|
Canto III
|
Песнь третья
|
|
THE DEBATE OF LOVE AND DEATH
|
Спор Любви и Смерти
|
|
|
|
|
|
|
|
A sad destroying cadence the voice sank;
|
Стих голос печальной разрушительной каденцией;
|
|
It seemed to lead the advancing march of Life
|
Казалось, он вел продвигающийся марш Жизни
|
|
Into some still original Inane.
|
В какую-то безмолвную первозданную Пустоту.
|
|
But Savitri answered to almighty Death:
|
Но Савитри ответила всемогущей Смерти:
|
|
"O dark-browed sophist of the universe
|
"О хмурый софист вселенной,
|
|
Who veilst the Real with its own Idea,
|
Вуалирующий Реальность своей собственной Идеей,
|
|
Hiding with brute objects Nature's living face,
|
Скрывающий грубыми объектами живой лик Природы,
|
|
Masking eternity with thy dance of death,
|
Маскирующий вечность своим танцем смерти.
|
|
Thou hast woven the ignorant mind into a screen
|
Ты соткал занавес из невежественного ума,
|
|
And made of Thought error's purveyor and scribe,
|
И сделал из Мысли поставщика и переписчика ошибки,
|
|
And a false witness of mind's servant sense.
|
И лжесвидетеля из чувства, слуги ума.
|
|
An aesthete of the sorrow of the world,
|
Эстет скорби мира,
|
|
Champion of a harsh and sad philosophy
|
Поборник cуровой и печальной философии.
|
|
Thou hast used words to shutter out the Light
|
Ты используешь слова, чтоб заслонить Свет,
|
|
And called in Truth to vindicate a lie.
|
И призываешь Правду, чтобы доказать ложь.
|
|
A lying reality is falsehood's crown
|
Обманчивая реальность - это корона фальши,
|
|
And a perverted truth her richest gem.
|
А извращенная правда - ее драгоценнейший камень.
|
|
O Death, thou speakest truth but truth that slays,
|
О Смерть, ты говоришь правду, но правду, что убивает,
|
|
I answer to thee with the Truth that saves.
|
Я отвечу тебе Истиной, которая спасает.
|
|
A traveller new-discovering himself,
|
Путешественник, заново открывающий себя,
|
|
One made of Matter's world his starting-point,
|
Своей стартовой точкой сделал мир Материи,
|
|
He made of Nothingness his living-room
|
Из Ничто он сотворил свою жилую комнату,
|
|
And Night a process of the eternal light
|
Ночь сделал процессом вечного света,
|
|
And death a spur towards immortality.
|
Смерть - стимулом, побуждающим к бессмертию.
|
|
God wrapped his head from sight in Matter's cowl,
|
Бог окутал свою голову капюшоном Материи,
|
|
His consciousness dived into inconscient depths,
|
Его сознание погрузилось в несознательные глубины,
|
|
All-Knowledge seemed a huge dark Nescience;
|
Всезнание стало казаться огромным и черным Незнанием;
|
|
Infinity wore a boundless zero's form.
|
Бесконечность облачилась в форму безграничного нуля.
|
|
His abysms of bliss became insensible deeps,
|
Его бездны блаженства стали бесчуственными глубинами,
|
|
Eternity a blank spiritual Vast.
|
Вечность - пустой духовной Обширностью.
|
|
Annulling an original nullity
|
Отменяя первозданное ничто,
|
|
The Timeless took its ground in emptiness
|
Безвременный сделал в качества свой основы Пустоту
|
|
And drew the figure of a universe,
|
И начертал фигуру вселенной,
|
|
That the spirit might adventure into Time
|
Чтобы дух мог переживать приключения во Времени
|
|
And wrestle with adamant Necessity
|
И бороться с непреклонной Неизбежностью,
|
|
And the soul pursue a cosmic pilgrimage.
|
А душа следовать космическому странствию.
|
|
A spirit moved in black immensities
|
Дух двигался в тёмных необъятностях
|
|
And built a Thought in ancient Nothingness;
|
И создавал Мысль в древнем Ничто;
|
|
A soul was lit in God's tremendous Void,
|
Душа была зажжена в ужасной Пустоте Бога,
|
|
A secret labouring glow of nascent fire.
|
Тайный работающий жар рождающегося пламени.
|
|
In Nihil's gulf his mighty Puissance wrought;
|
Его невообразимое Могущество работало в бездне Ничто,
|
|
She swung her formless motion into shapes,
|
Оно развернуло своё бесформенное движение в формы,
|
|
Made Matter the body of the Bodiless.
|
Телом для Бестелесного сделало Материю.
|
|
Infant and dim the eternal Mights awoke.
|
Младенческие и смутные просыпались вечные Силы,
|
|
In inert Matter breathed a slumbering Life,
|
Дремавшая Жизнь начала дышать в инертной Материи
|
|
In a subconscient Life Mind lay asleep;
|
В подсознательной Жизни дремал спящий Разум;
|
|
In waking Life it stretched its giant limbs
|
В пробуждающейся Жизни он тянулся своими гигантскими членами,
|
|
To shake from it the torpor of its drowse;
|
Чтобы стряхнуть с себя оцепенение спячки;
|
|
A senseless substance quivered into sense,
|
Бесчувственная субстанция трепетала в чувстве,
|
|
The world's heart commenced to beat, its eyes to see,
|
Сердце мира начало биться, его глаза - видеть.
|
|
In the crowded dumb vibrations of a brain
|
В переполненных бессловесных вибрациях мозга
|
|
Thought fumbled in a ring to find itself,
|
Мысли ощупью шли по кругу, чтобы разыскать себя,
|
|
Discovered speech and fed the new-born Word
|
Обнаружилась речь и вскормила новорожденное Слово,
|
|
That bridged with spans of light the world's ignorance.
|
Что соединило мостом неведение мира с берегами света.
|
|
In waking Mind, the Thinker built his house.
|
В проснувшемся Разуме Мыслитель строил свой дом.
|
|
A reasoning animal willed and planned and sought;
|
Рассуждающее животное желало, искало, планировало;
|
|
He stood erect among his brute compeers,
|
Человек поднялся среди своих животных товарищей,
|
|
He built life new, measured the universe,
|
Он строил новую жизнь, измерял вселенную,
|
|
Opposed his fate and wrestled with unseen Powers,
|
Противостоял судьбе и боролся с незримыми Силами,
|
|
Conquered and used the laws that rule the world,
|
Побеждал и использовал законы, что правят миром,
|
|
And hoped to ride the heavens and reach the stars,
|
И надеялся летать в небесах и достичь звезд,
|
|
A master of his huge environment.
|
Господин своего огромного окружения.
|
|
Now through Mind's windows stares the demigod
|
Через окна Ума взирает сейчас полубог,
|
|
Hidden behind the curtains of man's soul:
|
Скрытый за завесой души человека:
|
|
He has seen the Unknown, looked on Truth's veilless face;
|
Он увидел Неведомое, взглянул на неприкрытый лик Истины;
|
|
A ray has touched him from the eternal sun;
|
Лучи вечного солнца коснулись его;
|
|
Motionless, voiceless in foreseeing depths,
|
Неподвижный, безгласый в предвидящих глубинах,
|
|
He stands awake in Supernature's light
|
Он стоит, пробужденный в свете Сверхприроды,
|
|
And sees a glory of arisen wings
|
И видит славу поднимающихся крыльев,
|
|
And sees the vast descending might of God.
|
И видит широкое нисходящее могущество Бога.
|
|
"O Death, thou lookst on an unfinished world
|
"О Смерть, ты смотришь на незаконченный мир,
|
|
Assailed by thee and of its road unsure,
|
Уязвлённый тобой и неуверенный в своем пути
|
|
Peopled by imperfect minds and ignorant lives,
|
Населенный несовершенными разумами, невежественными жизнями,
|
|
And sayest God is not and all is vain.
|
И говоришь, что Бога нет и что все тщетно.
|
|
How shall the child already be the man?
|
Как ребенок может быть уже мужчиной?
|
|
Because he is infant, shall he never grow?
|
Если он - дитя, разве он никогда не вырастет?
|
|
Because he is ignorant, shall he never learn?
|
Если он невежественен, разве он никогда не научится?
|
|
In a small fragile seed a great tree lurks,
|
В маленьком, хрупком зерне таится огромное дерево,
|
|
In a tiny gene a thinking being is shut;
|
Мыслящее существо заперто в крохотном гене,
|
|
A little element in a little sperm,
|
Мелкий элемент в маленькой капле спермы,
|
|
It grows and is a conqueror and a sage.
|
Он растет, победитель и мудрец.
|
|
Then wilt thou spew out, Death, God's mystic truth,
|
Если ты, Смерть, излагаешь мистическую истину Бога,
|
|
Deny the occult spiritual miracle?
|
Станешь ли ты отрицать это оккультное духовное чудо?
|
|
Still wilt thou say there is no spirit, no God?
|
Может ты еще скажешь, что нет духа, нет Бога?
|
|
A mute material Nature wakes and sees;
|
Немая, материальная Природа просыпается, видит;
|
|
She has invented speech, unveiled a will.
