|
Book Twelve
|
КНИГА ДВЕНАДЦАТАЯ
|
|
EPILOGUE
|
Эпилог
|
|
|
|
|
Epilogue
|
Эпилог
|
|
THE RETURN TO EARTH
|
Возвращение на землю
|
|
|
|
|
|
|
|
Out of abysmal trance her spirit woke.
|
Ее дух пробудился от бездонного транса.
|
|
Lain on the earth-mother's calm inconscient breast
|
Лежа на спокойной несознательной груди матери-земли,
|
|
She saw the green-clad branches lean above
|
Она видела склонившиеся над ней ветви в зеленом облачении ветвей,
|
|
Guarding her sleep with their enchanted life,
|
Оберегающие ее сон своей очарованной жизнью,
|
|
And overhead a blue-winged ecstasy
|
А над головой голубокрылый экстаз
|
|
Fluttered from bough to bough with high-pitched call.
|
Порхал с ветки на ветку с пронзительным криком.
|
|
Into the magic secrecy of the woods
|
В магическое таинство лесов
|
|
Peering through an emerald lattice-window of leaves,
|
Проглядывая сквозь изумрудное переплетение листвы,
|
|
In indolent skies reclined, the thinning day
|
В ленивых небесах клонился к закату угасающий день,
|
|
Turned to its slow fall into evening's peace.
|
Медленно погружаясь в вечерний покой.
|
|
She pressed the living body of Satyavan:
|
Она прижималась к живому телу Сатьявана:
|
|
On her body's wordless joy to be and breathe
|
В безмолвной радости своего тела быть и дышать
|
|
She bore the blissful burden of his head
|
Она держала блаженную ношу его головы
|
|
Between her breasts' warm labour of delight,
|
Меж теплым восторгом своих грудей,
|
|
The waking gladness of her members felt
|
Просыпающееся радость ее членов ощущала
|
|
The weight of heaven in his limbs, a touch
|
Тяжесть небес в его членах, прикосновение,
|
|
Summing the whole felicity of things,
|
Вбирающее в себя блаженство всех вещей,
|
|
And all her life was conscious of his life
|
И вся ее жизнь осознавала его жизнь,
|
|
And all her being rejoiced enfolding his.
|
И все ее существо радовалось, обнимая его.
|
|
The immense remoteness of her trance had passed;
|
Миновала глубокая отчужденность ее транса;
|
|
Human she was once more, earth's Savitri,
|
Человеком она было снова, земною Савитри,
|
|
Yet felt in her illimitable change.
|
Но при этом чувствовала в себе безграничную перемену.
|
|
A power dwelt in her soul too great for earth,
|
Сила пребывала в ее душе слишком великая для земли,
|
|
A bliss lived in her heart too large for heaven;
|
Блаженство жило в ее сердце слишком обширное для небес.
|
|
Light too intense for thought and love too boundless
|
Свет, слишком яркий для мысли и любовь, слишком безграничная
|
|
For earth's emotions lit her skies of mind
|
Для эмоций земли, озаряли небеса ее ума,
|
|
And spread through her deep and happy seas of soul.
|
Простираясь через глубокие, счастливые моря ее души.
|
|
All that is sacred in the world drew near
|
Все, что священно в мире стало близко
|
|
To her divine passivity of mood.
|
Божественной пассивности ее настроения.
|
|
A marvellous voice of silence breathed its thoughts.
|
Чудесным голосом безмолвия дышали ее мысли.
|
|
All things in Time and Space she had taken for hers;
|
Всеми вещами в Пространстве и Времени она стала;
|
|
In her they moved, by her they lived and were,
|
В ней они двигались, они жили и были ею,
|
|
The whole wide world clung to her for delight,
|
Весь обширный мир льнул к ней ради восторга,
|
|
Created for her rapt embrace of love.
|
Сотворенного для восхитительных объятий ее любви.
|
|
Now in her spaceless self released from bounds
|
Теперь в ее беспространственном я, освобожденном от границ,
|
|
Unnumbered years seemed moments long drawn out,
|
Бесчисленные годы казались долгими тянущимися мгновениями,
|
|
The brilliant time-flakes of eternity.
|
Сияющим искрами времени в вечности.
|
|
Outwingings of a bird from its bright home,
|
Словно птицы, выпархивающие из своего сверкающего дома,
|
|
Her earthly morns were radiant flights of joy.
|
Ее земные утра были лучезарными полетами радости.
|
|
Boundless she was, a form of infinity.
|
Безграничной она была, какой-то формой бесконечности.
