has renounced you, Fate has finished the thread of her spinning.
|
Сила отвергла вас и Судьба завершила поступь своего вращения.
|
|
Hector is dead, he walks in the shadows; Troilus fights not;
|
Гектор мертв, он бродит в стране теней; Троила уже не видно среди сражающихся;
|
|
Resting his curls on the asphodel he has forgotten his country;
|
Упокоив свои кудри на асфодели, он забыл о своей стране;
|
|
Strong Sarpedon lies in Bellerophon's city sleeping:
|
Могучий Сарпедон лежит в городе Беллерофонта в непробудном сне:
|
|
Memnon is slain and the blood of Rhesus has dried on the Troad:
|
Мемнон убит и кровь Реса уже высохла на равнинах Троады:
|
|
All of the giant Asius sums in a handful of ashes.
|
Все великие Азиаты - теперь лишь горсть пепла.
|
|
Grievous2 are these things; our hearts still keep all the pain of them treasured,
|
Горестны эти вещи; наши сердца все еще хранят боль этой утраты,
|
|
Hard though they grow by use and iron caskets of sorrow.
|
Суровыми хотя они стали от привычки и железных ларцов скорби.
|
|
Hear yet, O fainters in wisdom snared by your pathos,
|
Слушайте же, о, ослабевшие в мудрости, захваченные вашим отчаянием,
|
|
Know this iron world we live in where Hell casts its shadow.
|
Знайте, что над этим жестоким миром, где мы пребываем, простирается тень Ада.
|
|
Blood and grief are the ransom of men for the joys of their transience,
|
Кровь и горе - выкуп людей за радости их мимолетного существования,
|
|
For we are mortals bound in our strength and beset in our labour.
|
Ибо мы, смертные, ограничены в нашей силе и осаждаемы горестями в нашем труде.
|
|
This is our human destiny; every moment of living
|
Такова наша человеческая судьба; каждый момент нашей жизни
|
|
Toil and loss have gained in the constant siege of our bodies.
|
Достигается тяжкими трудами и потерями в постоянной опасности, нависающей над нашими телами.
|
|
Men must sow earth with their lives3 and their tears that their country may prosper;
|
Люди должны усеивать землю своими жизнями и своими слезами, чтобы их страна могла благоденствовать;
|
|
Earth who bore and devours us that life may be born from our remnants
|
Земля, которая порождает и пожирает нас, чтобы жизнь могла возродиться снова из наших останков,
|
|
Then shall the Sacrifice reap4 its fruits when the war-shout is silent,
|
Тогда Жертва созревает в своих плодах, когда военный клич умолкает,
|
|
Nor shall the blood be in vain that our mother has felt on her bosom
|
Не будет напрасной пролитая кровь, которую ощутила на своей груди наша мать,
|
|
Nor shall the seed of the mighty fail when Death is the sower.
|
И семя могущества не потерпит неудачу, когда Смерть -сеятель.
|
|
Still from the loins of the mother eternal are heroes engendered,
|
Все еще из лона вечной матери рождаются герои,
|
|
Still Deiphobus shouts in the war-front trampling the Argives,
|
Все еще Деифоб на переднем крае войны топчет Аргивян,
|
|
Strong Aeneas' far-borne voice is heard from our ramparts,
|
Далеко разносится голос могучего Энея, слышимый с наших могучих стен,
|
|
Paris' hands are swift and his feet in the chases of Ares.
|
Быстры руки и ноги Париса в неистовой охоте Ареса.
|
|
Lo, when deserted we fight5 by Asia's soon-wearied peoples,
|
Смотрите, когда мы сражались, покинутые быстро-утомившимися народами Азии,
|
|
Men ingrate who enjoyed the protection and loathed the protector,
|
Неблагодарными, которые радовались защите и ненавидели защитника,
|
|
Heaven has sent us replacing a continent Penthesilea!
|
Тогда вместо них небеса послали нам целомудренную Пенфесилею!
|
|
Low has the heart of Achaia sunk since it shook at her war-cry.
|
Приуныло сердце Ахеи с тех пор, как оно содрогнулось от ее боевого клича.
|
|
Ajax has bit at the dust; it is all he shall have of the Troad;
|
Аякс пал, сраженный насмерть, и обрел свой кусок среди грязи; и это все, что он получит с равнин Троады;
|
|
Tall Meriones lies and measures his portion of booty.
|
Высокий Мероний лежит, убитый, и измеряет свою порцию военной добычи.
|
|
Who is the fighter in Ilion thrills not rejoicing to hearken
|
У кого из воинов в Илионе сердце не возрадуется в волнении,
|
|
Even her name on unwarlike lips, much more in the mellay
|
Лишь услышав ее имя на невоинственных губах, а тем более в сражении,
|
|
Shout of the daughter of battles, armipotent Penthesilea?
|
Боевой клич дочери битв, могучей Пенфесилеи?
|
|
If there were none but these only, if hosts came not surging behind them,
|
Если бы не было никого больше, но эти только, если бы другие не шли волною позади них,
|
|
Young men burning-eyed to outdare all the deeds of their elders,
|
Молодые люди, с пылающими взорами, бросившие вызов подвигам своих предков,
|
|
Each in his beauty a Troilus, each in his valour a Hector,
|
Каждый в своей красоте Троил, каждый в своем мужестве - Гектор,
|
|
Yet were the measures poised in the equal balance of Ares.
|
Все еще меры балансирует на равных весах Ареса.
|
|
Who then compels you, O people unconquered, to sink down abjuring
|
Кто, тогда, принуждает вас, о непобежденный народ, склонить голову, отвергая
|
|
All that was Troy? For O, if she yield, let her use not for ever
|
Все то, что было Троей? Ибо о, если она покориться, пусть тогда навеки она лишиться
|
|
One of her titles! shame not the shade of Teucer and Ilus,
|
Все своих царственных титулов! не позорьте тень Тевкра и Ила,
|
|
Soil not Tros! Are you awed by the strength of the swift-foot Achilles?
|
Не пачкайте Троя! Вы напуганы силой быстроногого Ахилеса?
|
|
Is it a sweeter lure in the cadenced voice of Antenor?
|
Или очарованы сладким соблазном велеречивого голоса Антенора?
|
|
Or are you weary of Time and the endless roar of the battle?
|
Или устали от Времени и несмолкающего рева битвы?
|
|
Wearier still are the Greeks! their eyes look out o'er the waters
|
Но еще больше устали от этого греки! Их глаза устремлены в сторону моря,
|
|
Nor with the flight of their spears is the wing of their hopes towards Troya.
|
Не с полетом их копий в направлении Трои летят их надежды.
|
|
Dull are their hearts; they sink from the war-cry and turn from the spear-stroke
|
Унылы их сердца; они устали от военных кличей и уворачиваясь от ударов копий,
|
|
Sullenly dragging backwards, desiring the paths of the Ocean,
|
Угрюмо отступают, желая путей Океана,
|
|
Dreaming of hearths that are far and the children growing to manhood
|
Мечтая о далеком очаге родного дома и уже выросших детях,
|
|
Who are small infant faces still in the thoughts of their fathers.
|
Оставшихся еще младенцами в памяти своих отцов.
|
|
Therefore these call you to yield lest they wake and behold in the dawn-light
|
Как бы не пришлось тем, кто призывает вас сдаться, проснуться однажды на рассвете и увидеть
|
|
All Poseidon whitening lean to the west in his waters
|
Что весь Посейдон, побелел до самого запада в своих водах,
|
|
Thick with the sails of the Greeks departing beaten to Hellas.
|
Усеянными парусами греков, отплывающими побитыми назад в Элладу.
|
|
Who is it calls? Antenor the statesman, Antenor the patriot,
|
Кто это призывает вас? Антенор государственный муж, Антенор патриот,
|
|
Thus who loves his country and worships the soil of his fathers!
|
Так то он любит свою родину и поклоняется праху своих предков!
|
|
Which of you loves like him Troya? which of the children of heroes
|
Кто из вас любит Трою так же как он? Кто из детей героев
|
|
Yearns for the touch of a yoke on his neck and desires the aggressor?
|
Страстно стремиться набросить ярмо на свою шею и желает впустить агрессора в Трою?
|
|
If there be any so made by the gods in the nation of Ilus,
|
Если есть такой человек, сотворенный богами, в народе Ила,
|
|
Leaving this city which freemen have founded, freemen have dwelt in,
|
То пусть он покинет этот город, который основали свободные люди и свободные жили в нем,
|
|
Far on the beach let him make his couch in the tents of Achilles,
|
И пусть далеко на побережье он сделает себе постель в шатрах Ахиллеса,
|
|
Not in this mighty Ilion, not with the lioness fighting,
|
А не в могучем Илионе, не со сражающейся львицей,
|
|
Guarding the lair of her young and roaring back at her hunters.
|
Охраняющей логово своей юности, и огрызающуюся на охотников, преследующих ее.
|
|
We who are souls descended from Ilus and seeds of his making,
|
Мы - души, ведущие свой род от Ила и семени его творения,
|
|
Other-hearted shall march from our gates to answer Achilles.
|
Другие сердца двинуться маршем от наших порталов, чтобы ответить Ахиллесу.
|
|
What! shall this ancient Ilion welcome the day of the conquered?
|
Что! Неужели древний Илион будет приветствовать день, когда он будет побежден?
|
|
She who was head of the world, shall she live in the guard of the Hellene
|
Троя, которая царствовала над миром, будет жить, покорно склонившись перед Элладой,
|
|
Cherished as slave-girls are, who are taken in war, by their captors?
|
Чтобы с нею захватчик обращался как с жалкой рабыней, плененной на войне?
|
|
Europe shall walk in our streets with the pride and the gait of the victor?
|
Европа надменно будет шествовать по нашим улицам поступью победителя?
|
|
Greeks shall enter our homes and prey on our mothers and daughters?
|
Греки войдут в наши дома и набросятся на наших матерей, дочерей и жен?
|
|
This Antenor desires and this Ucalegon favours.
|
Этого Антенор желает и этому потворствует Укалегон.
|
|
Traitors! whether 'tis cowardice drives or the sceptic of virtue,
|
Предатели! Или это трусость ведет вас, или отсутствие достоинства,
|
|
Cold-blooded age, or gold insatiably tempts from its coffers
|
Холоднокровная старость, или золото ненасытно искушает вас из своих сундуков,
|
|
Pleading for safety from foreign hands and the sack and the plunder.
|
Моля о безопасности от рук чужеземцев и призывая в Илион разорение и грабеж.