|
Она изобрела речь, обнаружила волю.
|
|
Something there waits beyond towards which she strives,
|
Что-то, к чему она стремится, ожидает за пределами,
|
|
Something surrounds her into which she grows:
|
Нечто, во что она вырастет, окружает ее:
|
|
To uncover the spirit, to change back into God,
|
Природе предстоит раскрыть дух, превратиться вновь в Бога,
|
|
To exceed herself is her transcendent task.
|
Превзойти себя в своей трансцендентной задаче.
|
|
In God concealed the world began to be,
|
В сокрытом Боге мир начал существование,
|
|
Tardily it travels towards manifest God:
|
Медленно движется он к проявленному Богу:
|
|
Our imperfection towards perfection toils,
|
Наше несовершенство стремится к совершенству,
|
|
The body is the chrysalis of a soul:
|
Тело есть куколка души:
|
|
The infinite holds the finite in its arms,
|
Бесконечное держит в своих руках конечное,
|
|
Time travels towards revealed eternity.
|
Время путешествует к раскрывающейся вечности.
|
|
A miracle structure of the eternal Mage,
|
Чудесное творение вечного Мага,
|
|
Matter its mystery hides from its own eyes,
|
Материя скрывает свою мистерию от собственных глаз,
|
|
A scripture written out in cryptic signs,
|
Писание, записанное тайными знаками,
|
|
An occult document of the All-Wonderful's art.
|
Оккультный документ искусства Всечудесного.
|
|
All here bears witness to his secret might,
|
Все здесь несет свидетельство его тайного могущества,
|
|
In all we feel his presence and his power.
|
Во всем мы ощущаем его присутствие и силу.
|
|
A blaze of his sovereign glory is the sun,
|
Пламя его державного сияния -- есть солнце,
|
|
A glory is the gold and glimmering moon,
|
Его великолепие - золотой мерцающий месяц,
|
|
A glory is his dream of purple sky.
|
Красота - греза его пурпурного неба.
|
|
A march of his greatness are the wheeling stars.
|
Марш его величия - кружащие звезды.
|
|
His laughter of beauty breaks out in green trees,
|
Его смех красоты прорывается в зеленых деревьях,
|
|
His moments of beauty triumph in a flower;
|
Его прекрасные мгновения торжествуют в цветах;
|
|
The blue sea's chant, the rivulet's wandering voice
|
Песнь голубого моря и скитающийся голос ручья,
|
|
Are murmurs falling from the Eternal's harp.
|
Журчат, слетая c арфы Вечного.
|
|
This world is God fulfilled in outwardness.
|
Этот мир есть Бог, реализованный во внешнем.
|
|
His ways challenge our reason and our sense;
|
Его пути не доступны нашему чувству и рассудку;
|
|
By blind brute movements of an ignorant Force,
|
Слепыми грубыми движениями невежественной Силы,
|
|
By means we slight as small, obscure or base,
|
Средствами, которыми мы пренебрегаем, поскольку они малы, низки или темны,
|
|
A greatness founded upon little things,
|
Величие, основанное на ничтожных вещах,
|
|
He has built a world in the unknowing Void.
|
Он строит мир в неведающей Пустоте.
|
|
His forms he has massed from infinitesimal dust;
|
Свои формы он собирает в массу из бесконечно малой пыли;
|
|
His marvels are built from insignificant things.
|
Его чудеса построены из незначительных вещей.
|
|
If mind is crippled, life untaught and crude,
|
Если ум искажён, жизнь невежественна и груба,
|
|
If brutal masks are there and evil acts,
|
Если присутствуют жестокие маски и злые поступки,
|
|
They are incidents of his vast and varied plot,
|
Это эпизоды в его обширном и разнообразном сюжете,
|
|
His great and dangerous drama's needed steps;
|
Необходимые шаги его великой и опасной драмы,
|
|
He makes with these and all his passion-play,
|
Он творит с помощью этого и всей своей страстью-игрой,
|
|
A play and yet no play but the deep scheme
|
Игрой и всё же не игрой, а глубоким замыслом
|
|
Of a transcendent Wisdom finding ways
|
Трансцендентальной Мудрости, ищущей пути
|
|
To meet her Lord in the shadow and the Night:
|
Чтобы встретить своего Господина в тени и в Ночи:
|
|
Above her is the vigil of the stars;
|
Над нею - не спящие звезды;
|
|
Watched by a solitary Infinitude
|
Наблюдаемая одинокой Бесконечностью,
|
|
She embodies in dumb Matter the Divine,
|
Она воплощает в немой Материи Божество,
|
|
In symbol minds and lives the Absolute.
|
В символических умах и жизнях - Абсолют.
|
|
A miracle-monger her mechanical craft;
|
Торговать чудесами - ее механическое ремесло;
|
|
Matter's machine worked out the laws of thought,
|
Машина Материи вырабатывает законы мышления,
|
|
Life's engines served the labour of a soul:
|
Механизмы Жизни служат труду души:
|
|
The Mighty Mother her creation wrought,
|
Могучая Мать трудилась над своим творением,
|
|
A huge caprice self-bound by iron laws,
|
Огромный каприз связанный железными законами
|
|
And shut God into an enigmatic world:
|
Скрыл Бога в загадочном мире:
|
|
She lulled the Omniscient into nescient sleep,
|
Она баюкала Всезнающего в неведающем сне,
|
|
Omnipotence on Inertia's back she drove,
|
На спине Инертности несла Всемогущего,
|
|
Trod perfectly with divine unconscious steps
|
Безупречно ступала божественным бессознательным шагом
|
|
The enormous circle of her wonder-works.
|
Огромным кругом ее чудо-трудов.
|
|
Immortality assured itself by death;
|
Бессмертие страховало себя смертью;
|
|
The Eternal's face was seen through drifts of Time.
|
Лик Вечного был виден сквозь дрейфы Времени.
|
|
His knowledge he disguised as Ignorance,
|
Свое знание он скрыл как Неведение,
|
|
His Good he sowed in Evil's monstrous bed,
|
Он посеял свое Добро на чудовищном поле Зла,
|
|
Made error a door by which Truth could enter in,
|
Сделав ошибку дверью, через которую может войти Истина,
|
|
His plant of bliss watered with Sorrow's tears.
|
Его растение блаженства полито слезами Горя.
|
|
A thousand aspects point back to the One;
|
Тысячи аспектов указуют на Единого;
|
|
A dual Nature covered the Unique.
|
Дуальная Природа скрыла Уникального.
|
|
In this meeting of the Eternal's mingling masques,
|
В этой встрече смешавшихся масок Вечного,
|
|
This tangle-dance of passionate contraries
|
В этом путаном танце страстных противоположностей,
|
|
Locking like lovers in a forbidden embrace
|
Сплетающих, подобно влюбленным в запретном объятии,
|
|
The quarrel of their lost identity,
|
Cсоре их утраченной идентичности,
|
|
Through this wrestle and wrangle of the extremes of Power
|
Через эту борьбу и пререкания крайностей Силы
|
|
Earth's million roads struggled towards deity.
|
Миллион дорог Земли пробивались к божественному.
|
|
All stumbled on behind a stumbling Guide,
|
Все спотыкалось за спотыкающимся Гидом,
|
|
Yet every stumble is a needed pace
|
Но каждая запинка - необходимый шаг
|
|
On unknown routes to an unknowable goal.
|
На неведомых маршрутах к непостижимой цели.
|
|
All blundered and straggled towards the One Divine.
|
Все шло вслепую и вразброд к Единому Божеству.
|
|
As if transmuted by a titan spell
|
Словно преображенные титаническими чарами,
|
|
The eternal Powers assumed a dubious face:
|
Вечные силы приобрели двусмысленный облик
|
|
Idols of an oblique divinity,
|
Идолы перекошенной божественности,
|
|
They wore the heads of animal or troll,
|
Они несли головы животных и троллей,
|
|
Assumed ears of the faun, the satyr's hoof,
|
Обретали уши фавна, копыта сатира
|
|
Or harboured the demoniac in their gaze:
|
Или скрывали демоническое в своем взоре.
|
|
A crooked maze they made of thinking mind,
|
Извилистым лабиринтом они делали мыслящий разум,
|
|
They suffered a metamorphosis of the heart,
|
Они переживали метаморфозы сердца,
|
|
Admitting bacchant revellers from the Night
|
Впуская вакханических пирующих Ночи
|
|
Into its sanctuary of delights,
|
В свое святилище восторгов,
|
|
As in a Dionysian masquerade.
|
Как на дионисийском маскараде.
|
|
On the highways, in the gardens of the world
|
На столбовых дорогах, в садах мира
|
|
They wallowed oblivious of their divine parts,
|
Они валялись, забыв свои божественные части,
|
|
As drunkards of a dire Circean wine
|
Словно опьянённые ужасным вином Цирцеи
|
|
Or a child who sprawls and sports in Nature's mire.
|
Или подобно ребенку, что растянулся, играя в грязи Природы.