|
|
Absorbed no longer by the moment's beat
|
Не поглощенный более ударами мгновения
|
|
Her spirit the unending future felt
|
Ее дух ощущал бесконечное будущее
|
|
And lived with all the unbeginning past.
|
И жил со всем безначальным прошлым.
|
|
Her life was a dawn's victorious opening,
|
Ее жизнь была победным раскрытием рассвета,
|
|
The past and unborn days had joined their dreams,
|
Прошлые и еще не рожденные дни соединили свои грезы,
|
|
Old vanished eves and far arriving noons
|
Древние исчезнувшие вечера и далекие грядущие полдни
|
|
Hinted to her a vision of prescient hours.
|
Поднимались в ней видением пророческих часов.
|
|
Supine in musing bliss she lay awhile
|
Растянувшись в созерцательном блаженстве, она лежала какое-то время,
|
|
Given to the wonder of a waking trance;
|
Отдавшись чуду пробужденного транса;
|
|
Half-risen then she sent her gaze around,
|
Затем приподнявшись осмотрелась вокруг,
|
|
As if to recover old sweet trivial threads,
|
Словно для того, чтобы вспомнить старые сладкие, тривиальные нити,
|
|
Old happy thoughts, small treasured memories,
|
Прежние счастливые мысли, маленькие дорогие воспоминания,
|
|
And weave them into one immortal day.
|
И вплести их в один бессмертный день.
|
|
Ever she held on the paradise of her breast
|
Все время она держала на блаженстве своей груди
|
|
Her lover charmed into a fathomless sleep,
|
Своего возлюбленного, зачарованного бездонным сном,
|
|
Lain like an infant spirit unaware
|
Что лежал, как младенческий несознательный дух,
|
|
Lulled on the verge of two consenting worlds.
|
Убаюканный на границе двух соглашающихся миров.
|
|
But soon she leaned down over her loved to call
|
Но скоро она склонилась над любимым, чтобы призвать
|
|
His mind back to her with her travelling touch
|
Его ум к себе назад своим летящим прикосновением
|
|
On his closed eyelids; settled was her still look
|
К его закрытым векам; уравновешен был ее спокойный взгляд
|
|
Of strong delight, not yearning now, but large
|
Могучего восторга, не тоскующий теперь, но широкий
|
|
With limitless joy or sovereign last content,
|
С безграничной радостью или высочайшим последним удовлетворением,
|
|
Pure, passionate with the passion of the gods.
|
Чистый, полный страсти богов.
|
|
Desire stirred not its wings; for all was made
|
Желание не поднимало свои крылья, ибо все было сделано
|
|
An overarching of celestial rays
|
Аркой небесных лучей,
|
|
Like the absorbed control of sky on plain,
|
Подобной поглощенному контролю неба над равниной,
|
|
Heaven's leaning down to embrace from all sides earth,
|
Небес, склонившихся вниз, чтоб обнять со всех сторон землю,
|
|
A quiet rapture, a vast security.
|
Спокойный восторг, безграничная безопасность.
|
|
Then sighing to her touch the soft-winged sleep
|
Затем, вздохнув от ее прикосновения, тихокрылый сон
|
|
Rose hovering from his flowerlike lids and flew
|
Поднялся, воспарив из-под его век, подобных цветам, и улетел
|
|
Murmurous away. Awake, he found her eyes
|
Шепча прочь. Пробудившись, он встретил ее глаза,
|
|
Waiting for his, and felt her hands, and saw
|
Ожидающие его, ощутил ее руки, и увидел
|
|
The earth his home given back to him once more
|
Землю, свой дом, данные ему еще раз,
|
|
And her made his again, his passion's all.
|
И ее, что вновь стала всей его страстью.
|
|
With his arms' encircling hold around her locked,
|
Он заключил ее в кольцо своих рук,
|
|
A living knot to make possession close,
|
Живой узел, чтобы сделать близким обладание,
|
|
He murmured with hesitating lips her name,
|
Он прошептал ее имя нерешительными губами
|
|
And vaguely recollecting wonder cried,
|
И, смутно вспоминая чудо, воскликнул:
|
|
"Whence hast thou brought me captive back, love-chained,
|
"Откуда ты принесла меня плененного назад, скованного любовью,
|
|
To thee and sunlight's walls, O golden beam
|
К себе и стенам солнечного света, о золотой луч
|
|
And casket of all sweetness, Savitri,
|
О, сокровищница всей сладости, Савитри,
|
|
Godhead and woman, moonlight of my soul?
|
Женщина и божество, лунный свет моей души?
|
|
For surely I have travelled in strange worlds
|
Ибо я путешествовал в странных мирах
|
|
By thee companioned, a pursuing spirit,
|
Сопровождаемый тобой, с твоим духом следующим за мною,
|
|
Together we have disdained the gates of night.