|
|
Leave them, my brothers! spare the baffled hypocrites! Failure
|
Оставьте их, мои браться! Пощадите сбитых с толку лицемеров!
|
|
Sharpest shall torture their hearts when they know that still you are Trojans.
|
Самая острой пыткой для их сердец будет узнать, что вы все еще троянцы.
|
|
Silence, O reason of man! for a voice from the gods has been uttered!
|
Молчи, о, рассудок человека! Ибо голос богов был провозглашен!
|
|
Dardanus, hearken the sound divine that comes to you mounting
|
Дардан, услышь божественный звук, который приходит к тебе, поднимаясь
|
|
Out of the solemn ravines from the mystic seat on the tripod!
|
Из священного ущелья, от мистического места на треножнике!
|
|
Phoebus, the master of Truth, has promised the earth to our peoples.
|
Феб, властелин Истины, обещал эту землю нашему народу.
|
|
Children of Zeus, rejoice! for the Olympian brows have nodded
|
Дети Зевса, возрадуйтесь! Ибо боги олимпийцы склонились
|
|
Regal over the world. In earth's rhythm of shadow and sunlight
|
Царственно над миром. В ритме теней и солнечного света земных ночей и дней
|
|
Storm is the dance of the locks of the God assenting to greatness,
|
Буря - это танец локонов Бога, соглашающегося на величие,
|
|
Zeus who with secret compulsion orders the ways of our nature;
|
Зевс, который тайным принуждением направляет пути нашей природы;
|
|
Veiled in events he lives and working disguised in the mortal
|
Живет, завуалированный в событиях и скрыто работает в смертном,
|
|
Builds our strength by pain, and an empire is born out of ruins.
|
Строит нашу силу через боль и из руин вновь возрождаются империи.
|
|
Then if the tempest be loud and the thunderbolt leaping incessant
|
Тогда если буря будет громогласной и молнии будут
|
|
Shatters the roof, if the lintels flame at last and each cornice
|
Непрестанно хлестать по вашим крышам, если запылают окна и двери и каждый карниз
|
|
Shrieks with pain of the blast, if the very pillars totter,
|
Завизжит от муки разрушения, если будет сотрясаться каждая колонна,
|
|
Keep yet your faith in Zeus, hold fast to the word of Apollo.
|
Все же сохраняйте веру в Зевса, держитесь крепко за слово Аполлона.
|
|
Not by a little pain and not by a temperate labour
|
Не малой болью и не скромным трудом
|
|
Trained is the nation chosen by Zeus for a dateless dominion.
|
Выковывается народ, избранный Зевсом для вечного господства.
|
|
Long must it labour rolled in the wrath6 of the fathomless surges,
|
Долгим должен быть этот труд, катящийся в гневе неизмеримых волн,
|
|
Often neighbour with death and ere Ares grow firm to its banners
|
Часто соседствуя со смертью и, пока Арес не окрепнет в его знаменах,
|
|
Feel on the pride of its Capitol tread of the triumphing victor,
|
Ощущая на гордых ступенях своего Капитолия поступь триумфального победителя,
|
|
Hear the barbarian knock at its gates or the neighbouring foeman
|
Слушая стук варваров в свои врата или от живущего по соседству врага,
|
|
Glad of the transient smile of his fortune suffer insulting; -
|
Вынося оскорбления, радующегося мимолетной улыбке своей фортуны;
|
|
They, the nation eternal, brook their taunts who must perish!
|
Они, вечный народ, выносят насмешки, тех, кто должен погибнуть!
|
|
Heaviest toils they must bear; they must wrestle with Fate and her Titans,
|
Самые тяжкие труды должны они вынести: бороться с Судьбой и ее Титанами,
|
|
And when some leader returns from the battle sole of his thousands
|
И когда какой-то вождь отвращается от битвы, один из тысяч,
|
|
Crushed by the hammers of God, yet never despair of their country.
|
Сломленный молотами Бога, все же никогда не теряйте веру в свою родину.
|
|
Dread not the ruin, fear not the storm-blast, yield not, O Trojans.
|
Не страшитесь разрушения, не бойтесь бури, не сдавайтесь, о троянцы.
|
|
Zeus shall rebuild! Death ends not our days, the fire shall not triumph.
|
Зевс все построит заново! Смерть не обрывает наши дни, огонь не восторжествует над Илионом.
|
|
Death? I have faced it. Fire? I have watched it climb in my vision
|
Смерть? Я сталкивался с ней лицом к лицу. Огонь? Я наблюдал его, взлетая в своем видении
|
|
Over the timeless domes and over the roof-tops of Priam,
|
Над вечными зданиями и крышами Приама,
|
|
But I have looked beyond and have seen the smile of Apollo.
|
Но я смотрел сквозь них и видел улыбку Аполлона.
|
|
After her glorious centuries, after her world-wide triumphs,
|
После ее славных веков, после ее всемирных триумфов,
|
|
If, near her ramparts outnumbered she fights, by the nations forsaken,
|
Если, рядом со своими стенами она сражается против превосходящих ее численностью врагов, брошенная своими союзниками,
|
|
Lonely again on her hill, by her streams, and her meadows and beaches,
|
Сотрясаясь от поступи бесчисленных захватчиков, снова одинокая на своем холме,
|
|
Once where she revelled, shake to the tramp of her countless invaders,
|
У ее рек, ее лугов и побережий, где однажды она процветала, -
|
|
Testings are these from the god. For Fate severe like a mother
|
Это все испытания бога. Ибо суровая Судьба как мать
|
|
Teaches our wills by disaster and strikes down the props that would weaken,
|
Учит нашу волю через несчастье и сокрушает опоры, которые ослабели,
|
|
Fate and the Thought on high that is wiser than yearnings of mortals.
|
Судьба и Мысль на высотах мудрее, чем страстные чаяния смертных.
|
|
Troy has arisen before, but from ashes, not shame, not surrender!
|
Троя возрождалась прежде, но из пепла, а не из позора, и не из поражения!
|
|
(Souls that are true to themselves are immortal; the soulless for ever
|
(Души, которые верны себе - бессмертны; те, у кого нет души вечно
|
|
Lingers helpless in Hades a shade among shades disappointed.)
|
Влачат существование, беспомощные, в Аиде и бродят как тени среди других разочарованных теней.)
|
|
Now is the god in my bosom mighty compelling me, Trojans,
|
Теперь в моей груди могущественный бог принуждает меня, о, троянцы,
|
|
Now I release what my spirit has kept and it saw in its vision;
|
Теперь я открою то, что мой дух удерживал и прозревал в своем видении;
|
|
Nor will be silent for gibe of the cynic or sneer of the traitor.
|
Не отвечайте молчанием на насмешку циника или глумление предателя.
|
|
Troy shall triumph! Hear, O ye peoples, the word of Apollo -
|
Троя восторжествует и одержит победу! Услышь, о, народ, слово Аполлона -
|
|
Hear it and tremble, O Greece, in thy youth and the dawn of thy future;
|
Услышь его и трепещи, о, Греция, в твоей юности на рассвете твоих грядущих веков;
|
|
Rather forget while thou canst, but the gods in their hour shall remind thee.
|
Лучше забудь, пока можешь, но боги в свой час напомнят тебе.
|
|
Tremble, nations of Asia, false to the greatness within you.
|
Трепещите, народы Азии, предавшие величие в себе.
|
|
Troy shall surge back on your realms with the sword and the yoke of the victor.
|
Троя еще обрушится на ваши царства с мечом и ярмом победителя.
|
|
Troy shall triumph! Though nations conspire and the gods lead her foemen,
|
Троя восторжествует! Хотя нации замышляют против нее недоброе и боги ведут ее врагов,
|
|
Fate that is born of the spirit is greater than they and will shield her.
|
Судьба, рожденная духом, более велика, чем они и защитит ее.
|
|
Foemen shall help her with war, her defeats shall be victory's moulders.
|
Враги помогут ей войной, ее поражения будут творцами ее победы.
|
|
Walls that restrain shall be rent; she shall rise out of sessions unsettled,
|
Стены, стесняющие нас, будут сокрушены; она поднимется из своих испытаний свободная,
|
|
Oceans shall be her walls at the end and the desert her limit;
|
Океаны тогда будут ее стенами и пустыни будут ее границами;
|
|
Indus shall send to her envoys; her eyes shall look northward from Thule.
|
Индус пошлет ей своих послов; ее глаза устремят свой взор из Фулы на север.
|
|
She shall enring all the coasts with her strength like the kingly Poseidon,
|
Она обнимет все побережья своим могуществом как царственный Посейдон,
|
|
She shall o'ervault all the lands with her rule like the limitless azure."
|
Она охватит все земли своей империей как безграничный небосвод".
|
|
Ceasing from speech Laocoon, girt with the shouts of a nation,
|
Так закончил Лаокоон свою речь под несмолкаемый грохот оваций,
|
|
Lapsed on his seat like one seized and abandoned and weakened; nor ended
|
Опустившись на свое место, словно захваченный какой-то силой, а затем ею брошенный и ослабевший; продолжающийся
|
|
Only in iron applause, but throughout with a stormy approval
|
Только в неистовых аплодисментах, ибо по всей агоре с яростным одобрением
|
|
Ares broke from the hearts of his people in ominous thunder.
|
Арес вырвался из сердца народа зловещим громом.
|
|
Savage and dire was the sound like a wild beast's tracked out and hunted,
|
Дик и безжалостен был это звук, словно рев раненного зверя, выслеживаемого и преследуемого охотниками,
|
|
Wounded, yet trusting to tear out the entrails live of its hunters,
|
И все же надеющегося живьем вырвать внутренности из своих преследователей,
|
|
Savage and cruel and threatening doom to the foe and opponent.
|
Дикий, жестокий и угрожающий гибелью врагу и сопернику.
|
|
Yet when the shouting sank at last, Ucalegon rose up
|
И все же когда этот крик наконец начал утихать, Укалегон поднялся,
|
|
Trembling with age and with wrath and in accents hurried and piping
|
Дрожа от старости и от гнева, торопясь, задыхаясь
|
|
Faltered a senile fierceness forth on the maddened assembly.
|
И заикаясь, выплеснул свое старческое бешенство на беснующуюся ассамблею.
|
|
"Ah, it is even so far that you dare, O you children of Priam,
|
"А, так значит даже на это вы дерзаете, о, дети Приама,
|
|
Favourites vile of a people sent mad by the gods, and thou risest,
|
Благословляя подлость людей, сведенных с ума богами, и ты поднимаешься,
|
|
Dark Laocoon, prating of heroes and spurning for cowards,
|
Темный Лаокоон, болтая о героях и презирая трусов,
|
|
Smiting for traitors the aged and wise who were grey when they spawned thee!