|
|
Even wisdom, hewer of the roads of God,
|
Даже мудрость, каменотес дорог Бога,
|
|
Is a partner in the deep disastrous game:
|
Его партнер в это глубокой и ужасной игре:
|
|
Lost is the pilgrim's wallet and the scrip,
|
Утеряна сума и заплечный мешок пилигрима,
|
|
She fails to read the map and watch the star.
|
Она не смогла прочитать карту и обнаружить звезду.
|
|
A poor self-righteous virtue is her stock
|
Скудная, самоправедная добродетель - ее опора
|
|
And reason's pragmatic grope or abstract sight,
|
И прагматичное на ощупь движение рассудка или абстрактное зрение,
|
|
Or the technique of a brief hour's success
|
Либо технику успеха на краткий час
|
|
She teaches, an usher in utility's school.
|
Она изучает, швейцар в школе выгоды.
|
|
On the ocean surface of vast Consciousness
|
На океанической поверхности обширного Сознания
|
|
Small thoughts in shoals are fished up into a net
|
Мелкие мыслишки ловятся на мелководье в сети
|
|
But the great truths escape her narrow cast;
|
Но сквозь узкие ячейки ускользают великие истины;
|
|
Guarded from vision by creation's depths,
|
Хранимые от видения глубинами творения,
|
|
Obscure they swim in blind enormous gulfs
|
Неясные, они плывут в темных громадных безднах,
|
|
Safe from the little sounding leads of mind,
|
В безопасности от мелких промеров ума,
|
|
Too far for the puny diver's shallow plunge.
|
Слишком далекие для неглубокого погружения слабого ныряльщика.
|
|
Our mortal vision peers with ignorant eyes;
|
Наше смертное зрение всматривается невежественными глазами;
|
|
It has no gaze on the deep heart of things.
|
Оно не видит глубокое сердце вещей.
|
|
Our knowledge walks leaning on Error's staff,
|
Наше знание гуляет, опираясь на посох Ошибки,
|
|
A worshipper of false dogmas and false gods,
|
Поклонник фальшивых догм и фальшивых богов
|
|
Or fanatic of a fierce intolerant creed
|
Или фанатик свирепого нетерпимого кредо,
|
|
Or a seeker doubting every truth he finds,
|
Или искатель, сомневающийся в каждой найденной правде,
|
|
A sceptic facing Light with adamant No
|
Скептик, встречающий Свет непреклонным Нет
|
|
Or chilling the heart with dry ironic smile,
|
Или сухой ироничной улыбкой, расхолаживающий сердце,
|
|
A cynic stamping out the god in man;
|
Циник, вытаптывающий в человеке бога;
|
|
A darkness wallows in the paths of Time
|
Тьма разлеглась на путях Времени
|
|
Or lifts its giant head to blot the stars;
|
Или поднимает свою гигантскую голову, чтобы заслонить звезды,
|
|
It makes a cloud of the interpreting mind
|
Она создает облако интерпретирующего разума
|
|
And intercepts the oracles of the Sun.
|
И затмевает пророчества Солнца.
|
|
Yet Light is there; it stands at Nature's doors:
|
Но здесь, все же, есть Свет; он стоит у дверей Природы:
|
|
It holds a torch to lead the traveller in.
|
Он держит факел, чтобы вести путешественника.
|
|
It waits to be kindled in our secret cells;
|
В наших тайных клетках он ожидает, чтобы быть зажженным;
|
|
It is a star lighting an ignorant sea,
|
Он - путеводная звезда, сияющая над морем неведения,
|
|
A lamp upon our poop piercing the night.
|
Фонарь на полуюте, пронзающий ночь.
|
|
As knowledge grows Light flames up from within:
|
Когда знание растет, Свет вспыхивает изнутри:
|
|
It is a shining warrior in the mind,
|
Он - сияющий воин в разуме,
|
|
An eagle of dreams in the divining heart,
|
Орел грез в прорицающем сердце,
|
|
An armour in the fight, a bow of God.
|
Доспехи в бою, лук Бога.
|
|
Then larger dawns arrive and Wisdom's pomps
|
Тогда наступают более широкие рассветы и великолепия Мудрости
|
|
Cross through the being's dim half-lighted fields;
|
Пересекают туманные, полуосвещенные поля существа;
|
|
Philosophy climbs up Thought's cloud-bank peaks
|
Философия взбирается на облачные пики Мысли
|
|
And Science tears out Nature's occult powers,
|
И Наука вырывает у Природы оккультные силы,
|
|
Enormous djinns who serve a dwarf's small needs,
|
Огромные джинны, что обслуживают мелкие нужды карлика,
|
|
Exposes the sealed minutiae of her art
|
Раскрывают cокрытые детали ее искусства
|
|
And conquers her by her own captive force.
|
И побеждают ее ее же собственной плененной силой.
|
|
On heights unreached by mind's most daring soar,
|
На высотах, недостижимых для самого отважного полета ума,
|
|
Upon a dangerous edge of failing Time
|
На опасном краю слабеющего Времени,
|
|
The soul draws back into its deathless Self;
|
Душа отступает в свою бессмертную Самость;
|
|
Man's knowledge becomes God's supernal Ray.
|
Знание человека становится небесным Лучом Бога.
|
|
There is the mystic realm whence leaps the power
|
Есть мистическое царство, откуда возникает сила,
|
|
Whose fire burns in the eyes of seer and sage;
|
Чей огонь горит в глазах мудреца и провидца;
|
|
A lightning flash of visionary sight,
|
Молниеносная вспышка провидческого видения,
|
|
It plays upon an inward verge of mind:
|
Оно играет на внутреннем краю ума:
|
|
Thought silenced gazes into a brilliant Void.
|
Смолкшая мысль смотрит в сияющую Пустоту.
|
|
A voice comes down from mystic unseen peaks:
|
Голос спускается с невидимых мистических пиков:
|
|
A cry of splendour from a mouth of storm,
|
Крик великолепия изо жерла штормов,
|
|
It is the voice that speaks to night's profound,
|
Это голос, говорящий с глубинами ночи,
|
|
It is the thunder and the flaming call.
|
Это гром и пламенеющий зов.
|
|
Above the planes that climb from nescient earth,
|
Над планами, что взбираются ввысь с невежественной земли,
|
|
A hand is lifted towards the Invisible's realm,
|
Поднимается рука к царству Незримого,
|
|
Beyond the superconscient's blinding line
|
По ту сторону ослепительной линии сверхсознания,
|
|
And plucks away the screens of the Unknown;
|
И срывает завесу Неведомого;
|
|
A spirit within looks into the Eternal's eyes.
|
Дух внутри смотрит в глаза Вечному.
|
|
It hears the Word to which our hearts were deaf,
|
Он слышит Слово, к которому глухи были наши сердца,
|
|
It sees through the blaze in which our thoughts grew blind;
|
Он смотрит сквозь сияние, в котором росли наши слепые мысли;
|
|
It drinks from the naked breasts of glorious Truth,
|
Он пьет из обнаженной груди великолепной Истины,
|
|
It learns the secrets of eternity.
|
Он изучает секреты вечности.
|
|
Thus all was plunged into the riddling Night,
|
Так все было погружено в загадочную Ночь,
|
|
Thus all is raised to meet a dazzling Sun.
|
Так все поднимается, чтобы встретить ослепительное Солнце.
|
|
O Death, this is the mystery of thy reign.
|
О Смерть, это - мистерия твоего царства.
|
|
In earth's anomalous and magic field
|
В аномальном, магическом поле земли,
|
|
Carried in its aimless journey by the sun
|
Несомой солнцем в своем бесцельном путешествии
|
|
Mid the forced marches of the great dumb stars,
|
Среди принуждаемых маршей великих немых звезд,
|
|
A darkness occupied the fields of God,
|
Тьма оккупировала поля Бога
|
|
And Matter's world was governed by thy shape.
|
И мир Материи был управляем твоей формой.
|
|
Thy mask has covered the Eternal's face,
|
Твоя маска скрыла лик Вечного,
|
|
The Bliss that made the world has fallen asleep.
|
И впало в спячку Блаженство, сотворившее мир.
|
|
Abandoned in the Vast she slumbered on:
|
Покинутое в Беспредельности, оно все еще дремлет:
|
|
An evil transmutation overtook
|
Злая трансмутация охватила
|
|
Her members till she knew herself no more.
|
Его члены и оно больше не знает себя.
|
|
Only through her creative slumber flit
|
Через его созидательный сон пролетают
|
|
Frail memories of the joy and beauty meant
|
Лишь хрупкие воспоминания красоты и радости
|
|
Under the sky's blue laugh mid green-scarfed trees
|
Под голубым смехом небес, среди окутанных зеленью деревьев
|
|
And happy squanderings of scents and hues,
|
И счастливых расточительных оттенков и запахов,
|
|
In the field of the golden promenade of the sun
|
В полях золотых прогулок солнца
|
|
And the vigil of the dream-light of the stars,
|
И в бодрствовании грезящего света звезд,
|
|
Amid high meditating heads of hills,
|
Среди высоких задумчивых верхушек гор,
|
|
On the bosom of voluptuous rain-kissed earth
|
На груди чувственной, целуемой дождями земли
|
|
And by the sapphire tumblings of the sea.