|
Вместе мы презрели врата ночи.
|
|
I have turned away from the celestials' joy
|
Я отвернулся от радости небес
|
|
And heaven's insufficient without thee.
|
И недостаточности небес без тебя.
|
|
Where now has passed that formidable Shape
|
Куда ушла эта грозная Форма(Силует),
|
|
Which rose against us, the Spirit of the Void,
|
Что поднялась против нас? Дух Пустоты,
|
|
Claiming the world for Death and Nothingness,
|
Претендующий захватить мир для Смерти и Небытия,
|
|
Denying God and soul? Or was all a dream
|
Отрицающий Бога и душу? Или все это было грезой,
|
|
Or a vision seen in a spiritual sleep,
|
Или видением в духовном сне,
|
|
A symbol of the oppositions of Time
|
Символом противоположностей Времени
|
|
Or a mind-lit beacon of significance
|
Или заженным умом маяком смысла,
|
|
In some stress of darkness lighting on the Way
|
Горящим на Пути в каком-то давлении тьмы,
|
|
Or guiding a swimmer through the straits of Death,
|
Или направляющим пловца через проливы Смерти,
|
|
Or finding with the succour of its ray
|
Или находящим с помощью своего луча
|
|
In a gully mid the crowded streets of Chance
|
В канаве, среди заполненных толпами улиц Случая,
|
|
The soul that into the world-adventure came,
|
Душу, что вошла в мировую авантюру,
|
|
A scout and voyager from Eternity?"
|
Разведчицу и путешественницу из Вечности?"
|
|
But she replied, "Our parting was the dream;
|
Но она ответила: "Сном была наша разлука;
|
|
We are together, we live, O Satyavan.
|
Мы вместе, мы живем, о Сатьяван.
|
|
Look round thee and behold, glad and unchanged
|
Взгляни вокруг, смотри! радостный и неизмененный,
|
|
Our home, this forest with its thousand cries
|
Наш дом, и этот лес, наполненный многоголосыми криками
|
|
And the whisper of the wind among the leaves
|
И шепот ветра среди листвы
|
|
And, through rifts in emerald scene, the evening sky,
|
И сквозь щели в изумрудном занавесе - вечернее небо,
|
|
God's canopy of blue sheltering our lives,
|
Голубой небесный купол Бога, что приютил наши жизни,
|
|
And the birds crying for heart's happiness,
|
И птиц, кричащих о счастье сердца,
|
|
Winged poets of our solitary reign,
|
Крылатые поэты нашего уединенного царства,
|
|
Our friends on earth where we are king and queen.
|
Наши друзья на земле, где мы - царь и царица.
|
|
Only our souls have left Death's night behind,
|
Только наши души, что оставили позади ночь Смерти,
|
|
Changed by a mighty dream's reality,
|
Преобразились реальностью могучей мечты,
|
|
Illumined by the light of symbol worlds
|
Озарились светом символических миров
|
|
And the stupendous summit self of things,
|
И изумительной вершиной вещей,
|
|
And stood at Godhead's gates limitless, free."
|
И стояли у врат Бога, свободные и безграничные".
|
|
Then filled with the glory of their happiness
|
Затем, исполненные великолепия своего счастья,
|
|
They rose and with safe clinging fingers locked
|
Они поднялись со сплетенными пальцами
|
|
Hung on each other in a silent look.
|
И в молчании смотрели друг на друга.
|
|
But he with a new wonder in his heart
|
Он, с новым удивлением в сердце
|
|
And a new flame of worship in his eyes:
|
И новым пламенем обожания в глазах, сказал ей:
|
|
"What high change is in thee, O Savitri? Bright
|
"Какая высокая перемена произошла в тебе, о Савитри? Светлой
|
|
Ever thou wast, a goddess still and pure,
|
Ты была всегда, как богиня спокойна, чиста,
|
|
Yet dearer to me by thy sweet human parts
|
Но все же дороже мне своими сладостными человеческими членами,
|
|
Earth gave thee making thee yet more divine.
|
Которые дала тебе земля, делая тебя еще более божественной.
|
|
My adoration mastered, my desire
|
Мной обожание владело, мое желание
|
|
Bent down to make its subject, my daring clasped,
|
Склонялось получить, моя смелость ловила,
|
|
Claiming by body and soul my life's estate,
|
Требуемое душою и телом имущество моей жизни,
|
|
Rapture's possession, love's sweet property,
|
Владение восторга, сладостная собственность любви,
|
|
A statue of silence in my templed spirit,
|
Изваяние безмолвия в храме моего духа,
|
|
A yearning godhead and a golden bride.