|
Карая как предателей пожилых и мудрых, которые были уже седы, когда они породили тебя!
|
|
Imp of destruction, mane of mischief! Ah, spur us with courage,
|
Бес разрушения, дух зла! И ты призываешь нас к мужеству,
|
|
Thou who hast never prevailed against even the feeblest Achaian.
|
Ты, кто ни разу не одолел в битве даже слабейшего из ахейцев.
|
|
Rather twice hast thou raced in the rout to the ramparts for shelter,
|
Напротив, дважды спасался ты бегством под укрытие стен,
|
|
Leading the panic, and shrieked as thou ranst to the foeman for mercy
|
Улепетывая впереди всех, сея панику, и вопил, пока бежал, прося пощады у врага,
|
|
Who were a mile behind thee, O matchless and wonderful racer.
|
Который был в миле позади тебя, о, бесподобный и чудесный бегун.
|
|
Safely counsel to others the pride and the firmness of heroes,
|
Безопасно советовать другим достоинство и твердость героев,
|
|
Thou who wilt not die in the battle! For even swiftest Achilles
|
Тебе, кому не придется умирать в сражении! Ибо даже быстрейший Ахиллес
|
|
Could not o'ertake thee, I ween, nor wind-footed Penthesilea.
|
Не смог обогнать тебя, и стремительная, с ногами быстрыми как ветер, Пенфесилея.
|
|
Mask of a prophet, heart of a coward, tongue of a trickster,
|
Маска пророка, сердце труса, язык лжеца,
|
|
Timeless Ilion thou alone ruinest, helped by the Furies.
|
Ты один разрушаешь вечный Илион, с помощью Фурий.
|
|
I, Ucalegon, first will rend off the mask from thee, traitor.
|
Я, Укалегон, первым сорву с тебя эту маску, предатель.
|
|
For I believe thee suborned by the cynic wiles of Odysseus
|
Ибо я верю, ты бы подкуплен бесстыдным коварством Одиссея
|
|
And thou conspirest to sack this Troy with the greed of the Cretan."
|
И тайно замышляешь ограбить Трою, подвигнутый на это алчностью Крита(критянина)".
|
|
Hasting unstayed he pursued like a brook that scolds amid pebbles,
|
Спеша, не останавливаясь, он продолжал свою речь, как ручей, что бурлит среди камней,
|
|
Voicing angers shrill; for the people astonished were silent;
|
Выкрикивая визгливые проклятия; ибо народ, пораженный, сначала затих;
|
|
Long he pursued not; a shouting broke from that stupor of fury,
|
Но недолго он смог продолжать; крик вырвался из оцепенения бешенства,
|
|
Men sprang pale to their feet and hurled out menaces lethal;
|
Люди вскакивали, бледные, на ноги и выкрикивали смертельные угрозы;
|
|
All that assembly swayed like a forest swept by the storm-wind.
|
Все собрание шумело как лес, раскачиваемый бурными ветрами.
|
|
Obstinate, straining his age-dimmed eyes, Ucalegon, trembling
|
Упрямый, напрягая свое глаза, затуманенные старостью, Укалегон, дрожа
|
|
Worse yet with anger, clamoured feebly back at the people,
|
Еще сильнее от гнева, слабо кричал в ответ на людей,
|
|
Whelmed in their roar. Unheard was his voice like a swimmer in surges
|
Потонув в их реве. Не слышен был его голос, словно пловец, потерявшийся в бушующих волнах,
|
|
Lost, yet he spoke. But the anger grew in the throats of the people
|
И все же он продолжал свою речь. Но гнев нарастал все сильнее в горле народа,
|
|
Lion-voiced, hurting the heart with sound and daunting the nature,
|
Львиноголосый, раня сердце звуком и устрашая природу,
|
|
Till from some stalwart hand a javelin whistling and vibrant
|
Пока брошенное чьей-то сильной рукой, копье не просвистело
|
|
Missing the silvered head of the senator rang disappointed
|
Рядом с седой головой сенатора и не зазвенело, дрожа, разочарованно
|
|
Out on the distant wall of a house by the side of the market.
|
Ударившись в стену дома на обочине агоры.
|
|
Not even then would the old man hush or yield to the tempest.
|
Но даже и тогда старик не затих, и не смирился перед беснующейся толпою.
|
|
Wagging his hoary beard and shifting his aged eyeballs,
|
Потрясая седой бородой и вращая старческим глазами,
|
|
Tossing his hands he stood; but Antenor seized him and Aetor,
|
Воздев руки он стоял; но Антенор и Этор схватили его,
|
|
Dragged him down on his seat though he strove, and chid him and silenced.
|
И усадили на место, хотя он и сопротивлялся и увещевали его, стараясь успокоить.
|
|
"Cease, O friend; for the gods have won. It were easier piping
|
"Прекрати, о, друг; ибо боги победили. Легче писком
|
|
High with thy aged treble to alter the rage of the Ocean
|
Твоего старческого голоса утихомирить гнев Океана,
|
|
Than to o'erbear this people stirred by Laocoon. Leave now
|
Чем одолеть этот народ, взбудораженный Лаокооном. Оставь сейчас
|
|
Effort unhelpful, wrap thy days in a mantle of silence;
|
Эту беспомощную попытку, закутай свои дни в мантию молчания;
|
|
Give to the gods their will and dry-eyed wait for the ending."
|
Оставь богам их волю и ожидай конца с сухими глазами".
|
|
So now the old men ceased from their strife with the gods and with Troya;
|
Наконец старец прекратил свою борьбу с богами и с Троей;
|
|
Cowed by the storm of the people's wrath they desisted from hoping.
|
Напуганные бурей народного гнева, они лишились последней надежды.
|
|
But though the roar long swelled, like the sea when the winds have subsided,
|
Но хотя долгий рев вздымался, подобно морским волнам, когда ветра уже утихли,
|
|
One man yet rose up unafraid and beckoned for silence,
|
Один человек поднялся бесстрашно и поднял руку, призывая народ к молчанию,
|
|
Not of the aged, but ripe in his look and ruddy of visage,
|
Не старый, но зрелый в своем взгляде и здоровый по виду,
|
|
Stalwart and bluff and short-limbed, Halamus son of Antenor.
|
Крепкого телосложения, с короткими членами, Халамус, сын Антенора.
|
|
Forward he stood from the press and the people fell silent and listened,
|
Вперед он вышел и встал перед толпою и люди замолчали, прислушиваясь,
|
|
For he was ever first in the mellay and loved by the fighters.
|
Ибо всегда он был первым в битве и воины его любили.
|
|
He with a smile began: "Come, friends, debate is soon ended
|
Он начал с улыбкой: "Ну, друзья мои, наши дебаты так скоро закончатся,
|
|
If there is right but of lungs and you argue with javelins. Wisdom,
|
Если мы возьмем на себя право, кроме языка и легких, пользоваться в споре еще и копьями. К Мудрости
|
|
Rather pray for her aid in this dangerous hour of your fortunes.
|
Лучше обращайтесь за помощью в опасный час вашей судьбы.
|
|
Not to scalp Laocoon, too much praising his swiftness,
|
Не порицать Лаокоона, слишком превознося его способности как бегуна,
|
|
Trojans, I rise; for some are born brave with the spear in the war-car,
|
Троянцы, я поднимаюсь; ибо некоторые рождаются храбрыми с копьем в боевой колеснице,
|
|
Others bold with the tongue, nor equal gifts unto all men
|
А другие храбры языком, не равные таланты раздает могучий Зевс смертным,
|
|
Zeus has decreed who guides his world in a round that is devious
|
Тот, кто управляет своим миром окольными и незримыми для нас путями,
|
|
Carried this way and that like a ship that is tossed on the waters.
|
Прокладывая его курс, подобно кораблю, который швыряет на гребнях волн.
|
|
Why should we rail then at one who is lame by the force of Cronion?
|
Почему мы должны презирать, к примеру, того, кто хром по воле Зевса?
|
|
Not by his will is he lame; he would race, if he could, with the swiftest
|
Не по своей воле он хром; он бы бегал, если бы мог, с самыми быстрыми,
|
|
Yet is the halt man no runner, nor, friends, must you rise up and slay me,
|
И все же он обречен стоять и ковылять, а не бегать, и так же, друзья, вы не должны подниматься и убивать меня,
|
|
If I should say of this priest, he is neither Sarpedon nor Hector.
|
Если я скажу об этом жреце, что он не Сарпедон и не Гектор.
|
|
Then, if my father whom once you honoured, ancient Antenor,
|
Тогда, если мой отец, которого вы когда-то почитали, старый Антенор,
|
|
Hugs to him Argive gold which I see not, his son, in his mansion,
|
Стяжал золото аргивян, которое я не вижу, - я, его сын, живущий в его доме, -
|
|
Me too accusest thou, prophet Laocoon? Friends, you have watched me
|
Меня, тогда, ты обвиняешь тоже, пророк Лаокоон? Друзья, вы наблюдали за мной
|
|
Sometimes fight; did you see with my house's allies how I gambolled,
|
Иногда в битве; или вы, в самом деле, видели, как я резвился с союзниками моего дома,
|
|
Changed, when with sportive spear I was tickling the ribs of my Argives,
|
Внезапно переменившись, и нежно шаловливым копьем щекотал ребра моих аргивян,
|
|
Nudges of friendly counsel inviting to entry in Troya?
|
Легкими толчками дружеского поощрения приглашая их войти в Трою?
|
|
Men, these are visions of lackbrains; men, these are myths of the market.
|
Люди, это грезы глупцов; о, народ, это мифы рыночных площадей.
|
|
Let us have done with them, brothers and friends; hate only the Hellene.
|
Давайте отбросим их, братья и друзья; направляйте свою ненависть только на эллинов.
|
|
Prophet, I bow to the oracles. Wise are the gods in their silence,
|
Пророк, я склоняюсь перед оракулами. Мудры боги в своем молчании,
|
|
Wise when they speak; but their speech is other than ours and their wisdom
|
Мудры, когда они говорят; но их речь отличается от нашей и их мудрость
|
|
Hard for a mortal mind to hold and not madden or wander;
|
Трудна для понимания смертного, чтобы вместить ее и не сойти с ума или не быть сбитым с толку;
|
|
But for myself I see only the truth as a soldier who battles
|
Но для себя я вижу истину лишь как солдат, который участвует в схватке,
|
|
Judging the strength of his foes and the chances of iron encounter.