|
И в сапфировой суматохе морей.
|
|
But now the primal innocence is lost
|
Но сейчас утеряна первобытная невинность,
|
|
And Death and Ignorance govern the mortal world
|
Смерть и Неведение правят смертным миром
|
|
And Nature's visage wears a greyer hue.
|
И сумрачный оттенок носит лик Природы.
|
|
Earth still has kept her early charm and grace,
|
Земля еще хранит свое очарование и грацию,
|
|
The grandeur and the beauty still are hers,
|
Ей до сих пор принадлежат великолепие и красота,
|
|
But veiled is the divine Inhabitant.
|
Но скрыт божественный Житель.
|
|
The souls of men have wandered from the Light
|
Души людей блуждают, потеряв этот Свет,
|
|
And the great Mother turns away her face.
|
И отвернула свой лик великая Мать.
|
|
The eyes of the creatrix Bliss are closed
|
Закрыты глаза созидающего Блаженства,
|
|
And sorrow's touch has found her in her dreams.
|
И в её грезы проникло касание горя.
|
|
As she turns and tosses on her bed of Void,
|
Тогда она вертится и мечется на своем ложе Пустоты,
|
|
Because she cannot wake and find herself
|
Ибо не может проснуться и отыскать себя,
|
|
And cannot build again her perfect shape,
|
И не может снова построить свою совершенную форму,
|
|
Oblivious of her nature and her state,
|
Забыв свою природу и свое положение,
|
|
Forgetting her instinct of felicity,
|
Забыв свой инстинкт счастья,
|
|
Forgetting to create a world of joy,
|
Забыв о том, чтобы творить мир радости,
|
|
She weeps and makes her creatures' eyes to weep;
|
Она плачет и делает глаза своих созданий плачущими;
|
|
Testing with sorrow's edge her children's breasts,
|
Пробуя лезвием страдания грудь своих детей,
|
|
She spends on life's vain waste of hope and toil
|
Она тратит на тщетные надежды и труды жизни
|
|
The poignant luxury of grief and tears.
|
Горькую роскошь горя и слез.
|
|
In the nightmare change of her half-conscious dream,
|
В кошмарной перемене её полусознательных снов,
|
|
Tortured herself and torturing by her touch,
|
Пытающая себя и пытая своими касаниями,
|
|
She comes to our hearts and bodies and our lives
|
Она входит в наши сердца и тела, и в наши жизни,
|
|
Wearing a hard and cruel mask of pain.
|
Неся безжалостную, жестокую маску страдания.
|
|
Our nature twisted by the abortive birth
|
Наша природа, изуродованная неудачными родами,
|
|
Returns wry answers to life's questioning shocks,
|
Возвращает противоречивые ответы на вопрошающие удары жизни,
|
|
An acrid relish finds in the world's pangs,
|
Находя острый вкус в мировой боли
|
|
Drinks the sharp wine of grief's perversity.
|
И пьет жгучее вино в извращении горя.
|
|
A curse is laid on the pure joy of life:
|
Проклятие лежит на чистой радости жизни:
|
|
Delight, God's sweetest sign and Beauty's twin,
|
Восторг, сладчайший знак Бога и близнец Красоты, скрывается
|
|
Dreaded by aspiring saint and austere sage,
|
Напуганный назойливым святым и строгим мудрецом,
|
|
Is shunned, a dangerous and ambiguous cheat,
|
Опасный и двусмысленный обман,
|
|
A specious trick of an infernal Power
|
Трюк благовидный адской Силы, что
|
|
It tempts the soul to its self-hurt and fall.
|
Искушает душу навредить себе и пасть.
|
|
A puritan God made pleasure a poisonous fruit,
|
Бог-пуританин превращает удовольствие в отравленный фрукт
|
|
Or red drug in the market-place of Death,
|
Или красный наркотик на базарной площади Смерти,
|
|
And sin the child of Nature's ecstasy.
|
А грех делает отпрыском экстаза Природы.
|
|
Yet every creature hunts for happiness,
|
И всё же каждое существо охотится за счастьем,
|
|
Buys with harsh pangs or tears by violence
|
Покупает с острой болью или вырывает силой
|
|
From the dull breast of the inanimate globe
|
Из тупой груди неодушевленной земли
|
|
Some fragment or some broken shard of bliss.
|
Какой-то фрагмент или обломанный осколок блаженства.
|
|
Even joy itself becomes a poisonous draught;
|
Даже сама радость становится ядовитым глотком;
|
|
Its hunger is made a dreadful hook of Fate.
|
Ее голод становится ужасным крюком Судьбы.
|
|
All means are held good to catch a single beam,
|
Все средства хороши, чтобы схватить единственный луч,
|
|
Eternity sacrificed for a moment's bliss:
|
Вечность приносится в жертву за миг блаженства:
|
|
Yet for joy and not for sorrow earth was made
|
И все же, для радости, не для горя, была создана земля,
|
|
And not as a dream in endless suffering Time.
|
И не как греза в бесконечном страдающем Времени.
|
|
Although God made the world for his delight,
|
Но хотя ради своего восторга Бог сотворил мир,
|
|
An ignorant Power took charge and seemed his Will
|
Невежественная Сила захватила власть и казалась его Волей
|
|
And Death's deep falsity has mastered Life.
|
И глубокая фальшь Смерти подчинила Жизнь.
|
|
All grew a play of Chance simulating Fate.
|
Все стало игрой Случая, имитирующего Судьбу.
|
|
|
|
|
|
|
|
"A secret air of pure felicity
|
Тайным воздухом чистого блаженства,
|
|
Deep like a sapphire heaven our spirits breathe;
|
Глубоким, как сапфировое небо, дышит наш дух;
|
|
Our hearts and bodies feel its obscure call,
|
Наши сердца и тела ощущают его неясный зов,
|
|
Our senses grope for it and touch and lose.
|
Наши чувства ищут его, касаются и снова теряют.
|
|
If this withdrew, the world would sink in the Void;
|
Если это убрать, мир утонул бы в Пустоте;
|
|
If this were not, nothing could move or live.
|
Если б этого не было, ничто не смогло бы жить или двигаться.
|
|
A hidden Bliss is at the root of things.
|
Скрытое Блаженство лежит в корне вещей.
|
|
A mute Delight regards Time's countless works:
|
Безмолвный Восторг смотрит на неисчислимые работы Времени:
|
|
To house God's joy in things Space gave wide room,
|
Чтоб поселить радость Бога в вещах, Пространство предоставило просторное место,
|
|
To house God's joy in self our souls were born.
|
Чтоб поселить радость Бога в "я" были рождены наши души.
|
|
This universe an old enchantment guards;
|
Эта вселенная хранит древнее очарование;
|
|
Its objects are carved cups of World-Delight
|
Ее объекты - резные чаши Мирового Восторга,
|
|
Whose charmed wine is some deep soul's rapture-drink:
|
Чье волшебное вино - напиток-восторг какой-то глубокой души:
|
|
The All-Wonderful has packed heaven with his dreams,
|
Всечудесный заполнил небеса своими грезами,
|
|
He has made blank ancient Space his marvel-house;
|
Он сделал пустой древний Космос своим чудо-домом;
|
|
He spilled his spirit into Matter's signs:
|
Он наполнил своим духом знаки Материи:
|
|
His fires of grandeur burn in the great sun,
|
Его огни великолепия горят в великом солнце,
|
|
He glides through heaven shimmering in the moon;
|
Он скользит сквозь небеса, мерцая в луне;
|
|
He is beauty carolling in the fields of sound;
|
Он - красота, воспевающая гимны в сферах звука,
|
|
He chants the stanzas of the odes of Wind;
|
Он распевает строфы од Ветра;
|
|
He is silence watching in the stars at night;
|
Он - тишина, взирающая ночью в звездах;
|
|
He wakes at dawn and calls from every bough,
|
Он просыпается на рассвете и призывает с каждой ветки,
|
|
Lies stunned in the stone and dreams in flower and tree.
|
Лежит, бессознательный, в камне, в цветке и грезит в дереве.
|
|
Even in this labour and dolour of Ignorance,
|
Даже в этом труде и муках Неведения,
|
|
On the hard perilous ground of difficult earth,
|
На твердой, опасной почве суровой земли,
|
|
In spite of death and evil circumstance
|
Вопреки смерти и злым обстоятельствам,
|
|
A will to live persists, a joy to be.
|
Воля к жизни упорствует и радость существовать.