|
Стремящееся божество и золотая невеста.
|
|
But now thou seemst almost too high and great
|
Но сейчас ты кажешься слишком высокой и великой
|
|
For mortal worship; Time lies below thy feet
|
Для поклонения смертного; Время лежит под твоими ногами
|
|
And the whole world seems only a part of thee,
|
И весь мир кажется лишь частью тебя,
|
|
Thy presence the hushed heaven I inhabit,
|
Твое присутствие - утихшее небо, в котором я - житель,
|
|
And thou lookst on me in the gaze of the stars,
|
И ты глядишь на меня во взгляде звезд
|
|
Yet art the earthly keeper of my soul,
|
И все же ты - земной хранитель моей души,
|
|
My life a whisper of thy dreaming thoughts,
|
Моя жизнь - шепот твоих грезящих мыслей,
|
|
My morns a gleaming of thy spirit's wings,
|
Мои утра - блеск крыльев твоего духа,
|
|
And day and night are of thy beauty part.
|
День и ночь - часть твоей красоты.
|
|
Hast thou not taken my heart to treasure it
|
Не взяла ли ты мое сердце, чтобы хранить его
|
|
In the secure environment of thy breast?
|
В спокойном окружении твоей груди?
|
|
Awakened from the silence and the sleep,
|
Разбуженный от сна и безмолвия,
|
|
I have consented for thy sake to be.
|
Ради тебя я согласился быть.
|
|
By thee I have greatened my mortal arc of life,
|
Тобой я возвеличил смертный небосвод своей жизни,
|
|
But now far heavens, unmapped infinitudes
|
Но сейчас далекие небеса, не нанесенные на карты бесконечности,
|
|
Thou hast brought me, thy illimitable gift!
|
Ты принесла мне как свой безграничный дар!
|
|
If to fill these thou lift thy sacred flight,
|
Если для того, чтобы их наполнить ты устремилась в свой священный полет,
|
|
My human earth will still demand thy bliss.
|
Моя человеческая земля все же потребует твоего блаженства.
|
|
Make still my life through thee a song of joy
|
Сделай мою жизнь через тебя песней радости
|
|
And all my silence wide and deep with thee."
|
И всю мою тишину сделай широкой и глубокой через тебя".
|
|
A heavenly queen consenting to his will,
|
Божественная королева, соглашаясь на его волю,
|
|
She clasped his feet, by her enshrining hair
|
Обняла его ноги, своими лелеющими власами,
|
|
Enveloped in a velvet cloak of love,
|
Окутала бархатным плащом любви,
|
|
And answered softly like a murmuring lute:
|
И ответила тихо как журчащая лютня:
|
|
"All now is changed, yet all is still the same.
|
"Все сейчас изменилось и в то же время все осталось тем же самым.
|
|
Lo, we have looked upon the face of God,
|
Мы взглянули на лик Бога,
|
|
Our life has opened with divinity.
|
Наша жизнь раскрылась в божественном.
|
|
We have borne identity with the Supreme
|
Мы отождествились с Всевышним
|
|
And known his meaning in our mortal lives.
|
И узнали его намерение в наших смертных жизнях.
|
|
Our love has grown greater by that mighty touch
|
Наша любовь стала более велика от этого могучего прикосновения
|
|
And learned its heavenly significance,
|
И узнала свое небесное значение,
|
|
Yet nothing is lost of mortal love's delight.
|
Но при том ничего не потеряно от восторга смертной любви.
|
|
Heaven's touch fulfils but cancels not our earth:
|
Прикосновение небес свершает, но не отменяет нашу землю:
|
|
Our bodies need each other in the same last;
|
Наши тела, нуждаются друг в друге как и прежде;
|
|
Still in our breasts repeat heavenly secret rhythm
|
И все же в нашей груди повторяется небесный тайный ритм
|
|
Our human heart-beats passionately close.
|
Наши человеческие сердцебиения страстно близки.
|
|
Still am I she who came to thee mid the murmur
|
Я - все еще та, что пришла к тебе среди шелеста
|
|
Of sunlit leaves upon this forest verge;
|
Залитой солнцем листвы на эту лесную опушку;
|
|
I am the Madran, I am Savitri.
|
Я - жительница Мадры, я - Савитри.
|
|
All that I was before, I am to thee still,
|
Все, чем я была прежде, я остаюсь для тебя,
|
|
Close comrade of thy thoughts and hopes and toils,
|
Близкий друг твоим мыслям, трудам и надеждам,
|
|
All happy contraries I would join for thee.
|
Все счастливые противоположности я хочу соединить для тебя.