|
Судя о силе своих врагов и о шансах этой жестокой битвы.
|
|
Few are our armies, many the Greeks, and we waste in the combat
|
Мало наших армий, много у греков, и мы несем потери в битве
|
|
Bound to our numbers, - they by the Ocean hemmed from their kinsmen,
|
Ограниченные нашим числом - они отрезанные Океаном от своих племен,
|
|
We by our fortunes, waves of the gods that are harder to master,
|
Мы по нашему жребию, волны богов, которыми труднее овладеть,
|
|
They like a rock that is chipped, but we like a mist that disperses.
|
Они же подобны камню, от которого откалывают куски, но мы подобны туману, который рассеивается.
|
|
Then if Achilles, bound by an oath, bring peace to us, healing,
|
Тогда, если Ахиллес, связанный клятвой, принесет нам лечащий мир,
|
|
Bring to us respite, help, though bought at a price, yet full-measured,
|
Даст нам передышку, помощь, хотя и купленную за цену, все же все
|
|
Strengths of the North at our side and safety assured from the Achaian
|
Силы Севера будут на нашей стороне и гарантированная безопасность от ахейцев,
|
|
For he is true though a Greek, will you shun this mighty advantage?
|
Так как он правдив, хотя и грек, неужели мы упустим этот могучий шанс?
|
|
Peace at the least we shall have, though gold we lose and much glory;
|
У нас, по крайней мере, будет мир, хотя мы потеряем золото и много нашей славы;
|
|
Peace we will use for our strength to breathe in, our wounds to recover,
|
Мир мы сможет использовать, чтобы восстановить силы и залечить наши раны,
|
|
Teaching Time to prepare for happier wars in the future.
|
Ожидая Времени, чтобы подготовиться к более удачным войнам в будущем.
|
|
Pause ere you fling from you life; you are mortals, not gods in your glory.
|
Остановитесь, прежде чем вы отбросите от себя жизнь; вы смертные, а не боги в вашей славе.
|
|
Not for submission to new ally or to ancient foeman
|
Не ради подчинения новому союзнику и древнему врагу
|
|
Peace these desire; for who would exchange wide death for subjection?
|
Призывают вас к миру эти старцы; ибо кто променял бы свободную смерть на рабскую покорность?
|
|
Who would submit to a yoke? Or who shall rule Trojans in Troya?
|
Кто покорился бы ярму? Или кто будет править троянцами в Трое?
|
|
Swords are there still at our sides, there are warriors' hearts in our bosoms.
|
Мечи все еще висят на наших боках, сердца воинов все еще бьются в нас.
|
|
Peace your senators welcome, not servitude, breathing they ask for.
|
Мир ваши сенаторы приветствует, а не рабство, передышки они просят.
|
|
But if for war you pronounce, if a noble death you have chosen,
|
Но если за войну вы скажете свое слово, если вы выбрали благородную смерть,
|
|
That I approve. What fitter end for this warlike nation,
|
Это я тоже одобряю. Разве может быть более подходящий конец для воинственного народа,
|
|
Knowing that empires at last must sink and perish all cities,
|
Знающего, что все империи, в конце концов, должны пасть и все города гибнут в руинах,
|
|
Than to preserve to the end posterity's praise and its greatness
|
Чем сохранить до конца похвалу потомства и свое величие,
|
|
Ceasing in clangour of arms and a city's flames for our death-pyre?
|
Прекратив существование в грохоте битвы и в пламени города, как нашего погребального костра.
|
|
Choose then with open eyes what the dread gods offer to Troya.
|
Выберем, тогда, с открытыми глазами то, что предложили Трое ужасные боги.
|
|
Hope not now Hector is dead and Sarpedon, Asia inconstant,
|
Не надейтесь сейчас, когда мертвы Гектор и Сарпедон, и нет надежды на Азию,
|
|
We but a handful, Troy can prevail over Greece and Achilles.
|
И нас осталось только горсть, что Троя сможет одолеть Грецию и Ахиллеса.
|
|
Play not with dreams in this hour, but sternly, like men and not children,
|
Не играйте с грезами в этот час, но сурово, как мужчины, а не дети,
|
|
Choose with a noble and serious greatness fates fit for Troya.
|
Выберите с благородным и серьезным величием судьбу, подобающую Трое.
|
|
Stark we will fight till buried we fall under Ilion's ruins,
|
Неистово мы будем биться, пока не ляжем все, похороненные под руинами Илиона,
|
|
Or, unappeased, we will curb our strength for the hope of the future."
|
Или, не смирившиеся, мы обуздаем нашу силу для будущей надежды".
|
|
Not without praise of his friends and assent of the thoughtfuller Trojans,
|
Не без похвалы своих друзей и согласия более вдумчивых троянцев,
|
|
Halamus spoke and ceased. But now in the Ilian forum
|
Халамус говорил и закончил свою речь. Но теперь на илионский форум
|
|
Bright, of the sun-god a ray, and even before he had spoken
|
Яркий, как луч бога солнца, и даже прежде чем он начала говорить,
|
|
Sending the joy of his brilliance into the hearts of his hearers,
|
Посылая радость своего сияния сердцам своих слушателей,
|
|
Paris arose. Not applauded his rising, but each man towards him
|
Парис поднялся. Не было рукоплесканий, когда он встал, но каждый человек в его направлении
|
|
Eagerly turned as if feeling that all before which was spoken
|
Страстно повернулся, как если бы чувствовал, что все то, что прежде было сказано,
|
|
Were but a prelude and this was the note he has waited for always.
|
Было лишь прелюдией, а это было та нота, которую все ожидали все время.
|
|
Sweet was his voice like a harp's, when it chants of war, and its cadence
|
Сладостным был его голос, подобный арфе, когда та поет о войне, и ее переливы
|
|
Softened with touches of music thoughts that were hard to be suffered,
|
Смягчались прикосновениями музыкальных мыслей, пронзительных,
|
|
Sweet like a string that is lightly struck, but it penetrates wholly.
|
Сладостных, как звуки струн, вибрирующих от легкого прикосновения, но глубоко проникающих в душу.
|
|
"Calm with the greatness you hold from your sires by the right of your nature
|
"Спокойно, с величием вы несете славу ваших предков по праву вашей природы,
|
|
I too would have you decide before Heaven in the strength of your spirits
|
Я также прошу вас решить перед Небесами в силе вашего духа,
|
|
Not to the past and its memories moored like the thoughts of Antenor
|
Не цепляясь за прошлое и его память, подобно мыслям Антенора,
|
|
Hating the vivid march of the present, nor towards the future
|
Презирая живой марш настоящего, и не убегая в будущее,
|
|
Panting through dreams like my brother Laocoon vexed by Apollo.
|
Задыхаясь в грезах, как мой брат Лаокоон, растревоженный Аполлоном.
|
|
Dead is the past; the void has possessed it; its drama is ended,
|
Мертво прошлое; пустота овладела им; его драма закончена,
|
|
Finished its music. The future is dim and remote from our knowledge,
|
Окончена его музыка. Будущее неясно и отдаленно от нашего знания,
|
|
Silent it lies on the knees of the gods in their7 luminous stillness.
|
Молчаливо оно лежит на коленях богов в их сияющем безмолвии.
|
|
But to our gaze God's light is a darkness, His plan is a chaos.
|
Но для нашего взора свет Бога - это тьма, Его план - это хаос.
|
|
Who shall foretell the event of a battle, the fall of a footstep?
|
Кто предскажет событие битвы, преткновение шага?
|
|
Oracles, visions and prophecies voice but the dreams of the mortal,
|
Оракулы, видения и пророчества провозглашают лишь грезы смертных,
|
|
And 'tis our spirit within is the Pythoness tortured in Delphi.
|
Дух, грезящий внутри нас - вот пифия, прорицающая в Дельфах.
|
|
Heavenly voices to us are a silence, those colours a whiteness.
|
Небесные голоса для нас - это молчание, их цвета -белизна.
|
|
Neither the thought of the statesman prevails nor the dream of the prophet,
|
Ни мысль государственного мужа не способна возобладать, ни греза пророка,
|
|
Whether one cry `Thus devise and thy heart shall be given its wanting',
|
Тщетно кричит один: "Так поступай и твое сердце получит то, что оно желает",
|
|
Vainly the other `The heavens have spoken; hear then their message'.
|
Напрасно вещает другой: "Так возвестили небеса; слушайте их послание".
|
|
Who can point out the way of the gods and the path of their travel,
|
Кто укажет путь богов и тропы их странствия,
|
|
Who shall impose on them bounds and an orbit? The winds have their treading, -
|
Кто навяжет им узы и колеи? Ветра имеют свои пути, -
|
|
They can be followed and seized, not the gods when they move towards their purpose.
|
За ними можно следовать и их взнуздать, но не богов, когда они движутся к своей цели.
|
|
They are not bound by our deeds and our thinkings. Sin exalted
|
Они не связаны нашими действиями и нашими мыслями. Грех торжествующий
|
|
Seizes secure on the thrones of the world for her glorious portion,
|
Бесстыдно захватывает троны мира как свою великолепную добычу,
|
|
Down to the bottomless pit the good man is thrust in his virtue.
|
Вниз, в бездонную бездну, достойные люди сбрасываются в своей добродетели.
|
|
Leave to the gods their godhead and, mortal, turn to thy labour;
|
Оставьте богам их божественность и, смертные, обратитесь к своим трудам;
|
|
Take what thou canst from the hour that is thine and be fearless in spirit;
|
Возьмите то, что вы можете от часа, который принадлежит вам и будьте бесстрашны в духе;
|
|
This is the greatness of man and the joy of his stay in the sunlight.
|
В этом величие человека и радость его пребывания в солнечном свете дня.
|
|
Now whether over the waste of Poseidon the ships of the Argives
|
Вернутся ли в Элладу через просторы Посейдона корабли аргивян,
|
|
Empty and sad shall return or sacred Ilion perish,
|
Пустые и печальные или погибнет священный Илион,
|
|
Priam be slain and for ever cease this imperial nation,
|
Приам будет убит и царственный народ навеки канет в Лету,
|
|
These things the gods are strong to conceal from the hopings of mortals.
|
Все это боги в своем могуществе скрывают от надежд смертных.