|
|
There is a joy in all that meets the sense,
|
Эта радость есть во всем, что встречает чувство,
|
|
A joy in all experience of the soul,
|
Радость в любом переживании души,
|
|
A joy in evil and a joy in good,
|
Радость во зле и радость в добре,
|
|
A joy in virtue and a joy in sin:
|
Радость в добродетели и радость в грехе:
|
|
Indifferent to the threat of Karmic law,
|
Равнодушная к угрозе Кармического закона,
|
|
Joy dares to grow upon forbidden soil,
|
Радость смеет расти на запретной почве,
|
|
Its sap runs through the plant and flowers of Pain:
|
Ее сок бежит сквозь растения и цветы Боли:
|
|
It thrills with the drama of fate and tragic doom,
|
Она трепещет в драме судьбы и трагичном роке,
|
|
It tears its food from sorrow and ecstasy,
|
Она вырывает свою пищу у экстаза и горя,
|
|
On danger and difficulty whets its strength;
|
На опасности и трудности растит свою силу,
|
|
It wallows with the reptile and the worm
|
Она валяется в грязи с червем и рептилией
|
|
And lifts its head, an equal of the stars;
|
И поднимает свою голову, равняясь звездам;
|
|
It shares the faeries' dance, dines with the gnome:
|
Она разделяет танец феи, обедает с гномом:
|
|
It basks in the light and heat of many suns,
|
Она греется в свете и зное многих солнц,
|
|
The sun of Beauty and the sun of Power
|
Солнце Красоты и солнце Силы
|
|
Flatter and foster it with golden beams;
|
Ласкают ее и лелеют золотыми лучами;
|
|
It grows towards the Titan and the God.
|
Она растет к Титану и Богу.
|
|
On earth it lingers drinking its deep fill,
|
На земле она медлит, чтобы досыта напоить свои глубины,
|
|
Through the symbol of her pleasure and her pain,
|
Через символы ее удовольствия и ее боли,
|
|
Of the grapes of Heaven and the flowers of the Abyss,
|
Гроздья Небес и цветы Пучины,
|
|
Of the flame-stabs and the torment-craft of Hell
|
Пламенные удары и муку-ремесло Ада,
|
|
And dim fragments of the glory of Paradise.
|
И смутные фрагменты славы Рая.
|
|
In the small paltry pleasures of man's life,
|
В мелких, ничтожных удовольствиях человеческой жизни,
|
|
In his petty passions and joys it finds a taste,
|
В его пустяковых страстях и радостях она находит вкус,
|
|
A taste in tears and torture of broken hearts,
|
Вкус в слезах и в пытке разорванного сердца,
|
|
In the crown of gold and in the crown of thorns,
|
В золотой короне и в терновом венце,
|
|
In life's nectar of sweetness and its bitter wine.
|
В нектаре сладости жизни и в ее горьком вине.
|
|
All being it explores for unknown bliss,
|
Все бытие она исследует ради неведомого блаженства,
|
|
Sounds all experience for things new and strange.
|
Зондирует всякое переживание ради вещей новых и странных.
|
|
Life brings into the earthly creature's days
|
Жизнь вносит в дни земного создания
|
|
A tongue of glory from a brighter sphere:
|
Язык великолепия из более светлой сферы:
|
|
It deepens in his musings and his Art,
|
Она углубляется в его Искусство и его размышления,
|
|
It leaps at the splendour of some perfect word,
|
Она проявляется в великолепии какого-то совершенного слова,
|
|
It exults in his high resolves and noble deeds,
|
Она ликует в его высоких решениях и благородных делах,
|
|
Wanders in his errors, dares the abyss's brink,
|
Блуждает в его ошибках, смеет ступить на край бездны,
|
|
It climbs in his climbings, wallows in his fall.
|
Она взбирается ввысь в его восхождениях, барахтается в его падении.
|
|
Angel and demon brides his chamber share,
|
Ангельские и демонические невесты делят его покои,
|
|
Possessors or competitors for life's heart.
|
Владельцы или соперники сердца жизни.
|
|
To the enjoyer of the cosmic scene
|
Наслаждающемуся космической сценой
|
|
His greatness and his littleness equal are,
|
Равнозначны его величие и его малость,
|
|
His magnanimity and meanness hues
|
Его великодушие и низость
|
|
Cast on some neutral background of the gods:
|
Брошенные на некий нейтральный задний план богов:
|
|
The Artist's skill he admires who planned it all.
|
Он восхищается искусством Артиста, который все это спланировал,
|
|
But not for ever endures this danger game:
|
Но не вечно он поддерживает эту опасную игру:
|
|
Beyond the earth, but meant for delivered earth,
|
За пределами земли, но предназначенные для освобожденной земли,
|
|
Wisdom and joy prepare their perfect crown;
|
Мудрость и радость готовят свой совершенный венец:
|
|
Truth superhuman calls to thinking man.
|
Cверхчеловеческая Истина взывает к мыслящему человеку.
|
|
At last the soul turns to eternal things,
|
И вот, наконец, душа поворачивается к вечным вещам,
|
|
In every shrine it cries for the clasp of God.
|
В каждом храме она молит объятий Бога.
|
|
Then is there played the crowning Mystery,
|
Тогда там разыгрывается венчающая Мистерия,
|
|
Then is achieved the longed-for miracle.
|
Тогда достигается долгожданное чудо.
|
|
Immortal Bliss her wide celestial eyes
|
Бессмертное Блаженство раскрывает свои широкие небесные глаза
|
|
Opens on the stars, she stirs her mighty limbs;
|
На звезды, оно расправляет свои могучие члены;
|
|
Time thrills to the sapphics of her amour-song
|
Время трепещет в сапфических строфах его любовной песни,
|
|
And Space fills with a white beatitude.
|
И Пространство наполняется чистым блаженством.
|
|
Then leaving to its grief the human heart,
|
Затем, оставляя человеческое сердце его горю,
|
|
Abandoning speech and the name-determined realms,
|
Покидая речь и царства названий и определений,
|
|
Through a gleaming far-seen sky of wordless thought,
|
Сквозь мерцающее, далеко взирающее небо бессловесной мысли,
|
|
Through naked thought-free heavens of absolute sight,
|
Сквозь нагие свободные от мыслей небеса абсолютного видения,
|
|
She climbs to the summits where the unborn Idea
|
Оно восходит к вершинам, где нерожденная Идея,
|
|
Remembering the future that must be
|
Помнящая будущее, что должно наступить,
|
|
Looks down upon the works of labouring Force,
|
Смотрит вниз на работы трудящейся Силы,
|
|
Immutable above the world it made.
|
Незыблемая, над миром, ей сотворенным.
|
|
In the vast golden laughter of Truth's sun
|
В широком золотом смехе солнца Истины,
|
|
Like a great heaven-bird on a motionless sea
|
Как великая небесная птица на неподвижном море,
|
|
Is poised her winged ardour of creative joy
|
Уравновешен её окрыленный азарт созидательной радости
|
|
On the still deep of the Eternal's peace.
|
На безмятежных глубинах Вечного покоя.
|
|
This was the aim, this the supernal Law,
|
Такова была цель, этот божественный Закон,
|
|
Nature's allotted task when beauty-drenched
|
Задача, назначенная Природе, с тех пор, как напитавшись красотой
|
|
In dim mist-waters of inconscient sleep,
|
В смутных, туманных водах сна несознания,
|
|
Out of the Void this grand creation rose,-
|
Из Пустоты встало это грандиозное творение, -
|
|
For this the Spirit came into the Abyss
|
Ради этого Дух вошел внутрь Бездны
|
|
And charged with its power Matter's unknowing force,
|
И наделил своей силой незнающую силу Материи,
|
|
In Night's bare session to cathedral Light,
|
В нагой сессии Ночи воззвал к соборному Свету
|
|
In Death's realm repatriate immortality.
|
Чтобы снова вернуть в царство Смерти бессмертие.
|
|
A mystic slow transfiguration works.
|
Медленно работает мистическое преображение.
|
|
All our earth starts from mud and ends in sky,
|
Вся наша земля начинается в грязи и заканчивается в небе,
|
|
And Love that was once an animal's desire,
|
И Любовь, что была когда-то животным желанием,
|
|
Then a sweet madness in the rapturous heart,
|
Затем сладким сумасшествием в восторженном сердце,
|
|
An ardent comradeship in the happy mind,
|
Горячей дружбой в счастливом уме,
|
|
Becomes a wide spiritual yearning's space.
|
Становится обширным пространством духовного стремления.
|
|
A lonely soul passion for the Alone,
|
Одинокая душа пылает страстью к Единому,
|
|
The heart that loved man thrills to the love of God,
|
Сердце, любившее человека, трепещет от любви к Богу,
|
|
A body is his chamber and his shrine.
|
Тело - его палата и его храм.
|
|
Then is our being rescued from separateness;
|
Тогда наше существо спасено от отделённости;
|
|
All is itself, all is new-felt in God:
|
Все самим собою становится, все ощущается заново в Боге:
|
|
A Lover leaning from his cloister's door
|
Возлюбленный, выглядывающий из-за дверей своего монастыря,
|
|
Gathers the whole world into his single breast.
|
Вбирает весь мир в одну свою грудь.
|
|
Then shall the business fail of Night and Death:
|
Тогда дело Смерти и Ночи терпит неудачу:
|
|
When unity is won, when strife is lost
|
Когда единство завоевано, когда борьба окончена
|
|
And all is known and all is clasped by Love
|
Все познано, и все обнято Любовью,
|
|
Who would turn back to ignorance and pain?
|
Кто согласится повернуть назад, в боль и неведение?