|
|
All sweet relations marry in our life;
|
Все сладостные отношения соединить в нашей жизни;
|
|
I am thy kingdom even as thou art mine,
|
Я - твое царство, также как ты - мое,
|
|
The sovereign and the slave of thy desire,
|
Суверен и раб твоего желания,
|
|
Thy prone possessor, sister of thy soul
|
Твой простершийся обладатель, сестра твоей души
|
|
And mother of thy wants; thou art my world,
|
И мать твоих желаний; ты - мой мир,
|
|
The earth I need, the heaven my thoughts desire,
|
Земля, в которой нуждаюсь я, небеса, которые желают мои мысли,
|
|
The world I inhabit and the god I adore.
|
Мир, где я живу, и бог, которого я обожаю.
|
|
Thy body is my body's counterpart
|
Твое тело - неотъемлемая часть моего тела,
|
|
Whose every limb my answering limb desires,
|
Каждую часть твоего тела жаждет мое тело,
|
|
Whose heart is key to all my heart-beats,- this
|
Твое сердце - ключ ко всем ударам моего сердца,
|
|
I am and thou to me, O Satyavan.
|
Вот что есть я и что ты есть для меня, о Сатьяван.
|
|
Our wedded walk through life begins anew,
|
Наше свадебное путешествие по жизни начинается снова,
|
|
No gladness lost, no depth of mortal joy.
|
Не потеряна ни радость, ни глубина человеческой радости.
|
|
Let us go through this new world that is the same,
|
Давай же пойдем по этому миру, новому и тому же самому,
|
|
For it is given back, but it is known,
|
Ибо он отдан нам назад, но нам он известен,
|
|
A playing-ground and dwelling-house of God
|
Игровая площадка и дом, жилище Бога,
|
|
Who hides himself in bird and beast and man
|
Который сладостно скрывает себя в птице, в человеке и в звере,
|
|
Sweetly to find himself again by love,
|
Чтобы снова вновь найти себя через любовь
|
|
By oneness. His presence leads the rhythms of life
|
И единство. Eго присутствие управляет ритмами жизни,
|
|
That seek for mutual joy in spite of pain.
|
Что вопреки страданию ищет взаимной радости.
|
|
We have each other found, O Satyavan,
|
Мы друг друга нашли, о Сатьяван,
|
|
In the great light of the discovered soul.
|
В великом свете раскрытой души.
|
|
Let us go back, for eve is in the skies.
|
Давай возвращаться назад, ибо вечер уже в небесах.
|
|
Now grief is dead and serene bliss remains
|
Ныне горе мертво, остается безмятежное блаженство,
|
|
The heart of all our days for evermore.
|
Сердце всех наших дней навечно.
|
|
Lo, all these beings in this wonderful world!
|
Посмотри на всех этих существ в этом чудесном мире!
|
|
Let us give joy to all, for joy is ours.
|
Давай поделимся со всеми радостью, ибо у нас есть радость.
|
|
For not for ourselves alone our spirits came
|
Ибо не только ради себя пришли наши души
|
|
Out of the veil of the Unmanifest,
|
Из-за покрова Непроявленного,
|
|
Out of the deep immense Unknowable
|
Из глубокого необъятного Непостижимого
|
|
Upon the ignorant breast of dubious earth,
|
На невежественную грудь ненадежной земли,
|
|
Into the ways of labouring, seeking men,
|
На пути труда и поиска людей
|
|
Two fires that burn towards that parent Sun,
|
Два огня, что устремляют к родителю Солнцу,
|
|
Two rays that travel to the original Light.
|
Два луча, что движутся к изначальному Свету.
|
|
To lead man's soul towards truth and God we are born,
|
Мы были рождены, чтобы вести душу человека к истине и Богу,
|
|
To draw the chequered scheme of mortal life
|
Превратить изменчивую схему смертной жизни
|
|
Into some semblance of the Immortal's plan,
|
В какое-то подобие плана Бессмертного,
|
|
To shape it closer to an image of God,
|
Придать ей форму по образу Бога,
|
|
A little nearer to the Idea divine."
|
Чуть ближе к божественной Идее".
|
|
She closed her arms about his breast and head
|
Она сомкнула руки вокруг его груди и головы,
|
|
As if to keep him on her bosom worn
|
Словно чтобы нести его на своей груди
|
|
For ever through the journeying of the years.
|
Вечно сквозь поток лет.
|
|
So for a while they stood entwined, their kiss
|
Так они стояли обнявшись, слившись в поцелуе
|
|
And passion-tranced embrace a meeting-point
|
И в страстном трансе своего объятия, место встречи
|
|
In their commingling spirits one for ever,
|
Два слившихся духа, единых навсеки,
|
|
Two-souled, two-bodied for the joys of Time.