|
|
Neither Antenor knows nor Laocoon. Only of one thing
|
Ни Антенор этого не знает, ни Лаокоон. Только в одном
|
|
Man can be sure, the will in his heart and his strength in his purpose:
|
Человек может быть уверен, - что есть воля в его сердце и сила в его цели:
|
|
This too is Fate and this too the gods, nor the meanest in Heaven.
|
Это тоже Судьба и это тоже боги, не самые низшие в Небесах.
|
|
|
Парис хранит то, что он захватил у Времени и Судьбы до тех пор, пока непобежденная
|
|
Life speeds warm through his veins and his heart is assured of the sunlight.
|
Жизнь быстро струится горячим потоком в его венах и его сердце уверено в солнечном свете.
|
|
After 'tis cold, none heeds, none hinders. Not for the dead man
|
А после того как она охладеет, мне уже будет все равно, и ничему я не смогу помешать? Не для мертвого человека
|
|
Earth and her wars and her cares, her joys and her gracious concessions,
|
Земля, ее войны и ее заботы, ее радости и милосердные уступки,
|
|
Whether for ever he sleeps in the chambers of Nature unmindful
|
Засыпает ли он навеки, погружаясь в забвенье в покоях Природы
|
|
Or into wideness wakes like a dreamer called from his visions.
|
Или пробуждается в безграничности, как спящий, очнувшийся от своих видений.
|
|
Ilion in flames I choose, not fallen from the heights of her spirit.
|
Илион в огне я выбираю, не падший с высот своего духа.
|
|
Great and free has she lived since they raised her twixt billow and mountain,
|
Великим и свободным он жил, с тех пор как наши предки воздвигли его между морем и священною Идой,
|
|
Great let her end; let her offer her freedom to fire, not the Hellene.
|
Великим пусть будет его конец; пусть он огню предложит свою свободу, а не Элладе.
|
|
She was not founded by mortals; gods erected her ramparts,
|
Не смертные его основали, но боги возвели его могучие стены,
|
|
Lifted her piles to the sky, a seat not for slaves but the mighty.
|
И устремили в небеса его величественные мегароны, место не для рабов, но для могучих сердец.
|
|
All men marvelled at Troy; by her deeds and her spirit they knew her
|
Все народы восхищались Троей; благодаря ее подвигам и ее духу они узнавали ее
|
|
Even from afar as the lion is known by his roar and his preying.
|
Даже издали, как львицу угадывают по ее реву и ее добыче.
|
|
Sole she lived royal and fell, erect in her leonine nature.
|
Одинокой она жила царственная и свирепая, гордо подняв голову в своей львиной природе.
|
|
So, O her children, still let her live unquelled in her purpose
|
Поэтому, о, ее дети, пусть все же она живет, верная своей цели,
|
|
Either to stand with her1 feet on the world oppressing the nations
|
Либо для того, чтобы стоять над миром, попирая ногами народы,
|
|
Or in her1 ashes to lie and her9 name be forgotten for ever.
|
Или пусть погибнет в пепле и ее имя будет позабыто навеки.
|
|
Justly your voices approve me, armipotent children of Ilus;
|
Справедливо ваши голоса одобряют меня, могучие дети Ила;
|
|
Straight from Zeus is our race and the Thunderer lives in our nature.
|
Прямо от Зевса наша раса ведет свой род и сам Громовержец живет в нашей природе.
|
|
Long I have suffered this10 taunt that Paris was Ilion's ruin
|
Долго я страдал от горького упрека, что Парис будет причиной гибели Илиона,
|
|
Born on a night of the gods and of Ate, clothed in a body.
|
Рожденный ночью богами и Ате, облачившись в тело.
|
|
Scornful I strode on my path11 secure of the light in my bosom,
|
Скорбно я ступал по своему пути, сохраняя свет в своей душе,
|
|
Turned from the muttering voices of envy, their hates who are fallen,
|
Отвернувшись от бормочущих голосов зависти и их ползучей злобы,
|
|
Voices of hate that cling round the wheels of the triumphing victor;
|
Голосов ненависти, цепляющихся за колеса триумфального победителя;
|
|
Now if I speak, 'tis the strength in me answers, not to belittle,
|
Теперь если я говорю, это сила отвечает во мне, - не преуменьшать оправданием то,
|
|
That excusing which most I rejoice in and glory for ever,
|
Чему более всего я радуюсь и что прославляю вовеки,
|
|
Tyndaris' rape whom I seized by the will of divine Aphrodite.
|
Похищение Тиндариды, которую я захватил по воле божественной Афродиты.
|
|
Mortal this error that Greece would have slumbered apart in her mountains,
|
Ошибка это, свойственная смертным, полагать, что Греция все так же дремала бы в своих горах вдали от нас,
|
|
Sunk, by the trumpets of Fate unaroused and the morning within her,
|
В сонном забытьи, не разбуженная утренними горнами Рока,
|
|
Only were Paris unborn and the world had not gazed upon Helen.
|
Если бы не родился Парис и мир бы не увидел Елену.
|
|
Fools, who say that a spark was the cause of this giant destruction!
|
Глупцы те, кто говорит, что искра была причиной великого бедствия!
|
|
War would have stridden on Troy though Helen were still in her Sparta
|
Война обрушилась бы на Трою, даже если бы Елена была бы все еще в Спарте,
|
|
Tending an Argive loom, not the glorious prize of the Trojans,
|
Сидя за ткацким станком в Аргосе, а не стала бы великолепной наградой троянцев,
|
|
Greece would have banded her nations though Paris had drunk not Eurotas,
|
Греция объединила бы свои народы, даже если бы Парис не пил воды из Эврота,
|
|
Coast against coast I set not, nor Ilion opposite Argos.
|
Не я противопоставил побережье против побережья, Илион против Аргоса.
|
|
Phryx accuse who upreared Troy's domes by the azure Aegean,
|
Фрикса вините тогда, - того, кто возвел мегароны Трои у лазурного Эгейского моря,
|
|
Curse Poseidon who fringed with Greece the blue of his waters:
|
Проклинайте Посейдона, омывающего берега Греции своими сапфировыми водами:
|
|
Then was this war first decreed and then Agamemnon was fashioned;
|
Тогда была эта война предопределена, и лишь затем был сотворен Агамемнон.
|
|
Armed he strode forth in the secret Thought that is womb of the future.
|
Вооруженный он пришел, посланный тайной Мыслью, что служит лоном грядущему.
|
|
Fate and Necessity guided these vessels, captained their armies.
|
Судьба и Необходимость направили сюда их суда и возглавили их легионы.
|
|
When they stood mailed at her gates, when they cried in the might of their union,
|
Когда они стояли, ощетинившись копьями и мечами у ее порталов, когда они кричали в могуществе своего союза:
|
|
`Troy, renounce thy alliances, draw back humbly from Hellas',
|
"Троя, отвергни своих союзников, отступи смиренно назад от Эллады",
|
|
Should she have hearkened persuading her strength to a shameful compliance,
|
Должна ли она была прислушаться, принуждая свою силу к позорной уступчивости,
|
|
Ilion queen of the world12 whose voice was the breath of the storm-gods?
|
Троя - королева мира, чей голос был дыханием яростных богов бури?
|
|
Should she have drawn back her foot as it strode towards the hills of the Latins?
|
Должна ли она была убрать свою ногу назад, пока ступала вперед к холмам Латинов?
|
|
Thrace left bare to her foes, recoiled from Illyrian conquests?
|
Фракию оставить беззащитной перед ее врагами, отказавшись от иллирийских завоеваний?
|
|
If all this without battle were possible, people of Priam,
|
Если бы все это было возможно без войны, народ Приама,
|
|
Blame then Paris, say then that Helen was cause of the struggle.
|
Вините тогда Париса, скажите, что Елена был причиной этой битвы.
|
|
But I have sullied the hearth and unsealed the gaze of the Furies,
|
Говорят, я осквернил радушный очаг и распечатал неистовый взор Фурий,
|
|
Heaven I have armed with my sin, I have trampled the gift and the guest-rule,
|
Я вооружил небеса своим грехом, я растоптал дары и правила гостеприимства,
|
|
So was Troy doomed who righteous had triumphed, locked with the Argive.
|
Из-за того Троя обречена на гибель, окруженная Аргивянами, чтобы добродетель восторжествовала.
|
|
Fools or hypocrites! Meanest falsehood is this among mortals,
|
Глупцы и лицемеры! Самая низкая это ложь среди смертных,
|
|
Veils of purity weaving, names misplacing ideal
|
Сплетать покровы чистоты и призывать неуместный идеал,
|
|
When our desires we disguise and paint the lusts of our nature.
|
Чтобы скрыть наши истинные вожделения и приукрасить страсти нашей природы.
|
|
Men, ye are men in your pride and your strength, be not sophists and tonguesters.
|
Люди, вы люди в вашей гордости и в вашей силе, не софисты и не болтуны.
|
|
Lie not! say13 not that nations live by righteousness, justice
|
Не лгите! Не говорите, что добродетелью живут народы, и что справедливость
|
|
Shields them, gods out of heaven look down14 on the crimes of the mighty!
|
Защищает их, боги с небес взирают вниз на преступления могучих наций!
|
|
Known have men what screened itself15 mouthing these semblances. Crouching
|
Люди знают, что скрывается за этим словами, громоздящими эти лживые маски. Припав к земле,
|
|
Dire like a beast in the green of the thicket, selfishness silent
|
Ужасный, как зверь в зеленой чащи, молчаливый эгоизм
|
|
Crunches the bones of its prey while the priest and the statesman are glozing.
|
Хрустит костями своей добычи, пока жрец и государственный муж витийствуют.
|
|
So are the nations soothed and deceived by the clerics of virtue,
|
Так святоши добродетели утешают и обманывают народы,
|
|
Taught to reconcile fear of the gods with their lusts and their passions,
|
Стараясь примирить свой страх перед богами со своими собственными желаниями и страстями,
|
|
So with a lie on their lips they march to the rapine and slaughter.
|
Так с ложью на своих губах, они идут, чтобы грабить и убивать.
|
|
Truly the vanquished were guilty! Else would their cities have perished,
|
Воистину побежденный всегда виноват! Или ради чего же тогда были разрушены их города,
|
|
Shrieked their ravished virgins, their peasants been hewn in the vineyards?
|
Визжали их изнасилованные девственницы и их крестьяне были изрублены мечами в своих садах?
|
|
Truly the victors were tools of the gods and their glorious servants!
|
Воистину победители - это орудия богов и их славные слуги!
|
|
Else would the war-cars have ground triumphant their bones whom they hated?
|
Или по какой же причине тогда военные колесницы триумфально втаптывают в землю кости тех, кого боги возненавидели?