|
|
"O Death, I have triumphed over thee within;
|
"О Смерть, я внутренне торжествую над тобой;
|
|
I quiver no more with the assault of grief;
|
Я больше не трепещу от нападок горя;
|
|
A mighty calmness seated deep within
|
Могучий покой глубоко внутри
|
|
Has occupied my body and my sense:
|
Занял мое тело и чувство:
|
|
It takes the world's grief and transmutes to strength,
|
Он берет горе мира и преображает его в силу,
|
|
It makes the world's joy one with the joy of God.
|
Он делает радость мира единой с радостью Бога.
|
|
My love eternal sits throned on God's calm;
|
Моя вечная любовь посажена на трон Божественного покоя;
|
|
For Love must soar beyond the very heavens
|
Ибо Любовь должна воспарить за пределы самого неба
|
|
And find its secret sense ineffable;
|
И найти свое тайное несказанное чувство;
|
|
It must change its human ways to ways divine,
|
Она должна изменить свои человеческие пути на божественные,
|
|
Yet keep its sovereignty of earthly bliss.
|
И всё же сохранить свою верховную власть земного блаженства.
|
|
O Death, not for my heart's sweet poignancy
|
О Смерть, не ради сладостной остроты моего сердца,
|
|
Nor for my happy body's bliss alone
|
Не ради одного блаженства моего счастливого тела
|
|
I have claimed from thee the living Satyavan,
|
Я требую у тебя живого Сатьявана,
|
|
But for his work and mine, our sacred charge.
|
Но для работы его и моей, для нашей священной задачи.
|
|
Our lives are God's messengers beneath the stars;
|
Наши жизни - это посланцы Бога под звездами;
|
|
To dwell under death's shadow they have come
|
Они пришли сюда жить под тенью смерти,
|
|
Tempting God's light to earth for the ignorant race,
|
Призывая свет Бога для невежественной расы на землю,
|
|
His love to fill the hollow in men's hearts,
|
Чтобы его любовью заполнить пустоту в человеческих сердцах,
|
|
His bliss to heal the unhappiness of the world.
|
Его блаженством исцелить несчастье мира.
|
|
For I, the woman, am the force of God,
|
Ибо я, женщина, есть сила Бога,
|
|
He the Eternal's delegate soul in man.
|
Он - посланная душа Вечного в человеке,
|
|
My will is greater than thy law, O Death;
|
Моя воля более велика, чем твой закон, Смерть;
|
|
My love is stronger than the bonds of Fate:
|
Моя любовь сильнее, чем оковы Судьбы:
|
|
Our love is the heavenly seal of the Supreme.
|
Наша любовь - это небесная печать Всевышнего,
|
|
I guard that seal against thy rending hands.
|
Я охраняю эту печать от твоих вырывающих рук.
|
|
Love must not cease to live upon the earth;
|
Любовь не должна прекращаться на земле;
|
|
For Love is the bright link twixt earth and heaven,
|
Ибо Любовь - это светлое звено между землею и небом,
|
|
Love is the far Transcendent's angel here;
|
Любовь здесь - это ангел далекого Трансцендентного,
|
|
Love is man's lien on the Absolute."
|
Любовь - это залог для человека на Абсолют".
|
|
But to the woman Death the god replied,
|
Но женщине Смерть-бог ответил
|
|
With the ironic laughter of his voice
|
С ироничным смехом в своём голосе,
|
|
Discouraging the labour of the stars:
|
Расхолаживающим труд звезд :
|
|
"Even so men cheat the Truth with splendid thoughts.
|
"Вот так люди дурачат Истину своими великолепными мыслями.
|
|
Thus wilt thou hire the glorious charlatan, Mind,
|
Ты нанимаешь своего славного шарлатана, Ум,
|
|
To weave from his Ideal's gossamer air
|
Чтобы из тонкого воздуха его Идеала соткать
|
|
A fine raiment for thy body's nude desires
|
Прекрасное платье для нагих желаний тела
|
|
And thy heart's clutching greedy passion clothe?
|
И одежду для жадной страсти своего сердца ?
|
|
Daub not the web of life with magic hues:
|
Не подкрашивай ткань жизни волшебными оттенками:
|
|
Make rather thy thought a plain and faithful glass
|
Лучше сделай свою мысль чистым верным зеркалом,
|
|
Reflecting Matter and mortality,
|
Отражающим Материю и смертность,
|
|
And know thy soul a product of the flesh,
|
И узнай свою душу, продукт плоти,
|
|
A made-up self in a constructed world.
|
Как искусственное "я" в сконструированном мире.
|
|
Thy words are large murmurs in a mystic dream.
|
Твои слова - громкий шепот в мистической грезе.
|
|
For how in the soiled heart of man could dwell
|
Ибо как в грязном сердце человека может жить
|
|
The immaculate grandeur of thy dream-built God,
|
Безупречне великолепие созданного твоей грезой Бога?
|
|
Or who can see a face and form divine
|
Или кто способен увидеть божественную форму и лицо
|
|
In the naked two-legged worm thou callest man?
|
В этом голом черве на двух ногах, кого ты зовешь человеком?
|
|
O human face, put off mind-painted masks:
|
О человек, взгляни без страха, сбрось раскрашенные умом маски:
|
|
The animal be, the worm that Nature meant;
|
Будь животным и червём, как назначено тебе Природой;
|
|
Accept thy futile birth, thy narrow life.
|
Принимай свое тщетное рождение, свою узкую жизнь.
|
|
For truth is bare like stone and hard like death;
|
Ибо правда обнажена, как камень, и тяжела, как смерть;
|
|
Bare in the bareness, hard with truth's hardness live."
|
Живи обнажённой в обнажённости и суровой в суровости правды ".
|
|
But Savitri replied to the dire God:
|
Но Савитри ответила ужасному Богу:
|
|
"Yes, I am human. Yet shall man by me,
|
"Да, я - человек. И всё же через меня человек,
|
|
Since in humanity waits his hour the God,
|
Ибо в человеческой природе Бог ждет своего часа,
|
|
Trample thee down to reach the immortal heights,
|
Попирает тебя, чтобы достигнуть бессмертных высот,
|
|
Transcending grief and pain and fate and death.
|
Превосходя горе и боль, судьбу и смерть.
|
|
Yes, my humanity is a mask of God:
|
Да, моя человечность есть маска Бога:
|
|
He dwells in me, the mover of my acts,
|
Он живет во мне, тот, кто направляет мои действия,
|
|
Turning the great wheel of his cosmic work.
|
Поворачивая великое колесо cвоего космического труда.
|
|
I am the living body of his light,
|
Я - живое тело его света,
|
|
I am the thinking instrument of his power,
|
Я - мыслящий инструмент его силы,
|
|
I incarnate Wisdom in an earthly breast,
|
Я - Мудрость, воплотившаяся в земную грудь,
|
|
I am his conquering and unslayable will.
|
Я - его побеждающая и неубиваемая воля.
|
|
The formless Spirit drew in me its shape;
|
Бесформенный Дух начертал во мне свою форму;
|
|
In me are the Nameless and the secret Name."
|
Во мне есть Безымянный и тайное Имя".
|
|
Death from the incredulous Darkness sent its cry:
|
Смерть послала свой крик из скептической Тьмы:
|
|
"O priestess in Imagination's house,
|
"О жрица в доме Воображения,
|
|
Persuade first Nature's fixed immutable laws
|
Убеди сначала устойчивые непреложные законы Природы
|
|
And make the impossible thy daily work.
|
И сделай невозможное своей ежедневной работой.
|
|
How canst thou force to wed two eternal foes?
|
Как сможешь ты заставить повенчаться двух вечных врагов?
|
|
Irreconcilable in their embrace
|
Непримиримые в своих объятиях,
|
|
They cancel the glory of their pure extremes:
|
Они отменяют славу своих чистых крайностей:
|
|
An unhappy wedlock maims their stunted force.
|
Несчастный брак калечит их жалкую силу.
|
|
How shall thy will make one the true and false?
|
Как ты сделаешь одним истинное и ложное?
|
|
Where Matter is all, there Spirit is a dream:
|
Где Материя - это все, там Дух - только греза:
|
|
If all are the Spirit, Matter is a lie,
|
Если все есть Дух, то Материя - это ложь,
|
|
And who was the liar who forged the universe?
|
И кто этот лгун, тогда, сотворивший эту вселенную?
|
|
The Real with the unreal cannot mate.
|
Реальное с нереальным сочетаться не может.
|
|
He who would turn to God, must leave the world;
|
Тот, кто хочет обратиться к Богу, должен покинуть мир;
|
|
He who would live in the Spirit, must give up life;
|
Тот, кто хочет жить в Духе, должен оставить жизнь;
|
|
He who has met the Self, renounces self.
|
Тот, кто встретил истинное Я, отвергает малое я.
|
|
The voyagers of the million routes of mind
|
Путешественники миллионов маршрутов ума,
|
|
Who have travelled through Existence to its end,
|
Что пришли через Существование к его завершению,
|
|
Sages exploring the world-ocean's vasts,
|
Мудрецы, исследующие обширности океанического мира,
|
|
Have found extinction the sole harbour safe.
|
Нашли единственную безопасную гавань угасания.