|
Два тела, две души ради радостей Времени.
|
|
Then hand in hand they left that solemn place
|
Затем, рука в руке, они покинули это торжественное место,
|
|
Full now of mute unusual memories,
|
Наполненное теперь безмолвными необыкновенными воспоминаниями,
|
|
To the green distance of their sylvan home
|
Ради зеленой дали своего лесного дома
|
|
Returning slowly through the forest's heart.
|
Возвращаясь медленно сквозь чащу леса.
|
|
Round them the afternoon to evening changed;
|
Вокруг них день превращался в вечер;
|
|
Light slipped down to the brightly sleeping verge,
|
Свет скользил вниз, до ярко слепящего края,
|
|
And the birds came back winging to their nests,
|
Птицы возвращались в свои гнезда,
|
|
And day and night leaned to each other's arms.
|
И день и ночь склоняли друг к другу свои руки.
|
|
Now the dusk shadowy trees stood close around
|
Теперь вокруг них теснились сумрачные темные деревья,
|
|
Like dreaming spirits and, delaying night,
|
Словно грезящие духи, и задерживая ночь
|
|
The grey-eyed pensive evening heard their steps,
|
К их шагам прислушивался сероглазый задумчивый вечер,
|
|
And from all points the cries and movements came
|
Отовсюду доносились движение и крики
|
|
Of the four-footed wanderers of the night
|
Четвероногих скитальцев наступающей ночи.
|
|
Approaching. Then a human rumour rose
|
Вдруг послышался шум человеческих голосов
|
|
Long alien to their solitary days,
|
Давно чуждых их одиноким дням,
|
|
Invading the charmed wilderness of leaves
|
Вторгаясь в очарованное дикое буйство листвы,
|
|
Once sacred to secluded loneliness
|
Когда-то священное для безлюдного уединения,
|
|
With violent breaking of its virgin sleep.
|
Неистово нарушая его девственный сон.
|
|
Through the screened dusk it deepened still and there neared
|
Сквозь занавес сумерек он становился все громче и ближе,
|
|
Floating of many voices and the sound
|
Многоголосый шум, звук многих ног,
|
|
Of many feet, till on their sight broke in
|
Пока перед их взору не открылась,
|
|
As if a coloured wave upon the eye
|
Словно разноцветная волна перед глазами,
|
|
The brilliant strenuous crowded days of man.
|
Сверкающая и деятельная жизнь человека.
|
|
Topped by a flaring multitude of lights
|
Увенчанная множеством вспыхивающих огней,
|
|
A great resplendent company arrived.
|
Огромная сверкающая толпа к ним приближалась.
|
|
Life in its ordered tumult wavering came
|
Жизнь в своей размеренной суматохе волнуясь, пришла
|
|
Bringing its stream of unknown faces, thronged
|
Неся свой поток незнакомых лиц, полная
|
|
With gold-fringed headdresses, gold-broidered robes,
|
Головных уборов, отделанных золотом и платьев с золотым шитьем,
|
|
Glittering of ornaments, fluttering of hems,
|
Сверкающих украшений, колышущихся складок,
|
|
Hundreds of hands parted the forest-boughs,
|
Сотни рук раздвигали лесные ветви,
|
|
Hundreds of eyes searched the entangled glades.
|
Сотни глаз обыскивали поляны в зарослях.
|
|
Calm white-clad priests their grave-eyed sweetness brought,
|
Спокойные священники в белом несли свою степенноглазую сладость,
|
|
Strong warriors in their glorious armour shone,
|
Сильные воины в своих великолепных сверкающих доспехах,
|
|
The proud-hooved steeds came trampling through the wood.
|
Топот гордых коней раздавался по лесу.
|
|
In front King Dyumatsena walked, no more
|
Впереди шел король Дьюматсена, не слепой больше,
|
|
Blind, faltering-limbed, but his far-questing eyes
|
Неверными шагами, но его ищущие глаза,
|
|
Restored to all their confidence in light
|
Возвращали всему свою уверенность в свете,
|
|
Took seeingly this imaged outer world;
|
Вбирали этот образ внешнего мира;
|
|
Firmly he trod with monarch step the soil.
|
Твердо он монаршим шагом ступал по земле.
|
|
By him that queen and mother's anxious face
|
Рядом с ним обеспокоенное лицо матери и королевы
|
|
Came changed from its habitual burdened look
|
Показалось, лишившись своего выражения привычного бремени,
|
|
Which in its drooping strength of tired toil
|
Когда ослабевшею силой утомительного труда
|
|
Had borne the fallen life of those she loved.