|
|
Servants of God are they verily, even as the ape and the tiger.
|
Слуги Бога они и в самом деле, так же как обезьяна и тигр.
|
|
Does not the wild beast too triumph enjoying the flesh of his captives?
|
Разве дикий зверь не так же победоносно наслаждается плотью своей добычи?
|
|
Tell us then what was the sin of the antelope, wherefore they doomed her
|
Скажите нам тогда, в чем состоял грех антилопы, по какой причине боги обрушили свой
|
|
Wroth at her many crimes? Come, justify God to his creatures!
|
Гнев на ее многочисленные преступления? Идите, оправдайте Бога перед его творениями!
|
|
Not to her sins was she offered, not to the Furies or justice,
|
Не за ее грехи она была принесена в жертву, не Фуриями, и не во славу справедливости,
|
|
But to the strength of the lion the high gods offered a victim,
|
Но силе льва высокие боги предложили жертву,
|
|
Force that is God in the lion's breast with the forest for altar.
|
Силе, которая есть Бог в груди льва с лесом в качестве священного алтаря.
|
|
What, in the cities stormed and sacked by Achilles in Troas
|
Или в городах, разрушенных и ограбленных Ахиллесом в Троаде,
|
|
Was there no just man slain? Was Brises then a transgressor?
|
Не было убито ни одного достойного человека? И что же Брисеида тогда тоже грешница?
|
|
Hearts that were pierced in his walls were they sinners tracked by the Furies?
|
Сердца, которые были пронзены мечами в своих домах, были ли они тоже грешниками, преследуемыми Фуриями?
|
|
No, they were pious and just and their altars burned for Apollo,
|
Нет, они были набожными и благочестивыми людьми. Их алтари пылали во славу Аполлона
|
|
Reverent flamed up to Pallas who slew them aiding the Argives.
|
И благоговейно возносили фимиам Афине, которая убила их, помогая грекам.
|
|
Or if the crime of Paris they shared and his doom has embraced them,
|
Или если они разделили преступление Париса и его рок пал на них,
|
|
Whom had the island cities offended, stormed by the Locrian,
|
Кому тогда были принесены в жертву островные города, разрушенные локрянами,
|
|
Wave-kissed homes of peace but given to the sack and the spoiler?
|
Мирные дома на берегах, лелеемые волнами, но отданные на разграбление захватчику?
|
|
Was then King Atreus just and the house accursed of Pelops,
|
Был ли царь Атрей справедлив и дом Пелопа, пораженный проклятьем,
|
|
Tantalus' race, whose deeds men shuddering hear and are silent?
|
Раса Тантала, от чьих деяний люди содрогаются и замолкают в ужасе?
|
|
Look! they endure, their pillars are firm, they are regnant and triumph.
|
Смотрите! Они все еще живы, их колонны тверды, они царственны и триумфальны.
|
|
Or are Thyestean banquets sweet to the gods in their savour?
|
Или пиршества Тиеста приятны богам в их пикантности?
|
|
Only a woman's heart is pursued in their wrath by the Furies!
|
Только ли сердца женщин преследуют в своем гневе Фурии!
|
|
No, when the wrestlers meet and embrace in the mighty arena,
|
Нет, когда борцы встречаются и обнимаются на могучей арене,
|
|
Not at their sins and their virtues the high gods look in that trial;
|
Не на их грехи и добродетели смотрят высокие боги в своем суде;
|
|
Which is the strongest, which is the subtlest, this they consider.
|
Кто из них сильнее, кто хитрее, - вот, что они принимают в расчет.
|
|
Nay, there is none in the world to befriend save ourselves and our courage;
|
Нет, нет никого в мире, кто бы помог нам спасти себя и сохранить наше мужество;
|
|
Prowess alone in the battle is virtue, skill in the fighting
|
Отвага - вот единственная добродетель в битве и искусство в сражении
|
|
Only helps, the gods aid only the strong and the valiant.
|
Лишь помогает, боги содействуют лишь сильным и отважным.
|
|
Put forth your lives in the blow, you shall beat back the banded aggressors.
|
Поставьте ваши жизни под удар и вы отбросите объединенные орды агрессора.
|
|
Neither believe that for justice denied your subjects have left you
|
Не верьте, что ради справедливости, ваши вассалы покинули вас,
|
|
Nor that for justice trampled Pallas and Hera abandon.
|
И что ради попранной справедливости вас покинули Афина Паллада и Гера.
|
|
Two are the angels of God whom men worship, strength and enjoyment.
|
Два ангела есть у Бога, перед которыми склоняются люди, - это сила и наслаждение.
|
|
Into this life which the sunlight bounds and the greenness has cradled,
|
В эту жизнь, которую питает солнечный свет и качает в зеленой колыбели природа,
|
|
Armed with strength we have come; as our strength is, so is our joyance.
|
Вооруженные силой мы приходим; какова наша сила, такова и наша радость.
|
|
What but for joyance is birth and what but for joyance is living?
|
Разве не ради радости мы рождаемся и не ради радости мы живем?
|
|
But on this earth that is narrow, this stage that is crowded, increasing
|
Но на этой земле, которая тесна, на этой переполненной сцене, возрастая числом
|
|
One on another we press. There is hunger for lands and for oxen,
|
Один на другого мы давим. Нас гонит жажда новых земель и скота,
|
|
Horses and armour and gold required;16 possession allures us
|
Лошадей, оружия и золота; обладание соблазняет нас,
|
|
Adding always as field to field some fortunate farmer.
|
Заставляя расширять наши владения, подобно тому, как все время расширяет свои поля рачительный селянин.
|
|
Hearts too and minds are our prey; we seize on men's souls and their bodies,
|
Сердца, так же как и умы - наша добыча; мы хватаем души людей и их тела,
|
|
Slaves to our works and desires that our hearts may bask golden in leisure.
|
Рабов, чтобы работать на нас и угождать нашим желаниям, которые в сладостные часы досуга лелеют наши сердца.
|
|
One on another we prey and one by another are mighty.
|
Один на другого мы охотимся и один, посредством другого обретаем могущество.
|
|
This is the world and we have not made it; if it is evil,
|
Таков этот мир и не мы сотворили его; если это зло,
|
|
Blame first the gods; but for us, we must live by its laws or we perish.
|
Вините сначала богов; мы должны жить по его законам или погибнем.
|
|
Power is divine; divinest of all is power over mortals.
|
Божественна Власть; и самая божественная - это власть над смертными.
|
|
Power then the conqueror seeks and power the imperial nation,
|
Власть тогда ищет завоеватель и владычества своего царственного народа,
|
|
Even as luminous, passionless, wonderful, high over all things
|
Подобно тому, как сияющие, бесстрастные, чудесные, высоко над миром,
|
|
Sit in their calmness the gods and oppressing our grief-tortured nations
|
Царствуют боги в своем безмятежном покое и, подавляя народы, терзаемые горем,
|
|
Stamp their wills on the world. Nor less in our death-besieged natures
|
Отпечатывают свою волю на этом мире. Не меньшие есть Боги и высоты и в нашей
|
|
Gods are and altitudes. Earth resists, but my soul in me widens
|
Осаждаемой смертью природе. Земля сопротивляется, но моя душа во мне расширяется,
|
|
Helped by the toil behind and the agelong effort of Nature.
|
Поддерживаемая трудом позади и извечным усилием Природы.
|
|
Even in the worm is a god and it writhes for a form and an outlet.
|
Даже в черве есть бог и он корчится, чтобы обрести форму и вырваться на свободу.
|
|
Workings immortal obscurely struggling, hints of a godhead
|
Бессмертные работы скрыто свершаются, намеки божественного
|
|
Labour to form in this clay a divinity. Hera widens,
|
Труда, чтобы сформировать божественность в этой плоти. Гера расширяется,
|
|
Pallas aspires in me, Phoebus in flames goes battling and singing,
|
Афина устремляется во мне, Феб в пламени идет на битву и поет свои гимны,
|
|
Ares and Artemis chase through the fields of my soul in their hunting,
|
Арес и Артемида бегут через поля моей души в страсти своей охоты,
|
|
Last in some hour of the Fates a Birth stands released and triumphant;
|
Наконец в какой-то час Судьбы победоносное Рождение происходит;
|
|
Poured by its deeds over earth it rejoices fulfilled in its splendour.
|
Изливаясь своим деяниями над землей, оно ликует в своем великолепии.
|
|
Conscious dimly of births unfinished hid in our being
|
Осознавая смутно незаконченные рождения, скрытые в нашем существе,
|
|
Rest we cannot; a world cries in us for space and for fullness.
|
Мы не можем дать себе отдых; мир требует в нас пространства и полноты.
|
|
Fighting we strive by the spur of the gods who are in us and o'er us,
|
На битву мы устремляемся, пришпориваемые богами, которые в нас и над нами,
|
|
Stamping our image on man and events to be Zeus or be Ares.
|
Отпечатывая наш образ на человеке и событиях, чтобы быть подобными Зевсу или Аресу.
|
|
Love and the need of mastery, joy and the longing for greatness
|
Любовь и жажда господства, радость и страсть к величию,
|
|
Rage like a fire unquenchable burning the world and creating,
|
Ярость, как неутолимый огонь, сжигающий и творящий мир до тех пор,
|
|
Nor till humanity dies will they sink in the ashes of Nature.
|
Пока человечество не исчезнет с лица земли и эти могучие страсти не станут пеплом Природы.
|
|
All is injustice of love or all is injustice of battle.
|
Все есть несправедливость любви или несправедливость битвы.
|
|
Man over woman, woman o'er man, over lover and foeman
|
Мужчина стремиться обрести власть над женщиной, женщина над мужчиной, над возлюбленным или над врагом,
|
|
Wrestling we strive to expand in our souls, to be wide, to be joyous.17
|
Борясь, мы стремимся расширить наши души, быть безграничными, обрести больше радости.
|
|
If thou wouldst only be just, then wherefore at all shouldst thou conquer?
|
Если бы ты был только справедлив, зачем тебе тогда вообще нужны завоевания?
|
|
Not to be just, but to rule, though with kindness and high-seated mercy,
|
Не быть справедливыми, но царствовать, хотя с высоким милосердием и добротой,
|
|
Taking the world for our own and our will from our slaves and our subjects,
|
Принимая мир как наше собственное владение и нашу волю от наших подданных и рабов,
|
|
Smiting the proud and sparing the suppliant, Trojans, is conquest.