|
|
Two only are the doors of man's escape,
|
Только две двери есть у человека для бегства,
|
|
Death of his body Matter's gate to peace,
|
Смерть его тела - ворота Материи к покою,
|
|
Death of his soul his last felicity.
|
Смерть души - его последнее блаженство.
|
|
In me all take refuge, for I, Death, am God."
|
Во мне все находят убежище, ибо я, Смерть, есть Бог".
|
|
But Savitri replied to mighty Death:
|
Но Савитри ответила могучей Смерти:
|
|
"My heart is wiser than the Reason's thoughts,
|
"Мое сердце мудрее, чем мысли Рассудка,
|
|
My heart is stronger than thy bonds, O Death.
|
Мое сердце сильнее, чем твои оковы, о Смерть.
|
|
It sees and feels the one Heart beat in all,
|
Оно видит и чувствует единое Сердце, что бьется во всех,
|
|
It feels the high Transcendent's sunlike hands,
|
Оно чувствует высокие солнцеподобные руки Трансцендентного,
|
|
It sees the cosmic Spirit at its work;
|
Оно видит космический Дух за его работой;
|
|
In the dim Night it lies alone with God.
|
В смутной Ночи оно лежит в единсте с Богом.
|
|
My heart's strength can carry the grief of the universe
|
Сила моего сердца может вынести горе вселенной
|
|
And never falter from its luminous track,
|
И никогда не спотыкается на своем сияющем пути,
|
|
Its white tremendous orbit through God's peace.
|
Его белая огромная орбита пролегает через покой Бога.
|
|
It can drink up the sea of All-Delight
|
Оно может выпить море Всенаслаждения
|
|
And never lose the white spiritual touch,
|
И никогда не потеряет духовное чистое прикосновение,
|
|
The calm that broods in the deep Infinite."
|
Покой, что размышляет в глубинах Бесконечного ".
|
|
He said, "Art thou indeed so strong, O heart,
|
Но Смерть произнесла: "Ты и в самом деле столь сильно, о сердце,
|
|
O soul, so free? And canst thou gather then
|
О душа, ты в самом деле так свободна? Можешь ли ты тогда сорвать
|
|
Bright pleasure from my wayside flowering boughs,
|
Светлое удовольствие с моих придорожных цветущих ветвей,
|
|
Yet falter not from thy hard journey's goal,
|
И не споткнуться в своем трудном путешествии к цели,
|
|
Meet the world's dangerous touch and never fall?
|
Встретить опасное прикосновение мира и никогда не пасть?
|
|
Show me thy strength and freedom from my laws."
|
Покажи мне свою силу и свободу от моих законов".
|
|
But Savitri answered, "Surely I shall find
|
Но Савитри ответила: "Я, конечно, найду
|
|
Among the green and whispering woods of Life
|
Среди зелени и шелеста лесов Жизни
|
|
Close-bosomed pleasures, only mine since his,
|
Близкие груди удовольствия, только мои, c тех пор, как они стали его,
|
|
Or mine for him, because our joys are one.
|
Или мои для него, ибо радости наши едины.
|
|
And if I linger, Time is ours and God's,
|
И если я медлю, Время - принадлежит нам и Богу,
|
|
And if I fall, is not his hand near mine?
|
И если падаю, разве нет его рук рядом со мной?
|
|
All is a single plan; each wayside act
|
Все есть единый план; каждый акт на дороге
|
|
Deepens the soul's response, brings nearer the goal."
|
Углубляет отклик души, приближает цель".
|
|
Death the contemptuous Nihil answered her:
|
Смерть, это презрительное Ничто, ей ответила:
|
|
"So prove thy absolute force to the wise gods,
|
"Так докажи свою абсолютную силу мудрым богам,
|
|
By choosing earthly joy! For self demand
|
Предпочтя земную радость! Требуй для себя
|
|
And yet from self and its gross masks live free.
|
И все же живи свободно от себя и своих грубых масок.
|
|
Then will I give thee all thy soul desires,
|
Тогда я дам тебе все, чего хочет твоя душа,
|
|
All the brief joys earth keeps for mortal hearts.
|
Все краткие радости, что хранит земля для смертных сердец.
|
|
Only the one dearest wish that outweighs all,
|
Лишь одно самое дорогое желание, которое все перевешивает,
|
|
Hard laws forbid and thy ironic fate.
|
Запрещают cуровые законы и твоя ироничная судьба.
|
|
My will once wrought remains unchanged through Time,
|
Моя воля, что однажды свершилась, остается неизменной во Времени,
|
|
And Satyavan can never again be thine."
|
И Сатьяван никогда снова не сможет быть твоим".
|
|
But Savitri replied to the vague Power:
|
Но Савитри ответила смутной Силе:
|
|
"If the eyes of Darkness can look straight at Truth,
|
"Если глаза Тьмы могут взглянуть прямо на Истину,
|
|
Look in my heart and, knowing what I am,
|
Взгляни на мое сердце и, зная, что есть я,
|
|
Give what thou wilt or what thou must, O Death.
|
Делай что хочешь иль можешь, о Смерть.
|
|
Nothing I claim but Satyavan alone."
|
Ничего я не требую, одного лишь Сатьявана".
|
|
There was a hush as if of doubtful fates.
|
Воцарилось молчание, словно от неясных судеб.
|
|
As one disdainful still who yields a point
|
Как тот, кто презрительно спокойный, уступает малое,
|
|
Death bowed his sovereign head in cold assent:
|
Смерть склонила свою властную голову в холодном согласии:
|
|
"I give to thee, saved from death and poignant fate
|
"Я дам тебе, спасая от смерти и горькой судьбы,
|
|
Whatever once the living Satyavan
|
Все, что когда-то живой Сатьяван
|
|
Desired in his heart for Savitri.
|
Желал в своем сердце для Савитри.
|
|
Bright noons I give thee and unwounded dawns,
|
Светлые полдни я дам тебе и спокойные рассветы,
|
|
Daughters of thy own shape in heart and mind,
|
Дочерей, подобных тебе сердцем и разумом,
|
|
Fair hero sons and sweetness undisturbed
|
Сыновей, справедливых героев, и спокойную сладость
|
|
Of union with thy husband dear and true.
|
Единства с дорогим, верным мужем.
|
|
And thou shalt harvest in thy joyful house
|
Ты соберешь в своём радостном доме,
|
|
Felicity of thy surrounded eves.
|
Счастье обступивших тебя вечеров.
|
|
Love shall bind by thee many gathered hearts.
|
Любовь свяжет тобою множество сердец.
|
|
The opposite sweetness in thy days shall meet
|
Иную сладость ты повстречаешь в своих днях
|
|
Of tender service to thy life's desired
|
Нежного служения, что желанно твоей жизни,
|
|
And loving empire over all thy loved,
|
И любящего царствования над всеми, кто тебе дорог.
|
|
Two poles of bliss made one, O Savitri.
|
Два полюса блаженства, ставших одним, о Савитри.
|
|
Return, O child, to thy forsaken earth."
|
Вернись, о дитя, на землю, тобою покинутую".
|
|
But Savitri replied, "Thy gifts resist.
|
Но Савитри ответила: "Я отвергаю твои дары.
|
|
Earth cannot flower if lonely I return."
|
Земля не может цвести, если я вернусь одна".
|
|
Then Death sent forth once more his angry cry,
|
Тогда Смерть швырнула ей свой рассерженный крик,
|
|
As chides a lion his escaping prey:
|
Как лев, бранящий свою ускользающую жертву:
|
|
"What knowst thou of earth's rich and changing life
|
"Что знаешь ты о земном богатстве и переменах в жизни,
|
|
Who thinkst that one man dead all joy must cease?
|
Полагая, что раз один человек умер, то вся радость должна исчезнуть?
|
|
Hope not to be unhappy till the end:
|
Не надейся быть несчастной всё время, до конца:
|
|
For grief dies soon in the tired human heart;
|
Ибо быстро умирает горе в усталом человеческом сердце,
|
|
Soon other guests the empty chambers fill.
|
Скоро другие гости заполняют пустые покои.
|
|
A transient painting on a holiday's floor
|
Скоротечной росписью на полу праздника,
|
|
Traced for a moment's beauty love was made.
|
Нарисованной для мига красоты была любовь.
|
|
Or if a voyager on the eternal trail,
|
Или, как у путника на вечном пути,
|
|
Its objects fluent change in its embrace
|
Ее объекты постоянно меняются в ее объятиях,
|
|
Like waves to a swimmer upon infinite seas."
|
Как для пловца волны бесконечных морей".
|
|
But Savitri replied to the vague god,
|
Но Савитри ответила смутному Богу:
|
|
"Give me back Satyavan, my only lord.
|
"Отдай обратно мне Сатьявана, моего единственного Господина.
|
|
Thy thoughts are vacant to my soul that feels
|
Моей душе пусты твои мысли, она ощущает
|
|
The deep eternal truth in transient things."
|
Глубокую, вечную истину в преходящих вещах".
|
|
Death answered her, "Return and try thy soul!
|
Смерть ответила ей: "Вернись и испытай свою душу!