|
Она несла скорбную жизнь тех, кого она любила.
|
|
Her patient paleness wore a pensive glow
|
Ее терпеливая бледность несла задумчивый свет,
|
|
Like evening's subdued gaze of gathered light
|
Словно приглушенный взгляд собравшегося света уходящего вечера,
|
|
Departing, which foresees sunrise her child.
|
Что предвидит приход своего ребенка - рассвета.
|
|
Sinking in quiet splendours of her sky,
|
Погружаясь в спокойное великолепие своего неба
|
|
She lives awhile to muse upon that hope,
|
Она живет еще, чтобы лелеять свою надежду,
|
|
The brilliance of her rich receding gleam
|
Сияние его богатого отступающего блеска -
|
|
A thoughtful prophecy of lyric dawn.
|
Задумчивое пророчество лирического рассвета.
|
|
Her eyes were first to find her children's forms.
|
Ее глаза первыми различили фигуры ее детей.
|
|
But at the vision of the beautiful twain
|
Но при виде прекрасной пары
|
|
The air awoke perturbed with scaling cries,
|
Воздух проснулся, встревоженный громкими криками,
|
|
And the swift parents hurrying to their child,-
|
Быстро к своему сыну поспешили родители, -
|
|
Their cause of life now who had given him breath,-
|
Смыслу их жизни сейчас, которому они дали дыхание, -
|
|
Possessed him with their arms. Then tenderly
|
И заключили его в объятия своих рук. Затем нежно
|
|
Cried Dyumatsena chiding Satyavan:
|
Дьюматсена воскликнул, упрекая Сатьявана:
|
|
"The fortunate gods have looked on me today,
|
"Счастливые боги взглянули на меня сегодня,
|
|
A kingdom seeking came and heaven's rays.
|
Искомое царство вернулось и небесные лучи.
|
|
But where wast thou? Thou hast tormented gladness
|
Но где же был ты? Ты омрачил радость
|
|
With fear's dull shadow, O my child, my life.
|
Пасмурной тенью страха, о дитя мое, о моя жизнь.
|
|
What danger kept thee for the darkening woods?
|
Какая опасность задержала тебя в сумеречных лесах?
|
|
Or how could pleasure in her ways forget
|
Или как могло удовольствие тебя заставить забыть,
|
|
That useless orbs without thee are my eyes
|
Что беспомощны без тебя орбиты моих глаз,
|
|
Which only for thy sake rejoice at light?
|
Которые лишь ради тебя радуются свету?
|
|
Not like thyself was this done, Savitri,
|
Это не похоже не тебя, Савитри,
|
|
Who ledst not back thy husband to our arms,
|
Чтобы ты не вернула назад своего мужа в наши объятия,
|
|
Knowing with him beside me only is taste
|
Зная, что лишь рядом с ним для меня может быть вкус
|
|
In food and for his touch evening and morn
|
В пище и ради его прикосновения утром и вечером
|
|
I live content with my remaining days."
|
Я живу довольствуясь моими оставшимися днями".
|
|
But Satyavan replied with smiling lips,
|
Но Сатьяван улыбающимися устами ответил:
|
|
"Lay all on her; she is the cause of all.
|
"Возложи все на нее, она - причина всему.
|
|
With her enchantments she has twined me round.
|
Своим чарами она оплела меня кругом.
|
|
Behold, at noon leaving this house of clay
|
В полдень, эту глиняную хижину покинув,
|
|
I wandered in far-off eternities,
|
Я скитался в далеких вечностях,
|
|
Yet still, a captive in her golden hands,
|
И все же, пленником в ее золотых руках,
|
|
I tread your little hillock called green earth
|
Я снова ступил на ваш маленький холмик, называемый зеленой землей,
|
|
And in the moments of your transient sun
|
И в мгновения вашего скоротечного солнца,
|
|
Live glad among the busy works of men."
|
Жить, радуясь, среди беспокойных трудов людей".
|
|
Then all eyes turned their wondering looks where stood,
|
Тогда все обратили свои удивленные взоры туда, где
|
|
A deepening redder gold upon her cheeks,
|
Углубляя краснеющее золото своих щек,
|
|
With lowered lids the noble lovely child,
|
Стояло с опущенными веками благородное и прекрасное дитя,
|
|
And one consenting thought moved every breast.
|
И одна общая мысль тронула каждое сердце:
|
|
"What gleaming marvel of the earth or skies
|
"Что это за сияющее чудо земли или небес
|
|
Stands silently by human Satyavan
|
Стоит безмолвно позади человека Сатьявана,
|
|
To mark a brilliance in the dusk of eve?