|
Сметая гордых и даруя пощаду молящим, троянцы, вот, что такое завоевание.
|
|
Justice was base of thy government? Vainly, O statesman, thou liest.
|
Ты говоришь, справедливость была основой твоего царствования? Напрасно, о, государственный муж, ты лжешь.
|
|
If thou wert just, thou wouldst free thy slaves and be equal with all men.
|
Если бы ты был справедлив, ты бы освободил всех своих рабов и был бы равен со всеми людьми.
|
|
Such were a dream of some sage at night when he muses in fancy,
|
Такова была греза какого-то мудреца в ночи, когда он парил на крыльях своей фантазии,
|
|
Imaging freely a flawless world where none were afflicted,
|
Легко воображая безупречный мир, где бы никто не страдал,
|
|
No man inferior, all could sublimely equal and brothers
|
Не было бы низших сословий, все были бы возвышенно равны, жили бы в братстве
|
|
Live in a peace divine like the gods in their luminous regions.
|
И в божественной гармонии, как боги на своем сияющем Олимпе (как живут в своих чертогах боги-олимпийцы).
|
|
This, O Antenor, were justice known but in words to us mortals.
|
Такова, о Антенор, справедливость, известная только на словах нам смертным.
|
|
But for the justice thou vauntest enslaving men to thy purpose,
|
Но ты, защищая справедливость, проповедуешь порабощение народов ради своей цели,
|
|
Setting an iron yoke, nor regarding their need and their nature,
|
Стремясь надеть на них железное ярмо, не считаясь с их нуждами и их природой,
|
|
Then to say `I am just; I slay not save by procedure,
|
Тогда, если ты говоришь " Я справедлив; я убиваю только согласно установленному порядку,
|
|
Rob not save by law' is an outrage to Zeus and his creatures.
|
Граблю только по закону", - это возмутительное оскорбление Зевса и его существ.
|
|
Terms are these feigned by the intellect making a pact with our yearnings,
|
Это ложные слова, выдуманные умом, чтобы заключить договор с нашими страстями,
|
|
Lures of the sophist within us draping our passions with virtue.
|
Соблазны софиста внутри нас прикрывают наши страсти добродетелью.
|
|
When thou art weak, thou art just, when thy subjects are strong and remember.
|
Ты стал справедливым, когда ты ослаб, а твои подданные окрепли и помнят о твоем насилии.
|
|
Therefore, O Trojans, be firm in your will and, though all men abandon,
|
Поэтому, о, троянцы, будьте тверды в вашей воле и, хотя брошенные всеми,
|
|
Bow not your heads to reproach nor your hearts to the sin of repentance;
|
Не склоняйте ваши головы на упрек, не обременяйте свое сердце грехом раскаяния;
|
|
For you have done what the gods desired in your breasts and are blameless.
|
Так как вы сделали то, что боги желали в ваших сердцах, и вы невинны.
|
|
Proudly enjoy the earth that they gave you, enthroning their natures,
|
Гордо радуйтесь земле, которую они дали вам, и пусть они царственно движутся в вашей природе,
|
|
Fight with the Greeks and the world and trample down the rebellious,
|
Сражайтесь с греками и со всем миром и топчите сопротивляющихся вам,
|
|
What you have lost recover, nor yield to the hurricane passing.
|
Восстанавливайте, то, что вы потеряли, не сдавайтесь проносящейся буре.
|
|
You cannot utterly die while the Power lives untired in your bosoms;
|
Вы не можете умереть, пока неутомимая Сила живет в ваших сердцах;
|
|
When 'tis withdrawn, not a moment of life can be added by virtue.
|
Когда она уйдет, ни одно лишнее мгновенье жизни не добавит вам ваша добродетель.
|
|
Faint not for helpers fled! Though your yoke had been mild as a father's
|
Не теряйте мужество от того, что ваши союзники покинули вас! Хотя ваше ярмо был мягким как опека отца,
|
|
They would have gone as swiftly. Strength men desire in their masters;
|
Они бежали от вас столь же быстро. Силу люди жаждут видеть в своих властителях;
|
|
All men worship success and in failure and weakness abandon.
|
Все люди поклоняются успеху и бросают вас, когда вы слабы и терпите неудачу.
|
|
Not for his justice they clung to Teucer, but for their safety,
|
Не ради справедливости они цеплялись за Тевкра, но ради своей безопасности,
|
|
Seeing in Troy a head and by barbarous foemen afflicted.
|
Видя в Трое защитника и вождя, осаждаемые варварскими племенами.
|
|
Faint not, O Trojans, cease not from battle, persist in your labour!
|
Не теряйте мужество, о троянцы, не прекращайте битву, настаивайте в вашем высоком труде!
|
|
Conquer the Greeks, your allies shall be yours and fresh nations your subjects.
|
Одержите победу над греками и ваши союзники снова вернутся к вам и вам покорятся другие народы.
|
|
One care only lodge in your hearts, how to fight, how to conquer.
|
Одну заботу только храните в ваших сердцах, как сражаться, как победить.
|
|
Peace has smiled out of Phthia; a hand comes outstretched from the Hellene.
|
Надежда на долгожданный мир улыбнулась нами из Фтии; рука была протянута нам Эллином.
|
|
Who would not join with the godlike? who would not grasp at Achilles?
|
Кто бы не объединился с богоподобным? Кто бы не ухватился за Ахиллеса?
|
|
There is a price for his gifts, it is such as Achilles should ask for,
|
Но есть цена за его дары, и это то, что он просит, и то, что
|
|
Never this nation concede.18 O Antenor's golden phrases
|
Этот народ не уступит никогда. О позолоченные фразы Антенора,
|
|
Glorifying rest to the tired and confuting patience and courage,
|
Прославляющие отдых уставшему и отвергающие терпение и мужество,
|
|
Garbed with a subtlety lax and the hopes that palliate surrender!
|
Облаченные вялой хитростью и надеждами, которые смягчают капитуляцию!
|
|
Charmed men applaud the skilful purpose, the dexterous speaker,
|
Очарованный народ аплодирует хитроумной цели, ловкому оратору,
|
|
This they forget that a Force decides, not the wiles of the statesman.19
|
Но они забывают, что Сила решает все, а не уловки государственных деятелей.
|
|
`Now let us yield,' do you say, `we will rise when our masters are weakened'?
|
"Теперь давайте уступим", - ты говоришь, - "мы поднимемся, когда наши хозяева ослабеют"?
|
|
Nay, then our master's master shall find us an easy possession!
|
Но тогда хозяева нашего бывшего хозяина легко нас захватят!
|
|
Easily nations bow to a yoke when their virtue relaxes;
|
Легко народы склоняются под ярмом, когда их достоинство угасает;
|
|
Hard is the breaking fetters once worn, for the virtue has perished.
|
Тяжелы разорванные оковы, что однажды сковывали вас, для погибшего достоинства,
|
|
Hope you when custom has shaped men into the mould of a vileness,
|
Вы надеетесь, что когда привычка сформирует людей по образцу раболепия,
|
|
Hugging their chains when the weak feel easier trampled than rising
|
Обнимающего свои цепи, когда слабое чувство легче затаптывается, чем поднимается
|
|
Or though they groan, yet have heart nor strength for the anguish of effort,
|
И, хотя вы стонете под ярмом, в ваших сердцах уже нет силы для муки усилия,
|
|
Then to cast down whom, armed and strong, you prevailed not20 opposing?
|
Вы думаете, тогда вы сможете одолеть того, кому вы не смогли противостоять, будучи вооруженными и сильными?
|
|
Easy is lapse into uttermost hell, not easy salvation.
|
Легко пасть в самый последний ад, но нелегко спасение.
|
|
Or have you dreamed that Achilles will save, this son of the gods and the Ocean?
|
Или вы грезите о том, что Ахиллес вас спасет, этот сын богов и Океана?
|
|
Naught else can be with the strong and the bold21 save foeman or master.
|
Но чем может быть сильный и храбрый, кроме как лишь господином или врагом.
|
|
Know you so little the mood of the pursuer? Think you the lion
|
Неужели вы так плохо знаете настроение хищника? Вы думаете, что лев
|
|
Only will lick his prey, that his jaws will refrain from the banquet?
|
Только лижет свою добычу, что его челюсти воздерживаются от банкета?
|
|
Rest from thy bodings, Antenor! Not all the valour of Troya
|
Отдохни от своих злых пророчеств, Антенор! Не все мужество Трои
|
|
Perished with Hector, nor with Polydamas vision has left her;
|
Погибло с Гектором, и не с Полидамантом ее покинуло зрение;
|
|
Troy is not eager to slay her soul in a pyre of dishonour.
|
Троя не жаждет погубить свою душу на погребальном костре бесчестия.
|
|
Still she has children left who remember the mood of their mother.
|
Еще остались у нее дети, которые помнят дух своей матери.
|
|
Helen none shall take from me living, gold not a drachma
|
Елену никто не заберет у меня живого, ни один золотой драхм
|
|
Travels from coffers of Priam to Greece. Let another and older
|
Не уйдет из сундуков Приама в Грецию. Пусть другие и старые
|
|
Pay down his wealth if he will and his daughters serve Menelaus.
|
Раздают свои богатства, если желают и отдают своих дочерей служить Менелаю.
|
|
Rather from Ilion I will go forth with my brothers and kinsmen;
|
Скорее Илион я покину со своими родственниками и братьями;
|
|
Troy I will leave and her shame and live with my heart and my honour
|
Трою оставлю с ее позором и буду жить с моим сердцем и моей честью,
|
|
Refuged with lions in Ida or build in the highlands a city
|
Обретя убежище вместе со львами на Иде или возведу город в горах,
|
|
Or in an isle of the seas or by dark-driven Pontic waters.
|
Или на острове среди морских волн, или у темных вод Понта Эвксинского.
|
|
Dear are the halls of our childhood, dear are the fields of our fathers,
|
Дороги мне дворцовые покои нашего детства, дороги поля наших предков,
|
|
Yet to the soul that is free no spot on the earth is an exile.
|
И все же для свободной души, для которой нет места на родной земле, милее изгнание.
|
|
Rather wherever sunlight is bright, flowers bloom and the rivers
|
Везде, где ярок солнечный свет, цветы распускаются и реки
|
|
Flow in their lucid streams to the Ocean, there is our country.
|
Несут свои прозрачные воды к Океану, там будет наша страна.
|
|
So will I live in my soul's wide freedom, never in Troya
|
Там буду я жить в широкой свободе моей души, и никогда не вернусь в Трою,
|
|
Shorn of my will and disgraced in my strength and the mock of my rivals.