|
|
Soon shalt thou find appeased that other men
|
Скоро найдешь ты, как и все успокоенная,
|
|
On lavish earth have beauty, strength and truth,
|
На щедрой земле красоту, силу и истину,
|
|
And when thou hast half forgotten, one of these
|
А когда ты наполовину забудешь, один из людей
|
|
Shall wind himself around thy heart that needs
|
Обнмет твоё сердце, что нуждается
|
|
Some human answering heart against thy breast;
|
В чьём-то отвечающем человеческом сердце в твоей груди,
|
|
For who, being mortal, can dwell glad alone?
|
Ибо кто, из смертных существ, может жить довольным один?
|
|
Then Satyavan shall glide into the past,
|
Тогда в прошлое ускользнет Сатьяван,
|
|
A gentle memory pushed away from thee
|
Уйдет от тебя тихая память
|
|
By new love and thy children's tender hands,
|
Благодаря новой любви и нежным рукам твоих детей,
|
|
Till thou shalt wonder if thou lov'dst at all.
|
Пока не удивишься ты, любила ли ты его вообще?
|
|
Such is the life earth's travail has conceived,
|
Такова жизнь, задуманная земными трудами,
|
|
A constant stream that never is the same."
|
Постоянный поток, что никогда не бывает прежним".
|
|
But Savitri replied to mighty Death:
|
Но Савитри ответила могучей Смерти:
|
|
"O dark ironic critic of God's work,
|
"О темный, ироничный критик работ Бога,
|
|
Thou mockst the mind and body's faltering search
|
Ты насмехаешься над умом и неуверенными поисками тела
|
|
For what the heart holds in a prophet hour
|
Того, что сердце хранит в пророческий час
|
|
And the immortal spirit shall make its own.
|
И бессмертный дух делает своим собственным.
|
|
Mine is a heart that worshipped, though forsaken,
|
Мое сердце поклонялось, хотя и покинутое,
|
|
The image of the god its love adored;
|
Образу им любимого бога;
|
|
I have burned in flame to travel in his steps.
|
Я сгорала в пламени, чтобы иди по его стопам.
|
|
Are we not they who bore vast solitude
|
Разве мы - не те, кто переносил огромное одиночество,
|
|
Seated upon the hills alone with God?
|
Сидя на холмах наедине с Богом?
|
|
Why dost thou vainly strive with me, O Death,
|
Зачем ты тщетно борешься со мной, о Смерть,
|
|
A mind delivered from all twilight thoughts,
|
С умом, избавленным от всех сумрачных мыслей,
|
|
To whom the secrets of the gods are plain?
|
Которому ясны секреты богов?
|
|
For now at last I know beyond all doubt,
|
Ибо сейчас я знаю, наконец, вне всяких сомнений,
|
|
The great stars burn with my unceasing fire
|
Что великие звезды пылают моим неустанным огнем
|
|
And life and death are both its fuel made.
|
И что жизнь и смерть созданы его топливом.
|
|
Life only was my blind attempt to love:
|
Жизнь была лишь моею слепою попыткой любить:
|
|
Earth saw my struggle, heaven my victory;
|
Земля видела мою борьбу, небеса - победу;
|
|
All shall be seized, transcended; there shall kiss
|
Все будет достигнуто, превзойдено; там сольются в поцелуе,
|
|
Casting their veils before the marriage fire
|
Сбрасывая свои покровы перед свадебным пламенем,
|
|
The eternal bridegroom and eternal bride.
|
Вечные жених и невеста.
|
|
The heavens accept our broken flights at last.
|
Небеса, наконец-то, примут наши прерванные полеты.
|
|
On our life's prow that breaks the waves of Time
|
На носу судна жизни, что режет волны Времени,
|
|
No signal light of hope has gleamed in vain."
|
Нет сигнальных огней надежды, что горели б напрасно".
|
|
She spoke; the boundless members of the god
|
Она так сказала; и бога безграничные члены,
|
|
As if by secret ecstasy assailed,
|
Словно поражённые тайным экстазом,
|
|
Shuddered in silence as obscurely stir
|
Дрожали в безмолвии, подобно неясному волнению
|
|
Ocean's dim fields delivered to the moon.
|
Туманных, распахнутых под луной, равнин океана
|
|
Then lifted up as by a sudden wind
|
Затем, словно поднятые внезапным ветром,
|
|
Around her in that vague and glimmering world
|
Вокруг нее в этом смутном мерцающем мире,
|
|
The twilight trembled like a bursting veil.
|
Подобно рвущейся вуали затрепетали сумерки.
|
|
Thus with armed speech the great opponents strove.
|
Так, вооружившись словом, бились великие противники.
|
|
Around those spirits in the glittering mist
|
Вокруг этих духов в искрящемся тумане,
|
|
A deepening half-light fled with pearly wings
|
Скользил на жемчужных крыльях улубляющийся полусвет,
|
|
As if to reach some far ideal Morn.
|
Словно желая достичь какого-то далекого идеального Утра.
|
|
Outlined her thoughts flew through the gleaming haze
|
Контуры её мыслей пронзали мерцающий туман,
|
|
Mingling bright-pinioned with its lights and veils
|
Смешиваясь яркими перьями с его лучами и тенями,
|
|
And all her words like dazzling jewels were caught
|
И все ее слова, подобно сверкающим драгоценным камням, были захвачены
|
|
Into the glow of a mysterious world,
|
Пламенем мистического мира
|
|
Or tricked in the rainbow shifting of its hues
|
Или обманутые радужным переливом его оттенков,
|
|
Like echoes swam fainting into far sound.
|
Плыли подобно многим эхо, слабеющим в далеком звуке.
|
|
All utterance, all mood must there become
|
Любое высказывание там, любое настроение должно стать
|
|
An unenduring tissue sewn by mind
|
Недолговечной тканью, сотканной разумом,
|
|
To make a gossamer robe of beautiful change.
|
Чтобы сотворить тончайшее платье прекрасной перемены.
|
|
Intent upon her silent will she walked
|
Она шла, решительная в своей молчаливой воле,
|
|
On the dim grass of vague unreal plains,
|
По смутной траве неуловимых, нереальных равнин,
|
|
A floating veil of visions in her front,
|
Впереди нее лишь парящая вуаль видений,
|
|
A trailing robe of dreams behind her feet.
|
Под ее ногами - стелящееся одеяние грез.
|
|
But now her spirit's flame of conscient force
|
Но сейчас огонь сознательной силы ее духа,
|
|
Retiring from a sweetness without fruit
|
Удаляясь от сладости, не несущей в себе плода
|
|
Called back her thoughts from speech to sit within
|
Призывал ее мысли отдохнуть от речей и осесть внутри,
|
|
In a deep room in meditation's house.
|
В глубоком пространстве медитации.
|
|
For only there could dwell the soul's firm truth:
|
Ибо лишь там могла жить прочная истина души:
|
|
Imperishable, a tongue of sacrifice,
|
Нетленная, как язык жертвоприношения,
|
|
It flamed unquenched upon the central hearth
|
Она пылала, негасимая, в главном очаге,
|
|
Where burns for the high houselord and his mate
|
Где горит для высокого хозяина дома и его супруги
|
|
The homestead's sentinel and witness fire
|
Охраняющий и свидетельствующий пламень усадьбы,
|
|
From which the altars of the gods are lit.
|
От которого во имя богов зажигают священные алтари.
|
|
All still compelled went gliding on unchanged,
|
Все еще принуждаемые, дальше они скользили, без перемены,
|
|
Still was the order of these worlds reversed:
|
Но теперь был изменен порядок миров:
|
|
The mortal led, the god and spirit obeyed
|
Смертный вел, бог и дух подчинялись,
|
|
And she behind was leader of their march
|
Она, позади, была лидером их марша,
|
|
And they in front were followers of her will.
|
Они, впереди, следовали ее воле.
|
|
Onward they journeyed through the drifting ways
|
Вперед они шли по меняющимся дорогам,
|
|
Vaguely companioned by the glimmering mists.
|
Смутно сопровождаемые мерцающими туманами;
|
|
But faster now all fled as if perturbed
|
Но все быстрее бежало сейчас, словно встревоженное,
|
|
Escaping from the clearness of her soul.
|
Убегая от чистоты ее души.
|
|
A heaven-bird upon jewelled wings of wind
|
Небесной птицей на драгоценных крыльях ветра
|
|
Borne like a coloured and embosomed fire,
|
Уносящейся, как расцвеченное, лелеемое пламя,
|
|
By spirits carried in a pearl-hued cave,
|
Увлекаемая духами в жемчужной пещере,
|
|
On through the enchanted dimness moved her soul.
|
Сквозь очарованную туманность двигалась дальше ее душа.
|
|
Death walked in front of her and Satyavan,
|
Смерть впереди и Сатьяван,
|
|
In the dark front of Death, a failing star.
|
В темноте перед Смертью, чуть светящейся звездой.
|
|
Above was the unseen balance of his fate.
|
Свыше нависал незримый баланс его судьбы.
|
|
|
|
|
End of Canto Three
|
Конец третьей песни
|