|
Проливая сияние в сумерки вечера?
|
|
If this is she of whom the world has heard,
|
Если это та, о которой слышал мир,
|
|
Wonder no more at any happy change.
|
Не удивительна тогда больше никакая счастливая перемена.
|
|
Each easy miracle of felicity
|
Каждое легкое чудо блаженства - это алхимия
|
|
Of her transmuting heart the alchemy is."
|
Ее преображенного сердца".
|
|
Then one spoke there who seemed a priest and sage:
|
Затем тот, кто казался мудрецом и священником произнес:
|
|
"O woman soul, what light, what power revealed,
|
"О женщина душа, что за свет, что за сила откровения,
|
|
Working the rapid marvels of this day,
|
Творя быстрые чудеса сегодняшнего дня,
|
|
Opens for us by thee a happier age?"
|
Открывают для нас через тебя более счастливую эру?"
|
|
Her lashes fluttering upwards gathered in
|
Ее ресницы взметнулись, собираясь
|
|
To a vision which had scanned immortal things,
|
В видении, которое созерцало бессмертные вещи,
|
|
Rejoicing, human forms for their delight.
|
Радуясь человеческим формам в их восторге.
|
|
They claimed for their deep childlike motherhood
|
Они требовали для своего глубокого, по-детски простого материнства
|
|
The life of all these souls to be her life,
|
Чтобы жизнь всех этих душ сделалась ее жизнью,
|
|
Then falling veiled the light. Low she replied,
|
Затем, опускаясь, они скрыли свет. Тихо она ответила:
|
|
"Awakened to the meaning of my heart
|
"Пробужденная к смыслу моего сердца,
|
|
That to feel love and oneness is to live
|
Что ощущать любовь и единство - значит жить,
|
|
And this the magic of our golden change,
|
В этом и есть магия нашей золотой перемены
|
|
Is all the truth I know or seek, O sage."
|
И вся истина, которую я знаю или ищу, о мудрец".
|
|
Wondering at her and her too luminous words
|
Удивляясь ей и ее слишком светлым словам,
|
|
Westward they turned in the fast-gathering night.
|
На запад они повернули в быстро сгущавшейся ночи.
|
|
From the entangling verges freed they came
|
Из густой чащи они выбрались
|
|
Into a dimness of the sleeping earth
|
В сумрак спящей земли
|
|
And travelled through her faint and slumbering plains.
|
И проследовали сквозь ее неясные, дремлющие равнины.
|
|
Murmur and movement and the tread of men
|
Шум, движение и поступь людей
|
|
Broke the night's solitude; the neigh of steeds
|
Нарушили одиночество ночи; ржание коней
|
|
Rose from that indistinct and voiceful sea
|
Поднималось из этого смутного, многоголосого моря
|
|
Of life and all along its marchings swelled
|
Жизни, и их продвижение наполнял
|
|
The rhyme of hooves, the chariot's homeward voice.
|
Ритм копыт, звук колесниц, направлявшихся к дому.
|
|
Drawn by white manes upon a high-roofed car
|
На белогривых конях в колеснице с высоким навесом
|
|
In flare of the unsteady torches went
|
В мерцающих вспышках факелов ехали
|
|
With linked hands Satyavan and Savitri,
|
С руками сплетенными Сатьяван и Савитри,
|
|
Hearing a marriage march and nuptial hymn,
|
Слушая свадебный марш и брачный гимн,
|
|
Where waited them the many-voiced human world.
|
Где ожидал их человеческий многоголосый мир.
|
|
Numberless the stars swam on their shadowy field
|
Бесчисленные звезды плыли по своему темному полю,
|
|
Describing in the gloom the ways of light.
|
Чертя во мраке пути света.
|
|
Then while they skirted yet the southward verge,
|
Затем, когда они поворачивали к южным краям,
|
|
Lost in the halo of her musing brows
|
Затерянная в ореоле своего созерцающего чела
|
|
Night, splendid with the moon dreaming in heaven
|
Ночь, c великолепной луною, грезящей в небесах,
|
|
In silver peace, possessed her luminous reign.
|
Наполненная серебряным покоем, завладела своим сияющим царством.
|
|
She brooded through her stillness on a thought
|
Она размышляла над какой-то мыслью сквозь свою тишину,
|
|
Deep-guarded by her mystic folds of light,
|
Глубоко хранимой ее мистическими складками света,
|
|
And in her bosom nursed a greater dawn.
|
И в своей груди вскармливала великий рассвет.
|
|
|
|
|
The End
|
Конец
|
|
|
|