|
Отрезанную от моей воли, лишенную достоинства моей силы и осмеянную моими противниками.
|
|
First had you yielded, shame at least had not stained your surrender.
|
Пока вы не сдались, по крайней мере, вы не запятнали себя позором вашей капитуляции.
|
|
Strength indulges the weak! But what Hector has fallen refusing,
|
Сила в лице Ахиллеса потворствует ослабевшему! Но что отвергал Гектор,
|
|
Men! what through ten loud years we denied with the spear for our answer,
|
Пав на боле битвы о троянцы,! Что на протяжении десяти громогласных лет мы отвергали с копьем в качестве нашего ответа,
|
|
That what Trojan will ever renounce, though his city should perish?
|
Это то, что троянец будет отвергать всегда, пусть даже его городу суждено погибнуть?
|
|
Once having fought we will fight to the end nor that end shall be evil.
|
Сражаясь веками, мы будете сражаться до конца, и этот конец не будет нашим падением.
|
|
Clamour the Argive spears in our walls? Are the ladders erected?
|
Свистят ли уже в нашем городе копья аргивян? Или их лестницы уже приставлены к нашим стенам?
|
|
Far on the plain is their flight, on the farther side of the Xanthus.
|
Далеко на равнине гнездится их стая, на дальнем берегу Ксанта.
|
|
Where are the deities hostile? Vainly the eyes of the tremblers
|
Где враждебные боги? Напрасно глаза запуганных людей
|
|
See them stalking vast in the ranks of the Greeks and the shoutings
|
Видят, что все они гордо шествуют в рядах греков, напрасно они слышат,
|
|
Dire of Poseidon they hear and are blind with the aegis of Pallas.
|
Крики ужасного Посейдона и слепнут от эгиды могучей Афины.
|
|
Who then sustained so long this Troy, if the gods are against her?
|
Кто же тогда так долго поддерживал Трою, если боги против нас?
|
|
Even the hills could not stand save upheld by their concert immortal.
|
Даже холмы не могли бы стоять, если бы не были поддержаны их бессмертным согласием.
|
|
Now not with Tydeus' son, not now with Odysseus and Ajax
|
Теперь не с сыном Тидея, не с Одиссеем и не с Аяксом
|
|
Trample the gods in the sound of their chariot-wheels, victory leading:
|
Мчатся боги в грохоте своих боевых колесниц в триумфе победы:
|
|
Argos falls red in her heaps to their scythes; they shelter the Trojans;
|
Аргос падает красными снопами под их серпами; они защищают троянцев;
|
|
Victory unleashed follows and fawns upon Penthesilea.
|
Победа вырвалась на свободу и склонила свою голову перед Пенфесилеей.
|
|
Ponder no more, O Ilion, city of ancient Priam!
|
Не размышляй больше, о Илион, город древнего Приама!
|
|
Rise, O beloved of the gods, and go forth in thy strength to the battle.
|
Поднимись, о, возлюбленный богами, и иди в битву в своей могучей силе.
|
|
Not by the dreams of Laocoon strung to the faith that is febrile,
|
Не с грезами Лаокоона, привязанными к лихорадочной вере,
|
|
Nor with the tremblings vain and the haunted thoughts of Antenor,
|
И не с напрасной дрожью и беспокойными мыслями Антенора,
|
|
But with a noble and serious strength and an obstinate valour
|
Но с благородной и серьезной силой и упрямым мужеством
|
|
Suffer the shock of your foes, O nation chosen by Heaven;
|
Сноси удары твоих врагов, о, народ, избранный Небесами;
|
|
Proudly determine on victory, live by disaster unshaken.
|
Гордо решись на победу, живи не сломленный несчастьем.
|
|
Either Fate receive like men, nay, like gods, nay, like Trojans."
|
Или примите свою Судьбу как мужчины, нет, как боги, нет, как троянцы".
|
|
So like an army that streams and that marches, speeding and pausing,
|
Так подобно армии, которая быстро продвигается вперед и марширует, ускоряясь и делая паузы,
|
|
Drawing in horn and wing or widened for scouting and forage,
|
Растягиваясь рогом или крылом или расширяясь для разведки и заготовки фуража,
|
|
Bridging the floods, avoiding the mountains, threading the valleys,
|
Перебрасывая мосты через потоки, избегая гор, ступая по долинам,
|
|
Fast with their flashing panoply clad in gold and in iron
|
Быстро в своих сверкающих доспехах, облаченных в золото и железо,
|
|
Moved the array of his thoughts; and throughout delight and approval
|
Двигался строй его мыслей; и по всей площади восторг и одобрение
|
|
Followed their march, in triumph led but like prisoners willing,
|
Следовали за ними маршем, ведомые в триумфе как добровольные пленники,
|
|
Glad and unbound to a land they desire. Triumphant he ended,
|
Радостные и свободные к земле, о которой они грезили. Триумфально он закончил свою речь,
|
|
Lord of opinion, though by the aged frowned on and censured,
|
Властителем мнений, хотя хмуро и с осуждением смотрели на него пожилые сенаторы,
|
|
But to this voice of their thoughts the young men vibrated wholly.
|
Но на этот голос своих собственных мыслей отозвались всецело молодые троянцы.
|
|
Loud like a storm on the ocean mounted the roar of the people.
|
Громогласно подобно океанскому шторму поднялся рев народа.
|
|
"Cease from debate," men cried, "arise, O thou warlike Aeneas!
|
"Прекратите эти дебаты", кричали люди, "поднимись о, ты воинственный Эней!
|
|
Speak for this nation, launch like a spear at the tents of the Hellene,
|
Скажи для народа свое слово, выпусти его как копье в шатры эллинов,
|
|
Ilion's voice of war!" Then up mid a limitless shouting
|
Глас войны Илиона! Тогда среди безграничных криков,
|
|
Stern and armed from his seat like a war-god helmиd Aeneas
|
Суровый и вооруженный со своего места, подобно богу войны, Эней в сверкающем шлеме
|
|
Rose by King Priam approved in this last of Ilion's sessions,
|
Поднялся, одобренный Царем Приамом на этом последнем собрании Илиона,
|
|
Holding the staff of the senate's authority. "Silence, O commons,
|
Держа посох власти сената. "Тише, о народ,
|
|
Hear and assent or refuse as your right is, masters of Troya,
|
Услышьте и согласитесь или откажитесь, по вашему праву, властители Трои,
|
|
Ancient and sovereign people, act that your kings have determined
|
Древний и свободный народ, действовать так, как ваши цари решили,
|
|
Sitting in council high, their reply to the strength of Achilles.
|
Сидя в высоких советах, дав свой ответ гордой силе Ахиллеса.
|
|
`Son of the Aeacids, vain is thy offer; the pride of thy challenge
|
"О, Эакид, напрасно твое предложение; гордость твоего вызова
|
|
Rather we choose; it is nearer to Dardanus, King of the Hellenes.
|
Лучше мы выберем; это ближе Дардану, царь Эллинов.
|
|
Neither shall Helen be led back, the Tyndarid, weeping to Argos
|
Не вернется Тиндарида Елена, рыдая, назад в Аргос,
|
|
Nor down the paths of peace revisit her fathers' Eurotas.
|
Не пойдет по тропам мира, чтобы вновь посетить Эврот ее предков.
|
|
Death and the fire may prevail o'er us, never our wills shall surrender
|
Смерть и огонь может быть погубят нас, но никогда наша воля не сдастся,
|
|
Lowering Priam's heights and darkening Ilion's splendours.
|
Принижая высоты Приама и затемняя великолепия Илиона.
|
|
Not of such sires were we born but of kings and of gods, O Larissan.
|
Не от таких предков мы были рождены, но от царей и богов, О Лариссец.
|
|
Not with her gold Troy traffics for safety,22 but with her spear-points.
|
Не золотом Троя ведет торг за свое спасение, но своими копьями.
|
|
Stand with thy oath in the war-front, Achilles; call on thy helpers
|
Встань со своей клятвой на переднем край войны, Ахиллес; призови своих вооруженных покровителей,
|
|
Armed to descend from the calm of Olympian heights to thy succour
|
Чтобы они снизошли тебе на помощь с безмятежных высот Олимпа,
|
|
Hedging thy fame from defeat; for we all desire thee in battle,
|
И оградили твою славу от поражения; так как мы все желаем увидеть тебя в битве,
|
|
Mighty to end thee or tame at last by the floods of the Xanthus.'"
|
Могучего до конца или усмиренного, наконец, бурными водами Ксанта".
|
|
So Aeneas resonant spoke, stern, fronted like Ares,
|
Так Эней сказал громогласно, суровый, подобный видом Аресу,
|
|
And with a voice that conquered the earth and invaded the heavens
|
И криком, покоряющим землю и ранящим небеса,
|
|
Loud they approved their doom and fulfilled their impulse immortal.
|
Громко они одобрили свой рок и свершили свой бессмертный импульс.
|
|
Last Deiphobus rose in their meeting, head of their mellay:
|
Последним Деифоб поднялся на их собрании, предводитель их битвы:
|
|
"Proudly and well have you answered, O nation beloved of Apollo;
|
"Гордо и хорошо вы ответили, о, народ, возлюбленный Аполлоном;
|
|
Fearless of death they must walk who would live and be mighty for ever.
|
Не страшась смерти должны идти те, кто будет жить и будет могучим навеки.
|
|
Now, for the sun is hastening up the empyrean azure,
|
Теперь, когда солнце спешит подняться в небесные лазури,
|
|
Hasten we also. Tasting of food round the call of your captains
|
Поспешим и мы тоже. Отведать пищу по призыву ваших старшин,
|
|
Meet in your armиd companies, chariots and hoplites and archers,
|
Встречайтесь в ваших вооруженных собраниях, снаряжайте колесницы, готовьтесь к бою лучники и гоплиты,
|
|
Strong be your hearts, let your courage be stern like the sun when it blazes;
|
Сильными пусть будут ваши сердца, пусть ваше мужество будет суровым как опаляющий жар солнца;
|
|
Fierce will the shock be today ere he sink blood-red in the waters."
|
Яростной будет сегодня схватка, прежде чем оно погрузится кроваво-красное в морские волны".
|
|
They with a voice as of Oceans meeting rose from their session, -
|
И с шумом Океана, поднялось со своих мест могучее собрание троянцев, -
|
|
Filling the streets with her tread Troy strode from her Ilian forum.
|
Заполняя улицы своей поступью, Троя шествовала со своего форума.
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|